|
Пророк и пророчество в ИзраилеАрье Ротман |
Древнейший законодательный свод Израиля, книга Дварим (Второзаконие), предусматривает разделение власти между тремя ветвями.
"Судебно-правовую" власть представляли судьи - шофтим и подчиненные им стражи закона и порядка - шотрим, как сказано:
"Судей (шофтим) и надсмотрщиков (шотрим) поставь себе во всех вратах твоих, которые Господь, Бог твой, дает тебе, по коленам твоим, чтоб судили они народ судом праведным". (Дварим 16:18).
"Конституционную и законодательную" власть Торы воплощали храмовые священники - коганим и служители Храма - левиим. Им принадлежало право толкования законов, как сказано:
"Если непостижимо будет для тебя дело для разбора по делам спорным во вратах твоих, то встань и взойди на место, которое изберет Господь, Бог твой (Храм); и приди к священникам (коганим), левитам и расспроси, и подскажут они тебе судебное решение. По закону, которому научат они тебя, и по суждению, которое они изрекут тебе, поступи; не уклоняйся от слова, которое они скажут тебе, ни вправо, ни влево" (там же, 17:8-11).
Государство, если таковое понадобится, олицетворял царь - мелех и его слуги, как сказано:
"Когда ты придешь в землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе, и овладеешь ею, и поселишься в ней, и скажешь: "поставлю я над собою царя, подобно всем народам, которые вокруг меня", то поставь над собою царя, которого изберет Господь, Бог твой... И вот, как воссядет он на престол царства своего, пусть спишет себе список закона сего. И пусть читает его все дни жизни своей, дабы приучился он бояться Господа, Бога своего, чтобы блюсти все слова закона сего и уставы сии, и чтоб не отступал он от заповеди сей ни вправо, ни влево" (там же, 17:14-20).
Для пророков места в социальной структуре Израиля не предусмотрено. Это тем более странно, что законодателем выступает не царь, не священник, а величайший из пророков Моше-рабейну.
Дело в том, что пророчество - не общественная институция и не почетная прерогатива. Пророчество - это способность слышать глас Божий, обращенный к человеку. Всем сынам Израиля довелось, по крайней мере, единожды пережить пророческое откровение - у горы Синай. Но обычный человек бежит от подобного потрясения, ибо ему кажется, что он не в силах его вынести. И тогда тот, кто отваживается нести пророческий дар, становится посредником между Богом и людьми. Вспомним, как это произошло:
"А весь народ видел громы и пламя, и звук шофара, и гору дымящуюся; и как увидел народ, они вздрогнули и стали поодаль. И сказали Моше: говори ты с нами, и мы будем слушать, и пусть не говорит с нами Бог, а то умрем. И сказал Моше народу: не бойтесь, ибо для того, чтобы испытать вас пришел Бог, и чтобы страх Его был пред лицом вашим, дабы вы не грешили. И стоял народ вдали, а Моше подошел ко мгле, где Бог. И сказал Господь Моше: так скажи сынам Израиля…" Шмот (Исход) 20:15-19.
Так пророчество стало уделом избранных. Но призвание пророка - не экзотическая способность наподобие целительства и ясновидения. Она проистекает из самоотверженной готовности "подойти ко мгле, где Бог" - иными словами, откликнуться на зов Божий, обращенный к человеку. Пророков мало, но мало и праведников, хотя едва ли кто-нибудь станет отрицать, что человек создан для праведности.
Пророк и общество
Свою миссию посредника между Богом и людьми пророк несет как долг, а не почетную обязанность, хотя порой наделен огромной властью - по его слову свергают царей и рушатся царства. Однако нет у пророка большего желания, чем поделиться своим даром с каждым:
"И прибежал отрок, и сообщил Моше, сказав: Эльдад и Мейдад пророчествуют в стане. И отозвался Йегошуа бин-Нун, и сказал: "Господин мой, Моше! Задержи их". И сказал ему Моше: "Не ревнуешь ли ты меня? О, если бы весь народ Господень был пророками, если бы возложил Господь дух Свой на них!"" Шмот 11:27-29.
Так учитель, наделенный властью над детьми, ощущает в первую очередь свою ответственность за них и мечтает о дне, когда они сами станут взрослыми.
Социальная роль пророка в разные эпохи истории Израиля отличалась очень сильно. Но не потому, что изменялся характер пророческого призвания, а потому, что менялись власть и общество. Моше был вождем своего народа. Пророк Шмуэль, помазавший Давида на царство, пользовался всеобщим авторитетом. Пророк Натан был не только наставником и советником Давида, но и его обличителем, однако положение пророка при дворе оставалось прочным. Открыто звучал голос Иешайи при праведном царе Хизкии; почтительно внимал словам Иеремии царь Цидкиягу.
Однако в целом фигура пророка все более отождествлялась с протестом и обличением власть имущих. Постепенно пророк становился фигурой маргинальной, чуть ли не отщепенцем. В такое положение избранника, на которого возложил Господь дух Свой, ставила деградация общества. Отупляющая рутина идолопоклонства мало-помалу вводила в норму несправедливость, насилие и разврат. И если Шмуэль помазывал на царство, а Моше назначил первосвященника, то пророк Иеремия в отчаянии восклицает:
"Горе мне, мать моя, что родила ты меня человеком раздора и спора со всею землею: никому не давал я в рост, и никто не давал в долг мне, а все проклинают меня" Иеремия 18:10.
Пророк и будущее
Этимология слова "пророк" (нави) в языке Писания (где пророка иногда именуют также провидцем, хозе) связана со способностью предвещать, провидеть будущее. Но только ли пророки наделены этим даром? Сонмы оракулов и прорицателей населяли языческие храмы, немало их есть и теперь. Нельзя утверждать, что пророк отличается от волхвов и звездочетов лишь тем, что его прогнозы неизменно сбываются. Иона предсказал разрушение Ниневии, а Ниневия уцелела. Знаменитому боксеру астролог предсказал травму, и тот, отменив предстоящий матч, сломал руку в ванной. Дело не в том, с какой вероятностью сбывается предсказание, а в самом представлении о будущем, которое совершенно не совпадает у пророка и волхва.
Прорицатель предсказывает судьбу - то, что написано на роду сверхъестественными силами, управляющими человеческой жизнью. Иногда он даже притязает на тайную власть над силами рока, берется с помощью магии отвести беду. Ведь судьба слепа, и счастливчикам изредка удается ее обмануть. Но в целом будущее - это книга, в которой можно украдкой забежать вперед, но не дано изменить ни слова.
В то же время пророк - это человек, чьи глаза открыты на мир с духовной высоты, с которой ясно видится связь времен и событий. Пророк пытается открыть нам глаза на Божественный замысел о мире и на то, как с этим замыслом связаны наши поступки. Пророчество никогда не ограничивается констатацией болезни, это всегда также путь к исцелению. Пророк не прорицает: он предостерегает, призывает, обличает, увещевает, грозит, но также несет надежду, изгоняет отчаяние.
Разумеется, у пророка не может быть никакой магической власти над Богом. Но зато у человека есть власть над будущим. Эта власть вытекает из признания фундаментального единства мира. Ведь добра и справедливости требует от нас Творец Вселенной, в чьих руках все сущее. Невозможно ни обмануть, ни подкупить Судью - Он и так само милосердие. Но Ему можно внимать, следовать Его наказам. Пророк знает, что к желанному будущему ведут Его пути. Но знает так же и то, что тех, кто заблудился, Бог не оставит и выведет к свету долгим путем тьмы.
Призвание и миссия пророка
Пророк, посланный к своим современникам, обращался именно к ним. Однако значение пророчества почти всегда выходило за рамки злободневности, и смысл его с течением времени открывался все глубже. Ведь на что бы ни упал взгляд вечности, истина, сияющая в нем, озаряет весь мир, от края до края.
Святое есть в душе каждого человека и почти каждый переживал приближение чего-то невыразимо прекрасного, блаженного, чистого, и, увы, мимолетного.
Акт пророческого откровения был одновременно актом освящения: пророк получал божественную весть в состоянии абсолютной святости, о которой мы не можем составить даже приблизительного представления, как не можем вообразить свет, в лучах которого не возникает, а исчезает тень. Освящение души было нелегким испытанием, но зато придавало абсолютную достоверность переживанию пророчества и самой пророческой вести.
Мы найдем в Танахе (Библии) несколько эпизодов, описывающих посвящение в пророки: Шмот, гл. 3-4; Шмуэль I, гл.3; Иешайя гл.6, Иеремия гл. 1, Иехезкель 1-2 и другие.
Призвание к пророчеству было сродни второму рождению и сопровождалось глубоким потрясением. Пророческая миссия требовала полного самоотречения и не сулила легких путей. Не всегда избранник принимал свой удел с готовностью. Моше и Иеремия пытались ускользнуть от него.
Пророческую весть, накрепко запечатленную в сознании пророка, требовалось донести до тех, к кому она обращена. Пророк - не медиум, механически повторяющий чужие слова, или описывающий картины, внушенные ему в состоянии транса. Он также не глашатай божественных речений. Его задача глубже и не сводится к передаче информации. Пророк, как и учитель, отвечает за то, чтобы урок был усвоен. Не огласить пророчество, а донести его смысл, добиться, чтобы слушатели всей душой восприняли божественную весть и в какой-то мере прониклись чувствами, переживаниями, образами, запечатлевшимися в сознании пророка. Эту задачу, одновременно дидактическую и творческую, пророк решал со страстью и отвагой, используя всю палитру своих талантов. Не удивительно, что тексты письменных пророчеств принадлежат к числу шедевров мировой литературы. Однако мы сделали бы ошибку, если бы распространили современное эстетическое восприятие на прошлое. Правда, всегда существовала опасность, что слушатели примут пророчество за поэзию, а пророка - за "сказителя". К счастью, слово пророка было слишком тесно связано с реальностью, чтобы вызывать восхищение красотами стиля. Пророк призывал к раскаянию. И настоящим ответом ему могло быть только раскаяние.
Обличения и утешения
Пророк не был глашатаем Бога, чья единственная задача - донести весть до тех, кому она предназначена. Никого из слушателей пророчество не волновало больше, чем самого пророка. Его предостережениям внимали редко. Но мы не найдем в обличениях и угрозах пророков ни тени злорадства. Истинные пророки не присваивали себе права судить от имени пославшего их или мстить за личные обиды. Гнев и сострадание не были хорошо разыгранной ролью. Жалость к грешникам наполняет пророческие книги. Гневные филиппики сменяются словами утешения и надежды. Пророк обращался к людям от имени Бога, который избрал его на эту роль. Но случалось, пророк сам возлагал на себя свою миссию: становился ходатаем и заступником перед лицом Бога, молил Его за людей:
"И Моше стал умолять Господа, Бога своего, и сказал: зачем, Господи, возгораться гневу Твоему на народ Твой, который Ты вывел из земли Египетской силою великою и рукою крепкою? Зачем (же позволять) Египтянам говорить: "злонамеренное вывел Он их, чтобы убить их в горах и чтобы истребить их с лица земли"? Оставь пыл гнева Твоего и откажись от погубления народа Твоего. Вспомни Авраама, Ицхака и Исраэля, рабов Твоих, которым клялся Ты Собою и говорил им: "умножу потомство ваше, как звезды небесные, и всю землю эту, о которой Я сказал, дам Я потомству вашему, и будут владеть вечно". Шмот 32:11-13
Моше был не только пророком, но и вождем своего народа, облеченным властью и несшим ответственность за его судьбу. Однако известен, по крайней мере, один случай частной молитвы пророка о снисхождении к народу Израиля:
"Вот что дал мне увидеть Господь Бог: и вот, создал Он саранчу в начале роста поздней травы, и это была трава после царского покоса; и было, лишь закончила она (саранча в видении пророка) есть траву земли этой, как сказал я: "Господи Боже, помилуй, прошу! Как же поднимется Иаков? Ведь мал он!" Господь раскаялся в том. Не бывать этому! - сказал Господь". Амос 7:2
Переживая экстаз откровения, пророк оставался собеседником Бога и Его оппонентом. Очевидно, для взаимоотношений между ними необходимо, чтобы каждый сохранял свое место, чтобы Я и Ты не сливались даже в мистическом озарении.
Пророк мог служить также посланником царя земного к Царю Небесному, хотя дипломатические аргументы мало годились для подобной миссии, и пророку приходилось подыскивать более убедительные доводы:
"И послал царь Цидкия к пророку Иеремии… сказать: прошу, помолись о нас Господу, Богу нашему (о спасении от Касдим)... И вышло из Египта войско Паро, а Касдим, осаждавшие Иерусалим, услышали весть об этом и отступили от Иерусалима". Иеремия 37:3,5.
Однако не подкрепленное раскаянием истцов, заступничество пророка смогло привести лишь к отсрочке приговора:
И сказано было слово Господне Иеремии, пророку: "Не обманывайте себя, ибо… даже если бы разбили вы войско Касдим… и остались бы из них (лишь) люди, пронзенные (мечом), то поднялись бы они… и сожгли город этот (Иерусалим) огнем" там же, 37:6-10.
В речах большинства пророков обличения чередуются с утешениями, однако превалирует что-то одно. Это не обязательно связано с характером пророка: ведь наказанный грешник заслуживает утешения точно так же, как прежде заслуживал обличений. Тем не менее, доминирование одной или другой тенденции позволяет условно разделить пророческие книги на "утешительные" и "обличительные". При этом нет ни единой "обличительной книги" лишенной утешений, и ни одной "утешительной", не содержащей обличений. Ведь то и другое - две стороны пророческой деятельности, ибо для того "Я вложил слова Мои в уста твои…чтобы искоренять и разбивать, и уничтожать и разрушать, строить и насаждать (Иеремия 1:9-10).
История пророчества
Всю историю человечества Танах рассматривает сквозь призму многотрудных взаимоотношений Бога и человека. История Израиля и его Завета полностью укладывается в этот контекст - как уникальная летопись партнерского соглашения, заключенного Творцом с народом, выведенным Им из Египта. Соратник Бога и участник Его начинаний - такова была роль праотцев. Эту роль унаследовали - правда, лишь в качестве возможности - генетические и духовные потомки Авраама, Ицхака и Иакова. Хотя сегодня главным пафосом еврейской истории стало национальное возрождение, не будем забывать, что еврейская культурная самобытность обретает смысл лишь в аспекте отношений человека с Богом. Еврейство означает партнерство с Богом, и никто, кроме Бога, не вправе судить о его подлинности. Может статься, что настоящим соратником Бога Израиля окажется вовсе не образчик национально-культурной идентичности...
Древнейший этап истории народа Израиля, увиденный через призму Завета, суть череда беспрерывных попыток избавиться от избранничества, история бунтов против Избравшего. Неудивительно, что и летопись пророчества полна поражений и неудач.
Родоначальником и величайшим из пророков Израиля по праву считается Моше-рабейну. Его роль и судьба, совершенно не типичны для позднейших пророков, но в то же время именно Моше с наибольшей полнотой воплощает пророческий дух и призвание пророка.
Моше не оставил других пророчеств, кроме Торы, полученной на Синае. С тех пор главной задачей сынов Израиля (в том числе и пророков) стало воплощение в жизнь единственного пророчества Моше. У народа, освобожденного из египетского рабства, нашлось немало врагов. Но все они не шли ни в какое сравнение с "тяжеловыйностью" самих сынов Израиля. Всю жизнь Моше вел ожесточенную борьбу с теми, кого так любил. И, пожалуй, это лейтмотив почти любой пророческой биографии.
Эпоха Судей оставила лишь один незабываемый пророческий образ. Между эпическими фигурами Моше и Шмуэля стоит Двора воительница, Жанна Дарк древнего Израиля. Эта пророчица не оставила пророчеств, до нас дошла лишь сложенная ею победная Песнь: "Слушайте, цари, внимайте, вельможи: Господу я воспою; воспою Господу, Богу Израиля". Двора вдохновила народ на освободительную войну. Но ее пророческий дар связан вовсе не с воинственностью. К мудрой женщине стекались искать справедливого суда: "Двора, пророчица… судила Израиль в то время… и поднимались к ней на суд сыны Израиля" (Шофтим, 4:4-5).
Роли пророка, народного вождя и судьи еще не разделились. В дни мира Двора судила, в годину войны - посылала на битву. Пророческий дух руководил ею и в тяжбах, и в сражениях.
Перелом произошел позже, при жизни Шмуэля. В начале свой деятельности пророк, как и его предшественники - судья и вождь народа Израиля. Но именно Шмуэль возвел на престол Шауля, а позже помазал на царство Давида. Последний Судья вручил власть первому царю.
При жизни Шмуэля его авторитет оставался непоколебимым. Пророк дважды выговаривает царю за нарушение воли Всевышнего, а когда Шауль упорствует, благословляет на его место Давида.
Индивидуальное пророчество в том виде, как оно оформилось позднее, только зарождалось в эпоху Судей. К началу эпохи Царств относится упоминание о пророческих братствах, в которых откровение снисходило сразу на многих. Встреча с таким братством преобразила Шауля, и сделала его достойным царского престола: "И вот, сонм пророков навстречу ему (Шаулю), и снизошел на него дух Божий, и пророчествовал он среди них" (Шмуэль I, 10:5).
Прерогативы судьи, властителя и пророка окончательно разделились при пророке Натане, наставнике и друге Давида. Любовь к царю не помешала Натану упрекать его за убийство Урии Хеттеянина, на чью жену польстился Давид. Близкие отношения между царем и пророком сохранились благодаря искреннему раскаянию царя, а не уступчивости пророка. К сожалению, этот прецедент не стал обыкновением. Однако Давид еще разделял общее убеждение, что царь обязан следовать нравственному закону Торы точно так же, как любой сын Израиля.
Власть Давида была овеяна ореолом богоизбранности, но никак не божественности. Это отличало первых царей Израиля от языческих владык древности. Но после раскола единого царства на Израильское и Иудейское корни идолопоклонства быстро укрепились в землях северных колен. К этому периоду относится деятельность пророка Элиягу (Илии). Элиягу сочетает в себе черты древнего пророка-чудотворца и пророка наступающей поры письменных пророчеств. Государственная власть северного (Израильского) царства ведет против пророков беспощадную войну на истребление. Силой насаждаются языческие культы. В это самое время, не имея никакого придворного статуса, Элиягу вступает в борьбу с нечестивым царем Ахавом.
Удел тиранов - быть ослепленными лестью. Сонмы алчных лжепророков, шарлатанов или отступников, окружают нечестивых царей. Их лживые голоса застят разум владык, мостят им пути в преисподнюю. Отныне истинный пророк вынужден отмежевываться от своего звания, ибо его присвоили самозванцы: "не пророк я и не сын пророка, а пастырь стад" (Амос 7:14).
Эти слова принадлежат первому из письменных пророков. С Амоса начинается "золотой век" пророчества - век великих прозрений и беспощадных гонений. Он продолжался всего 230 лет - от Амоса до Захарии и Хагая. Если прежде звучал не столько голос пророка, сколько повествование о нем, теперь мы слышим из пророческих уст слова, обращенные к нам. Это различие не только жанровое, оно знаменует важные сдвиги в осознании пророческой миссии - как самим пророком, так и его слушателями. Пророк окончательно лишается ореола святого чудотворца. Из волшебника он становится проповедником, из "человека Божия" - гласом Божьим. Этот глас звучит укоризной, в которой, чередуясь с призывами к раскаянию, зреет гнев, в конце концов, положивший конец и пророчеству, и Храму, и историческому существованию десяти колен Израиля.
Амос и Гошеа (Осия) предвещали гибель Северного царства за поколение до того, как оно было сокрушено Ассирией. Страшная угроза, постепенно разраставшаяся на горизонте, служила вещественным подкреплением пророческих предостережений. Гошеа в Израильском царстве, Миха и Иешайя в Иудее слышали тяжкую поступь палача, медленно двигавшегося из Ассирии. Пока народ уповал на царей, цари - на оружие и политические союзы, пророки звали к раскаянию, без которого все усилия были тщетными. Ведь палача может остановить только судья. Но приговор невозможно смягчить, пока нет надежды на исправление. "Дайте же Богу эту надежду!" - Заклинали пророки.
Наследником Иешайягу стал иудейский пророк Иеремия, переживший падение Иерусалима и разрушение Храма, и оплакавший их. Начался семидесятилетний Вавилонский галут. Но откровение не сразу покинуло иудейских изгнанников, среди которых пророчествовал Иехезкель. Последним, затухающим эхом великой пророческой эпохи прозвучали голоса провозвестников возвращения в Сион - Хагая, Захарии и Малахи.
Нам мало известно о деятельности письменных пророков. Почти не сохранилось их житийных рассказов, во всяком случае, нет ничего подобного жизнеописанию Элиягу. Пророк больше не был чудотворцем, его поступки значили неизмеримо меньше слов. Божественная весть осеняла его судьбу вечностью, в которой терялись детали.
Вновь отстроенный Храм не вернул себе былого значения. Божественное присутствие отступило в тень, пророческий дар отлетел от Израиля. На смену вдохновению пришел разум. Наступила пора мудрецов.
……………………….
С тех пор, как умолкли голоса пророков Израиля, прошло почти два с половиной тысячелетия. Жизнь пророков была соткана из череды поражений, они были свидетелями крушений и бед, видели порчу нравов и торжество зла. Запечатлелось ли все это свидетельством неудачи, постигшей замысел Всевышнего о человеке? Сейчас рано отвечать на этот вопрос. Более того - ответ на него зависит от нас. Мир не спасен, но и не погублен окончательно, пока остается надежда, что призыв пророков будет услышан.