ЕВРЕИ В ИСЛАМСКОЙ ИСПАНИИ
Жду Ваших писем!

=ГЛАВНАЯ =ИЗРАНЕТ =ШОА =ИТОРИЯ =ИЕРУСАЛИМ =НОВОСТИ =ТРАДИЦИИ =МУЗЕЙ =

Дунаш ха-Леви бен Лабрат


    Вскоре у Менахема, кроме врагов и го-нителей, появился еще и соперник. Это был Дунаш бен Лабрат, тоже фи-лолог и поэт, кото-рый собирал все ко-пии его рукописей, чтобы написать свои возражения — «Тешувот».
    Дунаш, который был известен так-же под именем Адоним Галеви, родился в Северной Африке, в знаменитом го-роде Фес, где жили многие еврейские и мусульманские ученые. Родители его были из Багдада, и он сам в юности поехал туда учиться у самого Саадии Гаона, а после смерти своего учителя в 942 вернулся в Фес и сумел очень быстро приобрести уче-ников. В 50-х годах Х столетия слава Хасдая ибн Шапрута заставила Дунаша, как и многих других талантливых лю-дей, пересечь Гибралтар и искать ус-пеха и признания в Кордове. Поялвение Дунаша в Испании было связано с возникновением в Кордове центра еврейской культуры. Попав в окружение признанного руководителя испанского еврейства, врача и дипломата Хасдая ибн Шапруиа, Дунаш под его покровительством предался филологическим занятиям и часто выступал перед гостями ибн Шапрута с чтением своих стихов. Вначале распространилась слава о нем как о хазане — исполнителе ритуальных гим-нов и молитв в синагоге, но его само-го прельщали прежде всего лавры фи-лолога и поэта.
    Дунаш создал теорию еврейского стихосложения, основанную на заимствованных у арабов размерах; он же первым применил эту теорию на практике. Оригинальное мышление и новаторская техника Дунаша вызывали резкую критику со стороны его соперников. Тем не менее, слава Дунаша, как грамматика и поэта, быстро распространялась среди еврейских общин Испании и привлекала к нему большое количество учеников.
    Сам он мечтал победить в интеллектуальном сопер-ничестве с крупнейшим кордовским знатоком иврита — Менахемом ибн Саруком, тем более что речь также шла о благосклонности великого «кня-зя» Хасдая.
    Свои «Возражения» Дунаш предварил двумя стихотворениями, написанными арабским размером, одно из которых было посвящено восхвалению и про-славлению Хасдая ибн Шапрута, а дру-гое — критике Менахема ибн Сарука. Приемы арабского стихосложения, ко-торыми Дунаш пользовался даже в ли-тургических гимнах, были новым словом в еврейской поэзии, давшим ей новый творческий импульс. Если Менахем во многом определил дальнейшее разви-тие грамматики иврита, то Дунаш бен Лабрат стал родоначальником но-вой еврейской поэзии.
    Сами критические замечания, вошед-шие в это полемическое сочинение, были в значительной степени спра-ведливыми, однако многих задел пре-небрежительный тон, в котором Дунаш бен Лабрат обращался к ува-жаемому ученому, не останавливаясь даже перед обвинениями в ереси.
    Менахем сам не стал отвечать на вызов соперника — то ли потому, что был слишком подавлен свалившимися на него несчастьями, то ли просто сочтя это ниже своего достоинства; однако за честь учителя вступились ученики. Свой ответ они тоже на-чали с хвалебного посвящения ибн Шапруту, которое Ицхак ибн Капрон, будущий великий поэт, написал в том же размере и с теми же рифмами, что и у Дунаша, желая показать тем самым, что не уступает ему в искус-стве стихосложения. Именно вопрос о том, подходят ли арабские разме-ры для еврейской поэзии, стал пред-метом ожесточенной полемики, ко-торая не прекращалась еще несколько столетий. Дунаша обвиняли в том, что он уродует еврейский язык, сте-сняет его чуждыми ему новшества-ми, и ученикам Менахема было очень важно показать вводными стихами, что они прекрасно могут писать на арабский лад, но тем не менее счи-тают это вредным и ненужным. Од-нако их протест не смог противо-стоять притягательности арабской метрики, и после Дунаша бен Лабрата она на протяжении нескольких веков нераздельно властвовала в ев-рейской поэзии, а его собственные стихи, такие как субботний гимн «Дерор Йикра», стали настолько популяр-ны, что вошли в молитвенник.
    Полемика Дунаша и Менахема, как и вся их деятельность, имела чрезвычай-но важное значение для еврейской ли-тературы.
    Во-первых, она велась на иврите и потому сделалась доступной для евреев немусульманских стран, в от-личие от трудов других великих еврейских грамматиков, писавших по-арабски. Например, самый знамени-тый комментатор Танаха Раши, живший в XI веке во Франции, в своих комментариях постоянно обращается к «Махбэрет» и «Тешувот» за разъяснением по по-воду тех или иных слов и грам-матических форм, не всегда, правда, соглашаясь с источником. Сам же но-вый жанр стихотворного памфлета еще не раз в средние века находил себе применение, в частности, в риф-мованных плутовских новеллах — макамах.
    Во-вторых, начиная с Дунаша бен Лабрата, еврейская поэзия, вобрав в себя многие арабские принципы сти-хосложения и поэтические жанры, вступила в период наивысшего рас-цвета, называемого «Тор га-Загав» — «Золотой век». Некоторые темы и об-разы входили в еврейскую поэзию, ко-торая была до сих пор в основном литургической, нелегко. Понадобилось еще поколение, чтобы еврейские по-эты смогли «запеть в полный голос», обогатив еврейскую литературу сти-хами о любви, вине, природе, философ-скими поэмами и религиозными гимна-ми, одами меценатам и скорбными элегиями, лукавыми эпиграммами и про-никновенными песнями о Земле Изра-иля. Можно увидеть, какие из пере-численных тем и мотивов появляются, например, в стихотворении Дунаша бен Лабрата «Приглашение на пир» и какие дилеммы, связанные с этим, встают перед поэтом.
    Судьбы и сочинения Хасдая ибн Шапрута, Менахема ибн Сарука и Дунаша бен Лабрата с необычайной яркостью свидетельствуют о том, насколько бурным и стремительным был взлет ев-рейской литературы в Испании.