МУДРЕЦЫ ТАЛМУДА

Обсудим?
Жду Ваших писем!

= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИСТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ = МУЗЕЙ = АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ =

РАББИ ЭЛИЭЗЕР БЕН ГУРКАНОС

Рабби Элиэзер бен Гурканос, еще при жизни заслуживший наименование "Элиэзер Великий", происходил из одного из знатнейших левитских родов. Существовала традиция, возводившая его родословную к Моше-рабейну (1)*. Тем не менее, в юности никто бы не сказал, что Элиэзеру предстоит стать достойным славы своего рода. Его семейство было одним из богатейших в Иудее, но изучению Торы не отдавалось в нем безусловного предпочтения. Элиэзеру предстояло заниматься хозяйством, и к этому его готовили с детства. Только став взрослым он смог заявить о своем желании изучать Тору, но возможность для этого представилась далеко не сразу. Поворотным пунктом в его жизни стал несчастный случай. В то время сыновья богатых землевладельцев не уклонялись от сельскохозяйственного труда. Во время пахоты тягловая корова сломала ногу, и в голове Элиэзера в одно мгновение созрело решение не возвращаться домой, чтобы просить прощения у отца, а, бросив все, идти в Иерусалим и всецело посвятить себя Торе (2)*.

Оказавшись в Иерусалиме, рабби Элиэзер спустя краткое время стал учеником рабана Иоханана бен Заккая. В тот период у него совершенно не было средств к существованию. По преданию, он питался лишь "черноземом, принесенным с родного поля". Гордость и всепоглощающая страсть к учению - два качества, доминировавшие в нем всю жизнь, - толкнули рабби Элиэзера на своего рода "двойной обман". На постоялом дворе, где он остановился, полагали, что его кормят в доме учителя, а в доме учителя были уверены, что он столуется на постоялом дворе. В действительности же ни там, ни там рабби Элиэзеру не перепадало ни крошки. Так продолжалось до тех пор, пока рабан Иоханан бен Заккай, которого вообще отличало внимание к людям, не заметил, что ученик голодает. С тех пор он постоянно заботился о нем, приложив все усилия, чтобы помирить рабби Элиэзера с семьей. Дело было так: Гурканос, отец рабби Элиэзера, отправился в Иерусалим, чтобы лишить сына всех прав на имущество и наследство. Узнав об этом, рабан Иоханан бен Заккай пригласил его на праздничную трапезу, где присутствовали самые выдающиеся мудрецы того поколения и первые Иерусалимские богачи. Хотя Гурканос тоже был человеком не бедным, в таком славном собрании он оробел. Рабан Иоханан бен Заккай попросил своего ученика обратиться к присутствующим со словами Торы. Отец, узнавший в блестящем молодом ученом сына, настолько растрогался, что не только не лишил рабби Элиэзера наследства, а, напротив, пожелал оставить все ему одному. Сын, правда, отказался принять долю братьев, но был рад возможности предаваться учению не заботясь о куске хлеба. Семейные отношения были восстановлены, и в доме рабби Элиэзера водворился достаток, не покидавший его до конца дней.

С этого момента рабби Элиэзер всецело погрузился в мир Торы, и ничто иное его не интересовало. Учитель, рабан Иоханан бен Заккай, уподоблял его колодцу, чьи оштукатуренные стенки не пропускают не капли воды (3)*. Эта метафора свидетельствует об изумительной памяти, которой обладал рабби Элиэзер. Он не забывал ничего из того, что изучил. Рабан Иоханан бен Заккай говорил, что он один стоит всех учеников. Учитель относился к ученику с огромным уважением и был душевно к нему привязан. Рабби Элиэзер вместе с рабби Иеѓошуа, своим товарищем по учебе и вечным оппонентом в споре, помог рабану Иоханану бен Заккаю выбраться из осажденного Иерусалима в гробу, притворившись мертвым (4)*. И тот, и другой оставались верными сторонниками Иоханана бен Заккая во всех смутах того тревожного времени.

Рабби Элиэзера отличали феноменальные способности и исключительная преданность своим учителям (это вообще было одной из главных черт его характера) (5)*. Однако многое влекло его к школе Шамая. Подход Шамая больше соответствовал характеру и личным склонностям рабби Элиэзера (6)*. Как и Шамай, он стремился к предельной чистоте мышления, что на практике приводило к ужесточению позиций и оборачивалось неспособностью к компромиссам. Во имя Торы рабби Элиэзер готов был вытерпеть муки голода, жить в крайней нищете. Его преданность Торе казалась безграничной. Но Тора рабби Элиэзера была похожа на него самого: жесткая, категоричная, не оставляющая места для дискуссий, не способная принять чужое мнение. Особенностям натуры и учения рабби Элиэзера предстояло сыграть трагическую роль в его судьбе. Они же стали отличительным признаком его облика, сохранившегося в памяти грядущих поколений. Рабби Элиэзер остался в истории еврейской мысли великой, но спорной личностью.

