ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ 1896-2005 Штереншис Михаил

Глава 14. 1974-1977: ЮНОСТЬ ПРОШЛА

L'adversitd rend sage.

Несчастье умудряет.

На мучивший общество вопрос "почему мы чуть не проиграли войну?" ответ предстояло дать государственной комиссии под председательством Верховного судьи д-ра Симона Аграната, которая была создана 21 ноября.

В декабре 1973 года от кровоизлияния в мозг умер Давид Бен-Гурион, и страна погрузилась в глубокий траур, который наложился на переживания, связанные с Войной Судного дня.

Если судить Бен-Гуриона по его достижениям, то выйдет, что он достиг в области практического руководства много больше, нежели в сфере идеологии. Он укрепил оборону Израиля, сделал его жизнеспособным государством. Но ему не удалось превратить свою страну в образцовое государство, в "путеводную звезду человечества", о чем он мечтал. Большинство поступков Бен-Гуриона было продиктовано жестокой действительностью, и в истории еврейского народа Бен-Гурион останется кузнецом той физической мощи, благодаря которой еврейское государство было создано и сумело выстоять. Выковывание этой мощи перед Войной за независимость и в ходе самой войны было гигантской, но все же ограниченной задачей - ибо сила эта должна была соответствовать потребностям битвы во времени и пространстве.

Куда более тяжелая задача встала, когда стихли бои, а Израиль оказался в странном положении между миром и войной. До конца своих дней Бен-Гурион не мог отказаться от социалистических идей. Откуда ему и его соратникам в 50-е и 60-е годы было знать, что в 1991 году весь социалистический мир развалится.

Споры о месте Бен-Гуриона в истории Израиля и еврейского народа продолжаются и по сей день.

В 1991 году историк Том Сегев выпустил книгу "Седьмой миллион: израильтяне и Холокост".

В этом труде он доказывал, что Бен-Гурион и его партия "Мапай" во время мировой войны руководствовались не общегуманными соображениями, а своими узкими политическими интересами, и поэтому сделали преступно мало для спасения евреев Европы от гибели.

В ответ на это историк Шабтай Тевет выпустил в 1996 году свою книгу "Бен-Гурион и Холокост", в которой ругал Сегева и доказывал, что Бен-Гурион сделал все возможное и невозможное для спасения европейских евреев, но так как Рузвельт, Сталин и Черчилль на евреев плевать хотели, то он мало чего добился.

И в 2000-х годах этот спор еще не закончился!

?

Мирная конференция по Ближнему Востоку открылась в Женеве 18 декабря 1973 года с участием СССР, США (сопредседатели), Египта, Иордании и Израиля. Сирия сохраняла за собой право присоединиться к ее работе в последующем, но право это не использовала.

При открытии конференции глава советской делегации А.А. Громыко изложил позицию Советского Союза, которая уже была хорошо известна. Как подчеркнул А. А. Громыко, "по твердому убеждению Советского Союза, необходимо неукоснительно провести в жизнь основополагающий принцип международной жизни - принцип недопустимости приобретения территории путем войны". До тех пор, пока израильские войска находятся на арабских территориях, мира на Ближнем Востоке не будет. Отметив необходимость обеспечения суверенитета, территориальной целостности и независимости всех государств этого региона, советский министр иностранных дел особо подчеркнул, что это подразумевает и ограждение законных прав арабского народа Палестины.

На первом этапе работы конференции, длившемся два дня, все согласились в отношении создания военной и других рабочих групп. Таким образом, был создан механизм для практического урегулирования ближневосточной проблемы. Сначала на конференции удалось решить вопрос о разъединении войск на Синайском полуострове и на Голанских высотах, а также заставить Израиль освободить незначительную часть Синая, занятого им в 1967 году. Вместе с тем уже тогда вызывало опасение, что все усилия оказались сосредоточенными на работе военного комитета в составе представителей Египта и Израиля, а также командующего чрезвычайными вооруженными силами ООН на Ближнем Востоке. Основное внимание акцентировалось на вопросе о разъединении египетских и израильских войск.

В последний день 1973 года, 31 декабря, прошли очередные выборы в Кнессет и, соответственно, премьер-министра. Страна была настолько еще в шоке после чудом выигранной войны, что люди проголосовали механически за те же партии, что и раньше.

В результате левые социалисты снова победили, а Голда Меир, на собственное удивление, опять оказалась в кресле премьер-министра. Вот как выглядел Кнессет восьмого созыва в 1974 году:

Блок Маарах (теперь это Авода + "Мапам") - 51 мандат.

Блок "Гахал" - 39 мандатов (против 26 мандатов в 1969 году).

"Мафдал" (НРП) - 10 мандатов.

Религиозный Фронт Торы (Агудат Исраэль + Поалей Агудат Исраэль) - 5 мандатов - в середине каденции их союз распадется.

Независимые либералы (Либералам ацмаим) - 4 мандата - осколки Прогрессивной партии, партии "Общих сионистов" и Либеральной партии.

"Раках" (во время каденции сменила имя на Хадаш) - 4 мандата - преимущественно арабская часть коммунистической партии.

"Движение за гражданские права" - 3 мандата - радикальная социал-либеральная партия, созданная Шуламит Алони и объединившая левых, недовольных Голдой Меир.

"Прогресс и развитие" - 2 мандата.

Мокед (ивр. "фокус", не в цирковом, а в оптическом смысле) - 1 мандат - последний вздох еврейских коммунистов.

Список бедуинских и арабских сельчан - 1 мандат - израильские арабы.

До 8 марта 1974 года Голда Меир привычно формировала правительство, в котором опять оказалось 22 министра.

1 апреля комиссия судьи Аграната представила свой 40-страничный отчет о просчетах в войне. Более всего обвинений досталось разведке и ее начальству за то, что они проморгали целую войну. Начальник военной разведки генерал Элияху Зейра подал в отставку. Критика коснулась начальника генштаба Давида Элазара за то, что он не имел своего анализа разведданных, не имел хорошего плана на случай оборонительных действий и переоценил силы ЦАХАЛа. Генерал Элазар подал в отставку. Он скончался от сердечного приступа через два года. Командующий Южным фронтом генерал Шмуэль Гонен командовать фронтом не смог. Из-за этого военные решения по ситуации на Египетском направлении должны были приниматься Бар-Левом, Даяном, Элазаром, Шароном, кем угодно, кроме самого командующего фронтом. Гонен подал в отставку.

О Даяне и Голде Меир ничего плохого сказано не было, но общественное мнение считало, что начальство все же виновнее подчиненных.

Голда Меир тоже подала в отставку.

Это случилось 11 апреля. Фактически она покинула кабинет 4 июня, когда новое правительство было окончательно сформировано без нее и Даяна.

К этому времени сирийцы вернули пленных, и это было последнее сообщение Голды Меир Кнессету.

Пожилая женщина ушла из политики, написала мемуары, которые увидели свет в 1975 году и стали бестселлером, и успела увидеть Садата в Иерусалиме.

Она умерла в 1978 году.

Даян театрально уходить в отставку не хотел. Он не отрицал, что пережил в самом начале войны период растерянности, но он знал, что сделал максимум возможного. В начале войны он приказал даже привести в состояние боевой готовности ядерное оружие и баллистические ракеты "Иерихон" на случай пиковой ситуации, которая, к счастью, не наступила. На послевоенных демонстрациях вдовы погибших солдат кричали ему в лицо "Убийца!", перенося на его личность все неудачи войны. Даян сильно переживал. Когда после отставки Меир было создано новое правительство, он тихо в него не вошел, а кресло министра обороны занял Шимон Перес. Даян не ушел полностью из политики и остался членом Кнессета. Он написал свои мемуары, вдвое длиннее воспоминаний Голды Меир, которые вышли в свет в 1976 году. Его любовь к археологии не угасала, и через два года питомец муз и вдохновенья Даян написал еще одну автобиографическую книгу "Жизнь с Библией".

Премьер-министром стал Ицхак Рабин. В Войне Судного дня он не участвовал и на страницы отчета комиссии Аграната вовсе не попал. После того как он перестал быть послом и 11 марта 1973 года вернулся из США, никакого поста ему не было предложено.

Когда началась война, ему тоже никакого командования не дали. Пинхас Сапир, министр финансов, предложил Рабину как бывшему послу принять участие в кампании по организации срочного денежного займа.

Всю войну Рабин собирал деньги.

Это спасло его от рассерженных безутешных вдов.

Когда Меир формировала правительство после выборов декабря 1973 года, она предложила Рабину портфель министра труда, хотя сам он думал о министерстве обороны. Однако министерство обороны Меир в тот момент прочила Даяну. Когда же Меир ушла в отставку и стало ясно, что Даян тоже выходит из игры, за кресло премьер-министра разгорелась борьба. Поскольку на выборах как всегда победила партия Труда, Авода, наследница "Мапай" (в блоке с "Мапам"), то на место Меир должен был прийти человек из этой партии. Самым влиятельным после Меир был министр финансов Пинхас Сапир. Ему предложили стать премьером, но он отказался, причем наотрез. Его финансовая политика после Войны Судного дня вызывала много нареканий.

До войны жизненный стандарт израильтян постоянно рос. Теперь открылась опасность снижения уровня жизни. Сапир полагал, что для спасения ситуации надо просто удесятерить усилия по сбору пожертвований у евреев за рубежом. Его оппоненты считали, что вместо этого следовало бы попытаться улучшить экономическую и финансовую ситуацию дома и выбираться из кризиса своими силами.

Сапир скоропостижно скончался 12 августа 1975 года.

Шимон Перес попытался подать себя как возможного кандидата на премьерство. Эзер Вейцман, не будучи членом "Мапай", поддержал Переса и напомнил о "никотиновой интоксикации" Рабина как раз перед войной 1967 года.

Центральный комитет партии Труда проголосовал за Рабина.

Перес получил пост министра обороны.

Рабин спокойно сформировал коалиционное правительство, причем в правящую коалицию снова вошла "Мафдал". Рабин отдал министерство иностранных дел Игалю Аллону, справедливо полагая, что Эвен не справился со своими функциями. Чтобы не обижать Эвена, Рабин предложил ему министерство информации, но это как раз Эвена обидело, и в правительство он не вошел.

Когда Рабин увидел, в каком положении находится экономика страны, он снова стал усиленно курить. Война и мобилизация разорили страну, иммиграция прекратилась, строительство замерло и развитие промышленности вместе с ним.

За 1973-1977 импорт практически не увеличивался и начал расти только в 1978 году, когда к власти пришел Бегин. Но даже при малом росте импорта, соотношение импорт-экспорт было плачевным.

В 1974 году страна вывезла товаров на 1 млрд 824 млн долларов, а ввезла на 5 млрд 440 млн.

В 1976 году экспорт составил 2 млрд 415 млн долларов, а импорт - 5 млрд 669 млн.

Иначе не могло быть, так как все тяжелое вооружение импортировалось. Из-за этой разницы курс израильской лиры стал падать. Правительство решило меньше покупать за рубежом и ввело запрет на импорт легковых автомобилей. Одновременно все импортные товары подорожали на 22%, и началась очередная кампания по рекламе своих товаров, израильских, "бело-голубых". Люди поняли ситуацию по-своему и стали делать запасы сахара, риса, спичек и кофе.

Валовой внутренний продукт, который вырос с 6849 млн шекелей (в пересчете на новые шекели) в 1950 году до 57.718. млн в 1973 году (более чем в 8 раз), теперь рос очень медленно:

1974 - 60 902 млн шекелей

1975 - 63 235 млн шекелей

1976 - 64 249 млн шекелей

1977 - 65 550 млн шекелей.

Правительство, конечно, старалось что-то сделать для улучшения ситуации. Социалистическое мышление сохранило до 70-х годов систему государственных субсидий для недоходных предприятий.

При Рабине государственные субсидии отменили.

Рост цен сразу стал очень заметным. "Корзина основных потребительских товаров", которую принимали в расчет социально ориентированные экономисты, подорожала на 25%. Вот как это выглядело в период 1974-1977 по сравнению с1973 годом:

1973 - некая вещь стоит 100 лир

1974 - эта же вещь стоит 128 лир

1975 - 200 лир

1976 - 242-245 лир

1977 - 328-340 лир.

