Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний.

Часть II

Р. Йосе из Юкрата

Насилие над природой

Р. Йосе нанял работников на свое поле. Случилось так, что он не мог доставить им обед вовремя.

- Мы голодны! - заявили они сыну р. Йосе и, бросив работу, уселись под фиговым деревом.

Видя это, подходит сын р. Йосе к дереву и говорит:

- Фиговое дерево! Фиговое дерево! Дай плоды свои, чтобы работники моего отца могли голод свой утолить.

Тотчас появились плоды на ветвях, и работники поели и насытились.

В это время подоспел р. Йосе с обедом.

- Простите меня, - сказал он, обращаясь к работникам, - меня задержало одно доброе дело, и я опоздал с вашим обедом.

- Пусть, - отвечают работники, - Бог насытит тебя также, как нас насытил сын твой.

- Каким же образом?

Рассказывают они ему, как дело было с фиговым деревом.

Услышав это, говорит р. Йосе сыну:

- Сын мой, ты позволил себе утруждать Творца и совершить насилие над природой, заставив дерево безвременно давать плоды свои. Увы, и тебе суждено безвременно из мира уйти.

Проклятие красоты

У р. Йосе была дочь замечательной красоты. Видит он однажды, как какой то человек буравит отверстие в заборе и пытается увидеть лицо девушки. Спрашивает его р. Иосе:

- Зачем ты это делаешь?

- Прости, раби! - отвечает тот, - не суждено мне обладать ею, я хотя издали полюбоваться на нее хочу.

Говорит р. Йосе дочери:

- Лучше бы тебе, дочь моя, в прах обратиться, чем доставлять красотою своей мучения людям!

Прежние и нынешние

Р. Хаги со слов р. Шмуэля бар Нахмана говорил:

- Люди былых времен умели делать все в совершенстве: они и вспахивали ниву Знания, и засевали ее, и пололи, и корни выкорчевывали, и гряды окапывали, и жали, и в снопы вязали, и молотили, и веяли, и зерно от примесей очищали, и мололи, и просевали, и тесто месили, и на части его делили, и готовые для нас хлебы выпекали, и мы - мы не знаем даже, как рот открыть и готовым насытиться как следует. (ИТ., Шкалим.)

Раба бар Земина говорил:

- Если прежние наши ангелам подобны были, мы простым смертным подобны; если же они простыми смертными были, то мы недалеко от ослов ушли, и не от таких, каким был осел р. Ханины бен Досы или р. Пинхаса бен Яира, а от самых обыкновенных. (Шабат, 112)

Р. Йоханан говорил:

- У прежних сердца широко, как притвор пред храмом, распахивались, у последующих - как двери храма, а у нас они игольному ушку подобны. (Первый имел двадцать локтей в ширину, второй только десять)

Спрашивает рав Папа Абайю:

- Почему ради прежних совершались чудеса, а ради нас не совершаются? Ведь то, что изучалось, например, при рав Иуде, и в сравнении не может идти с тем огромным запасом знания, какой успели мы приобрести с тех пор. Между тем стоило во время засухи рав Иуде простоять на молитве о дожде не больше времени, чем требуется, чтоб шнурок на одном сандалии развязать, - и дождь лить начинал. А мы сколько ни скорбим, взывая и вопия к небесам - и все напрасно.

- Дело не в размерах знания и не в продолжительности молитвы, - отвечает Абайя, - прежние умели на муки и казнь идти для прославления имени Божьего, а у нас на это сил уже не хватает. (Брахот, 20)

В честь учителя.

Оставляя школу и расставаясь с любимым учителем, ученики р. Ами исполняли в честь его следующий гимн:

Познай в свой век всю радость мира.

Грядущий путь твой - к жизни вечной,

Стремленья - в даль и глубь веков.

Будь сердцем Разума герольдом.

Пусть голос твой вещает Мудрость,

И ликование - уста,

Зеницы путь твой озаряют,

И светом Торы блещут очи,

И лик - сиянием небес.

Будь Знанья вестником для мира.

И, всей душой ликуя в Правде,

Гряди Предвечному внимать! (Брахот, 17)

Сапданы

(Плакальщики. Лица, произносившие надгробные речи, в которых изображались в поэтической форме заслуги усопшего.)

Когда скончались Раба бар рав Гуна и рав Гамнуна, тела усопших перевезли на верблюдах из Вавилона в Палестину. Выйдя навстречу погребальному шествию, сапдан начал речь свою такими словами:

"В столетьях славный род грядет из Вавилона

И доблестей он летопись несет.

Ежи ползут, слетелись пеликаны

На кару, что идет из Синеара. (Вавилона)

О, как велик и страшен Божий гнев!

Чистейшие отняв у мира души,

Он радуется как жених невесте.

На облаках Грядущий торжеством.

И ликованьем каждую встречает

Чистейшую и праведную душу".

На смерть Раббины

Поникли пальм вершины, о праведном скорбя, что пальмой стройной в жизни так пышно расцветал. Ночь в день он превращал над вещей книгой Знанья, - И ныне светлый день нам ночью темной стал.

На смерть рав Оше

Где кедры объяты пожаром,

Иссопу ли там уцелеть?

Где сети сомкнулись над левиафаном,

Там рыбке ли малой спастись?

Раскинулся невод в реке многоводной,

Ручью ли избегнуть его?

На смерть р. Зеры

В стране Синеара увидел он свет,

Стране Красоты (Эрец Исраэль) украшеньем служил он.

И плач раздается в Сепфорисе:

"Горе! Разбить мой бесценный, мой лучший сосуд!"