ГЛАВА 17
КОНСОЛИДАЦИЯ ИУДАИЗМА ТАЛМУДА
Огромное воздействие, которое Талмуд, особенно в Вавилонской версии, стал оказывать на рассеянное по всему свету еврейство, берет начало с конца седьмого столетия. Это было время, когда по миру прокатилась мощная волна ислама. Воины пророка, почти не встречая сопротивления, овладели Сирией, Палестиной, Египтом, Вавилонией и Персией. Они неслись дальше на восток и, достигнув Индии и самого Китая, повернули вспять, захлестнув на обратном пути Северную Африку и Пиренейский полуостров. По мере роста завоеваний ислама все большее число еврейских общин подпадало под власть мусульман (или магометан).
Первое знакомство евреев с исламом не было несчастливым. Основатель ислама Магомет (571-632) в надежде привлечь на свою сторону евреев Аравийского полуострова ввел в ислам многие еврейские представления, обряды и обычаи. Отсюда бескомпро-миссный монотеизм ислама, строгое соблюдение ежедневных молитв, постов и пожертвований в пользу бедных, День Искупления, особые законы пищи (в частности, запрет есть свинину) и обычай молиться, повернувшись лицом к Иерушалаиму. Но, как только Магомет убедился, что евреи отказываются признать его веру, он обратил на них свой безудержный гнев и стал преследовать и гнать евреев из Аравии. Той же политики придерживались некоторое время его преемники — калифы; вскоре, однако, наследственный фанатизм уступил место почти безграничной терпимости. Арабы стали видеть в евреях народ, родственный им, как в расовом, так и в религиозном отношении. Они также поняли, что евреи могут быть очень полезны в укреплении мирового господстива ислама: ведь у них в руках были связи со всеми странами мира, в их руках сосредоточивалась торговля и международные коммерческие связи, у них имелся общий язык — иврит, которым владели и евреи диаспоры, так что арабы могли использовать евреев в качестве переводчиков в мирное и военное время.
Таким образом, во всех тех странах, где воцарился полумесяц, положение евреев постепенно улучшалось. Особенно изменилось оно к лучшему в Палестине и Египте, где христианские правители бывшей Византийской империи имели обыкновение вмешиваться не только в социально-экономическую жизнь еврейской общины, но и во внутренний распорядок синагогальной службы. Нигде, однако, арабское завоевание не дало таких прекрасных плодов, как в Испании, где евреи проживали к этому времени уже несколько веков. Власть мусульман, изгнавших из Испании христианских королей вестготов, не только освободила евреев от жестокого варварского гнета, но и поощрила среди них развитие культуры, которая по богатству и глубине не уступает самым блестящим периодам культурного расцвета нации.
Центром диаспоры по-прежнему оставалась Вавилония. Здесь, в столице мусульман Багдаде, евреи добились влиятельного положения. Восстановилась и в новом блеске засияла светская власть главы общины — экзиларха (князя в изгнании). Однако духовное руководство принадлежало не ему, а гаонам (гаон букв. „гений"), которые руководили двумя главными вавилонскими академиями в Суре и Пумбедите. Хотя гаон Суры занимал по положению более высокое место, чем глава академии Пумбедиты, оба они были признанными наставниками и духовными вождями еврейства и пользовались авторитетом, который по мере роста завоеваний ислама распространялся все дальше и дальше.
Влияние гаонов опиралось на их превосходство как учителей и толкователей Талмуда. Заслужить такую репутацию было делом совсем нелегким. Его диалектика, изложенная крайне сжатым, но полным глубокого смысла стилем, делает Талмуд книгой за семью печатями для всякого, кто лишен возможности пользоваться устной традицией или комментариями, растолковывающими его смысл. Кроме того, стремясь укрепить принцип развития, который характерен для живого духа иудаизма, Талмуд, как правило, воздерживается от формулировки окончательных решений; он предоставляет усердию ученика, пробравшегося сквозь лабиринт противоречивых суждений и мнений, прийти к правильному выводу. А ведь в вечно меняющемся мире всегда возникает еще множество новых проблем, новых вопросов, на которые в Талмуде нет готового решения, и нужно уметь решить их в духе Талмуда и дать авторитетный ответ и указания.
