ШИМОН ДУБНОВ

"Новейшая История Евреев"

Обсудим?
Жду Ваших писем!

= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИСТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ = МУЗЕЙ = АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ =

ВОЕННО-ИСПРАВИТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА: РЕКРУТЧИНА и КАНТОНИСТЫ

Победой абсолютизма над попыткой декабристтов водворить конституцию в России началось царствование императора Николая I, и всё оно было сплошным торжеством военно-самодержавной силы над освободительными движениями века. Об эмансипации евреев не могло быть речи в государстве, сделавшемся в Европе оплотом не только против революционных, но и против умеренно-либеральных идей. Новый ретроградный режим, полный наступательной энергии, должен был создать по своему образу и подобию и систему решений еврейского вопроса. Такая система и была создана железной волей самодержца.

Волею судеб вознесённый на высоту престола, предназначенный раньше к военной деятельности, Николай Павлович до своего воцарения не интересовался еврейским вопросом. Он имел случай видеть мимолётно еврейские массы в молодости, когда в 1816 году совершал образовательное путешествие по России. В своём путевом журнале великий князь отметил впечатление, произведённое на него чуждым народом: "Гибель крестьян сих провинций (Белоруссии), жиды здесь - вторые владельца (после дворян-помещиков). Они промыслами своими изнуряют несчастный народ. Они здесь всё: и купцы, и подрядчики, и содержатели шинков, мельниц, перевозов, ремесленники... Они настоящие пиявцы, всюду всасывающиеся и совершенно истощившие несчастные сии губернии. Удивительно, что они в 1812 году отменно верны были нам и даже помогали, где только могли, с опасностью для жизни". Чтобы считать "пиявцами" купцов, ремесленников, содержателей мельниц и перевозов, нужно было иметь представление о евреях, как о каких-то пришлых иностранцах, не могущих заниматься той или иной отраслью труда без ущерба для туземцев и как бы злоупотребляющих гостеприимством.

Вот почему с этим не вязались факты патриотической преданности еврейского населения в роковой для России год. Позже, сделавшись вершителем судеб этого миллионного населения, Николай I остался при своём мнении о еврействе, как "вредном элементе", неуместном в православно-русском государстве. С этим элементом нужно было бороться. Его нужно было обезвредить, исправить, покорить теми решительными военными способами, какие подобают государственному порядку, основанному на начале суровой опеки и укрощения.

И вот в правящих сферах созрел своеобразный план - исправить евреев путём привлечения их к личному отбыванию воинской повинности, которая до того заменялась денежным налогом. Военная служба особого рода должна была, по этому плану, играть роль воспитательную, дисциплинарную. Казарма должна фабриковать новое поколение евреев, освобождённых от своих национальных черт, вполне обрусевших и по возможности окрещённых. 25-летняя служба при суровой дисциплине того времени, сдача в солдаты незрелых юношей и даже отроков, продолжительное удаление их от еврейской среды, наконец, прямое воздействие на рекрутов в желательном направлении всё это должно было служить средством постепенного растворения евреев в господствующей нации и даже господствующей церкви. То был оригинальный замысел: уничтожить еврейский национально-религиозный тип посредством милитаризации молодого поколения.

План военного преобразования или преображения евреев овладел умом Николая I уже в первый год его царствования. В 1826 году царь поручил министрам составить проект устава о воинской повинности для евреев с отступлениями от общего устава. Так как эта реформа касалась Западного края, находившегося под военным управлением Константина Павловича, то проект был послан в Варшаву для заключения. Великий князь поручил члену варшавского правительства, сенатору Новосильцеву, исследовать вопрос и составить докладную записку. Опытный администратор, хорошо знакомый с бытом евреев в Западном крае, Новосильцев понимал всю рискованность петербургского замысла.

