Раннесредневековая история евреев в славянских землях давно уже
перестала быть tabula rasa для современных специалистов по иудаике, хотя все
еще остается таковой для большинства медиевистов. Начатая работами А.Гаркави
в конце позапрошлого века (Гаркави 1865), библиография по этой теме пополнилась
десятками, если не сотнями исследований, посвященных еврейско-славянским и,
в частности, еврейско-русским взаимосвязям первой половины истекшего тысячелетия.
Особенно оживился интерес к евреям Киевской Руси после открытия и публикации
в 1982г. «Киевского письма» и последовавшей за этим оживленной полемикой по
поводу места этого документа в средневековом русском источниковедении (Golb,Pritsak
1982).
Само по себе существование еврейских общин в конце I -начале II тыс. н.э. на
территориях, осваивавшихся западными и восточными славянами, не вызывает сегодня
сомнения почти ни у кого. Организованные общины существовали в Х - XV вв. в
Праге, возможно, в некоторых городах Чехии и Моравии, в Силезии, в Галиции,
на Волыни, в Киеве, Чернигове, других центрах региона. Чуть более поздним периодом
датируется появление еврейских поселений в Великой Польше и в Полабье. О жизни
всех этих общин известно далеко не так мало, хотя новый фактический материал
давно не публиковался.
Большинство современных исследователей заняты изучением проблематики в рамках
парадигмы «евреи vs. славяне». Гораздо меньше внимания уделяется анализу места
этих общин в парадигме «эдот vs. эдот», т.е. поиску их места внутри структуры
еврейской цивилизации того времени. Теоретические постулаты еврейской антропологии,
обсуждаемые в основном в русскоязычной научной прессе в последние десятилетия,
среди прочего содержат тезис о том, что в период развитой диаспорной еврейской
цивилизации, как, впрочем, и сегодня, не существовало «евреев вообще». Средневековое
еврейство состояло из конечного числа еврейских этнических групп, эдот, (ед.
число эда, мн. число - эдот) каждая из которых характеризовалась специфическим
этнокультурным и языковым профилем (Weinreich 1980; Членов 1999; Милитарев 2003;
Вихнович 2008; Членов 2009 и др.).
Адекватное понимание этнических и исторических процессов, происходивших внутри
еврейства в период его диаспорного существования невозможно без учета отнесенности
той или иной общины к ее специфическому этнокультурному ареалу.
Понятно, например, что пути развития сефардских общин Османской империи, будь
то в области материальной культуры, языка, словесности, музыки, бытовой религии,
хозяйственного и экономического облика и пр. существенно отличались от аналогичных
форм у ашкеназов Центральной Европы, не говоря уже о бета-исраэль в Эфиопии.
Другим ярким примером этого становится сегодняшняя ситуация с абсорбцией бывших
советских евреев к другим эдот в Израиле, Америке, Германии, где им приходиться
приспосабливаться к иной этнической культуре, цивилизационно близкой им, но
далеко не идентичной. Принадлежность к определенной этнической общности, эде,
определяла весь культурный и хозяйственный облик той или иной еврейской общины,
ее внутренние и внешние связи с другими еврейскими эдот, с окружающими нееврейскими
народами и государствами, частью которых они становились.
Поэтому для историка, этнографа, культуролога, любого пытливого исследователя
далеко не простой жизни средневековых еврейских общин, одним из первых легитимных
вопросов становится проблема этнической принадлежности изучаемой общины.
