Ричард ДокинзБог как иллюзия |
Глава восьмая. Что плохого в религии? Зачем на неё нападать?
Религии удалось убедить людей, что на небе живёт невидимка, каждый день, каждый час следящий за каждым вашим движением. У невидимки есть особый список из десяти правил, которые вам не разрешается нарушать. А если вы нарушите хоть одно из них, то у него есть особое место, полное огня, дыма, гари, где царят пытки и страдания и куда он пошлёт вас страдать, гореть, задыхаться, стенать и рыдать – навечно, на веки веков… Но при всём при том он вас любит!
Джордж Карлин
По своей природе я не сторонник споров и вражды. Мне не кажется,
что таким путём легче всего рождается истина, и поэтому я часто отклоняю приглашения
принять участие в официальных дискуссиях. Однажды меня пригласили в Эдинбург
поучаствовать в дебатах с архиепископом Йоркским. Я был польщён и согласился.
После встречи верующий физик Рассел Станнард привёл в своей книге «Избавляемся
от бога?» написанное им в газету «Обсервер» письмо:
Сэр, ваш научный обозреватель напечатал статью (и, подумать только, в Пасхальное
воскресенье!) под насмешливым заголовком «Продув Её Величеству Науке, Бог пришёл
вторым», в которой описал «серьёзные интеллектуальные повреждения», причинённые
Ричардом Докинзом архиепископу Йоркскому во время дебатов о науке и религии.
В заметке упомянуты «самодовольно ухмыляющиеся атеисты» и «Львы: 10; Христиане:
0».
Далее Станнард ругает «Обсервер» за отсутствие упоминания об аналогичных дебатах
в Королевском научном обществе между ним, мною, епископом Бирмингемским и выдающимся
космологом, сэром Германом Бонди (тот спор, не будучи с самого начала организованным
как противоборство враждующих сторон, оказался в результате гораздо более конструктивным).
Могу только присоединиться к мнению Станнарда о нецелесообразности проведения
дискуссий во враждебном тоне. Сам я, например, по объяснённым в книге «Служитель
дьявола» причинам, никогда не принимаю участия в дискуссиях с креационистами[166].
Несмотря на моё отвращение к гладиаторским боям, за мной почему?то укрепилась
репутация агрессивного спорщика по религиозным вопросам. Коллеги, согласные
с отсутствием бога, с существованием нравственности вне религии, с возможностью
объяснения происхождения религии и морали с научной точки зрения, продолжают
тем не менее искренне удивляться моей позиции. Почему я так враждебен? Неужели
религия настолько плоха? Неужели она причиняет так много вреда, что с ней нужно
активно бороться? Почему бы не жить с ней мирно бок о бок, как с Тельцом и Скорпионом,
магическими свойствами кристаллов и «линиями?просеками»? Это же просто безобидная
чепуха!
Прежде всего отвечу, что если я или другие атеисты и проявляем время от времени
в отношении религии враждебность, она ограничивается словами. У нас нет планов
бомбить, обезглавливать, побивать камнями, сжигать на кострах, распинать на
крестах и направлять в небоскрёбы самолёты по причине теологических разногласий.
Но мои собеседники, как правило, этим не удовлетворяются. Иногда они заявляют
что?нибудь типа: «Не кажется ли вам, что ваша враждебность делает вас атеистом?фундаменталистом,
настолько же нетерпимым в своих убеждениях, как и фанатики “библейского пояса”?»
На эти обвинения в фундаментализме нужно дать ответ, ибо они повторяются, увы,
нередко.
Фундаментализм и ниспровержение науки
Фундаменталисты уверены в своей правоте, потому что они читали об этом в священной
книге, и им заранее известно, что их веру ничто в мире поколебать не сможет.
Провозглашённая священной книгой правда – это аксиома, а не результат рассуждений.
Книга всегда права, а если опыт показывает иное, то полагается отвергать опыт,
а не книгу. Я же, как учёный, напротив, верю в факты (например, в эволюцию)
не потому, что прочитал о них в священной книге, а потому, что изучал фактические
доказательства. Это совершенно другое дело. Книгам об эволюции доверяют не в
силу их святости. Им доверяют потому, что в них приводится огромное количество
поддерживающих друг друга доказательств. В принципе, любой читатель, приложив
усилия, может проверить эти доказательства. Если в научной книге допускается
ошибка, её обнаружение и внесение исправлений в последующие издания является
только делом времени. Со священными книгами такого, естественно, не случается.
Философы, особенно непрофессиональные, с невеликим философским багажом и, ещё
чаще, заражённые «культурным релятивизмом» лица могут в этом месте начать сворачивать
на давно избитую колею: мол, доверие учёного фактическим доказательствам само
является проявлением фундаменталистской веры. Я уже обсуждал этот вопрос подробно
в других книгах и сейчас повторю аргумент лишь вкратце. Все мы в ходе нашей
жизни, вне зависимости от собственных любительских упражнений в философии, верим
в доказательства. Если меня обвинят в убийстве и обвинитель начнёт строго вопрошать,
правда ли, что в ночь убийства я был в Чикаго, мне вряд ли помогут философские
рассуждения типа: «Это смотря что вы называете “правдой”». Также не спасёт меня
и антропологическое, релятивистское заявление: «Я был в Чикаго только в вашем,
западном смысле предлога “в”». Бенгальцы имеют совершенно другую концепцию “в”,
согласно которой вы по?настоящему находитесь “в” определённом месте, только
будучи рукоположены в сан старейшины с правом брать понюшку из сушёной мошонки
старого козла»[167].
Может быть, учёные и проявляют фундаментализм, когда дело доходит до абстрактных
формулировок смысла понятия «истина». Но в этом они не одиноки. Однако, когда
я говорю, что эволюция – реальность, я проявляю не больше фундаментализма, чем
когда заявляю, что Новая Зеландия расположена в Южном полушарии. Мы верим в
эволюцию, потому что её реальность подтверждается фактами, но появись новые
доказательства, демонстрирующие её ложность, мы тут же от неё откажемся. От
фундаменталиста вы такого заявления никогда не услышите.
Дело в том, что очень легко перепутать фундаментализм и страстность. Возможно,
защищая эволюцию от фундаменталистов и креационистов, я выступаю слишком страстно,
но это не потому, что меня распаляет собственный фундаментализм, но противоположного
толка. Это происходит потому, что подтверждающих эволюцию фактов головокружительно
много, и меня безмерно огорчает неспособность оппонента их увидеть – или, ещё
чаще, нежелание оппонента даже взглянуть на них, потому что они противоречат
его священным книгам. Моя страстность возрастает ещё больше при мысли о том,
как много теряют эти несчастные фундаменталисты и их последователи. Правда об
эволюции, как и многие другие научные открытия, невероятно увлекательна, потрясающа
и прекрасна; умереть, так и не узнав о ней ничего, представляется мне настоящей
трагедией! Конечно, я не могу сдержать свои чувства. Да и кто бы смог? Но моя
вера в эволюцию – не фундаментализм и не религия, потому что я знаю, на чём
она основана, и что, появись соответствующие доказательства, я с готовностью
признаю своё заблуждение.
Такие вещи случаются. Я уже рассказывал о преподававшем в бытность мою студентом
на факультете зоологии Оксфордского университета уважаемом престарелом муже.
Многие годы он страстно верил и учил студентов, что аппарат Гольджи (микроскопическая
внутриклеточная структура) на самом деле не существует, что это – погрешность
наблюдения, иллюзия. Каждый понедельник, после обеда, на факультете было заведено
слушать научный доклад какого?нибудь заезжего лектора. В один из понедельников
лектором оказался американский специалист по биологии клетки, представивший
неотразимо убедительные свидетельства реальности аппарата Гольджи. В конце его
выступления старик пробрался к подиуму и, пожимая американцу руку, с чувством
провозгласил: «Дорогой коллега, позвольте выразить вам мою благодарность. Все
эти пятнадцать лет я заблуждался». Мы тогда аплодировали до боли в ладонях.
Фундаменталист бы никогда не смог произнести такое. Да и не каждый учёный в
реальной жизни. Но для всех учёных подобные поступки являются эталоном – в отличие,
скажем, от политиков, которые могли бы счесть старика беспринципным. У меня
до сих пор комок к горлу подступает при воспоминании о том вечере.
Как учёный, я враждебен фундаменталистской религии, потому что она активно работает
на подрыв научного познания мира. Она учит нас не менять раз и навсегда усвоенные
идеи и не пытаться узнать новые, интересные, доступные познанию факты. Она разрушает
науку и высушивает разум. Самым печальным примером из известных мне служит американский
геолог Курт Вайз, возглавляющий нынче Центр исследований происхождения в колледже
Брайана в городе Дайтон, штат Теннесси. Колледж не случайно носит имя Уильяма
Дженнинга Брайана, который выступил с обвинением против учителя Джона Скоупса
во время проходившего в Дайтоне в 1925 году «обезьяньего процесса». Вайз мог
бы, воплощая свою мальчишескую мечту, стать профессором геологии в настоящем
университете. В университете, девизом которого могла бы быть фраза «Мыслить
критически», в отличие от смешивающего несовместимые понятия девиза с веб?сайта
колледжа Брайана: «Мыслить критически и библейски». Вайз действительно получил
настоящий диплом геолога в Университете Чикаго, а затем закончил две аспирантуры
(геология и палеонтология в Гарварде) (ни больше ни меньше), где его научным
руководителем был Стивен Джей Гулд (ни больше ни меньше). Блестяще образованный
и, несомненно, выдающийся молодой учёный, он был на пороге свершения мечты о
преподавательской и исследовательской карьере в нормальном университете.
Но случилось несчастье. Оно пришло не извне, а изнутри собственного сознания,
роковым образом поражённого и расшатанного воспитанием в духе фундаменталистской
религии, требовавшей от него верить, что планета Земля – объект, который он
изучал в Чикагском и Гарвардском университетах, – имеет возраст не более 10
тысяч лет. Он был слишком умён, чтобы игнорировать лобовое столкновение своей
религии и своей науки, и этот конфликт всё больше тревожил его разум. Однажды
терпению пришёл конец, и он решил дело при помощи ножниц. Взяв Библию, вырезал
из неё, страница за страницей, каждый стих, от которого пришлось бы отказаться
в случае правоты науки. В конце этого беспощадно честного и утомительного труда
от Библии осталось так мало, что,
…как бы я ни старался, даже пытаясь держать Писание за оставшиеся неразрезанными
поля страниц, я не мог поднять Библию так, чтобы она не развалилась надвое.
Мне приходилось выбирать между эволюцией и Священным Писанием. Либо Писание
было право, а эволюция – нет, либо эволюция – права, и я должен отшвырнуть Библию…
В ту ночь я принял Слово Божье и отверг всё, что ему противоречит, включая эволюцию.
Одновременно, с неимоверной горечью, я бросил в огонь все мои надежды и мечты
о науке.
Я нахожу этот рассказ душераздирающим; но если история об аппарате Гольджи вызывает
слёзы восхищения и восторга, то история Курта Вайза вызывает жалость и чувство
брезгливости. И карьера и счастье всей его жизни погибли от его же собственной
руки – и как бессмысленно! Как легко было этого избежать! Взять да и отшвырнуть
Библию. Или интерпретировать её символически и аллегорически, как это делают
теологи. Он же, как истый фундаменталист, отшвырнул и науку, и факты, и здравый
смысл, а вместе с ними – свои надежды и мечты.
По?видимому, Курт Вайз обладает уникальной для фундаменталиста чертой – он честен,
опустошающе, мучительно, потрясающе честен. Дайте ему премию Темплтона; возможно,
он стал бы первым искренним её получателем. Вайз выносит на поверхность все
тайные бури, тревожащие фундаменталистов в глубине их сознания, когда они сталкиваются
с научными фактами, опровергающими их верования. Прислушайтесь к его заключению:
Хотя и существуют научные доводы в пользу теории «молодой Земли», я являюсь
креационистом?младоземельцем потому, что таково моё понимание Священного Писания.
Как я говорил своим учителям давным?давно, когда ещё учился в колледже, повернись
все до единого факты во Вселенной против креационизма, я первый это признаю,
но по?прежнему буду креационистом, потому что на это, по моему убеждению, указывает
Слово Божье. На том я должен стоять[168].
Похоже, что он цитировал Лютера, прибившего свои тезисы к дверям виттенбергской
церкви; но мне бедный Курт Вайз больше напоминает Уинстона Смита, героя романа
«1984», отчаянно пытающегося поверить, что если Большой Брат говорит: два плюс
два – пять, то так оно и есть. Но Уинстону выпало согласиться с этим под пыткой.
Двоемыслие же Вайза вызвано не физическим страданием, а религиозной верой, служащей
для некоторых, как видно, не менее жёсткой формой принуждения – своего рода
интеллектуальной пыткой. Я не терплю религию за то, что она сделала с Куртом
Вайзом. И если ей удалось так скрутить геолога, получившего образование в Гарварде,
только представьте, что она может сделать с другими, менее одарёнными и менее
образованными людьми.
Фундаменталистская религия пытается отлучить от научного образования тысячи
и тысячи невинных, любознательных, доверчивых молодых умов. Не фундаменталистская,
«терпимая» религия, возможно, этого не делает. Но она создаёт питательную среду
для фундаментализма, внушая людям с раннего детства идею о добродетели нерассуждающей
веры.