ШНЕУР ЗАЛМАН ИЗ ЛЯД, РАВ. НЕТ ВОЗВРАТА
После свадьбы равви Залман, согласно обычаю, жил несколько лет в доме тестя.
Но его отчужденность, его манера молиться и весь его способ служения Богу были
чужды тестю и теще, и хотя они дивились учености зятя, считали его безумным.
Стали приставать они к дочери, чтобы та потребовала развода, но она отказалась,
и тогда тесть с тещей стали всячески затруднять Залману жизнь. Они не давали
ему свечей, и он вынужден был учиться при свете луны. В зимние ночи не топили
в его комнате печь, и он страдал от холода. Когда же Залману исполнилось двадцать
лет, он отправился к маггиду в Межрич.
Когда равви Залман стал знаменитым, теща его раскаялась в своих прегрешениях
и стала упрекать себя за то, что притесняла зятя на пару со своим мужем, к тому
времени уже умершим. Она попросила цадика, чтобы он вернулся к ней в дом, а
уж она обеспечит его всем необходимым, и не будет ни в чем недостатка ни ему,
ни его хасидим. Равви Залман отклонил это предложение, но женщина продолжала
его упрашивать. Тогда он сказал:
"Смотри, разве бывает кому-нибудь лучше, чем младенцу во чреве матери?
Нет у него забот о пище и питье. Горит над ним светоч, и он постигает всю Тору.
Но когда младенец выходит на свет, появляется ангел и шлепает его по устам,
и ребенок тотчас забывает все, чему научился. Но если б мог человек вернуться
в утробу матери, то не захотел бы. Почему? Потому что вырос".
РАЗРЕШЕНИЕ
Равви Залман договорился со своим братом ехать к святому маггиду в Межрич. Он
попросил жену отпустить его, и та согласилась при условии, что через полтора
года муж вернется. На скопленные женой тридцать рублей Залман купил лошадь и
повозку. Брат же поехал, не поговорив с женой. Когда доехали они до города Орши,
лошадь упала и сдохла. "Это потому, что ты поехал без разрешения жены,
- сказал равви Залман брату. - А теперь тебе дан знак свыше, что ты не должен
продолжать свой путь без разрешения жены. Так что вернись домой, а я пойду дальше,
и всем, что получу от маггида, поделюсь с тобой". Так они расстались, и
равви Залман пошел в Межрич пешком.
ВЗГЛЯД НАСТАВНИКА
К покоям Великого Маггида примыкала комната, в которой спали его ученики. Иногда
ночью, взяв в руки светильник, он приходил к ним и вглядывался в лица спящих.
Однажды он опустился над низкой кроватью, на которой под старым потертым одеялом
спал молодой Залман. Маггид долго смотрел на него, а потом сказал самому себе:
"Чудо из чудес, что величие Божие обитает в столь малом создании!"
ВОСХОЖДЕНИЕ
Рассказывал равви Шнеур Залман: "До того, как я приехал в Межрич, мое служение
Господу основывалось на моих размышлениях, из которых проистекала моя любовь
к Богу и страх перед ним. В Межриче я поднялся на следующую ступень, где само
познание - это любовь и страх.
Когда я в первый раз услышал слова маггида: "Мера доброты Бога - это наша
любовь к Нему, а мера могущества Бога - это наш страх перед Ним", я посчитал,
что это обычное поучение. Но потом я понял, что это и в самом деле так: доброта
Бога - это любовь к Нему, а могущество Бога - это страх перед Ним".
Язык птиц
Когда во время второй поездки в Межрич молодой Залман навестил равви Пинхаса
из Кореца, тот предложил научить его языку птиц и языку растений. Но Залман
не захотел. "Человеку следует понимать лишь то, что ему положено",
- ответил он.
В старости ехал как-то равви Шнеур Залман с внуком через поле. Всюду кричали
и щебетали птицы. Равви выглянул ненадолго из повозки, а потом сказал ребенку:
"Как быстро они лопочут! У них свой алфавит. Нужно хорошо слушать и быстро
схватывать, чтобы понять их язык".
О БОЛЬШОМ РВЕНИИ
После кончины маггида равви Шнеур Залман решил уехать из Межрича. Он зашел попрощаться
к сыну маггида Аврааму Ангелу, учившему его тайной мудрости. Авраам сказал ему,
что проводит его. За воротами города равви Авраам сказал вознице: "Стегай
лошадей, и пусть они бегут так, чтобы забыли, что они лошади". Шнеур Залман
воспринял эти слова всем своим сердцем. "Покуда не научусь так же служить
Богу, не поеду", - сказал он и остался в Межриче еще на год.
НА ДАЛЬНЕМ КРАЮ
После кончины своего учителя. Великого Маггида, Шнеур Залман поехал к равви
Менахему из Витебска и стал его учеником, хотя давно уже вышел из возраста ученичества.
По субботам и праздничным дням все ученики собирались за столом учителя. Шнеур
Залман всегда садился на дальнем краю. Однажды, в канун Нового года, равви из
Витебска увидел, что это место пусто. Тогда он отправился в Дом Учения, где
нашел Залмана молящимся, незаметно послушал его и вернулся к себе домой. "Не
тревожьте его, - сказал он ученикам. - Он радуется о Боге, и Бог радуется о
нем".
БОГУ
Однажды Залман прервал свою молитву и сказал: "Я не хочу Твоего рая. Я
не хочу Твоего грядущего мира. Я хочу Тебя и только Тебя".
ВНЕ ВРЕМЕНИ
Равви Шнеур Залман рассказывал своим хасидим: "Шел я как-то вечером по
улице и увидел нечто непотребное. Я опечалился, что не уберег своих глаз. Повернулся
я лицом к стене и горько заплакал, а когда отвернулся от стены, то увидел, что
давно стемнело, и я пропустил время вечерней молитвы. Но я нашел выход: я вышел
из Времени и совершил вечернюю молитву".
БОЯЗНЬ
Когда к равви Залману первый раз приехали хасидим, он, взглянув на них в окно,
увидел толпу людей, испугался и сказал: "Чего они хотят от меня? Зачем
пришли ко мне? Что нашли во мне?"
Жена ответила: "Успокойся. Им нужен не ты; просто они хотят послушать твои
рассказы о святом маггиде, под сенью которого ты пребывал".
"Если так, хорошо, - сказал равви успокоившись. - Я расскажу им, непременно
расскажу". Но как только он начал говорить, то не мог удержаться и от собственных
поучений.
ГДЕ ты?
Равви Шнеур Залман, рав Северной Белоруссии, сидел в петербургской тюрьме, ожидая
суда, ибо митнагдим донесли правительству о его принципах и образе жизни. Однажды
к нему в камеру вошел шеф жандармов. Величественный и спокойный вид рава, погруженного
в свои мысли настолько, что он даже не заметил вошедшего, показал шефу жандармов,
человеку умному и наблюдательному, что за человек перед ним. Завязалась беседа,
и шеф жандармов задал заключенному несколько вопросов, возникших у него при
чтении Писания. В конце он спросил: "Как следует понимать, что всеведующий
Бог говорит Адаму: "Где ты?" - "Верите ли Вы, что Писание вечно
и истинно для любой эпохи, любого поколения и любого человека?" - произнес
в ответ рав. "Да, верю", - сказал шеф жандармов. "Если так, -
продолжил равви, - то в любой момент Бог взывает к человеку: "Где ты в
этом мире? Много лет и дней, отмеренных тебе, уже прошли, а как далеко ты продвинулся?"
Бог и тебе говорит нечто вроде: "Ты прожил сорок шесть лет. Где же ты?"
Когда шеф жандармов услышал, что рав назвал точное число прожитых им лет, он,
сдерживая сомнение, положил своему собеседнику руку на плечо и воскликнул: "Браво!"
Но сердце его трепетало.
ВОПРОС и ОТВЕТ
Спросил рав ученика, только что поступившего к нему: "Моше, что имеется
в виду, когда мы говорим: "Бог"?". Ученик молчал.
Учитель спросил во второй и третий раз. Потом, не выдержав, сказал: "Почему
ты молчишь?" - "Потому что не знаю", - отвечал ученик. - "Думаешь,
я знаю? - сказал равви. - Но я должен говорить - ибо это и в самом деле так,
- я должен говорить: Он сущий и бесконечный, и, кроме Него, ничто не суще и
не бесконечно - вот что такое Он".
ОСНОВАНИЕ МОЛИТВЫ
Рав однажды спросил своего сына: "На чем основана твоя молитва?" Сын
понял смысл вопроса и ответил: "На словах: "Всякое создание поклонится
Тебе". Затем спросил отца: "А что служит основанием твоей молитвы?"
Рав сказал: "Пол и скамья".
ИЗ ОДНОГО СОСУДА
Среди учеников маггида из Межрича был один, имя которого забыто. Никто не помнит
этого человека, но в Доме Учения маггида его считали лучшим из учеников, и каждый,
кто хотел вспомнить точные слова учителя и понять их смысл, обращался к нему.
Но вскоре ученики стали говорить, что с этим человеком творится что-то неладное.
Потом он исчез. Поползли слухи, что он запил. С мешком и посохом бродил он повсюду,
заходил в трактиры и тихонько напивался; и в пьяном виде с его уст сходили мудрые
слова поучения. Годы спустя пришел он в город Лежны, где тогда жил равви Шнеур
Залман, и вошел в Дом Учения в тот самый час, когда там учил рав. Никто не заметил
его в толпе, и он какое-то время стоял и слушал. Затем произнес: "Мы вкушали
из одного сосуда, а теперь ты забрал всю пищу себе". Потом ушел из Дома
Учения. Когда раву сообщили об этом человеке и его словах, он понял, кем был
этот посетитель, и стал его везде искать, потому что хотел уговорить его оставить
свои странствия и жить с ним. Но скитальца нигде не нашли.
РАЗМЫШЛЕНИЕ
Однажды пришел к раву некто из митнагдим* и стал задавать ему вопросы. Наконец
спросил, почему в дверях стоит слуга и не дает людям свободно входить к раву.
Рав обхватил руками голову, некоторое время напряженно думал, а потом сказал:
"Голова и тело едины, но голову следует покрывать особо и особенно о ней
заботиться". Митнагед удовлетворился этим и ушел. Но сын цадика не удовлетворился.
"Чтобы дать такой ответ, можно было и не обхватывать голову руками, и не
думать так долго", - сказал он.
Равви Залман ответил: "Когда Корей сказал Моисею: "Вот вся община,
все святы, и среди них Господь, зачем же возноситесь над народом Господним?"
Моисей выслушал и потупил глаза. Он не сразу ответил Корею. Почему? То, что
он сказал, он мог сказать и сразу. Но Моисей подумал: возможно, это слова свыше,
а Корей - посланец Небес. Если так, то что я могу сказать ему? Поэтому потупил
он глаза и стал размышлять, не стремится ли он и вправду вознестись над другими.
Обдумав все, он заключил, что в нем нет и тени такого желания - Тора свидетельствует,
что Моисей был смиреннее всех, - и понял, что Корей не посланец. Только тогда
смог Моисей ответить".
О МЕССИИ
Кто-то шутя спросил рава: "Мессия будет хасид или митнагед?"
Рав ответил: "Думаю, что митнагед. Ибо, если он будет хасидом, митнагдим
в него не поверят. Но хасиды поверят, кем бы он ни был".
ЛЮДИ С ТЕМНОЙ ЖЕЛЧЬЮ И ЛЮДИ СО СВЕТЛОЙ ЖЕЛЧЬЮ
Некий богач, преданный своим занятиям, но известный своей скупостью, однажды
спросил рава из Ляд: "Как следует нам толковать отрывок из Талмуда, где
говорится о том, что равви Ханина бен-Терадион, публично учивший во времена
жестоких гонений и окончивший свои дни мучеником, сомневался в том, что ему
уготовано место в грядущем мире? Когда он поделился своими сомнениями с другом,
тот спросил его, совершал ли он когда-либо какое-нибудь доброе дело. Равви уверенно
ответил, что да, когда раздавал деньги нищим. Как нам следует понимать это?"
"Есть два рода людей, - сказал рав. - Одни - с темной желчью, другие -
со светлой. Люди с темной желчью все время сидят над своими книгами и отличаются
скупостью. Люди со светлой желчью любят людей и милы в общении. Равви Ханина
обладал темной желчью; он был предан своим занятиям и далек от людей. Его заслуга
не в том, что он отдавал всего себя учению, а в том, что он охотно делился тем,
что имел. И когда он делал это, то учился жить вместе со своими близкими. И
тогда его учение не было больше лишь удовлетворением его природы, а становилось
добродетелью".
ВИДЕНИЕ
Однажды, незадолго перед своей кончиной, рав спросил внука: "Видишь ли
ты что-нибудь?" Мальчик посмотрел на деда с удивлением. Тогда рав сказал:
"Все, что я теперь вижу, - это божественное Ничто*, дающее жизнь миру".
ПРИЗРАК
Как-то ночью жену равви Менделя из Любавича, внука рава, разбудил громкий голос,
доносившийся из комнаты ее мужа. Она побежала туда и увидела, что равви Мендель
лежит на полу подле своей кровати. На ее вопрос он ответил, что его хотел видеть
дед. Женщина пыталась его успокоить, но равви Мендель сказал: "Когда душа
из высшего мира и душа из мира здешнего хотят встретиться, то первая должна
облечься в оболочку этого мира, а вторая - совлечь ее".
Однажды равви Мендель сказал своим близким друзьям: "В Палестинском Талмуде
читаем, что тот, кто говорит слова от имени человека, создавшего их, должен
- мысленным взором - вызывать автора перед собой. Это, конечно, фантазия, но,
когда кто-то поет на мелодию, сочиненную другим, автор и в самом деле присутствует
с ним во время пения". Сказал и напел известную мелодию без слов, которую
исполнял рав, и несколько раз повторил ее. Это мелодия "Рвение рава".