В особенности непримиримую позицию рабби Элиэзер занимал в вопросе о ѓалахической традиции. Он не только не допускал никаких спекуляций вокруг методологии и концепций своих учителей, но даже просто формулируя их положения воспроизводил услышанное с дословной точностью, не отступая ни на шаг ни вправо ни влево. В Талмуде рассказывается о нескольких, едва ли не комических эпизодах, когда рабби Элиэзер упрямо отказывался отвечать на вопросы, по которым не было ясности в традиции. Например, в субботу на праздничной неделе Суккот, приглашенный в гости в сукку, рабби Элиэзер затруднился с ответом на вопрос хозяина - дозволено ли накинуть на крышу покров для защиты от солнца (7)*. У рабби не было ѓалахических рекомендаций на этот счет, и вместо того, чтобы высказать собственное мнение, процитировал слова мудрецов по другому поводу: "Ибо нет у тебя колена во Израиле, из коего не поставил судью". Спрошенный о том же вторично, он вновь вместо ответа процитировал слова мудрецов: "Нет у тебя колена во Израиле, из которого не вышли пророки, колено же Иеѓуды и Биньямина поставило царей по словам пророков". Словом, хозяин сукки так и не дождался ответа на свой вопрос. В другом подобном случае (8)* рабби Элиэзера попросили объяснить, почему он отказывается отвечать на поставленный вопрос, и действительно ли все, что он говорит, он слышал из уст своих учителей. Мудрец извиняющимся тоном ответил: "Вынудили меня сказать слова, которых не слышал я из уст учителей моих. И вот они: никогда я ни слова не сказал, если не слышал его из уст своего учителя".

Восхваляя своих учеников, Иоханан бен Заккай уподобляет рабби Элиэзера колодцу, не теряющему ни капли, в сравнении с другим учеником, которого называет бьющим источником (9)*. Рабби Элиэзер - охранитель древней традиции. В этом его величие. Он отстаивал неприкосновенность и преемственность ѓалахической традиции бескомпромиссно, до конца, не уклоняясь ни вправо ни влево, со всем максимализмом и твердостью.

За свой максимализм и упорство рабби Элиэзер назван "Шамота", близким к школе Шамая. Однако с домом Ѓилеля его связывали куда более крепкие нити. Рабби Элиэзер учился у рабана Иоханана бен Заккая. Он был одним из самых выдающихся учеников этого мудреца - главы нескольких поколений последователей Ѓилеля. Более того, рабби Элиэзера связывали с родом Ѓилеля семейные узы - он был женат на сестре рабана Гамлиэля из Явне. Однако ни родственные, ни дружеские связи не остановили рабби Элиэзера, когда пришла пора занять свою позицию в споре. Его позиция противостояла большинству, но рабби Элиэзер упорно отстаивал свои взгляды, свой особый подход, отвергаемый другими мудрецами. Бескомпромиссность, с которой он боролся за свои принципы, послужила причиной трагического события, воспоминание о котором омрачало память нескольких поколений.

История "ехидниной печи" началась с заурядного ѓалахического вопроса, представленного на рассмотрение мудрецов - становится ли определенного вида печь ритуально нечистотой, если в нее забралась змея (10)*. Заседание по этому вопросу, судя по всему, должно было завершиться так же, как и множество других заседаний. Но неожиданно спор перерос в конфликт, который глубоко потряс современников. На сей раз рабби Элиэзер, разошедшийся во мнениях с мудрецами, не пожелал уступить и продолжал стоять на своем вопреки воле большинства. Впрочем, в том, что кто-то из мудрецов не согласился с другими, не было ничего из ряда вон выходящего. В меньшинстве доводилось оставаться многим мудрецам. Никто не требовал от них отказаться от своего мнения в угоду большинству. Беспрецедентным было другое: отказ рабби Элиэзера подчиниться официальному ѓалахическому постановлению. Вопреки решению, принятому большинством голосов, он остался на своих позициях и не пожелал считаться с установленной ѓалахой. Несокрушимая убежденность рабби Элиэзера в собственной правоте, возможно, проистекала из его ясной и целостной концепции, которая не могла вместить чужого мнения и не оставляла места для компромиссов. Но даже призвав на помощь природу, стены дома учения и самого Всевышнего, рабби Элиэзер остался в меньшинстве, сохранив при этом абсолютную уверенность в своей правоте.

В результате создалась странная, вызывающая замешательство ситуация. Один из величайших мудрецов, которого современники при жизни именовали "Великим", был подвергнут отлучению и исключен из общины. Сторонников суровой меры возглавлял шурин рабби Элиэзера, рабан Гамлиэль. Его позиция сводилась к тому, что принцип незыблемости однажды вынесенного ѓалахического решения следует предпочесть таким субъективным факторам, как блестящая индивидуальность рабби Элиэзера. В ѓалахическом аспекте эта позиция была безупречной. Она и оказалась решающей.

Однако ее следствием стала человеческая трагедия, глубокая и продолжительная. Много лет, фактически до самого дня своей смерти, рабби Элиэзер отказывался признать свою неправоту. Отлучение не воздвигло между ним и остальными людьми непреодолимую стену, но отныне всякий, вступавший с рабби Элиэзером в контакт, должен был соблюдать определенную дистанцию, отдаляясь от отлученного. Это касалось и тех, кто приходил навестить опального мудреца дома. Друзья и ученики испытывали мучительную неловкость, не смея приблизиться к рабби Элиэзеру. Стремясь избежать ее, они все реже приходили к нему. Постепенно рабби Элиэзер оказался в почти полной изоляции.

В час своей смерти, в потрясающий своим драматизмом миг прощания с друзьями и учениками (11)*, рабби Элиэзер сказал: "Горе вам, руки мои, что подобны двум свиткам Торы, свертываемым навеки. Много Торы учил я и много учил я Торе. Много Торы учил я, но не воспринял от учителей моих даже как пес, лакающий море. Много учил я Торе, но впитали из меня ученики мои лишь как кисть из ведра краски..." Рабби Элиэзер ощущал себя подобным непрочитанному свитку Торы. Он чувствовал, что вмещает в себе всю необъятную полноту еврейской традиции. Но она наглухо закупорена в нем, и он не в состоянии передать свое богатство другим...

Рабби Элиэзер нуждался в учениках, которые могли бы черпать из его сокровищницы. Однако, поставив себя в положение, исключавшее возможность учиться у него, он мучается тем, что не реализовал своей способности нести Тору другим. Любимый ученик рабби Элиэзера, рабби Акива, был во многих отношениях чрезвычайно близок к учителю. Более того - он был единственным человеком, способным задавать вопросы из той специфической сферы, о которой не спрашивал больше никто (12)*. И вот, даже самый любимый и близкий ученик больше не приходил и не спрашивал ни о чем... Сколь велики должны быть горечь и неудовлетворенность человека, ощущающего, что в нем заключена вся мудрость Израиля, но вывести ее из заточения, передать другим ему не дано! По крайней мере одной из причин скорби, которую отлученный мудрец изливает перед кончиной, послужило его одиночество - одиночество человека, принесшего все в жертву своим принципам. Отстояв их, рабби Элиэзер полностью лишился возможности влиять на происходящее...

Гордая обособленность рабби Элиэзера означала изоляцию его метода в Ѓалахе. В многочисленных спорах, которые он вел с рабби Иеѓошуа, своим постоянным оппонентом, победа неизменно оставалась за старым товарищем рабби Элиэзера по учебе. Рабби Иеѓошуа поддерживали мудрецы, и Ѓалаха почти всегда следовала его мнению. Но несмотря на то, что большинство было на его стороне, сам рабби Иеѓошуа, как и другие мудрецы, относился к рабби Элиэзеру с огромным уважением. Имя рабби Элиэзера было окружено ореолом, его считали величайшим мудрецом своего времени и при жизни называли "Великим". И потому отлучение рабби Элиэзера стало трагедией не только для него самого. Выдающийся ум, светоч Торы, воплощавший знания и мудрость своей эпохи, остался в стороне от нее, словно заживо ушел из жизни... Эту болезненную ситуацию тяжело переживали современники. Величие рабби Элиэзера не ограничивалось одной определенной сферой. Он ревностно охранял традицию и твердо отстаивал свои принципы, однако если мы попытаемся охватить весь круг его интересов, окажется, что они затрагивали почти все области Торы. Он занимался учением явным - Ѓалахой и Агадой, и тайным - каббалой. Талмуд повествует о том, как друзья и ученики пришли навестить заболевшего рабби Элиэзера13. В этом драматическом эпизоде удивляет то, что слова мудрецов, людей примерно того же возраста, что и рабби Элиэзер, полны преклонения перед ним. О живых людях обычно не говорят: "Благо твое для Израиля - что влага дождевая" и "Благ ты для Израиля как солнце сияющее". Мидраш рассказывает, что рабби Иеѓошуа однажды поцеловал камень, на котором рабби Элиэзер восседал в кругу учеников. "Камень этот подобен горе Синай, - сказал рабби Иеѓошуа, - А от сидящего на нем исходит сияние Завета" (14)*.

Не случайно сохранилась традиция, возводящая родословную рабби Элиэзера к Моше-рабейну. Подобно Моше-рабейну, личность рабби Элиэзера была всеобъемлющей. Он вмещал всю Тору целиком, во всех прошедших и грядущих поколениях, Тору единую и целостную, совершенную в своей чистоте и незамутненности. Дотрагиваться до такой Торы не следовало, подвергать ее пересмотру или слишком много дискутировать о ней также не подобало. Аргументы и споры лишь вредят чистой, неприкосновенной в своей полноте традиции самой Торы15. Источник необыкновенного преклонения перед рабби Элиэзером - сама Тора. Рабби Элиэзер отождествляется с ней, его единение с Торой граничит с полным слиянием. Предание гласит, что Ѓалаха следует мнению рабби Иеѓошуа лишь в этом мире. В мире грядущем она будет следовать мнению рабби Элиэзера. Подход рабби Иеѓошуа - прагматичный и человечный - отвечает нуждам того мира, в котором мы живем. В то же время чистую, возвышенную, совершенную Тору, которую исповедовал рабби Элиэзер - Элиэзер Великий - дано воплотить лишь после прихода Мессии.

---------------------------

1. Псикта де-рабби Кагана, раздел "Пара", 40:1.

2. О начале пути рабби Элиэзера смотри Пиркей де-рабби Элиэзер, гл.1:2, а также в Берешит Раба, гл.42; Танхума, изд. Бубера, раздел "Лех леха", 10 и Авот де-рабби Натан, 86.

3. Шесть учеников было у рабана Иоханана бен Заккая... Он расточал им хвалы: "Рабби Элиэзер бен Гурканос - кладезь повапленный, из которого и капли не убудет; рабби Иеѓошуа - блаженна породившая его! Рабби Носи милостив и милосерден, рабби Шимон бен Натанель грехобоязлив, а рабби Эльазар бен Арах - бьющий источник". Он говорил: "Если бы всех мудрецов Израиля положили на одну чашу весов, а рабби Элиэзера - на другую, он бы их перетянул". (Авот, гл.2:8).

4. Гитин, 56А.

5. Сукка, 28А.

6. Иерусалимский Талмуд, трактат Швиит, гл.9:5, где назван "рабби Элиэзер, близкий к Шамаю".

7. Сукка, 27Б.

8. Там же, 28А.

9. Авот гл.2.

10. "Учили мудрецы: расчленили и насыпали меж частями песку - рабби Элиэзер признает чистым, а мудрецы - скверным. И это - ехиднина печь... В тот день ответил рабби Элиэзер на все вопросы, сколько их в мире, но они (мудрецы) не приняли его ответов. Сказал им: "Если Ѓалаха по-моему, пусть то рожковое дерево подтвердит". На сто локтей отпрянуло со своего места рожковое дерево, а иные утверждают - на четыреста. Ответили мудрецы: "Не приводят доводов от рожкового дерева". Тогда опять сказал им: "Если Ѓалаха по-моему, пусть подтвердит арык". Потекли вспять воды арыка. Ответили ему: "Не приводят доводов от арыка". Снова сказал им: "Если Ѓалаха по-моему, пусть подтвердят стены дома учения". Покосились стены дома учения, грозя упасть. Прикрикнул на них рабби Иеѓошуа. Сказал им: "Если мудрецы спорят о Ѓалахе - вам-то какое дело?!" Из почтения к Рабби Иеѓошуа не осмелились рухнуть стены, а из уважения к Рабби Элиэзеру не дерзнули выпрямиться. Так и остались наклонными навсегда. Тогда опять сказал им (рабби Элиэзер): "Если Ѓалаха по-моему, пусть небеса подтвердят". Раздался глас небесный. Промолвил "Что противитесь рабби Элиэзеру? Ѓалаха всегда по его словам". Тогда вскочил на ноги рабби Иеѓошуа и воскликнул. "Не в небесах Тора!" В тот день собрали все, что рабби Элиэзер признал чистым, и сожгли на огне. И постановили отлучить его..."

11. О смерти рабби Элиэзера, его последней беседе и снятии отлучения смотри в трактате Санѓедрин, 68А.

12. "...И еще учил я триста Ѓалахот (некоторые говорят - три тысячи) о выращивании кабачков (с помощью магии - прим.пер.), и за всю жизнь не нашлось никого, кто спросил бы меня об этом, кроме Акивы бен Иосефа". (Там же).

13. Санѓедрин, 101А.

14. Мидраш Хазит, гл. "Реах шманеха"

15. Сказал ему рабби Иеѓуда бен Бетейра "Буду учить ей (Торе)". Ответил ему (рабби Элиэзер) "Если ради осуществление слов мудрецов - говори". (Негаим, гл.9:3). Этот фрагмент так интерпретирует рабби Овадья Бартинура "Если ты найдешь в словах мудрецов смысл, который требует особого рассмотрения - говори. Однако если это не так - лучше помолчи. Ибо я не оставлю того, что выучил от учителей моих, ради того, что услышу от тебя".


= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИСТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ = МУЗЕЙ = АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ =