XXV. ЖИЗНЬ В ГЕТТО

1. Принятый III Латеранским собором в 1179 году закон, запрещавший евреям и христианам жить вместе, долгое время не выполнялся. В большинстве стран евреи продолжали жить там, где хотели, и неевреев мало волновало то, что их дома стоят рядом с еврейскими. Места, где существовали особые еврейские кварталы, тщательно изолированные от остальной части города, были редкостью. Меньше всего этому закону следовали в Италии, под зорким глазом римских пап. Этот пример, столь отличный от их собственных предписаний, охотно перенимали повсюду. Однако в 1516 году Венецианская республика потребовала изолировать евреев города в особом квартале, известном под названием "Гетто нуово" ("Новый литейный двор"). Несколько позже к кварталу было присоединено "Гетто веккьо" ("Старый литейный двор"). Отсюда термин "гетто" распространился по всей Италии, где этим именем стали официально называться еврейские кварталы, созданные во второй половине XVI века.

Несмотря на некоторые различия в наименованиях, общая система повсюду: в Италии, во Франции, в Германии, Польше, Чехии - была сходна. Интересно познакомиться поближе с этим типичным образом еврейской жизни в Европе и с теми условиями, которые сложились в гетто.

Не следует думать, что условия жизни в гетто казались тогда такими же мрачными, как они кажутся нам. В большинстве случаев, действительно, евреи яростно боролись против его создания. Однако вскоре им стало ясно, что стены гетто, предназначавшиеся первоначально для того, чтобы запереть жертвы внутри, в то же время отлично защищали их от врагов. Не случайно ворота зачастую снабжались запорами с внутренней стороны - на случай опасности извне. Кроме того, с редкой для угнетенных масс проницательностью евреи поняли, что сегрегация, как бы унизительна она ни была, является хорошим средством сохранения национальной солидарности и культуры. Таким образом, мы сталкиваемся с удивительным парадоксом: в некоторых местах в Италии был установлен и долгое время соблюдался ежегодный праздник в честь создания гетто.

Вход в гетто вел под низкую арку и закрывался массивными воротами. Охраняли его христиане-привратники, плата которым шла за счет их жертв. В больших городах гетто имело второй вход, точно так же охраняемый, в противоположном конце; однако больше двух входов иметь запрещалось, хотя временами этим правилом и пренебрегали. Считалось серьезным преступлением еврею находиться вне гетто, а христианину - внутри его после заката солнца. Это последнее предостережение было вызвано как религиозными правилами, так и соображениями о чистоте расы, ибо половая связь между приверженцами разных религий считалась почти таким же преступлением, как кровосмешение, и наказывалось так же. Ворота гетто были закрыты и жители его заперты внутри также в дни больших христианских праздников до окончания мессы.

Однако тяготы были не столь велики, как может показаться. Правда, кое-где еврейский квартал представлял собой одну узкую улочку или один двор. Но в большинстве случаев - в Риме, Венеции, Люблине или Праге - имелся целый лабиринт улиц, настоящий город в городе. Названия улиц в этих старинных кварталах до сих пор свидетельствуют о еврейском характере жизни, которая когда-то била здесь ключом.

Во Франкфурте на каждом доме была прибита эмблема, по которой часто назывались семьи, жившие в доме. Ротшильды, Адлеры и Шаффы познакомили цивилизованный мир с названиями домов - Красный щит, Орел и Овца - на этой знаменитой "Еврейской улице", крупнейшей во всей Германии.

Одна особенность сразу бросалась в глаза посетителю гетто: большая высота домов. Размеры еврейского квартала обычно не изменялись, и единственный способ разместить растущее население (уровень жизни евреев был относительно высок, и семьи всегда были многодетными) был тот, который спустя несколько столетий в самых современных условиях получил развитие в Америке. Вместо того, чтобы расширяться в стороны, что было невозможно, приходилось расти вверх, добавляя все новые этажи к высокому зданию. Издали казалось иногда, что поднималась сама почва под еврейским кварталом, который возвышался над остальной частью города. Сооружения были чаще дерзкими, чем прочными. Нередко случалось, что они обрушивались, не выдержав дополнительной нагрузки, и превращали свадьбу или обручение в поминки. Особенно опасны были пожары в гетто, иногда приносившие страшные разрушения, прежде чем могла придти помощь извне. Франкфурт, Никольсбург и Верона надолго запомнили пожары, принесшие колоссальные разрушения.

Перенаселенность привела к еще одному важному результату. Евреи, которым закон запрещал владеть недвижимым имуществом, не могли купить себе дом даже в гетто. Жадность христианина-домовладельца ничем не сдерживалась, и жильцу всегда угрожала опасность быть выброшенным из дома без предупреждения, как только кто-либо предложит домовладельцу более выгодную арендную плату. Решение этой проблемы было найдено в применении старинного еврейского закона "Хазака" (право на владение). Этот закон устанавливал своеобразное право арендатора, защищавшее его от чрезмерных претензий и от эксплуатации. Никому ни при каких обстоятельствах не разрешалось прогонять арендатора или предлагать более высокую арендную плату. Таким образом, жить в доме и владеть им стали понятиями эквивалентными. Собственность можно было дарить или продавать, передавать по наследству сыну или включать в приданое дочери, но пока арендатор вносил арендную плату, он был в безопасности. Хазака, во многих случаях признавалась и гражданскими властями. Это поразительный пример приспособляемости еврейского закона к самым различным обстоятельствам и вместе с тем удивительно точный прообраз тех законов, к которым прибегают в наши дни в городах Европы и Америки для защиты квартиросъемщиков.

2. Стены гетто считались сами по себе недостаточной гарантией того, что иудейская ересь не будет воздействовать на правоверных христиан. Латеранский собор 1215 года дополнительно потребовал от евреев носить отличительный знак; правда, последовательно это указание стали проводить в жизнь, лишь начиная с XVI века. В Италии отличительный знак принял форму шляпы желтого или красного цвета. В Германии знак сохранил свою первичную форму желтого круга, который прикреплялся к верхней одежде с левой стороны груди, на сердце. Тем, кто осмеливался ходить вне стен гетто без отличительного знака, угрожали самые суровые наказания; иногда требовали носить этот знак даже внутри гетто. (Эти правила смягчались лишь в отношении тех, кто отправлялся в длинное и опасное путешествие). Мы знаем, какую волну жалоб и протеста первоначально вызвала эта вопиющая несправедливость и как настойчиво отдельные евреи пытались добиться для себя освобождения от ношения позорного знака. Однако позднее он стал знаком не позора, но гордости, и ультраконсервативные евреи продолжали носить его как элемент национального костюма даже тогда, когда закон об отличительном еврейском знаке был отменен.

Часто этот знак был единственным цветным пятном на еврейском костюме. Не то чтобы евреи не были склонны к яркой и даже экстравагантной одежде, но поскольку считалось, что яркая одежда вызывает в христианах зависть и даже враждебное чувство, то почти во всех странах были введены строгие ограничения, касающиеся еврейского костюма от головного убора и до застежек на туфлях. Строго ограничивалось также количество драгоценностей, которые еврей мог носит на себе. Подобного рода ограничения были установлены в отношении домашних празднеств по случаю свадьбы, обрезания или помолвки, причем оговаривалось все: и сладости, и количество гостей, и кушанья, и даже подарки, которые жених мог преподнести невесте.

Перечню унижений, которым подвергались евреи, особенно в папских государствах, нет конца. Существование многих известных общин как, например, в Венеции, базировалось на шатком основании краткосрочных соглашений об аренде, которые постоянно менялись и иногда не возобновлялись. Руководители римской общины ежегодно должны были вручать папе свиток Торы, который тот презрительно возвращал им через левое плечо, сопровождая каким-нибудь оскорбительным замечанием. Евреям приходилось платить налог на поддержание Дома новообращенных, в который в любой момент могли забрать их детей для крещения, воспользовавшись малейшим поводом: желанием (чаще вымышленным) крещеного родственника, словами суеверной няньки или пьяного хулигана, обрызгавшего еврейского ребенка водой из канавы. Начиная с XVII века, подобные случаи участились в связи с распространившимся убеждением в том, что христианину, крестившему хотя бы одного еврея, воздается на том свете. Неудивительно, что евреям под угрозой суровых наказаний запрещалось приближаться к Дому новообращенных, дабы они не смогли оказать давление на новую, еще не стойкую веру его обитателей.

Чтобы предотвратить малейшее подобие власти, евреям запрещалось ездить к карете, иметь слуг-христиан и даже пользоваться услугами добрых соседей, чтобы те зажигали для них свечи в субботу. По всей Германии евреи, как за скот, должны были платить специальную пошлину, когда они пересекали границы бесчисленных мелких государств или въезжали в город. Часто их изгоняли из той или иной местности или разрешали оставаться там только днем. Когда евреи появлялись в суде, они должны были приносить присягу по особой унизительной формуле, и это сопровождалось оскорбительной церемонией. Еврейским книгам была объявлена война: их конфисковали, подвергали цензуре или безжалостно сжигали. В большей части Италии хранение Талмуда считалось уголовным преступлением, и ранние образцы еврейского книгопечатания зачастую изуродованы грубыми вычеркиваниями, сделанными каким-нибудь монахом, у которого было больше рвения, чем чувства меры. Всю христианскую Пасху, начиная со Святого Четверга, ворота гетто были наглухо заперты, и ни один еврей не смел показаться вне его стен. Каждый год во время римского карнавала толстые евреи нагишом должны были пробегать по центральным улицам города для увеселения горожан и горожанок. Под любым предлогом эти "бега" могли быть объявлены несостоявшимися и повторялись на другой день. Это унижение было отменено только в 1668 году, а специальная подать, установленная взамен него, уплачивалась еще чуть ли не двести лет. Хуже всего было то, что в соответствии с буллой Николая III от 1278 года, подтвержденной Григорием VIII в 1577 и 1584 годах, евреям приходилось регулярно посещать предназначенные для их обращения проповеди; При этом проверялось, не заткнули ли они себе уши ватой, а чиновники с тростями не давали дремать во время проповеди.

Однако лишь Германия с безжалостной логичностью и дьявольской изобретательностью довела систему издевательств в гетто до максимума. До какого-то момента евреи были полезны городу или государству, но затем их присутствие становилось излишним и вызывало недовольство. Официальное разрешение на жительство обычно давалось на определенное число семей, которое должно было оставаться неизменным. Но население, естественно, росло. Никакими постановлениями нельзя было регулировать рождаемость, но браки и число семей находились под строгим надзором. Только старший сын в семье имел право жениться и жить своим домом, отдельно. В других местах разрешения на женитьбу выдавались строго в соответствии с числом умерших. Во всяком случае, ни один еврей не мог жениться без официального разрешения. Таким образом, этой части человеческой расы отказывалось в самом святом и основном праве человека. К югу от Альп эта гнусная система никогда не применялась, но к северу от них она сохранялась еще долгие годы после того, как само гетто ушло в прошлое.

Свободные профессии были для евреев закрыты (хотя на счастливом острове Корфу им позволено было заниматься юриспруденцией). Точно так же закрыты были и почти все другие занятия и ремесла. Евреям не разрешалось торговать никакими новыми товарами. Дозволялась им лишь торговля старьем, что стало типичным еврейским занятием вплоть до наших дней. Не удивительно поэтому, что при таких обстоятельствах они прибегали к различным хитроумным уловкам, например, слегка надрывали совершенно новую одежду, чтобы ее можно было считать поношенной. Заняться текстильным или каким-либо, иным, производством значило, вызвать протест конкурентов, за которым обычно следовал запрет от властей. Лишь портняжным и сапожным ремеслом евреи обычно могли заниматься без помех, хотя им и запрещалось продавать свой товар непосредственно покупателям. Поскольку открывать магазины вне гетто евреям не разрешалось, им приходилось заниматься торговлей вразнос, что со временем стало чуть ли не их монополией. Бродячий торговец-еврей с коробом на спине стал в XVIII веке обычной деталью сельского пейзажа во всей Европе, вплоть до отдаленной Англии.

Невозможно было исключить евреев с их широкими международными связями из торговли драгоценными камнями и ювелирными изделиями; во многих местах она целиком находилась в их руках. Ростовщичество и торговля старьем были навязаны евреям сверху. Во многих итальянских городах (отличным примером служит Венеция) закон обязывал евреев содержать учреждение такого рода для блага городских бедняков, причем это являлось одним из основных условий существования в городе общины.

Там, где ограничения не были столь строгими, структура экономической жизни евреев была в общем такая же, как нееврейского населения. В Праге, например, издавна были четыре еврейских цеха: мясников, ювелиров, портных и сапожников. В крупных городах Польши (как в древности в Александрии или Иерусалиме) каждый цех имел собственную синагогу. В Люблине до сих пор сохранились синагоги, принадлежавшие когда-то медникам, портным, приказчикам и носильщикам.

Несмотря на все ограничения, евреи во все века с особым рвением занимались медициной. Часто звание врача сочеталось со званием раввина: молодые люди обычно изучали медицину в Падуанском университете и посещали лекции в знаменитом местном ешиботе. Туда стекались жаждавшие знаний бедные студенты из всех перенаселенных гетто Польши, и некоторые из них в дальнейшем становились известными врачами, как, например, лейб-доктор великого визиря в Константинополе.

Правда, врачам-евреям запрещалось заниматься лечением правоверных христиан. Однако в тяжелых случаях церковь закрывала на это глаза. Коронованные персоны и князья церкви больше считались со своим здоровьем, чем с церковными законами. К желтой шляпе врача-еврея не особенно присматривались, когда он входил в дом умирающего вельможи или когда его торопливо вводили даже в Ватикан.

3. Гетто представляло собой в полном смысле слова "государство в государстве". Оно осуществляло связь евреев с властью, игнорировавшей обычно отдельного человека. Община представляла интересы жителей гетто как единого коллектива; специально назначенным представителям поручалось действовать от имени общины в юридических и политических вопросах. Не следует полагать, что общины управлялись на демократической основе. Во главе ее стоял небольшой совет. Его избирал более крупный орган, в который входили все основные плательщики общинного налога; этот орган решал все важнейшие деда. При такой системе беднота вообще не имела голос" во внутренних делах общины. На юге Франция и а других местах, находившихся под сильным испанским влиянием, община (кроме беднейших слоев) делилась на три избирательных курии в соответствии с состоянием; каждая курия пользовалась равным голосом в управлении. Эта система давала непропорционально большой вес богатым слоям еврейского населения.

На руководстве общины лежала обязанность собирать тяжелый налог, который власти ежегодно взимали со всего еврейства. К этому добавлялись внутренние расходы самой общины: содержание синагоги, помощь беднякам, уход за кладбищем и уплата различным служащим, к которым относились служители культа (раввин в конце концов тоже стал служащим на жалованье), секретарь общины, синагогальный служка, человек, будивший по утрам евреев на молитву, шохет (резник), письмоносец и мусорщик. Помимо всего этого приходилось изыскивать средства для уплаты стражам у ворот гетто, в назначении которых евреи не участвовали и без услуг которых охотно бы обошлись.

Большие суммы, необходимые для покрытия всех этих расходов, взимались посредством прогрессивного налога на капитал или на доход, иногда на то и на другое вместе. В узком кругу, где все были не только соседями, но и конкурентами, невозможно было выяснить точную сумму дохода и приходилось при обложении налогом полагаться на совесть каждого. Условия обложения, значительно менявшиеся в зависимости от страны я города, часто, особенно в Италии, печатались в виде книжки для удобства налогоплательщиков. Кое-где предписывалось в особой проповеди подчеркивать нужды общины и порицать уклоняющихся от уплаты. Единственная мэра на случай неподчинения или мошенничества было отлучение от общины. В условиях жизни в гетто эта общественная мера воздействия была сильнее, чем любое физическое наказание и редко оказывалась неэффективной. Вместе с тем иногда бывало просто невозможно собрать непомерно большую требуемую сумму; в XVIII веке многие общины, в том числе и римская, оказались банкротами.

В значительной степени в результате налоговой автономии руководство общины внутри стен гетто было всесильным. Оно должно было следить за выполнением всех декретов властей, на нем лежала ответственность за поддержание порядка и за поведение отдельных лиц. С другой стороны, руководство общины имело власть разрешать спорные вопросы; оно могло обращаться к властям с просьбой удалить нежелательных пришельцев или подавить враждебные выступления. Одним словом, руководство общины управляло всей внутренней жизнью гетто, иногда даже подчиняя своему влиянию раввина. В Праге наиболее сильной организацией был еврейский суд, который пользовался полной властью в гетто и даже имел собственную тюрьму для наказания непокорных. В Праге имелась также еврейская ратуша, построенная в начале XVII века известным филантропом Мордехаем Майзелем, с башней и знаменитыми часами, на циферблате которых были еврейские цифры, вместо римских. (В этом отношении чешской столице, наверно, особенно повезло). В большинстве крупных гетто имелись свои бани, больницы, гостиные дворы - фактически все, что требовалось самостоятельному городу.

4. Центром жизни в гетто была, естественно, синагога. Снаружи это было обязательно простое и непритязательное здание. С одной стороны, было опасение возбудить зависть христиан; с другой стороны, вплоть до XVIII века постоянно следили за тем, чтобы еврейский молитвенный дом не превышал установленных размеров и не возвышался над соседними христианскими храмами. В папских государствах запрещалось иметь более одной синагоги на город. Римская община остроумно обошла это правило, соорудив пять синагог под одной крышей - для римской, сицилийской, кастильской и других групп евреев. Синагога повсюду называлась школой: шул - в Германии, скуола - в Италии, эсколо - на юге Франции. Фактически это слово первоначально обозначало еврейскую общину и лишь позже стало относиться к зданию. Вместе с тем это словоупотребление весьма характерно, ибо синагога была в еврейской жизни центром не только богослужения, но и учения.

Хотя в основном религиозная традиция была повсюду одна, в каждой общине с течением времени развились свои особенности. На севере Италии имелись общины, которые сохранили свой старый французский обряд, принесенный из-за Альп беженцами в XIV веке. На юге Германии имелась по крайней мере одна община, сохранившая римский обряд, занесенный итальянскими купцами в XVI веке. Во многих местах были установлены свои особые дни постов в память какого-нибудь местного бедствия, или свой "Пурим" по случаю избавления общины от очередного Амана. Так, во Франкфурте до сих пор отмечается годовщина падения Винценца Феттмилха, который изгнал евреев из города после жестокого погрома 1616 года, а в Падуе до недавнего времени евреи справляли праздник в благодарность за спасение от пожара в 1795 году.

Рядом с синагогой находилась собственно школа. Ей всегда уделялось почетное место в еврейской жизни. В этом отношении евреи периода гетто не отступали от древних идеалов своего народа. В самом маленьком местечке имелась своя школа, обычно находившаяся в ведении организации, специально для этого созданной. Община, насчитывавшая менее тысячи душ, часто содержала светскую школу, которая могла бы служить образцом и сегодня.

Все расходы покрывались из добровольных пожертвований, родители учеников ие должны были ничего платить. Наряду с древнееврейским изучался и местный разговорный язык. Число учителей и размеры классов тщательно контролировались. Самое удивительное было то, что бедные ученики получали бесплатные обеды, и каждый год в начале зимы нуждающимся выдавали обувь и одежду. Кое-где были особые школы для девочек. Образование носило такой всеобщий характер, которого не достигли страны Запада и по сей день.

Помимо образования, ни одна сторона жизни евреев не обходилась без внимания той или иной из многочисленных организаций, изобиловавших в гетто, поскольку еврейская религиозная концепция была достаточно широка, чтобы включать в себя все сферы общественной жизни.

Имелся целый ряд ассоциаций с чисто религиозными целями - следить за соблюдением постов к почвой молитвы, чтобы предотвратить гнев Божий и содействовать скорейшему пришествию мессии. Наряду с ними были организации, занимавшиеся благотворительность" и вопросами обучения взрослых. Имелась ассоциация помощи роженицам и организация, занимавшаяся обрядом обрезания новорожденных мальчиков. Одно братство обеспечивало невест приданым, другое облегчало участь заключенных. В Венеции, Ливорно, Гамбурге и других крупных морских портах имелись специальные организации, занимавшиеся выкупом еврейских путешественников, захваченных и проданных в рабство мальтийскими рыцарями или берберскими пиратами. В каждом случае серьезной нужды еврей мог рассчитывать на помощь своих соседей в той или иной форме. Когда он заболевал, его навещало братство надзора за больными; если он умирал, одно братство заботилось о плакальщиках, другое - о похоронах. Только в папских государствах последняя деятельность была урезана, поскольку там запрещалось провожать покойного в последний путь с обычными почестями и воздвигать на могиле памятник.

5. Однако жизнь в гетто не ограничивалась этой многогранной религиозной и общинной деятельностью. Внутри этого маленького мирка имелось свое общество со своей жизнью, своими интересами и развлечениями. Здесь были те же мелкие конфликты и та же зависть, что в любом человеческом обществе, те же романы, те же жизненные комедии и трагедии. Благодаря гостиницам для приезжих существовала даже какая-то связь с иностранцами, хотя общий дух гостеприимства, особенно когда появлялся какой-нибудь путешествующий ученый, снижал доходы гостиных дворов.

Во многих отношениях образ жизни был такой же типично итальянский, или немецкий, или французский, как и во внешнем большом мире. Дух страны в какой-то степени проникал и в гетто. Синагоги сооружались крупнейшими архитекторами, и; сохраняя их внешнюю непритязательность, общины всеми силами старались украсить их внутри. Предметы культа тщательно украшались, причем не обязательно еврейскими художниками. Занавеси у алтаря и чехлы на свитках Торы, расшитые богатыми дамами, были очень красивы. Искуснейшие ювелиры изготовляли серебряные украшения для свитков и светильники, подвешенные к потолку. Субботний светильник, зажигавшийся в каждом доме в пятницу вечером, часто бывал из драгоценного металла. Искусство миниатюриста сохранялось в гетто еще долго после того, как оно стало приходить в упадок во внешнем мире. Текст "Хагады" для пасхального седера (торжественный ужин накануне первого дня Пасхи) переписывался и украшался от руки спустя много столетий после изобретения книгопечатания. Те, кто не мог себе позволить большой роскоши, сохраняли традицию резьбы по дереву и гравировки на меди. Подобным же образом украшались свитки Есфири (мегилат Эстер), и художники гетто, иллюстрируя это увлекательное повествование, не щадя таланта, изображали сыновей Амана на виселице. В Италии особенно богато оформлялся брачный контракт.

Для еврейского консерватизма характерно было то, что во многих странах (яркими примерами являются Польша и Турция) евреи говорили между собой на иностранном языке, принесенном в первом случае беженцами из Германии, во втором - из Испании. Там, где в повседневном общении пользовались местным языком, евреи неизбежно вставляли в свою речь отдельные слова из других языков, особенно из древнееврейского. К этому добавлялись характерные для евреев особенности произношения и интонации. Результатом явилось возникновение ряда специфично еврейских диалектов. Помимо широко известных еврейско-немецкого (идиш) и еврейско-испанского (ладино) языков, существовали также еврейско-итальянский, на юге Франции - еврейско-провансальский. Все они часто (а первые два неизменно) в письме и печати пользовались еврейским шрифтом. (Современный ладино пользуется латинским шрифтом). В записках одной образованной немецкой еврейки XVII века около 30% ивритских слов, и это еще не слишком высокий процент. В общинных документах и записях пользовались таким же смешанным языком с обилием гебраизмов. Для тех, кто недостаточно знал древнееврейский язык (иврит), имелась обширная народная литература на разговорном языке: баллады, переводы, поучения, юридические справочники.

Общественная жизнь была достаточно разнообразна. На Пурим ежегодно устраивался маскарад, а иногда и ярмарка. В эти дни сотни девушек в праздничных одеждах заполняли улицы пражского гетто, и их охотно принимали и угощали в каждом доме. Даже студенты религиозных семинарий позволяли себе развлечения и избирали "короля", который подшучивал над самим раввином. Представление истории Есфири (Эстер) и Мордехая (пурим-шпиль) развилось в зачатки драматического искусства. Бродячие актеры показывали представления на этот сюжет или сцены из жизни праотцев. На свадьбах и других семейных праздниках гостей развлекали профессионалы-шуты (бадхи), чьи остроты иногда шокировали набожную публику. Имелись музыкальные общества, интересы которых не всегда ограничивались синагогальными песнопениями. По случаю рождений, свадеб и иных семейных событий составлялись торжественные оды. Пышные празднества и процессии, которые евреи устраивали в честь королевского визита, были известны далеко за пределами гетто. У богатых дам были свои салоны, а крупные домовладельцы приглашали на дом учителей. Танцы являлись чуть ли не обязательной принадлежностью празднеств, хотя более набожные элементы поглядывали на них косо. Обучение танцам считалось в Италии непременной обязанностью еврейского учителя. Еврейские музыканты, игравшие чаще всего на свадьбах, пользовались большой славой и среди христиан.

6. Гетто представляло собой, таким образом, микромир, верно отражавший каждый аспект внешнего мира, но придававший всему еврейскую окраску. Некоторые наблюдатели пытаются реабилитировать гетто, указывая на его роль в деле сохранения и развития сугубо еврейского образа жизни. Те, кто считает своим долгом хвалить все прошлое, предлагают даже пожалеть о падении системы гетто - последней преграды на пути к ассимиляции. В какой-то степени это верно. Но имеется и другая сторона вопроса. Эти люди вспоминают гетто периода его возникновения, когда еще были сильны традиции свободной и разносторонней жизни, когда политика изоляции евреев еще не стала абсолютной. В дальнейшем жизнь в гетто становилась все более ограниченной, монотонной и скучной. Лица с большими интеллектуальными способностями вынуждены были проводить всю свою жизнь в замкнутой общине, редко насчитывавшей более двух тысяч человек, и были совершенно оторваны от внешнего мира. Общины эти жили в тяжелейших физических условиях, в перенаселенных, лишенных всякой санитарии кварталах в центре больших городов, причем пребывание вне гетто разрешалось только с рассвета до заката солнца.

Результаты легко себе представить. Круг интересов неизбежно стал очень ограниченным, жизнь вращалась вокруг пустяков. Браки внутри немногочисленной общины привели к физическому, социальному и интеллектуальному вырождению. Глубокие умы тратились попусту на мелкие темы. То, что должно было служить всему человечеству, было ограничено пределами одной улочки. Интеллектуальная плодотворность, нуждающаяся в постоянном "перекрестном опылении" путем широкого общения, стала невозможной. Уже после двух веков существования гетто можно было видеть результаты. Физически тип деградировал. Еврей утратил несколько сантиметров роста и приобрел сутуловатость, стал робким и зачастую нервным. Такие занятия, как ростовщичество и торговля старьем, первоначально навязанные сверху, стали второй натурой, от которой трудно избавиться. Необычайно выросло чувство солидарности с братьями-евреями, которое часто сопровождалось чувством обиды на христиан, навязавших евреям такую участь. В ответ на гнет со стороны властей, да и всего внешнего мира, евреи были вынуждены прибегать к различным уловкам.

Экономические последствия были не менее мрачны. Быстро росло обнищание, оправиться от которого было почти невозможно ввиду отсутствия условий. Более зажиточные семьи уезжали туда, где жизнь была легче, оставляя позади тех, кто не был приспособлен к борьбе за существование. В XVIII веке нищенство среди евреев стало социальной угрозой. В Германии нищие составляли примерно одну десятую еврейского населения. Кое-где в Италии каждый третий еврей получал помощь от общины в той или иной форме.

Евреи вырождались даже с точки зрения иудаизма. Они начали утрачивать чувство меры. Каждая деталь традиционного образа жизни была освящена и приобретала особое значение. Самая тривиальная традиция значила теперь не меньше основ этического учения, Предрассудки росли и в некоторых случаях приобретали полу-священный смысл. Одновременно деградировала еврейская наука. Изучение древних текстов становилось все более механическим, так что крупные ученые стали появляться очень редко даже в раввинской среде. После двух столетий существования гетто система угнетения евреев стала совершенной.