ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ 1896-2005 Штереншис Михаил

Глава 6. 1950-1955: ИЗРАИЛЬ - РЕСПУБЛИКА

Не то хорошо, что ново, но то полезно, что согласно с нравами и потребностями народа.

Граф М.М. Сперанский

В 20-е и 30-е годы Бен-Гурион считал, что Государство Израиль создаст еврейский пролетариат. "От класса к нации" - был тогда его лозунг. Но вот государство создано, и тут выясняется, что малоимущий пролетариат не может платить налоги, не может сам создавать рабочие места и без деловой инициативы быстро превращается в толпу безработных.

Но главное не в этом. В государстве пролетариат играет роль одной важной шестеренки в большом и замысловатом механизме. И только теперь понял Бен-Гурион, насколько сложен на самом деле механизм государства.

Казалось, надо бы начать с конституции, чтобы знать рамки ответственности правительства, возможностей судов, прав и обязанностей граждан, действий полиции и армии.

Действительно, еще в 1947 году была создана комиссия, возглавляемая Зерахом Вархафтигом (позже член Религиозного Фронта), которая была призвана подготовить проект конституции Израиля.

Так как резолюция ООН непосредственно указывала на необходимость принятия арабским и еврейским государствами демократических конституций, то уже в 1948 году проектом конституции занимался Иуда Пинхас Коэн, и его проект обсуждался Переходным правительством 8 июля 1948 года. Тогда же появилась и мысль, что, возможно, Декларация о провозглашении Независимости может стать конституцией Израиля, так как она провозглашает неоспоримые демократические принципы.

Верховный Суд позже постановил, что Декларация - это не конституция. Кнессет первого созыва несколько раз дебатировал по поводу конституции, но безрезультатно. Сторонники принятия конституции видели в этом документе как бы "визитную карточку" страны, определяющую ее лицо через описание правил жизни в стране. Наконец, говорили они, большинство государств имеют конституцию.

Противники конституции полагали, что конституция во второй половине XX века перестала иметь свое значение. Конституция, говорили они, была нужна во времена народной борьбы за свои права, когда действительно была необходимость письменно утвердить, каких именно прав удалось добиться.

И у Великобритании, между прочим, конституции нет, а странаочень демократична. Религиозный Фронт, вообще далекий от идей демократии, выступал против конституции со своих позиций. Конституцией евреев является Тора, и этого более чем достаточно. Бен-Гурион был против принятия конституции. Он полагал, что все принципиальные законы можно утверждать в рабочем порядке. Для того чтобы, уравнять мужчин и женщин в правах или провозгласить желание мирного сосуществования с соседями, нет необходимости писать конституцию. В результате конституцию не приняли, и правительственные структуры вошли в новую жизнь без тугого пеленания.

Итак, государство существует и снова: земля - люди - деньги.

Бен-Гурион только теперь, по окончании войны, понял, какие глыбы ему предстоит ворочать. Еще и еще раз ерошил он свои седины, еще и еще раз вглядывался он в карту Израиля.

С землей, наконец, все стало ясно, хотя бы временно. Вот жирные линии на карте, вот причудливый туфель Израиля - с каблуком на Кинерете и носком в Эйлате. Кому-то больше нравится сравнение с телефонной трубкой. Какое же наследство досталось нам на этой территории?

Сельское хозяйство в еврейском понимании - это кибуцы и мошавы.

Кибуц, как и при британцах, остается сельскохозяйственной коммуной с общностью имущества и равенством в труде и потреблении.

Мошав - это кооперативное поселение, жители которого ведут хозяйство самостоятельно, но сбывают свою продукцию и закупают оборудование и материалы совместно.

В кибуцах живут более 40.000. человек и в мошавах более 25.000.

Могут ли эти фермеры прокормить народ? Не могут. Нет, апельсинами, яйцами и помидорами, конечно, могут, а вот хлебом, картофелем, мясом и кукурузой не могут. Бобы и чечевицу выращивают арабы вокруг Хеврона, Наблуса и Газы. Там же и оливки. Это уже за границей. Теперь фирмам вроде "Шемен" и "Изхар", специализирующимся на продуктах из оливкового масла (в 40-е годы из него умудрялись делать даже глицерин), придется искать оливковые деревья на нашей стороне. Кунжут те же арабы растят вокруг Дженина, но и на израильской территории, возле Яффо и Рамле. Впрочем, так как именно в Яффо и Рамле арабов практически не осталось, то, соответственно, кунжутным маслом нам не разжиться. Фисташки вышли из моды. Виноградников достаточно. Бананы растут на трех тысячах дунамов. А риса, кофе и чая просто нет. Значит, надо развивать сельское хозяйство и делать закупки за морем.

Правда, по молоку мы арабов обошли, улыбнулся своим мыслям Бен-Гурион. Местная арабская корова дает 600 л молока в год, сирийская корова дает 1300 л молока в год, а вот наши племенные коровы могут дать до 3000 л в год. Будем кушать сыр. И пить пиво! Ячмень больше всего выращивают вокруг Беэр-Шевы, а пиво варят в Ришон-Ле-Ционе и Бат-Яме, лучшая марка - "Голдстар". А винзавод в Ришон-Ле-Ционе по-прежнему принадлежит созданной Эдмондом Ротшильдом Ассоциации еврейской колонизации Палестины. Мука и производство мацы тоже во многом в их руках. Хлопок можно продолжать выращивать, но палестинский хлопок средневолокнистый. Тонковолокнистые и длинноволокнистые сорта не растут. Наконец, единственная радость - нежданно-негаданно государству даром досталось 5-6 млн дунамов арабских сельскохозяйственных угодий, которые остались без хозяев. (Арабская Лига утверждала, что арабские собственники потеряли 10 млн дунамов, т. е. миллион гектаров, обрабатываемой земли.)

В 1949 году были приняты в качестве закона "Правила реквизиции земли", которые давали правительству возможность реквизировать любой участок земли, если это нужно по оборонным соображениям. Правила эти предусматривали компенсацию владельцу за реквизированную землю.

Сельские угодья были обложены налогами как бы дважды.

Во-первых, налогом облагалась прибыль с проданной продукции.

Во-вторых, сама земля тоже облагалась налогом.

Дороже всего приходилось платить за банановые плантации - 3 лиры за дунам (в 1954 году), чуть дешевле - 2 лиры - за дунам фруктовых садов.

Дунам цитрусовых плантаций "стоил" 1,25 лиры.

С искусственно орошаемых земель сбор был существенно меньше.

С прудов по выращиванию рыбы собирали по 2,5 лиры за дунам.

Как у нас с промышленностью? Основная надежда на родные предприятия Хистадрута.

Жилые дома строит компания "Шикун", прочее строительство в руках "Солель Бонэ", которая даже оконные стекла умеет делать. "Солель Бонэ", помимо гражданского строительства, подряжалась строить и дороги, и мосты, и аэродромы, и фабрики, и даже очистные сооружения.

При англичанах с ними конкурировала их компания "Rassco",но теперь они монополисты.

"Мекорот" занимается водоснабжением,

"Тнува" поит молоком и медом, а также кормит яйцами, рыбой и джемом.

"Яхин" кормит апельсинами,

"Ассис" занимается мармеладом, томатным соком и консервированными помидорами, а

"Нир" распределяет сельскохозяйственные кредиты (зарегистрированный капитал - 760 тыс. палестинских фунтов). Так, "Ха-машбир ха-меркази" - торговый кооператив, обслуживает примерно треть еврейского населения, продает продукты питания, удобрения и химикаты, горючее и масла, запчасти для машин, одежду и обувь.

Помимо детищ Хистадрута фармацевтическая фабрика выпускает лекарства против малярии, сульфаниламиды, анальгетики, снотворные, антисептики и даже последнее новшество - пенициллин.

Компании "Элит" принадлежит в Рамат-Гане фабрика, которая делает шоколад, какао, конфеты и вафли.

Из военной промышленности англичане многое вывезли, но кое-что осталось.

За электричество при англичанах были ответственны две компании - Палестинская электрическая корпорация и Иерусалимская электрическая корпорация. Обеими компаниями управляли англичане. Теперь придется все налаживать самим. Опять же проблема, что электростанция построена на пограничной реке Иордан. При англичанах эта электростанция обеспечивала током и Трансиорданию. Есть, правда, еще электростанции, работающие на дизельном топливе. А дизельное топливо придется покупать за границей.

До войны нефть поступала по газопроводу из Ирака в Хайфу. Там ее наливали в танкеры, но кое-что оставляли и себе. В Хайфе компании "RoyalDutchShell"и "IraqPetroleumСо" совместно построили нефтеочистительный завод и могли гнать бензин и керосин, а сырую нефть жгли на электростанциях.

В 1948 году Ирак нефтепровод перекрыл, и завод работал в треть мощности. Как же теперь без иракской нефти?

Есть еще текстильная промышленность (флагман - компания "Lodzia",образована в 1925, Холон), которая может выпускать более двух миллионов метров хлопчатобумажных тканей в год, но при мандате она работала на египетском хлопке. А шелковая фабрика работала на ливанском сырье. А шерсть с местных овец состригается очень некачественная, так как бедуины разводят овец больше на мясо. Бедуины еще делают одеяла из верблюжьей шерсти, армии и иммигрантам подойдет. Наконец, на том же нефтеочистительном заводе из отходов пытаются делать какую-то гадость, нейлоном называется.

Но это все работает на домашнее потребление.

Что на экспорт?

"Нешер" продолжает делать цемент, но этим мир не удивишь.

Поташ из Мертвого моря! Поташ, окись калия, был в первой половине XX века основным сельскохозяйственным удобрением. Его получали из калийных солей. Поташная промышленность на Мертвом море была развита англичанами (PalestinePotashLtd.), причем концессию получил еврей из России, Моше Новомейский. Концентрированный раствор калийных солей они качали из глубин Мертвого моря, а потом выпаривали и очищали. Солей было много. Значит, и на свои поля хватит и можно продавать. Правда, во Франции, Германии и США есть свой поташ, однако можно продавать в Индию, Голландию, Италию, Грецию, Турцию, Китай и Японию. Все эти страны закупали палестинский поташ.

А кроме поташа еще есть бром, магний и хлор. И, разумеется, наша столовая соль - самая лучшая соль в мире. Проблема, что поташные предприятия находятся в приграничной полосе. И потом, один поташом страну не прокормить.

Что же еще?

А полезных ископаемых больше нет.

Бен-Гурион на всякий случай еще раз запросил данные по геологическому строению Святой Земли. При Британском мандате геологические отчеты выходили под грифом "секретно". Во время эвакуации британское командование распорядилось эти отчеты уничтожить. Здесь мнения историков расходятся. Антибритански настроенные исследователи считают, что этот приказ был отдан специально, чтобы осложнить жизнь новорожденному Израилю. Более трезво мыслящие историки полагают, что англичанам просто не хотелось тащить в Лондон еще одну тонну пыльных бумаг. Как бы то ни было, С. Шоу, советник верховного комиссара по геологии, получил приказ геологические отчеты уничтожить. Не будучи великим сионистом, Шоу тем не менее не хотел уничтожать трудом геологов добытые сведения. Он вызвал к себе своего заместителя - еврея и поведал ему о приказе, присовокупив между делом, что сам, видимо, будет три дня болен. За эти три дня Хагана вывезла все документы на нескольких грузовиках. Еврейские геологи тут же засели за работу, Бен-Гурион ждал их выводов.

Выводы получились неутешительными - полезных ископаемых в промышленных масштабах нет.

Не может быть! - взъярился Бен-Гурион, - ведь сказано в Торе, что Господь пообещал евреям через Моисея "землю, в которой камни - железо и из гор которой будешь высекать медь". Читай об этом во Второзаконии, глава 8, стих 9.

И Бен-Гурион позвал к себе профессора Яакова Бен-Тора из Еврейского университета. Найдите мне медь и железо! Ну, нет у нас железа, запричитал Яаков Бен-Тор, совсем нет, хоть карманы выворачивай.

Но будущий премьер-министр не удовлетворился этим. Он приказал Бен-Тору, геологу с мировой репутацией, сколотить группу и быстро проверить самому все британские отчеты на местности.

Еще шла Война за независимость, границы страны были неясны. Поэтому Бен-Гурион торопился узнать, что же есть в Негеве и как далеко стоит наступать. И вот штатский Бен-Тор попрыгал с коллегами в армейские джипы и ринулся в пустыню наперегонки с действующей армией. Медь он нашел в непромышленных количествах, а больше ничего не нашел. Грустный явился он пред очи Бен-Гуриона.

Железа нет, клянусь мамой. Но не таков был бывший лидер Хистадрута, чтобы успокоиться. Чуть стихли бои, он снова отправил профессора в пустыню. И на этот раз геолог нашел некий медьсодержащий минерал, карбонат меди, в количествах, достаточных для производства. Не копи царя Соломона, но по 13 тыс. тонн руды в год месторождение стало давать. Плавить медь из этой руды было тяжело, но японцы согласились покупать и полуфабрикат - сами переплавим.

Кроме этой недоплавленной меди в 1951 году тот же Бен-Тор нашел в том же Негеве фосфаты, годные для удобрений, мрамор и строительный камень. Он смог даже найти песок, годный для производства стекла, который заменил на стекольных предприятиях Хайфы импортные материалы. Но на всем этом тоже нельзя было разбогатеть.

Что же еще?

Бриллианты! Бен-Гуриону редко приходилось обращать внимание на эту отрасль раньше - она не сильно зависела от Хистадрута или рабочей ассоциации Хеврат Овдим. Какие-то еврейские ювелиры из Бельгии открыли в 1939 году в Нетании маленькую фабричку по огранке алмазного сырья. За ней стали возникать другие мастерские, и к 1947 году в алмазной промышленности работали 4000 рабочих в 35 фирмах, включая даже отделение "KohinoorLtd".Во время войны часть этих бриллиантов шла нелегально в Европу, помочь евреям в гетто давать взятки немцам. Во многих местах валюту немцы не брали, а золото и брюлики брали охотно. Вывозили эти бриллианты из Палестины нелегально.

Рабочие алмазной отрасли получали, в зависимости от квалификации, от 30 до 100 фунтов в месяц - очень хорошие деньги в 40-х годах - и жаловаться в Хистадрут не бегали. Крупная компания "NatanyaDiamondManufacturersLtd",была частной, но сейчас, когда "Мапай" руководит государством, по крайней мере, налоги на нее можно наложить.

Бен-Гурион быстро выяснил, что в 1946 году необработанных алмазов было куплено в Палестину более чем на 3 млн палестинских фунтов, а обработанных бриллиантов продано более чем на 6 млн фунтов. Даже за вычетом зарплат и накладных расходов это было очень неплохо. И иракской нефти эта отрасль не требует.

Привычка во всем разбираться до тонкостей привела Бен-Гуриона ко многим открытиям.

Существует три основных типа огранки алмазов: простая огранка /8/8, полная огранка Melee, огранка крупных камней. Простой огранкой гранят маленькие камни, менее 25-й части карата. На эти камешки наносят 8 двойных граней, полируют и все.

Полной огранкой гранят камни весом до четверти карата, и она включает 56 граней и полировку.

Огранка крупных камней тоже включает нанесение 56 граней и полировку, но работают с камнями от карата и больше.

Когда палестинский бриллиантовый бизнес только начинался, рабочие занимались простой огранкой. Постепенно, с опытом, они перешли на полную огранку, а после войны стали замахиваться и на крупные камни. Лучшими рабочими-огранщиками оказались йеменские и бухарские евреи ("YahalomeiBoukharaLtd").

Увы, помочь молодому государству деньгами ювелиры не могли.

Во-первых, им казалось, что они еще не выросли в индустрию.

Во-вторых, при Британском мандате закупки необработанных алмазов осуществлялись с помощью кредитов палестинских банков, так как расходы компаний на заработную плату были высоки.

В-третьих, единственный поставщик необработанных алмазов в Палестину "DiamondTradingCompany"из-за войны поставки сырья практически прекратил. Да, потенциал у отрасли большой, но в данный момент деньгами помочь, увы, не можем.

Итак, подвели грустные итоги Бен-Гурион и его правительство, земли мало, а сельское хозяйство и промышленность на этой земле обеспечить народ всем необходимым и приносить доход государству еще не могут. Теперь подумаем о людях.

В наследство от Британского мандата религиозно-сионистскому правительству досталось 718.000. евреев со средней продолжительностью жизни в 65 лет для мужчин и 67 с половиной лет для женщин. В отличие от размеров земли, размеры населения страны росли удивительными темпами. Никаких квот на иммиграцию Бен-Гурион вводить не стал, и в страну могли действительно приехать все желающие евреи, причем подтверждения еврейства не требовалось. В те легендарные годы, когда гульфики были еще на пуговицах, человек мог просто заявить себя евреем и он автоматически получал израильское гражданство.