Рабин успел побывать генералом и дипломатом, но он никогда не был финансистом или промышленником. Соответственно формировались и его интересы. В мемуарах он 80 страниц посвящает времени своего премьерства. На всех этих страницах есть лишь одна, касающаяся экономического положения страны, а все остальное место посвящено внешней политике и внутриполитическим дрязгам. Он радуется возможности получить от нового американского президента военную помощь на очередные 750 млн долларов, но о своих усилиях улучшить экономическое положение страны пишет мало. Черный рынок в стране процветал, разница в уровне жизни между богатыми и бедными увеличивалась. Вывести страну из кризиса пытался министр финансов Иехошуа Рабинович. Он и действовал как финансист, а не как промышленник. Сократить импорт, чтобы деньги не утекали из страны, была его идея. Помимо этого он решил провести реформу налогообложения. Налоги (все совокупно, а не только подоходный) со времени Голды Меир были такими, что подумать страшно - максимум до 87,5% от дохода. Причем это касалось мелких хозяев и наемных служащих. Максимальная планка налогов была снижена до 60%. Но чтобы восполнить эту потерю, был введен налог на продажную стоимость, иными словами, налог на покупку, который дожил до XXI века. Мелких хозяев теперь обязали вести бухгалтерский учет.

Валюту в страну пытались добыть за счет туризма. Туристы ехать в Израиль опасались, боясь арабо-израильских перестрелок. Тогда в Израиль стали приглашать знаменитостей - Фрэнка Синатру (1975), Элизабет Тэйлор и других. Их визиты широко освещались в прессе, а рядовой европеец или американец начинал осознавать, что по Иерусалиму можно ходить и без бронежилета. Одновременно потенциальным туристам втолковывали, что Иерусалим - это не музей, а живой город, приезжай и убедись. Туризм стал расти.

Сложное положение в эти годы было не только в Израиле, но и в целом по странам Запада. Запад все никак не мог выкарабкаться из кризиса. Кризис этот иногда называют нефтяным и связывают его с арабским нефтяным бойкотом, который появился в результате войны 1973 года.

На самом деле "нефтяное оружие" стало применяться задолго до войны 1973 года. Неприятности у нефтяных компаний Америки и Европы начались еще в конце 60-х годов, когда Алжир и Ирак, при ликовании СССР, национализировали нефтедобычу на своей территории.

Допустим, голландская компания разведала нефть в Ираке, заключила договор с местным режимом, завезла оборудование и разрабатывает нефтяное месторождение. Она владеет скважинами, качает нефть и платит установленный налог, как обычно - процент от прибыли. Если просто отнять скважины у голландцев, то это грабеж. А если эти скважины "национализировать", то это как бы и не грабеж. И что Голландия сделает Ираку?

Нефтяные компании Европы и Америки боялись, что примеру Алжира и Ирака последуют и другие нефтедобывающие страны.

Именно поэтому в октябре 1972 года девять западных нефтяных компаний, ведущих добычу нефти в районе Персидского залива, дали согласие "уступить" 25% своих акций четырем арабским странам с монархическими режимами типа Саудовской Аравии и Кувейта.

Дальше последовало обещание поднять их долю участия в капиталах компаний к 1981 году до 51%. Вместе с тем этот шаг монополий, как отмечали многие западные и арабские газеты, был предпринят не без дальнего прицела. Основная его цель состояла не только в том, чтобы предотвратить полную национализацию нефти в главных нефтедобывающих странах. Ставка делалась на то, чтобы помешать использованию ими нефти как политического или финансового оружия. Действительно, сегодня Израиль служит предлогом, а завтра еще что-то не понравится, и опять нефтяной вентиль перекроют. Это похоже на то, когда после развода бывшая супруга, недовольная размером назначенных алиментов, препятствует встречам ребенка с отцом. Логики в этом нет, но это самый сильный из возможных видов шантажа.

Хотя европейцы и американцы это понимали, нефтяные круги Запада не в силах уже были остановить неумолимо развивающийся процесс деколонизации нефти. Под его влиянием в марте 1973 года, уж совсем вне всякой связи с Израилем, иранское правительство усилило контроль государства над нефтедобывающей промышленностью. И хотя нефтяному картелю были гарантированы нефтяные поставки почти в прежних объемах, его позиции в шахском Иране также были поколеблены, при всей лояльности и прозападной ориентации самого шаха.

Вне всякой связи с арабо-израильскими проблемами в июне 1973 года международные нефтяные монополии согласились удовлетворить требование шести арабских государств-членов Организации производителей и экспортеров нефти (ОПЕК) - Ирака, Ливии, Кувейта, Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов и Катара - компенсировать потери, причиненные этим странам девальвацией доллара и падением покупательной способности других западных валют. В соответствии с подписанным в Женеве 1 июля 1973 года соглашением эти страны добились нового повышения цен на свою нефть. Кроме того, компаниям пришлось согласиться гарантировать и на будущее интересы стран-экспортеров нефти в случае дальнейшего обострения валютного кризиса на Западе.

Садат уже знал, что нападет на Израиль, но кроме него и Асада больше никто об этом не знал.

Умная арабская пропаганда сделала Израиль ответственным за экономический кризис в Европе и Америке. В результате начавшегося еще в 1970 году широкого наступления на нефтяной колониализм арабским нефтедобывающим странам удалось добиться от монополий ряда серьезных экономических уступок.

В 1972 году средняя выплата странам-производителям этого региона за баррель нефти увеличилась на 69%. С учетом дальнейших надбавок, полученных по условиям новых соглашений с нефтяными монополиями, поступления от каждого барреля нефти в 1973 году, по оценке американских экономистов, превысили вдвое уровень 1970 года.

Что касается общего прироста доходов нефтедобывающих стран, то они достигли в 1973 году около 20 млрд долларов, в то время как в 1960 году они не превышали и 2 млрд долларов. Часть этих денег по справедливости надо было пожертвовать ООП, хотя этот процесс мог бы идти в том же темпе, даже если бы Израиля вовсе не было.

И все же эти финансовые потери не шли ни в какое сравнение с политико-экономическими издержками западных стран в целом. Арабские государства начали использовать нефть в качестве рычага давления на Запад с целью, как близоруко тогда думали, добиться удобного для них урегулирования зашедшего в тупик ближневосточного конфликта.

В мае 1973 года, за полгода до войны, арабские страны опубликовали решение включить "нефтяную войну в конфронтацию с Израилем".

15 мая 1973 года Ирак, Кувейт и Ливия символически приостановили на некоторое время поставки нефти своим западным клиентам.

В июне 1973 года, правительство Ливии национализировало американскую нефтяную компанию "Банкер Хант ойл компани".

Вслед за этим были национализированы 51% акций других американских компаний, в результате чего они лишились 45% добычи нефти в Ливии.

Даже Саудовская Аравия, которая до этого возражала против использования нефти в качестве политического оружия, предупредила США, что их произраильская позиция может заставить ее пересмотреть "дружественные отношения с ними" и прекратить снабжать их нефтью.

Политика, как теперь, наконец, понимает большинство людей, не делается из идейных или альтруистических соображений. Арабские производители нефти поняли, что конфликт с Израилем будет длиться сколь угодно долго. Это значит, его можно использовать в корыстных целях. Нельзя просто сказать: мы решили поднять цены на нефть. Весь мир тогда спросит: а с какой стати? Другие дело сказать: вы поддерживаете Израиль, который угнетает палестинцев, и поэтому мы поднимаем цены на нефть. Европейцы за Израиль особо горой не стояли, но они пострадали больше США, у которых был альтернативный источник снабжения нефтью - Венесуэла.

Президент США Никсон 6 сентября 1973 года "предостерег" арабские страны от дальнейшего повышения справочных цен на нефть и экспроприации собственности иностранных компаний под угрозой лишения этих стран рынков сбыта жидкого топлива и прекращения поставок американской пшеницы. На эти угрозы участники сессий ОПЕК, состоявшихся в сентябре, ответили тем, что предупредили организаторов шантажа: они сами могут оказаться объектами "необходимых мер" со стороны стран-экспортеров нефти.

За всеми этими хлесткими фразами чувствовалась широкая спина Советского Союза, Советского блока и "всего прогрессивного человечества". Однако эти "предупредительные залпы" западные страны в полной мере смогли оценить лишь после того, как до них докатилось эхо начавшегося в октябре нового тура войны на Ближнем Востоке.

Уже на следующий день после начала Войны Судного дня правительство Иракской Республики нагло воспользовалось ситуацией и национализировало активы двух американских фирм в компании "Басра петролеум" и долю голландского правительства в компаниях "Шелл" и "Басра петролеум".

Повторю, когда грабеж называется борьбой за национальные интересы, то это как бы и не грабеж.

Далее, 17 октября министры нефти арабских стран на совещании в Кувейте приняли решение о сокращении добычи нефти на 5-10%.

Через несколько дней арабские нефтедобывающие государства объявили о полном прекращении поставок нефти в США и Голландию за их откровенно произраильскую позицию. Не то, чтобы голландцы бегали по улицам с лозунгами "Да здравствует Израиль!" и "Бей арабов!". Дипломатия и внешняя политика Нидерландов были более чем корректны. Просто в этой стране со времен Рембрандта к евреям относились вполне терпимо, а во время нацистского вторжения старались спасать их насколько возможно.

Вскоре это малопонятное эмбарго было распространено на нефтеперерабатывающие заводы в Греции, во Франции, в Италии, Канаде, Тринидаде, на Багамских островах, в Сингапуре и на Бахрейне, которые снабжали США продуктами, выработанными из арабской нефти. Ограничительные меры арабских стран оказались остро ощутимыми для всего Запада, а не только для США. Они сопровождались новым резким повышением справочных цен на нефть (почти втрое по сравнению с уровнем 1970 года) и увеличением рыночной, продажной цены, осуществленными сначала в октябре, а затем в декабре 1973 года некоторыми арабскими странами Персидского залива в одностороннем порядке в связи с усилившейся инфляцией.

Израиля, как ни странно, это коснулось мало, так как 60% своей нефти он получал из шахского Ирана, но в целом кризис на Западе аукнулся в израильской экономике очень сильно.

Еще до подписания перемирия на 101-м километре 5 ноября 1973 года 10 арабских государств-членов ОПЕК приняли решение сократить добычу нефти в декабре на 25% по сравнению с сентябрем. Если до войны Израиль выступал в качестве абстрактного аргумента нефтяного шантажа, то теперь израильская угроза окрасилась в конкретные тона.

Одновременно на Женевской мирной конференции по Ближнему Востоку дипломатия США уже в конце 1973 года прекрасно понимала, что ничего "всеобъемлющего" достичь не удастся. Уже тогда она стремилась к тому, чтобы дальнейшие решения принимались не в рамках Женевской конференции, а в обход ее, на основе сепаратных соглашений, которые могли быть достигнуты.

Вместе с тем дискуссии на заседаниях военного комитета показали также, что Израиль пытается удержать захваченный им в последние дни боев в октябре плацдарм на западном берегу Суэцкого канала и использовать это для политического торга. Это было естественно, так как подписывать мирный договор с Израилем никто не собирался.

Благоприятные возможности для успеха деятельности Женевской конференции не были использованы и из-за непоследовательной позиции, которую заняло египетское руководство, добивавшееся разъединения войск Египта и Израиля не как предварительных шагов к политическому урегулированию, а как чисто военных мероприятий.

Такая позиция позволила впоследствии продолжить египетско-израильские контакты при посредничестве США уже вне всякой связи с Женевской конференцией. В этих условиях Тель-Авиву удалось лишить эти контакты всякой перспективы, особенно после заключения в сентябре 1975 года второго Синайского соглашения. Это соглашение, по существу, вывело Египет из состояния военной конфронтации с Израилем при сохранении оккупации большей части захваченной им арабской территории и без малейшего сдвига в решении палестинской проблемы.

Впоследствии стала известна секретная сторона этих соглашений. Со времени Войны Судного дня Киссинджер стремился строить "арабскую политику" США "на неком подобии союза между Вашингтоном и Каиром" или, выражаясь более конкретно, "на видимости дружбы с египетским президентом Садатом". Киссинджер считал, что если Садат будет у него в руках, то за ним последуют и другие арабы, однако впоследствии это предположение было поставлено под сомнение. Со своей стороны, Садат еще до октябрьской войны добивался расположения Вашингтона, ведя дело к тому, чтобы разрушить "два столпа насеровской политики - арабский социализм и опору на Советский Союз", чтобы затем начать строить свою "новую политику".

Цель переговоров Киссинджера о разъединении войск заключалась в том, чтобы обойти необходимость вести переговоры о границах и окончательном урегулировании. Киссинджер прекрасно понимал, что после многих лет самой непримиримой вражды только этот маленький шажок и может увенчаться успехом. Таким образом, США, которые в Совете Безопасности ООН голосовали за резолюцию № 242, предусматривающую вывод израильских войск с контролируемых арабских территорий, в это время проводили политику с целью обойти вопрос о границах, что соответствовало интересам Израиля в те годы.

Киссинджеру сложно было вести политику в Израиле. Почти все израильтяне относились к нему не как к находящемуся на высоком государственном посту американцу, а как к еврею. Им казалось, что американский еврей Киссинджер, столь высоко взлетевший, ниспослан свыше, чтобы спасти Израиль, как некогда царица Эстер была выбрана спасти еврейский народ во времена вавилонского пленения.

Наблюдая осторожную политику компромиссов Киссинджера, правые политики в Израиле утверждали, что американский госсекретарь не любит в себе еврея.

Так как в Женеве предполагался представитель от палестинцев, Израиль колебался, принимать или не принимать участие в мирной конференции, которая никакого мира может и не принести. Израиль может вести переговоры с другими государствами, но никак не с "организациями", сказал тогда Рабин. Впрочем, обсуждался вопрос о включении палестинцев в иорданскую делегацию.

Согласие Израиля на участие в Женевской конференции было получено Киссинджером буквально накануне ее открытия, после того как он вручил израильтянам этот "секретный и весьма значительный" "Меморандум о взаимопонимании", в котором фактически признавалось право "израильского вето на участие ООП" в конференции.

Иногда пишут, что исключая ООП с самого начала, Киссинджер исключал из процесса установления мира существо арабо-израильского конфликта. Киссинджер, однако, о палестинцах не забывал. Но он был практиком, и как здравый практик стремился максимально сузить задачу, чтобы сделать ее разрешимой. Садат за спиной Сирии дал секретное обещание о пропуске израильских гражданских судов через Суэцкий канал, хотя подписавший соглашение со стороны Египта генерал Гамази, ставший впоследствии военным министром, считал это с военной точки зрения невыгодным. Таким образом, Садат практически уже тогда дал понять, что подписанное соглашение он рассматривает как шаг к двусторонней договоренности с Израилем, а не как шаг к комплексному и потому в 70-х годах недостижимому урегулированию арабо-израильского конфликта.

Между Сирией и Египтом была уже очень серьезная разница.

Египет несколько лет менял ориентацию с "восточной" на "западную", проамериканскую. Сирия же все находилась под советским зонтиком.

Позиция Садата в значительной степени затруднила ведение переговоров сирийцами об условиях разъединения на Голанских высотах. Садату до этого просто не было дела. Во время беседы Киссинджера с X. Асадом в Дамаске президент Сирии принципиально поставил вопросы:

"Согласны ли Соединенные Штаты с тем, что,

во-первых, при урегулировании Сирия не может поступиться территорией,

во-вторых, урегулирование может состояться без разрешения палестинской проблемы,

в-третьих, является ли целью мирной конференции решение этих двух вопросов?"

Государственный секретарь США предпочел обойти эти вопросы, заявив, что на последующих стадиях должны быть дальнейшие отводы войск. Что же еще мог сказать союзнику СССР? Хорошо было уже то, что Киссинджер может полететь и в Сирию, и в Израиль, и в Египет, а Громыко только в Сирию.

Вместе с тем логика баланса сил двух мировых систем диктовала США осторожную политику, и дипломатия СССР бралась в расчет. В достижении первых соглашений в рамках Женевской конференции сыграли свою роль усилия советской дипломатии.

Советский Союз с монотонной гипнотической последовательностью подчеркивал, что процедура разъединения войск должна быть лишь первой мерой пути к достижению полного, всеобъемлющего урегулирования на Ближнем Востоке. Подчиненные А.А. Громыко считали, что этого нельзя достигнуть с помощью частичных мер и сепаратных соглашений, по пути которых шла "тихая дипломатия" Вашингтона. Они продолжали жить иллюзиями светлого будущего. Однако в реальности 1970-х годов Ближний Восток был также далек от полного, всеобъемлющего урегулирования, как Советский Союз от коммунизма.

Американцы это понимали и делали то малое, что можно было практически сделать в данной ситуации.

Повторимся, что американцы после разрыва отношений между СССР и Израилем могли быть посредниками, а Советский Союз не мог. Это наглядно проявилось во время визита президента США Р. Никсона в июне 1974 года на Ближний Восток (он посетил Саудовскую Аравию, Египет, Сирию, Иорданию и Израиль) и в ходе многочисленных поездок ("челночных операций") Киссинджера на Ближний Восток.

Если начальный цикл "челночных переговоров" еще можно было оправдать как ограниченную дипломатическую операцию, предпринятую с целью тактической перегруппировки, то поиски реального урегулирования включали с себя политические обязательства, более сложные и важные, чем простое передвижение армий. Попытки Киссинджера урегулировать сложные проблемы Ближнего Востока с помощью личной "челночной дипломатии" были примером неуклюжего образа действий, политические последствия которых оказались для самих США скорее негативными, чем позитивными, поскольку Соединенные Штаты взяли на себя фактически единоличную ответственность за создавшийся тупик в ближневосточном урегулировании.

Война во Вьетнаме еще не кончилась, мало того, особых американских побед в этой войне уже не предвиделось. Тем ценнее оказалась для Израиля помощь своего единственного союзника.

США, по существу, и не ставили своей задачей способствовать возобновлению работы мертворожденной Женевской конференции. Напротив, они действовали преимущественно в обход этого международного форума, на котором из-за сопредседательства СССР ни к чему нельзя было прийти. В ряде подписанных США в 1974 году документов подтверждалось их стремление к достижению мирного урегулирования на Ближнем Востоке. Американская политика "балансирования" на первых порах не способствовала разрядке напряженности в этом районе мира, но, как показали события всего нескольких лет, именно она предотвратила новую крупную войну между Израилем и всем арабским миром.

Арафат, видя, что и после Войны Судного дня никакого палестинского государства не предвидится, все активнее и активнее пропагандировал себя как основного борца за свободу Палестины.

В октябре 1974 года в Рабате, Марокко, состоялась конференция глав арабских государств, на которой ООП была единогласно признана единственным законным представителем палестинского народа. Ясир Арафат, этот палестинский Гарибальди, понимал, что теперь, если государство Фаластын будет все же создано, то именно он станет его президентом. Есть за что бороться и есть на чьи деньги.

За это решение голосовала и Иордания, хотя король Хусейн роль защитника и представителя интересов палестинцев прочил себе. Как никак большая их часть до 1967 года была гражданами Иордании.

Но Хусейн был мудр. Зачем противопоставлять себя остальному арабскому миру? Хотят бороться за права палестинских арабов без него - пусть борются. Посмотрим, что у них получится. В свете растущего международного признания ООП это решение Рабатской конференции давало ключ к разрешению одной из кардинальных проблем ближневосточной политики.

Израиль сразу же отказался считаться с этим решением и выдвинул категорическое требование исключить участие ООП в поисках ближневосточного урегулирования. В глазах Израиля ООП однозначно было террористической организацией.

Между тем Арафат сидел в Ливане, и эта страна была его последним прибежищем вблизи израильских границ. В Сирию он не мог податься, так как сирийцы сами руководили палестинской боевой деятельностью на своей территории.

В конце 1974 года Киссинджер совершил новую поездку на Ближний Восток для приведения в соответствие своей "поэтапной" дипломатии с принятыми в Рабате решениями. Но на деле в переговорах, которые он вел, речь шла о продолжении и развитии прежнего курса "балансирования".

Дальше случилось непредвиденное.

Друг Израиля Ричард Никсон вынужден был уйти в отставку с поста президента Соединенных Штатов из-за Уотергейтского скандала. Новый президент Джеральд Форд к Израилю относился с симпатией, но той сердечности, которая царила между Голдой Меир, Рабином и Никсоном, больше не было.

В июне 1975 года в Зальцбурге, в Австрии, произошла встреча Садата с президентом США Дж. Фордом, который затем совещался в Вашингтоне с премьер-министром Рабином. Во время этих переговоров уточнялось содержание второго соглашения о разъединении египетских и израильских войск, которое и было подписано 4 сентября этого года. Эти договоры с Египтом Рабин считал большим своим достижением и был уверен, что окончательный мирный договор между Бегином и Садатом 1978 года был подготовлен именно им.

В 1975 же году Египет и Израиль достигли договоренности о новой дислокации египетских и израильских войск, об ограничении численности войск и вооружений на Синайском полуострове, а также об использовании на постах дальнего предупреждения американских специалистов. Соглашение предусматривало проход через Суэцкий канал израильских невоенных грузов. Израиль заявил о возвращении Египту части оккупированных территорий, в том числе месторождения нефти Абу-Рудайс на Синае. Это в очередной раз вывело из себя Советский Союз. Теперь вместо советских специалистов, в Египте будут американские!

По этому соглашению Египту передавалось 5,5% территории Синайского полуострова. Еще 7% территорий составили буферную зону между египетской и израильской армиями. Главное же, с точки зрения Тель-Авива, состояло в том, что Египет взял на себя обязательство не использовать силу для решения конфликтных вопросов и дал согласие на присутствие американского персонала на нескольких радиолокационных станциях раннего оповещения в буферной зоне. Станции раннего оповещения, в частности станция, построенная американцами в Умм-Хашибе, позволяли Тель-Авиву быть в курсе любых передвижений египетских войск. Тем самым в военном отношении соглашение поставило Египет в неравноправное положение, но куда ему было деться, если в 1973 году войну начал он.

Арабская печать отмечала тогда, что, хотя стороны согласились решать конфликт "мирными средствами", Израиль, по существу, продолжал использование военных методов для удержания большей части Синайского полуострова и других арабских земель. Полоса с ограниченным вооружением после развода войск противостоящих сторон у Израиля была определена в два раза меньше, чем у Египта. Неизвестно чем, а главное, когда бы все это закончилось, но тут в Израиле произошли значительные внутренние события, которые неожиданно для всех энергично двинули вперед мирные переговоры с Египтом.

Премьер-министр Ицхак Рабин подал в отставку.

Никто этого не ожидал. Не ожидал этого и сам Рабин.

Что делать дальше решала команда из нескольких тщательно подобранных министров. Кроме Рабина ситуацию обсуждали министр иностранных дел Аллон, министр транспорта Яакоби, министр обороны Перес, министр без портфеля Галили и министр юстиции Хаим Цадок. Последний был очень кстати, так как любые действия должны быть юридически оправданны.

Первый вопрос израильского правительства был именно юридическим: кто виноват?

Сошлись на том, что виновата Франция, так как французский самолет - это часть французской территории. Вы несете ответственность за происшедшее, понеслась депеша французскому правительству. Да, мы несем ответственность за происшедшее, подтвердили французы.

Что дальше? А ничего.

Что Франция может поделать?

Террористы, как принято, требовали выпустить из тюрем своих друзей, борцов за свободу Палестины.

Самолет тем временем приземлился в Уганде, стране, где железной рукой правил Иди Амин Дада, доктор наук и фельдмаршал. Он дал немецко-арабской команде террористов кров и стал ждать, что будет дальше. Ждать ему пришлось недолго. Неделя у израильского руководства ушла на то, чтобы убедиться в невозможности мирного решения проблемы и чтобы подготовить десантную операцию по освобождению заложников.

По сей день эта операция остается уникальной в своем роде, так как больше ни одна страна не смогла провести подобную акцию по освобождению заложников.

На этот раз разведка была на высоте.

План аэропорта Энтеббе в Уганде, военно-воздушные силы Иди Амина, прочие авиабазы в Уганде, вариант использования аэропорта в Найроби для промежуточной посадки десантников - все было известно, все было подготовлено.

Евреев держали в старом терминале аэропорта, вся команда самолета осталась при заложниках.

Среди израильтян, находившихся на борту аэробуса, была дочь директора ядерного центра в Димоне, но она проницательно умолчала об этом родстве.

Десантники начали тренироваться в атаке на угандийский аэропорт еще до того, как правительство дало приказ лететь и отбивать заложников силой.

Операцию готовил Эхуд Барак, который после командования танковым батальоном в 1973 году дорос до заместителя начальника армейской разведки.

Часть заложников-французов отпустили уже в Уганде, и они улетели в Париж. В парижском аэропорту Орли 30 июня 47 заложников от лица президента Франции тепло встретил министр иностранных дел. Пока все обнимались и целовались, незаметные люди в толпе собирали имена, узнавали адреса. Позже, вечером, в дома уже подвыпивших французов, расслабляющихся после удачного окончания их африканского приключения, постучались те же скромные люди и детально расспросили спасшихся о количестве террористов (семь), их вооружении, месте размещения заложников, угандийской охране и многом другом. Несмотря на поздний час, они получили самые подробные ответы.

Нашелся также израильский строительный подрядчик, каблан, которого судьба занесла строить как раз аэропорт Энтеббе. Каблан вспомнил и рассказал про каждый кирпич в старом терминале.

Эти ответы поступили к десантникам вовремя, они как раз нашли на глобусе Уганду.

Министр обороны Перес сидел с начальником разведки Шломо Газитом, командующим войсками резерва Кути Адамом, командующим ВВС Бенни Пеледом и их помощниками и обсуждал план атаки на аэропорт и как вообще добраться до этой Уганды.

Добраться до Уганды можно было только на самолете.

Сначала хотели сбросить десант в озеро Виктория, доплыть до угандийского берега на резиновых лодках и атаковать аэродром. Потом вспомнили, что в озере водятся крокодилы. Тогда решили высадиться в самом аэропорту.

Помимо уничтожения террористов предполагалось еще повоевать и с угандийскими солдатами, которые охраняли аэропорт. Поэтому кроме спецназа к операции подключились элитные пехотинцы и парашютисты генерал-лейтенанта Дана Шомрона. Его заместителем стал полковник Эхуд Барак, а командиром отряда спецназа - подполковник Йони Нетаниягу.

В Израиле быстро соорудили макет старого терминала аэропорта в Энтеббе, и Йони тренировал своих спецназовцев до изнеможения. Бараку было предписано лететь в Кению, в Найроби, наладить оттуда связь с израильскими самолетами, готовить заправку самолетов в тамошнем аэропорту и развернуть на всякий случай госпиталь.

Йони полетел в Уганду.

Операция Энтеббе получила кодовое название "Шаровая молния"1.

Окончательное разрешение на ее проведение Ицхак Рабин дал тогда, когда самолеты уже поднялись в воздух. Французы, которых Израиль держал в курсе общих своих решений, для вида продолжали вести с террористами переговоры через сомалийского посла в Уганде.

В субботу, 3 июля, в 23:01 первый израильский транспортный "геркулес" коснулся угандийской земли. Из него выехал "Мерседес-Бенц" с загримированными под африканцев израильтянами.

Дальше все развивалось в вихревом темпе.

Перестреляв охрану, десантники ворвались в старый терминал, убили террористов и освободили заложников.

К 23:08 все четыре самолета ВВС ЦАХАЛа приземлились в Африке.

К этому времени Йони уже получил смертельное ранение в спину. Больше потерь среди десантников не было. Выгрузившиеся солдаты ЦАХАЛа атаковали новый терминал аэропорта и контрольную башню, чтобы никто из угандийцев не помешал вывести освобожденных заложников на летное поле. В этом бою был ранен сержант X. Сурин.

Заложники и экипаж французского лайнера погрузились в самолет вместе с семью ранеными и двумя погибшими.

Они взлетели в 23:52, и самолет взял курс на Найроби.

В Уганде осталась одна пожилая женщина - Дора Блох. Она почувствовала себя плохо и была госпитализирована в больницу в городе Кампала. После операции "Шаровая молния" она была убита по приказу Иди Амина.

К 00:12 десантники уничтожили угандийские истребители МиГ-17, отразили атаку угандийских солдат, собрали все оборудование, и в 00:40 последние силы ЦАХАЛа покинули Уганду.

Когда насмерть уставшие летчики довезли не менее уставших освобожденных евреев и их спасителей до Израиля, никто еще не знал, какое народное ликование их ожидает. Встреча в аэропорту имени Бен-Гуриона была выражением самой искренней радости. Израильтяне, занимавшиеся после войны 1973 года самобичеванием, снова обрели веру в себя и свою армию. После Войны Судного дня Шарон и Эйтан чуть ли не в одиночку несли бремя воинской славы. Теперь в пантеон боевых героев добавились новые яркие имена, часть из которых оставалась засекреченной многие годы.

Всплеск боевого энтузиазма не спас Рабина и его правительство от краха.

Левая лейбористская партия, или союз партий с социалистическим акцентом, принимая имена "Мапай", Авода, Маарах и т. п., правила страной с 1948 года. Это не было лишь политическим феноменом, это имело и отражение в экономике. Если министрами становились члены Аводы, то и директорами государственных предприятий часто становились члены Аводы. А так как левые побеждали на каждых выборах, то директора эти так и оставались директорами и управляющими. Частные предприятия можно было держать на поводке при помощи правительственных субсидий и займов.

Таким образом, несмотря на то, что примерно 96% промышленных предприятий находилось в частных руках, государство могло контролировать промышленность. Соответственно, вне настоящей рыночной системы конкуренции распределение выгодных заказов осуществлялось через партийные знакомства или через взятки. Если директора ловили на взяточничестве или использовании служебного положения в личных целях, то такой директор часто был членом Аводы. Раз так, на всю партию стали смотреть как на партию хорошо пригревшихся жуликов.

Если бы страна богатела и радовалась, на взятки чиновников смотрели бы сквозь пальцы. Страна, однако, пребывала в кризисе.

С 1973 года показатели рентабельности израильской промышленности стали снижаться. Иными словами, те же самые продукты стали производиться с большими затратами денег и времени.

В 1975 году главный управляющий государственной компанией "Хевра ле-Исраэль" Михаэль Цур, член Аводы, был приговорен к 15 годам заключения по обвинению в хищениях и взяточничестве.

В 1976 году Ашер Ядлин, глава больничной кассы Хистадрута, был приговорен к 5 годам заключения за аналогичные преступления.

В самом начале 1977 года из-за не подтвердившихся впоследствии обвинений в коррупции министр развития Авраам Офер, бывший генеральный директор строительной компании Хистадрута "Шикун Овдим", покончил жизнь самоубийством.

Авода не могла достойно противостоять газетным и общественным обвинениям в коррупции, так как внутри самой партии шла борьба за власть между Рабином и Пересом.

К тому же в декабре 1976 года Рабин подал в отставку из-за коалиционных проблем с партией "Мафдал", и страна ожидала внеочередных выборов.

Наконец, весной 1977 года скандал коснулся самого Рабина.

Во время пребывания Рабина в Вашингтоне послом Израиля он и его жена Лея держали деньги в американском банке, обычное дело. По закону Израиля держать деньги за границей было нельзя, то есть когда Рабин возвращался домой в марте 1973 года, он должен был предварительно закрыть счет и привезти все деньги с собой в страну. Он этого не сделал. Свою забывчивость он объяснил тем, что семейный кошелек был у жены. Лея вела бюджет и подписывала чеки. Фактически сам счет был совместным. Сейчас, после убийства Ицхака Рабина во время исполнения им обязанностей премьер-министра и последовавших попыток госпожи Рабин возвеличить своего погибшего на государственном посту мужа, мы, видимо, уже не узнаем, что действительно происходило с деньгами в семье Рабин в 70-е годы.

В марте 1977 года, уже зная о предстоящих выборах в апреле, Рабин побывал в США. После его возвращения в газете "Ха-Арец" появилась статья журналиста Дана Маргалита со всеми доказательствами, что у премьер-министра есть счет в американском банке. К этому моменту на нем было 2000 долларов, что сейчас, в начале XXI века, примерно соответствует 20.000.-30.000. долларов.

За прошедшие четыре года Лея так и не спохватилась его закрыть, хотя утверждала на суде, что много раз намеревалась, но все случай не подворачивался.

Как историк, я могу оперировать только этим фактом, как мужчина, я не могу поверить, чтобы какая-либо женщина где-то забыла 2000 долларов.

Рабин повел себя как муж. Да, сказал он, чеки подписывала жена, но я должен был следить, ответственность моя. Генеральный прокурор и министр финансов сформировали комиссию, которая 5 апреля решила, что супруги Рабин должны уплатить штраф.

Штраф штрафом, но для себя Ицхак Рабин решил, что оставаться кандидатом от партии на пост премьер-министра он не должен. Рабин ушел в отставку.

?

Перес испытал бурный прилив счастья, он стал кандидатом на пост премьер-министра от вечно выигрывающего выборы левого блока. Счастье его было недолгим и закончилось 17 мая, в день досрочных выборов. Результаты выборов в Кнессет 9-го созыва поразили всех:

Ликуд - 43 мандата - теперь вместо движений "Херут" или "Гахал" это главная правая партия Израиля.

Блок Маарах (Авода + "Мапам") - 32 мандата - Аводы все больше, "Мапам" все меньше.

"Демократическое движение за перемены" (ДАШ) - 15 мандатов - партия Игаля Ядина, отставного генерала и археолога, созданная им как противовес коррумпированному Маараху.

"Мафдал" (НРП) - 12 мандатов.

Хадаги (бывшая "Раках") - 5 мандатов - преимущественно арабская партия, в которой все меньше остается от коммунистической партии.

Агудат Исраэль - 4 мандата.

Шломцион - 2 мандата - партия Ариэля Шарона.

Маханей гиели - 2 мандата - социалистическая партия с позицией левее партии Труда.

Флатто-Шарон (позже Питуах вэ шалом) - 1 мандат - партия одного человека, миллионера и дельца.

Поалей Агудат Исраэль - 1 мандат.

Объединенный арабский список - 1 мандат.

"Движение за гражданские права" - 1 мандат - Шуламит Алони.

Независимые либералы (Либералим ацмаги) - 1 мандат.

Тридцать лет ждал Менахем Бегин этого часа. Тридцать лет он был бессменным лидером оппозиции. Наконец, в оппозиции оказались Перес, Рабин, Аллон, Галили и вся Авода. Эта победа была как нельзя вовремя.

Во-первых, Бегин был уже немолод.

Во-вторых, его движение "Херут" было в больших долгах, в которые он вынужден был влезать, чтобы угнаться на выборах за левыми партиями. Аналитики оценивали выборы 1977 года скорее как поражение левых, чем победу правых. Рабин был молод и не имел правительственного опыта, партия ДАШ Игаля Ядина отобрала голоса именно у левого лагеря, плюс серия скандалов о коррупции. К Бегину все еще было отношение как к вечному члену оппозиции.

Приход Бегина к власти внутри страны охарактеризовали словом "переворот". Все ждали, что теперь он вычистит правительственные учреждения от закоснелых аппаратчиков, и в стране начнется капитализм.

Поступить так Бегин не мог. В его команде вечных членов оппозиции не было людей, которые умели бы выполнять государственную рутину. Поэтому особо никого "чистить" он не стал, оставив опытных чиновников на своих местах.

К 20 июня Бегин сформировал 18-е правительство Израиля. Он сократил количество министров до 19, а в коалицию пригласил Шломцион близкого ему по духу Ариэля Шарона, партию ДАШ археолога Игаля Ядина, неизменный "Мафдал", Агудат Исраэль и Моше Даяна в качестве независимого члена. Когда 21 мая 1977 года Бегин сам позвонил Даяну и предложил ему пост министра, старый воин попросил три дня на размышление. Потом левый Даян, ученик Бен-Гуриона, согласился к ужасу его бывших левых соратников. Он стал министром иностранных дел.

Бегин, помня Жаботинского, сразу дал понять, что власть переменилась.

Нет больше никакого Западного берега, заявил он, а есть наши исконные Иудея и Самария.

Нет никакого Западного берега, подтвердили палестинцы, есть наш исконный аль-Дафэ (берег, арабск.), и приготовились к дальнейшей борьбе. Бегин стимулировал строительство новых еврейских поселений на этих землях. Одновременно Бегин был готов на конкретные мирные переговоры с любой страной арабского мира.

Примечания

1. Это название употребляется в официальной истории Армии обороны Израиля (см. Интернет-сайт IDF). В книге И. Кфира и Б. Каспита "Эхуд Барак: солдат номер один" (Альфа Тикшорет, б.г.) операция названа "Бар-Мицва". По завершении операции в Энтеббе она была переименована в операцию "Йонатан", в честь погибшего Йони Нетаниягу.