Наиль Ахметшин

ТАЙНЫ ШЕЛКОВОГО ПУТИ

Жду Ваших писем!

= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ = МУЗЕЙ = АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ =

Глава I. У ИСТОКОВ ШЕЛКОВОГО ПУТИ

Развитие торговых и культурных связей со странами Центральной и Южной Азии, Среднего и Ближнего Востока, Средиземноморья — одна из самых ярких страниц древней и средневековой истории Китая. Зародившиеся во II–I тыс. до н. э., эти отношения приобретают устойчивый характер к концу I тыс. до н. э. Возникновение и процветание на западе и востоке Евразии двух могущественных империй — Римской и Ханьской — привело к появлению крупных рынков сбыта продукции и активизации торговых контактов. В обоих направлениях шли караваны, груженые самыми разнообразными товарами, которые во все времена ценились очень высоко и пользовались большим успехом в далеких странах.

Серьезным препятствием для китайских правителей в их амбициозных планах по укреплению собственной власти и продвижению на запад оставались сюнну (хунну) — воинственные кочевые племена, державшие в страхе государства Центральной Азии и регулярно совершавшие набеги на Поднебесную (древнее самоназвание Китая, возникшее на основе космологических и геополитических представлений). В конце III — начале II вв. до н. э. сюнну, населявшие в то время центральную часть Монголии и степное Забайкалье, вели успешные войны и даже заставили основателя династии Хань императора Лю Бана выплачивать им дань. Неудивительно, что борьба с кочевниками была приоритетным направлением внешней политики Китая в тот период.

С приходом к власти императора Уди (140 — 87 гг. до н. э.) инициатива в противостоянии с сюнну постепенно переходит к китайцам. Серия блестящих побед, одержанных талантливыми генералами, позволила оттеснить извечного врага на север и установить стабильные отношения с соседними государствами. Однако этим событиям предшествовала удивительная экспедиция Чжан Цяня (? — 114 г. до н. э.), сыгравшая огромную роль в процессе становления Шелкового пути. В 139 г. до н. э. Уди направляет своего посланника в Западный край с целью привлечь проживавшие там народы к совместной борьбе против сюнну. Особое внимание уделялось возможному союзу с Даюэчжи— государством кочевников (большие юэчжи), занимавших значительные территории в Центральной Азии за владениями сюнну.

Обладавший несомненным талантом дипломата, мужественный и решительный Чжан Цянь отсутствовал тринадцать лет, из них более десяти провел в плену у сюнну. В первый раз он попал туда вскоре после отбытия посольства из Лунси, — пограничного поста к северу от нынешнего китайского города Ланьчжоу (административный центр провинции Ганьсу). Только в 128 г. до н. э. ему удалось вместе со своим верным помощников Ганьфу бежать и со временем достичь государства Давань, расположенного в Ферганской долине.

Здесь Чжан Цянь встретил теплый прием, поскольку местный правитель надеялся завязать с Китаем торговые отношения. Посланнику показали знаменитых ферганских скакунов, которые, согласно древней легенде, были потомками драконов. Кони, «потевшие кровью» и происходившие, якобы, от «небесных лошадей», произвели на него неизгладимое впечатление. Возможно, именно поэтому из Средней Азии Чжан Цянь привез на родину ценную кормовую культуру — люцерну. Позднее с помощью даваньцев он добрался сначала до государства Канцзюй (между озерами Балхаш и Иссык-Куль), а затем и до конечной цели своей миссии — Даюэчжи (в бассейне Аму-Дарьи).

Правитель Даюэчжи незадолго до этого (130 г. до н. э.) покорил государство Дася (Греко-Бактрийское царство). Богатая добыча, захваченные плодородные земли и стабильная внутриполитическая ситуация исключали, по его мнению, возможность продолжения войны; вопрос об образовании военно-политического союза с Китаем был неактуален. Чжан Цянь отправился в обратный путь, но вскоре вновь попал в плен к сюнну и только в 126 г. до н. э. прибыл в столицу Китая Чанъань (совр. Сиань), где его заслуги были по достоинству оценены императором.

Дальнейшая судьба замечательного путешественника напоминала качели. В 121 г. до н. э. его в чине генерала чуть было не казнили за допущенный грубый промах во время похода против кочевников, а в 119–115 гг. до н. э. Чжан Цянь во главе огромного посольства совершил успешную экспедицию в государство Усунь, находившееся в районе реки Или и озера Иссык-Куль.

Во время своих исключительно трудных и опасных странствий Чжан Цянь собрал богатейшие сведения о странах, расположенных к северо-западу от Китая, и людях, их населявших. Именно на основании его отчета император Уди отдает приказ об образовании на землях, отвоеванных у сюнну, четырех новых округов: Увэй (Лянчжоу), Чжанъе (Ганьчжоу), Цзюцюань (Сучжоу) и Дуньхуан (Шачжоу). Примерно в этот же период к западу от Дуньху-ана для защиты местного населения и охраны караванных путей строятся мощные фортификационные сооружения Юймэньгуань и Янгуань. Указанные округа образовали так называемый коридор Хэси (досл. с китайского «к западу от реки Хуанхэ»), или Ганьсуйский коридор. Именно благодаря «хождениям по мукам» Чжан Цяня Шелковый путь стал реальностью.

В начале ХХ в. очевидец так описывал эти места: «Человек, равнодушный к сверхъестественным чарам бесконечных волнистых барханов песка и движущихся дюн, вряд ли сочтет привлекательными эти голые, овеянные ветром горные плато. При отсутствии влаги в атмосфере и почти повсеместном недостатке пресной воды ни люди, ни животные, ни растения не могут существовать там сколько-нибудь длительное время, кроме как в узкой полосе оазисов, лежащих в предгорьях и орошаемых потоками, берущими воду у тающих ледников».

Шелковый путь — это система караванных путей, связывавших на протяжении более тысячи лет культурные центры огромного пространства материка между Китаем и Средиземноморьем. Сам термин был впервые введен в научный оборот в 7 0-е гг. XIX в. немецким географом и геологом Ф. П. В. Рихтгофеном. Позднее он получил более широкое толкование и стал обозначать весь комплекс торговых контактов в описываемый период.

С открытием Шелкового пути, начало функционирования которого обычно связывают с первым путешествием Чжан Цяня, из Китая в Центральную Азию и далее во всех направлениях стали поступать в значительных количествах шелковые ткани. По свидетельству историка, посланец императора Уди «взял с собой золота, различных ценностей и шелка на громадную сумму». Со II в. н. э. шелк стал главным товаром, который везли китайские купцы в дальние страны. Легкий, компактный и потому особенно удобный при транспортировке последний привлекал внимание покупателей по всему маршруту следования караванов несмотря на очевидную дороговизну. Он высоко котировался в Восточном Туркестане и Средней Азии, Индии и Парфии, Риме и Александрии. Так, египетская царица Клеопатра любила роскошные одеяния из этого материала, в первые века н. э. в Риме существовал специальный рынок по продаже шелка, а король вестготов Аларих при осаде этого города в 408 г. потребовал от местных жителей в качестве выкупа 4 тысячи шелковых туник.