Уже в первые полтора года после создания государства в страну въехало 340.000. евреев.

К августу 1949 года центры для беженцев в Европе стали закрываться, и их обитателей отправили в Израиль через порты Марселя и Бари. Наконец, и недоброй славы кипрские лагеря закрыли, и еще 25.000. отправили в Израиль.

Первые два с лишним года существования Израиля люди въезжали в страну на постоянное место жительства практически бесконтрольно.

Закон о возвращении был принят лишь 6 июля 1950 года. Весь он уместился на одной странице.

"Каждый еврей имеет право иммигрировать в страну.... Еврей, который прибыл в Израиль и по прибытии выразил желание поселиться в стране, может, находясь в Израиле, получить удостоверение иммигранта.... Каждый еврей, который иммигрировал в страну до принятия этого закона, и каждый еврей, который родился в этой стране до и после принятия этого закона, имеют одинаковый статус с теми, кто прибыл в страну в соответствии с этим законом".

Двум категориям евреев нельзя было въезжать в государство:

тем, кто действовал против еврейского народа, и

тем, кто был болен заразным заболеванием или представлял опасность для государства.

К этим двум ограничениям поправка 1954 года добавила и лиц, которые имеют криминальное прошлое и могут нарушить общественное спокойствие.

Закон не определял понятие "еврей" и не обсуждал смешанные семьи. Соответствующая поправка появилась лишь в 1970 году.

По официальным данным, с 15 мая 1948 года по конец 1951-го в страну иммигрировало (совершило алию) 687.624. еврея (у Бен-Гуриона - 689.275.), то есть население страны увеличилось чуть ли не вдвое. Случались месяцы, когда в Израиль прибывало 30.000. человек, по тысяче в день.

Проигравшие схватку арабы тихо рвали на себе последние волосы, но ничего поделать уже не могли. Основную массу этих первых новых иммигрантов (олим) составили евреи из

Ирака (более 123 тыс.),

Румынии (118 тыс.),

Польши (более 106 тыс.).

Меньшую лепту внесли

Йемен (48 тыс., операция "Ковер-самолет"),

Турция (более 34 тыс.),

Болгария (37 тыс.).

Из Марокко приплыло более 28 тыс., но основной пик этой алии был еще впереди.

Германия и Австрия выжали из себя соответственно 8210 и 2632 уцелевших евреев,

из СССР умудрилось пробраться 8163 человека.

Из Швейцарии гордо въехал 131 еврей.

Детей и подростков было много, людей после 65 лет - мало.

Наиболее сложной была алия евреев из Ирака. Евреи жили в этой стране со времен вавилонского пленения. Они благополучно пережили монгольское нашествие и войны Тамерлана. Взрыв антиеврейских настроений 1948 года потряс прочную общину до основания. Большинство евреев в Ираке принадлежало к среднему классу, то есть, говоря попросту, жили хорошо. Многие имели собственный бизнес, почти все жили в добротных каменных домах. На массовый исход повлияли два фактора - боязнь тотальной резни и умелая сионистская пропаганда.

Иракское правительство колебалось - отпускать или не отпускать евреев из страны. Границу для них то закрывали, то открывали. Поэтому до массовой открытой эмиграции была и эмиграция нелегальная, в основном молодежная. Когда же правительство решило евреев отпустить, оно сделало примерно то же, что и много позже СССР, - обобрало выезжающих.

Авиа переброска иммигрантов получила название операции "Эзра и Нехемия", с более чем прозрачным библейским намеком. Завершилась она в начале 1952 года. После этого в Ираке оставалось около 6000 евреев. Из прибывших же в Израиль большинство угодило из капитальных квартир в брезентовые палатки и жестяные бараки временных лагерей, а в лучшем случае, в брошенные казармы английской армии.

После второй мировой войны больше всего евреев в странах Восточной Европы (не считая СССР) проживало в Румынии. Значительная часть еврейского населения Румынии не была депортирована во время Катастрофы и спаслась от уничтожения. После окончания войны в Румынии проживало 428.312. евреев. В 1945-1946 годах к ним прибавились еще тысячи советских евреев, использовавших соглашение о репатриации между Советским Союзом и Румынией в надежде уехать впоследствии из Румынии в Израиль и западные страны.

С падением в августе 1944 года фашистского режима в Румынии возобновилась открытая сионистская деятельность, ставившая своей целью репатриацию в Израиль, а также возродились халуцианская поселенческая деятельность и национальное воспитание. Сионистская деятельность прекратилась в конце 1947 года с установлением в стране коммунистического режима. Тем не менее значительная репатриация в Израиль продолжалась вплоть до второй половины 1952 года, когда она была резко сокращена под влиянием Советского Союза.

С 15 мая 1948 года до конца 1949 года из Румынии в Израиль репатриировались 31.274. человека;

в 1950 году - около 47.000.

в 1951 году - 40.625.

в 1952 году - 3712 человек.

Многие из них перед репатриацией прошли специальный идеологический курс обучения с целью подготовки их к коммунистической деятельности в Израиле. Румыния в тот период целиком и полностью зависела от Москвы, в Праге проводились судебные процессы против руководства коммунистической партии, обвинявшегося, в частности, в связях с мировым сионистским движением.

Конфронтация между восточным и западным блоками достигла пика из-за неприятностей с Западным Берлином. С 1953 года до середины 1958 года из Румынии ежегодно репатриировалось в среднем всего лишь по несколько сотен человек. Однако румынские евреи не переставали бороться за право выезда в Израиль, эта борьба сочеталась с давлением израильских властей, которые на дипломатическом уровне постоянно требовали разрешить репатриацию из Румынии в Израиль.

Забегая вперед, скажем, резкое изменение позиции Румынии по вопросу о репатриации в Израиль произошло в августе-сентябре 1958 года. Румынские власти сообщили о готовности рассмотреть прошения на выезд в Израиль. Началась регистрация евреев, желающих репатриироваться в Израиль. В течение короткого времени десятки тысяч евреев изъявили такое желание. Начался массовый выезд евреев, причем создавалось впечатление, что румынские власти намерены таким путем решить еврейский вопрос в своей стране. Так в Израиле оказалась "румынская алия".

Мы помним, что из Израиля бежало или было изгнано большое число арабоязычного населения. Какое "большое число"?

Израильские данные говорили о 520- 539.000. человек,

представители ООН определяли 640-726.000. беженцев.

Британцы утверждали, что арабских беженцев было 810.000.

Казалось бы, пустых домов более чем достаточно и иммигрантов или, как их стали называть в Израиле, новых репатриантов, можно расселить всех или почти всех. Ведь пустыми стоят Яффо, Акко, Лод, Рамле, Бейсан, Мадждал (Мигдал) и еще 388 деревушек. Но не тут-то было.

Да, без хозяев осталось примерно 100.000. квартир и домов.

Бывшие граждане Палестины подались кто куда.

Более всего, 250-325.000., попало на иорданские территории,

115-150.000. сбежалось в сектор Газа,

100.000. ушло в Ливан,

80.000. - в Сирию,

еще меньше попало в Ирак и Саудовскую Аравию, а остальные подались за море.

Практически все историки оговариваются, что эти цифры являются неточными. За неимением точных данных, однако, исследователи взаимно договорились ориентироваться на них. Эти люди оставили Израилю добра, по подсчетам экспертов ООН, на 120 млн фунтов по ценам 1947 года, а фунт тогда стоил 5 долларов, а доллар тогда стоил более чем в десять раз дороже, чем теперь. То есть для новых репатриантов не только дома, но и столы, и стулья, и кровати, и кувшины, и чилимы уже были готовы. Но дальше начинаются загадки истории.

США и ООН предложили Израилю впустить арабских беженцев назад, раз война закончилась.

Последовал отказ.

Мало того, уже 30 июня 1948 года Переходное правительство Израиля приняло закон об "оставленных территориях". По этому закону, вся земля, все дома и имущество, найденные оставленными своими владельцами, переходили в собственность Государства Израиль. Беженцы остались неимущими беженцами.

Израиль позаботился о примерно 25.000. арабов, которые покинули свои дома, но на момент окончания военных действий оказались на территории, занятой Израилем. Этих людей по своим домам не отправили, мотивируя тем, что часть их домов разрушена войной, а в других уже поселились евреи. Их отправили в лагеря.

Еще Израиль принял примерно 35.000. беженцев из-за границы и на этом все. Остальными пришлось заниматься созданной 8 декабря 1949 года Администрации ООН по палестинским беженцам (UNRWА). Арабам, которым позволили вернуться, но которые не попали в свои дома, была обещана компенсация или альтернативное жилье. Годы прошли, пока новый министр финансов Эшколь не выделил эти нещедрые деньги, скаредно распределенные среди обездоленных арабов Государственным земельным управлением.

Вместе с тем в Израиле понимали, что нерешенная проблема с беженцами - это постоянная головная боль на многие годы. Поэтому было сделано несколько попыток снабдить их средствами к пропитанию за пределами Израиля. Зарплаты на Ближнем Востоке в то время были мизерными, больших финансовых вложений не требовалось. Палестинских рабочих можно было отправить на строительство сирийского порта в Латакии, нефтяных терминалов в Триполи, плотины на Евфрате и на другие ударные стройки. Зарплата - два шиллинга в день. Попытки эти не встретили понимания в первую очередь среди самого израильского руководства, в частности, у Бен-Гуриона, и усилия в этом направлении заглохли.

Иордания пыталась абсорбировать жителей западного берега Иордана, которым было предоставлено гражданство и которые могли селиться по всей стране. Действительно, часть этих людей перебралась на восточный берег Иордана, а часть и в столицу Амман. На новых территориях действовали обычные законы Иордании и работали иорданские чиновники.

Тогда-то и наступил конец долгому соперничеству иерусалимских кланов Хуссейни и Нашашиби.

Во времена Британского мандата Хуссейни персонифицировали национально-освободительные чаяния арабского народа Палестины и обвиняли клан Нашашиби в сотрудничестве с англичанами. Теперь же иорданская система управления подавила оба клана. Всем стали заправлять сами иорданцы, и обе семьи были полностью отодвинуты от политики.

В результате большинство Хуссейни и Нашашиби покинули Иорданию, часть из них переселилась в Кувейт, где они стали заниматься бизнесом как простые граждане. Их влияние в Иерусалиме и Палестине прекратилось, хотя некоторая часть фамилии Хуссейни осталась жить в городе. По иорданской переписи 1952 года, на Западном берегу жило 667.000. человек.

Израиль же озаботился прибывающими репатриантами. Первые репатрианты просто расхватывали по собственному почину пустующие арабские дома, начиная с кварталов Хайфы. В источниках утверждается, что в 80.000. бывших арабских комнат (почему-то счет идет на комнаты, а не на квартиры и дома) поселилось 200.000. новых репатриантов.

В источниках также говорится, что в 1950 году во временных грязных палаточно-жестяных лагерях проживало около 100.000. новоприбывших, практически такая же цифра, 97.000, называется и для 1951 года.

Въехали, как мы помним, почти 690.000. евреев, и куда рассосались остальные 390.000. непонятно.

Зато есть объяснение, почему арабских домов не хватило на всех олим. Вслед за законом об оставленных территориях, правительство создало 15 июля 1948 года специальный Опекунский отдел, ответственный за оставленные дома и собственность. Когда эти опекуны стали объезжать оставленные города и деревни, то обнаружилось, что большинство домов уже "приватизировано" отдельными евреями или жителями кибуцев и мошавов. Опекунский отдел просто утвердил создавшееся положение дел, а после, в сентябре 1951 года, уже сам Кнессет легализовал всю самочинную оккупацию арабских домов, как старожилами, так и новыми репатриантами.

Между 1948 и 1953 годами в Израиле было создано 370 новых еврейских поселений, 350 из них просто поменяли таблички на бывших арабских деревнях. Кроме того, часть арабских домов были в 1948-1949 годах взорваны.

Часть новых репатриантов подалась в сельское хозяйство, с большим уроном для последнего. Как раз в страну стали поступать новенькие американские тракторы и сельхозинвентарь по займу 1949 года. Когда Леви Эшколь, который в это время работал в Еврейском агентстве Сохнут, отправился по новым деревням проверить, как обустроились репатрианты, он чуть разрыв сердца не заработал.

"Они превращают машины в металл быстрее, чем американцы делают из металла машины", - сохранилась его фраза.

Понятно, что репатрианты слабо владели ивритом, но многие из них, независимо от особенностей их родных языков, не могли произнести "суперфосфат" или "калия нитрат". Они работали, называя первое удобрение просто "сахаром", а второе - "солью".

Но они быстро выучились, сколько пригоршней чего надо сыпать.

Часть олим, но, конечно, не 390.000., удалось пристроить в условиях немного лучших, чем унылые бараки лагерей. Еврейское агентство Сохнут ввезло тысячи финских домиков, а государство создало национальную корпорацию "Амидар", которую обязало строить дома для всех бездомных и строить их быстро.

Самые первые "амидаровские" квартиры были просто ужасными.

Семье в четыре человека полагалась одна комната и при ней небольшой закуток для стирки и приготовления еды.

Таких "квартир" к концу 1949 года "Амидар" наляпала 25.000. Психологически жить в них было еще хуже, чем в палатках. Если семья из четырех человек, живущая в палаточном городке, полагала со временем перебраться в двух- или трехкомнатную квартиру, то попавшие в "амидаровскую" квартиру знали, что это надолго. Для евреев из восточных стран, для их больших многодетных и патриархальных семей, эти квартиры были совершенно неприемлемы.

В палаточном городке можно прожить месяц, но год-полтора даются уже с трудом. Еда в таких лагерях готовилась на центральной кухне, так как примусов и керосина на всех не напасешься. Одежда выдавалась со складов Сохнута. Государство открыло в лагерях школы. Практически все жители этих лагерей оказались безработными, так как после войны еврейские солдаты вернулись на свои рабочие места, а новых рабочих мест почти не предвиделось. В лагерях было грязно и неуютно. Самые тяжелые проблемы возникали зимой. Летом в палатке еще как-то можно ютиться, но зимой начинаются дожди. Если по ошибке планировщиков такой лагерь оказывался в низине, то после первого серьезного дождя он становился жертвой наводнения и у людей размокали даже те жалкие чемоданы, которые им удалось с собой вывезти.

К 1952 году 40.000. таких несчастных олим, совершенно отчаявшиеся, правдами и неправдами покинули Израиль.

Одновременно начались попытки обойти закон о возвращении. Так, молодые люди получали возможность въехать в страну, а въезд стариков и инвалидов постепенно сокращали. Помимо евреев в страну попадали и бедуины. Часть этих детей пустыни приняла израильское гражданство спокойно, другая же часть, как, например, племя Азазме, просто не признавала государственных границ и кочевала из Иордании в Египет и обратно через израильские земли, нарываясь время от времени на неприятности с еврейскими пограничниками.

"Арабами" в то время называли арабоязычное население Палестины за вычетом бедуинов.

Этих арабов, мусульман, друзов и христиан в пределах границ Государства Израиль оказалось 156.000., 14% от всего населения. Во время войны они находились под контролем военной администрации (Мемшал цваи). Война кончилась, арабы получили гражданские права, смогли участвовать в выборах, арабский язык стал вторым государственным, но военная администрация осталась, так как Бен-Гурион опасался враждебных действий против Израиля внутри государства.

Военно-административные законы были достаточно суровы. Араб мог быть арестован за нахождение в запрещенной для него зоне, полиция имела право надзирать за арабом в течение года, военное командование обладало правом задерживать араба без судебных ордеров, на араба мог быть наложен домашний арест. Наконец, военное командование могло объявить любую местность закрытой военной зоной и запретить вход в эту зону арабам. В определенном смысле арабы превратились в крепостных крестьян. Помимо соображений безопасности военная администрация могла контролировать и поведение арабов во время выборов правительства и Кнессета. В Моссаде долго полагали, что арабам нельзя разрешать передвигаться в пограничных районах.

С друзов эту военную опеку сняли в 1962 году, а остальных раскрепостили лишь в 1966 году, уже при Леви Эшколе.

Между этими событиями, в 1964 году, был принят закон об отмене британского постановления от 1936 года "О коллективных наказаниях", тоже касавшийся в первую очередь арабов. Этот мандатный закон позволял арестовать группу людей за то, что один из членов этой группы совершил противоправное действие. Одновременно с этой суровостью арабам постарались обеспечить религиозную свободу, в том числе и в судопроизводстве.

И действительно, если в стране действуют раввинские суды для евреев, то должны быть соответствующие суды и для мусульман. Такие мусульманские религиозные суды - шариатские - были учреждены, а точнее - заново учреждены, сразу по образовании государства. В 1948 году стали работать шариатские суды в Акко и Назарете, а с 1950 года - суды Яффо и Центрального региона.

Обязательные для всех правила судебной процедуры в Эрец Исраэль в пору мандата были сформулированы в пункте 46-м Указа британской администрации от 1922 года. В соответствии с этим пунктом в том случае, когда оттоманское или британское мандатное законодательство было либо неприменимо, либо недостаточно, применялся соответствующий закон, действующий в Великобритании, с необходимыми поправками, исходя из местных условий. Важным фактором, который мог способствовать быстрейшему внедрению еврейского права в судебную систему Государства Израиль сразу же после его провозглашения, было своеобразное состояние судебных органов в то время.

В канун провозглашения Государства Израиль в стране сформировалась судебная система, которая черпала свою силу из целого ряда источников.

Так, например, в основе законов купли, продажи, залога, гарантий лежала "меджела", базирующаяся на религиозном мусульманском праве.

Компенсация за нарушение договора определялась параграфами 106-111 оттоманского гражданского процессуального кодекса от 21 июня 1879 года, заимствованными турками из французского законодательства.

Законы возмещения убытков базировались на распоряжениях британских мандатных властей за 1944-1947 годы, в основе которых был британский закон, и т. д.

Что же касается положения личности, то оно определялось, как правило, принадлежностью к какой-либо религиозной общине, признанной законом.

Такое многообразие юридических источников было явлением ненормальным, но юриспруденция вообще базируется на закоснелом консерватизме, а британская и, тем более, еврейская и подавно. Хорошо сказал, характеризуя создавшуюся обстановку, известный правовед Моше Зильберг:

"Такая мозаика, пожалуй, может вызвать восхищение археолога, но она не может служить прочным фундаментом для четко функционирующей судебной системы...".

Старые законы отменялись, но медленно и нечасто.

Государство старалось как-то решить проблему новых репатриантов. Г. Меир тоже приходилось этим заниматься, будучи министром труда. Многие полагали, что она не справилась со своей задачей, а также дала иммигрантам ощущение, что они могут рассчитывать на компенсации со стороны правительства только исходя из самого факта, что они новые репатрианты. Сама же Меир полагала свою работу удачной. Голда Меир с гордостью писала в своих мемуарах, что ей удалось пробить в Кнессете разрешение на строительство 30.000. домов. Она рассказала, что депутаты Кнессета не хотели выделять средств на строительство дорог к этим домам, мотивируя, что дороги не приносят дохода. С одной стороны, государство позволило гражданам разворовать арабского добра на 120 млн фунтов, а с другой - считало каждую лиру.

Аналогичная неразбериха была и на политическом уровне. Так, партия "Мапам", например, могла, с одной стороны, требовать добротных домов для всех израильтян, а с другой - выступать против получения займа от США, чтобы не "продаваться капиталистам". В цепочке земля-люди-деньги последнее звено в первые годы независимости оказалось самым проблематичным.

И вот это звено - деньги. Земля и люди без денег - ничто, и государство без денег не поднять. А денег не было. То есть их, конечно, напечатали и стали раздавать, но если нет золотого запаса и обеспечения под производственные мощности или полезные ископаемые, то очень быстро их ценность начинает равняться ценности бумаги и красок, из которых они изготовлены.

Так и вышло с юной израильской лирой. Банкноты и монеты - это не просто деньги, это еще и символ независимости государства. Банкноты были нужны уже к моменту провозглашения независимости, но ни одна фабрика дензнаков не соглашалась печатать деньги несуществующего пока государства.

Удалось уломать Американскую компанию банкнотов из Нью-Йорка. Американцы нашли клише от китайских денег и отпечатали первые израильские дензнаки без портретов и рисунков. Никто до мая 1948 года еще не знал точно, как будет называться новое государство, поэтому деньги назвали палестинскими фунтами в английской надписи и лирами в надписях на иврите и арабском.

С тех пор и началась среди историков путаница - одни называли израильские деньги лирами, а другие - израильскими фунтами. В одном фунте-лире было 1000 мил. Самой мелкой банкнотой была бумажка в 500 мил, а самой крупной - в 50 фунтов.

Выполнены банкноты были очень демократично. Одна сторона была на иврите, а вторая идентично на арабском. На обеих сторонах были также надписи на английском языке: "TheAnglo-PalestineBankLimited"и стоимость банкноты. Эти деньги поступили в оборот 18 августа 1948 года и существовали до 23 июня 1952 года.

Уже 1 мая 1951 года указанный на банкнотах Англо-Палестинский банк перестал существовать, его место занял Национальный банк - Банк Леуми ле-Исраэлъ, и соответственно появилась необходимость поменять деньги. Подпись свою на этих банкнотах поставил президент Банка Леуми Ахарон Барт. Он был религиозным человеком. На церемонии ввода новых денег он прочитал благословление, а злые языки заметили, что кипа (религиозная ермолка) Барта и есть единственное покрытие этих денег.

Новые деньги опять по-английски назвали израильскими фунтами, а на иврите опять лирами. Теперь в одном фунте-лире было по 1000 прута. Та же американская компания отпечатала новые деньги, которые поступили в оборот 9 июня 1952 года и продержались в обращении до 7 февраля 1961 года. Банки и банкноты - вещь сложная, и потребовался еще специальный закон о банкнотах, который вошел в силу 31 декабря 1953 года и который юридически передал ответственность Англо-Палестинского банка Национальному банку Израиля.

Уставной капитал Национального банка составлял в 1954 году 10 млн лир. При этом уговорились, что если 10 млн на счету не будет, то весь доход от банковских операций будет доставаться банку, а если уставной фонд в 10 млн будет сохраняться, то доходы будут идти государству. По сути полагалось, что Национальный банк - это фискальный агент правительства. До 1954 года в банковской сфере продолжал действовать турецкий закон от 9 апреля 1877 года, но теперь его наконец отменили. Туркам, к слову, надо отдать должное - законы сочинять они умели. Мало какой закон сейчас продержится 77 лет!

Разумеется, в стране продолжали действовать и другие банки. Для пополнения казны их обложили специальными годовыми сборами, которые постоянно росли. Так, по состоянию на 1954 год, если банк был маленьким и заявлял свой оборотный капитал в 100000 лир, то сбор составлял 1500 лир. Если же банк оперировал миллионом и более лир, то платил соответственно 8000 лир. Помимо этого, почти как в игре "Монополия", за каждое свое отделение банк платил дополнительно по 400 лир, а если отделения были открыты в Иерусалиме, Тель-Авиве или Хайфе, то по 750 лир.

В 1948-1950 годах в дыму боев и труб иммигрантских судов разобраться с финансовой отчетностью было еще сложно, но с 1951 года статистика заработала, и у нас есть цифры израильской инфляции. Так вот, допустим, в 1951 году вы купили мебель на 100 лир. Правильно сделали! Через год она же будет стоить в том же магазине 113 лир, через два года - 181 лиру, еще через год - 214, и еще через год, в 1955 году, уже 228 лир, а в 1956 году - 245 лир. Это и называется индексом потребительских цен, и в Израиле он всегда растет.

Нельзя сказать, чтобы это была ужасающая инфляция, однако при нормировании и карточках государству кажется, что оно управляет ситуацией, а инфляция малозаметна, пока вы не попадаете в мир цен "черного рынка"... Народ охал, когда вспоминал дни Британского мандата. В 1935 году зарегистрировать бизнес стоило 250 мил (палестинский фунт, как мы помним, делился на 1000 мил), а в 1953 году - уже 5 лир (фунтов). Но куда деться, если денег действительно нет?

На 1948-1949 финансовый год бюджет государства был установлен мизерный: 28 млн 885 тыс. лир в доходной части и 27 млн 529 тыс. лир в расходной части.

Естественно, нужно было озаботиться и хождением в стране иностранной валюты. До этого руки у правительства дошли в 1955 году (31 мая). Прежде же действовали английские "оборонные правила" 1941 года, призванные регулировать валютные операции в военное время. Новый израильский закон замысловато обязывал любого, кто на 14 февраля 1952 года держал иностранную валюту, уплатить в казначейство разницу между курсом, существовавшим

"на момент, когда гражданин приобрел валюту, и обменным курсом, заново рассчитанным по отношению израильской лиры к доллару США".

Производство все никак не поднималось, и опять, как и при Герцле, встал вопрос - у кого взять денег в долг, а у кого насовсем. Ротшильды, конечно, не забывали своих денег, вложенных в израильскую экономику. После создания государства внук Эдмонда де Ротшильда барон Эдмонд-младший и английские Ротшильды продолжали управлять своими капиталами. Они исправно платили налоги, но не более этого. Одновременно они не забывали и о развлечениях. Так, в районе Кейсарии появился фешенебельный клуб для гольфа. Позже, уже в начале 1960-х годов, когда создавался Государственный музей Израиля, английские Ротшильды подарили музею пять полотен импрессионистов - два Ван-Гога, два Гогена и одно полотно Сезанна, а французские Ротшильды преподнесли в дар французскую комнату XVIII века со всей обстановкой.

При Британском мандате деньгами заведовал, в основном, Англо-Палестинский банк, Ltd., образованный еще в 1902 году. Его основной офис был в Лондоне, а в Палестине он имел отделения в 11 городах. Теперь приходилось брать финансы в свои руки. Так как продавать пока было почти нечего, единственное, что правительство могло сделать внутри страны, - так это наложить на граждан налоги, которые любой бы назвал непомерными, но евреи стерпели.

Был введен, например, налог на развлечения. Покупаешь билет в кинотеатр - плати налог государству.

В 1951 году был также введен налог на компенсацию за разрушенную войной 1948-1949 недвижимую собственность. Однако много ли налогов возьмешь с бедняков?

Двенадцать пар глаз министров правительства обратились за рубеж.

В 1950 году был принят государственный закон о поощрении инвестиций капитала. Но любой инвестор и сегодня скажет, что дело не в законах. Инвестор вкладывает деньги не потому, что ему обещают льготы, а тогда, когда крепко надеется получить прибыль, со льготами или без них. В 1950 году молодая страна не сильно прельщала частных инвесторов. Израиль был для них путем непроторенным. Замечу, забегая вперед, что в 1955 году этот закон был пересмотрен, но по-прежнему не вызывал у владельцев капитала дрожи восторга. Так, в секции 11, например, говорилось, что инвестор-иностранец, вложивший некую иностранную валюту в израильский бизнес, "имеет право (!) получить от министерства финансов разрешение (!) на вывоз из Израиля той валюты, какую вложил в размере, не превышающем 10 % от суммы инвестиции в год". Получалось, что инвестор как бы не полностью является хозяином собственных денег.

Однако деньги можно было изыскать только за границей. Заем! В США! Тут вспомнили, что Хаим Вейцман по избрании его президентом беседовал в Вашингтоне с Трумэном на предмет займа в 100 млн долларов. Американцы действительно смогли предоставить банковский заем на эту сумму, и Израиль получил хоть какие-то деньги. Самые тяжкие дыры удалось временно заткнуть.

Как ни странно, СССР был против этого займа. 13 февраля 1949 года посол СССР в Вашингтоне сделал заявление послу Израиля в Вашингтоне в связи со слухами о том, что Израиль собирается присоединиться к программе Маршалла. Он заверил израильского посла, что

"у Советского Союза нет намерений просить Израиль присоединиться к возглавляемому им блоку государств, но Советский Союз хочет, чтобы Израиль оставался страной, проводящей независимую внешнюю политику, страной, свободной от иностранного влияния и иностранной власти".

20 марта советское агентство новостей ТАСС процитировало слова генерального секретаря коммунистической партии Израиля Шмуэля Микуниса, заявившего, что американская ссуда Израилю создаст в Израиле империализм и даст возможность англосаксонским странам ограничить его экономический суверенитет.

Этот заем в 100 млн был последним крупным достижением дипломатии Вейцмана. Будучи на посту президента страны, он мало в чем принимал участие, называя сам себя "реховотский узник". Да, президент жил не в Иерусалиме, а в Реховоте. Вторая его знаменитая сентенция:

"Носовой платок - это единственное место, куда я еще могу сунуть свой нос".

Он смог своей властью объявить амнистию всем еще сидящим по тюрьмам членам Лехи, создал в ноябре 1949 года Исследовательский институт в Реховоте, исполнял до середины 1951 года обязанности его научного директора, но потом его и без того слабое здоровье окончательно пошатнулось. С ноября 1951 года он тяжело болел. Сильные боли, воспаление легких, два сердечных приступа... Через год, 9 ноября 1952 года, его не стало.

Со смертью Вейцмана в прошлое окончательно отошла целая эпоха добальфуровского внепалестинского европейского сионизма. Вейцман еще знал Герцля, а Бен-Гурион его уже не знал. Вейцман всегда вел себя как аристократ, хотя по рождению им не был. До последних болезней он выглядел царственно и "черни презирал ревнивое роптанье". Сионист Вейцман оставался вне Палестины практически всю жизнь, несмотря на то, что большая часть его близких родственников переселилась в Хайфу еще в начале 20-х годов. Из этой части его семьи дальше всех пошел его племянник, Эзер Вейцман, который в 1990-х годах тоже стал президентом Израиля. Эзер закончил Войну за независимость бравым летчиком на командных постах в ВВС Израиля. Он оставил много воспоминаний о своем мудром дяде. Атмосфера в доме Вейцманов в Хайфе была пропитана духом их отсутствующего великого родственника:

"Дядя Хаим приезжает, дядя Хаим собирается посетить, дядя Хаим заболел, дядя Хаим поправился, дядя Хаим преуспел, дядя Хаим не преуспел, дядя Хаим убежден, дядя Хаим думает, дядя Хаим сказал".

Как-то раз после войны Эзер рассказывал дяде Хаиму о своих успешных воздушных боях над Синаем.

"Что ж вы не полетели бомбить Каир?" - то ли в шутку, то ли всерьез спросилВейцман племянника. В последний путь Вейцмана провожали 250.000. человек.

Вторым президентом Израиля стал старинный друг Бен-Гуриона Ицхак Бен-Цви. Когда-то их называли "два Бена", но позже Бен-Цви, куда как менее энергичный и активный, чем Бен-Гурион, отошел от политики и жил спокойно и уединенно.

В отличие от Голды Меир он не принимал участия в первомайских демонстрациях. У Бен-Гуриона была идея пригласить на пост президента страны Альберта Эйнштейна. С Эйнштейном Бен-Гурион встречался в Принстоне в 1951 году, когда ездил по США с пропагандой израильских облигаций займа.

Они говорили тогда о наличии во Вселенной некоего высшего разума или центральной силы и оба сошлись во мнении, что такая сила есть. Когда Альберт Эйнштейн вежливо отклонил высокую честь стать вторым президентом Государства Израиль и решил не переселяться из США в Эрец Исраэль, Бен-Гурион предложил кандидатуру Бен-Цви, и ни у кого не нашлось особых аргументов против. Бен-Цви тоже увлекался наукой. Он написал книгу о Десяти потерянных Коленах Израилевых и основал институт по распространению научных знаний, который позже стал называться его именем. Бен-Цви оставался президентом до 1963 года.

Правительства Израиля не были столь же долговечны.

Уже в начале 1951 года в первом правительстве назрел кризис, из-за которого оно вышло в отставку. Причиной отставки не были разногласия по вопросам как поступить с нееврейским населением страны, какими путями пытаться мириться с соседями, как трудоустроить и обеспечить жильем непрекращающийся поток иммигрантов, как быстро довести сельское хозяйство до потребностей страны, как свести на нет попытки ООН интернационализировать Иерусалим или как вновь поднять боеспособность армии, упавшую после войны.

Оказалось, что самым судьбоносным вопросом для Израиля в 1951 году является вопрос образования детей новых репатриантов, проживающих во временных лагерях. С момента, когда 12 сентября 1949 года был принят закон об обязательном среднем образовании, образованием в стране занималось министерство образования и культуры.

Но и в этой области инерция Британского мандата оставалась сильной. Как в военной сфере Хагана и Пальмах противостояли Эцель и Лехи, так и в области образования светская система Хистадрута противостояла религиозному образованию, которое независимо существовало со времен турецких и в период действия мандата.

Теперь уже в Государстве Израиль встал вопрос, кто будет преподавать детям иммигрантов в лагерях. Религиозный Фронт хотел ввести в лагерях традиционное иудейское образование, мотивируя это тем, что большинство репатриантов - религиозные евреи. Прекрасно понимая, за кого на следующих выборах будут голосовать ученики религиозных школ, Бен-Гурион предложил два компромисса: все йеменские дети получат религиозное образование и все дети, родители которых захотят религиозного образования, тоже его получат. Религиозным этого было мало, Кнессет Бен-Гуриона не поддержал, и правительство вышло в отставку 5 марта, а Кнессет был распущен.