В этом и заключались задачи, стоящие перед гаонами, и гаоны превосходно с ними справлялись. Они не только обучали Талмуду, объясняя трудные места, вскрывая . смысл написанного и разрабатывая талмудические принципы, но и формулировали новые правила религиозной, гражданской, семейной и обществен-ной жизни, отвечая на вопросы, с которыми обращались к ним большие и малые общины диаспоры и отдельные лица, независимо от того, содержался ли в Талмуде готовый на них ответ или нет. Учение гаонов, их взгляды, толкования и суждения дошли до нас, в основном, в виде „Шеелот у'тешувот"* — переписки, которая происходила между ними и евреями всех стран. Решения, пре-доставленные в этих респонсах, стали обязательной нормой и законом для последующих поколений.
Кроме респонсов, гаоны обогатили теорию и практику Талмуда составленными ими кодексами. Слепец-гаон Иеуда Сурский (ок. 756-777), создал книгу Алахот песукот, послужившую основой для ряда последующих кодексов. Гаоны направляли также посыльных в общины диаспоры с рукописями Торы и руководствами к его чтению. Первый из таких списков, который дошел до Испании, был составлен гаоном V\\\\ века по имени Палтой.
Помимо этого, благодаря своим превосходным знаниям и заслуженной славе, гаоны привлекали в академии учеников со всех стран христианского и магометанского мира. Слушатели из Испании, Прованса, Италии и Византии стекались в Суру и Пумбедиту и увозили с собой, возвращаясь на родину, Вавилонский Талмуд, знание которого они, в свою очередь, передавали другим.
Гаоны занимались также упорядочением Б-гослужения, в котором, за исключением наиболее важных молитв, царили неясность и разнобой. Особенно страдали этим общины, не имевшие собственной устной традиции и лишенные исторической преемственности. По просьбе общины Испании, гаон Амрам (умер ок. 974) составил приблизительно в 860 г. полный „Молитвенник", снабженный примечаниями и объяснениями. Этот сборник, известный под названием „Седер (Сидур) рав-Амрама" (Седер — букв. порядок), был первым полным сводом еврейских молитв и оказал большое влияние на синагогальную практику. Примерно через 60 лет рав-гаон Саадья (892-942) создал другой молитвенник, несколько отличный от первого по расположению материала, для синагог Египта.
В этот период вавилонские школы занялись стандартизацией библейского текста. Из-за того, что в древних свитках отсутствовала огласовка и знаки препинания, искусство читать
Священное Писание держалось исключительно на устной традиции. Те же причины, что в одном из предыдущих столетий вызвали запись Устной Торы, породили теперь необходимость закрепить в письменном виде традицию чтения библейского текста. Эту работу выполнила группа ученых из академии Суры, Пумбедиты и Неардеи, известная под названием масореты (от еврейского корня TIDO — передавать). Они снабдили библейский текст огласовками, ударениями и другими знаками, указываю-щими на произношение слов и их взаимосвязь, а также знаками препинания, отмечающими конец предложения и абзаца. Масореты стремились также создать единый точный текст, свободный от вкравшихся ранее ошибок переписчиков и защищенный от ошибок, которые могут попасть туда в будущем. С этой целью они отметили все варианты и разночтения, существующие в древнееврейском тексте, подсчитали количество стихов и даже букв в каждой книге Священного писания и в каждой главе отдельной Книги, произвели подробнейшие подсчеты отдельных слов и уточнили выражения и орфографию. Результаты этих трудов были зафиксированы в пометах на полях Библии, а также отдельных сборниках и трактатах.
Вавилонские масореты руководствовались в своей работе традицией чтения священных книг, передававшейся, начиная с эпохи „писцов". Однако именно в Палестине масоретские исследования проходили особенно энергично и интенсивно. Масореты Палестины отличались от вавилонских и в системе вокализации и в сохранении текста согласных.
В самой Палестине существовали две соперничающие традиции: школа Бен-Ашера и школа Бен-Нафтали. Обе школы процветали в Тиверии со второй половины VIII века до середины Х в. Каждая школа создала свой библейский кодекс, в котором освещались традиции данного направления. В конце концов палестинская масора Бен-Ашера возобладала не только над вавилонской традицией, но и над школой Бен-Нафтали. Кодекс Бен-Ашера стал общепризнанным эталоном масоретского текста еврейской Библии.
В седьмом столетии в Палестине зародился новый тип синагогальной поэзии, известной под названием пиют (искаженное греческое „поэт"). Создателей пиюта звали лантанами, и творчество их развивалось вплоть до XVI века. Пиют создавался как часть Б-гослужения в дни постов, праздников и других памятных дат как поэтическое добавление к обычным молитвам. Пиют был призван усилить средствами поэзии религиозные чувства молящихся и пробудить в них самую глубокую набожность и благочестие. Но пиют имел и чисто дидактическую цель. Он стремился донести до сознания верующих важность соответствующего памятного события, вытекающего из него урока и необходимость соблюдения связанных с ним обычаев. Свой материал пиют черпал поэтому в Агаде Талмуда и Мидрашим, которые содержали неисчерпаемое богатство концепций, идей и легенд. Таким образом, пиют стал средством нравственно-религиозного просвещения.
Первым палестинским пайтаном был Йосе Бен-Йосе (умер ок. 670). Он писал белые стихи. За ним последовал Янай, который стал первым применять рифму и сочинять акростихи. Но более крупным и плодовитым пайтаном был Элиезер Калир, творчество которого процветало в конце VII века. Его стихи, которые он создал буквально на все памятные даты еврейского календаря, до сих пор почитают и распевают миллионы евреев.
В девятом столетии в Палестине был создан гаонат, который получил широкое признание не только в близлежащих странах — Сирии и Египте — но и в далекой Италии, которая никогда не прерывала связей со Святой Землей. Палестинский гаонат, подобно гаонату Вавилонии, имел свои школы, но в Палестине изучали предпочтительно палестинскую версию Талмуда, хотя Вавилон-ский Талмуд также не оставался в забвении.
Что касается других стран, то изучение Талмуда и связанной с ним литературы было в VIII веке особенно развито в еврейских школах Северной Африки, Египта и в некоторых странах христианской Европы. Первые еврейские школы, возникшие в христианской Европе, находились в Италии, откуда многие ученые направлялись в другие страны для распространения знаний Талмуда. Существует предание, что император Карл Великий, желая привлечь в свою империю ученых евреев, в 787 году убедил нескольких членов семьи знаменитого своей ученостью Калонимуса переселиться из Италии в Германию, где они основали академию в Майнце. Через 10 лет, согласно другому преданию, Карл Великий направил посольство в Багдад к калифу Гарун ал-Рашиду (786-809) с просьбой прислать ему еврейского ученого из Вавилонии для просвещения его еврейских подданных. Калиф послал ему ученого по имени рабби Махир, который открыл на юге Франции, в городе Нарбон, академию, привлекавшую учеников из многих областей.
Основным предметом изучения в европейских школах был Вавилонский Талмуд. Но в Италии, поддерживающей тесную связь с Палестиной, большой известностью пользовались также Мидраш и пиют.
По всей вероятности, именно в Италии был создан (во всяком случае в том виде, как он дошел до нас) Мидраш этического характера Тана-дебе-Элияу^ названный жемчужиной агадической литературы. Универсальный гуманизм этого Мидраша явственно выступает в таком, например, изречении: „Призываю в свидетели небо и землю, что кем бы человек ни был — еврей он или нееврей, раб или рабыня,—в зависимости от деяний его на нем почивает Святой Дух".
В Италии сложились и первые литургические произведения европейского происхождения, которые вошли впоследствии в синагогальную практику. Первый итальянский пайтан — Амитай (конец VII — начало IX века), сын которого Шефатья (ум. в 887 г.) тоже был пайтаном. Обоих превзошел, однако, АмитаЙ, сын Шефатьи (конец IX — начало Х века), многие сочинения которого выражают сильнейшую тягу к Святой Земле. Другим выдающимся итальянским пайтаном был последователь Калира Соломон Бен-Иеуда, прозванный „вавилонянином", и Мешулам бен-Калонимус из Лукки (род. ок. 976). Сочинения последнего для службы в Йом-Кипур вошли в ритуал Б-гослужения большинства еврейских общин.