Огромные усилия были потрачены на то, чтобы выведать тайну производства шелка. Хорошо известно предание о том, как оно возникло в Хотане (совр. Синьцзян-Уйгурский автономный район). Местный правитель никак не мог заполучить исходные данные и способ изготовления вожделенного материала. Тогда по совету своего министра по имени Юйчи Му он решил схитрить и посватался к китайской принцессе. Когда предложение было принято, посланец хотанского правителя шепнул принцессе, что на родине ее будущего супруга много превосходного нефрита, но нет изысканного шелка и, если она хочет носить такую же красивую одежду, как и до свадьбы, ей следует привезти с собой яйца шелковичных червей и семена тутового дерева. Трудно предположить, что девушку одолевали мучительные сомнения: выдавать или не выдавать государственный секрет. Все, что требовалось, она привезла в Хотан, спрятав яйца в замысловатой прическе, которую пограничная стража не имела права досмотреть, а необходимые семена — в багаже со всевозможными травами и снадобьями.

Самое интересное заключается в том, что предприимчивая невеста мыслила значительно масштабнее своего жениха и прихватила с собой под видом домашней прислуги специалистов по разведению шелкопряда, выращиванию тутовых деревьев и шелкоткачеству. Сырье и технология производства шелка, контрабандой завезенные в Хотан, оказались вскоре в других государствах к западу от Китая, получили распространение в Индии и т. д.

Согласно другой легенде, в 550 г. византийский император Юстиниан уговорил двух монахов привезти ему из Китая драгоценные яйца шелкопряда. Монахи спрятали их в пустотелой бамбуковой палке. Им угрожала смертная казнь, если бы китайцы узнали об этом. Так ли все случилось на самом деле — сказать трудно, однако веками тщательно охраняемая тайна в конце концов была раскрыта.

Наряду с шелком в дальние страны везли бронзовые зеркала, керамику и фарфор, изделия из металла. Найденные учеными документы и частные письма, датируемые II–V вв., свидетельствуют о том, что бумага, появившаяся в Китае примерно во II–I вв. до н. э., уже через 300–400 лет широко применялась в государствах Центральной Азии. Технология ее производства стала известна здесь несколько позднее, в период династии Тан.

Традиция приписывает изобретение бумаги некоему Цай Луню (66 —125 гг. н. э.). В 105 г. он подал правителю прошение, в котором предлагал изготавливать ее из коры деревьев, пеньки, тряпок и рыболовных сетей. Однако археологические раскопки показали, что бумага в действительности была известна в стране значительно раньше. Цай Лунь, по всей вероятности, лишь усовершенствовал ее производство и представил императорскому двору результаты своих изысканий в данном направлении. Состав самой первой в мире бумаги в настоящее время полностью не выяснен, но есть предположение, что в качестве сырья использовались в том числе и очески, образовавшиеся в процессе выделки шелковой ваты. Возможно, именно поэтому в иероглифе «чжи» («бумага») левая его часть означает «нить шелка».

Позднее для изготовления высококачественной продукции стали использовать молодые побеги бамбука. Такую бумагу производили главным образом в южных районах, где много бамбуковых рощ. Там же вскоре в качестве сырья начали применять тростник. В середине VI в. в Китае уже делали цветную бумагу. В этой связи следует, пожалуй, напомнить, что в Европе самостоятельное производство столь привычного ныне материала возникло только в XII в.: в Испании — в 1150 г., во Франции — в 1189 г., в Италии — в 1276 г., в Германии — 1391 г., в Англии — 1491 г.

Народы, населявшие земли к северу и западу от Поднебесной, китайцы на протяжении веков называли «ху», вкладывая в это понятие четко выраженное чувство собственного над ними превосходства. Такого рода констатация на ментальном уровне отнюдь не способствовала созданию атмосферы искреннего взаимопонимания и установлению добрососедских отношений. Однако в различные исторические периоды, как это было, например, при Танах (VII–X вв.), в Китае возникала мода на хуские одежду, изделия декоративно-прикладного искусства, музыку, танцы и т. д., пользовались популярностью экзотические учения и теории — все это стимулировало и укрепляло материальные и духовные контакты между различными культурами.

Большой спрос в Срединном государстве (оригинальное самоназвание Китая) существовал на нефрит из Хотана и бодахшанский лазурит, североиндийские ковры и гобеленовые ткани из Парфии, средиземноморские стеклянные изделия и лошадей из Центральной Азии. Последних воспел танский поэт Ду Фу в стихотворении «Ферганский скакун господина Фана»:

Вот прославленный конь

из ферганской страны!

Как костяк его прочен и

накрепко сбит!

Словно стебли бамбука

два уха стоят,

Ураган поднимают

две пары копыт!

Ты любое пространство

на нем покоришь,

Можешь с ним не бояться

несчастий и бед.

Если есть у тебя

быстроногий скакун,

Для тебя с этих пор

расстояния нет!

(пер. Л. Бежина)
У китайских аристократов и высокопоставленных чиновников считалось хорошим тоном приобретать «небесных лошадей». Впервые в Поднебесной увидели их еще во II в. до н. э., когда ферганские скакуны были преподнесены в подарок императору Уди.

Не только товары перемещались по Шелковому пути. Происходил интенсивный обмен культурными и интеллектуальными ценностями. Дороги торговли и войны превращались в каналы регулярных контактов самобытных цивилизаций, распространения языковых и религиозных влияний. По этому пути в Китай пришел буддизм.

В середине I в. н. э. первые монахи из Индии прибыли в Лоян, в то время столицу государства. Там же возникли и первые буддийские общины. Яркую страницу в историю проникновения и развития буддизма в Китае вписал монах Сюаньцзан, совершивший уникальное для своего времени (VII в.) путешествие в Индию за буддийской литературой. Он пристально изучал жизнь стран, городов и поселений Центральной и Южной Азии, оставил после себя красочные «Записки о западных землях».

По этому пути в Восточную Азию пролегали маршруты первых миссий из Европы. Именно здесь прошел прославленный венецианец Марко Поло. Вместе с отцом и дядей в 1271–1275 гг. он совершил путешествие в Китай, где долгие годы находился на службе у хана Хубилая. Правда, ситуация в регионе была уже принципиально иной.

В первой половине Х! в. на северо-западной границе Поднебесной возникло мощное государство кочевников-тангутов Си Ся, занимавшее часть территории нынешних провинций Цинхай, Ганьсу, Шэньси и Нинся-Хуэйского автономного района. Позднее тангутов разбили монголы, которыми вплоть до своей смерти непосредственно командовал знаменитый Чингисхан.

Активная торговля по суше в западном направлении оказалась для Китая закрытой. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в соответствующих разделах «Книги» Марко Поло мы не находим упоминаний о «безостановочно движущихся караванах», многочисленных иноземных купцах, богатых и разноязычных восточных базарах в этих местах. В его времена процветание здешних оазисов было уже в прошлом. Тем не менее свидетельства венецианца — один из первых источников знаний средневековой Европы о Китае и других азиатских странах. Шелковый путь уже не представлял большого интереса для торговцев, но продолжал играть связующую роль между Востоком и Западом. Однако обо всем по порядку и в свое время.

Современный город Сиань (административный центр провинции Шэньси) в древности назывался Чанъань. Именно здесь наряду с Лояном брал начало легендарный маршрут в западном направлении. Любой путешественник или турист, желающий пройти по его извилистым дорогам и тропам со стороны Китая, неизбежно оказывается здесь.

Скоростные железнодорожные поезда из Пекина прибывают в Сиань рано утром. Торопиться с поселением в гостинице не следует, так как расчетный час в них обычно в полдень. Поэтому, сдав рюкзаки в камеру хранения, можно сразу начать осмотр просыпающегося города. Одновременно надо учитывать, что многочисленные музеи, монастыри, храмы и пагоды, вероятнее всего, еще закрыты, доступны лишь отдельные памятники. В 15 минутах езды на троллейбусе № 103 к западу от привокзальной площади располагается недавно воздвигнутая скульптурная композиция, символизирующая истоки Шелкового пути. Особого впечатления она не производит, но зато создает необходимый настрой.

На протяжении столетий Чанъань была столицей древнего и средневекового Китая, вместе с Римом и Константинополем она вполне может быть поставлена в ряд величайших мегаполисов прошлого. При династии Западная Хань, в 200 г. до н. э. город впервые стал административным центром государства и сохранял свой статус до начала I в. н. э. Отсюда в рискованные странствия уходил Чжан Цянь, доблестные генералы вели свои армии на войну с кочевниками-сюнну, а предприимчивые купцы отправляли первые караваны с товаром в неведомые страны. Современников поражали величественные императорские дворцы: Вэйянгун с его 43 павильонами, Чанлэгун, в котором, якобы, жена первого ханьского императора Лю Бана убила верного соратника своего супруга, и грандиозный Цзяньчжангун, отстроенный при Уди. К сожалению, все эти архитектурные шедевры, выполненные из дерева, не сохранились до наших дней.

В период династии Суй (581–618 гг.) Чанъань вновь становится столицей и начинается реконструкция города, завершившаяся в середине VII в. Как известно, при Танах в VII–VIII вв. средневековый Китай достиг пика своего могущества. Активная торгово-дипломатическая деятельность и победоносные войны, открытость внешнему миру и творческое осмысление лучших достижений человеческого ума, всплеск научных изысканий и расцвет литературы и искусства придавали духовной жизни танского социума ярко выраженный празднично-жизнерадостный колорит и стали основными составляющими «золотого века» китайской культуры.

Четко действовавшая в стране система государственных экзаменов для занятия чиновничьих должностей, с одной стороны, способствовала формированию в рамках бюрократического аппарата лично преданного правящей династии ученого сословия, а с другой, — аккумулировала в столице интеллектуальную элиту общества. Не случайно до сих пор обитатели многочисленных чайна-таунов по всему миру ностальгически называют их «улицами танских жителей».

Под стать блеску империи была и Чанъань, в то время самый большой город Азии. Ее план представлял собой впечатляющий своими размерами правильный прямоугольник общей площадью 8410 гектаров. Стены преображенной столицы перенесли к юго-востоку от развалин прежней застройки. Они были теперь свыше 5 метров высотой, длина по периметру составляла около 40 километров. Окруженный горами и излучиной Вэйхэ город был неплохо защищен естественными преградами от нападений извне. 11 прямых и просторных улиц длиной по семь километров тянулись с севера на юг, а 14 девятикилометровых — с запада на восток. Ширина центрального проспекта, который вел к императорской части города, достигала более 150 метров. Четко очерченная «шахматно-шашечная» планировка открыла новую страницу в китайском градостроительстве.

О величии и роскоши города в те далекие времена рассказывает экспозиция Шэньсийского исторического музея, построенного в начале 90-х гг. ХХ в. в южной части Сиани, неподалеку от Большой и Малой пагод диких гусей. Превосходно сохранившиеся золотые и серебряные украшения, разнообразная домашняя утварь и изделия из бронзы, великолепная керамика, изумительные образцы прикладного искусства и многое другое создали этому хранилищу ценностей славу одного из лучших в КНР. По данным его сотрудников, в музее, в частности, выставлены свыше 750 реликвий государственного значения и около 20 экспонатов, отнесенных к числу национальных сокровищ. Прежде здесь категорически не разрешалось фотографировать, а камеры заставляли сдавать на хранение, но в начале третьего тысячелетия каких-либо запретов на съемку не существовало.

Столица имела развитую инфраструктуру и транспортные коммуникации с большинством районов страны. Разветвленная сеть искусственных водных артерий связывала ее с Великим каналом — выдающимся гидротехническим сооружением прошлого, соединявшим бассейны крупнейших рек Китая, в том числе Хуанхэ и Янцзы. Радиально от города расходились дороги с постоянно функционировавшими гостиницами, постоялыми дворами и харчевнями для чиновников, купцов, пилигримов и путешественников. Упорядоченная и отлаженная система налогообложения эффективно работала на укрепление центральной власти и стабильно пополняла городскую казну.

Население Чанъани было столь же огромно, как и ее размеры. Танские современники пишут о миллионном городе, что, судя по всему, соответствовало действительности. Кварталы заселялись в основном по профессиональному и социальному признакам. Знать размещалась в западных районах, а простой люд обживал восточную часть. Наиболее насыщенными были северные кварталы, расположенные в непосредственной близости от императорского дворца и рынков, на юге земля использовалась в основном под сады, огороды, места для развлечений и кладбища. Многочисленные парки, искусственные водоемы, мосты, всевозможные галереи и беседки придавали экзотической средневековой столице редкое очарование изящной гармонии и видимого благополучия.

Примерно в это же время появились первые мусульмане, которые сейчас образуют в Сиани внушительную общину национальности хуэй, насчитывающую несколько десятков тысяч человек. В старой части города, внутри крепостной стены внимание туристов неизменно привлекают мусульманские кварталы. Буквально в пяти минутах ходьбы от Барабанной башни стоит Большая мечеть, основанная еще в середине VIII в. Она полностью оправдывает свое название, поскольку является крупнейшей в Китае. Справедливости ради следует заметить, что нынешнее здание воздвигнуто около 200 лет назад и позднее неоднократно перестраивалось.