Так как выборы в Кнессет второго созыва были объявлены на 30 июля, то пять месяцев Бен-Гурион правил самостоятельно. С апреля по июнь он был в США, продавая американцам израильские облигации государственного займа, так как денег у Израиля по-прежнему не было. Ему удалось продать облигаций на миллиард (я специально пишу эту цифру прописью) долларов.

С СССР же, наоборот, дела не складывались. После первого энтузиазма и надежд Советский Союз охладел к Израилю, особенно когда Израиль открыто поддержал США в Корейской войне.

В 1930-е годы палестинские евреи просмотрели в кинотеатрах Тель-Авива всю советскую киноклассику, но славянофилами они в целом не стали. Лишь небольшая часть общества относилась в последние годы правления Сталина с симпатиями к СССР.

Мы помним, что Голда Меир обещала Вышинскому, что Израиль станет нейтральной страной. Однако 20 августа 1950 года премьер-министр Д. Бен-Гурион, выступая на съезде партии Поалей Эрец Исраэль, заявил:

"Правительство всегда возражало против того, чтобы наша политика характеризовалась как нейтральная. Мы вовсе не нейтральны по главному вопросу, стоящему перед человечеством в наше время, по вопросу о войне и мире. Нет другого народа, который был бы так заинтересован в сохранении мира, как еврейский народ, и мы не можем придерживаться нейтралитета, когда речь идет о том, быть миру или войне".

Позже, 4 октября 1950 года, после начала Корейской войны, Моше Шарет выступил против предложения СССР, призывавшего к выводу американских сил из Кореи. Соответственно, 30 октября 1950 года представитель Израиля в ООН присоединился к противникам советского проекта резолюции по вопросу о мирной конвенции и о запрещении применения ядерного оружия.

Тогда 9 января 1951 года Советский Союз отклонил в ООН план израильской делегации по корейскому вопросу, требовавший немедленного вывода всех иностранных сил из Кореи, который был представлен руководителем израильской делегации в ООН Эвеном.

Однако одновременно 20 мая 1951 года Советский Союз воздержался при голосовании по проекту решения, предложенного западными странами и призывавшего осудить Израиль за бомбардировку Эль-Хама и запретить ему продолжать осушение долины Хула, чему сильно противились сирийцы.

Но основное направление советской политики уже было выбрано четко. Израиль будет дружить с США, поняли в Москве. 21 ноября 1951 года в послании странам Ближнего Востока (в том числе и Израилю) заместитель министра иностранных дел СССР Андрей Громыко выступил против плана регионального командования, предложенного США для этого района. Он предостерег, что присоединение к оному приведет к ухудшению отношений с Советским Союзом. Израильтяне удивились и 8 декабря 1951 года ответили, что Израилю не было предложено участвовать в этом проекте, хотя ему было сообщено о формировании командования; израильская сторона отмечала также, что она не находит оснований считать такое командование агрессивным. Израиль также подчеркивал, что на его территории нет иностранных баз, и что он стремится к миру. Используя эту возможность, Израиль призвал правительство Советского Союза разрешить репатриацию советских евреев в Израиль.

В Кнессете второго созыва положение "Мапай" практически не изменилось (45 мест в начале срока, 47 мест в конце), а партия ярого противника Бен-Гуриона Менахема Бегина - "Херут" потерпела поражение. Вместо 14 мест она получила только 8. Самый большой успех выпал "Общим сионистам" - с 7 мест в первом Кнессете они поднялись до 20 мест во втором. Произошло это благодаря тем же новым репатриантам из Европы. Для них общий сионизм был тем, что они знали еще у себя дома. Бен-Гурион был для них слишком местным, Бегин - малопонятным, религиозные партии - слишком назойливыми, а коммунисты - слишком интернациональными.

Религиозный Фронт распался на составляющие партии, получившие в целом 15 мандатов, ВИЦО в Кнессет не попала, а арабы набрали голосов на 3 мандата. Коммунисты слегка поправили свое положение (5 мандатов в начале срока, 8 в конце). Бен-Гурион сформировал второе правительство из точно тех же партий, что и первое, но без "Прогрессивной партии". Министров стало 13, он не был суеверен.

Второй Кнессет заседал дольше первого - с октября 1951 года по ноябрь 1955-го, но правительство за это время сменилось четыре раза. Первый раз правительство вышло в отставку уже в декабре 1952 года в знак протеста против попыток партии "Мизрахи" интенсифицировать религиозное образование. Бен-Гурион пригласил в правительство "Общих сионистов", но "Мизрахи" из коалиции не выгнал. Количество министров уже выросло до 16.

Вообще, к образованию относились очень серьезно. В стране появились государственные детские сады, куда определялись дети с 5 лет, и в которых их готовили к школе. Детские сады были платными. Родители должны были платить 84 лиры в год. Впрочем, специальный закон об обязательном образовании от 1953 года обтекаемо сообщал, что если семья докажет местному начальству, что платить не способна, то эта плата будет или уменьшена, или вообще аннулирована1.

Дебаты в Кнессете не мешали Бен-Гуриону продолжать заниматься добыванием для страны денег. Получив миллиардный заем от американцев, он обратил свои взоры к Германии. Страны-победительницы раздели Германию до трусов. При этом правительство США ввело для Европы экономический план Маршалла, призванный помочь разоренному войной континенту встать на ноги.

Оба процесса шли одновременно, и Бен-Гурион потребовал от стран-победительниц выделить Израилю часть наследства фашистской Германии, примерно еще 1,5 млрд долларов за разграбленное фашистами еврейское имущество. В целом же, Израиль оценивал еврейские потери в 3 млрд долларов, внося сюда4 не только имущество отдельных граждан, но и общественную собственность, вроде синагог, пенсии старикам, невыплаченные зарплаты за принудительный труд, несправедливые поборы и многое другое.

Победители не сразу отреагировали на это требование, так как они как раз были озабочены разделом Германии на Западную и Восточную и кризисом вокруг Западного Берлина. Но старик Конрад Аденауэр, первый канцлер новой Западной Германии, услышал доносящиеся с далекого Ближнего Востока речитативы израильского премьера. Еще в 1949 году он предложил Израилю "добровольный дар" в 2,5 млн долларов. Израильтяне эту подачку не приняли. С точки зрения немцев, это была не подачка, так как в 1949 году Германия еще была под оккупацией, своих денег не было, разруха не закончилась. Тогда же немцы собирались выплатить 10 млн долларов группе немецких евреев в США, но эта идея серьезно не обсуждалась. Экономическая ситуация в Израиле становилась что ни год, то хуже. "Куда делся американский миллиард?"- кричали в Кнессете. "Ну, как же, - отвечал министр финансов Элиезер Каплан, - абсорбция одного репатрианта обходится в 2500 долларов. Мы приняли 600.000. человек, вот вам и миллиард". "Вы потратили на олим не миллиард долларов, а 170 млн лир (в 1951: 1 лира - 2,8 доллара)," - не унимались депутаты Кнессета. "А мы потратили 120 млн лир на ликвидацию хаоса, оставшегося после прекращения действия Британского мандата," - невозмутимо парировал Каплан. "И, между прочим, на абсорбцию 600.000. олим надо 1,5 млрд," вставил Бен-Гурион. Но как цифрами ни жонглируй, кушать все равно стране было нечего.

К Германии приглядывались давно. Уже в 1943 году на Всемирном еврейском конгрессе стали решать задачу, как сформулировать после войны финансовые требования к Германии со стороны еврейского народа. После войны созрела сумма в 1,5 млрд долларов. Причем подразумевалось, что ФРГ выплатит миллиард, а ГДР - остальное. Первые контакты с западными немцами на эту тему сделал сопредседатель правления Еврейского агентства Гольдман.

Сам немецкий еврей, он еще в первую мировую войну работал в отделе пропаганды министерства иностранных дел Германии и предмет знал хорошо. При этом, широко мысля, Гольдман полагал представить два иска - государственный от Израиля и общественный от евреев, живущих вне Израиля, через организацию ClaimsConference.

Все делалось втайне.

Первая встреча Гольдмана с канцлером Аденауэром была запланирована на 6 декабря 1951 года в Лондоне. Она успешно прошла в секрете в отеле "Кларидж". Так как Аденауэр в принципе шел на контакт, переговоры продолжились в 1952 году в Голландии. Денег у разоренной Германии было мало. Но немцы полагали получить кредиты за рубежом и часть из них использовать для выплат Израилю. Аденауэр легче соглашался платить Израилю, чем евреям вне него, которые требовали еще полмиллиарда марок. Немцы предлагали также удержать 10 % от репараций, чтобы распределить эти деньги среди пострадавших от нацизма неевреев.

В результате долгих переговоров решили неевреям дать 50 млн марок, евреям вне Израиля еще 50 млн, а все остальное Израилю. Немцам было не по себе. Правительству ФРГ приходилось давать обязательства Государству Израиль, которое не признавало Германию и не имело с ней дипломатических отношений, и ClaimsConference, которая была, по сути, частной организацией без международного статуса. Настало время выйти на сцену Бен-Гуриону2.

Выяснив через Наума Гольдмана, что с Аденауэром можно торговаться о миллиарде долларов реституций ("реституции" - возвращение награбленного, "репарации" - возмещение убытков), в самом начале января 1952 года Бен-Гурион ознакомил Кнессет и народ с этой идеей.

Народ в очередной раз вздрогнул.

Деньги от Германии? Газета "Маарив" написала в те дни:

"Те, кто благосклонно относится к реституциям, очевидно забыли, что немецкая промышленность изготавливала мыло из костей их отцов".

Очень многие израильтяне полагали, что, если их страна возьмет деньги у Германии, это будет моральной катастрофой. Убили шесть миллионов евреев, сейчас заплатят выкуп и как бы чистые! Убил твою мать, потом пришел, дал деньги и вежливо извинился. Вейцман, например, уже будучи президентом Израиля, оказался как-то раз в Швейцарии в одном отеле вместе с Аденауэром, и он отказался встретиться с канцлером Германии. Другие полагали, что репарации можно взять, но не напрямую от немцев, а как часть полученных победителями-союзниками контрибуций.

Гений Бен-Гуриона в этот момент поднялся до гения Ленина, когда последний вводил нэп вместо военного коммунизма. Как Ленин в тот момент понимал, что высокие идеалы не накормят страну, так и Бен-Гурион понимал то же самое. Он знал, что Израиль засохнет, как цветок в пустыне, если его не поливать деньгами. На Бен-Гурионе лежала конкретная задача - накормить и одеть граждан страны, премьером которой он является. Поэтому до какого бы пафоса в своих речах в защиту реституций он ни поднимался, он продолжал решать прикладную государственную задачу как ответственный человек на ответственном посту.

Менахем Бегин, глава оппозиции, никакой ответственности в 1952 году не нес и никакого ответственного поста не занимал. Несколько месяцев после поражения партии "Херут" на последних выборах он находился в депрессии. Все его попытки завоевать власть и стать лидером сионизма оказывались тщетными, "минувших дней погаснули мечтанья", вот уже 10 лет живет он в Эрец Исраэль, а все так же остается в оппозиции. Депрессия его прошла, когда он услышал о новом гешефтеБен-Гуриона.

Упустить такую возможность атаковать своего противника было нельзя, и Бегин ринулся в бой. Бен-Гурион не мог просто сказать людям:

"Нам нечего будет завтра кушать, так как работаете вы из рук вон плохо, в 1949 году мы ввезли импорта на 252 млн долларов, а экспорт наш всего 28 млн - кошкины слезы, а мы все еще учимся управлять государством, давайте возьмем германские деньги, тем более, что это же наше собственное добро".

Вместо этого он говорил:

"Правительство Израиля считает себя обязанным потребовать от германского народа [не правительства, так как дипломатических отношений между странами в 1952 году не было] возвращения награбленного еврейского имущества. Да не станут убийцы нашего народа его наследниками!"

Но Бегин был тоже очень сильным оратором. С появлением телевидения живое ораторское искусство увяло, но в 40-е и 50-е годы оратор выступал перед народом на площади, он был актером и трибуном.

7 января, непосредственно в момент, когда в Кнессете шло обсуждение репараций, Бегин собрал грандиозный митинг неподалеку, на иерусалимской площади Цион. Он был в ударе:

"...глава еврейского правительства... ради наживы поедет он торговать честью народа Израиля и совершать сделку, которая запятнает еврейский народ вечным позором... Каждый немец - это нацист. Каждый немец - это убийца. Аденауэр - убийца".

Это была демагогия, но эмоциональная и вдохновенная демагогия. Бегин зажег людей, толпа ринулась к зданию Кнессета, подбирая по пути камни.

В это же время в Кнессете тоже шли бурные дебаты. Помимо "Херут" партия "Мапам" и коммунисты тоже не хотели брать деньги от Германии. Они утверждали, в целом правильно, что получение денег от других стран закабаляет государство и наносит ущерб его независимости. Делегаты "Мапам" полагали, что Израиль уже достаточно закабалился, получив деньги от США, а тут закабаление еще продолжается. Когда после выступления на площади Бегину дали слово и в Кнессете, он обругал Бен-Гуриона, сравнил его с римским прокуратором, а репарации с золотым тельцом в оскверненном Храме, и заявил, что скорее сядет в бен-гурионовские застенки, чем позволит вести переговоры с Германией.

"Мы отдадим наши жизни. Мы оставим наши семьи. Мы простимся с нашими детьми, но переговоров с Германией не будет".

В это же время распаленная Бегином толпа атаковала здание Кнессета, избивая его охранников и забрасывая камнями окна зала заседаний. Часть депутатов, получив камнями по макушкам, покинула собрание. Бен-Гурион сидел посреди битого стекла и никуда не ушел. Когда его терпение лопнуло, он, будучи и министром обороны, в 7 часов вечера вызвал к Кнессету войска. Гранаты со слезоточивым газом оказались веским аргументом. Бегина же за непарламентские выражения лишили права посещать заседания Кнессета в течение трех месяцев.

Проголосовав, израильские парламентарии все же разрешили Германии начать расплачиваться. После многомесячных переговоров с немцами 10 сентября 1952 года было подписано соглашение, по которому Западная Германия взяла на себя обязательство выплатить Израилю 3 млрд немецких марок (741 млн долларов) в виде товаров и услуг в рассрочку на 11 лет.

Помимо этого, 450 млн марок предполагалось выплатить евреям в виде компенсации за принудительный труд и потерю здоровья. Германия стала платить морскими судами, электрооборудованием, железнодорожным оборудованием, телефонными станциями, оборудованием для горнорудной промышленности (38% от всей суммы репараций), нефтью (30%), прочим сырьем (24%) и остальное сопутствующими услугами.

Действительно, пока эта новая нефть не стала поступать в страну, в Израиле был настоящий бензиновый кризис из-за арабского бойкота. Жить на Ближнем Востоке и не иметь бензина! Автобусы кончали рейсы в 11 вечера, а частным машинам разрешалось ездить не более пяти дней в неделю. Из-за арабского бойкота Израилю приходилось покупать нефть в далекой Мексике. Лига Арабских стран пыталась даже надавить на Мексику, чтобы та прекратила поставки нефти, но мексиканцы отказались. Теперь до середины 60-х годов Израиль обеспечил себе постоянную подпитку3.

Великолепно, подумал Бен-Гурион после такой победы, деньги от западных немцев есть, а почему нет денег от немцев восточных, от ГДР? Логика требовала озаботиться репарациями от ГДР и Австрии, реституциями из стран Европы, которые имели профашистские режимы во время войны, например, Венгрии или вишистской Франции. Бен-Гурион помнил, что еще до образования Государства Израиль, ранним апрелем 1948 года, израильский консул в Мюнхене Хаим Яхил встречался с некими восточными немцами, а также с лидером еврейской общины Восточного Берлина Юлиусом Майером. И вроде бы речь шла о возможности "коллективной компенсации". И когда Бен-Гурион обращался с вопросом о германских репарациях к союзникам, он не делал различий между ФРГ и ГДР. Сравнив население обеих Германий, израильские бухгалтеры выставили ГДР счет в 500 млн долларов.

Коммунисты Восточной Германии задумались.

ГДР уже заплатила репараций СССР на страшную сумму в 14 млрд долларов. Помимо этого, Советский Союз получил репарации

"в форме военных трофеев, демонтированных и перевезенных заводов, а также продуктами текущего производства".

