ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ Звягельская Ирина

Глава 10

ПРИЧИНЫ,ХОД И ИТОГИ "ШЕСТИДНЕВНОЙ ВОЙНЫ" 1967 года

Противостояние с Сирией

За несколько лет до "шестидневной войны", принципиально изменившей обстановку на Ближнем Востоке, основная линия конфронтации пролегла между Израилем и Сирией. В целом имелись три причины, которые способствовали обострению отношений. Это была ситуация в демилитаризованной зоне, проблема воды и действия палестинских партизан, пользовавшихся поддержкой сирийского режима, предоставлявшего им свою территорию. Особенно серьезной угрозой в условиях Ближнего Востока мог бы стать отвод воды. 5-11 сентября 1964 г. на саммите Лиги арабских государств (ЛАГ) в Александрии было решено разработать детальные планы отвода воды и защищать этот проект военными средствами. Реакция израильских военных на это решение была резко негативной, но ответные меры высшие чины представляли по-разному. М. Даян полагал, что ничем кроме превентивной войны с Сирией остановить арабские государства будет нельзя. И. Галили предлагал захватить части сирийской территории недалеко от реки Баниас и оставаться там до тех пор, пока существует угроза отвода воды. Для этого можно было использовать любой инцидент в демилитаризованной зоне. И. Рабин настаивал на уничтожении оборудования и машин, которые сирийцы начали концентрировать недалеко от границы.

С 1965 г. вооруженные стычки на границе приняли новый формат. Это была война против тракторов, бульдозеров и прочей строительной техники. В конечном итоге сирийцы и ливанцы отказались от планов по отводу воды. В сентябре 1965 г. на саммите в Касабланке генеральный секретарь ЛАГ объявил, что работы по отводу воды должны быть приостановлены из-за израильской агрессии. Сирийский представитель попытался переубедить собравшихся, высказавшись за продолжение битвы с сионистским врагом, но Насер предупредил, что до тех пор, пока арабы "не нарастят мускулы", т.е. не усилят средства ПВО, вести работы по отводу воды не имеет смысла. Он даже намекнул сирийцам, что если они будут продолжать прежний курс, им не стоит рассчитывать на помощь Египта.

Второй фактор - проникновение палестинских партизан на израильскую территорию - с начала 1965 г. приобрел новое качество. 1 января 1965 г. ведущая палестинская организация Фатх провела операцию непосредственно против Израиля, продемонстрировав не только возросшую боевую мощь, но и намерение создавать базы на территориях Иордании и Сирии. Израиль также применил новую тактику. Нападение 13 ноября 1966 г. на деревню Саму на Западном берегу показало, что израильское командование отказалось от практики организации сравнительно маломасштабных ответных рейдов. В операции участвовали танки и значительный воинский контингент. Погибли десятки иорданских солдат, мирные жители, более 40 домов оказалось разрушенными.

В настоящее время, когда исследователям становятся доступными новые документы, появляются и новые интерпретации исторических событий. Так, израильский историк Майкл Орен, на протяжении многих лет занимавшийся изучением факторов, приведших к "шестидневной войне", пришел к выводу, что рейд в Саму мог бы быть легко предотвращен, если бы не нагромождение случайностей. К таким случайностям он относит, то, что незадолго до вторжения на мине подорвались три израильских солдата, патрулировавших израильскоиорданскую границу. Мина была заложена сторонниками Фатха. Король поддерживал тайные контакты с израильским руководством через американское и британское посольства, он не был заинтересован в нагнетании напряженности и сразу написал личное письмо Эшколу с выражением соболезнования. Письмо было передано послу США в Аммане, который в свою очередь передал его американскому послу в Тель-Авиве У. Бабуру. Письмо было получено им 11 ноября в пятницу во второй половине дня, когда все в Израиле уже закрыто. "Бабур посмотрел на часы и сказал: "Сейчас уже слишком поздно передавать это письмо; оно может подождать до воскресенья или понедельника". В воскресенье Израиль нанес военный удар206.

Рейд устрашения, проведенный израильской армией стал жестоким ударом для короля Хусейна. Он продемонстрировал слабость королевского режима и означал нарушение негласных израильских обязательств относительно стабильности в Иордании. По стране прокатилась волна протестов. Король был оскорблен лично: погиб его близкий друг. Военные, как всегда, уговорили Эшкола дать санкцию на ответные действия, но предварительные оценки Рабина оказались слишком заниженными. Еще труднее было оценить политический ущерб в результате обострившихся отношений с Иорданией.

Эшкол, очевидно, почувствовал, что им манипулируют и что военные пытаются навязать ему жесткий курс, не оставлявший места для политического маневра. По просьбе Эшкола его жена сделала следующую запись в своем дневнике: "В отличие от моего предшественника я не являюсь представителем армии в правительстве"207.

Оставив Иорданию, армия вновь сконцентрировалась на Сирии, где в феврале 1966 г. к власти пришли представители левого крыла партии Баас. В целом они были склонны к проведению более радикальной националистической политики. Во внешнеполитическом плане они призывали к народной войне против Израиля и поддерживали ООП. В свою очередь Израиль выбрал сирийский режим в качестве одной из главных целей.

Мотивы формирования "сирийского синдрома" в Израиле до сих пор выглядят иррациональными и мало объяснимыми. Очевидно, они лежали не в военной сфере (сирийский режим не представлял для Израиля военной угрозы), а в идеологической и в психологической плоскости. По признанию генерала И. Рабина, "служба на этой границе, лицом к сирийской армии возбуждает необычайную ненависть к сирийской армии и людям"... "Нам нравилось их ненавидеть", - добавил генерал, так и не объяснив, в чем, собственно, была главная причина этой ненависти, тем более, что, по его словам, ни иорданская, ни египетская армии не возбуждали в нем подобных чувств208.