Связи с Палестиной европейских евреев, проживающих в других христианских странах, носили более ограниченный характер. Тем не менее еврейство Европы, не имевшее иного духовного центра, руководствовалось не только в ритуале Б-гослужения, но и в порядке бракосочетания или развода, теми обычаями, которые оно вывезло из Святой Земли. В отличие от евреев Европы, евреи, проживавшие в странах ислама, имели свой центр в Вавилонии, и вавилонские школы, с которыми поддерживалась постояннная почтовая связь, руководили всеми их религиозными обычаями и практикой.
Так начали складываться два крупнейших направления еврейской традиции. Уже к началу XI века одно из них представляло еврейство стран ислама и Испании, находившееся под влиянием Вавилонии, а другое — евреев Италии, Франции и Германии, находившихся под влиянием Палестины. Первая ветвь стала называться сефардской (испанец), а вторая — ашквназийскои ( немец).
В результате усилий школ обеих ветвей иудаизма произошла кон-солидация иудаизма Талмуда у евреев во всех странах, где существовали еврейские общины. Изучение Талмуда стало поглощать интеллектуальные интересы все большего числа евреев в странах диаспоры, и Талмуд стал для них стандартом всей их жизни и поведения.
Эта консолидация, однако, была достигнута не без борьбы. В середине VIII века в иудаизме возникло движение, всколыхнувшее все мировое еврейство и некоторое время грозившее ему развалом. Основателем движения был Анан бен-Давид, который должен был унаследовать титул экзиларха. Однако, заподозренный в подрывных взглядах и тенденциях, он не получил этого звания, и экзилархом стал его младший брат. Разгневанный этим решением, Анан бен-Давид отверг Талмуд и основал новое движение, которое, как некогда садукеи, не признавало авторитета Устного Учения и полагалось исключительно на текст Торы, понятый в самом буквальном смысле. Сторонники этого движения получили имя караимы (от древнеевнейского корня — читать, в частности, читать Священное Писание), что значит „читатели Библии", в отличие от приверженцев Талмуда, которых стали звать „раббаним".
В вопросах теологии между караимами и раббаним существен-ных различий, собственно говоря, не было. Расходились они в вопросах практических и ритуальных. Караимы, во всем придерживаясь буквы Закона, усложняли жизнь строжайшими нормами и ограничениями, чуждыми талмудическому иудаизму. Особенно ясно выступало это различие в трактовке законов Шаббата. Караимы с их привязанностью к букве считали, что в Шаббат нельзя выходить из дома, переносить вещи из комнаты в комнату, умываться, надевать пальто, туфли или пояс, ничего, кроме рубашки. Они запрещали в субботу стелить постель, выносить еду из кухни и многие другие действия, необходимые в каждодневной жизни. Буквально понималось и библейское наставление: „Не зажигайте огня в жилищах ваших в день Шаббат" (Шем., 35, 3). Караимы трактовали его как запрещение пользоваться в Шаббат светом и огнем. Поэтому накануне Шаббата они гасили в домах свет и печки и проводили субботу в полной тьме и — даже в самую холодную погоду — в холоде.
Запрещение браков между лицами, связанными родственными узами, караимы распространили на такое дальнее родство, что им самим становилось трудно вступить в брак, не совершив кровосмешения. Законы ритуальной чистоты, пищи и одежды, а также правила, регулирующие посты, были у караимов намного строже, чем предписано в Талмуде. В области гражданско-уголовного законодательства караимы отвергали интерпрета-цию библейского выражения „око за око, зуб за зуб", означавшего денежную компенсацию, и настаивали на буквальном исполне-нии этого предписания. Тот же подход сказался в понимании другого библейского стиха: „Ибо Я — Превечный, который лечит тебя" (Шем., 15, 26). Он трактовался сугубо дословно, так что прибегать к медицинской помощи считалось нарушением воли Б-га.
Учение караимов апеллировало к индивидуалистическому сознанию и в нем черпало свою силу. Призыв Анана: „Ищи хорошенько в Торе!" — перепоручал интерпретацию Закона непосредственным усилиям индивида и не мог не пробудить сочувствия в сердцах некоторых верующих. Движению караимов удалось вскоре привлечь на свою сторону также несколько выдающихся умов. С их помощью, благодаря интенсивной письменной пропаганде и ловкой полемике, караимы сумели распространить свое учение и за пределами Вавилонии.
Глава движения, Анан, столкнувшись в Вавилонии с противодействием, отправился в Иерушалаим, где основал караимскую общину, строжайше и буквально соблюдавшую предписания Торы и порвавшую последние связи с раввинским законом. В своей ненависти к Талмуду Анан дошел до того, что запретил браки между караимами и раббаним и отменил все молитвы не-библейского происхождения, которыми пользовались в течение многих столетий, заменив их текстами, взятыми только из Священного Писания.
К IX веку учение караимов утвердилось в Персии, где активную деятельность развил ученик Анана, Беньямин Нахавенди. Не отличаясь свойственной Анану бескомпромиссностью по отно-шению к Талмуду, Нахавенди добился, тем не менее, больших успехов в укреплении позиций караимов. Не был он и таким буквоедом, как Анан, в трактовке библейского текста. Человек философского склада, Нахавенди увлекся метафизикой и применял ее методы в интерпретации Писания. Он придерживался теории, разработанной задолго до него, что Б-г в своей трансцедентности так далек от мира материи, что не может иметь с ним дела, и материальный мир сотворен не самим Б-гом, а ангелом. Это привело его к аллегорическому толкованию тех мест, которые повествовали о Б-ге. Нахавенди отвергал также концепцию посмертной жизни души, лишенной тела.
Современником Нахавенди, тоже жившим в Персии, был Даниэль Алькумиси, который расходился и с ним, и с Ананом во многих важных вопросах закона и веры. Даниэль не признавал ценности спекулятивных размышлений и резко выступал против аллегорической трактовки Торы. Не питал он доверия и к науке, и в своих обвинениях доходил до того, что порицал как астрологию, так и астрономические выкладки талмудистов для определения сроков новолуния, и считал достоверным лишь непосредственное наблюдение луны на небосклоне.
Вопреки своему антирационализму, Алькумиси отвергал и существование ангелов, утверждая, что в Торе они служат для обозначения различных сил природы, с помощью которых Б-г оперирует во вселенной.
Несмотря на многообещающее начало, движение караимов было обречено на провал. Его настояния о праве личности толковать Тору в меру собственного разумения исключали возможность единства в рядах самих караимов. Вместо того, чтобы образовать единое целое, движение стало распадаться на бесчисленное множество враждующих группировок, что привело его к развалу и окончательному исчезновению как фактора, имеющего значение для еврейской истории.
Но распад движения караимов наступил не сразу. Сначала учение их развивалось и процветало, все глубже и шире проникая в жизнь еврейских общин. К концу Х века караимы утвердились в Египте и стали проникать в Испанию и в Азию. Их движение стало реальной угрозой для всего еврейского мира.
В дополнение к этой борьбе, внутри самого иудаизма прибавились трудности, связанные с внешними обстоятельствами. Знакомство арабов (посредством переводов) с памятниками античной цивилизации: греческой философией и наукой — произвело умственный переворот, ставший серьезным препят-ствием на пути развития ислама. Такой же переворот с теми же результатами затронул и еврейство, которое отнюдь не уступало своим соседям в умственном развитии. По мере проникновения в сознание евреев новых, хлынувших потоком идей и представлений, в их умах зарождались сомнения в истинности учения и традиции еврейской религии, и разум вступал в противоречие с верой. Правда, столкновение еврейской веры с греческой философией не было явлением новым. Оно уже имело место во времена Филона (см. ниже); но в ту эпоху греческие веяния затронули не массы, а лишь рафинированные верхи Александрии и уж во всяком случае не достигли оплота Торы — Палестины, где греческая философия вызывала очень малый интерес. Теперь дело изменилось: на этот раз рационализм захлестнул сознание толпы. Произведения, под-рывающие самые основы иудаизма, стали криком моды. Особенно яростным нападкам иудаизм подвергался со стороны некого Хиви аль-Балхи (середина IX века), автора книги, которая содержала двести вопросов, направленных против Пятикнижия. Хиви аль-Балхи отвергал единство Б-га, Его всемогущество и всеведение. Он отрицал свободу воли и возможность чудес и выступал против обряда обрезания. Книга Хиви аль-Балхи имела большой резонанс, его идеи нашли массу приверженцев и даже преподавались детям в школе.
Такова была двусторонняя опасность, которую иудаизм Талмуда должен был отразить. Давно осознав, что лучший способ борьбы с противником — внутренним и внешним — это использование его собственного оружия, приверженцы талмудического иудаизма стали отдавать свои интеллектуальные силы изучению не только Талмуда, но и гораздо более широкого круга наук. Если атаки караимов вели к более углубленным занятиям библейской экзегезой, грамматикой древнееврейского языка и филологией, то вызов рационалистов дал толчок к изучению философии, логики и точных наук. Наивысшей точки эти знания достигли в лице ученого
Саадьи бен-Иосефа из Файюма (Верхний Египет, 892-924), который в возрасте 36 лет удостоился приглашения стать гаоном знаменитой Сурской академии в Вавилонии. Обладая мощным интеллектом и энциклопедическими познаниями, Саадья стал воплощением всего лучшего, что заключалось в обеих национальных культурах: иудейской и эллинизированной арабской. Самостоятельные библейские исследования и философские изыскания в сочетании с огромной талмудической эрудицией позволил Саадье с честью защищать свою веру.
Едва достигнув 20 лет, он осознал опасность, таящуюся в учении караимов, и выступил против этого движения. Первой его работой был критический обзор взглядов основателя караимского движения Анана. К сожалению, от этой книги до нас дошло лишь несколько фрагментов. Затем последовал ряд полемических сочинений, в которых Саадья блестяще защищал взгляды талмудического иудаизма против нападок караимов. Стремясь укрепить иудейские традиции, Саадья написал много книг, каждая из которых и поныне представляет большую ценность и интерес. Помимо сочинений, посвященных еврейской лексикографии, грамматике и литургии, он написал множество галахических респонсов, свод правил талмудической логики, выяснил вопросы, касающиеся еврейского календаря и составил уже упоминавшийся выше „Порядок Б-гослужения (сидур) для личной и общественной молитвы". Среди трудов Саадьи, направленных против караимов, — арабский перевод Торы, снабженный обширным комментарием. Этот труд — первая арабская версия Торы — получил такое широкое распространение, что стал вскоре включаться в публичные чтения Торы в синагогах арабских стран, служа укреплению авторитета талмудческой интерпретации.
Вся эта литературная деятельность Саадьи нанесла учению караимов непоправимый удар, после которого они стали неуклонно терять почву под ногами. В конце концов от движения караимов остались лишь небольшие изолированные общины, расположенные на территории теперешней Турции и Крыма, а также в Египте, где караимы проживали до 1957 г., когда в результате гонений Насера против евреев они вынуждены были покинуть страну.
В ответ на вызов, брошенный рационалистами, Саадья создал помимо трактата, опровергающего взгляды Хиви аль-Балхи, свой великий философский труд „Эмунот ведеот" (Верования и знания). Это произведение, завершенное в 933 г., было первой когда-либо сделанной попыткой дать исчерпывающее систематическое изложение рациональных основ иудейской религии, ее теории и практики. В этом смысле книга Саадьи была не только замечательным подспорьем для колеблющихся умов современ-ников; она ознаменовала собой важную веху в развитии еврейского религиозно-философского мышления. Анализ „Эмунот ведеот" дан поэтому в следующей главе, посвященной еврейской философии.
После смерти Саадьи культурная гегемония, которой пользо-вались в течение почти семи веков еврейство Вавилонии, начала сходить на нет. Центр духовной жизни перемещался постепенно в Испанию. Распад мусульманской империи на Восточную и Западную, который в начале Х века привел к образованию отдельных независимых халифатов в Испании и Египте, сопровождался политическими пертурбациями и социально-экономическими беспорядками, от которых больше всего приходилось страдать, как всегда, евреям. Поэтому вавилонские евреи вместе со всеми учеными и книгами волнами переправлялись в Испанию, где стоявшие у власти халифы Омайяды, стремившиеся занять в интеллектуальном отношении первенст-вующее положение среди арабских стран, приветствовали появление евреев как важного элемента в научно-культурном прогрессе. Омайяды предоставили евреям равные гражданские права и полную свободу, и евреи использовали представившиеся им возможности и внесли свой великий вклад во все сферы культурной жизни Испании: философию, медицину, математику и астрономию — причем многие из них достигли выдающегося положения в государстве.
Крупным государственным деятелем был еврей Хасдай ибн-Шапрут (ок. 915-990) — главный визирь и придворный врач первого испанского халифа Абд аль-Рахмана III (913-961) и его преемника Хакима (961-976). Щедрый покровитель наук, Ибн-Шапрут окружил себя учеными евреями, которых он поддерживал, и превратил свою родную Кордову в духовный центр еврейской науки. Он помог ученому талмудисту Мозусу бен-Ханаху, который, по преданию, бежал из Италии, основать в Кордове академию, которая не только послужила важным стимулом для изучения Талмуда в Испании, но и привлекла в Кордову ученых из всех стран мира.
Заслуживает упоминания также Шемуэль ибн-Нагрела (а-Нагид — князь), великий визирь Гранады (993-1055), который был не только щедрым покровителем наук, но и ученым и разносторонним писателем. Он внес богатый вклад во многие ветви еврейской литературы: поэзию (религиозную и светскую), грамматику и респонсы. Ибн-Нагдела написал введение к методологии Талмуда, которое до сих пор изучается как общепринятое пособие.
В результате начали процветать все сферы еврейской культуры: талмудические исследования, религиозная литература, философия, грамматика и библейская экзегеза. Особенно высокого уровня достигла религиозная поэзия. В целом время это считается золотым веком испаноеврейской культуры. Этому веку принад-лежат „три родоначальника песни, чье солнце взошло на западе":
Шеломо ибн-Гвироль (ок. 1021-1069) и Иеуда Алеви (ок. 1086-1145), творчество которых будет более подробно освещено в следующей главе, а также Моше ибн-Эзра из Гранады (род. ок. 1070). Многие произведения этих поэтов, молитвы раскаяния и славословия, пронизанные необычайно глубоким религиозным чувством и отличающиеся особой меланхолической красотой, заняли достой-ное место в синагогальной литургии.
Расцвет еврейской культуры имел место одновременно и в Египте, и в Северной Африке. В этих странах, особенно при калифах Фатимидах, евреи занимали высокие посты в государственном управлении и коммерции и стояли в авангарде процветающих наук и искусств. Самым известным из них был Исаак Израэли (ок. 845-945), придворный врач и автор ряда сочинений по медицине и философии, которые пользовались большой популярностью в кругах ученых и схоластов средневековья.
Собственно еврейская ученость также находилась в этот период на подъеме. Приблизительно в 970 г. Шемарья бен-Эльханан из Италии основал в Фостате (Старый Каир) крупную академию, а Хушиэль бен-Эльханан, тоже уроженец Италии, открыл академию в Кайраване (Северная Африка). Благодаря географической близости этого района к Палестине, в академиях уделялось особое внимание изучению Палестинского Талмуда, который в других странах диаспоры оставался почти неизвестным. Особенно широко изучался он в Кайраване, где два ученика Хушиэля, его сын Хананель и Нисим ибн-Шахнин, прославились как крупные комментаторы Талмуда. Из Кайравана изучение Палестинского Талмуда распространилось во все другие страны диаспоры.
Слава Кайравана оказалась, однако, недолговечной. После смерти Хананеля и Нисима (ок. 1055) политические события в Северной Африке привели к дезорганизации еврейской общины, угасанию умственной жизни и закрытию школ. Не лучше обстояли дела и в Египте. Даже в Вавилонии, где, несмотря на массовый исход евреев из страны, факел еврейской учености еще полыхал при гаоне Шерире (ок. 900-1000) и его сыне Айе (ок. 939-1038), еврейские школы стали мельчать и терять свое значение.
Центр еврейской учености уже прочно переместился к этому времени в Испанию. Купаясь в лучах золотого века, еврейский гений расцвел в этой стране и дал свои лучшие плоды. Новым вкладом явилась еврейская философия, очерк которой составит содержание следующей главы.
|
|