Бухгалтеры ГДР оценили выплаты СССР в 63 млрд восточногерманских марок. Но вместо того, чтобы просто сказать израильтянам:

"Ребята, мы сейчас сами голые и босые, давайте, может быть, попозже",

коммунисты ГДР развернули кампанию против репараций вообще. Репарации от ФРГ, писали тогда в газетах ГДР, - это

"сговор между немецкими и израильскими капиталистами, а капиталисты американские в этом посредничали".

Нажим на ГДР к успеху не привел.

В конце 1953 года, худо-бедно обеспечив страну деньгами и в очередной раз поругавшись с религиозными партиями из-за призыва религиозных девушек на альтернативную службу вместо армии, Бен-Гурион вдруг почувствовал, что сильно устал. Понятное состояние для 67-летнего человека, который всю жизнь провел в политической борьбе. В декабре он подал президенту Бен-Цви прошение отпустить его в отставку "на год, два или более". Некоторые историки полагали, что дело было не в усталости, а в холодном расчете, но Бен-Гурион на эту тему много не откровенничал. Он, наоборот, говорил лозунгами, что едет в кибуц в пустыне Негев, дабы подать позитивный пример молодежи.

Замещать великого лидера в правительстве стали сразу два человека: премьером был назначен Моше Шарет, оставшийся так же и министром иностранных дел, а министром обороны стал Пинхас Любяникер, которому Бен-Гурион указал изменить фамилию на ивритский лад и он стал Лавоном. Сам же бывший премьер присмотрел себе молодой кибуц в пустыне Негев, Сде Бокер, куда и уехал жить и работать вместе со своей верной женой Полей.

"Стократ блажен, кто может сном забыться вдали столиц, карет и петухов!"

Моше Шарет, которому теперь пришлось примерить кресло премьера, был образованным, интеллигентным, но мягким человеком. Социальная психология учит нас, что существует два типа лидеров - ориентированные на задачу и ориентированные на личностные отношения. Бен-Гурион был ориентирован на свои великие цели и мог поругаться с кем угодно, от ООН до друзей по партии.

Шарет был другим.

Он постоянно думал именно о личностных отношениях. Будучи министром иностранных дел, он постоянно беспокоился о том, что подумают и что скажут об Израиле в мире. Еще когда в 1949 году ООН решила все же сделать Иерусалим международным городом, Бен-Гурион перенес столицу Израиля в град Давидов, плюнув ООН в лицо. В мире по этому поводу было много крика, так как многие политики посчитали себя оскорбленными, но для Израиля этот шаг ничем плохим не кончился. Ни санкций, ни бойкота ему не объявили.

Моше Шарет, этот израильский Чичерин, на такой поступок вряд ли бы решился.

При всей своей мягкости, однако, он продолжал ежегодно продлевать действие закона о чрезвычайном положении в стране и даже усиливать его. Так, в июне 1955 года в этот закон был добавлен параграф, что гражданин Израиля может не получить разрешение на выезд из страны, если его выезд может повредить безопасности государства. Сильной стороной Шарета была его способность аналитического мышления в политике. Каждую проблему он анализировал со всех сторон, не упуская ни малейшего аспекта. По этому поводу еще в 30-е годы его иногда журил Хаим Вейцман, который сам был политиком интуитивным.

"Когда вы обращаетесь с просьбой, скажем, в министерство колоний, - поучал он Шарета, - не вываливайте на клерка все аргументы сразу. Достаточно лишь два-три самых главных. Если вы скажете все, то клерк потом может забыть главные аргументы и запомнить второстепенные".

Шарет такие советы не воспринимал. Если есть 20 аргументов, следует методично перечислить все 20.

Шарет понимал значение пропаганды, и при нем был принят специальный закон "О поощрении израильской киноиндустрии" (от 7 июля 1954 года). Закон обязывал режиссеров производить новостные киноролики, а владельцев кинотеатров показывать эти ролики перед каждым киносеансом, длящимся более полутора часов. Штраф в 50 лир накладывался на того владельца кинотеатра, который отказывался крутить израильские "Новости дня".

Кроме этого, каждый кинотеатр обязан был принимать в прокат фильмы израильского производства и показывать их... минимум четыре часа в год.

Шарет стал новым главой правительства без народных, парламентских или каких-либо еще выборов. Его назначили ветераны партии "Мапай", и единственное формальное утверждение прошло на заседании ЦК "Мапай". Забегая вперед заметим, что когда Шарет в 1955 году уступал свое место вернувшемуся от мирных картин прелестной сельской простоты Бен-Гуриону, эта смена премьерства произошла и вовсе без формальных процедур, но после выборов в Кнессет третьего созыва.

Что же касается Пинхаса Лавона (1904-1976), бывшего Генерального секретаря Хистадрута, то раньше военным делом он не занимался. Однако Лавон был хорошим управленцем, как бы сейчас сказали - менеджером, а Бен-Гурион считал его хорошим хозяйственником и полагал, что армии нужен именно человек, который будет заботиться о новых базах и казармах, поставках горючего, правильном распределении обмундирования и своевременной замене устаревшего вооружения на современное.

К тому же, уходя, Бен-Гурион назначил в министерство двух своих людей - Шимона Переса и Моше Даяна. Перес, работавший в 1952 году на должности заместителя генерального директора министерства обороны (еще один управленец-хозяйственник), стал в 1953 году генеральным директором. Он купил у Канады подводные лодки. Моше Даян в декабре 1953 года был назначен начальником генерального штаба. Секретарем израильских ВВС тогда был Хаим Иссахаров, из бухарских евреев, еще один очень способный организатор. Именно он поставил перед страной задачу снабжать воздушные силы самыми передовыми самолетами, какие можно достать за деньги.

Даян как раз был не управленцем, а был умным офицером. После отважных боев Войны за независимость он учился шесть месяцев в Высшей офицерской школе в Англии, командовал Южным военным округом, а в декабре 1952 года был назначен начальником оперативного отдела генштаба. Этот отдел занимался оперативным планированием, текущими вопросами безопасности и организацией мобилизации резервистов. С этого поста Даян и перешел в кабинет начальника генштаба, который при Бен-Гурионе занимал Мордехай Маклеф, еврей из британских армейских ветеранов.

Сразу после войны армия Израиля представляла грустное зрелище. Бен-Гурион последовательно продолжал свои усилия по перемещению всех военных формирований подмандатной Палестины в единую монолитную структуру. Увы, инерция, о которой уже говорилось выше, была сильна и многие командиры Пальмаха, этой еврейской гвардии, перестав ощущать себя гвардейцами, чувствовали, что им лучше уволиться из армии совсем. Ицхак Рабин, закончивший войну командиром бригады Пальмаха, писал в своих мемуарах, что отношение к бойцам Пальмаха в те годы было похоже на отношение к мавру, который сделал свое дело и может уходить. Бен-Гурион целенаправленно замещал ветеранов Пальмаха евреями-ветеранами британской армии. Главным мавром пришлось стать Игалю Аллону, командиру Пальмаха.

Бен-Гурион, в должности министра обороны, назначая на должность начальника генштаба то Игаля Ядина, то Мордехая Маклефа, практически выжал Аллона из армии в отставку. Рабин, однако, вслед за соратниками в отставку не вышел. Будучи в хороших отношениях с Ядином, Рабин стал начальником оперативного отдела генштаба. Этот пост он позже сдал Даяну, а сам тоже уехал учиться в армейский офицерский колледж в Англии. Штатский человек Бен-Гурион мало кого жаловал из старших офицеров армии. Ядина он считал хорошим офицером, но недисциплинированным и без боевого опыта. Аллона он характеризовал как отличного боевого командира, но чрезмерно вовлеченного в политику. Даян был в его глазах необычайно бравым и отважным офицером, но нелюдимым.

Нелюдимый Даян из кожи вон лез, чтобы улучшить положение армии. Много умных офицеров ушло из армии. Бюджет армии был очень скудным. В 1952 году его сократили с 58 до 48 млн лир. Помимо танков и самолетов в обороне страны важны и другие вещи. Например, нужны так называемые оперативные дороги, которые в случае войны будут использоваться для быстрой перегруппировки и переброски войск. Даян знал, где эти дороги должны быть, но у него не было денег их заасфальтировать.

Новобранцы из репатриантов не говорили на иврите.

Не было денег даже на боеприпасы, поэтому учебных стрельб было мало. Танки покупать было не на что, и старые танки времен второй мировой войны приходилось лелеять. Обычно на них ставили более современную и мощную пушку и оставляли служить дальше.

Еще одной головной болью была авиация. К середине 50-х годов поршневые самолеты с пропеллерами стали заменяться на реактивные. В один год все израильские "спитфайры", "дакоты" и "москито" безнадежно устарели. Надо было полностью менять целые эскадрильи, так как арабы уже получали английские реактивные "метеоры" и "вампиры". И в это время сокращают бюджет!

У Израиля просто не было денег содержать необходимую ему по размерам армию. Обычно считается, что идея о резервистах пришла в голову Игалю Ядину, когда он побывал в 1949 году в Швейцарии и ознакомился с мобилизационной системой этой страны. Закон о службе в армии Кнессет утвердил в сентябре 1949 года, и по нему выходило, что армия у Израиля будет маленькой, но весь остальной народ будет готов схватить автомат в любой момент. Все мужчины после строевой службы оставались в активном запасе до 45 лет. Это означало, что они обязаны отслужить в войсках один месяц каждый год или один день каждый месяц. После 45 и до 49 лет они переводились в отряды гражданской обороны, где были свои тренировки и сборы. Девушки шли в армию наравне с юношами, но в боевые части не попадали. Это было очень грустно, но это была жизненная необходимость. Офицеры могли получать пенсию после 25 лет службы, но только с 55 лет. Если же офицер отслужил 10 лет, пенсию ему начинали платить с 60 лет.

Единственная радость была в том, что Израиль изобрел свой собственный автомат.

Узи Галь из кибуца Ягур, член Хаганы и оружейник-самоучка, собрал пробную модель своего автомата еще при мандате. Когда началась война, у израильтян были английские автоматы "стэн", но оружия не хватало и Узи прошел войну со своим оружием. Испытав автомат в боях, он внес в него улучшения. Основной недостаток автомата заключался в его внушительном весе. Специальная армейская комиссия выделила Узи деньги на доработку его детища. Наконец, усовершенствованный автомат запустили в производство. Мало того, после тестирования его закупила голландская армия. Вслед за ней, названный в честь автора-изобретателя "узи" стали покупать во всем мире. Все, кому приходилось держать в руках и "узи" и АКМ, скажут, что "узи", конечно, не "Калашников". Автомат продолжает оставаться тяжелым и прицельной стрельбы из него не получается, но в ближнем бою он грохочет, как пулемет, и все пугаются.

При всей скудости бюджета в 1952 году в армии был создан отдел под мало что говорящим названием "Отдел исследований и инфраструктуры" (Агаф мехкар вэ тихун, или ЭМЕТ), во главе которого встал химик Эрнст Давид Бергман, ученый из немецких евреев. Слово эмет на иврите означает "правда", что особенно потешало министра обороны. Бергман был протеже Бен-Гуриона. Тем более странно, что до этого Бергман был протеже Хаима Вейцмана. Именно химик Вейцман устроил изгнанного в 1933 году из Берлинского университета химика-органика Бергмана директором исследовательского института в Реховоте. В конце же 40-х годов пути этих ученых разошлись, и Бергман перешел под крыло Бен-Гуриона. Последний мало что делал просто так. В августе 1948 года он назначил Бергмана начальником научного отдела ЦАХАЛа, а 15 июля 1951 года - научным советником при министре обороны, то есть при себе. Одновременно Бергман продолжал читать лекции по органической химии в Еврейском университете в Иерусалиме.

Наконец, в июне 1952 года была образована Израильская комиссия по атомной энергии (IAEC). Главой комиссии стал тот же Бергман, и все встало на свои места: Израиль начал делать атомную бомбу. Бергман проработал на своих должностях до 1966 года.

Историки, пишущие на тему "Израиль и атомная бомба", не перестают поражаться наглости молодой, финансово и технологически зависимой и нищей страны, решившей через три года после своего образования повторить научно-военные подвиги США и СССР в области ядерной физики. Отцом этой амбиции был Бен-Гурион, и обычно ход его мыслей объясняют тем, что унижение от Холокоста оставило в его душе кровоточащую рану. Если смогли уничтожить миллионы европейских евреев, то могут "в принципе" попытаться уничтожить и Израиль. И ведь тоже никто пальцем не пошевельнет. Значит, надо готовиться к тотальной войне.

И действительно, военные стратеги ЦАХАЛа тех лет готовили, по крайней мере теоретически, армию и всю страну к войне с тем расчетом, что арабские страны захотят уничтожить всех евреев и саму страну. Этот военный план в начале 50-х годов назывался на иврите микре ха-колъ, что-то вроде "тотальный сценарий". Такой тип военного планирования уникален для Израиля, так как армии других государств не имеют планов предотвращения тотального разрушения своей страны и уничтожения всех ее жителей.

Помимо Бергмана в ядерный проект Бен-Гурион вовлек и Шимона Переса. Другое дело, что Бен-Гурион затевал для нищей страны непосильный проект. Но в великих делах, как говорили римляне, и хотеть достаточно. И вот, он хотел.

А страна была совершенно нищей. Об этом уже много говорилось выше, но мы более представляем себе бедность одного конкретного человека, и труднее нам осмыслить бедность целого государства. Еще в 1952 году в стране валюты не было даже на покупку иностранных книг, газет и грампластинок. Не было понятия "резерв валюты". Книги на английском и немецком языках бесплатно присылал в Израиль Советский Союз в количествах, способных заполнить полки книжных магазинов. На Западе же не могли себе позволить купить даже такую малость.

Бен-Гурион никогда не говорил публично о ядерной программе Израиля. В одной из своих статей он писал в 1956 году:

"Что Эйнштейн, Оппенгеймер и Теллер, все трое - евреи, сделали для США, может быть сделано учеными Израиля для своего собственного народа".

Мало кто понял тогда истинный смысл этой фразы. Лишь однажды, в декабре 1960 года пришлось Бен-Гуриону доложиться в Кнессете о "мирных целях" ядерного проекта. Сама же идея атомной бомбы для Израиля посетила премьер-министра, трудно поверить, в 1948 году, в дыму и грохоте сражений.

Один палестинский еврей, Моше Сордин, стал физиком и уехал в послевоенную Францию строить первый французский ядерный реактор. С ним-то и встретился Бен-Гурион, чтобы обсудить принципиальную возможность создания реактора в Израиле. Видимо, Сордин обнадежил главу государства, так как дело завертелось. СССР и США ревниво оберегали свои ядерные секреты, зато французы поставили атомную энергетику на деловые рельсы, благодаря чему израильские физики Цви Липкин и Исраэль Пелах побывали в 1953 году в исследовательских центрах Саклей и Шатильон.

Еще одна страна, которую Бергман наметил для сотрудничества, была, как ни странно, Норвегия. Многое зависит от умных голов. В Норвегии оказался молодой физик Гуннар Рандерс, который смог уже в конце 40-х годов развернуть в стране фьордов ядерные проекты, рассчитанные одновременно и на оборонные и на энергетические цели. Как известно, для реактора нужна тяжелая вода, а для ядерной реакции - уран. Норвежцы научились делать тяжелую воду, но урана у них не было. Бергман был химиком, не физиком. Он надумал получать уран химическим путем из израильских фосфатов. Соответственно предполагалось, что у норвежцев можно будет покупать тяжелую воду, а им продавать уран.

Американцы тоже не обошли вниманием израильские ядерные начинания. В 1954 году США предложили Израилю маленький экспериментальный ядерный реактор для исследований в мирных целях. Бергман как раз оживленно экспериментировал с фосфатами, когда на место Бен-Гуриона в министерство обороны пришел Пинхас Лавон.
Лавон любил авантюры и свежие начинания, но к ядерному проекту отнесся холодно. Вещь дорогая, а что получится - неизвестно. По совету помощников он решил отложить ядерную программу на более дальнее время. А ведь ядерные исследования уже шли полным ходом в отделе ядерной физики Махона 4.

20 января 1954 года к ужасу Бергмана Лавон распорядился перевести ядерные исследования в Институт Вейцмана в Реховоте, лишив их военного приоритета и соответственно больших денег. Это не значит, что атомная программа была полностью свернута; израильтяне продолжали настораживать мир своими исследованиями. А зачем вам в принципе ядерная энергия, интересовались на Западе. Ну, как же, нефти у нас своей нет, арабы нефть не продают, на атомную энергетику вся надежда.