Осенью 1966 г., когда обстановка в очередной раз обострилась, СССР наряду с критикой израильских действий против Сирии предпринял меры, призванные успокоить израильтян. Заместитель министра иностранных дел СССР В. С. Семенов передал 9 ноября 1966 г. через посла Израиля в СССР послание его правительству, в котором ответственность за возникновение напряженности в сирийско-израильских отношениях возлагалась на империалистические державы, давно стремящиеся, как отмечалось в послании, "использовать Израиль в своих планах борьбы против независимых арабских государств". Как гласил переданный израильскому правительству советский документ, "вооруженный конфликт в этом районе не был ни в интересах Израиля, ни соседних арабских государств". А потому советский дипломат посоветовал израильским политикам не относиться с излишней серьезностью к воинственным заявлениям арабов: "очень важно, чтобы в таких условиях правительство Израиля проявило осмотрительность и не дало себя увлечь на провокации"209.

В начале 1967 г. Израиль продолжил освоение демилитаризованной зоны и стал наносить сильные удары по сирийцам с целью продемонстрировать слабость сирийского режима и заставить его отступить. Наиболее известный рейд с использованием ВВС был осуществлен 7 апреля 1967 г. Началось с того, что сирийцы открыли огонь по израильскому трактору, который пахал землю в демилитаризованной зоне на восточном берегу озера Киннерет. Израильтяне отвечали огнем. Затем вооруженные действия расширились - подключились ВВС, причем боевые самолеты пересекли границу Сирии и взяли курс на Дамаск. Вылетевшие им навстречу сирийские истребители были сбиты в воздушном бою, один в непосредственной близости от сирийской столицы210. Именно с этого рейда начался кризис, приведший в конечном итоге к новой войне на Ближнем Востоке. Израиль продолжал доказывать, что ни один арабский режим, независимо от его внешнеполитической ориентации не может ощущать себя в безопасности, если проводит враждебную Израилю политику. Что касается сирийцев, то их антиизраильская позиция больше выражалась в многочисленных угрозах и безответственных заявлениях в адрес Израиля, не подкрепленных военными возможностями. Дамаску вторил А. Шукейри, тогдашний председатель ООП, регулярно обещавший сбросить евреев в море.

Движимые антисирийскими настроениями израильские военные сами провоцировали Дамаск. Об этом рассказал М. Даян в интервью, данном в 1976 г. Его свидетельство было опубликовано только в 1997 г., через 16 лет после смерти генерала:

"Я знаю, как начинались по меньшей мере 80% всех стычек. Даже больше 80%, но давайте говорить о восьмидесяти. Это делалось следующим образом. Мы посылали трактор в демилитаризованную зону пахать там, где это было запрещено, и знали заранее, что сирийцы начнут стрелять. Если они не стреляли, трактор двигался дальше, пока они не начинали стрельбу. А тогда мы начинали использовать артиллерию, а затем и ВВС. Я это делал и Ласков это делал (начальник генштаба), и Ицхак (И. Рабин) это делал, но больше всего эти игры нравились Дадо"211 (командующий северным фронтом в 1964-1969 гг. Давид Элазар).

Судя по всему, эти игры не сводились лишь к тому, чтобы раздражать сирийский режим. Сохранялась линия на постепенное продвижение и закрепление на новых линиях. И все же сама по себе она не могла привести к войне 1967 г. Разразившийся накануне войны кризис был уникален тем, что ни одна из затронутых им сторон не хотела широкомасштабной войны, но все провоцировали ее и сделали все, чтобы военно-политическая ситуация вышла из-под контроля.

12 мая 1967 г. начальник генштаба И. Рабин выступил с серьезным заявлением политического характера. Суть его сводилась к тому, что Израиль в сложившихся условиях может свергнуть сирийский режим. Л. Эшкол сделал замечание Рабину, но 13 мая сам заявил, что государство, поддерживающее саботажников и террористов, не имеет иммунитета, и Израиль "может преподать Сирии урок похуже, чем рейд 7 апреля"212. Именно в мае стали появляться сообщения, что Израиль концентрирует свои войска на границе с Сирией.

Майский кризис

Насер, связанный с Сирией договором о совместной обороне от 4 ноября 1966 г., был вынужден действовать. Он выбрал метод блефа, балансирования на грани войны, но каждый предпринимаемый им шаг не только не создавал условия для политического решения, но, напротив, вел к эскалации напряженности. Арабский мир требовал демонстрации все большей непреклонности и решительности, приветствовал Насера, авторитет которого достиг небывалых высот.

15 мая 1967 г. большой контингент египетских войск прибыл на Синай. Следующим шагом была просьба Насера к генеральному секретарю ООН У Тану вывести чрезвычайные вооруженные силы ООН с позиций между Газой и Эйлатом и передислоцировать их на базы в Газе. Постоянный представитель ОАР при ООН аль-Куни сделал следующие разъяснения в беседе с постоянным представителем СССР при ООН Н. Т. Федоренко. Он проинформировал о намерении руководства ОАР потребовать отвода войск ООН и о его обращении в этой связи к У Тану и его заместителю Р. Банчу. Аль-куни

"подчеркнул три основных положения, которые правительство ОАР считает принципиальными в данном вопросе: 1) поскольку основой для пребывания войск ООН на территории ОАР является согласие на это со стороны правительства ОАР, подтвержденное в соглашении между президентом ОАР и Генеральным Секретарем ООН, то ОАР имеет полное право в любой момент отозвать это согласие и потребовать вывода войск ООН тогда, когда сочтет это нужным; 2) при выдвижении правительством ОАР такого требования Генеральный Секретарь ООН не имеет иного выбора, кроме принятия решения о немедленном выводе вооруженных сил Организации Объединенных Наций; 3) при этом Генеральный Секретарь может информировать Генеральную Ассамблею ООН, однако приказ о выводе войск ООН должен быть отдан им еще до того, как он информирует об этом Генеральную Ассамблею, и независимо от его информации Генеральной Ассамблее.

У Тан и Банч, по словам аль-Куни, в принципе согласились с этими положениями"213.

СССР полагал, что Египет имеет право действовать в одностороннем порядке, и его требование должно было быть удовлетворено. Однако существовала и иная точка зрения, в соответствии с которой вывод войск ООН не мог быть осуществлен вне рамок ГА ООН. Египетский дипломат охарактеризовал ситуацию на Ближнем Востоке так:

"...по мнению правительства ОАР, в этом районе создается весьма серьезное положение в связи с угрозами Израиля против Сирии и концентрацией израильских войск на сирийской границе. Аль-Куни сказал, что он подтвердил в беседе с У Таном и Банчем твердое намерение ОАР участвовать в защите Сирии против Израиля, ввиду чего ОАР и концентрирует свои войска на Синайском полуострове в районе границы с Израилем. В ответ на это Банч пытался утверждать, ссылаясь на доклад начальника штаба Органа ООН по наблюдению за перемирием в Палестине генерала Булла, что Израиль не концентрирует своих войск вблизи сирийской границы, а также заверял аль-Куни, что Израиль не предпримет против Сирии наступательных действий.

Рассказав нам о своей беседе с У Таном и Банчем, аль-Куни добавил, что в информации, полученной им из Каира, подтверждается факт концентрации израильских войск вблизи границы с Сирией. Аль-Куни сказал также, что, по его мнению, в данной обстановке нет оснований для созыва Совета Безопасности"214.

Требование Египта о перегруппировке войск ООН на Синайском полуострове придало кризису особую остроту. До 1967 г. Египет уже прибегал к давлению на Израиль за счет выдвижения на Синай своих военных контингентов, которые размещались в глубине Синая и на линию перемирия с Израилем не выводились. Так, во второй половине февраля 1960 г. Г. А. Насер ввел на территорию Синайского полуострова несколько пехотных и мотострелковых бригад, усиленных танками. Поводом послужил израильский рейд возмездия в сирийскую деревню Тавафик после того, как в результате серии столкновений на линии перемирия с Сирией был убит израильский пограничник и двое ранены.

Израильской армии был отдан приказ о повышенной боевой готовности, закодированный словом "ротем". Прозже этим именем был назван египетско-израильский кризис 1960 г. В отличие от мая 1967 г. он разрешился мирно, поскольку обе стороны не были заинтересованы в эскалации.

"Об этом свидетельствует запрет Д. Бен Гуриона на полеты разведывательной авиации Израиля после единственного совершенного вылета 23 февраля 1960 г. Г. А. Насер, в свою очередь, не стал обращаться с жалобой в ООН на предмет нарушения воздушного пространства ОАР, а каирская и дамасская пресса старались не муссировать слухи о мобилизации израильской армии. Схожую позицию заняла периодическая печать Израиля, близкая к правящим кругам страны. Не случайно, что и в арабском мире обострение отношений между ОАР и Израилем на сей раз не получило широкого резонанса"215, - писал российский исследователь В. П. Румянцев.

Не исключено, что Насер полагал, что как и в 1960 г. ему удастся произвести желательный эффект, не прибегая к войне, но обращение к У Тану радикально изменило ситуацию. У Тан проинформировал египетского представителя, что ООН не примет полумер: либо "голубые каски" будут продолжать выполнять свою миссию, либо они будут полностью выведены. Возможно, У Тан рассчитывал, что Насер не согласится на полный вывод войск. Восприняв слова генсека как ультиматум и желая продемонстрировать свою решимость, Насер 17 мая согласился на вывод всех войск.

18 мая 1967 г. У Тан собрал делегатов тех государств, чьи граждане проходили службу в войсках ООН, и поставил их в известность о требовании Египта. Понимая, что обстановка все больше накаляется, они высказались за немедленный вывод войск, чтобы не подвергать опасности своих военнослужащих. Уже к вечеру 18 мая чрезвычайные силы стали уходить, позиции "голубых касок" занимали египетские войска. Военный контингент ООН покинул и Шарм-аш-Шейх. Как только туда вошли части египетской армии, Насер объявил блокаду Тиранского пролива и ввел запрет на прохождение израильских судов. Еще в 1957 г. Израиль связывал эвакуацию своих войск с Синайского полуострова с гарантиями свободы навигации по Тиранскому проливу. Для него закрытие пролива для навигации израильских судов означало casus belli.

В то время как Египет делал тиражируемые во всем арабском мире антиизраильские заявления, ситуация в Израиле развивалась далеко не однозначно. Две недели выжидания вызвали у населения своего рода коллективный психоз, который поддерживался арабскими средствами массовой информации. Угрозы стереть Израиль с лица земли порождали у его граждан чувство незащищенности. Обострились воспоминания о Холокосте, когда никто не пришел на помощь европейским евреям, подвергавшимся методическому уничтожению фашистами. Население воспринимало создавшийся кризис не как угрозу израильской навигации в Тиранском проливе, а как угрозу собственному существованию.

Эшкол оказался неспособным предотвратить панику. Он выглядел нерешительным и воспринимался большинством граждан как слабый лидер. Однако дело было не в нерешительности Эшкола, а в его стремлении предотвратить войну. Он пытался использовать дипломатические средства и 23 мая кабинет министров принял решение о направлении израильского министра иностранных дел А. Эбана с миссией в Париж, Лондон и Вашингтон. Одновременно, понимая, что растущая паника требует мер по усилению безопасности, премьер-министр одобрил приказ начальника генштаба И. Рабина о проведении частичной мобилизации. Тем временем деятели партии Рафи - Бен Гурион, Перес, Даян - начали кампанию против премьер-министра и его окружения. Первой жертвой стал И. Рабин. Бен Гурион обрушился на него с беспрецедентной критикой. Рабин был естественной мишенью для отца-основателя в условиях, когда он продвигал на пост министра обороны своего ставленника М. Даяна. Бен Гурион заявил, что приказ о частичной мобилизации никому не нужен, что теперь придется воевать, и виноват в этом исключительно начальник генштаба. К ночи 23 мая у Рабина был первый нервный срыв.

Миссия А. Эбана свидетельствовала о том, что мир не воспринимал кризис на Ближнем Востоке как существенную угрозу для Израиля. Де Голль, уверенный, что кризис может быть разрешен при вмешательстве четырех держав, посоветовал Эбану: "Только не стреляйте первыми, не начинайте войны"216. Помимо политических соображений Запад руководствовался прогнозами военных аналитиков. По их оценке, Египет не собирался атаковать Израиль, а если бы и решился на это, израильская армия, безусловно, нанесла бы ему поражение. В начале кризиса ЦРУ даже полагало, что цель Насера не выходит за рамки обычного шантажа, и он просто пытается получить больше зерна и кредитов. Л. Джонсон пообещал проконсультироваться с четырьмя державами по поводу Тиранского пролива. В целом США были слишком заняты в это время Вьетнамом, чтобы решиться даже на ограниченное вмешательство в ближневосточный конфликт на стороне Израиля, а, кроме того, это неминуемо столкнуло бы их с арабским миром и с СССР, чего администрация всегда старалась избегать.

Посольству Израиля в США было дано указание довести до сведения администрации положение Израиля и добиваться благоприятной реакции. Эти же цели преследовал и визит Эбана. Министр иностранных дел и израильский посол в США Эврон встретились с президентом Джонсоном и госсекретарем Д. Раском и подчеркнули необходимость выполнения обязательств, обозначенных в меморандуме от 11 февраля 1957 г., который Даллес вручил Эбану. Американская сторона даже не поняла, о чем идет речь. Никто из присутствующих не слышал ни о каком меморандуме. Когда израильские представители продемонстрировали копию документа, президент дал указание разыскать его в архивах. Меморандум не нашли. Джонсон направил своего советника к Эйзенхауэру с вопросом, помнит ли тот о каких-либо обещаниях, данных Израилю. Но определенного ответа не получил. Как свидетельствовал израильский участник переговоров, вопрос заключался в следующем: "Представители администрации обещали, что они выполнят свое обязательство, но при этом так и не спросили, в чем заключалось это обязательство. Для нас было ясно, что от американцев требовалось прорвать морскую блокаду Эйлата".

Для американцев такая трактовка обязательств, данных в 1957 г., была неприемлема. Очевидно, понимая нежелание президента посылать американские силы и стремясь развязать руки Израилю, Эбан и Эврон предложили новый вариант - заключение формального договора об обороне с США. Эта идея принадлежала И. Рабину. Он полагал, что предложение о союзе заставит Вашингтон либо предпринять конкретные действия, либо предоставить полную свободу действий Израилю. Естественно, что президент Джонсон был не заинтересован в официальном договоре с Израилем. Он приказал обеспечить Израилю финансовую помощь, которая покрывала бы расходы по мобилизации и поддерживала израильскую экономику на плаву. Таким образом, Вашингтон не собирался связывать Израилю руки, но тот должен был сам расшифровывать, что имел в виду президент, когда произнес свою знаменитую фразу: "Израиль не будет один, если только он не решит действовать в одиночку"217.

Чтобы несколько успокоить своих израильских партнеров, явно разочарованных американской позицией, Джонсон направил жесткое письмо Насеру по поводу блокады Тиранского пролива. Письмо Джонсона не могло повлиять на позицию египетского президента, от которого весь арабский мир ждал новых решительных действий. 26 мая Насер заявил о готовности вести войну с целью уничтожения Израиля218. Все больше арабских государств были готовы послать свои войска, чтобы принять участие в битве. Особую позицию занял король Хусейн, явно не желавший участвовать в весьма ненадежном предприятии. Египетская пропаганда обвинила его в трусости и предательстве. Король, вслед за другими арабскими режимами, был вынужден поставить свою армию под египетское командование. 30 мая 1967 г. иорданская армия была приведена в состояние повышенной боевой готовности и формально перешла под командование египетского генерала Абдель Мунима Рияда.

28 мая в Израиль вернулся А. Эбан. Заслушав его отчет, кабинет министров, находившийся под влиянием Эшкола, полагавшего, что не все политические средства исчерпаны, решил ждать еще две недели, но события в Израиле стали разворачиваться с головокружительной быстротой. Вечером после заседания кабинета Эшкол встретился с генеральным штабом, чтобы разъяснить принятое решение выжидать. Он столкнулся с бурным недовольством. Высшие офицеры ругали политическое руководство страны за слабость и неуверенность. Требовали немедленного удара по египетским войскам на Синае. Проклинали морские державы, которым, конечно, нет дела до израильских проблем и на которые нет смысла полагаться. Для ликвидации угрозы и восстановления морального духа и боевых качеств израильской армии они требовали немедленного нанесения превентивного удара. Атмосфера накалилась настолько, что возражения Эшкола никто не хотел слушать. В конечном итоге дискуссия приняла столь напряженный характер, что премьер-министр был вынужден удалиться. В израильской истории, где армия традиционно считалась вне политики, эта ночь получила название "ночь генералов".

В комплексе причин, приведших к войне 1967 г., определенную роль сыграла и позиция СССР. Политическое руководство в СССР не было заинтересовано в войне, всегда обладающей высокой степенью неопределенности и грозящей нежелательными последствиями для советских партнеров и, следовательно, для советского влияния в регионе. Правда, военные полагали, что египетская и сирийская армии, вооруженные современным советским оружием, если и не выиграют военной кампании, то, во всяком случае, сумеют преподать Израилю и стоящим за ним империалистическим державам хороший урок. Не исключено, что они были заинтересованы также в том, чтобы проверить оружие в боевых условиях. Возможности потерь, которые понесли арабские государства, не допускал, судя по всему, никто.

Позиция СССР все больше формировалась под влиянием подходов арабских союзников. Об этом красноречиво свидетельствует телеграмма министра иностранных дел Громыко от 21 мая 1967 г. представителю СССР в ООН, в которой содержались следующие инструкции:

"...Вам необходимо установить тесный контакт с делегациями ОАР и Сирии и согласовывать с ними все свои действия. Если представители ОАР и Сирии будут по-прежнему возражать против рассмотрения вопроса о положении на Ближнем Востоке в Совете Безопасности, Вам следует поддержать их, используя мотивы, которые будут ими выдвинуты в обоснование такой позиции... Нельзя исключать того, что будут предприняты попытки внести в Совет Безопасности проекты резолюций, осуждавших в той или иной форме Сирию и ОАР или Сирию, ОАР и Израиль, ставя тем самым Израиль на одну доску с арабскими государствами. В этом случае Вам следует отклонять такого рода проекты резолюций. В случае если представители ОАР и Сирии выскажут пожелание, чтобы Советский Союз применил вето против таких проектов резолюций, Вам следует это делать, чтобы не допустить решение, осуждающее арабские государства"219.

Посол СССР в Египте встретился с Насером 22 мая 1967 г. Египетский президент передал благодарность советскому руководству за ценные соображения относительно обстановки на Ближнем Востоке и за информацию о численности и дислокации израильских войск. Он попросил, чтобы советское правительство выступило с заявлением против империалистических интриг на Ближнем Востоке, осуждающее не только Израиль, но главным образом американских империалистов, которые, по его словам, являются покровителями и подстрекателями Израиля.

Поддерживая Насера и полагая, что его действия в конечном итоге заставят Израиль и западные державы проводить более сдержанную политику по отношению к арабским союзникам СССР, советское руководство фактически одобрило даже те шаги Насера, которые, укладываясь в рамки избранной им тактики балансирования на грани войны, на деле вели к военной катастрофе для всего арабского мира и территориальному расширению Израиля. Так, в телеграмме министра иностранных дел А. А. Громыко послу СССР в ОАР от 25 мая 1967 г. подчеркивалось, что

"правительство СССР считает оправданным требование правительства ОАР о выводе войск ООН из района Газы и Синайского полуострова.

...Мы считаем эту меру сильным шагом, который произвел соответствующее положительное действие"220.

Такого рода оценка отражала и характерное для советского подхода отношение к ЧВС ООН как к механизму империалистического влияния на Ближнем Востоке, которое сформировалось после Суэцкой кампании 1956 г. и сохранилось в 1967 г.

В конце мая в Москву приехала египетская делегация во главе с министром обороны Бадраном. На встречах с Косыгиным 26 и 27 мая Бадран утверждал, что израильтяне непременно ударят, и информировал Косыгина о том, что Насер намерен нанести превентивный удар. Советское правительство не поддержало этот план, указав, что в этом случае Египет будет выглядеть агрессором, и Москва будет вынуждена занять такую же позицию, как и остальной мир221.

Наряду с прагматическими соображениями на советскую позицию влияли и соображения идеологического плана. Особое внимание в Москве в это время уделяли сирийскому режиму. Это был тогда единственный арабский режим с откровенно левой просоветской ориентацией, готовый строить социализм по советским рецептам. Верная своим обязательствам Москва выражала постоянную готовность идти навстречу пожеланиям Дамаска. Показательно, что это порой делалось даже в ущерб собственным интересам на Ближнем Востоке. Не исключено, что информацию о, якобы, имевшей место концентрации израильских войск у сирийской границы советский МИД получил от самих сирийцев и распорядился ею по своему усмотрению. В 1966 г. сирийцы неоднократно снабжали СССР подобной информацией222.

Поскольку израильскосирийские отношения действительно были напряженными, Москва не сомневалась в заинтересованности Израиля в ослаблении или даже свержении сирийского режима. Позиция Дамаска была принята во внимание и при решении вопроса о визите Эшкола в Москву. Столкнувшись с противодействием собственных военных и с непониманием в стране, Эшкол решил использовать еще одну возможность политического выхода из кризиса. Он планировал 30 мая совершить визит в Москву. Советское руководство стало консультироваться со своими арабскими партнерами. Египтяне, несмотря на воинственные заявления, вначале все же поддерживали соображения Советского правительства относительно этого визита, поскольку он давал гарантию, что в эти дни Израиль не нанесет удар. Сирийские лидеры, не способные реалистически оценить ситуацию и, возможно, рассчитывавшие на прямое вмешательство СССР в случае необходимости, высказались категорически против. В результате в приеме Эшколу было отказано.

В последние годы появились экзотические версии, касающиеся политики СССР в регионе, в частности, сенсационная попытка объяснить причины войны 1967 г. прежде всего происками Москвы. Израильские журналисты И. Гинор и Г. Ремез опубликовали в 2007 г. книгу "Летучие лисицы над Димоной", сразу вызвавшую большой интерес. В ней они доказывают, что СССР и арабы были заинтересованы в том, чтобы, спровоцировав Израиль на превентивный удар, в свою очередь уничтожить его ядерный комплекс в Димоне. Советские МИГ-25 ("летучие лисицы") совершали облет Димоны с целью подготовки последующей атаки на ядерный комплекс. Израиль спас его беспрецедентный успех в войне 1967 г.223.

СССР, очевидно, не могло не беспокоить обретение Израилем ядерного потенциала. Однако его действия перед войной и на ее начальном этапе вряд ли могли объясняться исключительно ядерным фактором. Политика Советского Союза на Ближнем Востоке формировалась под воздействием многих соображений и обстоятельств и, судя по опубликованным в России архивным документам и воспоминаниям участников событий, ядерный вопрос не ставился во главу угла.

1 июня в Израиле было создано правительство национального единства, куда вошел всегда находившийся в оппозиции правый блок Гахал. Отколовшаяся в 1965 г. от Мапай Рафи выиграла раунд противостояния с Эшколом и со старой гвардией Мапай. Рождение нового правительства описал непосредственно вовлеченный в события М. Даян:

"Руководители партий парламентской оппозиции - Бегин, возглавлявший Гахал, и Бен Гурион, возглавлявший Рафи, хотели заменить Эшкола другим деятелем. К удивлению членов партии Рафи, Бегин и его товарищи нанесли визит Бен Гуриону и выступили с предложением, которое поразило всех: необходимо сформировать правительство национального единства во главе с заклятым врагом Бегина - Давидом Бен Гурионом! Получив согласие Бен Гуриона на свое предложение, Бегин отправился к Эшколу и сказал ему:

"Господин премьер-министр, я знаю, что произошло между вами и Бен Гурионом и насколько отравлены ваши отношения. Но прошу вас вспомнить, что произошло между ним и мною! И все же я готов забыть все, что было, только бы наш народ объединился перед лицом врага". Эшкол отклонил это предложение, но Бегин повторил его перед членами фракции своей партии в Кнессете.

"Мы предложили, - сказал он им, - чтобы самый непреклонный противник нашей партии Бен Гурион был назначен премьер-министром, но список рабочих партий Маарах отклонил это предложение. Если бы правительство Эшкола вышло в отставку сегодня ночью, я рекомендовал бы президенту государства поручить формирование нового правительства Бен Гуриону""224.

Предложение Бегина не прошло, однако состав правительства был расширен за счет представителей оппозиционных партий. М. Бегин и Й. Сапир стали министрами без портфелей, а министром обороны был назначен герой войны 1956 г. Моше Даян, что сразу несколько успокоило население, которое уже не чувствовало себя столь беззащитным. В США с секретной миссией направился глава Моссада М. Амит. Он встретился с директором ЦРУ Р. Хелмсом, с которым у него было давнее взаимопонимание, и с секретарем по обороне Р. Макнамарой, с которым сразу нашел общий язык. Макнамара поддержал Израиль, тем более что к тому времени позиция президента также изменилась. Свою роль сыграли представители произраильского лобби и разведка, убедившие президента, что Израиль легко справится с египетской армией. Резидент ЦРУ в Израиле в своем сообщении в Вашингтон шутил: если египетские ВВС попытаются совершить рейд в Израиль, то опасаться следует Кипру. Они наверняка отклонятся от курса на две сотни миль и сбросят бомбы на Ларнаку.

Использование израильской армии для нанесения удара по Насеру стало представляться президенту США все более предпочтительным. Амит заверял, что израильская армия сама сделает все, что нужно, и просил лишь об американской дипломатической поддержке в ООН; помощи США в случае вмешательства СССР; участия в восстановлении израильского военного арсенала. Израиль получил поддержку Вашингтона. 3 июня в 7 часов утра Эврон подал Макнамаре список требуемого военного снаряжения и техники. "Макнамара, - вспоминал Эврон, - взглянул на список и улыбнулся. "Даже если мы решим дать вам все это, мы все равно не сможем осуществить доставку, поскольку к этому времени война уже окончится""225.

4 июня Меир Амит доложил о результатах своей миссии в узком кругу собравшихся в доме Эшкола министров. На следующий день кабинет министров в полном составе проголосовал за начало военных действий. В отличие от политиков разведывательные службы Израиля находились в полной готовности. Они имели данные не только о египетском и сирийском военном потенциалах, но и о том, что поминутно происходит на египетских базах ВВС. Накануне войны в военных частях, на аэродромах и в штабах находились израильские резиденты, агенты и информаторы. Только в штабе высшего командования в Каире их было не менее трех. Резиденты, инструктируя своих подчиненных, требовали от них мельчайших подробностей: сколько минут требуется пилоту, чтобы дойти из казармы до столовой, как надолго обычно застревает в известной каирской пробке направляющийся в часть на автомобиле командир, каковы детали личной жизни египетских офицеров, их привычки и т.п.

Специально созданный Отдел психологической войны в Моссад готовил файлы на весь контингент баз ВВС, в которых особое внимание уделялось именно деталям. Накануне военных действий отдел стал рассылать анонимные письма семьям египетских офицеров с целью вызвать скандал в семье и вывести таким образом "объект обработки" из равновесия. К началу мая 1967 г. Меир Амит и его коллеги, заранее спланировавшие военную кампанию, уже могли сообщить командирам израильских ВВС точное время, когда они должны будут нанести удар и уничтожить египетские самолеты. Агентам Моссад было известно, что наиболее уязвимыми египетские военные базы становятся в промежутке от 7.30 до 8.30. В это время пилоты завтракают, затем возвращаются в казармы, чтобы взять снаряжение, потом выкатывают из ангаров самолеты для заправки и вооружения боекомплектом. К 8.00 подъезжают офицеры. Аналогичное расписание существовало и для генерального штаба в Каире, где служащие появлялись не раньше 8.15 и тратили еще некоторое время на разговоры и кофе. Таким образом, они не могли бы быстро сориентироваться и отдать приказ об организации отпора226.

О большой роли израильской разведки косвенно свидетельствуют воспоминания А. З. Егорина, бывшего в качестве корреспондента АПН в Египте в конце 1960-х - начале 1970-х годов. В разгар войны ему довелось проехать мимо египетского генерального штаба, где в отличие от ситуации в других местах царили тишина и спокойствие.

"У офицера, проверявшего мои документы, я спросил: "Почему так слабо охраняется здание генштаба?" Скептически посмотрев на меня, он ответил: "Увидите, это здание не подвергнется бомбардировке. В противном случае израильтяне потеряют половину своей агентуры в Египте""227.

Действительно, генеральный штаб ни разу не стал целью израильских ВВС, хотя египетский офицер явно преувеличил возможности израильской агентуры по внедрению в высшие органы военного командования противника.

Военные действия и их результаты

5 июня израильские ВВС нанесли удар в 8.01 утра, пролетев над Синаем на низкой высоте, чтобы не попасть в поле наблюдения радаров. Египетские самолеты загорелись на взлетных полосах и не смогли даже подняться в воздух. Ущерб был усилен тем, что в это время на взлетных полосах находились заправщики с топливом, которые взорвались в результате бомбометания. Этот тщательно подготовленный разведкой удар фактически решил исход войны. В первые три часа войны египетские ВВС перестали существовать. Атака была столь молниеносной и разрушительной, что египетское командование не смогло сразу оценить обстановку. Радио передавало победные реляции, когда в бой вступили сирийские и иракские ВВС. Несколько позже ударили иорданские самолеты. Им не удалось причинить сколько-нибудь серьезного ущерба Израилю, и большая их часть к ночи 5 июня была уничтожена. Израиль получил полное превосходство в воздухе. Одновременно была захвачена Газа и войска достигли Эль-Ариша на северной оконечности Синайского полуострова. Через шесть дней весь полуостров был под израильским контролем. Египетская армия оказалась не в состоянии оказать сопротивление.

7 июня израильские десантники захватили старый город Иерусалима. Для Израиля это была не просто военная, но и психологическая победа. Далеко не сентиментальные десантники со слезами припали к главной иудейской святыне Стене Плача, доступа к которой евреи были лишены после первой арабо-израильской войны. Под напором израильских войск король Хусейн приказал своей армии отступить за Иордан. Продвижение израильских войск по территории Западного берега осуществлялось стремительно. Родилась ироническая интерпретация этого события. После быстрой и успешной атаки командир танковой бригады послал доклад своему командующему: "Взял Рамаллу, выдвигаться на Иерихон?" Ответ был кратким: "Выдвигайтесь на Иерихон. P.S. Прихватите побольше труб"228.

На сирийском фронте события развивались медленнее. Это было связано с тем, что израильское руководство, понимая, какую политическую ценность представляет сирийский режим для СССР, опасалось советского вмешательства, а также не хотело спровоцировать Францию, бывшую одним из важных поставщиков оружия Израилю. Кроме того, основные войска были сконцентрированы на Синае. Первые четыре дня на Голанских высотах не было активного наступления. Выжидание могло кончиться прекращением огня, а этого командование не хотело. 6 июня 1967 г. СБ ООН призвал к прекращению огня. На него согласились Египет, Иордания, а позже и Сирия. Израиль решил воспользоваться ситуацией на сирийском направлении.

До последнего момента главным оппонентом идеи захвата Голанских высот выступал министр обороны М. Даян. Ему удалось уговорить премьер-министра Л. Эшкола не торопиться с Голанскими высотами и ограничиться захватом демилитаризованной зоны и контролем над водами, впадавшими в Иордан.

Начальник генерального штаба И. Рабин выступил категорически против столь скромных целей, но источником основного давления был все же не он, а командующий Северным фронтом Д. Элазар. Сначала он послал к М. Даяну в качестве лоббиста своего друга Файнермана, который, умоляя Даяна изменить позицию, даже заявил, что если Израиль не воспользуется войной для захвата Голан, "поколения будут рыдать"229.

"Рыдания" не произвели впечатления на М. Даяна. Тогда с помощью генерала Аллона Элазар организовал делегацию кибуцников к Л. Эшколу, которые пришли с жалобой на постоянные обстрелы с Голанских высот. Вопреки существующей практике премьер-министр не просто выслушал ходоков, а позволил им выступить на заседании кабинета министров. Эшкол хотел тем самым оказать воздействие на министра обороны, но при этом, вероятно, сам сочувствовал своим друзьям из кибуцев.

На заседании кабинета М. Даяна так и не удалось уговорить, но причина крылась не в его намерении во что бы то ни стало предотвратить захват Голанских высот. М. Даян, как показала жизнь, ждал подходящего случая, чтобы самому принять решение, без этих штатских министров, которые осмеливались давать ему советы в военной области. В этом был характер М. Даяна - ему было важно выхватить победу и дать ей свое громкое имя.

Как только М. Даян понял, что сирийцы больше не могут воевать и готовы принять прекращение огня (Египет его уже принял), он нанес свой удар. 8 июня сирийское руководство предложило прекратить огонь. 9 июня в обход начальника генерального штаба Даян приказал Д. Элазару действовать. Позже он утверждал, что принял решение штурмовать Голанские высоты после того, как разведка перехватила послание Насера сирийскому президенту аль-Атаси.

"Я полагаю, что Израиль сейчас концентрирует все силы против Сирии, чтобы разбить сирийскую армию, и общее дело заставляет меня посоветовать Вам согласиться на прекращение огня и немедленно информировать об этом У Тана, чтобы спасти сирийские вооруженные силы. Мы проиграли эту битву. Да поможет нам Аллах в будущем. Ваш брат Г. А. Насер".

Даян написал на полях перехваченного документа:

"Эшкол, 1. По-моему, эта телеграмма заставляет нас захватить максимально большую территорию. 2. Вчера я не думал, что Египет вместе с политическим руководством Сирии рухнет таким образом и откажется от продолжения военной кампании. Но раз ситуация так сложилась, она должна быть использована до конца. Великий день. Моше Даян"230.

В 1976 г. Даян делился своими воспоминаниями о "шестидневной войне" и высказывал ряд критических замечаний, которые было трудно от него ожидать после победоносной кампании. Он говорил о том, что начинать военные действия против Сирии не было необходимости. Его возмущали попытки объяснить эту необходимость тем, что сирийцы с Голанских высот обстреливали поселения.

"Послушайте, - говорил Даян в интервью израильскому журналисту, - можно рассуждать так: "сирийцы - негодяи, их нужно прижать, и вот настал подходящий момент" и дальше в том же духе, но это не имеет отношения к политике. Вы нападаете на врага не потому, что он - негодяй, а потому, что он представляет для вас угрозу. Сирийцы не представляли для нас угрозы на четвертый день войны"231.

Многие наблюдатели полагали, что приведенные оценки Даяна относятся не столько к военным действиям на сирийском направлении, сколько к правительству Эшкола, которое он считал слабым и в которое попал волею случая лишь перед началом войны. Не исключено, однако, что по прошествии многих лет Даян мог позволить себе переоценку некоторых действий. Похоже, он даже этим слегка бравировал, но его заявление о том, что сирийцы не представляли собой угрозы на четвертый день войны, судя по всему, отражало реальную ситуацию.

В период "шестидневной войны" достаточно ясно просматривалось разделение воюющих сторон на советских и американских клиентов. Обе державы, опасаясь прямого глобального столкновения, пытались реализовать свое соперничество на региональном уровне. СССР поддерживал, прежде всего, Египет и Сирию, а США были на стороне Израиля. 8 июня советское руководство заявило: если прекращение огня не вступит в силу немедленно, СССР пересмотрит свои отношения с Израилем. После операции по захвату Голанских высот, СССР разорвал с ним дипломатические отношения.

В истории советско-израильских отношений уже был период, когда в ответ на взрыв в советском посольстве в 1953 г. отношения были прерваны столь же драматично. Однако после смерти Сталина возникла возможность для их сравнительно быстрого восстановления. После "шестидневной войны" восстановление дипломатических отношений было напрямую увязано с прогрессом в деле политического урегулирования. При всей важности этого вопроса он не имел отношения к институту дипломатических отношений. Они существуют вне зависимости от того, нравятся или не нравятся некоторые направления внешней политики того или иного режима. Для Израиля в условиях "холодной войны" и в ситуации, когда он постоянно требовал увеличения еврейской иммиграции из СССР, т.е. вмешивался во внутренние дела Советского Союза, было сделано исключение. Дипломатические отношения были восстановлены только в последние месяцы существования СССР в 1991 г.

Позиция СССР в ближневосточном конфликте формировалась под влиянием классового подхода к международным отношениям. С точки зрения СССР, суть арабо-израильского конфликта не имела ничего общего со столкновением двух националистических движений, с этнополитической или этнотерриториальной конфронтацией. В условиях "холодной войны", когда отношения с Западом и, прежде всего, с США отличались острым соперничеством и взаимным недоверием, в контексте принятой в СССР официальной идеологии ближневосточное противостояние рассматривалось исключительно как проявление конфронтации империализма с арабским национальноосвободительным движением. Израиль рассматривался как прямой пособник империализма. В постановлении Пленума ЦК КПСС от 21 июня 1967 г. говорилось:

"агрессия Израиля - это результат заговора наиболее реакционных сил международного империализма, в первую очередь США, направленного против одного из отрядов национально-освободительного движения..."232.

Такая риторика перекликалась с заявлениями Вашингтона. Достаточно вспомнить "доктрину Эйзенхауэра", в которой все происходящее в регионе увязывалось с кознями коммунизма. На деле планы урегулирования, выдвигавшиеся СССР, были достаточно прагматичны и учитывали не только требования арабской стороны, но и необходимость обеспечения безопасности Израиля. Более того, в своей практической политике СССР неоднократно оказывал сдерживающее влияние на наиболее радикальные арабские силы (хотя и не всегда).

Вместе с тем советские предложения, требовавшие полного вывода израильских войск с оккупированных территорий, решения проблемы беженцев и обеспечения права всех государств на независимое существование и безопасность при соответствующих международных гарантиях, нередко воспринимались в условиях "холодной войны" как декларативные и односторонние. Логика игры с "нулевой суммой" заставляла США на протяжении многих лет критически относиться к советским предложениям, а СССР - игнорировать и критиковать американский подход. Только в редких случаях обе стороны выступали с совместными заявлениями.

Несмотря на поддержку Соединенными Штатами израильских действий, во время войны был эпизод, который мог серьезно испортить израильско-американские отношения. Речь идет о нападении израильтян на американское разведывательное судно "Либерти". Оно было атаковано израильскими ВВС недалеко от берега в районе Газы. На "Либерти" был американский флаг, название было написано большими буквами и видимость в тот день 8 июня 1967 г. была идеальной. Тем не менее запущенные с самолетов израильские торпеды потопили судно. Израильтяне утверждали, что они перепутали "Либерти" с египетским судном233. Вопрос до сих пор остается спорным, и существует мнение, что израильский пилот мог рефлекторно нажать рычаг и ударить по своим. Израиль выплатил компенсацию семьям погибших, раненым и покрыл ущерб, причиненный судну.

В результате войны 1967 г. Израиль захватил Западный Берег и Восточный Иерусалим, Синайский полуостров, Газу и Голанские высоты. Новые сотни тысяч палестинцев стали беженцами.