В своей записке он убедительно доказывал, что немедленное введение военной службы вызовет нежелательную тревогу среди евреев, которых нужно постепенно "подготовить к такому коренному перевороту". Новосильцеву было известно настроение еврейских масс. Как только в черте оседлости распространились слухи о предполагаемом указе, всех охватило необычайное волнение. Население, недавно только вступившее в состав Российской империи, патриархально-религиозное, отчуждённое от русского народа и, вдобавок, граждански бесправное, не могло мириться с перспективой 25-летней военной службы, которая оторвёт детей от религии отцов, от родного языка, быта, уклада жизни и бросит их в чуждую, порой враждебную среду. То, что в уме творцов нового проекта таилось как цель, не подлежащая оглашению, было уловлено чуткой душой народа и приводило её в содрогание... Еврейские общественные деятели напрягли всю энергию для отвращения беды. Посылались ходатаи в Петербург и Варшаву, велись переговоры с сановниками и канцелярскими деятелями. Рассказывали о попытках заручиться содействием Новосильцева и некоторых петербургских сановников при помощи огромного денежного подкупа. Но и вмешательство сановников не могло изменить волю царя. Он не мог переносить даже канцелярскую медлительность, задерживавшую осуществление любимого проекта. Не дождавшись упомянутого отзыва Новосильцева, царь приказал министрам заготовить для подписания указ о воинской повинности евреев. Роковой указ был подписан 26 августа 1827 года.

В нём говорилось о желании правительства "уравнить рекрутскую повинность для всех состояний" и выражалась уверенность, что "образование и способности, кои приобретут евреи в военной службе, по возвращении их, после выслуги узаконенных лет (четверть века!), сообщаться их семействам, для вящей пользы и лучшего успеха в их оседлости и хозяйстве". Приложенный к указу "Устав рекрутской повинности и военной службы" являл, однако, собою яркий пример чего-то совершенно противоположного "уравнению повинностей". При желании уравнить воинскую повинность для всех состояний не было, конечно, надобности издавать особый для евреев обширный устав из 95 статей, с дополнительными "наставлениями" гражданскому и военному начальству, а достаточно было объявить, что общий рекрутский устав распространяется и на евреев. Вместо этого оговорено противоположное: "законы и учреждения общие не имеют силу для евреев", если они противны специальному уставу (ст. 3). Исключительность еврейской рекрутчины, особенно била в глаза в существенной части устава. С ужасом читалась в еврейских семьях восьмая статья устава, гласившая: "Евреи, представляемые обществами при рекрутских наборах, должны быть в возрасте от 12 до 25 лет". Её дополняла другая статья (ст. 74): "Евреи малолетние, то есть до 18 лет, обращаются в заведения, учреждённые для приготовления к военной службе". Институт малолетних рекрут, под названием кантонистов, существовал и для христиан, но там в этот разряд принимались только сыновья солдат, находившихся на действительной службе, в силу Аракчеевского принципа, что солдатские дети принадлежат военному ведомству. Евреев же, малолетних приказано было брать из всех семейств без различия, вдобавок заявлялось, что годы приготовительной службы малолетних не засчитываются в срок действительной службы, которая начинается лишь с 18 лет (ст. 90), так что евреи-кантонисты должны были служить ещё шесть лет сверх обязательных 25. Вербовка новобранцев возлагалась на еврейские общины или кагалы, которые в каждом городе должны избрать для этой цели особых исполнителей - "поверенных", от 3 до 6 человек. Община в целом отвечала за доставку рекрут из своей среды. Оно имело право, по приговору, сдавать в солдаты всякого из своих членов "за неисправность в податях, бродяжничество и другие беспорядки". Если требуемое число рекрут не поставлено к сроку, начальство могло брать их с данного общества "посредством экзекуции".