В Институте Вейцмана ядерной программой стал заниматься Амос де Шалит. Сейчас, в начале XXI века, когда весь нормальный мир пытается избавиться от ядерного оружия, израильские амбиции полувековой давности воспринимаются настороженно. Не будем, однако, забывать, что после 1945 (США) и 1949 (СССР) годов развитие атомного вооружения представлялось нормальной эволюцией вооружений. Лавон, однако, формально поступил правильно, перенацелив средства, и большие средства, министерства обороны на закупку танков и самолетов.

Между тем, когда стало ясно, что беженцев назад Израиль не пускает, напряженность на границах государства стала накаляться. Сначала беженцы, из наиболее отчаянных, стали по ночам переходить границу с целью воровства. Они же в бессильной злобе учиняли акты вандализма. Проникали эти люди на территорию Израиля из Газы и через иорданскую границу. На их удивление, отпор они получали от ослабевшей армии несильный. Тогда начались случаи грабежа и убийств.

Видя такое палестинское рвение, египетские службы взялись за организацию и обучение диверсионных групп. На смену отдельным горячим головам, обуреваемым жаждой мщенья, пришли хорошо подготовленные и оснащенные диверсанты. Всего за период 1951-1955 годов 503 израильтянина погибли от рук диверсантов, пробравшихся из Иордании, 358 израильтян погибло от рук египетских федаинов, и 61 еврей был убит людьми, проникшими из Ливана и Сирии.

Тогда, еще до Даяна, при Маклефе, было решено создать антидиверсионный отряд коммандос "Соединение 101". Командиром Маклеф захотел назначить Ариэля Шарона, отважного офицера прошедшей войны. Шарон в свои 25 лет уже тоже вышел в отставку и был студентом университета, когда ему снова пришлось надеть форму. Уже при Даяне Шарон создал прекрасный отряд и стал наводить ужас по ту сторону границы, отвечая смелыми рейдами на вылазки арабских диверсантов.

Год 1953-й был очень напряженным. В Иерусалиме, Лоде, Хадере, Мишмар Аялоне, Кфар Хессе и других местах евреи гибли от пуль и гранат. Жалобы и заявления по дипломатическим каналам оставались без ответа, как будто Моше Шарет их на Марс посылал, а не в ООН. В Иехуде в октябре, еще при Бен-Гурионе, была убита молодая мать с двумя маленькими детьми. Их убили спящими. Следователь установил, что убийцы пробрались из-за границы, из ближайшей арабской деревни Киббия. Ответным израильским рейдом поручили командовать Шарону.

Помимо его 25 коммандос из "101", ему придали 100 десантников. Перед заданием он встретился с Моше Даяном, и начальник генштаба посоветовал Шарону на рожон не лезть.

"Как же мне не лезть на рожон, если мы набрали 600 кг взрывчатки?" - удивился горячий Шарон.

У деревни был пост иорданской армии, а саму деревню охранял отряд самообороны. Израильтяне разделились на две группы - одна вступила в бой с военным постом, а вторая атаковала деревню. Дело было ночью 14 октября. Перебив человек десять обороняющихся жителей и убив двух иорданских солдат, отряд Шарона вошел в деревню. По рации ему передали, что жители деревни бегут по дороге прочь. Деревня выглядела пустой. Заложив взрывчатку, израильтяне начали взрывать дома деревни и за несколько ночных часов развалили 42 каменных дома.

Вернувшись назад, Шарон доложил о 12 убитых арабах и лег спать. Новости он узнал от иорданского радио: 69 убитых, в основном женщины и дети. Часть жителей, оказывается, просто попряталась по домам, и эти люди погибли под обломками. Какая трагическая ошибка! Новость о Киббии разлетелась по всему миру, а молодого Шарона вызвал к себе сам Бен-Гурион. Взволнованного первой встречей с премьер-министром Шарона Бен-Гурион обласкал и успокоил.

"Не имеет большого значения, что скажут о Киббии в мире. Большее значение имеет, как это выглядит в нашем регионе. Ведь это даст нам возможность продолжать здесь жить".

Эта военная ошибка была первой, но не последней подобной ошибкой в долгой карьере Ариэля Шарона.

Разумеется, многих диверсантов ловили и на территории Израиля и, соответственно, встал вопрос, что делать с этими пленниками. Так как речь шла о гражданах сопредельных государств или лицах без гражданства, нужен был специальный закон, трактующий как поступать с пленниками, если нет открытой войны.

Так появился закон от 16 августа 1954 года "О предотвращении инфильтрации". Инфильтраторами, дословно "просачивающимися", назвали граждан или постоянных жителей Ливана, Египта, Сирии, Саудовской Аравии, Иордании, Ирака, Йемена, а также жителей неизраильской части Палестины, которые проникли на территорию Израиля незаконно и тайно начиная с 29 ноября 1947 года. Конечно, не все инфильтраторы были диверсантами. Многие арабы проникали в Израиль не с целью что-то взорвать или кого-то зарезать, а по более мирным, ностальгическим соображениям. Поэтому к инфильтраторам причислили и "бывших палестинских граждан или жителей Палестины без национальности и гражданства, или с сомнительной национальностью, которые за указанный период покинули свое обычное место жительства в районах, ставших частью Государства Израиль, перебравшись за его пределы". То есть еще раз очень серьезно намекалось, что беженцам в Израиль возвращаться не следует, тем более в обход пограничных дозоров.

Исправлять промахи пограничников решили следующим образом: если попался в первый раз - 5 лет тюрьмы и/или 5000 лир штрафа (пункт 2 упомянутого закона), а если попался во второй раз - 7 лет тюрьмы и 7000 лир штрафа (пункт 3). Если же араб попался вооруженным или в компании с вооруженными людьми, то он гремел в тюрьму на 15 лет. Наконец, если инфильтратор попался вооруженным стрелковым оружием, да еще и взрывчатку на себе тащил, - его ожидал пожизненный срок (пункт 4), и уж тем более пожизненное заключение, если он уже успел что-то взорвать (пункт 5).

Закон утвердили Моше Шарет как премьер-министр, Пинхас Лавон как министр обороны и президент страны Ицхак Бен-Цви. Теперь у Израиля появилось юридическое обоснование задерживать и сажать в тюрьму всех диверсантов.

Премьерство Шарета было недолгим. В стране царило фактически двоевластие, так как Бен-Гурион в перерывах между кормлением овец и мытьем посуды на кибуцной кухне продолжал руководить государством. К нему за советом ездили министры и члены Кнессета, для которых он и только он продолжал оставаться авторитетом.

При всей дипломатичности Шарета отношения с СССР у Израиля так и не складывались. В 1953 году в Тель-Авиве открылась биржа ценных бумаг, а в Советском Союзе окончательно поняли, что социалистическим Израиль не станет.

Еще 8 декабря 1952 года газета "Правда" заклеймила "гнусную цепь злодейств и преступлений" в связи с процессом Сланского в Праге, в ходе которого генеральный секретарь чехословацкой коммунистической партии обвинялся, в частности, в заговоре с Израилем и сионистскими и еврейскими организациями с целью свержения коммунистических режимов в Чехословакии и соседних странах. Сланский, еврей по происхождению, был приговорен к смерти.

13 января 1953 года в прессе Советского Союза было опубликовано официальное сообщение о "деле врачей", согласно которому большая группа врачей-евреев обвинялась в попытке отравить Сталина в соответствии с указаниями, полученными якобы от еврейских и сионистских организаций.

Через неделю Моше Шарет выступил в Кнессете с заявлением в связи с "делом врачей" (русский пер. А. Варшавского, 1994):

"Государство Израиль не может молчать, когда какие-либо политические силы предпринимают попытку опозорить имя еврейского народа, что представляет опасность для множества проживающих там евреев. Правительство Израиля всегда рассматривало дружеские отношения с Советским Союзом как одну из основ своего международного положения и высоко ценило их значение для всего еврейского народа. С глубоким сожалением и беспокойством наблюдает оно за официально развернутой в Советском Союзе антисемитской клеветнической кампанией".

Это не мешало торговле между странами. В 1953 году торговые делегации СССР и Израиля определили приоритеты. Израильская делегация включала представителей компании "Делек" и Совета по цитрусовым. Переговоры продолжались месяц и в декабре 1953 года завершились подписанием первых двусторонних соглашений (об импорте советского мазута и сырой нефти 6 декабря 1953 года и об экспорте израильских цитрусовых и бананов в начале января 1954 года). Эти соглашения продлевались и расширялись в течение трех лет и были аннулированы советскими властями в одностороннем порядке вследствие Синайской кампании. В дальнейшем, на протяжении всего периода существования дипломатических отношений между двумя странами прямые торговые связи между ними возобновлены не были.

Шарет, как мог, старался утвердить Израиль на международной арене, но на арене внутренней назревали проблемы. Два тяжких скандала случились за время его премьерства, и после второго Шарет подал в отставку.

Первый скандал случился в 1954 году в военном министерстве. У Шарета и до этого скандала с троицей Лавон-Даян-Перес были натянутые отношения, так как они просто ни в грош не ставили премьер-министра и все оборонные вопросы решали сами. Но вот настал момент, когда в самом министерстве дела пошли из рук вон плохо. Энергичный и увлекающийся Лавон, не будучи профессиональным военным, стал отдавать военные приказы, чего кадровый военный Даян терпеть не мог и как начальник генштаба не терпел.

В военном министерстве был отдел разведки, работой которого Лавон также горячо интересовался. Разведчики же были болеевсего озабочены Египтом. В 1952 году король Фарук был свергнут группой офицеров. Король проиграл войну с Израилем, развелся с женой, не имел наследника, опустошил казну, не смог полностью освободить страну от британского контроля, поругался с религиозными лидерами из-за фривольного образа жизни и не имел поддержки в Арабской Лиге. И вот - революция.

Бен-Гурион тогда пожелал процветания "свободному, независимому и прогрессивному Египту" и предложил новому руководству страны "руку дружбы", но египтяне ее не приняли.

В 1954 году премьером (и с 1956 года президентом) Египта стал один из них, харизматический молодой полковник Гамаль Абдель Насер, которого в Израиле и в мире считали экстремистом. Насер познакомил арабский мир с социализмом. В 1954 году он провел земельную реформу, которую после скопировали многие другие арабские страны. Он пытался национализировать банки, страховые компании и промышленные предприятия. Однако Насер всегда подчеркивал, что его социализм - это "арабский социализм", а не марксистский. Реалист по натуре, Насер видел, что арабское общество остается сугубо религиозным, а посему социализм атеистический и отделение религии от государства ему не подойдут. Поэтому новый египетский лидер называл свой социализм социализмом правоверных.

Египет постоянно донимал Израиль запрещениями прохода израильских судов или судов, направляющихся в Израиль по Суэцкому каналу. Наконец появились предвестники вывода английских войск из зоны канала, и тогда, опасались разведчики и стратеги, канал для Израиля будет и вовсе закрыт. Командовал израильской военной разведкой полковник Биньямин Джибли. За 1951-1953 годы ему удалось создать в Египте сеть агентов из местных евреев, которыми руководил израильский резидент.

В 1954 году, в июле, они получили задание начать взрывать бомбы в кинотеатрах, библиотеках и, по возможности, в английских и американских учреждениях. Предполагалось создать у англичан и американцев впечатление, что Египет не может обеспечить безопасность судоходства по Суэцкому каналу своими силами, а, следовательно, выводить войска из Египта нельзя.

Египтяне, однако, быстро арестовали всю сеть, кроме мистически уцелевшего израильского резидента, и судебный процесс над еврейскими шпионами был очень бурным. Двоих казнили, один покончил жизнь самоубийством во время следствия, остальных осудили на сроки от семи лет до пожизненного.

В глазах англичан и американцев Израиль и подавно ничего не выиграл. Моше Шарет ничего о подвигах разведчиков не знал, но и он понял, что вся операция была организована отвратительно. Тогда он стал разбираться, и целая комиссия вместе с ним, кто отдал приказ взрывать эти бомбы в Каире и Александрии.

Пинхас Лавон сказал - я знал отдельные детали, но приказа начинать акции не отдавал.

Полковник Джибли сказал - Лавон знал все, так как я ему доложил и получил его одобрение.

Лавон сказал - Джибли получил мое одобрение задним числом, когда первые взрывы уже прогремели, а приказа я все же не отдавал.

Письменного или зарегистрированного устного приказа Лавона не было, комиссия (комиссия Олыпана-Дори) доказать ничего не могла.

Лавон злился и хотел уволить под горячую руку и Джибли и Переса, последнего как директора министерства, но за Переса заступился Шарет. К тому же Бен-Гурион в частной беседе с руководством "Мапай" высказался за уход Лавона.

Сейчас-то мы знаем, что Бен-Гурион злился на Лавона еще и из-за того, что тот закрыл любимое детище лидера "Мапай" - ядерную программу министерства обороны, но тогда вслух об этом сказано не было.

Как бы то ни было, в результате Лавон подал в отставку сам, а вопрос "кто отдал приказ?" так и повис в воздухе.

Благоразумный Моше Даян в это дело замешан не был. На освободившееся место министра обороны, к радости всего Израиля, вернулся Бен-Гурион, загорелый и свежий. Он снова сделал ядерную программу национальным приоритетом и к радости Переса и Бергмана возродил Махон 4.

Став министром обороны, Бен-Гурион озаботился не только атомной бомбой, но всей армией в целом. Еще в период премьерства Шарета он разработал объемистый кодекс военной юриспруденции, который был утвержден в качестве закона 21 июня 1955 года. Этот закон включал в себя и военный уголовный кодекс, и процессуальный кодекс, и положение о военно-полевых судах, и многое другое.

Если в гражданском кодексе смертной казни практически не было (кроме как нацистским преступникам), то в военном кодексе солдат, который

"постыдно сдался или постыдно оставил перед лицом врага вверенное для обороны место; или сознательно помогал врагу оружием и припасами; или сознательно укрывал врага; или, будучи в плену, добровольно помогал вражеским силам; или предательски покинул место боя; или предательски вступил в сношения с врагом" и т. п., приговаривался к смертной казни.

Если же солдат "постыдно" сдавался врагу или сбегал, но не сотрудничал с врагом, то ему грозили 15 лет тюрьмы.

Такой же срок грозил и солдату или группе солдат, поднявших мятеж против своего командования.

Если солдат попадал в плен по глупости ("из-за отсутствия должной осмотрительности") или из-за пренебрежения собственными обязанностями, то вернувшись из вражеского плена, он мог сесть уже в родную тюрьму на срок до семи лет.

Наконец, обычная инсубординация, то есть неподчинение конкретному приказу, влекла за собой тюремное заключение до трех лет.

Если солдат ударил командира - двагода тюрьмы, если солдат ударил солдата - год тюрьмы.

Жестко регулировалось поведение солдата на вражеской территории.

Мародерство каралось 10 годами лишения свободы, изнасилование - 20 годами, групповое изнасилование - пожизненным заключением.

И год тюрьмы за воровство армейского имущества. Дезертир сажался за решетку на 15 лет, а симулянт - на 2 года.

Если скандал с Лавоном и Джибли прошел втайне от граждан, то следующий скандал - "дело Кастнера" - обсуждался в Израиле на каждом перекрестке. Дело это вновь напомнило Израилю о катастрофе европейского еврейства во время мировой войны. Юрист Исраэль (Рудольф или Реже) Кастнер был венгерским евреем.

Венгрия сама примкнула к фашистскому блоку, спасая свое добро и избежав участи Польши и Чехословакии. Диктатор Миклош Хорти венгерских граждан евреев унизил и обобрал, но немцам не отдал. Однако спасти всех своих евреев Венгрии не удалось.

В марте 1944 года немцы оккупировали Венгрию. Офицер СС Адольф Эйхман, нацистский специалист по "решению еврейского вопроса", прибыл к венгерским союзникам за еврейской общиной. Так как Венгрия всю войну официально сохраняла свою независимость, в ней могли действовать некоторые еврейские организации. В частности, там работал Еврейский комитет спасения, Ваада, председателем которого и был Кастнер.

24.04.1944 в отеле "Маджестик" в Будапеште произошла сюрреалистическая встреча Адольфа Эйхмана с представителями Еврейского комитета спасения Кастнером и Брандом. В Венгрии тогда жило около 800.000. евреев.

Эйхман предложил Кастнеру сделку: он отпускает с миром всех венгерских евреев, а страны-союзницы, главным образом Англия и США, поставляют взамен Германии 10.000. грузовиков, 1000 тонн кофе, 200 тонн сахара и 1000 тонн мыла.

Евреи поняли, что сделка эта, видимо, не состоится, так как союзники вряд ли захотят снабжать врага военными материалами. Однако 17 мая Бранд выехал из Венгрии через Вену в Стамбул, а оттуда в Палестину, чтобы доложить задумку Эйхмана союзникам и работникам Сохнута.

До правления Сохнута он не добрался, так как был задержан британскими контрразведчиками в Стамбуле, и очутился в Каире. Однако в Стамбуле он успел встретиться с палестинским евреем Ваней Померанцем, который лично отвез копию его послания в Сохнут в Иерусалиме. Моше Шерток (Шарет) ринулся в Стамбул, но опоздал. Он был еще в Алеппо, а Бранда уже стали допрашивать в Каире.

По-другому вряд ли могло быть, так как сопровождал Бранда Эндре Грайнер (Бондай Гросс), агент абвера и СС, работавший так же на англичан и американцев.

Ранее через этого человека был установлен канал связи с руководством Сохнута в Стамбуле, по которому еврейским организациям в Будапеште, Братиславе, Вене и Варшаве поступала почта из Сохнута. Этим же каналом европейским евреям поступали и деньги. Причем золото и валюта поступали в немецкую казну, а евреям выплачивали деньги в местной валюте4.

Так предложение Эйхмана стало известно в Лондоне и Вашингтоне и, как и ожидалось, союзники никаких грузовиков давать немцам не захотели.

Сейчас мы знаем, что дело было не только в грузовиках и мыле. Эта сделка, если бы она состоялась, стала бы известна советскому руководству. Сепаратные сделки, поставка врагу товаров - реакция СССР на это была предсказуемой. Рисковать союзническими связями с СССР англичане и американцы не хотели.

В США новость из Венгрии обсуждалась на самом высоком уровне. Наума Гольдмана, председателя Всемирного еврейского конгресса, вызвал к себе для консультации заместитель госсекретаря Э. Сеттиниус. Из сионистов этот вопрос длительно обсуждали Вейцман и Шерток (Моше Шарет). Шарет отправился в Лондон и добрался до правительственных кругов, вопрошая:

"Что же делать с миллионом евреев?",

пока его не огорошил лорд Галифакс. Он сказал:

"Наша первая задача - это война. Если мы выиграем войну, мы и евреев этим спасем. Мы вообще спасем весь мир. Но русские уже имеют подозрение, что мы хотим заключить с немцами сепаратный мир. Мы не можем подвергать опасности наш союз с русскими".

Чтобы снять с себя обвинения в отсутствии милосердия к евреям, западные союзники переслали в СССР информацию о предложении Эйхмана. СССР, как и ожидалось, ответил, что никаких грузовиков и мыла немцам отправлять не надо, а у Англии и США появился козел отпущения - это русские не хотят спасать венгерских евреев.

13 июля 1944 года Комитет по проблемам беженцев при правительстве Великобритании официально уведомил, что предложение Эйхмана не принимается.

Эйхман тем временем начал отправлять венгерских евреев в Освенцим по 12.000. в день. Не зная, где застрял Бранд, Кастнер пытался торговаться с Эйхманом, но единственное, что он выторговал, было обещание Эйхмана отпустить малую группу евреев в Швейцарию. Кастнер принес список на 1685 человек, и эти люди выехали в Швейцарию специальными поездами.

Когда Эйхман узнал, что сделка с американцами не состоится, он постарался заработать хоть какие-то деньги на самих евреях. Он через Кастнера предложил евреям выкупать свои жизни по 100 долларов за человека, затем поднял эту цену до 1000 долларов. Далеко не у всех это получилось, но мы знаем, что 18.000. евреев перебрались из Венгрии в Австрию и избежали расправы.

Несколько тысяч удалось спасти и Раулю Валленбергу, который мог снабжать евреев охранными шведскими паспортами и даже селить еврейские семьи в домах, которые официально принадлежали Швеции. Валленберг тоже был лично знаком с Эйхманом.

В Освенциме успели казнить 434.000. евреев, и казнили бы больше, но тут в Венгрию вошла Красная Армия.

Кастнер остался жив, приехал в Палестину, стал членом "Мапай", получил высокий пост в израильском министерстве промышленности и коммерции и стал мирно жить и растить детей.

Но он не был забыт венгерскими евреями.

Один из них, 72-летний чудаковатый Малкиель Гринвальд, член партии "Мизрахи", распространил листовку, в которой обвинял Кастнера в пособничестве нацистам в уничтожении венгерских евреев. На такое обвинение положено к суду за клевету привлекать, но Кастнер промолчал. Тогда пришлось государству возбуждать дело о клевете против Гринвальда, так как Кастнер был государственным служащим. Защищать Гринвальда взялся Шмуэль Тамир, бывший командир Эцель и член партии "Херут". Тамир на перекрестных допросах уничтожил Кастнера.

Почему венгерские евреи послушно и организованно отправлялись в Освенцим?

Почему Кастнер не предупредил их об уготованной страшной судьбе и не посоветовал или бежать и прятаться, или бороться и сопротивляться?

Почему Кастнер на Нюрнбергском процессе давал свидетельские показания в пользу нацистских преступников, судимых за преступления в Венгрии?

Тамир также установил, что в Швейцарию Кастнер отправил свою родню, друзей и земляков.

И, наконец, как в принципе можно было вести переговоры с этим людоедом Эйхманом?!

Кастнер отвечал, что переговоры были важны, и чтобы их не сорвать, он ничего не говорил членам общины, к тому же он ничего не выгадал лично для себя и прибыл в Израиль практически бедняком. Судья Халеви, воспламененный речами Тамира, оправдал Гринвальда и обвинил Кастнера в пособничестве нацистам. Кастнер не организовал сопротивление, продал всю общину за два поезда с родственниками, а евреи отправились на бойню как овцы.

Возможно, эта судебная история стала бы просто еще одной в цепочке послевоенных судов над пособниками гитлеровцев, если бы она не приобрела яркую политическую окраску. Кастнер работал в Венгрии от Сохнута, а в Сохнуте заправляла "Мапай", и Сохнут палец о палец не ударил, чтобы спасти евреев.

А сейчас член "Мапай" Кастнер работает в министерстве, министр которого член "Мапай" Дов Йосеф отказался снять его с поста. Газета движения "Херут" обрушилась на мапаевское правительство: вы смотрите, что они делают! С нацистами сотрудничали, теперь еще и репарации от Германии получают!

Члены "Херут" внесли 27 июня 1955 года в Кнессете вотум недоверия правительству. Хотя вотум не прошел, правительственная коалиция дрогнула, так как одна из ее партий, "Общие сионисты", при голосовании воздержалась. При таком положении вещей Шарет ушел в отставку, но до плановых выборов в Кнессет третьего созыва оставался всего месяц, и правительство этот месяц досидело в своих креслах.

Кастнера позже убили последние из могикан Лехи, а еще позже, после дополнительного судебного разбирательства, он был посмертно реабилитирован.

Надо сказать, что и Бранд с супругой после войны остались жить в Израиле. С Брандом никаких проблем не возникало. Ему тоже дали нормальную работу, но Бранд никогда не простил работников Сохнута. До самой смерти продолжал он считать, что Сохнут предал евреев Венгрии.

Шарету на первых порах после отставки повезло меньше. Правительство он покинул, а нового поста ему сразу предложено не было. Он выехал из официальной резиденции, а своего дома у него не было. Машины своей у него тоже не было, обходился служебной. И зарплаты у него теперь не стало, только пенсия. Друзья купили квартиру, которая была временно передана ему в пользование. Позже Шарета избрали председателем исполкома Сионистскойорганизации и на высокий пост в Сохнуте и он снова обрел землю под ногами.

Медленно, но верно Кнессет налаживал государственное устройство и принимал свои, израильские законы. Законоведы изучали европейский и американский опыт, но основные положения старались брать из Танаха, Талмуда и сочинений средневекового философа Маймонида. На первых порах в стране продолжали действовать законы английские и даже турецкие. Так, уложением о подоходномналоге от 1947 года в Израиле пользовались и после получения независимости. Старые законы вообще отменялись медленно.

Так, например, был турецкий закон, предписывающий мужчине, лезущему на фруктовое дерево, громко об этом прокричать. Делать это нужно было для того, чтобы женщины в соседних дворах смогли покрыть свои лица. Этот закон отменили лишь в начале 70-х годов.

В Государстве Израиль была узаконена вся судебная система, которая существовала в канун образования государства со всеми ее наслоениями в качестве обязательной, а еврейское право формально не было принято в качестве официального права государства, на чем настаивали приверженцы раввинских судов.

Единственная область, где государство узаконило еврейское право, было частное право; та часть его, что касалась евреев, главным образом вопросы брака и разводов, находилась в исключительной компетенции раввинского суда, а другие части - в ведении общих судов и раввинского суда. Но даже в тех случаях, когда такие дела разбирались в общих судах, там применялось еврейское право. В этом не было ничего принципиально нового по сравнению с судебной практикой до образования государства.

В 1950 году был принят закон, который запрещал вступление в брак лиц, не достигших 16-летнего возраста.

Не трудно указать на ряд законов, которые базируются, частично или полностью, на еврейском праве. Например, поправка к закону 1952 года о наказаниях за взяточничество: то, что карается и взяточник, и дающий взятку; оба несут наказание вне зависимости от того, совершено ли преступление для соблюдения чьих-то законных прав, или в целях нарушения их. Эти, как и ряд других подобных указаний, базируются на принципах еврейского права.

В 1952 году Кнессет принял закон о домах, находящихся в совместном владении нескольких лиц. Этот закон позволяет каждому из них, вопреки закону, который тогда существовал, быть владельцем отдельной квартиры в общем доме. Это предложение было внесено со ссылкой на еврейское право, признающее раздельную собственность на отдельные части здания (строения), что противоречит римскому праву и базирующемуся на нем английскому праву, которое предполагает единое и нераздельное владение земельным участком и всем, что на нем находится.

Только в 1953 году, через пять лет после образования государства, появился закон о национальном страховании, который озаботился, наконец, пенсионерами, инвалидами, вдовами и беременными женщинами5. Этот закон и определил, что мужчины будут уходить на пенсию с 65 лет, а женщины с 60.

Однако, продолжал закон, если человек не работал, то пенсия ему будет начисляться начиная с 70 лет для мужчин и 65 лет для женщин. Так называемые базовые пенсии были совершенно мизерными. Пенсионер без иждивенцев получал 15 лир в месяц, а пенсионер с, допустим, двумя иждивенцами - 28,5 лиры в месяц. Но нужно помнить, что и заработная плата работающего могла составлять 40-50 лир в месяц. Если же пенсионер загремел в тюрьму, пенсию ему не платили весь срок заключения.

Вдове до 40 лет пенсия не платилась, она получала единовременное пособие в 180 лир (средняя месячная зарплата) и 7,5 лир в месяц на ребенка. За этими сухими цифрами стоит бедность молодой истерзанной войной страны. Оплаченный предродовой отпуск начинался за 6 недель до предполагаемой даты родов.

Подоходный налог высчитывался сложно. Вместо того, чтобы сказать "будете платить 13%,15%, или 20% от дохода", бухгалтеры углублялись в серьезные расчеты. Открывали они инструкцию 1954 года и читали:

"с первых 5000 лир дохода уплатить по 150 прутот с каждой лиры [лира делилась на 1000 прутот] и добавить к этому по одной прута за каждую лиру дохода, разделив это число на 20".

И подсучив нарукавники, бухгалтер считал, что если человек заработал в год 5000 лир, то он должен уплатить всего 750 лир 250 прутот, 15 процентов от дохода.

И с 4000 лир дохода человек платил 15 процентов.

Если человек зарабатывал больше 5000 лир в год, то с каждой дополнительной лиры он платил уже по 650 прутот, то есть 65%.

Тогда получалось, что работник с окладом в 6000 лир заплатит налога 1400 лир 250 прутот, т. е. 23,33% от дохода.

Были и другие сетки, по которым если доход человека превышал 2400 лир в год, он платил 40% налога с каждой лиры сверх этой цифры.

Если кто-то уклонялся от уплаты подоходного налога, его ждала тюрьма на шесть месяцев и/или штраф в 2000 лир. Кроме этого, Институт государственного страхования собирал с наемных работников и частных предпринимателей 2,9-3,3% их дохода в качестве налога на социальное обеспечение.

Были и другие налоги.

Депутаты Кнессета все эти законы и налоговые сетки серьезно обсуждали, и законы новой страны были похожи на законы других развитых стран. Работа депутатов, однако, подвергалась критике с разных сторон. Религиозные депутаты считали, что законы Израиля должны быть более "еврейскими", чем они получаются.

Депутатов обвиняли и в беззубости и нежелании рисковать и выдвигать смелые проекты. Хаим Герцог, который позже стал президентом страны, считал, что эта боязнь происходит от того, что депутат получает зарплату, единственное средство к его существованию, и он не хочет рисковать. Герцог полагал, что депутаты должны иметь свой бизнес, что даст им финансовую независимость и, соответственно, смелость.

Всего за 1953-1954 год (год 5714) Кнессет принял 72 закона, плюс бюджет.

Закон о взрывчатке от 1 февраля 1954 года, например, запрещал частным лицам производить взрывчатые вещества или их хранить. Было понятно, против кого этот закон направлен.

Еще в 1949 году, был принят закон об оружии, который запрещал производство и импорт вооружения без соответствующей лицензии или правительственного распоряжения. К этому закону в июле 1954 года были приняты добавления, одно из которых оговаривало необходимость наличия у вооруженных штатских людей специального разрешения на ношение оружия. Так с тех пор и повелось.

В феврале 1954 года появился и закон, отменивший смертную казнь за убийство и заменивший ее пожизненным заключением. Смертная казнь была оставлена как исключение для нацистских преступников. Позже это понадобилось, когда судили Адольфа Эйхмана. Надо сказать, что до этого времени вИзраиле продолжала действовать статья 215 английского уголовного кодекса 1936 года, которая предусматривала смертную казнь за убийство.

Тогда же был принят и очень важный для израильской действительности закон о защите прав квартиросъемщиков6. Этот закон определил минимальную и максимальную квартплату. В те легендарные времена плата за квартиру, состоящую из не более чем трех с половиной комнат, полагалась от 3 до 8 лир в месяц. По этому же закону владелец дома был обязан обеспечить освещение у входа в дом и в подъезде за собственный счет. Он же был обязан обеспечить поддержание чистоты в подъезде.

Другой закон, от 1955 года, определял наказание за проникновение в чужое жилище в 7 лет тюрьмы.

Увы, качество строительства в Израиле оставалось низким как в 50-х, так и позже, в 60-х годах. Возьмем, для примера, лифт в подъезде. Лишь в 1965 году был принят закон об обязательной установке лифта в многоэтажных зданиях (от 19 июля, 19 таммуза 5725). Принят он был, однако, в такой форме, что позволял продолжать строить дома и без лифта. Первый пункт его недвусмысленно обязывал строить жилые дома высотой "четыре и более этажей" только с лифтом. Но уже второй пункт сообщал, что министр внутренних дел или Жилищный комитет Кнессета могут позволить строить такие дома и без лифта. И действительно, многие жилые четырехэтажные дома 60-х и 70-х годов были построены без лифта в подъездах. В третьем пункте закона, правда, законодатели спохватились и обязали подрядчиков восьмиэтажные дома все-таки строить только с лифтом.

Жильцов касался также и закон от 30 мая 1955 года о водяных счетчиках7. Именно этот закон объявил, что у каждого потребителя должен быть свой счетчик воды. Закон не установил тогда фиксированную цену на воду, а расплылся в рассуждениях о необходимости установления этой цены путем "договора сторон". За поломку счетчика полагалось 6 месяцев тюрьмы или 1000 лир штрафа.

Раз введены счетчики на воду, настало время ввести государственную монополию на воду. Людям запретили без разрешения рыть колодцы. Разрешение можно было получить в министерстве сельского хозяйства, а можно было и не получить. И если кто-то начинал копать колодец без спроса, то работники соответствующего муниципалитета имели право его засыпать. Через 10 лет этот закон был дополнен и расширен. Помимо колодцев, нельзя было без спроса и лицензии опреснять воду, очищать ее и "производить воду" всякими другими способами. Вопрос воды продолжал оставаться жизненно важным вопросом для страны. Озеро Кинерет все еще было пограничным, а других водоемов в стране не было. Очисткой сточных вод стали всерьез заниматься только в середине 60-х годов.

Закон охраны заработной платы 1958 года категорически запрещал ее задержку. С ним перекликался закон 1962 года о компенсации при увольнении. Если работодатель увольнял работника не из-за прогулов и пьянки, а из-за нужд собственного бизнеса, он обязан был выплатить ему компенсацию. В основу этого закона было положено библейское указание о вознаграждении раба, вышедшего на свободу (с последующими модификациями). Кстати, закон о лишении свободы должников тоже был "библейским" законом. Около десяти лет он серьезно обсуждался в Кнессете, главным образом, в его комиссии по вопросам конституции, права и судопроизводства, и был принят в 1967 году: он полностью соответствует той законодательной практике, которая на протяжении столетий обогащала еврейское право.

Еще один пример "древнего" закона - закон 1967 года о лицах, на хранении у которых находится имущество других людей. При внимательном рассмотрении этого закона выясняется, что он живо напоминает известное талмудическое понятие о степени уголовной ответственности лиц, взявших на хранение чужие вещи.

За время работы Кнессета второго созыва ситуация в стране улучшилась мало, но все же некоторая стабилизация стала намечаться. Благодаря американским и германским вливаниям заметно вырос бюджет государства. На 1954-1955 финансовый год он уже составлял 344 млн 296 тыс. лир в доходной части и 391 млн 498 тыс. лир в расходной части.

В 1954 году Израиль получил членство в Международном валютном фонде с квотой в 4,5 млн долларов, а также стал членом Международного банка реконструкции и развития.

При этом Израиль приобрел 45 акций этого банка по цене в 100.000. долларов за акцию.

Помимо вышеописанных зарубежных займов стране пришлось провести и внутренний заем, причем не один. В 1953 году государство заняло у населения 5 млн лир, выпустило облигации и пообещало вернуть деньги в 1958 году.

Весной 1954 года государство заняло у населения уже 6 млн лир, причем без твердой даты возврата денег.

Не хватило.

Тогда в августе 1954 года государство заняло у граждан 12,5 млн лир с туманным обещанием начать возвращать частями через 25 лет, но зато с неким процентом. Облигации обычно печатались достоинством в 20 или 25 лир.

В мае 1955 года последовал очередной беспроцентный заем в 7,5 млн лир. Все это происходило практически как и в СССР в те же годы. Но работать Израиль по-прежнему не начал. Так как Хистадрут заботился о трудоустройстве рабочих, то на многих фабриках были лишние рабочие места, но людей не увольняли. Директоров фабрик это превышение штатного расписания мало беспокоило, так как цена их продукции определялась по схеме "себестоимость + прибыль", то есть деньги получали или с покупателей, или через государственные субсидии.

В экспорте выручали все те же алмазы. В 1955 году экспорт обработанных алмазов составлял 40% объема израильского промышленного экспорта. Оставшиеся 60% тянули все остальные отрасли промышленности и сельского хозяйства, вместе взятые.

Надо сказать, что в 50-е годы Израиль успешно торговал и с СССР.

9 декабря 1951 года были завершены торговые переговоры об экспорте в СССР 5 тыс. тонн цитрусовых.

1 марта 1952 года было подписано соглашение об экспорте из Израиля в Советский Союз 50 тонн бананов и 30 тыс. ящиков апельсинов.

С 6 по 12 апреля 1952 года Израиль участвовал в Международной экономической конференции в Москве и тогда же провел переговоры об экспорте цитрусовых из Израиля.

В обмен Израиль надеялся на импорт сельскохозяйственной техники из СССР.

19 мая 1952 года было подписано соглашение об экспорте из Израиля 50 тыс. ящиков цитрусовых в обмен на поставку нефтепродуктов из Советского Союза. Были проведены также переговоры о закупке в СССР пшеницы и сырой нефти.

В те легендарные годы на долю Израиля приходилось около 8-10% общего экспорта Советским Союзом горючего. В списке импортеров Израиль занимал четвертое место (после Финляндии, Швеции и Аргентины). Расчеты осуществлялись на основе клиринга через Государственный банк СССР и банк "Леуми" (позднее через Банк Израиля).

В 1953/54 году были осуществлены поставки цитрусовых и бананов на сумму в 2.527.253. долларов, а

в сезон 1954/55 года - на 2.255.773. долларов,

в сезон 1955/56 года - на 2.602.841. долларов.

Так как эти суммы были меньше сумм, затрачиваемых Израилем на поставки из СССР, Израиль должен был доплачивать разницу в твердой валюте или переводить деньги с клиринговых счетов с другими странами. Это осуществлялось с согласия Советского Союза. В июле 1956 года в Москве был подписан последний договор между двумя странами. Израильские власти были удовлетворены результатами торговли за истекшие два с половиной года и указывали, что на протяжении всей этой эпохи

"не было ни одного случая, свидетельствовавшего о нежелании советской стороны придерживаться буквы и духа этих договоров".

Однако один инцидент все-таки омрачил нормальный процесс торговых отношений. Это произошло в январе 1956 года, когда на железнодорожной станции Реховота в ящиках с цитрусовыми, предназначенными для отправки в Советский Союз, израильская полиция обнаружила антисоветские листовки. Листовки были напечатаны на русском языке и призывали граждан Советского Союза создавать подпольные группы для борьбы с советским режимом. Израильская полиция нашла подозреваемых и задержала их. В ходе расследования выяснилось, что эти листовки были напечатаны в Западной Германии группой русских эмигрантов и беженцев, придерживающихся антикоммунистических взглядов. Часть этих листовок все же достигла Одессы, где их с интересом прочитали в КГБ.

9 апреля 1956 года советское посольство в Израиле выразило протест израильскому министерству иностранных дел, подчеркнув, что Советский Союз относится к этому делу исключительно серьезно. Политический обозреватель газеты "Ла-Мерхав", сообщая об этом инциденте, в частности, указывал:

"Израильские представители, занимающиеся сбытом цитрусовых за рубежом, получили отчетливый намек, что если попытки такого рода повторятся, то Советский Союз сделает соответствующие выводы относительно поставок израильских фруктов в Советский Союз". Подтверждение этому можно найти в обращении юридического советника министерства иностранных дел к юридическому советнику правительства с просьбой выдвинуть уголовный иск по этому делу против подозреваемых "не позднее чем через неделю", а также в намеках с советской стороны, что это дело может отрицательно повлиять на израильско-советские отношения.

Импорт в страну превышал экспорт на 245 млн долларов и в 1954-1955 году. Это красиво называется дефицитом торгового баланса. Если этот дефицит разделить на всех поровну, то в 1955 году каждый израильтянин был уже должен миру 141 доллар. Но что делать? В Негеве надо строить новый город для репатриантов и ядерщиков - Димону.

Новый всплеск алии, на этот раз из Марокко, дал Израилю еще десятки тысяч голых и босых граждан. (Всего в период 1952-1960 годов из Марокко въехало 96.000. репатриантов.) Продолжали прибывать олим из Ирана, Египта и Туниса.

В Тель-Авиве построили вокзал, открыли первые междугородные телефонные линии прямого набора между Тель-Авивом, Иерусалимом и Хайфой, сняли фильм о Войне за независимость "24-я высота не отвечает", убили 50 сирийских солдат, чтобы не беспокоили израильских рыбаков на Кинерете, провели очередные выборы в Кнессет. И ведь на все нужны деньги!

Только после обретения независимости Тель-Авив вышел из тисков, в которые оказались зажаты его муниципальные границы. До 1948 года город рос в себя. Когда его кварталы достигли на востоке линии, по которой проходит сейчас улица Ибн Гвироль, город уперся в земли деревушки Сарона, где жили немцы-христиане. Они не продали евреям ни квадратного метра. Расти на юг не давали кварталы Яффо. С запада было Средиземное море. На севере были арабские земли, которые не продавались евреям по политическим соображениям. Приходилось использовать имеющиеся пески по максимуму. Но и здесь были ограничения. Во-первых, песок - это ненадежная опора для фундамента, во-вторых, улицы были узкими. По этим причинам в городе запрещалось строить дома выше трех этажей.

Но Тель-Авив был еврейским городом. Поэтому в нем появились дома на сваях. Фасад такого здания был, как и положено, трехэтажным, плюс красивый вход меж "колонн". Задний же фасад умельцы архитекторы умудрялись делать даже пятиэтажным. С началом второй мировой войны немцев из Сароны убрали в Австралию, а земля досталась английской базе. Но теперь, при независимости, до свидания англичане и арабские земли! Тель-Авив быстро стал расстраиваться во все стороны. За первые пять лет существования Израиля население города увеличилось с 215.000. до 350.000. И на все это опять нужны деньги!

Выборы в Кнессет третьего созыва прошли 26 июля 1955 года. К этим выборам поспел закон о выборах в Кнессет от 24 января 1955 года и быстро за ним, 17 февраля 1955 года, его расширенная версия. Первый закон о выборах был принят в 1951 году, но депутаты почувствовали, что настало время его скорректировать. Новый закон определил, что правом голоса обладают "граждане или жители Израиля", которым на момент голосования исполнилось 18 лет. Стать депутатами Кнессета могли лишь граждане Израиляот 21 года и старше. Тогда же установили, что выборы будут проходить по вторникам, за три недели до истечения срока предыдущей каденции. Списки партий следовало подавать за 182 дня до дня выборов. При этом любая группа, превышающая 750 человек, могла идти на выборы отдельным списком. Тогда же был установлен и однопроцентный барьер для партий.

Выборы должны были быть "общими, прямыми, равноправными, тайными и пропорциональными". Член Кнессета имел право выйти в отставку в любое время.

Этот же закон определил наказание за нарушения нормального течения выборов, дебоши на участках, поломку избирательных урн и тому подобные безобразия - 2 года тюрьмы или 2500 лир штрафа. Если же, не дай Бог, кто-то попадался на подкупе избирателей или работников избирательных участков - его ждали 5 лет тюрьмы или 5000 лир штрафа.

Незадолго до выборов, в День Независимости, Бен-Гурион сказал, по-видимому, самый знаменитый из своих афоризмов:

"Наше будущее зависит не от того, что скажут гои, а от того, что сделают евреи".

Первая часть афоризма - это намек на линию Шарета, а вторая часть - собственное кредо. Выборы же явили миру следующие результаты:

"Мапай" - 40 мест (потеряли 5 мест из-за дела Кастнера).

"Херут" (официально называется "движением", но по сути партия) - 15 мест (выросла на 7 мандатов из-за дела Кастнера и борьбы против германских денег; начиная с этих выборов прочно становится второй по величине фракцией Кнессета).

"Общие сионисты" - 13 мест (потеряли 7 мест, нет собственного лица и свежих идей).

Национальный религиозный фронт (религиозные партии снова вместе) - 11 мест.

Ахдут Ха-авода поалей Цион (первый росток современной Рабочей партии Израиля, Аводы. Состоит из людей, которые с 1944 года метались между "Мапай" и "Мапам", и, наконец, в 1955 году обрели себя) - 10 мест.

"Мапам" - 9 мест (потеряли 6 мандатов из-за охлаждения отношений с СССР и разочарования в последних сталинских деяниях).

"Фронт Торы" (союз партий Агудат Исраэль и Поалей Агудат Исраэль)- 6 мест.

Коммунисты (МКИ, называют себя "маки" в честь французских бойцов Сопротивления) - 6 мест (устойчиво).

"Прогрессивная партия" (социально-либеральная платформа; собрала левых, которых не устраивают "Мапай", "Мапам" и коммунисты) - 5 мест.

Демократический арабский список - 2 места.

"Прогресс и труд" (нацменьшинства) - 2 места.

"Деревня и развитие" (еще нацменьшинства) -1 место.

Бен-Гуриону, наконец, удалось договориться с партией "Мапам", и она примкнула к "Мапай" и уже прописавшемуся в правящей коалиции Религиозному Фронту. Еще в коалицию вошли Ахдут Ха-авода поалей Цион,"Прогрессивная партия" и нацменьшинства (арабы).

Во время этих выборов окончательно определилось, что народ будет голосовать по пропорциональной, а не по мажоритарной системе. Мажоритарная система выборов (от majority- большинство) позволяет народу выбирать лидера государства относительным или абсолютным большинством голосов, а сами выборы могут проходить в несколько туров, если в первом туре лидер не определился.

Пропорциональная система выборов строится на списках партий - жестких, гибких или свободных - и народ голосует сразу за весь список. При этом толком не ясно, кто станет премьер-министром, хотя подразумевается, что им будет лидер победившего списка. Граждане Израиля, например, не голосовали за то, чтобы Моше Шарет стал премьер-министром.

За год до выборов, в мае 1954 года, был принят специальный закон о выборах. Голосовать надлежало приходить с удостоверением личности, за подкуп или запугивание избирателей грозил срок в один год или штраф в 1000 лир, а за подделку избирательных бюллетеней - год тюрьмы или штраф в 500 лир. Наученное горьким опытом предыдущих выборов государство также ввело наказания за попытку проголосовать дважды или более, а также за буйное поведение на избирательном участке.

Удивительно, как в самый разгар предвыборной борьбы и суматохи формирования нового правительства Израиль продолжал усилия по получению репараций от ГДР.

За 11 дней до выборов, 15 июля, заместителю иностранных дел СССР высылается письмо с требованием репараций от ГДР по типу западногерманских. Уже через неделю после выборов, 3 августа, аналогичное письмо посылается в посольство ГДР в Москве. Израиль теперь требовал от Восточной Германии 412,5 млн долларов репараций и реституций.

Думали советские и немецкие дипломаты долго, и только 28 декабря 1955 года ГДР официально уведомила Израиль, что правительство Германской Демократической Республики, уничтожив на своей территории фашизм, стало заботиться о пропитании и благополучии всех граждан Восточной Германии, включая евреев, и тем самым

"выполнило все требования четырех союзных держав по части компенсации урона, нанесенного фашизмом".

Вторая попытка получить компенсации от ГДР снова не удалась8.
Дипломатическая работа в период выборов правительства косвенно указывает на то, что, видимо, Бен-Гурион в своей победе на выборах не сомневался и, не теряя времени, продолжал те дела, которые он начал еще до отъезда в Сде-Бокер. На выборах 1955 года линия Бен-Гуриона победила линию Шарета, он стал премьером, а это означало скорую войну, так как все знали о том, что СССР уже начал оказывать помощь арабам. Министров в новом правительстве стало 16. Это правительство и повело народ на войну против Египта в следующем 1956 году.

Примечания:

1. Закон об обязательном образовании (временный). Принят 10 ноября 1953 года (3 кислева 5714 года). См. его пункты 4 и 5.
2. См. об этом подробно в книге мемуаров Гольдмана: TheAutobiographyofNahumGoldman. Sixty Years of Jewish Life. New York - Chicago, Holt, Rinehart and Winston, 1969.C. 249282.
3. Баланс всех германских компенсационных выплат впечатляет. К концу 1998 года Германия выплатила 103 млрд марок компенсаций, из которых лишь 83 млрд в рамках Федерального закона о компенсациях. Из этих денег 20-25 % было распределено внутри Германии, 40 % ушло в Израиль и остальное по всему прочему миру. В годы после 1998-го еще приблизительно 20 млрд было выплачено, что доводит общую сумму выплат до123 млрд марок. Австрия также частично выплачивала репарации.
4. Много подробнее см. об этом, например, в книге: Безыменский Л. Будапештский мессия: Рауль Валленберг. М.: "Совершенно секретно", 2001. История Рауля Валленберга не касается напрямую темы нашей книги, но некоторые даты следует выделить. Немцы оккупировали Венгрию 19 марта 1944 года, 26 апреля были созданы гетто, 14 мая началась депортация, а Валленберг приехал в Будапешт спасать евреев 9 июля. Лев Безыменский также объясняет, что арест Валленберга органами советской военной контрразведки был предпринят не из-за его помощи евреям, а из-за подозрения, что шведский дипломат способствует тайным контактам немцев с англичанами и американцами.
5. Что касается Бондая Гросса, то он был не единственным таким мостиком между Турцией и нацистской Европой. Балканские страны, Болгария, Венгрия и Румыния, были тем буфером, который активно использовали "челноки" того времени, перевозя деньги, золото, бриллианты, оптику, даже чай и кофе. Прыткие ребята, которые могли путешествовать через Будапешт и Румынию, делали состояния на контрабанде. В конце войны и сами немцы стали подрабатывать такими "челноками". В мемуарах Тедди Коллека (1978. С. 49) описан случай, когда работник гестапо довез деньги до одного польского гетто и привез назад расписку, письмо и фотографию.
6. Закон принят Кнессетом 18 ноября 1953 года (И кислева 5714 года), а вошел в силу с 1 апреля 1954 года.
7. Принят 7 апреля 1954 года (4 нисана 5714 года).
8. Закон принят Кнессетом 30 мая 1955 года (9 сивана 5715 года) и был опубликован 8 июня. К нему примыкает закон о контроле за бурением водных скважин от того же числа.
9. Подробнее об отношениях Израиля и ГДР см.:Timm, Angelika.The Burdened Relationship between GDR and Israel. Israel Studies,1997, vol. 2,1:22-49.