|
|
|
Что за чертой оседлости? Б. Н. Гельман.
Где-то глубоко во временных пластах истории все еще маячит так называемая черта оседлости. Для жителей Российской империи еврейского закона она обернулась непреодолимой пропастью, особенно для тех, кто стремился получить достойное образование, а с ним и высокий социальный статус, право жить в столичных, губернских и университетских городах. В позапрошлом столетии и далее Севастополь также был закрыт для евреев, кроме их соплеменников-военнослужащих.
В 1827 году император Николай Первый повелел "обратить евреев к отправлению рекрутской повинности в натуре". На своем наречии они произносили слова присяги: "Именем Всемогущего и Вечного Бога израильтян клянусь, что желаю и буду служить Российскому императору и Российскому государству, куда и как назначено мне будет во все время службы, с полным повиновением начальству"…
От тысячи мужчин православного вероисповедания призыву подлежало семь юношей в течение двух лет. От того же количества представителей сильной половины иудеев -- десять, причем ежегодно. "Для надобностей Севастопольской кампании было произведено два набора… евреи дали по 30 рекрутов с 1000 лиц мужского пола" ("Еврейская энциклопедия". Брокгауз - Ефрон, 1913 год). Только в знаковом 1854 году под ружье было поставлено 3611 рекрутов-евреев против 1428 их в 1844 году. Наседавшего на город, где не было места их единоверцам, врага, они отражали со словами: "Шма Израэль!" ("Слушай, Израиль!").
Что до недавнего времени было известно если не для широкой читающей публики, то для историков об участии воинов-евреев в Первой обороне Севастополя? Очень и очень немногое. Словно между массивом крепко уснувших в архивах почти на полтора столетия документов соответствующего содержания и столами исследователей в виртуальном пространстве встал барьер как отражение той еще черты оседлости. В результате растянувшегося более чем на год кропотливого труда его преодолел севастопольский журналист Борис Гельман -- в прошлом сотрудник "Флага Родины", а сейчас редактор "Рассвета" -- газеты Севастопольской городской еврейской общины. В 2000 году он выпустил книгу "Забвению не подлежит". На нее откликнулись историки Израиля, Российской Федерации, США и других стран. Доктор исторических наук Соломон Атамук (Литва), например, писал, что Борис Гельман "нашел подлинные документы, позволившие впервые ввести в научный оборот ценный исторический материал, существенно обогащающий и расширяющий познание изучаемой темы".
В настоящее время она получила развитие в новом труде Бориса Никодимовича, вышедшем под заглавием "Непогашенный очаг кантониста".
- После раздела Польши в 1773 году в состав России влились губернии со значительным количеством еврейского населения, -- сказал Борис Гельман в интервью автору этих строк…
- Кантон -- административная единица государственного устройства Швейцарии. Кантон - наши губернии… Но от них ли пошел термин "кантонисты"?
- Все может быть. В нашем случае кантонисты -- это мальчики 8 - 12 лет, как мы бы сегодня сказали, из малообеспеченных семей, сироты, сыновья солдат. В специальных учебных заведениях -- школах кантонистов -- их готовили к службе в армии.
- С глубоким сочувствием о них сказал в своей книге "Былое и думы" Александр Герцен: "Привели малолеток и поставили в правильный фронт; это было одно из самых ужасных зрелищ, которые я видел, -- бедные, бедные дети!"… Вы привели эту цитату из произведения классика в своей книге.
- Да и как было не сочувствовать ребятам, которые попали в совершенно незнакомую им обстановку без знания языка. Вдобавок им надлежало выполнять требования, которые вступали в противоречие с привычными им нормами поведения. Их побуждали отказаться от веры отцов -- через обряд крещения. Годы учебы в школе кантонистов не входили в четвертьвековой срок воинской службы. В нашем городе живет ветеран Великой Отечественной войны Исаак Наумович Слуцкий -- внук кантониста Исаака Наумовича Слуцкого. Родоначальник династии, по воспоминаниям родственников, участвовал в Крымской войне. Он сражался в районе Малахова кургана.
- Замечательную фотографию Исаака Наумовича Слуцкого, нашего современника, с его внуком Михаилом Слуцким вы поместили на обложке книги.
- Канва родословной семьи Слуцких привела меня к кантонистам, вдохновила на дальнейший поиск. Род кантониста, участника Первой обороны Севастополя, в самом деле уникален. Среди внуков, правнуков и праправнуков Исаака Наумовича Слуцкого очень много военных. На их судьбах отразились ход истории Родины и выпавшие на ее долю серьезные испытания и лишения. Судьбы кантонистов оказали также заметное влияние на положение еврейской общины Российской империи. После выхода в 2000 году моей книги "Забвению не подлежит" днепропетровский историк-краевед Михаил Макаровский прислал мне уникальный документ -- охранную грамоту, выданную на имя участника Крымской кампании Евсея Кагана. Долгие годы она хранилась в семье правнучки героя Виктории Кенис. В охранной грамоте четко и предельно конкретно был изложен перечень льгот участников Первой обороны Севастополя и прямо указаны должностные лица, которые были обязаны отвечать за реализацию положений этого документа.
- Оказывается, для евреев были не только школы кантонистов с их жестким уставом, не только приснопамятные погромы…
- Жизнь многогранна. Ради объективности, в чем я убежден, ее нельзя отражать одной краской. Охранная грамота Евсея Кагана явилась для меня откровением. Прошедшие Крымскую кампанию воины-евреи в числе остальных льгот получили право выхода за черту оседлости. Те, кто воспользовался этим правом, заложили основы еврейских общин в крупных городах, в том числе в Москве и Санкт-Петербурге. Кантонист Исаак Наумович Слуцкий тоже не упустил возможности осесть с семьей в Севастополе. Поднятый им на улице Очаковцев дом сохранился до наших дней.
- Борис Никодимович, на меня произвели большое впечатление обнародованные вами имена вольнопрактикующих врачей-евреев севастопольских бастионов.
- Список с их славными именами на 140 лет затерялся невостребованным в одном из архивов Москвы. Его копия в моих руках после сделанного по моей просьбе официального запроса в то время директором Музея героической обороны и освобождения Севастополя Юрием Ивановичем Мазеповым, за что я ему очень благодарен. Первоначально это были лишь фамилии. Кто же из исследователей не знает имя Л.С. Пинскера. Развивая доступные о нем сведения, можно сочинять целые тома. Это добившийся широкой известности одесский врач, организатор благотворительных и просветительских учреждений, соредактор еженедельника "Сион". Лев (Леон) Семенович вошел в состав комитета по установке в Севастополе памятника воинам-евреям, павшим в период обороны города. В ходе дальнейшего поиска мне удалось установить не только имена и отчества менее известных коллег Л.С. Пинскера, но и найти некоторые сведения из их биографий. Они приведены в последней книге.
- Это Алексей Бертенсон, Максим Шорштейн, Ионадаф Дрей, Евгений Розен и Сигизмунд-Соломон Маргулиес.
- Иосиф и Лев Бертенсоны -- сыновья Алексея Васильевича, ставшие профессорами; обосновавшись в Петербурге, они лечили Ивана Тургенева, Льва Толстого, Модеста Мусоргского, Петра Чайковского.
- Сыновья гордились отцом, как-никак он, как и другие врачи "еврейского закона", за участие в Крымской кампании был награжден орденом Станислава третьей степени.
- Обратите внимание, в художественном оформлении этого ордена были задействованы крест и другие христианские символы. Чтобы уважить религиозные чувства Льва (Леона) Пинскера и его товарищей Госсовет постановил "всех лиц не христианской веры награждать орденами, установленными для мусульман". То есть ордена Станислава были и для христиан, и для представителей иных религиозных конфессий.
- Это свидетельство понимания официальными властями империи населявших ее просторы представителей различных национальностей.
- В этом месте нашей беседы можно еще упомянуть о том, что на установку памятника воинам-евреям у Панайотой балки дали согласие комендант и исполняющий обязанности военного губернатора Севастополя контр-адмирал П. И. Кислинский, командир Севастопольского порта контр-адмирал А.А. Ключников и другие высокие должностные лица. Памятник воинам-евреям, павшим в боях за Севастополь, был открыт десять лет спустя после завершения Крымской кампании. Это был первый обелиск подобного рода. Его возводили на пожертвования граждан России. Деньги на благое дело вносили не только евреи. Свои вклады в общую копилку внесли контр-адмирал А.П. Спицын и его брат контр-адмирал П.П. Спицын, генерал-майор А.А. Нат, полковники З.Н. Алтухов, И. Чернышов и другие военные чины, многие из которых сами сражались на бастионах Севастополя.
- В книге "Забвению не подлежит" вами, Борис Никодимович, приведены имена 53-х воинов-евреев, участников Крымской кампании, а в книге "Непогашенный очаг кантониста" содержится уже 130 имен. Об архивах Санкт-Петербурга уже сказано. Где вы еще черпали материалы для своих литературных работ?
- Много необходимых мне сведений я почерпнул в Николаевском областном архиве, в изданиях редкого фонда библиотеки имени Франко в Симферополе, в архивных и музейных учреждениях родного города. Скажем, Морская библиотека имени адмирала Лазарева располагает таким богатством, как подшивки Морских сборников -- по моей оценке, самого объективного издания из тех, которые попали в поле моего зрения. В 1900 году через издававшийся в Севастополе "Крымский вестник" приглашали ветеранов Крымской кампании получить положенные каждому пять рублей (сумма по тем временам значительная) единовременной помощи. К объявлению прилагался список. А в нем 13 человек явно еврейской национальности, в том числе Якуб Штернер. Его внучка Ольга Бердина написала мне о нем. Такое совпадение. Некто Перец Фельдман обратился к губернатору с просьбой посодействовать в получении положенной ему медали "За защиту Севастополя". Старик явно упустил отведенное для этого время. Медаль он не получил, а вот фамилия его была внесена в мой список. Всплыло также имя фельдшера Александра Корабельникова. Некогда под нажимом известных обстоятельств он крестился, а затем решил вернуться в свою религию. За это полагалось суровое наказание. Могли отобрать медаль "За защиту Севастополя", изгнать из медицинского сообщества и даже отправить в ссылку. Но за Корабельникова заступилась жена, которая обратилась с ходатайством в столицу. И что вы думаете, награду герою оставили, наказание смягчили. Чтобы впредь неповадно было, Корабельникова выслали из Хасавьюрта (Чечня) не в Сибирь, а в Харьков, что не так уж и плохо. Так стало известно еще одно имя героя Первой обороны Севастополя.
- Мне, Борис Никодимович, известно о вашем участии в различных научных конференциях в Москве, Иерусалиме и других городах. В их череде ежегодным междисциплинарным конференциям преподавателей вузов по иудаике отведено особое место. Как правило, их трибуна предоставляется людям с научными степенями. Тем не менее из десяти ваших заявок на участие в таких конференциях их подготовительный комитет удовлетворил девять. Как никому иному. Притом вы получаете приглашение не как слушатель. От вас ожидают выступления с докладом или сообщением. Борис Никодимович, я испытываю гордость от того, что ваши труды помещены в томах -- академических изданиях международного центра "Софер" института славяноведения Российской Академии наук.
- Один из докладов на конференции я озаглавил так: "Кантонист, или Путь преодоления черты оседлости". Стремлюсь попасть на конференции все с тем же желанием приобщиться к новым источникам информации. Я вовсе не претендую на звание историка. Я -- журналист, который занимается темой участия воинов-евреев в Крымской кампании. Свою задачу вижу в том, чтобы собранные в результате предпринятого поиска факты выстроить в соответствующем сюжете, при этом в полной мере нести ответственность за его достоверность. Этим принципом руководствуюсь при написании книг.
- С выходом двух книг избранная вами главная тема уже закрыта.
- Когда была опубликована первая из них -- "Забвению не подлежит", у меня мелькнула мысль, что сказал все. Но это было лишь мгновение. И вот появилась вторая, более объемная работа. И мне не кажется, что можно поставить точку. Исследования по избранному направлению выводят и на лежащие по соседству занимательные сюжеты. Очень часто ловлю себя на том, что, например, думаю о Лейбе Франштейне. О нем писал в "Морском сборнике" его постоянный автор Никифор Закревский. В 1815 - 1825 годах Лейба Ашурович, по меньшей мере, трижды избирался в Севастополе городским головою. Тогда одна каденция городского головы длилась в течение двух лет, не больше. Каково? Лейба Франштейн был успешным купцом, пользовался среди севастопольцев любовью и авторитетом. Он ходил, опираясь на бамбуковую палку. В среде евреев возникали иногда недоразумения. Лейба Ашурович мирил конфликтующие стороны словом. Если оно не действовало, пускал в ход свою бамбуковую палку. Помогало. Чем не персонаж для отдельного очерка?
- С выходом новой книги, Борис Никодимович! Успехов в дальнейшей работе!
Интервью провел
Александр Калько.
Справка.
Гельман Борис Никодимович живет в Севастополе с 1944 года. В ВМФ СССР -- 32 года: ЭМ "Бесстрашный" (ЧФ), Новая Земля (Арктика), в Севастополе -- начальник отдела культуры газеты ЧФ "Флаг Родины". Завершив службу (1986), работал в некоторых городских газетах. В 1997 году основал газету "Рассветъ". Публикуется в киевских и московских изданиях, в Израиле, США, Великобритании. Он первым привлек внимание к судьбе памятника воинам-евреям -- защитникам Севастополя (1854 - 1855). И в 2004 году памятник реставрировали.
Б.Н. Гельман -- член Союзов журналистов Украины и России, заслуженный
работник культуры Украины, автор книг "Причина смерти -- расстрел. Холокост
в Севастополе" (2004), "На огненных рубежах и фарватерах" (2005),
"Клич, зовущий к восстанию" (2008). Он участник международных конференций
в Киеве, Одессе, Москве, Иерусалиме, лауреат Севастопольского форума "Общественное
признание". Творческая деятельность Бориса Гельмана отмечена дипломом Еврейского
совета Украины, Почетным дипломом Яд-Вашем -- Иерусалимского института памяти
Катастрофы и Героизма.
|
|