За всякую неисправность вербовщикам-поверенным грозили штрафы, и даже сдача в солдаты. От рекрутской повинности освобождались гильдейские купцы, цеховые мастера, механики на фабриках, земледельцы-колонисты, раввины и редкостные тогда евреи, окончившие курс русского учебного заведения. Освобождённые от личной повинности уплачивали "рекрутские деньги" - тысячу рублей с рекрута. Право очередного рекрута заменить себя "охотником" предоставлялось евреям только с условием, чтобы "охотник" тоже был еврей. В приложенной к "уставе" инструкции гражданскому начальству указывался порядок приёма рекрут в "рекрутских присутствиях" и привода их к присяге в синагогах. Обряд присяги - мрачно-торжественный: рекруту надевают талит, обвевают руки молитвенными ремнями ("тфиллин"), ставят перед кивотом ("арон хакойдеш") и заставляют произносить длинную, устрашающую присягу, при зажженных свечах и трубных звуках "шофара". В инструкции военному начальству предписывалось, чтобы каждая партия принятых рекрут-евреев "поручалась особому офицеру (начальнику партии), для надзора до отправления к месту назначения, и содержалась отдельно от прочих рекрут. На местах набора и в пути квартиры для них должны отводиться только в домах обывателей-христиан.

Опубликованная "военная конституция" превзошла самые худшие опасения. Всех ошеломил этот внезапный удар по народному быту, вековым традициям и духовным идеалам. Встрепенулись еврейские семейные гнёзда, ожидая похищения своих птенцов... Едва прошёл месяц после опубликования указа, как в Петербург пришло донесение, что в волынском городе Старо-Константинове произошли "возмущение и беспорядки между евреями по случаю объявления указа". Шеф жандармов Бенкендорф доложил об этом Николаю I, и затем объявил министру внутренних дел царскую волю, чтобы "во всех подобных случаях судить виновных военным судом". В Петербурге, по-видимому, ожидали ряда еврейских бунтов по случаю объявления страшного указа и приготовили чрезвычайные меры усмирения. Однако, приготовления оказались излишними. Кроме указанного случая, нигде не было открытого возмущения против властей, да и в Старо-Константинове "возмущение" имело такой характер, что трудно было подвести виновных под меч военного суда. Местное предание рассказывает, что потрясённые указом местные жители - почти сплошь хасиды - постились и плакали в синагогах, а затем прибегли к "решительному" средству: написали прошение-жалобу к Б-гу Израиля и вложили бумагу в руку одному из умерших в те дни членов общины для передачи по назначению. Эта наивная жалоба Небесному Царю на земного и сопровождавшие её волнения были приняты властями за "бунт". Политическое возмущение в тогдашней патриархальной обстановке было невозможно, и только религиозные демонстрации в стенах синагог давали исход накипевшему народному горю.

Как осуществлялся военный регламент в течение всего царствования Николая I об этом говорят не официальные документы, опустившие завесу над той мрачною полосою прошлого, а более живые и достоверные свидетели - народные воспоминания. Так как вербовка рекрут возлагалась на кагалы, а добровольно на службу никто идти не хотел, то ответственное за набор кагальное правление и избиравшиеся для исполнения набора "поверенные" фактически превращались в агентов полиции по "ловле" рекрут. Перед каждым набором намеченные жертвы - юноши и мальчики мещанского звания - обыкновенно разбегались, скрываясь в дальних городах, вне района своих кагалов, или в лесах и оврагах. Народная песня поёт об этом:

Der Ukas is arobgekumen auf judische Selner,

Seinen mir sich zulofen in die puste Walder...

In alle puste Walder seinen mir zulofen,

In puste Gruber seinen mir verlofen... Oi weih, oi weih!.. (43)

Наёмные агенты кагала, носившие охотничье имя "ловчих" или "ловцов" (Chaper), пускалась за беглецами в погоню, разыскивали их повсюду и "хватали", пока не пополнялась цифра набора. В случае недостачи взрослых, брали малолетних детей, которых легче было "ловить", причём не соблюдалось даже правило о возрасте: брали мальчиков и моложе 12 лет, начиная с 8-летнего возраста, и выдавали их в рекрутском присутствии за 12-летних (правильных метрик почти не было тогда). Неимоверные жестокости творились: устраивали ночные облавы, детей вырывали из объятий матерей, обманом заманивали, похищали. По поимке рекрута, его запирали в особую кагальную тюрьму - "рекрутскую", где он содержался до освидетельствования в рекрутском присутствии ("приёме"). Принятые на службу малолетние передавались "партионному офицеру" для отправки, преимущественно в восточные губернии до Сибири включительно. Этих кантонистов почти всегда ссылали в дальние губернии, чтобы воспитывать их подальше от их национальной среды. Взятых на службу и ссылаемых в отдалённые места родные оплакивали, как мертвецов. Прощались на четверть века, с малолетними - на больший срок, навсегда... Стон стоял на улицах еврейских городов в осенние дни каждого года - дни "приёма" и отправки принятых на службу. Детей-кантонистов сваливали партиями, как телят, в телеги и увозили этапным порядком. Как гнали несчастных к месту назначения - об этом рассказывает в "Былое и Думах" А.И. Герцен, случайно встретивший партию еврейских кантонистов в 1835 году, во время своего невольного путешествия в Вятку. На почтовой станции, в глухой вятской деревне, он встретил этапного офицера. Между Герценом и офицером произошёл следующий диалог:

- Кого и куда везёте?

- Видите, набрали ораву проклятых жиденят с восьми, десятилетнего возраста. Во флот, что ли, набирают - не знаю. Сначала, было, их велели гнать в Пермь, да вышла перемена: гоним в Казань. Я их принял вёрст за сто. Офицер, что сдавал, говорил: беда, да и только. Треть осталась на дороге (и офицер показал пальцем на землю). Половина не дойдёт до назначения, - прибавил он.

- Повальные болезни, что ли? - спросил я, поотрясённый до внутренности.

- Нет, не то, что повальные, а так мрут, какк мухи. Жидёнок, знаете, этакий чахлый, тщедушный, не привык часов десять месить грязь да есть сухари, - опять чужие люди, ни отца, ни матери, ни баловства. Ну, покашляет, да и в "Могилёв"... Эй ты, служба! Вели мелюзгу собирать.

Привели малюток и построили в правильный фронт. Это было одно из ужасных зрелищ, которые я видел. Бедные, бедные дети! Мальчики двенадцати, тринадцатилетние ещё кое-как держались, но малютки восьми, десяти лет... Ни одна чёрная кисть не вызовет такого ужаса на холсте.

Бледные, изнурённые, с испуганным видом стояли они в неловких толстых солдатских шинелях со стоячим воротником, обращая какой-то беспомощный, жалостный взгляд на гарнизонных солдат, грубо равняющих их. Белые губы, синие круги под глазами показывали лихорадку или озноб. И эти бедные дети без ухода, без ласки, обдуваемые ветром, который беспрепятственно дует с Ледовитого моря, шли в могилу. Я взял офицера за руку и, сказав: "поберегите их", бросился в коляску. Мне хотелось рыдать. Я чувствовал, что не удержусь...

Великий русский публицист видел еврейских кантонистов в дороге, но не знал, что творилось с ними дальше - в глубинах тех казарм, куда их гнали. Эту страшную тайну поведали миру позже уцелевшие великие мученики. Пригнанные партии малолетних поступали в батальоны военных кантонистов. "Приготовление к службе" начиналось с религиозного перевоспитания, которое поручалось дядькам и унтер-офицерам. Употреблялись все средства, чтобы склонить детей к крещению. Тут формальных предписаний не было - всё зависело от усердия исполнителей, знавших желание начальства. Детей посылали на увещание к православным священникам, но увещания, никогда почти не действовали. Тогда начиналось казарменное воздействие дядек и унтер-офицеров. Придумывались всякие мучительства. Обычный приём заключался в том, что вечером, когда все уходили спать, кантонистов ставили на колени и долго держали сонных детей в таком положении. Согласных креститься отпускали спать, несогласных держали на коленях всю ночь, пока те не падали в изнеможении. Упорствовавших секли розгами или подвергали истязаниям под видом гимнастических упражнений. Били и лишали пищи за нежелание есть свинину или щи, приправленные свиным салом. Иных кормили солёной рыбой, а потом не давали пить, пока измученные жаждой дети не соглашались креститься. Большинство детей не выдерживало пыток и принимало крещение.

Многие кантонисты постарше, в возрасте 15-18 лет, переносили все муки с геройским терпением. Избитые, исполосованные розгами, изнурённые голодом, жаждой, бессонницей, отроки твердили, что не изменят вере отцов. Такие упорные часто попадали из казармы в лазарет и умирали - лишь немногие оставались в живых. Бывали случаи демонстративного мученичества. В народной памяти сохранился рассказ, как однажды, по случаю военного парада (вариант легенды говорит о царском смотре) в Казани, батальонный командир выстроил всех еврейских кантонистов на берегу реки, где стояло духовенство в облачениях и всё было приготовлено к обряду крещения. Когда раздалась команда, чтобы мальчики вошли в воду, они хором ответили: "слушаем!" - и прыгнули в реку, нырнули и остались под водой. Их вытащили уже мёртвыми... Но обыкновенно маленькие подвижники мучались и умирали тихо. Они сеяли своими трупами дорогу в далёкие края, а дошедшие медленно угасали в казармах, превращённых в инквизиционные тюрьмы. Это своеобразное мученичество детей, в обстановке военной службы, представляет собой исключительное явление даже в богатом историческом мартирологе еврейского народа.

Взрослых рекрут, взятых в нормальном служебном возрасте 18-25 лет, не принуждали к крещению указанными способами, но глубоко трагична была и их судьба - от момента поимки "ловцами" до конца тяжёлой 25-летней службы. Юношей, не понимавших русского языка, отрывали от хедера, иешивы, часто - от жён и детей. Вследствие обычных тогда ранних браков, рекруты в возрасте 18-25 лет оказывались почти всегда мужьями и отцами. (Это и побуждало часто "сердобольных" вербовщиков сдавать, вместо женатых юношей, малолетних детей). Предстоящая разлука на четверть века, при перспективе крещения или смерти солдата в отдалённых местах, разрушало семью: многие рекруты перед уходом на службу разводились со своими молодыми жёнами, чтобы не обречь их на вечное вдовство.

В 1834 и начале 1835 г. в еврейской массе распространился слух, будто скоро выйдет закон, запрещающий ранние браки, но освобождающий от рекрутчины тех, кто женился до издания закона. Поднялась суматоха. Повсюду лихорадочно спешили венчать мальчиков 10-15 лет с девочками того же возраста. В несколько месяцев появились во всех городах сотни и тысячи таких семейных пар, у которых супружеские отношения часто ограничивались игрою в орехи или кости.

Эта безумная брачная суматоха - "behola", как она потом называлась в народе - улеглась только после опубликования нового "Положения о евреях" 13 апреля 1835 года, в котором действительно оказался пункт, запрещавший мужчинам вступать в брак раньше 18 лет, но не содержавший никаких льгот для ранее женившихся. Таким образом, "behola" привела только к увеличению числа семейств, обездоленных взятием отцов в рекруты. Годы службы протекали для взрослых еврейских солдат в крайне тяжёлой обстановке: они переносили побои и насмешки вследствие неумения объясняться по-русски, нежелание есть "трефное", вообще - неприспособленности к чужой среде и военному строю. А когда процесс приспособления уже совершался, еврею-солдату не давали движения по службе дальше унтер-офицерского чина - для выпуска в офицеры требовалось крещение. Окончившие военную службу евреи, в большинстве случаев инвалиды, не имели даже права доживать свой век вне черты еврейской оседлости, где протекали их служебные годы, - и только в позднейшее время это право было предоставлено "Николаевским солдатам" и их потомству.

Вся тяжесть рекрутчины падала на беднейшие классы еврейского населения - мещан, мелких ремесленников и жалких торговцев, не имевших возможности записываться в купеческие гильдии. (Бывали, впрочем, случаи, когда бедняки собирали подаянием сумму, нужную для оплаты гильдейского свидетельства, с целью спастись от солдатчины). Более или менее состоятельные освобождались от воинской повинности либо в силу своего купеческого ценза, либо благодаря своим связям с кагальными деятелями, намечавшими "обречённых".

Примечания.

(43)Указ обрушился на еврейские дома,

И мы разбежались по пустым лесам.

Бежали мы по всему пустому лесу,

Скрывались мы в пустых ямах.

Беда, беда...!


= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИСТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ = МУЗЕЙ = АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ =