ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ 1896-2005 Штереншис Михаил

Глава 1 1896-1918:

Multa tulit, fecitque puer, sudavit et alsit.

Еще мальчиком много перенес и трудился, потел и мерз.

Гораций

1896: Будущие премьер-министры Израиля:

Давид Грин (Бен-Гурион) -10 лет, живет в Плонске, Польша.
Моше Шерток (Шарет) - 2 года, живет в России.
Леви Школьник (Эшколь) -1 год живет в Украине. Остальные будущие премьер-министры ещё не родились.

Самая большая удача еврейских переселенцев заключалась в том, что земля, к которой они стремились, находилась под властью Оттоманской Империи. Будь Эрец Исраэль частью европейской державы или любой другой сильной страны, Израиль возможно никогда не был бы создан или его создание оказалось бы отсрочено. К концу XIX века Оттоманская империя была слабым, но независимым государством, удобно расположенным между Европой и Азией. В отличие от Индии или Китая оно не страдало от перенаселенности; в отличие от Персии было религиозно терпимым; и в отличие от Аргентины или Австралии было близко к основным местам проживания евреев.

Представления о прошлом Палестины разложены по трем уровням. Наиболее укоренившаяся устная традиция зиждется не только на фактах, но также и на мифах. Эта история - не плод научной разработки. Она не подвергается никакому контролю. Это просто народная память, претерпевающая большие или меньшие изменения. Она не воссоздается, как это делается в школьных учебниках, она спонтанна.

Второй уровень - это та история, которую преподавали "колонизаторы" турки. Эта история подчеркивала роль тюркских народов в истории Святой Земли. Так, подчеркивалось, что Салах-ад-Дин (Саладин), столь успешно выгонявший крестоносцев из Палестины, не был арабом.

Наконец, третий: получение независимости дало импульс современным израильским историкам и историкам еврейского народа, результатом чего стала переоценка всей истории Палестины.

Арабские историки Палестины попытались представить свой взгляд на развитие страны, но они оказались куда менее плодовитыми.

Иерусалим и его окрестности попали под турецкое владычество в 1517 году. Турки полагали Палестину частью Сирии и не видели ее географической или политической целостности. Поэтому территория будущего Израиля оказалась поделенной между двумя областями, вилайетами, империи.

В вилайет Акры (Акко) вошли Ливан и северная часть Палестины до Назарета и Тверии включительно. Остальная часть страны вошла в крупный вилайет Дамаска, который помимо центральной и южной частей Палестины объединял часть Сирии и нынешней Иордании. В те времена слово "Палестина" самими ее жителями не употреблялось. Для турок вся эта территория была просто Южной Сирией, а для евреев эта страна всегда была Эрец Исраэль.

Помимо песчаных дюн и каменистых склонов в долинах были участки вполне плодородной земли, и если у местного населения доходили до нее руки, то помимо оливковых деревьев удавалось выращивать и вполне качественный хлопок (как вокруг города Рамле), и фасоль, и пшеницу. Увы, большая часть плодородных участков не возделывалась из-за недостатка населения или его нежелания заниматься сельским хозяйством.

К 1800 году население Палестины едва ли превышало 300.000. человек, из которых евреев, в основном сефардов, было менее 5.000. Христиан было около 25.000., а все остальные жители были мусульманами, в основном суннитами.

Землевладельцы платили земельный налог (верко), жители платили налог на здания (мусаккафат), путники платили таможенные пошлины, все оседлые жители платили подушную подать, а бедуины-кочевники старались не платить ничего, и часто им это удавалось.

Подоходный налог вводился время от времени, если налоговые поступления в казну оказывались недостаточными. В целом, турецкие налоги были суровыми, но не чрезмерными, и населению удавалось сводить концы с концами и даже активно торговать. Например, французские купцы покупали в портах Акко и Яффо местный хлопок и хлопчатобумажные ткани. Взамен французы продавали краски, сахар и кофе.

В 1864 году новое административное деление отнесло окрестности Акко к вилайету Бейрута, а Иерусалим был изъят из вилайета Дамаска и выделен в отдельный независимый район центрального подчинения, санджак, или мутасаррифлик. Сделано это было во многом из-за заметного увеличения числа христианских и еврейских паломников к святым местам.

К концу XIX века, то есть к началу нашего рассказа, население Эрец Исраэль было более чем пестрым. Арабоязычное население, помимо понятного деления на мусульман и христиан было крайне неоднородным национально. Арабами фактически были лишь выходцы с Аравийского полуострова, в основном из Йемена, которые селились в городах.

В сельской местности преобладали местные жители, в жилах которых помимо арабской крови текла кровь древних народов страны, греков, европейцев-крестоносцев, албанцев, и даже монголов. Необъятная во времена своего могущества Оттоманская империя всегда была многонациональной.

В Палестину переселились черкесские семьи (поселок Абу Гош на дороге Яффо - Иерусалим, поселок на Голанских высотах и община в Аммане с 1879 года), боснийцы, даже узбеки и туркмены. Армяне и греки жили здесь практически всегда.

Евреи делились на сефардскую (восточную) и ашкеназскую (восточно-европейскую) общины. Арабоязычные друзы, маргинальная исламская секта, жили на севере, на стыке современных Израиля, Ливана и Сирии. Друзы Ливана иногда поднимали мятеж против турок и били их регулярные войска.

Бедуины, гостеприимные пастухи-кочевники и разбойники больших и малых дорог, кочевали где захочется, но более к югу от Иерусалима и до синайских песков включительно.

Над всем этим разнообразием царствовали турецкие чиновники, судьи, армия и полиция.

Помимо этого разделения было еще и древнее разделение на роды и общины. В городах, например, соперничали две основные арабские общины - йеменская и Кайс. К племени Кайс принадлежал и род эль-Кудва, из которого вышел Ясир Арафат.

Бедуины делились на роды, Аназ, Хауран, эль-Рамейлат, эль-Ноцейрат и другие. Деление шло вплоть до кланов и семей.

В Иерусалиме две самые влиятельные семьи - семья Хуссейни и семья Нашашиби - боролись за все доходные места и должности. Подтягивалась к ним и семья Халиди. Прочими влиятельными палестинскими кланами-семьями были Тукан, Даджани, Алами и Госсейн.

Пытаясь улучшить условия еврейского проникновения в Палестину, и Ротшильд и сионисты смогли добраться до самого правителя Оттоманской империи, и дело им пришлось иметь с султаном Абдулом Хамидом.

В течение долгого тридцатитрехлетнего (1876-1909) правления Абдулом Хамида и разворачивались первые организованные действия по расселению евреев на землях султана. Высокая Порта была абсолютной монархией, и поэтому от личности правителя зависело практически все. Его правление началось с жестокой войны с Россией, он вынужден был уступить Кипр и Египет Великобритании, а Тунис чуть позже заберет Франция. Нетурецкое население империи - арабы, армяне, македонцы и другие - начали подумывать о разных формах автономии. Администрация страны была ленива, бюрократична и продажна, а армия слаба. Наконец, казна была пуста, и империя находилась в зависимости от иностранных займов. Со стороны могло показаться, что такая страна не сильно привлекательна для иммиграции, но евреи использовали многочисленные турецкие слабости к своей выгоде. Они стали ввозить в страну капитал и покупать на него землю.

Предположим, вы решили создать государство. Для этого в самом начале вам нужно минимум три элемента - люди, земля и деньги.

Люди есть - это евреи, живущие в основном в Восточной Европе. Евреи эти из России, Румынии и Польши эмигрируют из-за погромов, неравноправия и прочих неудобств. Большинство из них едет в Америку. Однако около 2 % готово ехать в Палестину. Значит, худо-бедно люди есть.

Деньги, допустим, даст если не Ротшильд, то другие, более просионистски настроенные филантропы и по мелочи соберут в еврейских местечках. Здесь нужно сказать, что богатые и вполне ассимилировавшиеся евреи в большинстве своем не были сионистами. Им было неплохо жить в странах, где процветал их бизнес. Они часто жертвовали деньги на благотворительность, но при этом старались не поддерживать сионистских проектов, полагая, что будущее евреев не в сионизме и собственном Израиле, а в улучшении жизни в странах проживания. Все же и среди них находились люди, как Яаков Шиф, которые, хотя и с неохотой, давали деньги на сионистские идеи. Шиф, например, дал деньги под сельскохозяйственную станцию. Станция эта была построена в 16 км к югу от Хайфы в 1910 году, чтобы выяснить, какие злаки лучше всего выращивать в еврейских поселениях.

Остается земля. Ее надо купить, если таковая продается. В СССР землю купить было нельзя, вся она принадлежала только государству. В современном Израиле землю тоже купить нельзя, так как 93 % ее тоже принадлежит государству и государственным фондам. В Оттоманской империи земля находилась в частном владении и ее можно было покупать и продавать. Причем землю мог купить даже иностранец, при условии, что он на ней поселится.

Землей владели в основном турки и арабы-мусульмане, в меньшей степени она была в руках арабов-христиан и немного у армян.

Чтобы купить землю, покупатель должен был, договорившись с продавцом-владельцем, представить властям документ, что он проживает в данной местности. Обычно покупатель-иностранец брал такой документ у старосты, мухтара, ближайшей деревни. Иногда такую справку мог выдать глава общины. Например, глава небольшой местной узбекской общины жил в Иерусалиме, в Старом городе. Если приехавший узбек, гражданин Российской империи, намеревался купить в Палестине землю, то этот глава выдавал ему документ, в котором указывал, что знает покупателя земли и что покупатель проживает в Иерусалиме. После этого акт купли-продажи совершался с подписанием соответствующих бумаг, и денежный сбор уплачивался турецким властям края. При этом узбек мог оставаться гражданином Российской империи, если условия его визы это позволяли.

Новый владелец земли обязан был уплачивать земельный налог, даже если он эту землю никак не возделывал и не сдавал в аренду. Если же он сдавал землю в аренду крестьянину, феллаху, то с него могли потребовать налог с арендной платы, а с феллаха - налог с собранного урожая. Однако арендная плата и урожай вещи ненадежные. Урожай может и вовсе не уродиться. Поэтому основным налогом оставался налог на собственность, на землю. Землю всегда можно измерить, и размер налога вывести четко.

Землю измеряли не в гектарах, не в десятинах и не в акрах, а в дунамах. Один дунам был равен тысяче квадратных метров, то есть был в десять раз меньше гектара и почти в десять раз меньше десятины. (Десятина меньше гектара на 800 м2.) И по сей день земля в Израиле измеряется в дунамах.

Приезжавшие из России евреи, покупая землю, путались в системах мер страшно. Скребя в затылках, пускались они в рассуждения, что один дунам равен 0,092 русской десятины, или же равен 220 квадратным саженям. И так далее, без калькулятора. Местные землевладельцы, как турки, так и арабы, как христиане, так и мусульмане, землю продавали охотно, особенно невозделанную, и предложение почти всегда опережало спрос. Цены колебались в зависимости от района, и если удавалось купить в малярийной местности дешевую землю, то потом долго приходилось расплачиваться своим здоровьем за эту покупку. Хадера была построена на малярийной земле, и часть первых ее обитателей погибла.

На покупку земли разрешения султана не требовалось, но сионистам хотелось выпросить у правителя особых льгот и разрешение на создание некой еврейской автономии под его грозным скипетром. Абдул Хамид, при всех вышеописанных проблемах начала его правления, умудрился удержаться на престоле более трех десятилетий. Он правил подданными железной рукой и жил в постоянном страхе за свою жизнь. Редко покидая свой дворец в Стамбуле, он смог провести многие реформы и модернизировать страну. В результате он укрепил свое личное правление и одновременно произвел впечатление на либеральную Европу. Духовным же стержнем его политики был панисламизм, который должен был играть роль цемента общества.

К началу правления султана, в 1876 году в Палестине жило лишь 400.000. человек. В 1895 году число это возросло до 450.000. Народ болел малярией, тифом и трахомой и боролся с высокой детской смертностью при помощи высокой рождаемости.

Еврейская община сначала мало чем выделялась среди пестроты палестинского населения. К 1881 году 1000 евреев жила крестьянским трудом. Первым поселком, созданным местными евреями, оказалась Петах Тиква. Перед его основателями стал вопрос: чем пахать? Деревянный арабский плуг с железным ножом выглядел до того патриархально, что просто рука не поднималась использовать его в конце XIX века. Попробовали плуги европейские. Выяснили, что палестинскую почву эти плуги не берут. Вновь вернулись к арабскому плугу, модернизировали его и стали пользоваться.

Ришон-ле-Цион стал первым поселком, образованным евреями приезжими. В этом поселке были построены первый детский сад и первая школа с преподаванием предметов на иврите. Первыми его жителями оказались десять евреев из России. Потом Ротшильд довел это число до сотни. У барона был обычай выбирать способных молодых людей из своих поселений и отправлять на учение в сельскохозяйственные школы во Францию. Из Франции же он присылал в Палестину профессиональных садовников. Но уследить за всем барон не мог и чувствовал, что тратит много денег непроизводительно. Тогда он решил вместо того, чтобы поддерживать поселенцев ссудами в течение многих лет, выдать им все необходимые средства для существования, но при этом по прошествии одного года предоставить их самим себе. На таких условиях был основан поселок Метула. Землю для него купили у друзов окрестных деревень, но им выплатили не все деньги, что привело к осложнениям.

Такие финансовые некорректности не были единичными. Управляющие Ротшильда воровали и занимались приписками. Барону говорили, что каждый поселенец получает по 200 дунамов пахотной земли, а он мог реально получить вполовину меньше. Практически все сметы - на колодцы, дома, мельницы, покупку лошадей, плугов, инвентаря - безбожно завышались. Помимо управляющих наживались и торговцы сельхозинвентарем, удобрениями, семенами и сельхозмашинами.

Многие городские евреи жили на постоянные пожертвования из-за границы, халукку. Эта часть общины учила Тору и молилась за весь еврейский народ. Эти евреи получили турецкое гражданство в 1839 году. Человек, живя на Святой Земле, земле предков, полагал себя ответственным за всю нацию. Он мог физически прийти к Стене Плача, главной еврейской святыне в Старом городе Иерусалима. Он мог помолиться у древних камней за всех тех, кто живет в изгнании, в Галуте, вне Эрец Исраэль, за рассеянных по миру евреев, которые содержат его на свои деньги для этой цели. Обычно европейские общины материально поддерживали "своих" иммигрантов в Иерусалиме. Община Варшавы поддерживала варшавских евреев, община Вильно - вильнюсских, а венгерская община, клаль Унгарщ соответственно - венгерских.

Таких евреев больше всего было в Иерусалиме, городе, в котором во второй половине XIX века евреи составляли большинство населения. Жили евреи также в Цфате, Хевроне, Тверии и Яффо. Многие из них были хасидами. Они не были абсолютно далеки от культуры и общественной жизни, как иногда принято думать. В 1863 году, например, появился первый местный журнал на иврите, Ха-Леванон, к которому в 1870 году присоединился журнал Хавацелет. При всем неравенстве еврейской общины по отношению к общинам мусульманским эти евреи воспринимались нееврейским населением как естественная часть населения Оттоманской империи, как шестеренка в общем механизме. Евреи ведь жили и в других частях государства, включая его столицу - Стамбул. Мало того, многие из них сделали хорошие карьеры. Так, еврей Дауд-эфенди, упомянутый Герцлем в своем дневнике, занимал в министерстве иностранных дел высокий пост "первого драгомана". Ювелирами у султана тоже были евреи. Эти евреи не сильно обрадовались сионистским идеям колонизации Палестины, чувствуя, что вся эта затея может полностью нарушить их тихую и устоявшуюся жизнь. Лучше уж или карьеры делать, или сидеть тихо и получать халукку.

Увы, халукка оказалась делом ненадежным. Каждый раз, когда начиналась очередная русско-турецкая война, поток денег временно прерывался и в еврейском квартале начинался голод. Поэтому постепенно ортодоксальные отцы начали отдавать детей учиться ремеслу или торговле. В1856 году, после Крымской войны, еврейский промышленник из Австрии, Симон Ламель, построил в Иерусалиме школу для преподавания религиозных и светских дисциплин еврейским детям. Дальновидные родители стали было записывать в школу своих отпрысков, но сразу вмешался раввинат. В то время в Иерусалиме было два раввината - сефардский и ашкеназский. Сефардский раввинат отнесся к школе с пониманием, а раввинат ашкеназский усмотрел в совместном преподавании религиозных и светских дисциплин крамолу и пообещал отлучить все семьи, детей которых заметят в школе австрийца. Таким образом, выходцам из восточных общин предстояло стать первыми всесторонне образованными местными евреями. К началу сионистского движения в Палестине уже были и местные еврейские торговцы, и портные, и пекари, и писатели.

В досионистский период еврейскую иммиграцию в Турцию организовывали несколько обществ: Ховавей Цион ("Любящие Сион"), зародившееся в середине XIX века; AllianceIsraeliteUniverselle, Всемирный Еврейский Союз, созданный в 1860 году во Франции; и "Билу" (создано в Харькове в 1882 году).

В 1890 году неподалеку от управляемого Ротшильдом Ришон-ле-Циона появилась еще одна деревня, Реховот. Земля была куплена у богатого араба-христианина. Поселенцы попытались начать свою новую жизнь без финансовой поддержки и, соответственно, диктата Ротшильда. Десять лет упорного труда и препирательств с арабскими соседями могли бы завершиться фиаско, но тут подоспели новые иммигранты из Йемена, деревня укрепилась, выстояла и дожила до XXI века красивым городом.

Меньше повезло группе "Любящие Сион" из Прибалтики, построившей в том же 1890 году поселок Хадеру, "зеленый", по-арабски. Зеленым было ближайшее болото, и малярийные комары убили половину всех поселенцев в первые 20 лет существования поселения. Оставшиеся жители обратились к Ротшильду. Он прислал ирригаторов из Египта, те осушили болото, посадили эвкалиптовые деревья, чтобы почва вновь не заболотилась и, наконец, земля оказалась пригодной для выращивания цитрусовых деревьев. За шестилетний период (1882-1889) "Любящие Сион" смогли собрать в России и Польше 87.000. фунтов стерлингов пожертвований на колонизацию Палестины. За этот же период Эдмонд де Ротшильд вложил в еврейские поселения 1.600.000. фунтов стерлингов.

Сионисты тем временем пытались получить свой мандат на колониальную деятельность в Эрец Исраэль. На парах успеха своей книги Герцль понесся в Стамбул, который он упорно называл Константинополем, на поезде через Софию.

Испрашивая аудиенцию у султана, Теодор Герцль пытался увлечь Абдула Хамида перспективами союза Турции с еврейскими финансистами всего мира, одновременно он мягко намекал на возможность предоставления еврейским поселенцам некой местной национальной автономии. В этом была ошибка Герцля. В многонациональной стране национальная автономия невозможна. Если султан позволит автономию евреям, завтра ее попросят армяне, потом греки, потом арабы. Пусть евреи приезжают, пусть привозят капитал, пусть покупают землю, пусть ее возделывают и платят налоги, но без всякой автономии. Примерно в таком духе Абдул Хамид ответствовал Герцлю. Высокопарно вещал султан, что Оттоманская империя принадлежит не ему, а турецкому народу, который клал свои животы за нее под Плевной. Ни одна часть не может быть отторгнута от нее. Если наша империя распадется, Палестина достанется евреям даром. Расчленить можно только труп. Резать же по живому нельзя. Но пусть приезжают.

Для начала и это было неплохо, но Герцль хотел еврейского государства сразу. Между тем цепочка люди-деньги-земля постепенно начинала наполняться практическим содержанием. Упорствовавший вначале еврейский филантроп, барон Морис де Хирш (у русских историков иногда: Гирш), дал денег, чтобы поддержать Хадеру и поселок Мишмар ха-Ярден.

В 1897 году была создана Сионистская организация Америки, и ее лидеры, Луи Брандейс и раввин Абба Хилель Сильвер, сразу озаботились сбором денег на создание Израиля.

Эдмонд Ротшильд съязвил тогда, что

"сионист - это американский еврей, который дает денег английскому еврею, чтобы тот привез польского еврея в Палестину".

Герцль виделся с султаном в мае 1901 года. Во время этой встречи худенький носатый Абдул Хамид сказал Герцлю, что он "всегда был другом евреев". Поглаживая крашеную бороду, вещал он тихим голосом, что "всегда в основном полагался на мусульман и евреев", нежели на остальных своих подданных. Окрыленный первыми успехами сионизма Герцль представил султану Абдулу Хамиду в мае 1902 года проект искоренения неграмотности в Турции. Он предложил для этой цели основать в Иерусалиме Еврейский университет. Султан мягко ответил, что более ожидает от евреев финансовых подвигов, а не культурных. И действительно, внешний долг Турции был внушительным, и в беседе с Герцлем султан не скрывал этого. Видимо, султан полагал, что за Герцлем стоят серьезные силы и большие деньги. Евреи могли бы оплатить часть государственного долга Турции, инвестировать в только что открытые в Ираке нефтяные месторождения, наконец, возможно, грамотный еврейский финансист приведет в порядок систему налогообложения империи.

Герцлю султан показался слабым и вовсе неопасным человеком, живущим во дворце затворником, за которого страной управляет придворная камарилья, продажные пройдохи.

"Нам, евреям, нужен защитник в мире, - убеждал он султана, - и мы хотим, чтобы этот защитник (намек на султана) обрел свою силу сполна (намек на деньги)".

Однако политических выгод для сионизма Герцль от встреч с султаном не извлек.

Правда, в то время лишь немногие сионисты мечтали о создании еврейского государства, речь могла идти только о некой автономии. Однако у турок не было ни малейшего намерения даровать хотя бы крупицу независимости какой-либо из частей Оттоманской империи. Но совершенно неважно по отношению к палестинским арабам, строили ли сионисты на самом деле планы покорения Палестины. Арабам было легче судить со стороны о возможностях и амбициях евреев, чем самим сионистам. И все же идея создания еврейского государства до сих пор привлекала лишь немногих сионистов.

Зеев Дубнов, один из членов "Билу", в 1882 году писал из Палестины своему более известному брату-историку, что конечная цель сионизма - восстановить независимость ЭрецИсраэль. Для этой цели необходимо создавать колонии, добиваться перехода земель и промышленных предприятий в руки евреев и учить подрастающее поколение пользоваться оружием.

Помимо успехов были и неуспехи.

В марте 1897 года Герцль встретился с главным раввином Вены, Морицем Гюдеманом, который заметил автору "Еврейского государства", что Господь предначертал евреям быть рассеянными по всему миру. Именно в этом состоит миссия еврейского народа, а не в создании сионистского государства. Да и барон Хирш не сильно спешил впрягаться в палестинские оглобли. Он возглавлял Ассоциацию еврейской колонизации, которая финансировала переселение русских и румынских евреев в Аргентину, Бразилию, США, Канаду и на Кипр. Герцль же хотел, чтобы все евреи переселялись только в Палестину.

Не повезло Герцлю и с Ротшильдами. У Эдмонда уже было в Палестине прочное имя. Сам он побывал на земле Сиона в 1887 году, на 10 лет раньше Герцля. Он осмотрел свой бизнес, и, хотя вино из ришон-леционских погребов в Европе не пошло, в целом Ротшильд остался доволен. Молясь у Стены Плача, банкир решил выкупить ее у арабов.

К Стене почти вплотную лепились лачуги мусульман, и барон предложил турецкому градоначальнику Иерусалима следующую сделку. Он покупает участок земли с хорошими домами, переселяет туда мусульман от Стены Плача, покупает Стену и землю вокруг нее, сносит лачуги и создает вокруг еврейской святыни подобающее достойное окружение. Эдмонд предложил 750.000. франков, три четверти миллиона, турецкий паша согласился не торгуясь. Весь бизнес рухнул из-за сопротивления главного раввина Иерусалима.

Ротшильд пожал плечами и уехал довольный хотя бы тем, что, благодаря ему в Палестине стали расти жасмин, фисташки, табак и мята. Он основал также Палестинскую электрическую компанию, цементное предприятие "Нешер", Палестинскую соледобывающую компанию и компанию по водоснабжению "Самарита".

И вот вдруг, когда бизнес в Турции уже пошел, появляется Герцль со своим сионизмом. Президент Всемирной сионистской организации полагал клан Ротшильдов "самой эффективной силой, которой владел наш народ со времени рассеяния". О, как хотел он воодушевить банкиров своей идеей! Увы, Ротшильды держались как раз идеи противоположной: евреи являются европейскими гражданами иудейского вероисповедания, и все. И никуда не надо ехать. Эдмонд был в семье младшим, и ему его палестинские чудачества прощались, но не поощрялись. От сионизма же респектабельные финансисты старались держаться подальше.

Герцль жил в Вене, и сначала он попробовал попасть на прием к Альберту фон Ротшильду, главе австрийской ветви банкирского дома. Венский Ротшильд президенту-журналисту даже не ответил. Тогда Герцль попробовал пробиться к Ротшильду парижскому, Эдмонду. Уж он то, палестинофил, его поймет. За тысячи нитей тянул тридцатичетырехлетний отец сионизма, чтобы получить аудиенцию у барона, но Эдмонд плотно закрыл свои двери. Тогда Герцль предложил в письме главному раввину Франции сделать Эдмонда главой Сионистской организации вместо себя. Наконец Эдмонд уступил и согласился встретиться с Теодором. Встреча состоялась 18 июля 1896 года и окончилась безрезультатно. Богатый Ротшильд пояснил небогатому Герцлю, что в Палестине он в основном занимается филантропией и немного бизнесом, но никак не национальной политикой. Для него Палестина - это просто убежище для притесняемых в Европе братьев, и точка.

Герцль подробно описывает в своем дневнике эту беседу1. Изучив колониальную деятельность Ротшильда, он начал беседу так:

"Колония - это маленькое государство; государство - это большая колония. Вы желаете маленького государства, а я предлагаю организовать большую колонию".

Герцль думал, что красиво сказал. Но заболтать парижского банкира венскому журналисту было не под силу. Допустим даже, что султан согласится. Ну, хлынут в Палестину на первых порах 150.000.гинореров (нищих попрошаек), которых надо будет кормить, лечить, обувать и обштопывать. И вы хотите, чтобы Ротшильд принял участие в этом безумстве? Мне и с существующими колониями хватает головной боли. Герцль резюмировал об Эдмонде так: добрый малый с открытым сердцем, но понять ничего не в состоянии. Герцль почувствовал от этой беседы, что барону его палестинская затея уже опротивела до тошноты и он вот-вот скажет:

"Правы были те, кто советовал мне заниматься скаковыми лошадьми, а не блуждающими евреями" (намек на Вечного жида).

Когда позже Герцлю удалось встретиться и с английскими Ротшильдами, результат оказался еще более плачевным. Братьям Натаниелю, Лео и Альфреду Герцль как человек понравился (они даже поддерживали семью Герцля после его преждевременной смерти), но к идеям сионизма оказались абсолютно глухи. Раздраженный Герцль записал после в дневнике:

"Коллекция идиотов! Как с ними люди дела делают?"

Пока в Европе евреи обдумывали, как бы поудобнее начать перебираться в Турцию, и кто поедет первым, местное палестинское население уже вовсю торговало землей. Тут выяснилось, что у евреев есть конкуренты в лице христианских церквей, которые тоже ищут земель в Палестине. Проникновение христиан, в основном католиков и православных, на Святую Землю во второй половине XIX века по интенсивности и напористости не уступало еврейскому. Приток христиан на постоянное жительство в Палестину был незначительным, и поначалу пара тысяч русских, немецких, французских и итальянских священников, монахов и монахинь не сильно изменила общую картину. Впрочем, в Хайфе поселились сектанты из Вюртемберга, которые полагали себя новыми тамплиерами. Американские маргинальные христиане образовали Американскую колонию в Иерусалиме. Хайфа очень быстро стала немецким городом. Торговля, дома, сельское хозяйство в округе - все было в немецких руках. Немцы владели банками, магазинами и гостиницами, и монашеская римско-католическая больница Хайфы была под управлением немецких сестер. Так постепенно город-порт Акко, столь прославившийся своим упорным сопротивлением войскам Наполеона, стал уступать свое значение в пользу соседнего города-порта Хайфы.

Одновременно христианское паломничество к Святым местам становилось все более и более интенсивным. В 1882 году англичане, уже владевшие Египтом, распространили свою власть на Синайский полуостров, а турки окончательно подчинили бедуинов пустыни Негев своей власти, и путешествовать стало спокойнее.

В 1869 году австрийский император Франц Иосиф совершил паломничество в Иерусалим. Султан для этого дела наконец-то дал денег на постройку дороги Яффо- Иерусалим. Теперь в Святой город можно было ехать в коляске, а раньше только верхом на ослах и верблюдах.

В 1892 году французы построили рядом и железную дорогу, чтобы увеличить приток католических паломников.

Кайзер Германской империи Вильгельм II посетил Палестину в 1898 году с большой помпой. Начал он свой визит, естественно, с Хайфы. Султан не пожалел денег на прием императора. Так, наконец, появилась и нормальная дорога от Хайфы до Иерусалима. Помимо того, что кайзер молился, умилялся и гарцевал на белом коне, визит этот знаменовал начало отхода Оттоманской империи от союза с Великобританией. Дружба с Германией неуклонно крепла все последующие годы и закончилась вступлением Турции в первую мировую войну на стороне немцев. Эта ошибка турецкого руководства развалила страну, выделила Палестину в отдельное образование и приблизило осуществление сионистской мечты.

Герцль перехватил кайзера по пути, когда тот остановился в германском посольстве в Стамбуле. Отец сионизма не был германским подданным, но как немецкоговорящий австриец испросил аудиенции и получил по-немецки лаконичный приказ: "Теодору Герцлю прибыть в 4:30 к Его Величеству в Йилдыз". Герцль расписался на повестке в получении и соответственно прибыл. "Я вошел должным порядком", записал он потом в дневнике2. Кайзер был одет в темную гусарскую форму, принял Герцля любезно и у них завязалась беседа.

"У него были действительно императорские глаза. Я никогда не видел таких глаз: зеркало удивительной души, отважной и ищущей. При этом вполне заметно, что он не остается равнодушным к тому впечатлению, которое производит на других, в особенности первое впечатление".

Обладатель императорских глаз поведал Герцлю тем временем, что "есть элементы в вашем народе, которым неплохо бы перебраться в Палестину". И дальше кайзер упомянул о еврейских ростовщиках Германии.

"Если эти люди возьмут свой капитал и переселятся в колонии, они смогут стать там более полезными гражданами".

Герцль нахмурился. Они проболтали достаточно долго, Герцль просил кайзера замолвить перед султаном слово о палестинских колониях; кайзер принял было это к сведению, но ничего не сделал. Его больше занимали немецкие интересы и немецкие паломники.

Паломники прибывали и убывали, но процесс покупки земли христианскими церквями шел непрерывно. Помимо приобретения земли в Иерусалиме, Вифлееме, Яффо и Назарете церкви покупали и сельские земли. Христиане, однако, покупая землю, опирались не на приезжих поселенцев, а на местное население. В этом они сильно отличались от евреев. Евреев прибывало что год, то больше, и на купленных землях строили они все для себя. Христиане строили для себя монастыри и церкви, а помимо этого при культовых учреждениях возводились различные богоугодные заведения. Христиане из Европы строили для местных жителей школы, больницы, сиротские приюты.

Еще в 1864 году в Вифлееме был создан католический сиротский приют.

В 1871 году барон Вольф Ротшильд построил крупный дом для бедных семей в еврейском квартале Старого города Иерусалима.

В 1870 году AllianceIsraeliteUniverselleосновал для будущих еврейских хлебопашцев сельскохозяйственную школу неподалеку от Яффо, знаменитую "Микве Исраэль".

В 1878 году католические Салезианские братья построили сельскохозяйственную школу в Бейт Джималь для местного населения. Затем появился католический сиротский приют в Назарете.

В 1891 году в Яффо появился еврейский госпиталь "Шаар Цион", врачи которого обслуживали как евреев, так и арабов. Это была первая больница, которой владела и управляла местная еврейская община.

В эту гонку включилась и Русская православная церковь. Ее духовная миссия покупала земельные участки еще с 1850-х годов. Учитывая напряженность русско-турецких отношений, покупать землю было трудно из-за препятствий, чинимых властями. Впрочем, участки покупались через подставных лиц, а потом те же власти спокойно наблюдали за тем, как на купленном неким местным мусульманином наделе возводится православная церковь. Русская миссия также открывала школы для местного населения. Такие школы были созданы в Лидде (Лоде), Рамле, Яффо и школа для арабских девочек в Иерусалиме.

Позже землю приобретало русское Императорское православное палестинское общество. Русские школы для арабов появились в селениях Муджедил, Кафр-Ясиф, Шеджар. К моменту, когда политический сионизм вышел на арену в 1897 году, в Палестине уже было 50 русских школ, в которых училось 4000 местных детей. Помимо крупного русского подворья в Иерусалиме, способного принять 2000 паломников, русские подворья были в Хайфе и Назарете. Подворье - это целое хозяйство: церковь, спальные помещения, администрация, прачечная, кладовая, цистерны для дождевой воды, хлебопекарня, водогрейная, столовая, баня. Соответственно, определенный штат российских граждан проживал в Палестине постоянно. Добавим сюда русских монахов и монахинь.

Аналогично вели себя и протестанты, которые тоже покупали землю, тоже строили церкви и тоже создавали школы и училища. Турецкое министерство образования в Палестине могло отдыхать. Действительно, к началу первой мировой войны в Оттоманской империи было 1100 иностранных школ. Из них 560 школ открыли французы, 273 школы принадлежали американцам (обычно в армянских районах), англичане управляли 126 школами, у итальянцев было 69 школ, у русских - 56, и у немцев - 27 школ.

Количество иностранных школ в Палестине по отношению к размеру населения было самым большим во всей империи. В каменной немецкой школе в Рамле, например, во время первой мировой войны была ставка генерала Алленби, командующего английскими войсками. Все эти школы предназначались для местного населения, и преподавание в них велось на турецком, арабском и армянском языках. Евреи создавали свои собственные школы, в которых преподавание велось в основном на иврите.

Наконец, была еще и мусульманская иммиграция в Палестину, причем не только религиозная. Европейское - еврейское и христианское - проникновение на Святую Землю создало множество рабочих мест. Из глухих закоулков необъятной Оттоманской империи народ стекался поближе к морским портам и Святым местам. Здесь можно было работать носильщиками, погонщиками, проводниками, кучерами, прислугой в гостиницах, поварами, охранниками, изготовителями сувениров, продавцами сувениров, гидами, массажистами в банях, строительными и дорожными рабочими, чистильщиками сапог и попрошайками.

Помимо мусульман, с востока прибежала и небольшая религиозная община бахаистов, или бахаев, изгнанная из Персии. Сначала они поселились в Акко, а позже перебрались в Хайфу. Постепенно в стране становилось тесно.

Видя все нарастающую еврейскую иммиграцию и предвидя конкуренцию, некоторые местные землевладельцы и торговцы, как мусульмане, так и христиане, начали все настойчивее обращаться к султану с просьбами ограничить въезд евреев в страну. Первые такие петиции составлялись уже в конце XIX века. Чтобы успокоить подданных, султан ввел некоторые ограничения на еврейскую иммиграцию через порты Яффо, Хайфы и Бейрута. В то же время еврейские сельскохозяйственные поселения никаким притеснениям не подвергались благодаря особым отношениям между султаном и банковским домом Ротшильдов.

В 1908 году к власти в Турции пришла энергичная партия младотурок. В отличие от панисламизма Абдула Хамида, младотурки проповедовали пантюркизм и национальное возрождение турецкого народа. Помимо турок, в администрации края могли найти себе место крымские татары, выходцы из Кавказа и Средней Азии, и все меньше арабов. Арабов бюрократия отодвигала все дальше и дальше.

В результате, в ответ на национальный пантюркизм стал появляться национальный панарабизм, который пышным цветом расцвел уже после первой мировой войны. Отрицательным элементом в революции младотурок явилось то, что новая власть не признала долгов султана. Часть еврейских предпринимателей на этом потеряли много денег.

Несмотря на наличие прочих заинтересованных партий, гонку за земельными участками в Палестине с большим отрывом выиграли евреи. Между 1880 и 1914 годами более 60.000. евреев въехало в страну. Большинство селились в городах, таких как Иерусалим, Цфат, Хеврон, Тверия, Яффо (Яффа) и Хайфа.

В 1909 году началось строительство первого чисто еврейского города - Тель-Авива ("Весенний Холм") - по соседству с переполненным Яффо. Земля под Тель-Авив была куплена непосредственно у турок. Еврейский национальный фонд, специальное сионистское учреждение, занимающееся покупкой земли и прочими финансовыми операциями, выделил деньги на постройку первых 60 домов. Еврейский строительный подрядчик из Яффо, Иосиф Элияху Шлаш, получил тогда свой самый выгодный заказ.

К 1914 году в Тель-Авиве жило по одним данным 1419 человек, по другим - более 2000. Город быстро набрал силу и достаток, и чистильщиками сапог в нем работали арабские пареньки из соседнего города Яффо. Это было изумительное время. В те годы при слове "детонировать" думали не о бомбах и терактах, а том, что просто кто-то поет не в тон.

Как грибы росли новые еврейские поселки. На севере Эрец Исраэль это были Мишмар Хаярден, Рош Пина, Зейтим, Мигдал, Седжера, Дегания, Явниель. Далее на юг шли Зихрон Яков, Нахлиель, Хадера. Ближе к Яффо появились Кфар Саба, Петах Тиква, Эйн Ганим, Беэр Яков, Ришон-леЦион, Нес Циона и Реховот. Еще дальше на юге оказались Экрон, Хульда, Гедера, Хартув. Южнее Хеврона еврейских поселений практически не было.

Если земля для поселка была куплена Еврейским национальным фондом, то фонд, а не сами поселенцы владел землей и, соответственно, платил земельный налог. Фонд этот, Керен Кайемет ЛеИсраэль, был создан на 5-м сионистском конгрессе в 1901 году. Деньги собирались через пожертвования по всей Европе для "покупки земли в Палестине и Сирии". Фонд и купленные им земли принадлежали "всему еврейскому народу".

Понятие "Палестина и Сирия" трактовалось широко и земли предполагалось покупать по обе стороны от Иордана и на Голанских высотах. На первую свою покупку, землю для поселка Кфар Хиттим в Галилее, Фонд собирал деньги три года. В Кфар Хиттим поселились евреи из Лодзи.

Евреи не торопились принимать турецкое гражданство. Каждый мужчина, подданный империи, платил султану подушную подать в 14 меджидие в год. В 1896 году, один меджидие был равен 83 центам США. На начало XX века один меджидие был равен 90 центам, а доллар сто лет назад был очень дорогим. Американский рабочий зарабатывал 5 долларов в неделю. Местные власти и чиновники умудрялись довести все поборы до 50 меджидие в год. Если еврей оставался на территории Турции больше положенного времени, он мог потерять свое российское гражданство. В таком случае, будучи без гражданства, поселенец искал покровительства у консулов иностранных держав, проживавших в Иерусалиме. Обычно евреев брал под свое покровительство английский консул. Французы более протежировали общине христиан-маронитов Ливана.

В 1900 году в России появилась еще одна просионистская организация, Поалей Цион ("Рабочие Сиона"), которая в своей программе сочетала сионизм и социалистические идеалы. Она тоже стала организовывать алию, возвращение на родину предков, в Сион.

Все же США привлекали российских евреев больше. Например, в 1905 году в США въехало почти 130.000. евреев из России, а в Палестину лишь 1230 человек.

Всего в период между 1905 и 1914 годами в Америку попало 1.089.237. евреев, а в Палестину - 24.068. еврейских иммигрантов из Российской империи. Смешиваясь в Эрец Исраэль с евреями из Польши, Румынии, Германии, Галиции и других мест, они пытались найти с ними общий язык. Тут выяснилось, что идиш выручает не всегда, так как есть еще и восточные евреи и евреи бухарские.

Своеобразно было отношение ортодоксального движения к сионизму. С самого начала ортодоксальные евреи полагали сионизм антирелигиозным движением, но коли уж оно появилось, ему нужно было что-то противопоставить. В 1901 году появилось ортодоксальное сионистское движение "Мизрахи". Оно ставило задачу создать в Эрец Исраэль еврейское государство, которое будет управляться по законам Торы. Иными словами, "сионизм с признанием всего кодекса иудаизма". Особенно активной была в Палестине молодежная группа "Мизрахи",Бней Акива. Позже это движение разрослось и превратилось в организацию Религиозных сионистов Америки.

В 1922 году появилось похожее движение Ха-поэль ха-мизрахи, лозунгом которого стало выражение "Танах и труд".

Ультраортодоксальные евреи к этому движению не примкнули и были более активны в международной организации ортодоксальных евреев, Агудат Исраэль, которая появилась в 1913 году.

В 1925 году, появилась и дочерняя Поалей агудат Исраэль, движение для более бедных. До 1948 года, Агудат Исраэль выступала против сионистов и против создания Государства Израиль, так как считала, что сионисты - безбожники, а еврейское государство может быть создано только с приходом мессии.

Когда Израиль появился на свет, организация Агудат Исраэль начала поддерживать его, а всю свою критику обрушила на движение Мизрахи, упрекая его членов в недостатке богобоязненности.

Поначалу приезжий народ учил арабский и турецкий языки. Никто не представлял себе тогда, что в 1914 году начнется война, что в 1918 году Оттоманская империя перестанет существовать и что надобность в турецком языке отпадет. Давид Бен-Гурион, например, прибыл в Палестину 7 сентября 1906 года, когда ему было 26. Он выучил турецкий настолько, что смог стать позже студентом Стамбульского университета.

Но был один еврей из Литвы, Элиезер Перльман (1858-1922), который дал будущему Израилю его государственный язык. Он возродил иврит, который к концу XIX века выполнял в иудаизме роль, схожую с ролью церковнославянского языка в православии. Миру этот человек известен под своим ивритским именем как Элиезер Бен-Иехуда.

Переехав в начале 1880-х годов в Эрец Исраэль, этот гебраист к 1889 году собрал круг единомышленников, включая Иехиеля Пинеса, и декларировал новую цель: "распространять язык иврит как средство общения в повседневной жизни". Бен-Иехуда в семье говорил только на иврите. Он создал первый словарь обновленного языка. Его неологизмы, хотя и не всегда удачные, заметно обогатили язык и приспособили его к жизни человека на рубеже XIX и XX веков. Результаты были изумительны. Помимо обычных школ в 1906 году была основана школа искусств "Бецалель" в Иерусалиме, преподавание в которой сразу велось на иврите.

Сионисты с самого начала придали изучению иврита большое значение. Они понимали, что язык спаяет общество. Русским евреям повезло больше остальных. Бен-

Иехуда знал русский язык и в сотрудничестве с еще одним русским гебраистом Гразовским он составил иврит-русский словарь. Теперь, собираясь в дальний путь, евреи Харькова, Вильно и Бердичева начинали потихоньку зубрить: хомут - симлощ мякина - моц, самовар - мэхам, телега - карой, чупрун - блорит, гуртовщик - ситон, коробейник - сахран. Врачи узнавали, что чесотка - это хикух, а женщины - что прялка - это кишор.

Турецкое правительство считало еврейскую общину вполне управляемой, доходной и неопасной. Народ был на виду, народ ввозил капитал, народ работал и платил подати. Ну, есть у них эти бредовые идеи об автономии, но в целом народ справный. Даже медицинское обслуживание сами себе организовали. Повод к этому дал Барух Праер, который работал на цитрусовой плантации под Петах Тиквой, пытался завести какой-то норовистый мотор и в результате лишился руки. Случилось это в 1911 году. К тому, что все кругом переболели малярией, уже привыкли, но вот ампутация... Семьи у Праера не было. Его коллеги решили организовать фонд для больных на постоянных членских взносах, чтобы обеспечить медицинскую помощь и госпитализацию. Так появиласьКупат холим, больничная касса.

С бедуинами было сложнее. Их трудно было учесть, их трудно было обложить налогами, их трудно было отучить грабить на дорогах. Поэтому в начале XX века турецкое правительство предприняло шаги по "доместикации" бедуинов и приучению их к оседлой жизни. К оседлой жизни приучение шло туго. Максимум на что еще были согласны бедуины, так это пережить зиму в городских домах. С наступлением весны они переселялись обратно в шатры. Туркам не удалось разрушить вековой уклад жизни детей пустыни, но экономически они бедуинов подорвали. Их оттеснили от главных дорог, богатых городов, хороших пастбищ. Пришлось продавать арабских скакунов и идти наниматься в пастухи к оседлым жителям, в том числе и в еврейские поселки. Романтическая слава загадочных и живописных племенных шейхов померкла, и пришлось им всем платить по 14 меджидие.

Будучи на хорошем счету у местных властей, евреи иногда начинали вести себя в Турции как в Польше и Белоруссии. Они покупали доходные места (см. об этом подробно у Солженицына!). Евреи Цфата, например, купили у правительства право взимать сборы за проезд по мостам в округе. При этом они сами устанавливали размер сбора в зависимости от достатка проезжающего купца или странника. Один мул с товаром мог быть оценен в четыре пиастра (1 доллар). Вряд ли такая практика улучшала отношения евреев с местным населением, но основная причина все нараставшего антагонизма была не в этом.

Сто лет назад почти все европейские державы владели колониями, и это было нормальным явлением. Несмотря на высказывания гуманистов о всеобщем равенстве, психология человека более была подготовлена к восприятию неравенства. С какими бы передовыми идеями ни прибывали в Палестину европейские евреи, в практической жизни они и на турок-то смотрели свысока, а на арабов, угнетаемых турками, и подавно.

Арабы тоже не имели своего государства. (Королевство Ирак возникло в 1921 году, но лишь в 1932 году закончился Британский мандат в Ираке; независимость Иордании была провозглашена в 1923 году с окончательным суверенитетом в 1946 году, а Египет стал номинально независимым в 1922 году. Саудовская Аравия образовалась лишь в 1932 году.)

Они жили под чужим владычеством, они признавали такую систему вещей, однако и в неравенстве должен быть свой порядок. Араб мог относиться к другому человеку или как к господину, или как к себе равному.

Евреи в эту схему не попадали.

Господами они не были, господами были турки, но и равными они не были тоже. Если религиозные евреи Иерусалима воспринимались как органичная часть общей картины, как еще один кирпич в стене, то новые поселенцы выглядели чужеродно. Еще до того, как они раскрывали рот и начинали объяснять местным провинциалам, что вообще-то земля по обоим берегам Иордана должна принадлежать им по божественному праву, они уже вызывали к себе настороженное отношение. Их хватка, их намерение обосноваться на земле всерьез и надолго, их организованность, их богатые заморские покровители, их независимость от местных заправил и ростовщиков, их частое нежелание принимать местные традиции, наконец, их идиш и иврит - все это не могло не вызывать внутреннего психологического протеста у старожилов. Патриархальное общество держится на традициях, обычаях и косном консерватизме. Чужак он и есть чужак, и дело даже не в иудаизме.

Именно этот момент и не был предусмотрен в сионизме.

Психологически европейский человек любой национальности полагал все, что находится за пределами Европы, колониями, будущими колониями, бывшими колониями (как США или Аргентина) или хотя бы зависимыми государствами. И когда это европеец обращал внимание на берберов, индейцев, индийцев, пигмеев и тех же арабов?

Договаривались сионисты с султаном в Стамбуле, а не с мухтарами деревень Ятта и Кфар Зубад. С чисто экономической точки зрения, сопротивление арабов еврейской иммиграции и колонизации было необъяснимым и неоправданным. Однако в то время экономические аспекты конфликта не имели решающего значения. И поэтому надежды сионистов на то, что экономическое сотрудничество послужит мощным стимулом к политическому примирению, были нереалистичны. Ведь конфликт был политическим в своей основе, представляя собой столкновение двух националистических движений. Арабы возражали против еврейской иммиграции не столько из-за того, что боялись пролетаризации, сколько потому, что предчувствовали: в один прекрасный день евреи захотят стать хозяевами страны, и в результате арабам будет уготован статус меньшинства.

Арабских феллахов, потерявших средства к существованию из-за покупок земель евреями, до первой мировой войны было не так уж много. Лишь крошечный процент всех территорий, приобретенных сионистами в Палестине, принадлежал бедным крестьянам; большая часть земель находилась прежде в руках крупных собственников. К примеру, четверть всех земель, перешедших во владение евреев, была куплена у одного владельца - араба-христианина Сурсука, жившего в Бейруте.

Уже в 1920-е годы, британские следственные комиссии (например, комиссии Шоу и Симпсона) обнаружили, что в арабском секторе образовался многочисленный класс безземельных феллахов и что все больше и больше владений сосредоточивалось в руках нескольких крупных землевладельцев. Но этот процесс являлся не столько следствием еврейской иммиграции, сколько распадом Оттоманской империи и исчезновением старых земельных отношений. Аналогичная тенденция наблюдалась в Египте и в других странах, постепенно втягивавшихся в орбиту современной капиталистической экономики. Другой вопрос, что сионизм был сосредоточен не на арабских проблемах, а на своих, еврейских.

Впрочем, сионизм не был однородным. Рядом с политическим сионизмом появился сионизм духовный. Ашер Гинзбург (1856-1927), еврейский мыслитель и писатель, много лет проживший в Одессе, известный миру под псевдонимом Ахад Ха-Ам ("Один из народа"), полагал, что государство в Сионе строить не надо. Он побывал в Палестине в 1891 и 1893 годах, ужаснулся еврейским методам колонизации края, осудил диктатуру служащих барона Ротшильда и выдвинул идею, что создавать надо не государство, а духовный центр для еврейского народа, который нуждается в духовном возрождении больше, нежели в политической независимости. В своем памфлете "Правда из Палестины", опубликованном в 1891 году, он писал о еврейских поселенцах, что они

"относятся к арабам враждебно и жестоко, бессовестно бьют их по незначительным поводам, да еще и гордятся этим".

В 1922 году он сам переехал жить в Тель-Авив.

В 1903 году в Палестину из России прибыл Аарон Давид Гордон (1856-1922), еврейский Лев Толстой. Он долго работал управляющим в имении барона Гинзбурга, и это доходное место дало ему возможность в часы досуга разработать свою философию, которую иногда называют "религией труда". Гордон полагал, что в Палестине еврей в первую очередь должен трудиться на земле, возделывать ее. Через ручной сельский труд еврей поймет землю Сиона, поймет соседей-арабов, поймет себя и поймет Бога. У Гордона было много поклонников. Так появился трудовой сионизм. В этом ключе протекала и деятельность Аарона Ааронсона, который с 1910 года заведовал сельскохозяйственной исследовательской станцией в Атлите, недалеко от Хайфы. Ааронсон был, видимо, самым выдающимся агрономом в Палестине и убежденным сионистом.

Раввин из Литвы Авраам Исаак Кук (1865-1935) стал в 1903 году раввином Яффо. На этом посту он оставался до начала первой мировой войны, которая принудила его переехать в Англию. После войны он вернулся в Палестину, был назначен главным раввином Иерусалима и фактически руководил всей религиозной еврейской жизнью в Палестине. Образованный талмудист, раввин Кук, в отличие от многих других духовных отцов, полагал, что сионизм и иудаизм не противоречат друг другу и что еврей должен стремиться и к приезду в Эрец Исраэль, и к созданию в ней еврейского государства. Мысли Кука были созвучны мыслям многих евреев. Так появился сионизм религиозный.

Однако в целом религиозные общины Палестины относились к сионизму отрицательно. На духовном уровне аргумент против сионизма сводился к тому, что еврейское государство, разрушенное почти две тысячи лет назад по прямому указанию Господнему за грехи, восстановлено может быть тоже лишь Божьим соизволением. Значит, в нужное время Господь пошлет машиаха, мессию, который спасет евреев и восстановит страну. Попытки евреев восстановить государство самостоятельно являются святотатством.

На практическом уровне сионисты критиковали систему халукки, на собственном примере показывая идейную важность пропитания, добытого собственным трудом и потом на собственной земле. Религиозной общине приходилось отбиваться от обвинения в иждивенчестве.

Наконец, сионисты и сами вредили себе. Они очень торопились. Уже в 1898 году, во время упомянутого выше паломничества кайзера Вильгельма II на Святую Землю, в Иерусалиме его посетила депутация Всемирной сионистской организации, возглавляемая самим Герцлем, который после аудиенции у кайзера в Стамбуле лелеял неясные, но радужные надежды. Случилось это 2 ноября.

В Иерусалим Герцль ехал через Ришон-леЦион, где как раз свирепствовала лихорадка, и через Вад-эль-Ханин (Нес Циону). Евреи воздвигли в Иерусалиме триумфальную арку в честь германского императора. Турки тоже воздвигли арку, и кайзеру пришлось проходить под двумя. Главный раввин Оттоманской империи, хахам ваши, был настроен к сионизму отрицательно, поэтому Герцль в открытых чествованиях участия не принимал. Но на приеме президент сионистов преподнес императору фотоальбом с видами еврейских поселений в Палестине. Разговор зашел о еврейских чудесах агрономии, о возрождении древней земли и, напрямую, о возможности еврейской национальной автономии.

Кайзер все внимательно выслушал и фотографии посмотрел. Да, интересные фисташки вы здесь выращиваете, сказал он, но все ваши эксперименты должны проводиться "в духе абсолютного уважения к суверенитету султана".

Кайзер уже успел осмотреть также и поселения немецких колонистов, которые крестьянствовали в Палестине с большим умом.

"Главное, в чем нуждается эта земля, это вода и тень", - заявил император и тут его понесло в серьезную агрономию.

Профессионально заговорил он об ирригации, лесопосадках, насекомых-вредителях - яблоневая плодожорка, жук-долгоносик - еврейская делегация остолбенела.

"Я видел германские поселения и поселения ваших людей. Они служат примером того, что можно сделать с этой страной. Здесь есть место для всех. Нужны только вода и деревья. Усилия колонистов явятся стимулирующим примером для местного населения - несло императора дальше. - Ваше движение, с которым я в общих чертах знаком, базируется на внятной, здоровой идее".

Но дальше кайзер опять свернул на еврейские деньги и ничегошеньки сионистам не пообещал.

Кайзер оказался крепким орешком. Он и туркам мало что сделал. Турки боялись потерять греческий остров Крит и пытались заручиться поддержкой Германии в этом вопросе. Они истратили 16.000.000. на прием и путешествие кайзера, а Крит все равно уплыл из рук Оттоманской империи.

Вообще поездка в Палестину не вызвала у Герцля восторга. Местные еврейские религиозные авторитеты встретили его более чем прохладно и позаботились о том, чтобы не допустить его стоять у триумфальной арки при входе кайзера в Иерусалим. Когда он хотел забронировать себе место на церемонии, ему сказали, что все места уже заняты. Хотя позже сефардский раввин Меир и попытался его утешить, Герцль обиделся.

Перед аудиенцией у кайзера он так разволновался, что вынужден был принять брому.

У Стены Плача ему тоже не повезло. Он силился вызвать в своей душе прилив сильных эмоций, но не смог, так как Святое место содержалось в бедноте и запустении. Движимый естественным любопытством европейца, он хотел зайти и осмотреть Храм гроба Господнего, но сопровождающие его друзья отсоветовали ему как еврею заходить в церковь. По той же причине он не попал и на Храмовую гору с ее мусульманскими святынями. В общем, пропустил все самое интересное.

"Сколько здесь кругом суеверий и фанатизма!" - записал он в дневнике и уехал домой.

Неунывающий Герцль духом не пал и уже в следующем 1899 году в Лондоне сионисты создали свой банк, JuedischeColonialbank, для финансовых операций в Палестине. Очень скоро за ним образовался и Еврейский национальный фонд, о котором говорилось выше.

Герцль торопился. Он видел государство уже за следующим поворотом. Не получается в Палестине, может быть, в Уганде получится, благо англичане не против.

В январе 1904 года он получил аудиенцию у папы римского. Что же, с умилением сказал папа, если евреи поселятся в Палестине, католическая Церковь будет рада их крестить и принять в свое лоно.

Не надо в Уганду! - кричали тем временем "Любящие Сион" и русский сионистский лидер Менахем Усышкин. В июле 1904 года 44-летний Герцль умер, не вынеся напряжения.

Все сразу забыли об Уганде. Первую улицу Тель-Авива назвали в честь Герцля (вторую в честь Ахада Ха-Ама). Смерть Герцля не подкосила политический сионизм, наоборот, его активность все возрастала.

"Зачем вы, сионисты, постоянно шумите, произносите речи и привлекаете к себе внимание?",

- спросил как-то раз Ротшильд у Менахема Усышкина.

"Барон Эдмонд, - отвечал тот, - дайте нам ключ от вашего сейфа, и обещаю - речей больше не будет".

Евреи в Палестине называли свою общину ишув. Слово это, согласно словарю Бен-Иехуды, означает "небольшое количество евреев, проживающих в нееврейском поселке". Дословно ишув переводится как "село". Сельские поселения назывались словом мошава. Некоторые сионисты избегали этого слова, так как мошава дословно означает "колония", слово, вызывающее империалистические ассоциации. Увы, чем дальше рос еврейский ишув, тем более и более подозрительными и враждебными становились прочие жители Палестины.

Что же можно было предпринять для налаживания дружеских отношений с арабами? Почти сразу после смерти не замечавшего арабов Герцля учитель и агроном Ицхак Эпштейн на закрытом собрании во время проведения 7-го сионистского конгресса (1905) заявлял, что арабский вопрос - главная проблема сионизма и что сионистам следует добиться союза с арабами. Возвращаясь на свою историческую родину, евреи не должны держаться как победители; нельзя попирать права такого гордого и независимого народа, как арабы, чья ненависть может повлечь за собой катастрофические последствия. Точка зрения Эпштейна и аргументы, с помощью которых критики пытались ее опровергнуть, чрезвычайно интересны и заслуживают подробного рассмотрения. Они почти во всех деталях предвосхитили дискуссии, развернувшиеся впоследствии как внутри сионистского движения, так и между сионистами и их противниками.

Эпштейн полагал, что в результате земельных приобретений сионистов многие арабы и друзы потеряли средства к существованию. По закону евреи имели на это полное право, но с политической и моральной точки зрения они оказались в долгу перед феллахами. Вызвать у арабов враждебные чувства было очень легко, а завоевать их дружбу - чрезвычайно трудно. Поэтому следовало тщательнейшим образом рассчитывать каждый шаг. Нужно покупать только такие земли, на которых сами арабы ничего не выращивают. В то же время евреи должны всецело поддержать национальные чаяния арабов. И если Герцль добивался создания турецко-сионистского союза, то Эпштейн стремился к договору между евреями и арабами ("этими двумя древними семитскими народами"), который принес бы огромные выгоды не только им, но и всему человечеству.

Арабы обладали массой преимуществ, однако они нуждались в евреях - носителях экономического и культурного прогресса. Евреям следовало бы заключить с ними союз, руководствуясь чисто альтруистическими мотивами, отказавшись от всяких попыток покорить своих соседей. Между евреями и арабами не должно быть соперничества: эти два народа должны помогать друг другу.

По мнению Эпштейна, сионисты в своей политической борьбе до сих пор полагались не на те народы, которые действительно могли бы поддержать их. Они вели переговоры с правительством Оттоманской империи и с европейскими государствами, преследовавшими в Палестине свои интересы. Но с арабами, реальными хозяевами этой страны, сионисты даже не пытались говорить. Они вели себя, как сваха, которая пытается заручиться согласием всех членов семьи, кроме самой невесты. Свою речь Эпштейн завершил несколькими рекомендациями, которые могли бы улучшить отношения с арабами: самая главная задача - это поднять уровень жизни арабских крестьян. Евреи должны разрешить им доступ в свои больницы, детские сады и библиотеки. Еврейские школы должны отойти от узконационалистических принципов. И суть этой деятельности - не в том, чтобы обратить арабов в иудаизм, а в том, чтобы помочь им обрести собственную индивидуальность. Он красиво сказал, но его мало кто внимательно выслушал.

Наступил 1914 год. Еврейский фонд уже основал 43 поселения, в которых трудилось 12.000. человек. Всего в Палестине проживало уже 90.000. евреев, из которых 75.000. были иммигрантами. Автономией в Палестине по-прежнему не пахло. На деньги американца Натана Штрауса построили в Иерусалиме еврейскую больницу. Этот Институт общественного здоровья появился в 1912 году и на первых порах озаботился малярией.

11-й сионистский конгресс в 1913 году постановил всемерно развивать язык иврит.

В марте 1914 года Артур Руппин, ответственный за земельные сделки, купил у англичанина сэра Джона Грея Хилла его поместье на холме недалеко от Иерусалима. Сам сэр называл свой холм MountScopus, евреи переименовали его в Хар ХаЦофим. Этим было положено начало претворению в жизнь сионистской мечты о Еврейском университете.

До первой мировой войны и до Еврейского университета культурным центром еврейской общины была гимназия. Именно в гимназии преподавали передовые умы, чьими именами сейчас названы улицы в Израиле, - Мосензон, Бограшов, Сукеник.

Арабский протест тем временем все нарастал, хотя, казалось, что причин к этому особых нет. В первые годы образования сионистских колоний еврейские покупатели земель проявляли к судьбе феллахов не больше участия, чем местные арабские и турецкие эфенди. И лишь мало-помалу они стали понимать, что, не говоря уже о моральных соображениях, такое безразличие ведет к потенциально опасному политическому конфликту. Осознав это, они стали выплачивать компенсации крестьянам, потерявшим земли, или пытаться найти для них рабочие места. Но влияние еврейских колоний на арабскую экономику было крайне незначительным.

Урбанизация в Палестине продвигалась не быстрее, чем в соседних арабских государствах; иммиграция арабов в Палестину превосходила по объемам эмиграцию их из страны, а уровень рождаемости рос даже быстрее, чем в соседних государствах, равно как и уровень жизни арабов в окрестностях новых еврейских поселений. Если некоторые арабы и пострадали от еврейской колонизации, то гораздо большее число их получило прямую или косвенную выгоду. Уровень жизни арабов действительно возрос. Но еврейские иммигранты в своих колониях все равно жили гораздо лучше, и процветание их возбуждало зависть.

В 1914 году два араба из Иерусалима были избраны в Оттоманский парламент в Стамбуле. Звали их Сайд Бей аль-Хуссейни и Раджиб Бей аль-Нашашиби. Последний уже при англичанах станет мэром Иерусалима. Оба были арабскими националистами и резко выступали от имени своих избирателей против продолжения еврейской иммиграции в Палестину. Летом 1914 года турецкое правительство запретило евреям, которые не являются гражданами империи, селиться в Палестине. Часть евреев сразу приняла турецкое подданство, но многие еще медлили. Народ ругал турок, ругал арабов, Давид Бен-Гурион и его друг Ицхак Бен-Цви из России продолжали учиться на юристов в Турецком университете в Стамбуле. Ничтоне предвещало страшной мировой катастрофы.

 

Наступило 1 августа 1914 года и началась первая мировая война. Турецкое правительство допустило колоссальную политическую ошибку, которая стоила Турции развала ее империи. Турки примкнули к Германии и Австро-Венгрии, объявив Англию, Францию и Россию своими врагами. Были среди младотурок и поклонники Англии и Франции, однако их лидер, Энвер-паша, был германофилом, к тому же Германия воевала против России - вечного врага Турции. Заявления, мобилизация, парады и - фронт.

При всех своих националистических идеях, граждане Оттоманской империи, как евреи, так и арабы, сразу заявили о своем турецком патриотизме и верности стране. В иерусалимской мечети Аль-Акса войну объявили священным джихадом. Мэр Тель-Авива Меир Дизенгофф тоже стал турецким патриотом, надел феску и организовал верноподданнические манифестации в городе. Это не означает, что евреи и арабы сильно рвались под ружье и в окопы, но кто действительно чувствовал себя неуютно, так это были христиане Палестины.

В начале войны турецкое правительство сделало то же, что и другие воюющие страны, - оно предложило иностранным подданным, гражданам враждебных государств, покинуть страну. В декабре 1914 года престарелый градоначальник Яффо погрузил на пароходы 6000 российских граждан, евреев и русских, и отправил их с Богом в Александрию.

Настал час выбора для русских и польских евреев, не принявших по приезде турецкого подданства и к тому же пригретых Англией. Часть из них села на пароход и отправилась в египетскую Александрию, под защиту Англии. Туда же отправились и почти все православные монахи и монахини Святой Земли.

Сионистское движение оказалось застигнутым врасплох. Австрийские и германские сионистские лидеры заявляли, что Германия сражается за правду, справедливость, свободу и мировую цивилизацию. Французские евреи считали, что за мировую цивилизацию сражаются как раз они. На фронтах российские и германские евреи убивали друг друга. Пока сионистское движение разбиралось, как немецкий или австрийский сионист должен вести себя по отношению к русским или французским собратьям, инициативу в свои руки стали брать местные и пока мало приметные во всемирном масштабе сионисты Палестины. Перед ними встали сложные вопросы, и впервые решать их пришлось самим, без оглядок на заморских менторов.

Главный вопрос стоял так: если евреи начнут покидать Палестину, то создание еврейского государства, о необходимости которого все время говорили сионисты, может и вовсе не состояться. Евреи должны остаться в Эрец Исраэль. Однако для этого они должны будут принять турецкое гражданство и, соответственно, мужчины будут призваны в армию, а с остальных - по 12 меджидие.

Мнения, как всегда, разделились. Элиезер Бен-Иехуда и Давид Бен-Гурион выступили за турецкое гражданство, несмотря на воинскую повинность. Здесь нужно заметить, что в турецкой армии обычно служили семь или восемь лет. Молодой и пока малоизвестный Бен-Гурион тоже надел феску и отправился по еврейским поселениям агитировать за турецкое гражданство, за "нашу страну", как он тогда называл Оттоманскую империю. Он полагал, что Турция победит в войне, и призывал организовать в турецкой армии еврейский батальон. "Его страна" знала, однако, что сионизм - это национальное движение, и поэтому выслало активиста Бен-Гуриона за свои пределы вместе с проанглийски настроенными сионистами, от греха подальше.

Будущий премьер-министр Израиля отправился в США. Сионистская деятельность как несовместимая с турецким патриотизмом в условиях военного времени была в Оттоманской империи прекращена. Это не было антисемитским выступлением против евреев, как иногда пытаются показать историки. Вывески с еврейских магазинов срывались, если они были сделаны на иврите. В военное время турки старались представить страну как национальный монолит.

Турцию и Германию поддерживали многие евреи Палестины, солидарные с евреями Германии и Австро-Венгрии. В самой же Германской империи ее еврейские граждане, сионисты и не сионисты, вели себя вполне патриотично. Вальтер Ратенау наладил военную промышленность, поэт Эрнст Лиссауэр сочинил бравую "Песнь ненависти к Англии", а Герман Коэн (случится же такое сочетание имени и фамилии) доказывал, что моральный долг евреев во всех странах мира состоит в том, чтобы встать на сторону Германии.

Во время войны Палестиной железной рукой управлял турецкий губернатор Джемаль-паша, который старался в корне пресекать любое национально-освободительное движение. Он не был большим гуманистом и быстро прекратил все антитурецкие поползновения.

Муфтия Газы он повесил за националистическую арабскую пропаганду. Несколько дней тело муфтия качалось у ворот Иерусалима. За муфтием на виселицу последовали и другие члены арабского национального движения.

Подозрительно относился Джемаль-паша и к христианам. Консул Испании Баллобар продолжал жить в Иерусалиме в эти тяжелые годы и как-то раз попался на глаза губернатору. "И тебя мне надо повесить", - задумчиво сказал Джемаль-паша. Потом оказалось, что он так пошутил. Консул оставил об этом запись в своем дневнике, он не сразу понял, что это была шутка.

Но к евреям Джемаль-паша относился снисходительно.

Во-первых, он знал, что большинство ишува не поддерживает сионизм, так как является ультраортодоксальным. Он выслал из страны нескольких сионистских лидеров, отправил в тюрьмы Дамаска многих подозрительных, включая Меира Дизенгоффа, и на этом успокоился. Одновременно Джемаль-паша встретился с Аароном Ааронсоном, главой агрономической станции в Атлите. Так как станция была построена на американские деньги, официально она считалась американским заведением. Джемаль-паша успокоил Ааронсона по поводу еврейского будущего, пообещал уменьшить конфискации в пользу армии и обсудил возможности повышения урожайности на полях Палестины и улучшения продовольственного снабжения армии.

Во-вторых, Джемаль-паша был женат на еврейке.

В-третьих, министр иностранных дел Германии Артур фон Циммерман был настроен просионистски. Благодаря этому, Артур Руппин, еврей с германским гражданством, мог распределять в еврейских общинах Турции помощь от евреев Германии.

Официально отношение Германии к сионизму было сдержанным, но не враждебным. Попытки Герцля добиться поддержки кайзера окончились неудачей, и вплоть до 1914 года Германия не предпринимала никаких шагов, чтобы вступиться за интересы сионистского движения.

С началом войны отношение к сионизму стало несколько более позитивным. Правительство Германии не хотело противодействовать сионизму, так как он имел влияние среди восточноевропейских евреев и в Соединенных Штатах. Канцлер Бетман Гольвег и посол Германии в Константинополе Вагенхейм пытались умиротворить Талаат-Пашу, министра внутренних дел Порты, чтобы удержать его от действий, которые могли бы спровоцировать враждебность мирового еврейства.

Между 1914 и 1917 годами немецкие дипломатические представители иногда вступались, хотя и неофициально, за палестинских евреев перед турецкими властями. Большинство этих вмешательств было связано с Джемаль-пашой, палестинским командующим. Позже он вынудил А. Руппина, главу Палестинского ведомства, и его сотрудников переехать из Яффы в турецкую столицу.

Некоторое напряжение возникло в самой Германии, когда 11 октября 1916 года последовало указание переписать всех евреев, как на фронте, так и в тылу. Но в общем 1915-1916 годы были относительно спокойными для палестинских евреев, в основном благодаря деятельности немецких сионистских представителей и поддержке, которую они имели в Берлине.

Поэтому становится понятным, почему евреи вступали в турецкую армию и некоторые из них, как Моше Шарет, Дов Хоз, Пинхас Рикалис и Давид Хакоэн, стали турецкими офицерами. Выпускник Тель-Авивской гимназии "Герцлия" Элиезер Липсон служил переводчиком с немецкого и турецкого. Эйтан Белкинд еще в 1911 году поступил в военное училище в Стамбуле и во время войны был офицером. Это, правда, не помешало ему работать агентом на англичан. Моше Найман служил военным врачом тоже в чине офицера. Дизенгофф же пробыл в изгнании в Хайфе и в заточении в Дамаске до октября 1918 года и был освобожден английскими войсками. Когда в августе 1917 года Джемаль-паша посетил Берлин, он сказал Хантке и Лихтхайму, что с неодобрением относится к идее еврейской Палестины, так как необходимо принимать во внимание и местных арабов.

Но не все евреи думали, как Моше Шарет. Мысли уже упомянутого выше Аарона Ааронсона, агронома, директора станции в Атлите, за первый год войны эволюционировали в направлении симпатии к англичанам. Ааронсон пользовался доверием Джемаль-Паши. Когда весной 1915 года на Палестину обрушились полчища саранчи, он получил полномочия бороться с этой напастью, правда, на еврейские деньги. Пятьдесят евреев стали метаться по стране, уничтожая яйца саранчи и заглядывая во все закоулки, включая и воинские части турок. Ааронсон мог использовать свое положение для сбора секретных сведений о численности и дислокации турецких частей.

Младший брат Аарона, Александр Ааронсон, писал позже, что его старший брат мучился сомнением: моральна ли будет его деятельность против собственной страны.

"Он метался как лев в клетке по двору нашего дома в ЗихронЯакове и у себя на станции в Атлите".

И действительно, шестилетним мальчиком попал Аарон в Оттоманскую империю из Румынии осенью 1882 года. В конце 1893 года Ротшильд отправил его во Францию, в Гриньон, учиться на агронома. За исключением трех лет учебы во Франции, всю свою сознательную жизнь, почти 30 лет, он прожил в Турции. Он был гражданином Турции, он говорил по-турецки, у него были дом, работа и семья, он пользовался уважением турецкого начальства, Турция дала ему возможность без помех проводить научные исследования и стать известным в мире агрономом. Наконец, Турция дала ему возможность быть сионистом, и с началом войны его не арестовали, как Дизенгоффа.

Трудно понять, что заставило Ааронсона стать предателем, но его "метания льва в клетке" закончились тем, что он стал искать контактов с английской разведкой. Именно так, не англичане искали возможностей его завербовать, а он сам искал англичан.

Ааронсон написал несколько статей о военном положении в Палестине. По его оценкам, на Святой Земле находилось 8000 турецких солдат, оборонительных сооружений вдоль берега Средиземного моря практически не было, кроме небольших заслонов, снабжение продовольствием налажено было слабо. Ааронсон делал вывод о возможности успешного английского десанта с моря.

В августе 1915 года сведения эти попали к англичанам, но последние не сильно обратили на них внимание, так как информация исходила не от их агента, а от неизвестного английской армии человека.

Жизнь в Палестине становилась тем временем все хуже. Поток денег из Англии, Франции и России иссяк. Это касалось как халукки, так и филантропии, и сионистских сборов.

Английская морская блокада побережья прекратила торговлю цитрусовыми и апельсины гнили на деревьях.

Потом началась эпидемия холеры.

К марту 1915 года 10.000. палестинских евреев оказалась в лагерях для беженцев в Египте.

Дальше англичане, хозяева Египта, могли отправить российских граждан в Россию, где мужчины надели бы русские погоны. Чтобы избежать этой участи, два пламенных русских сиониста, журналист Владимир Жаботинский и стоматолог Иосиф Трумпельдор, выступили с идеей создания в английской армии еврейских частей, Еврейского легиона. (34-летний одессит Жаботинский оказался в Египте в качестве военного корреспондента московских газет.) Такие части были созданы в апреле 1915 года и приняли участие в боях на Турецком фронте, в частности в неудачной операции при Галлиполи.

Жаботинский уже в те военные годы требовал отдать Палестину евреям в "управление". Если ему говорили, что это неэтично, он приводил чисто колонизаторские аргументы. Так, в 1916 году он писал:

"Характерен и заслуживает внимания и тот факт, что с подобными претензиями на "этичность" приходят только к евреям. Никому и в голову не придет серьезно требовать от Англии отказаться от Египта только лишь потому, что в Египте проживают одиннадцать миллионов арабов и только двадцать тысяч англичан. А в Южной Африке есть четыре миллиона "черных" и один миллион "белых" - но у власти находятся "белые". В Индии - двести миллионов индусов (в четыре раза больше количества англичан в Англии), но у власти англичане, хотя их всего приблизительно сто тысяч. В Алжире четыре с половиной миллиона арабов и полмиллиона французов, но власть в руках меньшинства. Кажется, только от евреев требуют быть суперэтичными. Более того, наши моралисты сами вовсе не желают, чтобы в Эрец Исраэль у власти находились местные арабы. Они хотят, чтобы страной управляла какая-нибудь держава, относящаяся с симпатией к еврейскому поселению и его деятельности. Одни считают, что такой державой может быть Турция, другие предпочитают Англию. Но и тем и другим кажется, что крайне "справедливо" будет, если в Эрец Исраэль у власти будут англичане или турки, хотя численность их достигает примерно тридцати тысяч. Такая ситуация, как видите, будет справедливой. Но когда евреи требуют права управления в Эрец Исраэль, то в этом нет справедливости, так как их всего лишь сто тысяч человек".

Иными словами, если всем можно колонизировать всех, то почему евреям нельзя? Однако первая задача заключалась на тот момент войну закончить.

В Палестине к холере добавился обычный голод военной поры. Голод усугубился тем, что в конце 1915 года новые полчища саранчи посетили Палестину. Джемаль-паша снова вспомнил об Ааронсоне и дважды сердечно встречался с ним в Хайфе и в своем штабе в Дамаске. Ааронсон вновь стал главным истребителем саранчи. Его встречи с турками, однако, несколько нервировали ишув, который не знал, на чьей стороне их агроном.

Холера и голод выкосили треть населения в арабских деревнях. Иерусалимский еврейский квартал Меа Шеарим оказался на грани вымирания. Иззат Дарваза, лидер арабского национального движения в Палестине, писал, что находились женщины, которые поедали своих детей. Турецкое правительство мало заботилось о палестинцах всех национальностей. Оно не могло найти достаточного провианта даже для своей собственной армии. Арабы стали мигрировать на границы империи, в свободные пустыни, где к зиме 1915-1916 годов собралось до 15.000. партизан, ведомых английским офицером Т. Лоуренсом против турецких частей.

Семья Ааронсон тем временем практически организовала в Палестине шпионскую сеть, известную как НИЛИ (Нецах Исраэль ЛеИшакер), которая передавала информацию британскому командованию. До этого Ааронсон смог выехать из Турции в Англию через Европу и убедить английские службы в искренности своих пробританских пристрастий. Правда, его идея высадки морского десанта на берег Палестины поддержки и понимания не нашла. Между тем, пользуясь свободой передвижения в качестве уполномоченного Джемаль-паши по саранче, Ааронсон проехал вдоль всего палестинского берега и еще раз убедился в том, что между Газой и Бейрутом берег серьезно не охраняется, хотя обороной береговой полосы Турции и командует немецкий генерал Реклем. Реально НИЛИ стала поставлять англичанам разведданные с 1917 года.

Война на Турецко-египетском фронте началась с попыток турецких войск, ведомых немецким полковником, форсировать Суэцкий канал. Постепенно англичане взяли инициативу в свои руки и оттеснили турок с Синайского полуострова. Уже при Галлиполи турки доказали, что они бравые вояки. Второй раз они это доказали при обороне Газы. Две лобовые атаки англичан на Газу были отбиты с большими потерями. Атака на Газу в марте 1917 года и вовсе окончилась неудачей. Фронт тогда представлял линию от Газы до Беэр-Шевы. В Газе у турок было 3500 штыков и артиллерия, в Беэр-Шеве 1500 сабель и еще 10.000. штыков между этими пунктами. Немцы стали поставлять турецкой армии пулеметные расчеты. Англичане остановились.

В мае 1917 года в обороняемой Газе произошло неприметное событие. Богатый купец из Газы Абдель Рауф эль-Кудва женился на бедной арабской аристократке из Иерусалима Захве Абу Сайд, дочери Махмуда Абу Сайда, бывшего в родстве с кланом Хуссейни. Шестым ребенком в этой семье окажется Ясир Арафат.

Военное руководство в Лондоне стало подыскивать нового командующего Египетским фронтом, и внимание пало на генерала Алленби, воевавшего во Франции. Сэр Алленби был кавалеристом. До войны он командовал кавалерийской бригадой, потом был генеральным инспектором кавалерии, на полях мировой войны он дослужился до командующего британской Третьей армией. В начале мировой войны у кавалерии еще была свобода маневра, но потом, когда обе противные армии зарылись в окопы и протянули колючую проволоку, делать кавалеристу во Франции особенно было нечего.

В июне 1917 года Алленби перевели в Египет командующим фронтом. Турцию страны Антанты плотно обложили с трех сторон. Русские наступали на Кавказском фронте, англичане наступали со стороны Ирака и уже захватили Багдад, со стороны Египта английская армия накапливалась на границах Палестины. Алленби принял командование Египетскими экспедиционными силами 28 июня 1917 года и сразу сноровисто взялся за подготовку нового наступления.

Тем временем в результате казней, депортаций, голодной смерти, болезней и эмиграции к концу 1917 года 700-тысячное арабское население Палестины потеряло 70.000., а еврейское население, которое насчитывало 85.000.-90.000., уменьшилось на 30.000.

Но все это было еще не так страшно, если сравнивать судьбу арабов и евреев с судьбой армян и греков Оттоманской империи. Армяне жили в Сирии и Малой Азии всегда. Задолго до оттоманского вторжения, они помогали армиям крестоносцев захватывать Ливан и Святую Землю. Помимо горной Армении на Кавказе армяне компактно жили на побережье Средиземного моря вокруг современного турецкого города Антальи (Анатолии). В Палестине помимо армянского квартала Старого города Иерусалима армяне в небольших количествах жили практически во всех городах, и совсем немного армян владело землей в сельской местности. В принципе, армян не притесняли, и они могли делать удивительные карьеры в империи. Так, в самом конце XIX века генеральным секретарем министерства иностранных дел Турции был армянин, Нури-бей. Греция получила независимость еще в первой половине XIX века, но многие греки остались жить в турецких пределах.

И армяне, и греки были христианами. Обе нации в русско-турецких войнах поддерживали Россию. Если во время Крымской войны 1855-1856 годов им это еще сошло с рук, то после войны 1877-1878 годов армяне потеряли статус "законопослушного нацменьшинства"(миллет-и-Садика).

В 1894-1896 годах, чувствуя поддержку христианского мира, армяне стали требовать независимости. Дело тогда обошлось сравнительно малой кровью, но турки армянам это неповиновение запомнили.

Во время мировой войны, ощущая армян пятой колонной у себя в тылу, они свели с многострадальным народом старые счеты.

Уже в 1915 году турецкое правительство решило депортировать армян Анатолии на юг, в Сирию, Палестину и дальше. Депортация происходила при таких условиях, что даже сталинская депортация крымских татар 1944 года в товарных вагонах может показаться комфортабельной. Народ погнали на юг пешком, редко предоставляя железнодорожный транспорт. В октябре - декабре 1915 года, в холода, дожди и снег, тысячи трупов усеяли дороги, ведущие от Анатолии в Сирию. Помимо смерти от голода и дорожных невзгод местные жители грабили и убивали армян на всем пути. Во многих местах началась обычная мусульманская резня христиан. Турецкие женщины, сами полуголодные, тщательно обыскивали все трупы в поисках ценностей. В то страшное время и пара ношеной обуви была ценностью. Одновременно бездомных армян косил тиф. Никто не предпринимал никаких санитарных мер против эпидемии. Оставленное в домах армянское имущество было разграблено. Армянок стали продавать в рабство. Девушку 14 лет можно было купить на базаре в Дамаске за 2 меджидие, меньше чем за два доллара. Часть армян, особенно в Стамбуле, спешно перешла в ислам.

Джемаль-паша первым спохватился, что ситуация вышла из-под контроля, когда в его вотчину стали прибывать голодные, больные, оборванные и окровавленные армяне. Он помчался из Палестины в Стамбул с намерением прекратить этот холокост. Ему удалось спасти примерно 100.000. армян и расселить их в Сирии, под Бейрутом и Алеппо (Халеб). Часть народа он пристроил на принудительных работах, а часть поселил в лагерях на севере Палестины и в районе Мертвого моря. Мужчин из этих лагерей отправили на изнурительные военные работы, но хоть стали как-то платить и кормить их семьи. Сам Джемаль-паша заявил, что заселит армянами пустующие земли Палестины и через 50 лет превратит страну в цветник.

Благодаря Джемалю-паше резни в Палестине не было и армянское население даже увеличилось численно. В других же частях Турции творились страшные вещи. Существуют армянские свидетельства, которые тяжело подтвердить или опровергнуть, что солдаты турецкой армии принимали участие в планомерном истреблении мужчин-армян.

Всего турецкое правительство депортировало из провинций Анатолии свыше 1,5 млн армян. По турецким данным, свою смерть нашли 600.000. человек, армяне доводят число умерших до 1,5 млн.

Почти такая же суровая судьба постигла и греков Оттоманской империи. Был дан приказ депортировать их из Турции на Греческие острова в Эгейском море. Греков согнали в портовые города, погрузили без разбору на суда и выслали. Все это сопровождалось также грабежом и убийствами.

Американский посол в Турции,Генри Моргентау, описывая в третьей главе своих мемуаров эти ужасы войны, не указывает количество погибших греков. В некоторых источниках по гражданским потерям в период первой мировой войны встречается цифра 900.000. В Палестине греков жило мало, и этот кошмар страны не коснулся.

Евреев, в целом, чаша сия миновала. Помимо личных пристрастий Джемаль-паши тому было еще несколько причин. В отличие от курдов, армян, балканских народов и арабов, евреи никогда не вступали в борьбу за свои национальные права и не раздражали этим турецкие власти. Евреи поддержали революцию младотурок. В Германии евреи поддерживали своих палестинских братьев на самом высоком государственном уровне. В ноябре 1915 года, по рекомендации немецких сионистов, были посланы секретные инструкции всем представителям немецкого консульства в Оттоманской империи с целью создать впечатление, что германское имперское правительство с одобрением относится к стремлению евреев в Палестину.

Но заставить Берлин официально сделать заявление в поддержку сионизма, несмотря на то, что это уклончиво рекомендовалось не только еврейскими кругами, но и различными немецкими дипломатами, было невозможно. В 1917 году в Германии был учрежден пропалестинский комитет, состоявший из известных общественных деятелей. Он должен был влиять на общественное мнение и оказывать давление на немецкое правительство.

В то же время внимание немецкого правительства привлекли новости о контактах Хаима Вейцмана с британским правительством.

Наконец, уже упомянутый посол США, Генри Моргентау, сам по национальности был евреем. США долго сохраняли нейтралитет, и это положение помогало Моргентау, насколько это было в его силах, охранять евреев в Турции. Американский еврейский Временный комитет помогал координировать попытки помощи палестинским евреям, которые, будучи отрезанными от Европы, находились на грани экономического краха. Роль в защите общины, которую играли американские дипломатические представители в Турции, как Моргентау и Элкус (тоже еврей), одни только немцы считали второстепенной. Они бесчисленное количество раз вступали в переговоры с Портой, протестуя против приказов о депортации, поступавших в Иерусалим и Яффо.

Благодаря возросшему могуществу Америки, финансовому положению ее еврейской общины и нейтралитету Соединенных Штатов в первые годы войны американские евреи взяли на себя ведущую роль в мировом сионистском движении, оттеснив воюющую и разрозненную Европу.

За годы первой мировой войны сионизм в США добился поразительных успехов. В 1914 году в Америке было всего 12.000. организованных сионистов. Благодаря уверенности, что война поможет разрешить еврейский вопрос, и в надежде на создание еврейского государства они в течение последующих лет приобрели массу новых приверженцев. Отдельные люди и целые группы стали объединяться в организации, и возникло движение, которое собиралось создать еврейское общество поддержки требований сионистов.

Вскоре после начала войны было внесено предложение создать организацию, представляющую всех американских евреев и их интересы, со своим особым мнением о проблемах евреев Восточной Европы и заявить об этом на мирной конференции. Это предложение встретило значительное сопротивление со стороны американского еврейского истеблишмента, объединенного в Американский еврейский комитет.

Другие антисионистские группы, такие, например, как бундовцы, пытались встать во главе сионистского движения. Но эти попытки окончились неудачей, и бундовцы, опасаясь остаться в изоляции, также были вынуждены присоединиться к большинству.

Общественное мнение все больше склонялось в сторону сионизма. Влиятельным членам истеблишмента, таким, как Луис Маршалл и Джекоб Шифф, которые всего несколько лет назад отошли от сионизма, пришлось занять более позитивную позицию.

Учредительная конференция состоялась в 1916 году. На ней было объявлено, что политикой всех американских еврейских организаций является не только требование равных прав для восточноевропейских евреев, но и обеспечение прав палестинских евреев. Все это в совокупности спасло еврейскую общину Эрец Исраэль от уничтожения. Однако общая атмосфера была настолько гнетущей, что большинство жителей Палестины дождаться не могло прихода англичан.

Удивления достойно, что бизнес тем не менее не прекращался. Винодельческое детище Ротшильда, фирма "Кармель Мизрахи", директором которой в смутное военное время был Зеев Глускин, продолжало реализовывать свою продукцию в США, а Глускин умудрялся переправлять заработанные деньги в Палестину. Бывало, что эти частные деньги шли в Турцию по тем же каналам, что и помощь еврейской общине.

 

К концу октября 1917 года Алленби созрел для третьего наступления на Газу. Долго думал он над картой Южной Палестины. Он побеседовал с находившимся тогда в Египте Ааронсоном. Информация о турецких частях стекалась к англичанам от евреев Палестины, которые разъезжали по войскам и, представляясь поставщиками продуктов и мелких товаров, считали каждую пушку. Ааронсон позже перебрался в Лондон, а НИЛИ была выявлена и разгромлена.

План генерала был таков: четыре дня обстреливать Газу с суши и с моря, привлечь внимание турок к этому городу, а самим одним броском взять Беэр-Шеву и именно там прорвать фронт. До начала операции туркам подбросили дезинформацию о том, что основная атака предвидится на Газу.

В ночь на 31 октября 40.000. английских войск приблизились к Беэр-Шеве. Им противостояли 5000турок. Наступило утро, началась атака, и город был взят. Одновременно небольшой отряд англичан обошел город и перерезал дорогу на Хеврон, пытаясь создать у врага впечатление, что дальнейшее наступление будет развиваться на Хеврон и далее на Иерусалим. Турки бросили свои подкрепления к Беэр-Шеве и началась упорная битва. Газа осталась без резервов, и в первую неделю ноября 1917 года войска Алленби наконец-то ее захватили. Турецкую армию кавалерия преследовала вдоль моря.

На прибрежной равнине развернулись жестокие бои. Турками руководили генералы фон Лант и фон Кресенштайн и немецкие офицеры. Им удалось отводить войска планомерно, без паники, организуя контратаки. Петах Тиква несколько раз переходила из рук в руки. После того как англичане взяли Яффо, немецкие самолеты, монопланы "фоккер", бомбили город.

Взлетали эти самолеты с аэродрома под Рамле, который много позже станет международным аэропортом Израиля.

Между тем еще до октябрьских боев, по приказу турецкого командования, жителям многих городков, как арабам так и евреям, было предписано покинуть прифронтовую зону. А двигаться куда-то было очень сложно, так как лошадей, мулов и верблюдов уже конфисковали на нужды армии. Основная часть перемещенных евреев разместилась в районе Петах Тиквы, часть с трудом перебралась севернее, в Галилею. Многим пришлось жить под открытым небом. Лишь некоторые пробрались в закрытый город Хайфу. Этих евреев решили поддержать материально из-за рубежа, в частности, лидеры еврейской общины Египта. Золото в мешках привозилось к берегам Палестины английским судном "Менеджэм", доставлялось в шлюпках на берег и потом поступало Комитету помощи ишува через членов НИЛИ.

Алленби читал Библию каждый день, пытаясь понять, каким путем следует приближаться к Иерусалиму, чтобы не попасть в западню. Одновременно Алленби хотел избежать боев в городе и окрестностях. Он решил обходным маневром перерезать дорогу Иерусалим - Наблус (Шхем), отрезая, таким образом, турецкие силы в городе от баз снабжения, и заставить турок покинуть город без боя. Англичане захватили Кастель и холм Наби Самвил (Неби Сэмуэль), разглядывали город в бинокли, но дальше не двигались. Англичанам, подошедшим с севера, удалось перерезать дорогу на Наблус, а англичанам, двигавшимся с юга от Хеврона, удалось подойти к Вифлеему. Родину Христа они заняли 8 декабря. Иерусалимцы замерли.

Турки, которыми командовал немецкий генерал фон Фалькенхайн, решили уйти из города сами. Турецкий губернатор Иззат-бей разбил молотком телеграф, украл коляску с лошадьми в Американской колонии и отбыл с войсками. Город пришлось сдавать его мэру, Хусейну Салиму аль-Хуссейни. Он хорошо оделся, сел на коня, прихватил с собой начальника полиции и шведского фотографа Ларсона, соорудил белый флаг и отправился искать победителей.

Победители не знали, что они уже победили. Пока мэр Иерусалима собирался, один британский офицер из лагеря севернее города решил добыть яиц на завтрак. Он как англичанин уважал Englishbreakfast. Офицер отправил своего повара и одного рядового в ближайшую деревню за провиантом. Эти двое сбились с пути и наткнулись на небольшую группу штатских под белым флагом. Мэр представился и заявил о намерении сдать город. Солдаты почти ничего не поняли и вернулись назад. Озадаченный мэр поехал на запад искать победителей дальше. Он вскоре наткнулся на двух сержантов в шортах не по сезону, Седжвика и Харкомба, разведчиков. Мэр начал сдаваться, и фотограф Ларсен сержантов сфотографировал. Сержанты ключи не приняли, но обещали доложить начальству. Мэр остался ждать на окраине города. Он дождался двух артиллерийских офицеров, Бека и Бэрри. Офицеры, однако, сильно торопились. Им следовало открыть огонь по арьергарду противника, и они искали этот самый арьергард. Немного спустя, появился подполковник Бэйли, который после разговора с мэром связался по радио с генералом Шиа. В это время офицеры-артиллеристы арьергард нашли и единственный бой, который все же случился у Иерусалима, произошел на Масличной горе. Турки отступили окончательно. Как раз в это время появился бригадир Уотсон, командир 60-й пехотной дивизии, и мэр начал сдаваться в пятый раз.

Уотсон благодушно согласился принять письменную декларацию о сдаче города и осведомился, где он может выпить горячего чаю, декабрь все-таки. Вся процессия двинулась вместе с ним назад в город по Яффской дороге к больнице Шаарей Цедек. Больницей управлял доктор Моше Уоллах, религиозный еврей. Он-то и догадался встретить английского бригадира хлебом и солью.

Народ посыпался на улицы, евреи и арабы вперемежку. Каждый английский солдат встречался как герой. Между тем приключения мэра города не закончились. Когда к Иерусалиму позже подъехал генерал-майор Шиа, мэр и ему сдался у Башни Давида в Старом городе.

Наконец, 11 декабря 1917 года настал черед генерала сэра Эдмонда Алленби торжественно вступить в Иерусалим и принять город у мэра аль-Хуссейни. Он вошел в старый город пешком. ("Как же я могу въезжать в этот город, если был Некто до меня, который входил в этот город пешком?") Он явился в сопровождении представителей Франции, Италии и США, прочитал тщательно составленную в Лондоне декларацию, которую потом перевели на арабский, иврит, французский, итальянский, греческий и русский языки. Все сходились на том, что Алленби был очень импозантен.

Многие англичане поселились в Бухарском квартале, где жили евреи - выходцы из Бухары, Самарканда и Ташкента. До войны бухарские евреи были самой богатой общиной города. Многие из них выгодно занимались продажей ковров. Во время всей войны турки реквизировали большое количество зданий в квартале, и теперь они стояли пустыми. Кроме того, с началом русской революции связь со Средней Азией временно оборвалась, денежная помощь бедным прекратилась, а у богатых были конфискованы капиталы, размещенные в Бухаре. Община, которая селилась в Иерусалиме с 1870-х годов, оказалась в стесненных обстоятельствах, и сдача домов и квартир в наем английским войскам и чиновникам дала ей новый источник дохода.

Выстрелы еще гремели. Несколько турецких солдат умудрилась задержаться на Масличной горе и потребовалась штыковая атака, чтобы выбить их оттуда. Но для Палестины уже наступила новая полоса ее истории.

Примечания:

Herzl, Th. The Diaries ofTheodor Herzl. Ed. and transl. By Marvin Lowenthal. London, Victor Gollancz Ltd, 1958. C. 186-189.
О встрече с кайзером Вильгельмом см. в том же издании дневников Герцля. С. 264-273.