К северо-западу от нее находится еще одна мечеть, схожая по планировке, но уступающая первой по размерам. На соединяющих их улицах с утра до вечера многолюдно, идет бойкая торговля ширпотребом, орехами и сладостями. Владельцы бесчисленных ресторанчиков и пекарен приглашают отведать аппетитные блюда и лепешки, приготовленные из пшеничной муки, а запах дымящейся жареной баранины с хрустящей корочкой может свести с ума кого угодно.

После падения династии Тан в начале Х в. Чанъань утрачивает свое значение, статус, а позднее и название. В последующие века это захолустный административный центр округа Сиань. Только в первой половине ХХ в. здесь происходит некоторое оживление, связанное с прокладкой железнодорожной ветки до узловой станции Чжэнчжоу (1930 г.). В декабре 1936 г. в пригороде Сиани генералы Чжан Сюэлян и Ян Хучэн арестовали Чан Кайши, что в конечном итоге привело к образованию единого фронта компартии и гоминьдана в борьбе против японских милитаристов. После образования КНР Сиань становится индустриальным городом и крупным учебным центром, сохранив при этом очарование старины и реальные свидетельства прежнего величия.

Столетиями торговля процветала в этом городе, как и по всей стране. Ее развитие давало мощный импульс становлению и совершенствованию самобытной культуры денежных знаков — всеобщего эквивалента стоимости всех мыслимых и немыслимых товаров.

Первые деньги в Китае относятся к позднему неолиту, примерно к концу III — началу II тыс. до н. э. Это были ракушки, которыми изобиловали приморские территории и земли в бассейнах крупных рек. Позднее из-за их постоянной нехватки во внутренних районах получили распространение имитации из кости домашних животных, камня (прежде всего нефрита и яшмы) и металла. В эпоху Шан (Инь) (XVI–XI вв. до н. э.) «ракушек», выплавленных из меди, становится все больше. Такие металлические знаки доминировали на начальном этапе периода Западная Чжоу (XI в. — 771 г. до н. э.), но позднее появляются и становятся популярными у населения лопатообразные монеты, первые образцы которых исключительно реалистично воспроизводили в миниатюре соответствующее орудие труда.

В эпоху Чуньпю («Весна и осень», 770–477 гг. до н. э.) по мере усиления политической и экономической мощи удельных князей, интенсификации товарного обмена деньги играют все более важную роль в качестве средства обращения и платежа. На стыке Чуньцю и Чжаньго («Борющиеся царства», 475–221 гг. до н. э.) фактически одновременно функционируют три вида медных монет: лопато- и ножеобразные, а также «ракушки». О последних следует сказать особо. Они совершили очевидную эволюцию и в описываемый период уже существенно отличаются от своих шанских прототипов. У этих монет небольшое круглое отверстие и иероглифическая надпись, до сих пор нерасшифрованная. Коллекционеры называют их «иби» («нос муравья») или «гуйлянь» («лицо черта»). Следует упомянуть, что отверстия появились также на ножеобразных и некоторых лопатообразных монетах. Они, разумеется, напрямую и опосредованно облегчали переноску и транспортировку денег.

В период Борющихся царств в государствах Цинь, Вэй, Чжао, Хань, Чжоу и некоторых других появляются круглые монеты с кольцевидным отверстием посередине. В процессе объединения страны под властью правителей Цинь произошел переход к монетам с квадратным отверстием. Согласно мировоззрению древних китайцев, круг — это «небо», а квадрат — «земля». Поэтому новшество циньских чиновников, синтезировавших в форме денежного знака указанные стихии макрокосма, было адекватно воспринято в обществе.

На протяжении тысячелетий именно круглые монеты с квадратным отверстием воспринимаются как старинные китайские деньги. Существует и сугубо практическое объяснение окончательного вытеснения из обращения монет с круглым отверстием. После отливки их шлифовку осуществляли с помощью плоских напильников, а скользящая поверхность круглых отверстий затрудняла и замедляла данный процесс.

Новая монета «баньлян» («половина ляна») весила 7,8 грамма и постепенно покоряла новые территории в ходе успешных завоевательных походов правителей царства. Лян — традиционная мера веса, которая в данном случае носила сугубо условный характер. При династии Цинь (221–207 гг. до н. э.) в директивном порядке эта монета была закреплена в качестве единственного платежного средства по всей стране.

Кстати, сей исторический факт весьма изящно обыгран в динамичной и остросюжетной ленте «Циньские захоронения», созданной на рубеже 80-х и 90-х гг. ХХ в. с участием звезд мирового кинематографа Гун Ли и Чжан Имоу. В первом случае монета в руках всесильного основателя династии Цинь Шихуана является как бы символом окончания братоубийственных войн и создания централизованного государства, во втором — это оселок глубоких чувств главных героев картины.

Своеобразным долгожителем стала ханьская «учжу» («пять чжу»). Чжу — это еще одна древняя мера веса, равная 1/24 ляна. Монета появилась при императоре Уди, «духовном отце» Шелкового пути. Он запретил хождение по стране «баньляна» ив 118 г. до н. э. своим указом ввел новый денежный знак. «Учжу» использовалась почти семь с половиной столетий и была отменена только в четвертый год правления Гаоцзу, основателя династии Тан (621 г.). На протяжении веков эта монета оставалась символом Ханьской империи. Так, воспевая подвиги и добродетели полководца времен Троецарствия Лю Бэя, танский поэт Лю Юйси к числу его достоинств отнес сохранение традиций «дела предков», использовав образ «учжу».

Из-за недостатка наличных средств у центральной власти и в борьбе с проявлениями регионализма Уди приказал выпустить кожаные и «серебряные» деньги, которые высокопоставленные сановники должны были приобретать за медные монеты и возвращать в виде дани. Банкнота из кожи очень редкого даже в то время белого оленя, обитавшего исключительно в императорском заповеднике, была оценена в 400 тысяч «учжу», а слиток из сплава серебра и олова в зависимости от формы и рисунка тянул на сумму от 300 до 3000 монет. К сожалению, сведения о них сохранились лишь в исторической хронике. По мнению ряда китайских ученых, кожаные деньги стали прообразом бумажных купюр, а «серебряные»— слитков-монет из чистого серебра.

Предпринятые меры дали быстрый эффект. Очень скоро в императорских сундуках скопились колоссальные средства. К этому времени относится появление некогда популярной пословицы, которую условно можно перевести так: от длительного хранения веревки истлели, связки монет рассыпались. Как правило, в одной связке была тысяча монет.

Фейерверк новых денежных знаков пришелся на период правления Ван Мана, совершившего дворцовый переворот и провозгласившего себя императором в 9 г. н. э. За годы своего недолгого пребывания у власти (убит в 23 г.) он осуществил определенные реформы, в том числе ввел монополию на изготовление монет. Как и у многих реформаторов Востока, новации Ван Мана были своеобразным возвратом к старым традициям. В Китае наряду с круглыми вновь появились лопато- и ножеобразные монеты, хотя и несколько видоизмененные. Действуя по проверенной схеме Уди, новый правитель начал изымать «учжу» у населения, существенно повысив номинал выпускаемых монет. В частности, появились знаки, которые обменивались на 10 тысяч прежних монет.

Логично, что целенаправленная политика обесценивания денег при откровенной слабости правящего режима вызвала резкое недовольство и брожение в обществе, приведшие в конечном итоге к народному восстанию. Однако у нынешних коллекционеров такие монеты вызывают священный трепет. В пекинском Историческом музее хранится лишь один экземпляр «десятитысячника». Следы ранее известного второго, к сожалению, теряются.

Вскоре после смерти Ван Мана почти все вернулось на круги своя. Спорадические, импульсивные и далеко не всегда продуманные попытки отдельных императоров и правителей эпохи Троецарствия (220–280 гг.), а также Южных и Северных династий (386–589 гг.), Суй (581–618 гг.) внести свой вклад в реформирование финансовой системы Китая в условиях бесконечных междоусобных войн особого успеха не имели.

Забавный эпизод, например, произошел в суйский период. При императоре Вэньди система денежных знаков была в целом унифицирована, однако на уже известной читателю «учжу» в иероглифе, обозначающем цифру «5», появилась дополнительная черта, над причиной появления которой специалисты до сих пор ломают голову. Если эту монету повернуть на 90 градусов против часовой стрелки, то «пятерка» превращается в иероглиф «сюн» с агрессивно негативными значениями: «злой», «лютый», «опасный», «не к добру», «зловещий признак». Население, естественно, скептически восприняло новинку. С точки зрения рядового обывателя с такими «отмороженными» знаками династии трудно было рассчитывать на долголетие и благоприятные перспективы, что в общем-то вскоре и подтвердилось.

Монета под названием «кайюань тунбао» («обращающиеся деньги в новой эпохе»), заменившая «учжу», появилась в начале династии Тан (618–907 гг.). Иероглифы для нее написал известный каллиграф и политический деятель VII в. Оуян Сюнь. Он использовал более простой и удобный для чтения вид письма — «лишу». Согласно красивой легенде, Оуян Сюнь, написав иероглифы на заготовке из воска, передал ее императору. Находившаяся рядом пленительная Ян Гуйфэй, судьба которой во все времена в Китае была объектом пристального внимания и изучения, но жившая, на самом деле, значительно позднее описываемых событий, случайно коснулась мягкого воска, на котором отпечатался след ее ноготка. Абсолютно не хочется забывать эту историю и расставаться с очаровательной сказкой тем более, что на некоторых монетах того периода действительно отчетливо виден подобный контур.

Танская монета стала главным действующим лицом на рынках китайских городов в период расцвета Шелкового пути. Расписные ковры и тончайший шелк, драгоценные камни и ослепительный фарфор, роскошные изделия из стекла и бронзы, древние рукописи и уникальные живописные полотна покупались и продавались, переходя из рук в руки, которые мгновением до или после держали медные кружочки с квадратными отверстиями в центре и четырьмя иероглифами на лицевой стороне.

Бумажные деньги появились в Китае позднее — в середине XII в. «Цзяоцзы» («обменная банкнота») или «цзяо-чао» («обменная бумажная купюра»), ставшая первым в мире платежным средством подобного рода, была изобретена в 1154 г. чиновниками династии Цзинь (1115–1234 гг.). Вполне естественно, что эти бумажные деньги не сохранились. Самое древнее дошедшее до наших дней медное клише, с помощью которого изготавливались «цзяочао», хранится в Историческом музее Пекина. Оно относится ко времени правления императора Сюаньцзуна (начало ХШ в). Наиболее ранние банкноты, которые сейчас можно увидеть в Китае и в некоторых других странах, напечатаны при династии Юань (1271–1368 гг.).

Любопытно, что последние научные изыскания позволяют предположить участие в те далекие годы евреев в создании первых китайских бумажных денег. В 2000 г. в процессе своих исследований ученый Цю Шиюй из харбинского отделения Академии общественных наук обнаружил на полях упомянутого клише достаточно четкое изображение звезды Давида — характерного иудейского символа.

Согласно летописным сводам, в середине Х в. группы еврейских купцов, торговавших тканями, прибывали в Китай из Индии. Некоторые из них остались на постоянное жительство в столице Северной Сун (960 — 1127 гг.) Бяньлян (нынешний г. Кайфэн). В первой половине XII в. чжурчжэни, заселявшие с давних времен восточную часть Маньчжурии и создавшие собственную империю Цзинь, свергли правителей Северной Сун и перенесли столицу в город Шанцзин (на территории современной провинции Хэйлунцзян), куда перебрались и многие осевшие в государстве евреи.

Чжурчжэни оказались народом, легко восприимчивым к достижениям других. Буквально за два столетия они прошли путь от жизни в повозках, землянках и шалашах до возведения городских построек и дворцов, легко заимствовали позитивный опыт как у кочевников-соседей, так и у земледельцев. В частности, чжурчжэни в значительной степени переняли у китайцев систему управления, а также их культурные ценности, создав самобытную систему государственного устройства.

Монеты в Цзинь начали отливать в 1141 г. Их качество оставляло желать лучшего, поэтому местные богачи легко подделывали и изготавливали аналогичные, что привело к резкой нехватке меди и хаосу в денежном обращении. По мнению Цю Шиюя, с помощью евреев в империи стали выпускать бумажные деньги «цзяочао», которые сыграли ключевую роль в смягчении медного дефицита, урегулировании цен на товары и упорядочении оборота последних.

Также по их инициативе в обращении появились своеобразные серебряные монеты, которые имели широкое хождение в стране на протяжении нескольких веков. В сентябре 1981 г. в северо-восточной провинции Хэйлунцзян впервые обнаружили четыре серебряных слитка-монеты периода Цзинь весом по 49 граммов. Спустя почти четыре года, в августе 1985 г. на территории упоминавшейся древней столицы чжурчжэней Шанцзин местный крестьянин, выкапывая картошку, нашел пятую аналогичную монету, что позволило прочитать еще одну страницу загадочной книги о китайской нумизматике.

Нет ничего удивительного в том, что иудеи пользовались у властей большим уважением и почетом, а в 1161 г. по указу императора Шицзуна в Кайфэне была построена первая в стране синагога. Как свидетельствует надпись 1489 г. на каменной стеле у ее ворот, в то время в городе проживало несколько сотен еврейских семей. В конце ХVII в., по оценкам христианских миссионеров, еврейская община в Кайфэне насчитывала 2–3 тысячи человек. В конце концов евреи в Китае были ассимилированы местным населением и к Х!Х в. утратили язык и обычаи предков.

У южных ворот мощной крепостной стены эпохи Мин ^IV — KVII вв.) в Сиани, на обширной территории старого конфуцианского храма находится превосходный Музей каменных стел. Ему более тысячи лет, а его нынешнее месторасположение было определено императорским указом в далеком 1087 г. Многие путеводители, изданные на западноевропейских языках, по инерции используют прежнее название комплекса — Музей провинции Шэньси, но эта информация уже устарела. Впрочем, цены на входные билеты указаны в них почти точно — 30 юаней (менее 4 долларов США) и 15 (студенческий тариф). Ныне действующий музей существует как самостоятельная единица, а его экспозиция каменных плит, рельефов и скульптур вызывает огромный интерес у посетителей.

Несколько тысяч собранных по всей стране раритетов (возраст отдельных достигает почти 4-х тысяч лет) стали поистине энциклопедией древнего и средневекового Китая. Особый интерес для российских и европейских туристов представляет массивная стела, рассказывающая о первых миссионерах-христианах и начале распространения христианства в Поднебесной в VII–VIII вв. Конечно, специфический текст на черной 2-тонной мраморной плите высотой 3 метра и шириной около 1 метра прочитать довольно сложно, поскольку он выгравирован на китайском и, частично, сирийском языках, но история ее появления и дальнейших мытарств весьма увлекательна.

В 635 г. в Чанъань по Шелковому пути прибыл некий сирийский миссионер-несторианин по имени Рабань (кит. транскрипция Алобэнь). Известно, что несторианство— это течение в христианстве, которое в первой половине V в. создал в Византии константинопольский патриарх Не-сторий. Он утверждал, что дева Мария родила обычного человека, впоследствии возвысившегося до сына божьего. В 431 г. данное учение было осуждено как ересь на Эфесском соборе: Нестория отправили в ссылку, а его последователи бежали в Иран и Центральную Азию, где пользовались значительным влиянием до ХШ в. В настоящее время несториане проживают в Иране, Ираке, Сирии и ряде других стран.

Прибывший миссионер был представлен ко двору императора Тайцзуна, человека, судя по всему, широких взглядов и восприимчивого к нонконформистским идеям, который счел, что христианство наряду с буддизмом и даосизмом могут сыграть позитивную роль в укреплении власти государя и стабилизации внутриполитической ситуации в стране. Правитель, благосклонно выслушав размышления о Христе и слове божьем, выделил внушительные средства на постройку христианской церкви в северо-западной части столицы.

Вскоре у миссионера уже было более 20 помощников из числа новообращенных китайцев. В императорском эдикте 638 г. сказано по этому поводу следующее: «Персидский монах Алобэнь издалека принес в нашу столицу священные книги и изображения. Внимательно ознакомившись с ними, мы установили, что смысл его учения таков: сокровенно-утонченное пребывает в недеянии, утверждение жизни — самое главное. Оно спасает все существа и приносит пользу людям. Надлежит использовать его в Поднебесной, для чего соорудить в квартале Инин храм и посвятить в монахи 21 человека».

Позднее храм получил название Дацинь. Именно так называли здесь далекую Римскую империю. По мнению современного исследователя Ань Ци, имея в целом относительно скудные сведения о некогда могущественной христианской (с IV в. н. э.) империи на западе Евразии, китайцы полагали, что временные рамки ее существования (империя с 27 г. до н. э.) совпадают с периодом правления собственной династии Цинь (конец III в. до н. э.). Древние римляне казались намного атлетичнее и выше ростом, поэтому, вероятно, и появилось указанное словосочетание, которое можно перевести как «большая Цинь».

О функционировании указанного храма свидетельствует сохранившаяся карта Чанъани 741 г.

Стела из сианьского музея изготовлена в 781 г. Она повествует об истории проникновения христианской культуры в Китай, конкретных событиях из жизни общины, основных постулатах религиозной доктрины. Христиане-несториане к тому времени проживали уже в восьми городах империи, в стране насчитывалось несколько сотен последователей вероучения. Любопытны свидетельства Марко Поло конца ХШ в. о несторианах, исповедующих «христианскую веру, но не так, как повелевает римская церковь». Путешественник близко познакомился с последними в Мосуле (совр. Северный Ирак), позднее регулярно сталкивался и общался с ними в Центральной Азии и Китае. Так, по его словам, они проживали в Яркенде и Кашгаре, Сасионе (Дуньхуан) и Сучжоу (Цзюцюань), в трудно идентифицируемых области Гингинталас и царстве Ергинул. В городе Калачиан (на территории совр. Нинся Хуэйского автономного района) венецианец нашел «три христианские церкви несториан», а в Чингианфу (Чжэнь-цзяне) — две. Община христиан-несториан оказалась и в Кинсае (Ханчжоу), городе, который произвел ошеломляющее впечатление и покорил Марко Поло.

Со временем христианство лишилось поддержки со стороны императоров и нередко сталкивалось со всевозможными гонениями. «Золотой век» этой религии в Китае закончился. Вскоре теряются следы и памятной стелы. Только в 1625 г. ее нашли глубоко в земле при проведении строительных работ. Внимание рабочих привлекли экзотические сирийские письмена и орнамент, а также изображение христианского креста в верхней части плиты, отличавшие ее от традиционных китайских стел. Древний памятник перенесли в находившийся поблизости буддийский храм, где он и простоял почти 300 лет.

В начале ХХ в. некий датчанин вознамерился похитить стелу и переправить ее в Британский музей. С этой целью он арендовал сарай неподалеку от храма, подкупил одного из его монахов для того, чтобы получить доступ к стеле и сделать факсимиле, нанял резчиков по камню и планировал изготовить точную копию оригинала. Стремясь снять с себя подозрения, он заявил, что отправляется в Лоян и никогда больше не вернется в Сиань. В сентябре 1907 г. копия была готова, но об этом стало известно местной администрации. Шокированная новостью, она немедленно распорядилась перенести оригинал в музей стел, а предприимчивому датчанину было разрешено вывезти копию, которая, по слухам, сейчас находится в Ватикане.

В Музее каменных стел много и других интересных памятников культуры. «Канон сыновней почтительности», традиционно считающийся записью соответствующих поучений Конфуция, которые тот, якобы, адресовал одному из своих учеников, высечен в середине VIII в. На 114 массивных плитах с обеих сторон изложен свод классических конфуцианских книг общим объемом свыше 650 тысяч иероглифов.

О подвижнической деятельности проповедника Амогхаваджры (Букун), стоявшего у истоков создания школы Ми («Тайная школа») — дальневосточного варианта буддийского тантризма, повествует текст, выполненный каллиграфом Сюй Хао. Прославленный мастер завершил его перед самой смертью, в возрасте 79 лет.

К более позднему периоду относятся изображения индийского миссионера Бодхидхармы— патриарха школы Чань, получившей широкое распространение в Китае, а позднее и в других странах Востока. В первом случае легендарный буддийский монах «непрерывно созерцает каменную стену в сидячей медитации», а во втором — без особых усилий преодолевает водную преграду. Здесь же можно увидеть работы знаменитых литераторов и политических деятелей Китая, таких как Су Дунпо, Цзо Цзунтан, Кан Ювэй и др.

Внимательно рассматривая сложные и далеко не всегда понятные иероглифы, невольно погружаешься в эпоху, когда творили выдающиеся мастера-каллиграфы, чьи произведения воплотили в камне искусные резчики. Вряд ли кто-нибудь сейчас знал имя чиновника, убитого около полутора тысяч лет назад в ожесточенной борьбе за власть, если бы надпись на его поминальной стеле не сделал ранее упоминавшийся Оуян Сюнь. Согласно свидетельствам современников, у него была настолько крепкая рука, что максимально насыщенный цвет туши неизменно находился в центре каждой черты нарисованного иероглифа. Поэтому подделать его работы было практически невозможно.

Музей стел. Изготовление оттиска-эстампа
Неподражаема представленная на нескольких плитах каллиграфия Чжан Сюя, создавшего самобытную манеру письма — «летящий дракон, танцующий феникс». Страстное увлечение вином и непреклонный характер нашли яркое отражение в его творчестве и придали особый колорит. Говорят, что он умудрялся рисовать иероглифы даже собственными волосами.

Трагической оказалась судьба талантливого живописца, но неудачливого императора Хуэйцзуна, правившего страной в начале ХИ в. В конце концов вместе со старшим сыном он был захвачен в плен чжурчжэнями, где и провел свои последние годы. В стеле правителя-каллиграфа, посвященной системе образования, наглядно проявился его уникальный и изысканный «стиль тонкого золота».

Спустя триста лет после смерти мэтра Ван Сичжи (IV в.) монах Хуайжэнь на протяжении почти четверти века буквально по крупицам собирал принадлежавшие его кисти иероглифы, чтобы составить текст, связанный с именем буддийского проповедника и наставника Сюаньцзана. Необходимы были внушительные финансовые средства, чтобы выкупить сохранившиеся работы старого мастера, оказавшего мощное влияние на последующие поколения китайских художников. Вот почему эту плиту нередко называют «стелой тысячи золотых слитков».

Экскурсия по «лесу стел» будет неполной, если не посетить просторный зал, в котором делают своеобразные эстампы. Белоснежный лист бумаги полностью и плотно покрывает выгравированную поверхность камня, а затем местный умелец с помощью нехитрого приспособления аккуратно и тщательно притирает исходный материал. В результате на ее обратной стороне образуется высококачественный оттиск. Следует признать, что неторопливый процесс изготовления последних вызывает у посетителей куда больший интерес, чем киоск, где они продаются.

На территории музея расположена галерея каменных скульптур. О ее ключевых экспонатах еще будет сказано на страницах этой книги. В данном контексте хотелось бы обратить внимание на многочисленные опорные столбы из камня при входе в галерею. Квадратные в основании и высотой около 1,8 метра они кажутся малопригодными в повседневной жизни и внешне напоминают гигантские печати, которыми на протяжении веков китайцы скрепляли всевозможные документы. Естественно, использовать их в этом качестве было совершенно нереально. Однако присмотревшись, можно обнаружить в нижней части некоторых из них двойные отверстия, позволяющие, например, привязать лошадь, да и верхняя скульптурная часть с пустотами и углублениями, высеченными в камне, дает основание предположить, что эти столбы носили не только декоративный характер, но и имели конкретное практическое назначение.

Примерно в 30 километрах к востоку от города, совсем неподалеку от того места, где в результате «сианьского инцидента» произошло пленение грозного оппонента Мао Цзэдуна, президента Китайской Республики Чан Кайши, в давние времена в горячем источнике Хуацин любила купаться первая красавица всей национальной истории Ян Гуйфэй (719–756 гг.). Об удивительных чарах этой роковой женщины, которая была сначала женой сына императора, а позднее и самого правителя Поднебесной Сюаньцзуна ходило много легенд, да и подлинные события мало отличались от вымысла и фантазий.

Чтобы разорвать брак сына, император сначала отправил его супругу в даосский храм, а потом забрал ее в свой дворец. В дальнейшем все мысли Сюаньцзуна были заняты Ян Гуйфэй. Для нее с юга специальные гонцы везли нежные и скоропортящиеся фрукты личжи, которые из-за климатических условий не выращивают даже в центральных районах страны. Кстати, это обстоятельство крайне раздосадовало танского поэта Ду Фу. В стихотворении «Проходя мимо дворца Хуацин» он с возмущением написал о фаворитке, которая, завидев всадника, знала, что это ей «везут личжи».

Источник несравненной Ян Гуйфэй
Обе сестры Ян Гуйфэй вскоре оказались при дворе, получив высокий статус, а брат Ян Гочжун стал канцлером, сыграв затем откровенно негативную роль в судьбе императора. Последний оказался в окружении проходимцев, торговавших от его имени высокими титулами, постами и чиновничьими должностями, а после провала военных кампаний и жестоких поражений они убеждали правителя в победах, одержанных китайской армией.

Удалившись с возлюбленной от мирских проблем и окончательно забросив государственные дела, Сюаньцзун проигнорировал сведения о готовящемся заговоре, который разразился в 755 г. Его бывший генерал Ань Лушань поднял мятеж, потребовав казни Ян Гочжуна. Разрозненные императорские войска отступали к столице, не оказывая реального сопротивления, и правитель хотел бежать с любимой в провинцию Сычуань, что на юго-западе Китая. Однако взбунтовавшаяся свита отказалась следовать за ним и настаивала на казни всей семьи Ян — источника бед и потрясений в государстве.

Ян Гочжуна и сестер убили без санкции императора, но с Ян Гуйфэй так поступить не могли, требовалось согласие Сюаньцзуна. После долгих колебаний он пришел к выводу, что трон для него все-таки важнее глубоких чувств, и направил супруге белый шелковый шарф. Ян Гуйфэй прекрасно поняла, чего от нее ждут, немедленно покончив с собой.

Печальная история этой любви на протяжении столетий вдохновляла китайских литераторов. Цинский автор второй половины K VII в. Хун Шэн в пьесе «Павильон долголетия» на редкость выразительно передал сцену клятвы любящих сердец. Вдумчивый психолог, классик Бо Цзюйи (772–846 гг.) посвятил их чувствам и переживаниям, пьянящей красоте Ян Гуйфэй поэму «Вечная печаль»:

Кинет взгляд, улыбнется и сразу

пленит обаяньем родившихся чар

И с дворцовых красавиц румяна и тушь

словно снимет движеньем одним.

(пер. Л. З. Эйдлина)
В портрете Ян Гуйфэй, эмоционально нарисованном Бо Цзюйи, и «бабочки-брови», и «нефритовый лик», и «эти тучи волос, эти краски ланит». Уже цитировавшийся в данной главе танский поэт Ду Фу называет ее «богиней фей», которая «нисходит на Яшмовый пруд». Даже известный «баталист», разжалованный генерал и позднее чиновник средней руки при южносунском дворе, последний выдающийся представитель поэзии в жанре «цы» Синь Цицзи (1140–1207 гг.) не устоял перед искушением воспеть в стихотворении — романсе «Славлю чайную розу» обворожительную фаворитку:

Словно после купания

Вышла Ян Фэй

И с собой принесла

Теплых струй аромат.

(пер. М. И. Басманова)
Вот такие строки и мысли приходят в голову при посещении местечка Хуацинчи, расположенного у подножия горы Лишань. В настоящее время это комплекс водоемов, умывален и всевозможных построек. Осмотр тамошних достопримечательностей обходится в 30 юаней (менее 4 долларов). Приобрести один билет со скидкой, учитывая возраст дочери, не удалось, хотя некоторые путеводители уверяют в обратном.

Исправно действующий источник хорошо известен еще со времен Цинь Шихуана, но нынешнее название получил только в 747 г., при правлении наиболее знаменитого его пользователя из числа лиц мужского пола — императора Сюаньцзуна. Древние купальни и сохранившиеся фрагменты многочисленных бассейнов свидетельствуют о популярности и интенсивной эксплуатации горячих вод в эпоху средневековья. При созерцании современного скульптурного изображения обворожительной Ян Гуйфэй в раскованной позе на ровной глади обширного и живописного пруда становятся ближе и понятнее предпочтения китайского правителя, решительно отошедшего от скучных административных забот и окунувшегося в атмосферу утонченных наслаждений и изысканного блаженства.

Кстати, термальные воды, температура которых неизменна на протяжении веков (43 градуса), весьма благотворно действуют на кожу, заметно смягчая ее; они, наверняка, полезны и для организма в целом. Посетителям предоставляется возможность принять ванну или искупаться в бассейне за довольно умеренную плату. Ограниченные во времени туристы тоже могут накоротке приобщиться к чарующей неге, за 1 юань умыв руки и освежив лицо в маленьком фонтанчике. При любом варианте самочувствие и настроение существенно улучшаются.

Прогулка по холмистой части территории источника тоже по-своему интересна. Так, в тихом и живописном павильоне Белого лотоса в 1924 г. однажды обедал классик китайской литературы Лу Синь, когда приезжал в город для чтения лекций. Однако главные события недавнего прошлого в Хуацинчи произошли чуть выше этого уединенного уголка, в резиденции Чан Кайши.

Генералиссимус неоднократно останавливался здесь после того, как в результате массированных атак японцев китайские войска были вынуждены отступать в западном направлении. Вялое сопротивление иностранной агрессии и отсутствие активных боевых действий вызывали откровенное раздражение у некоторых патриотично настроенных военачальников. 12 декабря 1936 г. двое из них — Чжан Сюэлян (умер в октябре 2001 г. в возрасте 101 года) и Ян Хучэн — подняли мятеж и арестовали верховного главнокомандующего. Последний, услышав стрельбу во дворе и заподозрив неладное, выпрыгнул в окно, затем перелез через стену, но упал в глубокую канаву и повредил спину. С помощью верных охранников он сумел вскарабкаться на гору и спрятался в расщелине скалы. Тем не менее заговорщики были настроены решительно. Вскоре они обнаружили и схватили Чан Кайши.

Посетителей музея, рассказывающего об инциденте, на сей раз оказалось немного, поэтому было время внимательно осмотреть апартаменты видного политического деятеля. Судя по представленной экспозиции, он вел аскетичный образ жизни: все очень скромно и ничего лишнего. Рабочий кабинет, наверняка, был его основным пристанищем. Простенькая ширма делит небольшую комнату на две части: в одной — письменный стол с необходимыми аксессуарами, в другой — кровать, стоящая прямо под окном. На внешней стене резиденции видны следы скоротечной перестрелки, но если ничего не знать о том, что здесь произошло 65 лет назад, их вполне можно принять за обыкновенные выщерблены.

В прошлом столица 12 династий Сиань сейчас — это не только огромный туристический центр, но и динамично развивающийся город, который, продолжая древние традиции Шелкового пути, торгует со всем миром. За непродолжительный период реформ, начатых в КНР выдающимся политиком ХХ в. Дэн Сяопином, здесь реализованы более 2 тысяч проектов с участием иностранного капитала на общую сумму свыше 4,5 млрд. долларов. В 1999 г. объем внешней торговли составил 1,73 млрд. долларов, при этом экспорт — 944 млн., а импорт — 783 млн. долларов. Налицо устойчивые темпы роста и в последующие годы.

Через город проходит трансконтинентальная железнодорожная артерия «Европа-Азия», соединяющая морские порты Роттердам и Ляньюньган (на территории провинции Цзянсу). Более 100 внутренних линий связывают местный аэропорт Сяньян с различными районами страны. Отсюда отправляются прямые авиарейсы в Токио, Осаку, Нагою, Сеул, Сингапур, Гонконг и Макао. Сиань установила побратимские отношения с полутора десятками городов мира, в том числе с Эдинбургом (Шотландия), Нарой (Япония), Канзасом (США), Дортмундом (Германия) и др. Здесь построены свыше 40 комфортабельных гостиниц, функционируют примерно 100 туристических агентств, готовых принять и качественно обслужить около 8 млн. туристов в год.

В городе мощная учебная и научно-исследовательская база: 37 высших учебных заведений, порядка 700 крупных и средних научно-исследовательских структур, 50 лабораторий и исследовательских центров государственного уровня. Поэтому неудивительно, что созданная в марте 1991 г. в Сиани специальная зона высоких технологий, где только в развитие инфраструктуры было проинвестировано порядка 600 млн. долларов, остается одной из самых передовых в современном Китае.

Большие перспективы у города в связи с грандиозной программой центрального правительства по освоению западных районов страны. При соответствующей раскрутке, по части которой китайцы хорошие мастера, открываются прекрасные возможности привлечения капиталовложений из-за границы. Между тем нестареющая Сиань готовится к очередному туристическому фестивалю под названием «Шелковый путь».


= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ = МУЗЕЙ = АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ =