ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ 1896-2005 Штереншис Михаил

Глава 11. 1968-1972: ИЗРАИЛЬ - ИМПЕРИЯ

Fortiter in re, suaviter in modo.

Твердо в деле, мягко в формах (средствах).

Или

Железная рука, но мягкая перчатка.

Бен-Гурион был тем человеком в Израиле, который "проиграл" Шестидневную войну. До войны он был умудренным опытом политиком с железной хваткой. После войны он оказался состарившимся отставным политиком, чьим мнением страна перестала интересоваться. Он побоялся воевать против арабов без союзников...

Голда Меир была той личностью, которая и после победы в войне считала, что назначение Даяна на пост министра обороны не сильно повлияло на конечный результат. Армию подготовил к боям обкурившийся накануне войны Рабин, а все военные планы были готовы до 1 июня. Впрочем, ее рассуждения не сильно повлияли на всенародное чествование героев.

Летом 1967 года эйфория победы захлестнула не только Израиль, но и все еврейские общины по всему миру, включая и СССР. После многих лет сурового противостояния с соседями и месяца напряженного ожидания Израиль словно вышел из мрачного туннеля на яркий свет. Даже семьи погибших были охвачены переполняющим душу чувством восторга и потрясены невообразимыми масштабами победы и особенно - чудом объединения Иерусалима.

Однако победа потрясла не только израильтян.

Во всем мире к евреям привычно относились как к нации угнетаемой и преследуемой, вынужденной приспосабливаться к обстоятельствам и реалиям стран, где им приходится жить. Теперь же простым людям в европейских или американских странах было очень сложно на психологическом уровне осознать, что евреи стали сильными.

Не менее были изумлены арабы и палестинские арабы, в частности. На территории площадью в 28.000. квадратных миль, столь неожиданно и драматически оказавшейся в израильских руках, осталось свыше миллиона арабов, в один миг вдруг превратившихся в израильских "подданных" со всеми вытекающими отсюда последствиями. Среди них были

670.000. арабов западного берега Иордана и восточного Иерусалима,

356.000. жителей сектора Газа,

33000 арабов Синая (из них около 10000 бедуинов) и

около 6000 жителей (в основном друзов) Голанских высот.

Надо заметить, что израильские арабы всю войну просидели тише воды ниже травы.

Практически сразу после прекращения боев Даян отдал генералу Наркису приказ снести заграждения между израильской и иорданской частями Иерусалима, или, как вскоре стали говорить, между Западным и Восточным Иерусалимом. Наркис боялся, что быстрое уничтожение всех барьеров может привести к гражданской поножовщине. Он решил на всякий случай посоветоваться с мэром еврейского Иерусалима Тедди Коллеком. Коренастый Коллек так истово поддержал идею Даяна, что Наркис честно отдал в его руки разрушение заборов, оставив в ведении армии лишь саперные работы. Часть границы около стен Старого города закрывал самый настоящий высокий каменный забор, который пришлось взрывать динамитом. Следовало заняться теми, кто был ближе всего, то есть людьми, которые на протяжении 19 лет жили по другую сторону границы, разделявшей Иерусалим. Энергичный мэр еврейского Иерусалима внезапно обнаружил себя в роли хозяина огромной метрополии, площадь которой вдвое превышала прежнюю площадь города, а арабское население составляло 67.000. человек. Помимо него Иерусалимом должен был заниматься отставной генерал Хаим (Вивиан) Герцог, которого назначили губернатором Западного берега. Герцог родился в Ирландии, попал в Палестину в 1935 году, когда его отец раввин Ицхак Исаак Халеви Герцог был назначен главным раввином Эрец Исраэль. Герцогу как-то пришлось командовать войсками в иерусалимской области, поэтому он и был избран на должность военного губернатора. За свою карьеру этому человеку пришлось побыть и начальником военной разведки, и послом Израиля при ООН.

Одним из первых проектов Коллека и Герцога явился снос арабских домов у Западной стены, так называемый Мавританский квартал, Муграби, и бульдозеры расчистили перед Стеной вместительную площадь, которая сохранилась и по сей день. Непосредственным поводом к сносу зданий послужило предположение, что сотни тысяч евреев ринутся после многих лет ожидания к Стене Плача и будет давка.

Все же жилой квартал - это жилой квартал, поэтому Коллек обошел и обзвонил Герцога, генерала Наркиса, Моше Даяна и Игаля Аллона, прежде чем в субботнюю ночь 10 июня не начался снос. Жителям дали 24 часа на сборы. Вместе с прочими снесли и дом дяди Ясира Арафата, Селима Абул Сауда. Через два дня на месте лачуг жилого квартала было ровное место. Соответственно удлинили и саму видимую часть Стены плача, очистив ее от поздних достроек. Бен-Гурион предложил тогда и вовсе снести стены вокруг Старого города, упирая на то, что турецкие стены не имеют исторической ценности, а политические выгоды очевидны. Его не послушали.

Еврейский квартал, наоборот, надо было восстанавливать, так как он лежал в руинах. Руины эти не были результатом боев 1948 года. Во время Войны за независимость фотограф журнала "Life" Джон Филлипс сфотографировал Еврейский квартал Старого города в день, когда еврейские бойцы и жители сдались. Эти фотографии показывают, как мало тотальных разрушений было сделано во время самих боев. И действительно, никакие бомбардировщики город не бомбили, никакие гаубицы его не обстреливали. От минометных и пушечных снарядов были бреши, но целиком разрушенных домов почти не было.

Теперь же квартал лежал в руинах сталинградского масштаба. Причина выяснилась быстро. Квартал был разграблен, а позже взорван иорданцами. Годы ушли на его восстановление с грустным осознанием того, что в 1948 году никакое "международное сообщество" не заметило исчезновения Еврейского квартала Старого города Иерусалима.

Первой заботой Герцога, как и Коллека, были жители Восточного Иерусалима. Эти люди стали, в буквальном смысле слова, такими же иерусалимцами, как и населявшие западную часть города евреи. В то же время их легальный статус оставался неясным. Непонятно было также, каковы, с точки зрения международного права, обязанности Израиля по отношению к ним. Тем не менее израильское правительство с самого начала решило, что всем жителям Иерусалима, как евреям, так и арабам, должны быть, как минимум, гарантированы закон и порядок, свобода вероисповедания и эффективное социальное обслуживание. Поэтому работники иерусалимского муниципалитета, даже не дожидаясь прекращения огня, устремились в восточную часть города, чтобы отремонтировать разрушенный водопровод и электрические сети, разобрать дорожные заграждения и заслоны из колючей проволоки, вывезти обломки и расчистить развалины. Электрическая и телефонная сети восточной части города были подключены к общеизраильским. Уже в пятницу 9 июня электричество в городе было восстановлено. Хронически страдавший от недостатка питьевой воды восточный Иерусалим был навсегда избавлен от этой опасности.

В результате всех этих усилий бытовые условия жителей восточного Иерусалима в считанные недели несравненно превзошли довоенный уровень. Когда Наркис спросил у Герцога, кто будет в Восточном Иерусалиме заниматься электричеством, водоснабжением и канализацией, Герцог посоветовал оставить на своих рабочих местах всех арабских управленцев, которые занимались этим до войны. Одновременно он жестко прекратил разграбление брошенных домов и магазинов. Так было положено начало административной политике, которую после Даян проводил на всем Западном берегу.

В любом случае, рабочих рук и административных голов Израиля не хватило бы на весь Западный берег. Участвуя в восстановлении Иерусалима, израильтяне руководствовались не только гуманными соображениями. Одновременно они давали понять, что вернулись в объединенный город навсегда.

И уже 27 июня 1967 года Кнессет принял три закона, разработанные правительством за те дни, что миновали после вступления израильской армии в Иерусалим. Первый из этих законов практически означал включение всей иерусалимской метрополии в состав Государства Израиль. На основании этого закона министр внутренних дел немедленно расширил юрисдикцию иерусалимского муниципалитета на все окружающие столицу районы. Дабы предотвратить возможное возмущение и протесты международной общественности, Кнессет утвердил третий закон, который призван был защитить все Святые места "от осквернения и всего, способного нарушить свободу доступа к ним верующих всех религий и выражения ими своих религиозных чувств"1. Позже, в августе 1968 года, Кнессет разъяснил, что закон от 1950 года "Об имуществе, оставленном владельцами", по которому, как мы помним, были конфискованы опустевшие арабские деревни, не распространяется на Святые места, даже в том случае, если они действительно оставлены бесхозными.

До этого Эшколь совещался с министром юстиции Лаковом Шимшоном Шапира (не путать с Моше Шапира, министром внутренних дел) и министром по делам религий, д-ром Зерахом Вархавтигом по вопросу, что делать с Храмовой горой. Это место, Харам аль Шариф, почиталось мусульманами святым. При иорданском режиме Храмовая гора принадлежала Вакфу, исламскому учреждению, заботящемуся о мечетях, медресе, кладбищах, богоугодных заведениях и прочих местах общественного пользования мусульман. Теперь Вархавтиг предлагал передать Храмовую гору ему, то есть под контроль его министерства. Разумеется, гора останется в ведении мусульман, но пусть теперь это будут израильские арабы. Солдатскую службу на горе будут нести друзы и черкесы из частей ЦАХАЛа, чтобы чувства мусульман не обострять. Этим соображениям были и возражения, и пока вопрос о статусе Храмовой горы остался открытым.

Нашлись, конечно, горячие головы, которые рассуждали так: столетия Храмовая гора была для нас, евреев, недоступна; теперь она наша; давайте разрушим эти мечети и построим, наконец, наш великий Третий Храм. Ицхак Ниссим, главный раввин, остудил их следующим образом:

"Все, что можно было сделать людскими руками, мы уже сделали [в войну]. Остальное лишь в руках Божьих. Ведь сказано нашими мудрецами: Третий Храм будет восстановлен лишь самим Господом".

Кроме этого, уже в четверг 8 июня, Герцог собрал в иерусалимском отеле "Амбассадор" глав греческой, армянской, сирийской, коптской, лютеранской, англиканской и католической христианских церквей и заверил их, что никаких конфискаций, экспроприаций и притеснений они не испытают. А почему вы не пригласили мусульманских представителей, вежливо поинтересовался лютеранский священник. Герцог объяснил, что такая идея у него была, но муллы попрятались, и он не смог найти никого из старших. Христиане вели себя лояльно. В конце встречи подали шампанское, предложили тост за президента Израиля, и все они выпили.

В этом же отеле "Амбассадор" Коллек встретился с мэром иорданского Иерусалима Рухи эль-Хатибом. Последнего представил американский консул, а выглядел Хатиб совершенно потерянным. Он почему-то считал, что в войне победят армии арабских стран, причем победят быстро. Теперь он попал в ситуацию с точностью до наоборот. Коллек практически принял полномочия, и когда он разобрался в делах, то сделал вывод, что Хатиб управлял городом хоть и не особенно прогрессивно, но вполне сносно.

К концу июня лидеры мусульманского духовенства нашли Даяна сами и упросили его передать мечети Храмовой горы опять в ведение иерусалимского Вакфа. Даян согласился, и арабские сторожа вернулись на гору. Евреям должно быть разрешено посещать Храмовую гору, между тем обронил Даян. Да, конечно, согласился исламский судья, кади, Иерусалима, шейх Абдул Хамид Саех, но они должны снимать свою обувь при входе в мечети и не должны молиться. Иными словами, мусульманский религиозный статус над Храмовой горой должен сохраняться. Даян согласился, евреи могут восходить на Храмовую гору как простые посетители. Уже 23 июня в мечети Аль-Акса прошла пятничная служба, на которую было разрешено прибыть всем арабам - как бывшим иорданским, так и израильским. Одновременно у ворот на Храмовую гору появились таблички главного раввината, напоминающие евреям, что на горе нельзя молиться. Многие евреи возмутились, и муниципалитет Иерусалима таблички снял. Последовало объяснение с министерством по делам религий, после чего таблички появились снова.

Увы, 4 июля 1967 года Генеральная Ассамблея ООН 99 голосами (против не было никого) приняла резолюцию, которая объявляла это "одностороннее изменение статуса Иерусалима" недействительным и призывала Израиль отказаться от принятых им законов.

Отвечая на эту и другую аналогичную ей более позднюю резолюцию, Эвен заявил, что "термин аннексия в данном случае абсолютно неуместен. Принятые Израилем меры направлены на интеграцию Иерусалима в административном и муниципальном плане и создают надежную базу для защиты иерусалимских Святых мест".

Особое значение Иерусалима для Израиля было подтверждено и несколько позже, когда в августе 1968 года был принят Основной Закон в правительстве. Пункт второй этого закона был очень кратким: "Правительство заседает в Иерусалиме". На самом деле оправдания Эвена были излишними. Израиль попросту вернул себе - в порядке самообороны - то, что король Абдалла некогда захватил и включил в свое королевство с помощью военной силы и вопреки всякому международному праву. И именно за это, кстати, он был позже убит палестинским фанатиком.

Несмотря на эти рассуждения, генерал Шамгар, главный юрист ЦАХАЛа, мудро отказался от использования выражений типа "освобожденные области", "оккупированные территории" или "новые территории" в качестве официальных терминов. Именно Шамгар ввел в оборот в официальных бумагах термин "контролируемые территории". Среди миллиона палестинских арабов, которые оказались под властью Израиля на этих "контролируемых территориях", по меньшей мере 340.000. составляли беженцы войны 1948 года. Из них 220.000. теснились в жалких лагерях сектора Газа и еще 120.000. проживали на западном берегу Иордана. В ходе Шестидневной войны и вскоре после нее с территории западного берега бежали в Сирию или Иорданию еще 150.000. человек.

ООН оказывала на Израиль сильнейшее давление, требуя разрешить этим людям вернуться. Кабинет Эшколя согласился поначалу на репатриацию 40.000. Однако иорданские власти перестали выдавать этим людям разрешения, отказавшись заполнять израильские анкеты. Одновременно бывший иорданский мэр Иерусалима Анвар (Рухи) эль-Хатиб пришел к Герцогу просить разрешения нескольким своим личным друзьям покинуть Западный берег и перебраться жить в Иорданию. Да, ради Бога! - ответствовал Герцог. Он предложил подать к Дамасским воротам транспорт для всех желающих покинуть город, чтобы доставить их к Иордану. "Для всех желающих?", - поразился эль-Хатиб. "Для всех желающих, без вопросов, - подтвердил Герцог, - пусть только они подпишут бумагу, что уезжают по собственной воле, а не по принуждению".

С 15 июня 1967 года от Дамасских ворот стали регулярно отходить автобусы с эмигрантами. Их довозили до Иерихона, а оттуда они шли пешком до Иордана.

В результате к концу августа 1967 года 14.000. беженцев пересекли границу и вернулись назад на Западный берег в свои дома, а 200.000. арабов Западный берег покинули. Затем израильское правительство временно приостановило репатриацию арабов вообще. В то же время оно, видимо, не хотело показаться излишне жестким в этом вопросе, и в результате в течение следующих шести лет еще 40.000. арабов постепенно, без особого шума, получили право на возвращение. Их дома, земли и имущество все это время оставались в полной сохранности.

К 26 июня число арабских жителей Иерусалима сократилось до 60.000. При иорданцах 78 жителей города получали пособие от службы социального обеспечения, при израильтянах число арабов, получающих пособия по инвалидности или старости, поднялось до 2000 Социальные пособия для арабов были установлены меньше, чем в западной части города. Это было связано с тем, что социальные пособия в Израиле превышали арабские зарплаты. Аналогично оказалось, что на иерусалимских арабов нельзя распространить израильскую сетку налогов, и налоги с них поначалу стали собирать меньшие. Но даже и в облегченном варианте израильские налоги оказались выше иорданских. По цензу 11 июля 1967 года, на Западном берегу насчитали около 600.000. жителей. Шамгар же тем временем юридически обосновывал различие между "оккупированными территориями", подпадающими под действие Женевской и Гаагской конвенций, и "контролируемыми территориями", под действие этих конвенций не подпадающими.

Тем не менее ООН несколько месяцев протестовала против объединения Иерусалима под израильским суверенитетом, пока не отправила в город своего посланника Эрнста Тэльмана. Он прибыл в Иерусалим уже осенью, увидел починенный водопровод, улучшенные дороги, открытые школы и порядок на улицах, после чего написал докладную записку, в которой все похвалил. Он убедился, что многие муниципальные служащие Восточного Иерусалима остались на своих местах и даже иорданские полицейские, кто хотел, работу не потеряли. Врачи, аптекари и адвокаты смогли работать, не подтверждая свои дипломы и лицензии.

На этом демарши ООН закончились.

Окончательно иерусалимские арабы влились в жизнь объединенного города в 1969 году, когда они приняли участие в муниципальных выборах. Тогда проголосовало только 11.000. арабов, но и эта цифра была больше ожидаемой. Эти арабы не имели гражданства Израиля, но закон позволяет людям, имеющим статус "постоянного жителя", голосовать на муниципальном уровне. Постоянным жителям нельзя только принимать участие в общенациональных выборах.

Избегая термина "военный губернатор", Даян и Герцог назначили в захваченных населенных пунктах "военных комендантов", и арабы, оставшиеся на западном берегу Иордана, вскоре были подчинены управлению военной администрации, созданной в первые же послевоенные дни. Ее структура была разработана министром обороны Даяном с той же предусмотрительностью, с которой он планировал свои военные операции.

Прежде всего, он потребовал личной встречи с сотнями мухтаров и другими арабскими общественными деятелями и объяснил им, что только сотрудничество с израильтянами может предотвратить анархию на "контролируемых территориях".

"Мы не просим вас полюбить нас, - сказал Даян обеспокоенным мухтарам. - Мы хотим, чтобы вы позаботились о своих согражданах и сотрудничали с нами в восстановлении их нормальной жизни".

А Герцогу Даян сразу дал четкие указания максимально использовать оставшийся после Иордании административный аппарат. Мы не будем повторять ошибки американцев во Вьетнаме, сказал он, пусть арабы сами заботятся о себе. Израилю Даян прочил лишь ответственность в области обеспечения безопасности. Как-то раз Даян посетил собрание арабских мэров и работников торговли в Рамалле. В разговоре он обернулся к гостеприимным хозяевам и сказал:

"Если вы думаете, что я не знаю, как вы семь раз на дню восклицаете "Провались, Израиль!" и "Провались, Даян!", так вот..."

"Вы ошибаетесь, генерал, - вежливо поправил его один из мэров, - семьдесят семь раз в день...".

Даян, израильские офицеры и арабы покатились со смеху.

Во время войны в занятых арабских городах и поселках распространялся "Декрет № 1", который объявлял местность занятой ЦАХАЛом, вводил комендантский час, запрещал движение транспорта и публичные сборища, а также предписывал обязательное ношение удостоверений личности. Теперь Даян был намерен сделать израильское управление настолько мягким и ненавязчивым, насколько это возможно. Он давно считал, что Бен-Гурион в прежние годы вел слишком жесткую политику в отношении израильских арабов, и не хотел повторять эту ошибку. По его предложению и правительство согласилось сохранить на западном берегу действие иорданских законов и оставить на своих местах довоенную арабскую администрацию. Те же элементы самоуправления были введены в секторе Газа. В течение нескольких недель специальный правительственный комитет учредил военные администрации в Иудее, Самарии, Газе, на Синае и Голанских высотах, включив в них представителей министерств сельского хозяйства, здравоохранения, юстиции, образования и других, которым поручалось ненавязчиво сотрудничать с арабскими гражданскими службами. В тех случаях, когда местные налоги или иорданские субсидии не могли покрыть нужды муниципалитетов, временной администрации поручалось дополнить недостающее из правительственного бюджета. В целом, что касается налогов, то в Иордании был налог, соответствующий подоходному налогу в Израиле, и налог на земельную собственность, барибэ амляк, соответствующий аналогичному израильскому налогу, арноне.

Военная администрация была построена по принципам, разработанным еще в британской колониальной армии. Были предприняты меры для бесперебойного снабжения "территорий" необходимыми продуктами и товарами.

В августе 1967 года было разрешено свободное обращение израильской валюты наравне с иорданской. Была восстановлена деятельность банков, в которые вскоре начали поступать средства из-за границы. Но более всего способствовало оживлению экономики "территорий" разрешение свободного передвижения жителей. Это разрешение поначалу было введено только на западном берегу Иордана, где Даян сразу же после прекращения огня приказал снять все дорожные заграждения; вскоре здесь был отменен и комендантский час. В августе свободный въезд на "территории" был разрешен израильтянам, а спустя несколько месяцев правительство начало выдавать разрешения на въезд в Израиль жителям западного берега и Газы.

Наконец, летом 1970 года Даян полностью отменил всякие формальности, и жители западного берега Иордана получили возможность абсолютно свободно передвигаться по всей территории Израиля. Десятки тысяч арабов немедленно устремились через "зеленую черту" (линия прекращения огня 1949 года) в израильские города. Это во многом решало проблему их занятости. Жители восточного Иерусалима получили право работать в еврейской части города почти сразу же после окончания войны. Теперь такая возможность была предоставлена всем другим арабским жителям.

В результате, к июню 1968 года число арабских рабочих в Израиле достигло 15.000. человек и продолжало расти. Это было очень кстати для арабов, так как весь арабский туризм в Палестину, как светский, так и религиозный, прекратился и многие работники ресторанов и гостиниц для туристов и паломников остались без дела.

Впрочем, из 600-тысячного населения Западного берега, 425.000., то есть около 70%, жило в деревнях и работало в сельском хозяйстве. И вот, на полях поспевало 120.000. тонн сельхозпродукции, а ни Израиль, ни попавшие под его опеку бывшие граждане Иордании не знали, что с этим делать. Самим никак нельзя было съесть 40.000. тонн арбузов, 15.000. тонн дынь, 25.000. тонн винограда, 22.000. тонн помидоров, 9000 тонн оливок, 5000 тонн слив и 4000 тонн огурцов. Все это производилось главным образом на экспорт.

Министерство сельского хозяйства Израиля умолило правительство запретить ввоз в страну и продажу всего этого изобилия в самом Израиле, так как из-за низких арабских цен кибуцное хозяйство Израиля разорилось бы за месяц. Все же с дынями надо было что-то делать. Тогда собрался Комитет генеральных директоров министерств, связанных с экономикой, и эти умные головы нашли выход из положения. Часть урожая решено было направить в израильскую консервную промышленность - пусть делают соки, джемы и консервированные компоты. Часть урожая постарались пропихнуть на европейский рынок, часть отправить на кухни ЦАХАЛа и учреждений типа больниц, школ, приютов для престарелых и детских садов, а оставшуюся часть скупить по субсидиям и уничтожить. Все понимали, что если урожай будет загублен и арабы останутся без гроша, лучшей ситуации для террористических организаций нельзя будет придумать.

Из-за боев и последовавшего комендантского часа арабские поля не орошались, и овощи сохли под благодатным летним солнцем. Пришлось срочно чинить все насосы и отменять комендантский час. Но полностью гарантировало жизнеспособность "территорий" разрешение свободного передвижения между западным берегом и Иорданией. Арабская экономика Иудеи и Самарии базировалась почти целиком на орошаемом земледелии. Овощи, дыни и арбузы Западного берега поставлялись в более засушливые части Иордании, Ирак и Кувейт. Поэтому любое нарушение доступа к традиционному арабскому рынку имело бы для нее катастрофические последствия. Вот почему уже на третий день после окончания войны новоназначенный глава военной администрации Самарии полковник Эйтан Исраэли своей властью разрешил арабским крестьянам перейти границу и продать свои продукты в Иордании. Даян узнал об этом решении только задним числом, но тут же его одобрил.

Иорданское правительство также поддержало новую политику, наведя понтонные мосты через реку. Это сотрудничество спасло урожай западного берега.

В дальнейшем, с молчаливого согласия обоих правительств эта политика "открытых мостов" была продолжена и тысячи, а затем десятки тысяч арабов западного берега стали мирно и спокойно ездить в Иорданию и обратно. Разумеется, бывшие "товарищи по оружию" короля Хусейна требовали ограничить эту свободу, но он не соглашался. Им руководили как гуманные, так и политические соображения - он не хотел терять контакт со своими бывшими подданными. В сущности, большинство чиновников Западного берега продолжали и зарплату свою получать от иорданского правительства, и даже участвовать, пусть и косвенно, в политической жизни хашимитского королевства. Другие столь же свободно поддерживали контакты с Насером, баасистским режимом в Сирии или с другими арабскими партиями, учреждениями и организациями в соседних странах. Зарплату от Иордании продолжали получать и учителя на Западном берегу и некоторые другие работники, которые одновременно получали зарплату и от израильского правительства.

Евреи, как в случае с Храмовой горой, старались не попирать мусульманского достоинства. В Хевроне, в пещере Махпела - могильном склепе праотцов Авраама, Исаака, Иакова и их жен - евреям, однако, было разрешено не снимать обувь при входе в мечеть.

Разумеется, жители "контролируемых территорий" пользовались полной свободой в области религии, культуры, образования.

Израильские власти только потребовали исключить из школьных учебников подстрекательские выпады против еврейского государства и ввели изучение иврита как обязательного иностранного языка.

Конечно, психологические или иные проблемы жизни под чужим правлением время от времени напоминали о себе. Если основная масса жителей западного берега и сектора Газа соглашалась с таким положением вещей, то не просто потому, что хорошо говорящий на арабском языке Даян не попирал их достоинства, но потому, что все более явными становились выгоды сотрудничества с израильтянами. Через некоторое время уровень жизни тех арабов "территорий", кто быстро поймал в свои паруса ветер перемен, поднялся по сравнению с довоенным в несколько раз. В среднем же уровень жизни арабов "контролируемых территорий" к 1973 году вырос на 80%.

К концу 1968 года Арафату стало ясно, что террор ООП не в состоянии воспламенить "национально-освободительную борьбу" на "контролируемых территориях". Израильская армия весьма успешно подавляла все попытки вызвать арабское восстание. Только за первый послевоенный год на "территориях" было выловлено, в общей сложности, около 1500 членов "Аль-ФАТХа". Потеряв значительную часть своих людей, Арафат вынужден был покинуть свою тайную штаб-квартиру в Шхеме и бежать в Иорданию. Там он повел себя довольно заносчиво и дружбы у короля Хусейна не снискал. Видя обилие палестинских граждан королевства и молодость короля, Арафат начал плести против монархии заговор.

Оставив Даяна разбираться с миллионом новых арабских подданных, Леви Эшколь, Голда Меир и Аба Эвен стали решать более глобальные международные проблемы, вытекающие из положения, в котором Израиль оказался после нежданной во всем мире его победы. Значение июньской победы заключалось не только в избавлении от опасности арабского вторжения. Она еще и давала, по мнению израильтян, беспрецедентную возможность достичь окончательного и согласованного урегулирования с арабским народом вообще. С томлением упования ждали израильские лидеры "телефонного звонка" от избитых и униженных соседей с просьбами о мире.

Следует, однако, иметь в виду, что израильское правительство было решительно настроено начать прямые переговоры с арабами, но одновременно сохранить за собой, вплоть до достижения мира, освобожденные земли, давая понять, что судьба некоторых из этих территорий вообще не подлежит обсуждению.

Так, будущее Иерусалима ни в коем случае не могло быть предметом какого-либо торга. Закон об аннексии иорданского Иерусалима вступил в силу в час дня в четверг 29 июня, когда были сняты последние барьеры между двумя половинками одного города. Толпы евреев ринулись в восточный Иерусалим, толпы арабов кинулись в Иерусалим западный, и никто особенно в тот момент против аннексии не протестовал.

Кстати, как ни опасались полицейские и армия, встреча жителей города прошла без поножовщины.

Что же касается западного берега Иордана, то на этой территории находились древние города Израиля - Шхем (Наблус), Хеврон, Иерихон, - и правительство полагало, что еврейский народ должен сохранить с ними связь. В любом случае, нельзя было и подумать, что Иордания разместит на иудейских холмах свою артиллерию и вновь сможет угрожать еврейским городам и поселениям вплоть до средиземноморского побережья. Мало того, 3 июля 500 знатных жителей Вифлеема подали генералу Наркису петицию с просьбой аннексировать Вифлеем вместе с Иерусалимом. Когда обескураженный генерал стал выяснять причину столь яркого жеста, оказалось, что вифлеемцы ожидали скорого заключения мира, возобновления иорданского суверенитета над Западным берегом и они не хотели оказаться отрезанными от Иерусалима по экономическим соображениям.

Аннексию Вифлеема Эшколь делать не стал, но уже 24 сентября он объявил о планах воссоздания еврейских поселений в Гуш-Эционе, между Вифлеемом и Хевроном, которые существовали до 1948 года и погибли во время Войны за независимость. Тремя днями позже на место прибыл передовой отряд поселенцев, в состав которого входили многие дети тех жителей Гуш-Эциона, которые погибли при его захвате арабами в годы Войны за независимость.

Еще до этого премьер-министр заявил, что Израиль планирует создать кибуцы в северной части Голанских высот, включая живописный Баниас, и вскоре отряды поселенцев пришли и сюда.

И, наконец, израильские бульдозеры начали расчищать площадку под строительство туристского комплекса в Шарм э-Шейхе, бывшей египетской базе в Восточном Синае, которая господствовала над основным Тиранским проливом. По мере расширения колонизации множились призывы Эшколя к мировому еврейству начать массовую репатриацию для заселения "большого Израиля". Все эти усилия несколько противоречили, на первый взгляд, неустанным заверениям Абы Эвена, что в случае прямых переговоров с арабами "все будет открыто для обсуждения" и израильтяне "будут готовы к неслыханным уступкам при выработке условий мира". В те дни, однако, любой, кто пришел бы в помпезное здание, покрывающее пещеру Махпела в Хевроне, был бы поражен царящим там иудейско-мусульманским смешением. Помещение, оставаясь мечетью, превратилось одновременно и в синагогу. Толпы евреев, не снимая обуви, затоптали молитвенные ковры арабов, пока не додумались ввести раздельные часы посещения для представителей двух религий и скатывать коврики во время еврейского нашествия. На глаз было видно, что евреи покидать Хеврон не собираются.

Из-за нежелания арабских стран заключать мир с победителем пришло понимание, что "имперское" состояние Израиля может затянуться на неопределенный срок. Некоторые ответственные сотрудники израильской военной администрации уже в начале 1968 года перестали считать свои должности временными. В апреле этого же года начальник генерального штаба Хаим Бар-Лев заявил в интервью:

"В следующем году мы продолжим заселение всех "территорий". Это очень важно с точки зрения нашей безопасности...".

Несколько позже делегатам очередного сионистского конгресса в Иерусалиме были розданы карты, на которых были обозначены места тридцати пяти новых поселений в Израиле и на "территориях". Три из них намечалось построить на Синае, четыре на западном берегу Иордана и девять на Голанских высотах. В печать уже проникли слухи о существовании генерального плана, по которому на Голанском плато должны быть созданы по меньшей мере двадцать пять поселений, каждое примерно на 200 семей.

Что же касается судьбы восточного Иерусалима, то здесь израильские намерения были известны с самого начала. С одной стороны, даже генералу раввину Горену Наркис не разрешил молиться на Храмовой горе, а с другой, любой житель Восточного Иерусалима мог уже стать гражданином Израиля и сменить свой иорданский паспорт на израильские даркон и теудат зеут.

Когда стало ясно, что мира с соседями и возврата захваченных территорий в ближайшее время не ожидается, Кнессет стал принимать законы, сообразуясь с новым положением вещей. Уже писалось выше, что в Израиле продолжали действовать некоторые законы и постановления британской администрации. Теперь часть из них окончательно устарела.

К концу 1967 года стало ясно, что война не приблизила мира с арабами. Законом от 19 декабря 1967 года Кнессет отменил британское постановление о таможенных сборах (1936), палестино-сирийское и палестино-ливанское таможенные соглашения (1940) и несколько положений о границе с Транс-Иорданией (1940). Одновременно отменили Положение о страховании в военное время от 1941 года и Положение о торговых границах от 1945 года.

Израиль старался наладить жизнь своих новых подданных с наименьшими затратами для себя. Сразу после войны полковник Исраэли вызвал к себе иорданских начальников отделов управления сельским хозяйством районов Западного берега и приказал им приготовить бюджет на август и сентябрь. Тишина воцарилась в комнате после его слов. Наконец один араб, Камаль Ясин, в смятении произнес:

"Сентябрь? Вы предполагаете находиться здесь до сентября?" (Знал бы он, что и через 30 лет его иорданский паспорт ничего не будет стоить...)

Если на Голанских высотах или на Синае израильские поселенческие планы не могли встретить сопротивления местных арабов, ибо их там практически не осталось, то на западном берегу Иордана израильтянам пришлось иметь дело с довольно многочисленным арабским населением. В годы иорданского правления его экономический и политический прогресс искусственно тормозился. Граждане, проживавшие к западу от Иордана, были лишены даже намека на административную автономию. Здесь не существовало никаких местных советов; все главные правительственные учреждения и общественные институты находились по ту сторону реки, и Амман управлял этими тремя провинциями - хевронской, иерусалимской и самарийской - напрямую, посредством королевских декретов. Поэтому учреждение израильской военной администрации на западном берегу Иордана явилось первым шагом к созданию подлинного самоуправления в истории арабского населения Палестины. Возможно, именно это самоуправление позволило, несмотря на систему открытых мостов, постепенно вывести Западный берег из-под непосредственного влияния Иордании.

Самоуправление самоуправлением, но одновременно Израиль распространил свою юрисдикцию на все "контролируемые территории".

В конце декабря 1967 года Кнессетом были приняты два "чрезвычайных" закона: "О преступлениях, совершенных на удерживаемых Израилем территориях, - юрисдикция и правовая помощь" и "О зонах безопасности". Первый закон распространял израильские законы и действие судов на все захваченные во время войны земли, а второй давал министру обороны право объявить любой участок арабских территорий "закрытой в целях безопасности зоной".

Вторая поправка к Закону о национальных парках и заповедниках, принятая 27 марта 1968 года, регулировала землепользование так, чтобы одна и та же земля не случилась бы одновременно объявленной и "военной зоной" и "национальным парком". Но между строк читалось, что земля у бывших иорданцев, или сирийцев, или египтян может быть конфискована или по сценарию "закрытой военной зоны", или по сценарию "национального парка или заповедника". А жить на ней и строить нельзя было в обоих случаях.

К сожалению, дипломатические неудачи с вроде бы побежденными арабами явились не единственными проблемами в области международных отношений. Долго длившиеся в мире переговоры по поводу нераспространения ядерного оружия обрели к 1968 году очертания договора, когда были вынесены на международную конференцию по разоружению. Договор о нераспространении ядерного оружия - это серьезно.

К нему положено бы примкнуть, его следовало бы подписать.

Многие глаза стали ехидно поглядывать в сторону Израиля. Руководство страны вновь почувствовало себя неуютно и как бы замялось. Заминка оказалась вовремя - выпутаться Израилю помог СССР. Как раз 20 августа 1968 года советские войска вошли в Чехословакию, чтобы оборвать либеральную политику ее лидера Александра Дубчека.

Военная операция привела Запад в шок, а потом в гнев. Договор о нераспространении ядерного оружия уже был в сенате США, где готовилась его ратификация. Там он и застрял, так как 11 октября сенат решил, ввиду новых обстоятельств, отложить ратификацию. Израильтяне перевели дух. К концу 1968 года около 70 стран подписали договор о нераспространении, но только 4 успели ратифицировать его. В середине декабря министру иностранных дел Аба Эвену пришлось выступать в Кнессете. Он поведал депутатам, что у правительства до сих пор нет окончательного мнения по поводу договора о нераспространении.

Маленьким успехом явилось то, что американцы решили перестать инспектировать реактор в Димоне, все равно никакого проку. Последняя инспекция случилась 12 июля 1969 года. Реактор уже работал, плутоний уже получали, бомбу уже делали. Как скрыть? Американская команда, возглавляемая Джорджем Плитом, получила подробные наставления в госдепартаменте США и в ЦРУ и была настроена серьезно. Плит проторчал на объекте 18 часов. Сначала его с сотрудниками затащили в лаборатории и стали знакомить с исследовательской деятельностью. Поняв, что его пытаются втянуть в обмен научным опытом, Плит напомнил, что приехал инспектировать. Он распределил свою группу по наиболее подозрительным местам и заставил ее интенсивно работать. Американцы копошились, делали замеры, сличали показания приборов с данными предыдущих проверок и ничего не находили. Израильские ядерщики, следившие за происходящим не менее внимательно, чем Плит, но совсем с иными мыслями и ожиданиями поняли, что выиграли.

Американцы проработали в Димоне до самой глубокой ночи и уехали с чувством, что их снова провели.

Ничего подозрительного они найти не смогли. После этого усилиями Рабина вопрос о дальнейших инспекциях отпал. Между Египтом и Израилем фактически уже шла война на истощение, СССР помогал Египту, а США стали относиться к Израилю более милостиво, признавая его "де-факто" ядерной державой.

На уровне правительства в то же время готовы были ко многим уступкам, лишь бы начать переговоры и подписать настоящий мир вместо соглашения о прекращении огня. Самым вероятным кандидатом для таких переговоров была Иордания. Маленькое хашимитское королевство больше всего пострадало в результате войны. Его территория значительно уменьшилась, оно потеряло восточный Иерусалим, три четверти своих Святых мест, почти все доходы от туризма и важный водный источник - Иордан. Поэтому уже 18 июня 1967 года король Хусейн предложил своим арабским собратьям рассматривать поражение как сигнал поворота к новой политике. В надежде вернуть утраченное он намекнул, что изменил свое отношение к Израилю и готов признать его право на существование в рамках всеобъемлющего ближневосточного мирного урегулирования.

Но Хусейн был слишком слабым партнером для переговоров. Как представитель посаженной англичанами на трон Хашимитской династии, изгнанной в свое время Ибн Саудом из Мекки, он не имел авторитета законного представителя своего народа, если можно предположить, что бедуины Заиорданья вообще кого-то признают, кроме своих шейхов. По всем вопросам, касавшимся отношений с Израилем, он нуждался в одобрении или, по крайней мере, молчаливом согласии Гамаля Абдель Насера. И до тех пор, пока Египет и Сирия считали себя в состоянии войны с Израилем, никакое мирное соглашение израильтян с королем Хусейном не могло гарантировать мира ни Израилю, ни самой Иордании. Кроме того, король Хусейн должен был учитывать и настроения своих граждан палестинского происхождения.

Разгромленный Дамаск выказывал куда меньший интерес к мирному урегулированию, чем какой-либо иной из арабских противников Израиля. Несмотря на сокрушительные удары, полученные от израильской армии, несмотря на 70.000. жителей, сбежавших с Голанских высот, сирийцы все еще не считали себя окончательно разбитыми. Хафез Асад, который из министра обороны уже стал президентом Республики Сирия, отказался даже принять у себя посланца ООН Гуннара Ярринга, когда тот в декабре прибыл на Ближний Восток. Чувствовалось, что за таким поведением Сирии стоят амбиции Советского Союза, который утешил побитых сирийцев и пообещал реванш над "агрессорами". Кроме позиции СССР сирийцы продолжали учитывать и позицию президента Насера.

Получалось, что начинать мирные переговоры надо все же с Египта. Из всех арабских лидеров Насер был единственным, для кого поражение в войне означало не только глубокое унижение, но и прямую угрозу личному престижу. Впрочем, его материальные потери тоже были значительными. Правда, утрата Синая, несмотря на все его нефтяные ресурсы, не была таким уж тяжелым экономическим ударом. Но вот вынужденное закрытие Суэцкого канала было куда более болезненным. В порыве безрассудного гнева египтяне утопили все суда, находившиеся в водах канала, и запретили выход из него иностранным кораблям, застрявшим в Большом Соленом озере. Эта блокада обходилась Египту в 30 млн долларов ежемесячно, что составляло заметную часть национального дохода. Но даже в этих условиях Насер проявил свой исключительный талант политического выживания. В результате затяжных переговоров он убедил нефтедобывающие страны Персидского залива ежегодно выплачивать Египту по 225 млн долларов - в сущности, в виде платы за согласие Насера не вмешиваться в их внутренние дела и не экспортировать его "арабскую революцию" в другие страны.

В военном отношении Египет тоже мог рассчитывать на определенную компенсацию. Москва, твердо намереваясь возродить свое влияние на Ближнем Востоке, похороненное на фронтах Шестидневной войны, наладила воздушный мост в Египет и Сирию.

В июле 1968 года сюда было переброшено огромное количество нового советского оружия. На вооружение египетских и сирийских ВВС продолжали поступать истребители МиГ-21, а сил ПВО - зенитно-ракетные комплексы С-75 и С-125. К концу 1968 года ВВС Египта не только восстановили свой предвоенный потенциал, но и значительно выросли количественно, одновременно модернизируясь качественно.

В боевом строю у египтян находилось теперь 110 истребителей МиГ-21, 80 истребителей МиГ-19, 120 устаревающих МиГ-15 и МиГ17, 40 СУ-7, 40 бомбардировщиков Ил-28 и 10 Ту-16. Западные эксперты полагали, что Египет получил 400 новых самолетов.

Было создано несколько новых аэродромов, на которых, помня разгромный опыт предыдущей войны, сооружали железобетонные ангары, выдерживавшие прямое попадание фугасной бомбы.

Сирийские ВВС тоже были значительно усилены. В страну прибыли сотни советских военных советников, разведчиков и военных переводчиков. К концу 1968 года на вооружении Сирийской Арабской Республики находилось 60 истребителей МиГ21, 20 истребителей-бомбардировщиков СУ-7, а также доживали свой век 70 МиГ-15 и МиГ-17.

Одновременно улучшились и танковые поставки. Если раньше СССР сбывал Египту и Сирии свои устаревшие Т-34 времен второй мировой войны, то теперь в Африку плыли Т-54, Т-55 и позже - Т-62. Западные эксперты полагали, что у Египта на вооружении накопилось до 470 танков. Танк, однако, оружие наступательное, а на контратаку у Насера в любом случае сил не было.

Обретя, благодаря политической и военной помощи стран социалистического лагеря, определенную долю прежней самоуверенности, Насер 23 июля 1967 года, в годовщину "революции полковников", провозгласил, что готовит свою армию к возобновлению борьбы против Израиля.

"Мы никогда не капитулируем и не согласимся на мир, который означает капитуляцию, - заявил он потрясенному народу. - Мы будем бороться за права палестинцев".

29 августа лидеры тринадцати арабских стран собрались на трехдневную встречу в Хартуме, где поклялись продолжить борьбу с сионизмом. Под давлением Насера они сформулировали свое печально знаменитое тройное "нет" Израилю:

нет миру;
нет переговорам;
нет признанию Израиля;

а также провозгласили лозунг "борьбы до победы за обеспечение прав палестинского народа". Хартумская декларация стала первым серьезным предупреждением израильтянам, что их ожидания неминуемого вежливого "телефонного звонка" от готовых замириться арабских лидеров, мягко говоря, преждевременны.

Все это стало известно в Израиле и вызвало у народа-победителя раздражение. В мнении израильского обывателя победа в Шестидневной войне должна была привести к тому, что униженные и побежденные арабы, осознав тщетность своих усилий уничтожить Израиль, дозреют до мысли с ним помириться. Логика арабских обывателей оказалась диаметрально противоположной. Если до войны 1967 года для большинства простых граждан арабских стран Израиль был неприятной, но неопасной занозой, то теперь, когда его границы раздвинулись от горы Хермон до Суэцкого канала, Израиль стал вполне осязаемой угрозой. Жители Каира и Дамаска своими глазами наблюдали вражеские израильские самолеты в небе у себя над головами и кричали, что с этим надо что-то делать.

Результатом этой арабской непримиримости и угроз стало ужесточение израильского общественного мнения. Все больше израильтян приходило к выводу, что единственным средством обеспечения безопасности является удержание территорий, завоеванных на момент прекращения огня в июне 1967 года. Так, в опубликованной 3 августа 1969 года декларации партии Труда (Авода) подчеркивалось, что район Мерхав-Шломо, то есть весь юго-восточный берег Синайского полуострова, "должен быть соединен с Израилем".

Показательно, что эту декларацию подписали не только такие известные "ястребы", как Моше Даян и Исраэль Галили, но даже куда более умеренный Аба Эвен.

Именно в те дни и оформилось деление израильского общества на "левых" и "правых" в современном понятии этих терминов. Левые были готовы на переговоры с уступками территорий, а правые к переговорам и к возвращению территорий готовы не были. Стали также говорить о "голубях" и "ястребах" израильской политики и общества.

А между тем с конца 1967 года группы советских советников, которые находились в Египте и до Шестидневной войны, стали заменяться в Египте на целые воинские подразделения Советской Армии. Так, в марте 1968 года между ОАР, как все еще продолжал именовать себя Египет, и СССР было подписано соглашение о временном размещении на ее территории авиагруппы в составе шести бомбардировщиков Ту-16Р морской авиации для ведения воздушной разведки над Средиземным морем в интересах обеих стран. По первоначальному плану численность группы определили в 130 человек, но позже она стала разрастаться как тесто на дрожжах. Это подразделение получило название 90-й Отдельной дальневосточной (!) эскадрильи особого назначения.

Дальше - больше, и позже советское военное присутствие в Египте стало настолько значительным, что многие арабские лидеры ругали Насера за то, что он превратил свою страну в "советскую колонию".

Всему этому было свое объяснение.

Египетские и израильские части были разъединены Суэцким каналом, и наступательных операций, казалось, на этом фронте проводить нельзя. Чувствуя себя поэтому уверенно, Насер решил использовать текущее к нему советское оружие для продолжения военных действий. Строго говоря, полного прекращения огня на канале добиться не удалось. Время от времени вспыхивали перестрелки. Теперь, к середине 1968 года, Насер поставил боевые действия на регулярную основу. Пушки есть, снаряды есть, пусть стреляют, все равно израильтяне через канал не поплывут. Артиллерийские дуэли уносили жизни с обеих сторон. Из приканальных египетских городов - Исмаилии, Порт-Саида и Суэца выехали тысячи гражданских жителей.

Во время войны 1948 года в Египте жили 15 млн человек, сейчас же там было уже 30 млн жителей, и Насер полагал, что победа в "войне на истощение" с 2,5-миллионным Израилем - это просто дело времени.

С израильской стороны солдаты стали окапываться, вгрызаясь в песок все глубже и глубже. Так как особых окопов в песке не нароешь, стали строить бункеры, откуда вели наблюдение за противной стороной. Потом бункеры стали соединять в системы, так и появилась "линия Бар-Лева", названная по имени генерала Хаима Бар-Лева, который служил в должности начальника генштаба ЦАХАЛа с 1968 по 1972 год (Рабин улетел послом в Вашингтон) и по долгу службы занимался войсками на переднем крае.

Линия Бар-Лева состояла из 30 передовых бункеров (маузим) у канала и 11 тыловых укреплений (теозим), отнесенных на 8-12 км в глубь полуострова, куда не доставали снаряды египетской артиллерии и где были предусмотрены танковые парки. Каждый из передовых бункеров контролировал около одного километра фронта, а между бункерами сновали патрули и располагались временные наблюдательные посты. Строительство укреплений обошлось Израилю в большие деньги, но, как показали события войны 1973 года, деньги эти оказались выброшенными на воздух.

Египтяне собрали у канала до 1000 стволов артиллерии, которая в марте и апреле 1969 года вовсе гремела не переставая. Довольный Насер объявил, что 60% укреплений линии Бар-Лева уничтожено. На самом деле укрепления выдержали обстрел и оправдали себя. Стало ясно, что артиллерия мало чем может повредить хорошо окопавшемуся врагу, поэтому постепенно в эту "войну на истощение" стали втягиваться другие рода войск - флот, десантники и особенно авиация.

На море у берегов Синая 21 октября 1967 года египетский ракетный катер потопил израильский эсминец "Эйлат". Через три дня израильская артиллерия практически сравняла с землей нефтедобывающие установки у города Суэц. Тогда египетские коммандос стали время от времени совершать дерзкие вылазки через канал на территорию Синая. В ответ на артобстрелы и рейды уже 31 октября 1968 года израильские транспортные вертолеты высадили в Верхнем Египте, у города Надж Хамади, группу десантников, которые взорвали дамбу у электростанции и два моста. Считается, что именно после этого рейда прямое советское присутствие в Египте значительно увеличилось.

В отношении сроков "войны на истощение" военные историки сильно расходятся. Многие полагают, что эта война началась примерно в середине 1968 года. Бен-Гурион особенно отмечал египетский артобстрел 8 сентября 1968 года.

Другая группа историков ведет отсчет боевых действий от 8 марта 1969 года, когда Насер официально объявил о начале этой войны. В этот день звено египетских МиГ-21 пересекло Суэцкий канал, и израильтяне поняли, что советские усилия по восстановлению уничтоженной 5 июня 1967 года египетской авиации увенчались успехом. Сам же термин "война на истощение" появился еще позднее, 23 июня. Насер тогда высказался так:

"Я не могу отвоевать Синай, но я могу справиться с Израилем и сломить его дух, истощив его".

Сейчас мы знаем, что истощить Израиль не удалось. Но война есть война и деньги нужны. Израиль войну выиграл, но выкупов и контрибуций с побежденных не получил.

Денег не хватало. Еще в самом начале "войны на истощение", а именно, в мае 1968 года, в стране был проведен государственный заем на оборону в размере 300 млн лир. Внутреннего займа не хватило. Тогда в июле министерство финансов выпустило внешних облигаций на 200 млн долларов под 5,5% годовых для продажи их в США и других странах.

С 20 июля 1969 года израильские ВВС начали регулярные рейды на африканский берег канала. В результате 750.000. жителей приканальных городов Египта стали беженцами. Хотя СССР поставил в Египет достаточно самолетов, чтобы восстановить ВВС страны, египетские летчики по-прежнему воевать не умели и практически каждый воздушный бой заканчивался сбитыми МиГами.

Рабин на посту посла в США трудился как пчела, и на вооружение Израиля в 1970 году поступили новые американские самолеты "фантом". Видя, что египтяне могут проиграть и "войну на истощение", африканское небо прикрыли собой войска Советского Союза. До развала СССР информация о советских войсках в Египте была засекреченной и поэтому скудной. В последние годы историки узнали многие детали военного присутствия СССР в Египте и факты о непосредственном "боевом соприкосновении" Советской Армии и ЦАХАЛа.

Более-менее прояснились цифры о численности советских войск в Египте.

Если в 1980-х годах западные историки полагали, что в 1970 году в Египте находилось 15.000. советских военнослужащих, то по ныне известным советским данным, в апреле 1972 года, когда Садат объявил о прекращении сотрудничества с СССР, из Египта эвакуировалась 21.000. советских военнослужащих, а сколько всего их прошло через Египет - сказать трудно, но явно более 15.000.

Так как основной груз войны несли на себе летчики и зенитчики-ракетчики, наиболее важными представляются самые последние данные, изложенные в труде М.А. Жирохова "История ВВС Израиля" (2001). Так, 22 июня 1970 года советские МиГ-21 уничтожили один из израильских "скайхоков" в составе большой группы, шедшей на Исмаилию. Советские военные специалисты разработали и новую тактику применения зенитно-ракетных комплексов. Она заключалась в том, что кроме оборудования основных и запасных позиций для дивизиона предусматривалась возможность переброски комплексов поближе к Суэцкому каналу.

Согласно М.А. Жирохову, в ночь на 29 июня к Суэцкому каналу были выдвинуты 12 расчетов зенитно-ракетных комплексов С-75 и несколько новых С-125. Поэтому, когда появились "утренние" "фантомы", два из них были сбиты сразу. Но вскоре израильтяне пришли в себя и в течение следующей недели уничтожили 7 комплексов.

Когда в бой вступали зенитно-ракетные комплексы с советскими расчетами, потери авиации ЦАХАЛа были значительно выше. Например, 18 июля расчеты Мансурова и Толоконникова сбили 2 израильских самолета ракетами "земля-воздух", в том числе один "фантом". Однако профессионализм и мастерство израильских летчиков были на высоте: пара "фантомов", обнаружив местоположение ракетного дивизиона, зашла к нему в тыл. В результате погибли 8 советских военнослужащих, сгорела пусковая установка, взорвались ракеты и дизель. В срочном порядке это подразделение отвели в тыл.

После этих событий советские расчеты стали применять иную тактику: теперь подразделения ракетчиков после каждого залпа должны были срочно менять позицию. Израильские военные, в свою очередь, разрабатывали планы внезапной переправы через Суэцкий канал и уничтожения позиций ПВО.

Командующий ВВС Мордехай Ход позднее вспоминал, что "русские впервые надежно прикрыли египетское небо".

Советские МиГ-21 начали регулярное патрулирование вдоль канала, и 25 июля советский пилот повредил ракетой воздух-воздух израильский штурмовик "скайхок". В том, что это русский, не было никаких сомнений - об этом говорили данные радиоперехвата. По советским сведениям, отличилась пара капитана Сальникова. Советские летчики потом вспоминали, что в рядах евреев находилось много русскоязычных, а израильтяне также были отлично осведомлены о том, что на арабских позициях хватает русских.

На следующий день израильские истребители сбили два МиГ-17. В штабе израильских ВВС после горячих дебатов было решено преподнести советским пилотам наглядный урок. Операция получила кодовое название "Ветка".

Для ее проведения выделили звено в составе четырех "фантомов" и два звена по четыре "миража". Были собраны 12 лучших асов израильских ВВС, имевших в сумме 59 побед. Это было практически единственное серьезное столкновение советских и израильских пилотов, поэтому имеет смысл остановиться на нем подробнее2.

Операция происходила в полдень 30 июля 1970 года. Сначала пара "фантомов" атаковала станцию радиолокационного обнаружения на западном берегу Суэцкого канала. Их эскортировали четыре "миража". После того как израильтяне не встретили никакого сопротивления (этот пост находился в зоне ответственности советских летчиков), истребители-бомбардировщики ушли домой, а истребители направились в глубь египетской территории.

Через 12 минут в воздух поднялись восемь советских МиГ-21 МФ, ведомых капитаном Каменевым. Первый контакт произошел в 14.20. Тогда же в хвост советским истребителям зашли невидимые для них еще четыре "миража". Однако этот маневр прекрасно наблюдали с земли и подняли еще 12 МиГов. Восьмерым израильтянам противостояли двадцать хорошо подготовленных советских летчиков. Но буквально через несколько минут сюда подтянулись еще четыре "фантома", ведомые Авиху Бен-Нуном (командир первой эскадрильи, вооруженной "фантомами", и командующий ВВС страны в 1991 году). Новая расстановка сил оказалась не в пользу русских, поэтому к ним на помощь поспешили еще четыре истребителя. Итак, в небе закрутилась огненная карусель из тридцати шести современнейших самолетов.

Первый советский истребитель был сбит пушечным огнем "миража", следующий - ракетой "Спэрроу", пущенной Авиху Бен-Нуном. После потери четвертого МиГа, советские летчики стали беспорядочно выходить из боя. Движимые азартом, израильтяне хотели устроить погоню, но с земли поступил приказ возвращаться: командование не хотело лишних жертв (в конце концов, это был "золотой фонд" ВВС).

Израильтяне сбили четыре МиГ-21 без потерь со своей стороны.

Впоследствии стало известно, что из-за полученных повреждений еще один самолет разбился при посадке. Счет стал 5:0. Отличились пилоты как "фантомов", так и "миражей". Необычайно пестрым был состав бортового оружия, примененного 30 июля: по одному самолету сбили ракеты "Шафрир", "Спэрроу" и "Сайдуиндер", один самолет уничтожили пушка. Согласно советским сведениям, погибли капитаны Журавлев, Юрченко и Яковлев. Один пилот смог катапультироваться. О пятом самолете упоминают только данные израильской разведки. Таким был "черный день" советских военспецов в Египте.

А вот как описывал этот бой один из израильских асов (по всей видимости, Ави Селла):

"Я был вторым номером в паре "фантомов". Мы и пара "миражей" вылетели против десятки МиГов. Так много самолетов находилось в ограниченном пространстве, что было не протолкнуться из-за падающих подвесных баков. Я не думал ни о каком бое, боялся, чтобы один из них не попал в мой самолет!

Один из "миражей" выпустил ракету еще до начала собственно воздушного боя. Ракета попала в МиГ, и он загорелся. Пилот катапультировался, а самолет вошел в пике с высоты примерно 30.000. футов (9,1 км). Русский пилот какое-то время просто падал, так как парашют открывался автоматически на высоте 10.000. футов (3 км). Но летчик использовал принудительное раскрытие. Может быть, он не хотел оставаться живым, но это был самоубийственный шаг.

Вскоре началась битва, замелькали самолеты. Я выбрал один из МиГов, который выполнял правый разворот с тем, чтобы зайти в хвост моему ведущему. Я начал разворачиваться вправо, а МиГ решил атаковать меня. Мы "упали" до высоты 15.000. футов (4,5 км) и находились друг от друга в 150 м. Я мог видеть гермошлем пилота.

Но вскоре я понял, что русский летчик не имеет боевого опыта: он не знал, как вести себя в бою. С 15.000. футов он зачем-то стал снижаться пикированием на высоту 7.000. футов (2,1 км). Все, что мне оставалось, - это зафиксировать его в прицеле и пустить ракету. Самолет загорелся, и для верности я пустил еще одну ракету, что вряд ли было необходимо. Русский истребитель был поврежден еще первой - он загорелся и пошел к земле. В тот момент, когда его поразила вторая ракета, ему уже было все равно".

Частично за гибель товарищей отомстили советские ракетчики 3 августа, когда были сбиты сразу 5 израильских самолетов. Однако обо всем по порядку. Приведем воспоминания подполковника (в 1970 году командира зенитного-ракетного дивизиона) Константина Попова (см.: Жирохов М.А., 2001. С. 201-202):

"3 августа старший лейтенант Михаил Петренко, начальник станции разведки и целеуказания, ровно в полдень доложил: "Налет группы самолетов. Эшелонированы по высоте и в глубину". Шли "фантомы", истребители-бомбардировщики американского производства, и "миражи", фронтовые истребители французского производства. Но до них было далеко. Стрельбу открыли египетские ракетчики. Один "мираж" загорелся и упал. Часа через два израильтяне предприняли второй налет. Теперь они знали позицию египетского дивизиона, и 16 самолетов, пересекая Суэцкий канал, пошли на его уничтожение [дивизиона]. Вот где мы ощутили грозную мощь "фантомов"!

Израильтяне думали: перед ними один дивизион. И, сами того не ведая, вошли в зону огня дивизиона подполковника Николая Кутынцева. Тут же последовала команда на уничтожение, но у соседей возникла задержка с пуском - я слышал радиопереговоры. Понял: пришло наше время.

В ожидании боя замерли мои подчиненные, члены боевого расчета - начальник штаба майор А. Крылов, офицер наведения капитан А. Дятькин, операторы рядовые В. Шиян и А. Заздравных. Они уже прочно держали цели. Доложил: готов к открытию огня. Через секунды две ракеты сорвались с направляющих. Обнаружив по своим приборам опознавания пуск ракет, самолеты совершили маневр против огня - пикированием с разворотом в сторону канала и включением форсажа. Однако один "фантом" все-таки не ушел, ракета настигла его.

Минутами позже четыре самолета зашли с тыла на малой высоте и нанесли удар управляемыми реактивными снарядами (НУРС) и бомбами, но, к счастью, по ложной позиции. В то время когда мы вели огонь, там наши солдаты подрывали толовые шашки, имитируя пуски ракет. И противник на это клюнул. Для уменьшения демаскировки позиций при старте ракет мы поливали водой вокруг пусковых установок (благо арык был рядом) и сразу же после пусков гасили пламя.

Через четверть часа группа самолетов пошла прямо на дивизион. Наверное, летчики поняли, где основная позиция. Но мы уже были наготове. Первый "фантом" взорвался прямо на глазах, второй был подбит. Пилоты катапультировались и долго висели над нами. Наши солдаты их пленили, передали египтянам. Третий "фантом", совершавший маневр для захода с тыла, сбили ракетчики дивизиона Кутынцева. Атака захлебнулась. Остальные самолеты ушли за Суэцкий канал. За день израильская авиация потеряла 5 самолетов, чего ранее никогда не было".

Надо сказать, что эти более чем грустные события не поколебали духа израильтян. В те годы в стране была модной песенка "Весь мир против нас", и жители Израиля были горды тем, что противостоят всем антисемитам мира. Когда появились факты, что против Израиля воюют советские войска, сначала это вызвало в обществе чуть ли не шок, но люди быстро успокоились, а после даже стали гордиться этим фактом. Израильтяне чувствовали себя этакими суперевреями. Евреи всегда были впереди планеты всей - сначала в области талмудической мудрости, потом в науке на уровне Эйнштейна, а теперь израильские ВВС лучшие в мире. Критики уже тогда указывали на чрезмерную самонадеянность израильтян. Для подростков же состояние войны вообще было нормой жизни.

Усилиями американцев ("план Роджерса") и ООН (миссия Ярринга)3 Насера удалось убедить в очередной раз согласиться на прекращение огня.

7 августа 1970 года при посредничестве СССР и США было достигнуто соглашение о прекращении огня на Египетском фронте, что практически означало и прекращение перестрелок на сирийской границе. На иорданской границе война велась силами ООП с молчаливого согласия иорданцев.

Противоборствующие стороны на Африканском фронте обязались не усиливать свои группировки на расстоянии 50 км по обе стороны Суэцкого канала.

Вскоре после этого, 28 сентября, Насер умер от сердечного приступа.

Тогда же король Хусейн выгнал вконец обнаглевших членов ООП с территории Иордании, так как опасался за свою власть. Военная операция иорданской армии против отрядов ООП стала известна как "Черный сентябрь", и речь о ней пойдет ниже. Теперь "война на истощение" была завершена. На всех фронтах Израиль потерял 721 человека убитыми, из которых 594 были солдатами.

В Каире Насера сменил Мохаммед Анвар аль-Садат. Молодые годы он провел в стиле бойцов Лехи, борясь против английского владычества в стране. Однако, будучи арабом, он во время второй мировой войны находился целиком на стороне Германии. В автобиографической книге "В поисках самого себя" Садат не скрывает "горячих чувств восхищения", которые он с детства питал к Гитлеру и Муссолини.

Получив образование сначала в исламской школе, а затем в королевском военном училище, рассказывает Садат в своих мемуарах, он в последующие годы делил свои политические симпатии между фашизмом и религиозно-национальной невнятицей, проповедуемой исламской организацией "Братья-мусульмане". Это не мешало ему делать хорошую карьеру в египетской армии.

Осторожный Садат не был ни фанатиком, ни хорошим оратором, ни особо бесстрашным офицером. Долго держался он в тени Насера и других египетских лидеров. Первые шаги на политическом поприще Садат делал в рядах подпольной организации "Мыср-аль-Фатат", созданной в Египте в 1935 году при содействии итальянских фашистов.

В 1936 году Садат прошел в Италии специальную шестимесячную подготовку, а по возвращении в Египет сотрудничал с немецкой и итальянской разведками. Садат не делал тайны из этих эпизодов своей жизни, признаваясь, что нисколько не сомневался в победе фашистской Германии над союзниками после нападения Гитлера на Советский Союз. Он выдвинул даже свой "план революции" с профашистской ориентацией, который был отвергнут более дальновидным Насером. Не найдя понимания у подпольных египетских "свободных офицеров", Садат в годы войны через немецкого агента пытался оказать посильное содействие в организации фашистского военного путча в Ираке, руководимого Рашидом аль-Гайлани. Закончился этот путч оккупацией Ирака англичанами.

Тогда Садат попытался установить прямые контакты с немецким генералом Роммелем, рвавшимся к Египту с запада. Он подготовил послание к Роммелю с предложением создать "альянс" в совместной борьбе против "врагов Германии", подразумевая в первую очередь Англию. Хотя Насер и не одобрил подобной идеи, Садат, если верить его мемуарам, пытался лично доставить этот документ Роммелю, однако был арестован англичанами и посажен в каирскую тюрьму. Все эти похождения сильно напоминают аналогичные действия Лехи в начале войны.

И вот теперь этому человеку приходилось решать вопросы мира и войны на Ближнем Востоке. Однако, по сравнению с глобально мыслившим Насером, весь арабский мир был Садату не по зубам. Он мог хорошо справляться с собственной страной, но идеи панарабизма были ему чужды. Израилю смена руководства в Египте открывала новые перспективы для диалога с непосредственными соседями, но понадобились еще несколько лет и еще одна война, чтобы эти перспективы принесли желанные плоды.

Леви Эшколь умер от сердечного приступа раньше Насера. Это случилось 26 февраля 1969 года. Последним детищем третьего израильского премьер-министра были банкноты нового вида. Как и положено в империи, на деньгах появились профили цезарей. Обновленные "израильские лиры" вышли с портретами отцов сионизма и выдающихся евреев. Впервые благодаря медленной, но верной инфляции появилась банкнота в 100 шекелей. На ней был изображен Теодор Герцль в фас и, на водяных знаках, в профиль. Эмблемы 12 колен Израилевых обрамляли герб государства. По грустному совпадению, эта банкнота вошла в употребление 27 февраля.

После удачной войны страна может позволить себе такую роскошь, как самокритика. Именно при Эшколе критике впервые громко подвергся сам стержень израильского существования - сионизм. Наступил кризис сионизма. В 1968 году Израилю исполнилось 20 лет. Сионизм был государственной идеологией и что же? Сионизм Герцля учит, что:

всем евреям надо бы съехаться жить в Эрец Исраэль;
благо свободного места много и арабы смогут потесниться;
в Эрец Исраэль евреям будет жить спокойнее и безопаснее, чем в диаспоре;
только в Эрец Исраэль еврей сможет свободно чувствовать себя иудеем и иметь полную свободу вероисповедания.

И что же мы имеем через 20 лет?

В Израиль приехали далеко не все евреи. Конечно, из СССР их просто не выпускают, а в США все так хорошо, что в Израиль едут или неудачники, или чудаки, или романтики.

Но почему евреи из Туниса уехали во Францию, почему не тронулась с места аргентинская община, почему евреи из Ливии перебрались в Италию?

Религиозная свобода есть только у ортодоксальных евреев. Евреи же консервативной, реформистской и реконструктивной форм иудаизма в Израиле ущемлены в своих правах.

Арабы не захотели добровольно потесниться и по-человечески их можно понять.

И, наконец, какое уж тут спокойствие и безопасность, когда после трех серьезных войн идет "война на истощение", а палестинские боевики орудуют в приграничных районах и по всему миру, и для них хороший Израиль - это мертвый Израиль?

Бен-Гурион, полемизируя с евреями диаспоры, указывал, что в диаспоре психика еврея разделена: в еврее диаспоры иудейское и гражданское начала разделены. Еврей же в Израиле - это всегда и иудей, и гражданин, то есть он психологически целостен.

Слова Бен-Гуриона красиво звучали, но на евреев в разных странах, хорошо живущих и много зарабатывающих, эта логика не действовала. Именно поэтому израильтяне-сабры (т. е. уроженцы страны) свысока смотрели на евреев диаспоры, полагая именно себя носителями настоящего еврейства.

Но после войны 1967 года, когда выяснилось, что у Израиля нет в мире союзников, кроме этих евреев диаспоры, отношение евреев-израильтян к прочим евреям сильно потеплело.

В дискуссиях конца 60-х годов израильско-еврейские отношения часто назывались национальной проблемой. Русский язык, возможно, является единственным языком, в котором существуют понятия "еврей" как национальное, и "иудей" как религиозное. На иврите слово "иегуди" определяет оба этих понятия, так же, например, как и Jew в английском языке, или Juif по-французски. В английском языке есть и слово Hebrew, но оно обозначает древнего еврея и язык иврит. В сионизме uexydu - это как раз нация, а не религия, так как сионизм считает религию лишь одним из нескольких атрибутов национальности и государственности.

Отсюда проистекала и основная ошибка сионизма, а именно пренебрежительное отношение к евреям, решившим остаться в диаспоре. Только в Палестине можно быть истинным евреем, а евреи диаспоры как бы неполные. Теперь, после Шестидневной войны, израильские критики сионизма указали на эту ошибку. Известный еще до Шестидневной войны журналист из газеты "Едиот Ахронот" Боаз Эврон привел по этому поводу высказывание Сталина, что СССР - это родной дом для всего мирового рабочего класса. При этом Сталин не полагал, что весь мировой рабочий класс поедет абсорбироваться в СССР.

С религиозных позиций сионизм и политику Израиля критиковал профессор Еврейского университета Иешияху Лейбович, один из наиболее видных израильских мыслителей. Неизвестно, появились бы его высказывания в прессе, если бы премьер-министром оставался Бен-Гурион, но при Эшколе журнал "Мознаим" мог, например, в феврале 1966 года напечатать, что Лейбович считает сионизм не идеологией, а лишь комплексом действий, направленных на восстановление независимости еврейской нации на своей земле.

Хотя поставленной цели сионизму добиться удалось, это не решает проблему еврейской нации, так как основные эти проблемы лежат вне поля деятельности сионизма.

Совершенно вывело из себя Лейбовича высказывание министра финансов Пинхаса Сапира, что к 1969 году дефицит платежного баланса страны составит 800 млн долларов. "Что значит дефицит платежного баланса? - захлебнулся в гневе Лейбович. - Это показатель паразитической натуры нации, живущей в Государстве Израиль. Мы живем, как женщина-содержанка, вся нация коррумпирована, и я одного не могу понять, как при таком дефиците Сапир продолжает оставаться министром финансов?"

Победа в Шестидневной войне вызвала у Лейбовича сильный страх. В создавшейся ситуации, когда под контролем Израиля оказалось полтора миллиона арабов, он видел три опасности.

Во-первых, считал он, Израиль утратит свою демократическую структуру и превратится в полицейское государство, в котором еврейские чиновники, начальники, бригадиры, полицейские и солдаты будут довлеть над арабскими рабочими.

Это, во-вторых, приведет к падению Израиля, что в свою очередь приведет к гибели всего еврейского народа.

Лейбович считал, что Израилю нужно срочно, "этой же ночью", уйти со всех "контролируемых территорий", забаррикадироваться в своем еврейском государстве и все силы положить на сохранение этого государства.

С противоположной стороны сионизм атаковало движение "ханаанцев", или "ханаанеев".

Это было движение интеллектуалов. Его отцом стал Уриэль Шела, публицист и поэт, писавший под псевдонимом Ионатан Ратош. Последователи Шела-Ратоша считали, что в реальном Израиле 60-х годов евреев быть не должно, а должна выкристаллизовываться новая нация - "ханаанцы", от имени древнего названия страны - Ханаана.

То, что мы все называем евреями, имеет отношение к странам рассеяния, к диаспоре, говорил Ратош. Любая страна иммигрантов рождает новую нацию. В Австралию плыли англичане, а сейчас там живут австралийцы. Значит, оказавшись тут, на Ближнем Востоке, на земле Ханаанской, мы должны объединиться с местными жителями в единую нацию и стать похожими на тех древних евреев и ханаанцев, которые жили здесь еще до появления иудаизма и уж тем более сионизма. Сионизм, учил Ратош, возник в Европе, чтобы решить насущные проблемы евреев Европы. Человеку, родившемуся и живущему в Эрец Исраэль, какое ему дело до сионизма? Он уже в Израиле! И совершенно непонятно, почему в Израиле сионизм доминирует в образовании, в иммиграционной политике, в экономике и во всей прочей жизни. И стоит ли нам, живущим конкретно в Ашдоде или Хайфе, печься о "еврейском самосознании", которое веками к Ашдоду и конкретно к Хайфе отношения не имело? И между прочим, мы говорим на иврите, к которому большинство евреев веками было равнодушно.

Ханаанцы предложили создать единое общество, говорящее на иврите, одинаково призывающееся в армию, имеющее светское образование с религиозными классами строго по желанию, с равным распределением прав и обязанностей, невзирая на вероисповедание. Израиль, считали они, должен проводить селективную иммиграционную политику, отбирая квалифицированных людей, невзирая на их вероисповедание. Разве можем мы принять арабов в наше общество? - недоумевали критики. Раз мы приняли в наше общество евреев из Йемена, значит, и арабов можем принять, - был ответ. Только обратившись к реалиям географической местности, на которой мы живем, сможем мы отбросить сионизм и панарабизм и действительно жить в мире и счастье.

Это была очередная утопия, Эшколь понимал, что это утопия и никаких преследований на "ханаанцев" не обрушилось. После войны 1967 года движение было малочисленно, но активно, вызывая в обществе много разговоров. После войны 1973 года оно заглохло, частично не без помощи государственных структур.

Писатель Авраам Б. Иехошуа в 1970 году декларировал (на интервью с Бен-Эзером), что сионизм выполнил свою функцию и умер:

"Если кто-то думает, что весь еврейский народ должен собраться в страну Израиля - для него сионизм еще не кончился. Если кто-то говорит, что для еврейского народа нет иного выхода, кроме сионизма, - для него сионизм еще не кончился. Для меня он кончился. Нет у меня чувства, что весь еврейский народ должен иммигрировать в Израиль".

Аналогично высказывался в те годы и философ Гершом Шолем:

"Никогда я не говорил, что сионизм решит еврейский вопрос. Я не из тех, кто верит, что "еврейский вопрос" можно решить".

Высказывалась также мысль, что Израиль должен быть не еврейским государством, а двунациональным, по примеру, скажем, Канады.

Более радикальное движение, направленное теперь не абстрактно против сионизма, а конкретно против действий правительства, появилось уже после смерти Леви Эшколя, в 1971 году.

Оно называлось движением "Черных пантер", было по своему составу сефардско-молодежным и совпало по времени с периодом, когда Брежнев стал потихоньку выпускать советских евреев в Израиль. В 1972 году в Израиль прибыло 30.000. евреев из СССР.

Молодые выходцы из бедных семей восточных евреев, "Черные пантеры" язвительно интересовались, за какие такие особенные заслуги новые репатрианты из СССР сразу получают государственную квартиру строительной компании "Амидар" и отмену таможенной пошлины на приобретение автомобиля, тогда как восточные иммигранты таких благ не получали.

Простое объяснение, что в 1971 году страна может позволить себе то, что в 1953 году позволить не могла, "пантер" не устраивало, и они устроили несколько стычек с полицейскими, раздали множество интервью и успокоились после войны 1973 года, тоже частично не без помощи государственного аппарата.

Незадолго до смерти Эшколя, в 1968 году, в Израиле появилось свое телевидение. Появился закон об Управлении телерадиовещанием, который стал расширенной версией закона об Управлении радиовещанием от 1965 года. Теперь и радио и телевидение оказались под контролем отдельного Управления с пленумом из 31 человека.

Телевизионное вещание началось 23 декабря 1968 года. Сначала три раза в неделю на несколько вечерних часов вещал лишь один канал, но это был колоссальный шаг вперед в культурной области.

Через год телевещание стало ежедневным.

Многие израильтяне не спешили обзаводиться телевизорами, и мгновенной революции здесь не произошло. На владельцев телевизоров был наложен специальный налог. Телевизор считался роскошью, как посудомоечная машина и личный автомобиль. Перелом произошел во время войны 1973 года, когда телевизоры стали массово покупать не как источник развлечений, а как источник новостей.

Одновременно развивался и спорт, который как раз поощрялся. В стране играли в бадминтон, баскетбол, боулинг и крикет. Единственный гольф-клуб гордо располагался в Кейсарии: 18 лунок, 6600 ярдов, открыт с 8 утра. Спортивная ассоциация Маккаби тренировала боксеров и фехтовальщиков. Дзюдо, джиу-джитсу, карате, айкидо и курсы верховой езды. Ежегодный марафонский забег вокруг горы Тавор (Табор), ежегодная гребная регата на озере Кинерет в пасхальную неделю. Теннис, настольный теннис, шесть клубов тяжелой атлетики (все от "Хапоэль"), четыре клуба борцов (тоже от "Хапоэль"). Стрельба, парусный спорт, плавание, сквош и, конечно же, футбол, управляемый Израильской футбольной ассоциацией с улицы Карлебах в Тель-Авиве.

Тринадцатое правительство при Кнессете шестого созыва прекратило свое существование из-за смерти премьер-министра. Игаль Аллон, заместитель премьер-министра Эшколя, временно исполнял обязанности главы правительства, но реально возглавлять страну он попросил Голду Меир, которая руководила партией Авода. Она была Членом Кнессета, но в правительстве не состояла.

Переходное 14-е правительство было создано 17 марта, и его возглавила Голда Меир именно как лидер новой рабочей партии, пришедшей на смену "Мапай". Выборы нового Кнессета и нового главы государства были назначены на конец октября, и весь 1969 год народ снова готовился к выборам и всматривался в своих лидеров.

Большинство же членов Кнессета мечтали остаться в парламенте, так как знали, что если они продержатся в парламентском кресле более девяти лет, то уйдут на покой с пенсией в половину зарплаты.

Даян оставался наиболее популярной в народе политической фигурой, и эта популярность возросла еще больше после Шестидневной войны 1967 года.

Но если Даян из "Рафи" оказался у кормила власти, то и Ахдут ха-авода не могла себе позволить оставаться на периферии.

В 1968 году, после продолжительных переговоров, "Мапай", "Рафи" и Ахдут ха-авода объединились в Израильскую партию труда (Авода) с единым руководством. Министерские портфели были распределены между представителями всех трех групп. К этому времени правительство уже состояло из 21 министра. Большинство из них, около 15, были иммигрантами из России и Польши. К началу 70-х годов на министерские посты пробились лишь считанные уроженцы страны, сабры, и в основном бывшие генералы - Аллон, Даян, Вейцман.

Наблюдая за происходящим со стороны, восьмидесятидвух-летний Бен-Гурион больше не препятствовал своим подопечным войти в новую партию. От внимания Старика не ускользнуло, что рабочее движение приблизилось к реализации его заветного желания: превращения в монолитную политическую силу. Присоединение "Мапам" было лишь вопросом времени; фактически лидеры "Мапам" согласились создать общий парламентский блок с партией Авода.

Более того, Бен-Гурион понимал, что его последователи вернулись не в "Мапай", а в совершенно новую партию, которая с растущей доброжелательностью относилась к новым прагматическим воззрениям. Даян и Перес, занимая ключевые министерские посты, пользовались значительным влиянием.

Хотя избирательную реформу пришлось отложить, по крайней мере, одна из ее целей уже маячила на горизонте: преобразование множества мелких сионистских партий в два или три основных парламентских блока. Эту цель можно было достичь различными путями, но, в любом случае, она являлась гигантским шагом навстречу политической модернизации. Увы, в реальности до двух- или трех-партийной системы было еще очень далеко и в Кнессет седьмого созыва прошло 13 партий. Состав Кнессета оказался следующим:

Блок Маарах (теперь это Авода + "Мапам") - 56 мандат.

Блок "Гахал" - 26 мандатов (как и в 1965 году).

"Мафдал" (НРП) - 12 мандатов.

Независимые либералы (Либералам ацмаим) - 4 мандата - осколки прогрессивной партии, партии "Общих сионистов" и Либеральной партии.

Агудат Исраэль - 4 мандата.

"Государственный список" - 4 мандата - последнее политическое детище и прибежище Бен-Гуриона и его самых верных соратников.

"Раках" - 3 мандата - преимущественно арабская часть коммунистической партии.

Поалей Агудат Исраэль - 2 мандата.

"Прогресс и развитие" - 2 мандата.

"Сотрудничество и братство" - 2 мандата.

Ха-олям ха-зэ - коаххадаш ("Этот мир - новая сила") - 2 мандата (против одного в 1965 году).

Ха-Мерказ Ха-хофши ("Свободный центр") - 2 мандата - на самом деле правая партия, возглавляемая Шмуэлем Тамиром, который разошелся с М. Бегиным во взглядах на стиль руководства и вышел из движения "Херут" вместе с другими недовольными.

Коммунистическая партия "Маки" - 1 мандат - находящаяся на последнем издыхании преимущественно еврейская часть коммунистической партии.

Бывает, что после впечатляющей военной победы страна меняет своих лидеров, как это случилось в Великобритании в 1945 году, когда Черчилль проиграл выборы Эттли.

В Израиле этого не произошло, и левый лейбористский блок Маарах по-прежнему лидировал в политической гонке. Но лидировал он как-то неуверенно. С одной стороны, страна выиграла войну, а, с другой - идет "война на истощение" и Израиль находится в международной изоляции.

Суммарное количество мандатов у левых партий в новом Кнессете уменьшилось. Полтора месяца теперь официально избранный премьер-министр Голда Меир формировала правительство и 15 декабря представила кабинет уже из 24 министров.

В правящую коалицию помимо левого Маараха, религиозной "Мафдал", независимых либералов и арабов всем на удивление снова вошел правый блок "Гахал". Правые продержались в правительстве полгода и 6 августа 1970 года его покинули. При этом количество министров уменьшилось до 22-х.

Голде Меир шел восьмой десяток. Ей удалось закончить "войну на истощение", она хотела переключиться на внутренние дела Израиля, где вопросов накопилось невпроворот. Вспомним, что перед Шестидневной войной Израиль оказался в экономическом кризисе. В одном из ранних выступлений она сказала:

"Правительство не может все сделать сразу. Нет у меня волшебной палочки, чтобы я смогла одновременно уничтожить бедность, снизить налоги, выиграть все войны, абсорбировать всех репатриантов (384.000. за период 1961-1970), трудоустроить всех безработных и привести экономику страны к процветанию". И еще: "Бедный человек не должен пассивно ожидать, что его сделают богатым другие".

А между тем в экономическом плане Израиль, каким он вышел из Шестидневной войны, мало чем напоминал прежнее, терзаемое кризисами государство 1956- 1967 годов.

Несмотря на то, что расходы на войну поглотили около полумиллиарда долларов из государственной казны, уже к концу лета 1967 года Израиль вступил в период бурного роста благосостояния, не имевший прецедентов в его краткой истории. Люди стали покупать автомобили. К началу 70-х годов у машин вместо пятизначных стали шестизначные номера!

Оказалось, что война явилась решающим стимулом экономического прогресса. Безработица исчезла буквально на глазах, мало того, в Израиле нашлось место тысячам рабочих-арабов с "территорий".

Несмотря на быстрый рост импорта, валютные запасы страны росли еще быстрее, увеличившись за год на 75% и достигнув 840 млн долларов. В 1968 году производство выросло на 10%, экспорт - на 17, а инвестиции - на 25%.

Одним из факторов, вызвавших этот стремительный рост, было значительное увеличение военных расходов, обусловленное необходимостью удерживать хотя бы относительный паритет с огромными поставками советского вооружения в Египет и Сирию. Несомненно, это была тяжелая цена. Расходы на закупку оружия в 1967 году привели к серьезному бюджетному дефициту. Одновременно с этим армия резко увеличила объем заказов на автомашины, обмундирование, лекарства, консервы и другие товары. К 1970 году объем этих заказов в денежном выражении втрое превысил довоенный уровень, и в результате одни лишь армейские поставки сделали возможным ликвидировать хроническую безработицу.

Исследования, финансируемые министерством обороны, также внесли свой вклад в развитие гражданской индустрии, особенно в таких отраслях, как точное машиностроение, электроника и металлообработка.

Портовый и рабочий город Хайфа переживал расцвет. За 20 лет, с 1948 по 1968 годы, его население выросло с 66 до 220.000. К 1970 году с многочисленными пригородами, крайот, его население достигло 300.000.

В сельском хозяйстве к 1970 году было 344 мошава со 120.000. жителей и 232 кибуца с 81.000. жителей. Впрочем, кибуцников никогда не было особенно много. В 1948 году их было 50.000., 8% от населения страны. Теперь их стало 3,5%.

Только теперь стали окупаться инициированные Бен-Гурионом капиталовложения, которые были сделаны в развитие его любимого юга еще до 1967 года. Они позволили расширить нефтехимический комплекс в Араде, предприятия Мертвого моря и эйлатский порт. В рекордно короткий срок была завершена прокладка дороги из Эйлата в Ашдод. Более того, блокада Суэцкого канала дала возможность Израилю извлечь выгоды из своего географического положения. Товары из Восточной Африки и Азии теперь можно было грузить на трейлеры в Эйлате, доставлять по суше в Ашдод и там перегружать на корабли, следующие в различные порты Средиземного моря. Уже в начале 1970 года по этому "сухопутному мосту" перевозилось до 900 тонн грузов в месяц.

Но основным грузом, который шел в Европу через Суэцкий канал, была нефть. Для Израиля это был подарок судьбы. В конце 1969 года было завершено строительство нового нефтепровода из Эйлата в Ашкелон стоимостью в 62 млн долларов, но эти миллионы были не израильскими. Нефтепровод нужно было строить быстро, и его сооружение отдали в иностранную концессию. Вопрос решался очень серьезно на уровне Кнессета. Думали долго, и в марте 1968 года решено было отдать нефтепровод в концессию канадской фирме А.Р.С. Holding Ltd. Продравшись через технические дебри и терминологию нефтяного бизнеса типа "стандартная сырая нефть имеет удельный вес 0.854 при температуре 60° по Фаренгейту и вязкость 8.8 при той же температуре", израильские парламентарии приняли Закон (!) "О концессии на нефтепровод". Канадцы получали возможность построить нефтепровод и пользоваться им на условиях концессии 49 лет. Это кажется очень странным. Вряд ли в 1968 году канадцы и израильтяне полагали, что Суэцкий канал простоит в бездействии 49 лет (реально канал не работал более шести лет). Но что есть, то есть - канадцы согласились.

На весь период концессии деятельность канадской фирмы в Израиле освобождалась от налогов, сборов, тарифов и т. д., вся ее прибыль освобождалась от подоходного налога, а также ей разрешалось беспошлинно ввозить все необходимые для постройки и эксплуатации нефтепровода материалы и механизмы. Компания А.Р.С. была обязана платить Государству Израиль по 100.000. долларов в год все 49 лет4.

В дальнейшем предполагалось увеличить пропускную способность нефтепровода до 60 млн тонн в год, что составляло около трети того объема нефти, которая перевозилась через Суэцкий канал в 1966 году. Все эти послевоенные капиталовложения существенно расширили израильский рынок труда, а будущие доходы от них должны были укрепить финансовое положение государства. Не будем забывать, что самому государству принадлежали все месторождения полезных ископаемых, все производство электричества, железные дороги, порты, телефонная система и многие фабрики.

Так как западный берег Мертвого моря теперь был целиком в руках Израиля, государство расширило возможности его эксплуатации. Концессию на Мертвое море имела израильская компания Мифаль Ям хамелах б. м. ("Работы на Мертвом море", Лтд.), которая в июле 1968 года получила расширение концессии.

Кроме этого, экономические выгоды, получаемые от "территорий", намного превосходили административные затраты на них. На Синае была нефть. Ее было немного, но в товарных количествах. Теперь эта нефть стала израильской. Разработка нефтяных скважин на западе Синая сэкономила Израилю в одном лишь 1970 году 60 млн долларов.

Правда, на следующий год выяснилось, что образованная государственная компания "Нетивей-нефть" погрязла в растратах, хищениях и финансовых злоупотреблениях. Управляющий компанией Мордехай Фридман чудом избежал суда, но свой пост он покинул. Многие в стране уже понимали, что государственные компании, этот социалистический вариант развития индустрии, себя изживает. Понадобилось, однако, еще шесть лет для того, чтобы начать, только начать, переводить израильскую экономику на капиталистические рельсы.

Уничтожение сирийской артиллерии на Голанских высотах позволило начать перекачку воды из истоков Иордана в озеро Кинерет, что сразу на треть увеличило водные запасы и дало возможность оросить еще 12.000. акров земли в долине Хула.

Июньская победа принесла и другие доходы - прежде всего от туризма и паломничества. Действительно, все основные Святые места - Иерусалим, Назарет, Вифлеем, Хеврон с его могилой Праотцов - оказались на территориях или входящих в Израиль, или контролируемых Израилем.

Не менее важным фактором стал рост алии. Если в предвоенный период приток репатриантов резко сократился и упал до 18.000. человек в год, то уже за первые полтора года после войны в Израиль прибыли 43.000. иммигрантов, причем около 40% из них - из западных стран.

В 1969 году прибыли еще 40.000., и среди них - первая значительная группа советских евреев.

Новоприбывшим полагались льготы.

Когда в марте 1968 года пересматривали Закон о налоге на имущество и Фонде компенсаций, Кнессет внес в него подпункт 41 Б. Этот подпункт гласил:

"Если оле [новый иммигрант] владеет домом, в котором живет или содержит мастерскую, магазин или контору, то первые пять лет с тех пор как стал оле, он освобождается от 80% налога на данный дом".

Закон этот распространялся на всех новых иммигрантов, кто въехал в страну начиная с 1 апреля 1967 года.

Тем же мартом 1968 года Кнессет принял дополнения к Положению о подоходном налоге (принят 26 марта 1968, опубликован 1 апреля 1968).

Одно из дополнений тоже касалось новых иммигрантов. В нем говорилось, что "[освобождению от налога подлежит] доход оле, который въехал в Израиль после 20 адара бет 5727 (1 апреля 1967), в следующих количествах:

первые 18 месяцев после иммиграции по 1200 лир в месяц,

следующие 12 месяцев - по 700 лир в месяц и

следующие 12 месяцев - по 200 лир в месяц;

это освобождение распространяется на все финансовые годы, на которые выпадают эти 42 месяца..."

И в другом месте:

"Если оле въехал в страну в период с 1 апреля 1965 по 31 марта 1966, за налоговый год 1967 он будет освобожден от налога на 2400 лир дохода..."

Аналогично расценивался и следующий год с 1 апреля 1966 по 31 марта 19675.

В августе Кнессет пересмотрел Закон о гражданстве от 1952 года и внес в него несколько дополнений, согласно духу времени.

Теперь, по поправке от 7 августа 1968 года, израильское гражданство можно было получить или на основании рождения и проживания в стране, или на основании натурализации, что подразумевает алию, или же гражданство могло быть даровано.

По последнему пункту разъяснялось, что если несовершеннолетний, не являясь гражданином Израиля, все же живет в стране, то министерство внутренних дел может даровать ему гражданство по достижении совершеннолетия.

С другой стороны, если ребенок живет за пределами Израиля, но рожден от граждан Израиля, то министерство и ему может даровать гражданство.

Последним пунктом косвенно подтверждалось, что за границей страны проживает достаточное количество ее граждан. Поэтому в поправке к закону указывалось, что если гражданин Израиля живет вне страны более семи лет и ничем и никак с ней не связан, то его гражданство может быть аннулировано в судебном порядке.

Но экономический бум побудил вернуться многих коренных израильтян, тем более, что рост промышленности привел к увеличению потребности в ученых и инженерах. Как репатрианты, так и возвращающиеся израильтяне не только заняли новые рабочие места, но и сами способствовали их созданию. Удивительно при этом, что в полу-социалистическом Израиле периода Голды Меир, борца за женское равноправие, на многих предприятиях мужчины и женщины продолжали получать за одинаковый труд разную зарплату, как при Британском мандате. На шоколадной фабрике "Элит", например, в 1972 году два месяца продолжалась забастовка по этому поводу.

Увы, экономический бум, если судить по росту цен в стране, был кратковременным. Инфляции почти не было в 1967-1969 годы, но уже с 1970 и особенно с 1971 года рост цен стал обращать на себя внимание и премьерство Голды Меир стало вызывать все более и более растущее недовольство. К недовольству всегда присоединялась и критика правительства Менахемом Бегином с трибуны Кнессета. Вечный оппозиционер Бегин терпеливо ждал своего часа, и в 70-е годы он начал понимать, что его триумф близок. Вот как росли цены в период между Шестидневной войной и Войной Судного дня:

1967 (после войны) - некое изделие стоит 100 лир,
1968 - это же изделие стоит 101 лиру,
1969 - 102,5 лиры,
1970- 106-108 лир,
1971 - 119-120 лир,
1972 - 134 лиры,
1973 (до войны) - 168-170 лир.

Не могло быть иначе. Страна производила на продажу меньше товаров, чем закупала за рубежом, иными словами, жила в долг.

В 1970 году Израиль продал миру товаров на 782 млн долларов, а купил на 2 млрд 79 млн.

Дефицит составил 1 млрд 297 млн долларов.

Аналогично в 1972 году экспорт составил 1 млрд 149 млн, а импорт - 2 млрд 472 млн долларов,

Дефицит - 1 млрд 326 млн.

Страшные цифры. Это все равно как если человек, который зарабатывает 3.000. шекелей, тратит при помощи кредитной карточки по 5.000. ежемесячно.

Израилю давали взаймы, так как после победной войны он считался кредитоспособным государством. Но платить ведь когда-то все равно надо.

Правительство пыталось бороться с ростом цен не экономически, а законодательно. В стране существовал Закон от 1957 года "Об услугах и предметах потребления", который контролировал торговлю и предоставление услуг.

В декабре 1972 года к этому закону в Кнессете добавили главу "О стабильности цен". Эта глава не запрещала повышать цены, но требовала, чтобы повышение было согласовано с государственными ведомствами и обосновано.

Фактически это был еще один зигзаг бюрократии6. К понижению или стабилизации роста цен он не привел.

Мало того, из-за дороговизны все больше и больше людей не успевали вовремя уплатить налоги, которые были для многих непомерными. С неуплатой налогов стали бороться бюрократическими мерами. К британскому закону о сборе налогов в январе 1973 года сделали дополнение, в котором, в частности, говорилось, что если должник не в состоянии уплатить налоги, то сборщики имеют право "войти в место жительства должника, где хранится его движимое имущество, и наложить арест на оное". При этом разрешалось входить и в дома, где должник не живет, но где известно, что хранится его имущество7.

Раньше этих законов, еще в 1968 году, появилась обобщенная версия Закона о национальном страховании, возможно, одного из самых важных законов, появившихся в тот период. Закон этот в его новой форме через Кнессет не проходил, а был опубликован министерством юстиции8. Национальное страхование образца 1968 года показало все израильские противоречия. С одной стороны, страна богатеет и может "национально страховать" своих граждан, а с другой - цены растут, бедных хватает, и для многих страхование оказывается недостаточным. Закон этот в дальнейшем еще много раз менялся, но нам, с исторической точки зрения, интересны цифры, которые в нем приведены.

Итак, минимальный месячный доход владельца собственного дела определялся в 60 лир. Пенсия по старости определялась в 18,40 лиры в месяц на одиночку, в 27,61 лиры в месяц, если пенсионер имеет одного иждивенца, 34,97 лиры в месяц, если имеет двух иждивенцев, и 41,72 лиры при трех и более иждивенцах.

Максимальное пособие по беременности и родам определялось в 17,50 лиры в день. После родов женщине давали в подарок 280 лир, а если женщина родила двойню, то 360 лир (а если тройню, то 440 лир). Для сравнения: на 2001 год размер помощи составлял 1393 шекеля на одного ребенка и 6965 шекелей - на близнецов.

Начиная с четвертого ребенка многодетной семье полагалась помощь в 12,50 лиры в месяц. Дальше эта цифра росла следующим образом:

5 - детей в семье - 13,75 лиры в месяц,

6 - детей - 15 лир,

7 - детей - 16,25 лиры,

8 и более - 17,50 лиры.

Для сравнения: в 2001 году пособие на детей начинали платить уже с первого ребенка и было оно следующим:

на одного ребенка - 171 шекель,

на двух детей - 342 шекеля,

на трех детей - 684 шекеля.

Минимальный доход, который учитывался при начислении страховых взносов, был определен для наемного работника в 600 лир в год (50 лир в месяц), для частного предпринимателя в 900 лир в год и для остальных категорий граждан - 360 лир в год.

?

Во время премьерства Голды Меир стал наблюдаться отход от идеалов первых сионистских пионеров. Первые палестинские сионисты видели многие беды еврейского народа в его гиперинтеллектуальности, "дюже умные", так сказать. Интеллектуальным изыскам они противопоставляли работу руками, работу на земле, на ферме, на природе. Как только еврей перестанет заниматься торговыми гешефтами или теорией относительности и снова начнет разводить сады и кур, он припадет к живительным истокам и снова станет "нормальным" человеком. Кибуц - это больница для заучившихся. Но вот, на рубеже 60-х и 70-х годов стало ясно, что только торгуя бриллиантами, апельсинами и яйцами страну не обогатить, следовательно, при отсутствии полезных ископаемых, развивать все же надо именно "наукоемкие", как сейчас говорят, производства. Так "дюже умные" снова стали входить в моду. Вскоре необходимость производить вооружение во все возрастающем количестве обусловила невиданный расцвет местной индустрии. "Дюже умные" стали проектировать и выпускать сложнейшие электронные устройства, ракеты, авиационные приборы, тренажеры и другое оборудование.

Нашлось место и прибывающим из СССР репатриантам с научными степенями. До 1972 года Советский Союз не входил в международную систему защиты авторских прав. Специально созданная израильская государственная компания наняла бывших советских ученых переводить советскую научную литературу на английский язык. Отбирались действительно стоящие фундаментальные труды. Переводы эти тщательно редактировались по западным меркам, и книги стали охотно покупать в США. Бизнес этот стал приносить доход около миллиона долларов в год.

Одновременно росло количество студентов университетов. В 1948-1949 учебном году студентов в Израиле было 1635 душ, а в 1969-1970 году их число перевалило за 35.000. Больше всего - 12,5.000. - училось в Еврейском университете в Иерусалиме, в Тель-Авивском университете училось 8.000., а в "Технионе" - Израильском технологическом институте в Хайфе - 6.000. студентов. В докторантуре, или, как говорили в Израиле, - на третью степень, училось 1,5.000. особо "дюже умных".

Но и внешняя политика продолжала требовать внимания к себе. Меир сформулировала простой лозунг:

"Палестиной называлось пространство от Средиземного моря до границ Ирака. Сейчас на этом пространстве существуют два государства - еврейское и арабское - и нет места для третьего".

По нынешним понятиям, это было более "правое" заявление, нежели "левое".

Ее самое знаменитое высказывание на эту тему -

"Палестинцы? Я не знаю такого народа. Я - палестинка" - вызывало много критики не только в СССР. Ее соратница по партии Шуламит Алони, член Кнессета шестого созыва, высказалась, что "критерии, с которыми мы подходим к себе, стали совершенно противоположными критериям, с которыми мы подходим к арабам". Шуламит Алони не стала членом Кнессета седьмого созыва.

Меир окружила себя умными советниками - Исраэлем Галили, Игалем Аллоном, Моше Даяном - и так образовался вошедший в поговорку "кухонный кабинет Голды Меир".

Выросшая в США, Голда Меир говорила на хорошем американском английском языке. Уже президент Джонсон относился к Израилю благосклонно. Теперь же Меир смогла расположить к себе и к Израилю президента Ричарда Никсона. В виду крепнущей арабо-советской дружбы сделать это было не трудно. При всех стандартных заявлениях американской администрации, что США "проводят политику в целях поддержания баланса в регионе", именно при Никсоне Израиль действительно стал стратегическим союзником Америки.

Вместе с тем США раздражал сам факт непрекращающегося ближневосточного конфликта. Американцам хотелось оказывать влияние на все страны Ближнего Востока, а не только на Израиль, Иорданию и Саудовскую Аравию. Но при наличии СССР с его идеологией строительства социализма в развивающихся странах, очень сложно было играть роль нейтрального третейского судьи. Все же позиция США была более осторожной, по сравнению с позицией СССР, который загнал себя в тупик, поделив, по своему обыкновению, все ближневосточное разнообразие на белое и черное. Поэтому именно под эгидой США и удалось подписать в конце 70-х годов мир между Египтом и Израилем, к страшной злобе Советского Союза.

Идея этого мира появилась как раз в правление Голды Меир, когда послом Израиля в США был Ицхак Рабин. По иронии судьбы, не Меир и не Рабин, два следовавших друг за другом левых премьер-министра, а их постоянный политический соперник правый Бегин превратил эту идею в реальность. Рабин стал послом в США по собственной инициативе. Когда его срок на посту начальника генштаба закончился, он сам попросил Эшколя назначить его послом. Эшколь сначала удивился, так как не полагал Рабина дипломатом, но потом согласился, зная, что Рабин обладает хорошим аналитическим умом.

С Никсоном Рабин познакомился еще в 1966 году, когда будущий президент гостил в Израиле после своей поездки во Вьетнам. Отсутствие дипломатического опыта и образования привели к тому, что Рабин совершил в Америке крупную дипломатическую ошибку. Все время до него Израиль старался дружить с обеими политическими партиями США, завоевывая друзей как среди влиятельных республиканцев, так и среди демократов. И действительно, предложения об оказании экономической помощи Израилю могли поступать как от сенаторов-демократов, так и от республиканцев. Соответственно, колебания американской политики не сильно отражались на отношениях США с Израилем.

Рабин же открыто поддерживал Никсона и тем самым поломал эту систему сидения на двух стульях.

В администрации Никсона всем больше всего запомнился госсекретарь Генри Киссинджер своей яркой еврейской внешностью и политикой челночной дипломатии, этой модернизированной гешефтомании времен Шалома Алейхема. Но мир на Ближнем Востоке пытался устроить предыдущий госсекретарь Уильям Роджерс (Киссинджер тогда работал советником президента по национальной безопасности и международным делам). Именно он последовательно предложил два плана мирного урегулирования, известных как "планы Роджерса".

Первый план Роджерс разработал в декабре 1969 года, наблюдая за все более ожесточающейся "войной на истощение". Держа перед собой резолюцию № 242, он предложил Израилю отвести войска на государственную границу Египта. О статусе Газы и Шарм э-Шейха можно договариваться отдельно, но израильтян там не должно быть. Иерусалим остается единым, но управляется советом из представителей трех религий. Израильские корабли спокойно плывут через Суэцкий канал.

Египтяне отвергли план как произраильский. Израиль отверг план как не обеспечивающий безопасности страны и не утверждающий израильского контроля над Иерусалимом. Как высказалась Голда Меир, "любое израильское правительство, которое примет этот план к действию, предаст свою страну". Но плану Роджерса не суждено было повиснуть в воздухе. Его подхватил представитель США в ООН Чарльз Вудраф Йост, который пристегнул к нему еще и Иорданию, хотя Эвен просил этого не делать. Израильтяне предполагали договориться с Иорданией самостоятельно и без поднимаемого американцами шума. На Иорданском фронте Йост предлагал Израилю отойти на линию 1949 года с мелкими изменениями, а арабским беженцам дать возможность выбирать между возвращением домой и компенсацией.

Иордания согласилась на этот план, а Израиль его отверг 22 декабря 1969 года. Рабина вызвали в Иерусалим, и через неделю он вернулся в Вашингтон с указаниями начать общественную кампанию против плана Роджерса. Так как к Роджерсу израильтяне относились критично, то Рабин обсуждал ситуацию с Киссинджером, который посоветовал Израилю, при всем негативизме к плану госсекретаря, не переносить критику на самого президента:

"Критика президента означает конфронтацию с США, а этого Израиль может меньше всего себе позволить".

Вооруженный советами Киссинджера, Рабин умело провел встречу с Никсоном, и Израилю была обещана военная и экономическая помощь. Одновременно, следуя указаниям из Иерусалима, Рабин ежедневно встречался с конгрессменами, сенаторами и прессой, стараясь всем разъяснить, почему именно план Роджерса не может гарантировать безопасность Израиля.

Наступил год 1970-й. К июню неутомимый Роджерс разработал второй план. Теперь он просто призывал Египет и Израиль сесть за стол переговоров при посредничестве шведа Гуннара Ярринга из ООН, готового повторить подвиг своего соотечественника Фольке Бернадотта. План Роджерса-2 призывал всех воюющих признать суверенитет, территориальную целостность и политическую независимость еврейского государства, а Израиль уговаривал соблюсти резолюцию ООН № 242 и отвести войска к линии 5 июня 1967 года.

Все это можно было делать медленно и поэтапно, а пока, в качестве первого шага, Роджерс предлагал вновь вернуться к прекращению огня.

Никуда мы не будем отходить, высказались израильтяне и 21 июня отвергли второй план.

Неожиданно для всех через месяц, 22 июля, Египет согласился на план Роджерса и вскоре прекратил "войну на истощение".

Теперь американцы надавили на Голду Меир, предлагая отвести войска не до границ 1967 года, а хотя бы до "безопасных границ по договору". Потом, если Бог даст и наступит настоящий мир, можно будет отвести войска до границы 1967 года.

Долго пожилая женщина ломала голову над военными картами. Наконец она созвала генералов. Генералы развернули еще более подробные карты и стали объяснять, что отводить войска никак нельзя, да и некуда. Вот смотрите, говорили они, водя пропахшими порохом пальцами по затертым картам, сейчас египетскому реактивному самолету требуется 18 минут, чтобы долететь с его базы в африканском Египте до Тель-Авива. Допустим, что мы оставим Синай и Западный берег, а египтяне и иорданцы вернутся на свои прежние авиабазы. С аэродрома Эль-Ариш на Синае самолет долетит до Тель-Авива за 8 минут, а из Иерихона до Иерусалима самолет долетит за 3 минуты, а от Дамаска до Хайфы самолет долетит за 9 минут, а танк доедет, а солдат добежит, в общем, отходить нельзя.

Совершенно опухшая от военной зауми типа "стратегической глубины", "внутренних и внешних линий" и "топографии границ" Меир уже была готова снова отвергнуть уговоры американцев, то тут сам Никсон стал "разъяснять", что проблема беженцев будет решаться только таким путем, который не повредит статусу Израиля как еврейского государства.

Кроме того, президент США заверил Израиль, что теперь лично Америка будет гарантировать целостность, суверенитет и безопасность Израиля.

Или взять такую мелочь как приращение муниципальных границ Иерусалима за счет бывшей иорданской территории. Мы понимаем, что город развивается, что нужно строить, что вы поэтому прибавляете к Иерусалиму все новые куски арабской земли, так сказать, в рабочем порядке. Что ж, прибавляйте.

При таких авансах Голда Меир сдалась, и 31 июля 1970 года Израиль принял план Роджерса. Именно в этот момент несогласный с Голдой Меир Бегин вышел из коалиции правительства национального единства вместе со своим блоком "Гахал", но зато хоть бомбить и стрелять перестали. Получив уверенность в широкой американской поддержке, израильтяне, в свою очередь, проявили готовность к дипломатической гибкости. После смерти Насера приход к власти нового египетского президента Анвара Садата впервые породил в Иерусалиме надежды на возможное смягчение египетской позиции.

Однако в любом случае получалось, что переговоры касаются границ, отвода войск и изменения этих границ. Глобально рассуждая на эту тему, израильский писатель и историк Шмуэль Кац в своей книге "Земля раздора" постарался обосновать послевоенное изменение границ и идею, что захваченные у арабов земли не будут им полностью возвращены, ссылками на историю Европы (пер. с иврита Ефрема Бауха 1992):

"...Польше передали в виде компенсации некоторую часть территории Германии. Одно поколение прошло со времени окончания второй мировой войны, и пока трудно определить опасность, исходящую от разделенной Германии, которая, очевидно, излечилась от своего милитаризма и мечты о мировом господстве. Нет признаков того, что немцы угрожают безопасности гигантского СССР или другого европейского государства. Однако не найдется ни одного серьезного международного политического деятеля, который предложит СССР вернуть Германии Восточную Пруссию или Силезию. Ни один серьезный историк не будет готов поручиться, что в случае возвращения Германии этих областей и возобновления германского единства к ней не вернется ее мечта о мировом господстве. Союзники СССР безоговорочно признали его притязания после окончания второй мировой войны. В течение 25 лет соблюдался статус-кво нового территориального раздела. Затем побежденный агрессор сам, примирившись с требованиями своих жертв, принял положение таким, какое оно есть. 12 августа 1970 СССР и Западная Германия подписали договор о ненападении. В третьем параграфе обе стороны заявляют, что они "... пришли к соглашению, что мира в Европе можно достичь только при условии, что никто не нарушит существующие границы". Стороны провозглашают, что у них нет и не будет в будущем никаких территориальных притязаний. Стороны считают существующие в день подписания договора границы всех европейских государств незыблемыми и нерушимыми в настоящее время и в будущем".

Проблем с использованием таких параллелей две.

Во-первых, Ближний Восток - это не Европа.

Во-вторых, на Европу можно было равняться до войны НАТО в Югославии в 1999 году.

Однако война в Югославии показала, что даже в Европе, при определенном положении дел, забываются все принципы и границы переделываются по праву сильного.

Если раньше арабы не соглашались на прямые переговоры с Израилем, пытаясь действовать через ООН, то теперь новый египетский президент, казалось, сделал такую уступку. Переговоры между Израилем и Египтом, начавшиеся в 1971 году при посредничестве того же Ярринга, застопорились почти сразу.

Правительство Садата выразило готовность вступить в мирные переговоры лишь при выполнении ряда условий. Израиль должен был заранее согласиться на

"вывод своих вооруженных сил из Синая и сектора Газа, справедливое решение проблемы беженцев в соответствии с резолюциями ООН, установление демилитаризованных зон равной площади по обе стороны границы и размещение в них миротворческих сил ООН, в которых будут участвовать все четыре постоянных члена Совета Безопасности".

Подразумевался и уход со всех оккупированных территорий. Советский Союз был постоянным членом Совета Безопасности, и выходило, что советские войска тоже будут толочься в "демилитаризованной" зоне.

Эти условия были неприемлемы для Голды Меир и ее кабинета. Израильтяне готовы были на территориальный компромисс, но лишь при условии, что их вооруженные силы отойдут к

"безопасным, признанным и согласованным границам, гарантированным мирным соглашением".

Хотя Соединенные Штаты были несколько раздражены неуступчивостью Израиля, их недовольство испарилось, когда 27 мая 1971 года стало вдруг известно о заключении нового, весьма "перспективного" договора между Египтом и Советским Союзом. По этому договору русские согласились помочь египтянам в освоении советской военной техники. В свою очередь, Египет обязывался отныне координировать все свои политические шаги с Советским Союзом.

Как с американской, так и с израильской точки зрения этот договор выглядел зловеще, ибо казалось, что он фактически утвердил контроль Москвы над египетской внешней, да и внутренней политикой. Действительно, второй параграф соглашения определял Египет как страну, которая

"ставит своей целью перестройку общества на социалистических основах".

Со стороны египетского президента это была пустая фраза, так как он знал свой патриархальный народ очень хорошо. Но и СССР, и США, и Израиль приняли эту утопию за чистую монету. Не имея реальных возможностей подорвать советское влияние в обозримом будущем, Вашингтон вынужден был ограничить свои ближневосточные усилия поддержкой израильской оборонительной мощи. Так как контрпредложение Израиля об отходе к "безопасным, признанным и согласованным границам" было отвергнуто Египтом, миссия Ярринга потеряла смысл.

Третий план Роджерс посвятил безопасности непосредственно в зоне Суэцкого канала, но Израиль 4 октября 1971 года его не принял, а египтяне двигали свои ракеты все ближе к каналу.

На этом усилия госсекретаря оборвались. В начале 1972 года было достигнуто соглашение о продолжении поставок Израилю американских реактивных "фантомов" и новейшего электронного оборудования.

Россия, порвавшая с Израилем дипломатические отношения, загнала себя в угол, так как выступать независимым арбитром более не могла. Единственное, что оставалось делать Советскому Союзу, так это поливать грязью все миротворческие усилия США и продолжать маниакально вооружать арабов. Садат же требовал прямого советского вмешательства, чтобы принудить израильтян отойти от Суэцкого канала и принять египетские условия урегулирования.

Напротив, цель советского политического и военного руководства была лишь создать постоянную, как они надеялись, военную базу в Египте для реализации своих собственных геополитических и региональных планов. Действительно, как хорошо иметь военно-морские базы сразу и на Средиземном и на Красном морях!

Договор 1971 года не предусматривал прямого советского участия в конфликте с Израилем. Л.И. Брежнев и А.Н. Косыгин явно не были заинтересованы попасть в ловушку собственного "ближневосточного Вьетнама" или спровоцировать столкновение с Соединенными Штатами.

Садат был взбешен тем, что в отношениях с Советским Союзом он представляет слабую сторону. 13 июля 1972 года он направил в Москву своего премьера Азиза Сидки с ультимативным требованием немедленно вывести из Египта всех советских инструкторов и советников. И тогда, к немалому изумлению Вашингтона и Иерусалима, русские действительно приступили к эвакуации своего персонала из Египта. Для израильтян этот разрыв между Каиром и Москвой был доказательством правильности их курса на решительное и твердое противостояние как обстрелам на канале, так и повторяющимся угрозам Египта расширить военные действия в ближайшем будущем. Иными словами, израильтяне посчитали, что вот именно теперь они и выиграли "войну на истощение" и можно надолго успокоиться.

Рабин писал в своих мемуарах, что он был сначала удивлен тем, что СССР не принял план Роджерса-1. Он полагал, что СССР просто не заинтересован в том, чтобы усаживать враждующие стороны за стол переговоров, как это было в 1949 году на Родосе. В любом случае, как в 1969-1971 годах Советский Союз мог принять план, который называется "планом Роджерса"? Вот если бы то же самое называлось "планом Громыко"... К сирийской границе планы Роджерса никакого отношения не имели.

?

Хотя план Роджерса обсуждался в Израиле от Кнессета в Иерусалиме до уличной фалафельной в Беэр-Шеве, простой народ более заботили ежедневные дела и ежедневная безопасность. А безопасности не было. Было точно известно, где именно в Иордании скрываются палестинские боевики во главе с Арафатом. Их оплот, деревню Караме, 15 февраля обстреляли из артиллерии и с воздуха, чтобы упредить.

Но вышло наоборот, палестинцы озлобились и стали чаще ходить в набеги на израильский берег Иордана. Ранней весной, 18 марта 1968 года, автобус со школьниками из Тель-Авива нарвался на мину в районе Эйлата. Погибли трое взрослых и 16 человек были тяжело ранены. Мы отомстим, сказали в Израиле, и стали стягивать к границе у Караме войска и технику. Причем стягивали открыто, бряцали оружием, да так, что это стало известно Арафату и иорданцам. Иорданский начальник сектора, генерал-майор Масхур Хадиса аль-Джази, посоветовал Арафату применить партизанскую тактику - вовремя смыться.

Напуганные войной 1967 года иорданцы полагали, что в открытом бою с израильтянами сталкиваться не стоит. Но Арафат решил рискнуть из политических соображений. Он не мог приказывать всем боевикам, и члены Народного фронта освобождения Палестины (НФОП) ушли из деревни. Иорданцы тоже хотели отвести свои регулярные войска, но им стало неудобно, и они пообещали Арафату помощь.

Через три дня, в ночь на 21 марта, ЦАХАЛ предпринял широкомасштабную акцию возмездия в деревне Караме. Бой в Караме не считается в Израиле большим успехом, зато в арабском мире Караме стало именем нарицательным, символом успешной борьбы против ЦАХАЛа.

События развивались следующим образом.

В ранние утренние часы усиленная танками бригада ЦАХАЛа, численностью до 5000 человек, перешла по мостам Дамья и Алленби границу с Иорданией и обрушилась на лагерь беженцев Караме. Если раньше террористы по-партизански скрывались от превосходящих сил противника, то на этот раз они действительно решили принять бой. Они окопались в ближних скалах и несколько часов сражались в одиночку, компенсируя слабое вооружение удивительными тактическими импровизациями и личным героизмом.

Через несколько часов палестинцев поддержали соединения иорданской армии. Израильские солдаты увязли в тяжелом 15-часовом бою, часто переходящем в рукопашные схватки, к концу которого деревня была взята, пленные захвачены, а склады террористов взорваны. Но затем солдат ЦАХАЛа накрыл обстрел с окружающих холмов, и полной победы не получилось. Аль-Джази приказал стрелять по мостам, и стройного отхода на свою территорию не получилось.

По израильским отчетам, было убито 60-100 иорданских солдат и 150 террористов, а в плен попало 138 палестинских бойцов. Со стороны нападавших погибли 21, по другим данным, 28 израильских солдат, 70 были ранены.

Мир удивленно поднял брови. Что 21, что 28 - для израильских операций цифры были большими. Палестинцы же заявили, что их атаковали 15.000. израильских солдат, и в бою было убито 200 израильтян, подбито 45 танков ЦАХАЛа и сбито 4 самолета. Свои потери арабы оценили в 59 человек. Многие привыкли к тому, что арабы часто привирают, а точных данных военных потерь добиться практически никогда нельзя, но на этот раз мир поверил арабам.

Дело в том, что Армия обороны Израиля крайне редко оставляла после себя на поле боя брошенную технику и убитых. Теперь же палестинцы захватили джипы и танки ЦАХАЛа и с гордостью провезли их на параде в Аммане. Арабское телевидение донесло эти кадры до всех заинтересованных. С этого времени у палестинцев появилась поговорка:

"Мы их разобьем, как при Караме".

Престиж самого Арафата сильно поднялся, так как он сам руководил обороной Караме.

Стало ясно, что Шестидневная война спокойствия не принесла. С ликвидацией своей сети на "контролируемых территориях" "Аль-Фатах" был вынужден вернуться к довоенной тактике - рейдам через Иордан и внезапным нападениям на еврейские поселения в долине этой реки и вокруг Бейт-Шеана. В некоторых случаях федаины обстреливали эти поселения из "катюш" с иорданской территории. Кибуцникам приходилось прятаться в подземных убежищах, но ни одно поселение не было покинуто. Напротив, по другую сторону Иордана арабское население бежало от границы, непрерывно обстреливаемой израильской артиллерией в ответ на вылазки федаинов. Беженцы пополняли собой лагеря на территории Иордании.

А по мере того, как израильские пограничники стали совершенствовать свои методы, ООП тоже пришлось перевести свои базы в глубь Иордании. Все это ужасно раздражало короля Хусейна. Наконец, в 1969 году израильтяне построили вдоль Иордана стену из колючей проволоки и пустили через нее электрический ток.

Помимо действий на территории, подконтрольной Израилю, палестинские боевики стали сражаться с Израилем по всему миру. После войны ни одно израильское посольство и ни один самолет компании "Эль-Аль" не был в безопасности.

Один из самолетов "Эль-Аль" был захвачен террористами, когда он летел из Рима в Лод. Самолет вынужден был приземлиться в Алжире. Переговоры с террористами тянулись целый месяц и привели к тому, что в обмен на освобождение заложников Израиль был вынужден выпустить из своих тюрем несколько палестинских боевиков. Только через 39 дней пассажиры и лайнер были освобождены.

В декабре 1968 года два молодых палестинских террориста обстреляли из ручных пулеметов самолет "Эль-Аль", стоявший в аэропорту Афин, и убили одного из пассажиров. Бандиты были схвачены греческими властями, но позднее, под сильным арабским нажимом, получили крайне мягкие наказания, а затем и возможность "бежать". На этот раз Израиль реагировал исключительно резко. Поскольку было установлено, что террористические акты подготавливались в Ливане, израильские боевые вертолеты 28 декабря атаковали бейрутский аэропорт и уничтожили там 14 (по другим сведениям - 13) самолетов ливанской авиакомпании и авиакомпаний других арабских стран. Операция эта была молниеносной, она заняла около 45 минут. Командовал израильскими коммандос легендарный Рафаэль Эйтан, Рафуль. Повзрывав самолеты и разогнав народ, Эйтан вышел в лобби для транзитных пассажиров, подошел к стойке бара и заказал черный кофе. Наблюдая, как бармен поспешает с заказом, люди Эйтана тоже заказали себе напитки. Допив чашку, Эйтан достал из кармана банкноту в 10 израильских лир (в то время около двух долларов), расписался на ней, отдал бармену и присовокупил, что, окажись бармен в Израиле, ему будет оплачен полный чек за все, что они выпили.

Тремя днями позже Совет Безопасности ООН осудил израильскую акцию (не кофе, а самолеты), а Франция наложила эмбарго на все поставки Израилю военного снаряжения и запасных частей.

Террористические организации снова оказались в выигрыше, хотя престиж израильских коммандос поднялся на внушительную высоту.

Что касается Ливана, то палестинские террористы проникали в эту страну постепенно. Лишь летом 1968 года удалось Арафату убедить премьера Ливана Абдуллу Яффи пустить 60 бойцов на склоны горы Хермон, дабы тревожить израильских пограничников. Необычайно быстро эти 60 превратились в несколько тысяч. Процесс нарастал, как снежный ком, вплоть до Ливанской войны 1982 года.

Предлагая арабским государствам отдуваться за свои действия, подпольщики палестинцы продолжили борьбу.

В Цюрихе другой израильский "боинг" был атакован 18 февраля 1969 года и погиб один пилот.

В ноябре 1969 года группа террористов забросала гранатами офис "Эль-Аль" в Афинах, ранив четырнадцать человек, преимущественно греков, и убив одного ребенка. Позднее афинское правительство выпустило убийц, ссылаясь на необходимость обеспечить освобождение захваченного греческого авиалайнера.

На следующий год, 10 февраля 1970, был обстрелян израильский самолет в Мюнхене.

В феврале 1970 года террористы Ахмеда Джибриля подложили бомбу в швейцарский самолет, направлявшийся в Лод, - самолет взорвался в воздухе; среди погибших было шестнадцать израильтян.

В тот же день бомба, подложенная в мешок с израильской авиапочтой, взорвалась на борту австрийского самолета, совершавшего рейс из Вены во Франкфурт. К счастью, пилот сумел благополучно посадить машину. И так без конца.

Члены подпольных организаций пробовали разные варианты террора, похищения самолетов и нападения на пассажиров в аэропортах были лишь одной из составляющих этой палестинской кампании "терроризма на экспорт".

В те же месяцы в Аргентине, в Буэнос-Айресе, был подожжен израильский павильон на торговой выставке.

В Парагвае два террориста убили сотрудницу израильского посольства;

в израильских посольствах в Гааге и Бонне взорвались бомбы;

в Брюсселе гранаты, брошенные в контору "Эль-Аль", ранили четырех бельгийцев;

в Вашингтоне, прямо перед своим домом, был застрелен израильский военный атташе.

Террористическим нападениям подверглись многие израильские общественные организации и еврейские объекты в разных частях мира:

в Буэнос-Айресе была подожжена еврейская школа,

в Праге - синагога,

в Кельне - еврейский дом престарелых.

Во всех этих случаях ответственность брал на себя НФОП, а не ООП. В СССР палестинских террористических актов против евреев не было.

При всем отрицании Голдой Меир понятия "палестинец", арабо-язычные люди, которые при Британском мандате жили по всей территории Палестины, все чаще и чаще называли себя не сирийцами, иорданцами или арабами, а именно палестинцами, от арабского названия этой местности Филастын.

До Шестидневной войны эти люди делились на четыре группы:

проживающие на территории Израиля в своих домах;
проживающие на Западном берегу и в секторе Газа в своих домах;
проживающие там же в лагерях беженцев;
проживающие во всех прочих странах (диаспора).

Двадцать лет эти люди терпеливо полагали, что противостояние Израиля всему арабскому миру закончится разгромом государства сионистов, евреи вновь уплывут за море и лагеря беженцев опустеют.

После Шестидневной войны у большинства палестинцев эта надежда угасла.

Мало того, теперь уже первые три группы оказались живущими внутри военных границ Израиля. Оставшаяся часть народа теперь попыталась окончательно осесть в арабских странах и во многом преуспела на новом месте. Из тех, кто оказался под израильским контролем, многие были рады. У них появилась возможность навестить родных и друзей, живущих в Акко или Назарете, большая часть семей стала лучше зарабатывать.

С другой стороны, так как лагеря беженцев в Газе и на Западном берегу по-прежнему находились под опекой ООН, в палестинском обществе появилась заметная прослойка "профессиональных беженцев", то есть людей, чье благосостояние напрямую зависит от их статуса беженцев. Лагеря беженцев не были резервациями, и любой мог (и сейчас может) их покинуть и начать новую жизнь. К концу 1960-х годов все, кто хотел, из лагерей уже вышел.

Остались две категории людей - голь перекатная, у которой не было денег снять квартиру за пределами лагеря, и профессиональные политические беженцы. Последние жили в лагерях, чтобы оставалась "проблема беженцев". Эти люди хотели вернуться в Хайфу, Яффо, Лод, Рамле и Беэр-Шеву. Пока они сидят в лагерях, у них остается сколь угодно призрачная, но все же надежда вернуться на родину отцов. Как только они вышли из лагеря - надежды больше нет. Нет беженцев - нет проблемы беженцев.

Беженцы редко бывают богатыми и довольными жизнью. Они представляют идеальную среду для рекрутских наборов практически во все виды незаконных организаций. Им нечего терять, кроме ООНовского пайка. Контрабандисты, торговцы наркотиками, террористы, шпионы и наемные убийцы - всех можно было набирать из среды беженцев.

Что касается ООП, которой к 1970 году уже руководил Ясир Арафат, то эта организация оказалась двуликим Янусом. С одной стороны, объявлялась святая цель - борьба до последнего вздоха за освобождение могил предков, причем борьба освободительная с провозглашенным социальным равенством и идеалами. Арафат мог полететь в СССР, и его там принимали как будто он такой же коммунист как, скажем, Луис Корвалан или Анжела Дэвис. С другой стороны, ООП оказалась своеобразной формой мафии, которая, как и любая мафия, ставит целью собственное обогащение и борется за власть именно с этой целью. Сами палестинцы неоднократно говорили, что ООП не выступает от лица их всех.

Естественно, что большинство палестинцев из тех, кто не попал в раздвинувшиеся границы Израиля, оказались в Иордании. Там же находились основные силы и штаб ООП. Число бывших палестинцев в Иордании было значительным, и, чувствуя симпатии к нему арабских режимов из группы тех, которых в Советском Союзе считали "прогрессивными", Арафат решил захватить власть в Иордании, если уже никак не удается отвоевать назад Лод и Рамле.

В результате Арафат перенес центр своей деятельности в лагеря беженцев на территории самой Иордании. В 1969 году их влияние здесь возросло настолько, что они свободно передвигались по всей стране в полном военном обмундировании и на собственных автомашинах, собирали налоги с беженцев и даже агитировали иорданскую молодежь вступать в партизанские отряды, а не в королевскую армию.

В конце концов рост напряженности в стране побудил короля Хусейна издать указ, запрещающий федаинам появляться с оружием на улицах Аммана. В ответ на это прошли такие массовые демонстрации, что он вынужден был отменить указ. На волне успеха террористы немедленно предъявили новые требования, настаивая на устранении из кабинета нескольких антиарафатовских министров.

В июне 1970 года, когда был арестован один из палестинских активистов, возбужденные толпы федаинов захватили ряд гостиниц в центре Аммана, похитили и убили американского военного атташе, изнасиловали нескольких американок и ранили французского дипломата. И снова король Хусейн, казалось бы, капитулировал: арестованный был освобожден, и даже неугодные террористам министры были уволены.

Еще гремели взрывы у Суэцкого канала, когда 9 июня 1970 года люди Арафата совершили неудачное покушение на самого короля Хусейна. Хусейн давно знал, что Арафат ему не брат, но медлил с действиями против него именно из-за умелых международных действий Арафата, привлекавших к ООП сочувственное внимание.

Терпение короля лопнуло после того, как 1 сентября его машину обстреляли в центре Аммана.

Армия была предана королю, и 17 сентября его бедуинские войска начали страшную войну против отрядов ООП, действовавших, по своему обыкновению, из лагерей беженцев. Иорданцы начали с лагерей к северу от столицы. По ним был открыт ураганный огонь из пушек и танковых орудий, где никто не выбирал себе конкретных целей.

Несколько лагерей смели с лица земли.

До сих пор нет точных цифр убитых тогда людей, осторожные историки оценивают число погибших в 7-8.000., из них непосредственно бойцов ООП около 2.000.

В панике бойцы ООП бросились к сирийской границе, а часть из них оказалась прижатой к Иордану. Из них несколько сотен бросились спасаться в Израиль, где и были арестованы подтянувшейся к неспокойной границе армией.

Сирия в те дни поддерживала ООП, и, спасая Арафата от полного и кровавого разгрома, сирийцы двинули утром 20 сентября танковые колонны в Иорданию. Этот арабский конфликт тоже оказался завязан на противостоянии глобальных мировых систем, так как Сирию и ООП поддерживал Советский Союз, а Иорданию - США.

Теперь Израиль наконец-то оказался в роли важного и желанного военного союзника Америки, причем единственного союзника, способного спасти короля Хусейна. Никсон 21 сентября прямо обратился к Израилю с просьбой мобилизовать свои силы. Эту просьбу Израиль выполнил и двинул в долину Бейт Шеан свои ударные части. Теперь сильный израильский танковый кулак нацелился во фланг действовавшей на территории Иордании сирийской группировки.

Движение израильских частей стало известно в Дамаске и вызвало там панику, сирийцы быстро начали отходить назад, уводя с собой недобитых палестинцев. 23 сентября последний сирийский танк покинул Иорданию.

Киссинджер поблагодарил Израиль, Хусейн сохранил трон, а генерал Шарон остался недоволен таким развитием событий. По его теории, если бы Израиль не вмешался, а Арафат захватил власть в Аммане, при всей опасности такого соседства Иордания официально стала бы палестинским государством и палестинская проблема как проблема народа без страны перестала бы существовать. Наступление иорданской армии продолжалось всю зиму, превратившись в широкую кампанию выкорчевывания укрепленных баз ООП в гористой северо-западной части страны.

В июле 1971 года армия перешла в решающую атаку, подвергнув базы федаинов артиллерийскому обстрелу. Окружив уцелевших, войска Хусейна уничтожили сотни и захватили в плен свыше двух тысяч террористов. Сирийцы проглотили это унижение.

Самые страшные террористические акты, причем не все чисто палестинские, ожидали Израиль в 1972 году.

Трое японских молодых идиотов, которым не давали покоя лавры камикадзе, прошли подготовку в лондонской ячейке НФОП - Народного фронта освобождения Палестины, соревновавшегося с ООП в деле борьбы против евреев. Уложив автоматы Калашникова в багаж, они 30 мая прилетели в Израиль. Международный аэропорт еще переживал события 20-дневной давности, когда отряд израильского спецназа, в котором были сразу два будущих премьера Израиля - Барак и Нетаньяху, отбил у террористов "Аль-ФАТХа" самолет бельгийской компании "Сабена" с заложниками. Получив в аэропорту свои сумки, японцы вытащили оружие и стали стрелять без разбору в людей вокруг себя. Израильтяне и иностранцы, пассажиры и служащие аэропорта - им было все равно. В панике и давке охранники долго не могли поймать в прицел юрких японцев. Один из них выскочил на летное поле и стал швырять гранаты в самолет "Эль-Аль". Наконец, двоих настигла пуля, а третий был арестован.

Погибли 25 человек, и 71 был ранен.

Япония официально извинилась за то, что не углядела за своими гражданами и выплатила более миллиона долларов компенсации, а в международном аэропорту тогда ввели систему проверки багажа и пассажиров, которая и по сей день считается лучшей в мире. В израильской прессе очень серьезно обсуждался вопрос почему вообще служба безопасности единственного израильского международного аэропорта проморгала этих японцев.

Не успел народ прийти в себя от побоища в аэропорту, как 11 июля на центральной автобусной станции в Тель-Авиве, которая в те времена представляла собой просто несколько длинных перронов с навесами от солнца, сработало взрывное устройство и 11 человек было ранено.

В сентябре случились страшные события на Олимпийских играх в Мюнхене. У израильской разведки были общие сведения, что арабы из "Черного сентября" что-то затевают во время Олимпиады. Вычислить бандитов, однако, было трудно.

В 1972 году в ФРГ проживало 20.000. арабских рабочих и 16.000. арабских студентов, включая 3000 палестинцев. К этой информации отнеслись халатно ("они не посмеют"), так как Олимпиада - это демонстрация братства народов, и охрана спортсменов была слабой.

Восемь арабских террористов атаковали олимпийскую деревню, убили двух и захватили заложниками девятерых израильских спортсменов, позже тоже погибших во время очень неудачно организованной немцами операции по их освобождению в аэропорту.

Террористы требовали освободить из израильских тюрем около 200 палестинцев.

Правительство Голды Меир принципиально не вступило в переговоры с шантажистами.

Трое из восьмерых арабов были взяты немцами живьем, а позже отпущены по приказу канцлера Вилли Брандта в обмен на немецких заложников с авиарейса компании "Люфтханза".

Олимпийские игры остановлены не были.

После этого Моссаду была поставлена задача выследить и убить всех причастных к смерти израильских спортсменов.

Моссад выследил и Моссад убил.

31 декабря была сделана попытка захватить служащих израильского посольства в столице Таиланда Бангкоке. Служащих захватили, но благодаря посредничеству египетского посла их удалось освободить.

Единственным реальным результатом этих атак было лишь растущее нежелание израильтян идти на компромисс с палестинцами.

В 1973 году, 20-21 февраля, израильский спецназ прибыл по морю к берегам Ливана, вошел в лагеря палестинских беженцев Нах эль-Баред и Бадави и перестрелял всех, кто под руку попался (18 террористов и 13 гражданских, по арабским сведениям).

Израильское правительство изначально отвергло идею переговоров с террористами, чтобы не было возможности шантажа, В дальнейшем, как показывает история, от этого правила приходилось отступать, некоторые требования террористов иногда удовлетворялись.

Влияние этих акций на окружающий мир оценить труднее.

В Европе симпатизировавшие палестинцам левые радикалы приравняли их террор к национально-освободительной борьбе в других странах "третьего мира". В нескольких английских и французских университетах "Аль-ФАТХ" стал самым популярным национально-освободительным движением, и многие студенты участвовали в демонстрациях солидарности с палестинцами. Соединенные Штаты едва ли не лидировали в этом увлечении. Влияние арабской пропаганды среди хиппи и особенно негритянских студентов было поистине поразительным. И если к осени 1973 года прежний образ Израиля как рыцарственной и осажденной демократии несколько потускнел, исподволь сменившись образом неумолимого и жестокого оккупанта, то решающую роль в этом сыграли настойчивость, активность и беспощадность палестинских террористических организаций.

Не только в социалистическом лагере, но и среди европейцев левой ориентации, и среди черных американцев палестинская борьба против Израиля вызывала симпатию. Помимо чисто территориальных захватов у ООП появился еще один политический аргумент - поселенческая политика Израиля на "территориях".

Нельзя сказать, чтобы эта политика была чересчур активной.

К началу 70-х годов население страны достигло трех миллионов человек. Трехмиллионным жителем Израиля оказался репатриант из СССР.

Пожаловаться на избыток населения Израилю было сложно.

В период с 1967 по 1973 год на Западном берегу было основано только 16 поселений и жило в них всего 1150 человек. 11 поселений тянулись линией вдоль Иордана, от Мехолы на севере до Нахаль Калия на юге, на берегу Мертвого моря. Эта линия укрепляла границу и отделяла арабские земли Западного берега от реки и восточного иорданского берега.

Еще одно поселение, Нахаль Мицпе Шалем, было создано непосредственно на берегу Мертвого моря. Три поселения - Кфар Эцион, Мерказ Алон Шевут и Рош Цурим - образовали район Гуш Эцион между Хевроном и Иерусалимом.

Группа религиозных евреев практически насильно, вопреки мнению правительства, обосновалась в Хевроне. Религиозный пыл этих людей был столь искренен, что насильно выгонять евреев из Хеврона правительство не стало.

Так в 1968 году появилось поселение Кирьят-Арба.

В тот момент арабы на самих "территориях" не сильно противились политике поселений. При израильском режиме безработица на Западном берегу упала с 12 до 3%, и 60.000. арабов работали на основной территории Израиля. Одновременно, благодаря политике "открытых мостов", около 100.000. арабов смогло выехать на работу, учебу или по делам бизнеса в соседние арабские страны, а потом вернуться обратно.

Активность ООП и НФОП многими считалась тогда борьбой фанатиков.

Фанатики эти, однако, богатели и увеличивались в количестве. Финансирование ООП было налажено изумительно. Каждый палестинец, работающий в арабских странах, Европе или Америке отдавал ООП 5% своего дохода.

Банковские счета организации находились в Швейцарии и Испании. В хорошие годы сумма этого сбора могла достигать 50 млн долларов в год. СССР денег ООП не давал, но помогал оружием, техникой и бесплатным обучением палестинских студентов.

Из Иордании палестинские бойцы перебрались в Сирию, которая, мало желая греть их у себя дома, переправила их дальше, в Ливан.

В Ливане "фермеры" ООП стали разводить дикую коноплю, а торговля наркотиками вскоре существенно пополнила копилку Арафата.

Все это не мешало ему продолжать слыть социалистом, демократом и народно-освободительным бойцом.

В постоянных поисках союзников, друзей или хотя бы сочувствующих, Голда Меир в январе 1973 года прибыла в Ватикан на встречу с папой Павлом VI. Во времена Герцля папа римский мог сказать:

"Евреи не признают нашего Господа, соответственно мы не признаем евреев".

В 1964 году, когда папа совершал паломничество на Святую Землю, он жил в Иордании, а в Израиле пробыл один день, четко давая понять, что не признает Иерусалим столицей Израиля и не признает Государство Израиль, хотя и встречается с его президентом. Теперь же, когда все Святые места находились под израильским контролем, папа был более любезен.

Увы, добиться признания Израиля Ватиканом Голде Меир так и не удалось.

Надо сказать, что отношения Израиля и Ватикана долгое время были более чем прохладными.

Все хорошо помнили, что Ватикан дружил с Гитлером.

Когда 9 июля 1933 года Европа узнала о подписании конкордата между Третьим рейхом и римской курией, никто не сомневался в том, что гитлеровская дипломатия добилась серьезного успеха на международной арене.

Для евреев союз католиков и нацистов был просто страшен.

Установление "коричневой диктатуры" и террор в Германии вызвали такой резонанс, что Гитлер столкнулся с неблагоприятным отношением к себе во многих европейских столицах и бойкотом левых сил континента. В такой обстановке торжественно подписанный с Ватиканом конкордат открыл перед внешней политикой Гитлера новые возможности.

Ватикан как бы ввел Гитлера в те дипломатические салоны Европы, куда доступ ему до сих пор был закрыт. Конкордат - это специальный договор, регламентирующий отношения католической власти со светским правительством той или иной страны.

Муссолини заключил подобный конкордат в 1929 году.

Главный архитектор немецкого конкордата вице-канцлер Франц фон Папен, ради Гитлера изменивший собственной католической партии Центра, 20 июля 1933 года вернулся из Рима, где вместе со статс-секретарем папы кардиналом Эудженио Пачелли участвовал в официальной церемонии подписания конкордата.

Пачелли позже стал папой Пием XII. Папен верил, что данный документ Гитлер использует как предлог для правительственных перестановок. В первом кабинете Гитлера бароны и промышленники были в большинстве. В него входили только два национал-социалиста: Герман Геринг и Вильгельм Фрик. Однако Гитлер воспринял конкордат как само собой разумеющуюся дань немецких католиков, и еще до того, как документ был ратифицирован 10 сентября 1933 года, он не только обнажил его суть, но и вовсе перестал им интересоваться. Все, кто, как фон Папен или папский нунций Орсениго, полагали, что конкордат свяжет ему руки, здорово просчитались, ибо Гитлер, прекрасно понимая, что именно Ватикан более всего заинтересован в конкордате с рейхом, сумел одним выстрелом убить двух зайцев.

Правда, Ватикан ценой многих компромиссов и немалых жертв получил конкордат, но и Гитлер достиг намеченной им цели: добился первого крупного внешнеполитического успеха.

Стоит привести оценку, данную конкордату Гитлером на заседании кабинета 14 июля 1933 года, где фон Папен докладывал о ходе переговоров в Риме, посвященных заключению конкордата. Конкордат был уже парафирован, но еще не подписан, что произошло 20 июля 1933 года.

Гитлер подчеркнул три главные выгоды, которые получит Третий рейх, заключив конкордат.

Во-первых, "Ватикан вообще пожелал вести переговоры с Германией, хотя, особенно в Австрии, бытует мнение, будто национал-социализм враждебен христианству и церкви".

Во-вторых, удалось склонить Ватикан на сторону "такого национального государства, как рейх". Он, Гитлер, еще недавно не хотел верить тому, что немецкая католическая церковь согласится хранить верность такому государству: "Это свидетельствует о признании нынешнего режима".

Результатов подписания конкордата долго ждать не пришлось. Достигнув главной цели, Гитлер перестал обращать внимание на Ватикан. Зато некоторые немецкие епископы начали протестовать против актов насилия, жертвами которых оказывались католические деятели.

30 июня 1934 года за письменным столом в своем кабинете по приказу Гейдриха был убит д-р Эрих Клаузнер, председатель партии Католическое действие в Германии.

Все больше видных католиков попадают в концентрационные лагеря. Ватиканские ноты протеста против нарушения статей конкордата в ведомстве Иоахима фон Риббентропа бросают в мусорные корзины.

Но Пачелли не допускает мысли о денонсации конкордата. Он затратил слишком много усилий, пошел на многие компромиссы, чтобы теперь сознаться в ошибке.

Когда некоторые представители иерархии католической Церкви, Бертрам, Прейсинг или Гален (епископ Мюнстера), в пастырских посланиях начали требовать соблюдения конкордата, Ватикан уже не мог больше отмалчиваться. Он решается на протест. Трудно сказать, чья это была инициатива: папы Пия XI или разочарованного Пачелли. Но факт остается фактом: в ноябре 1937 года, спустя четыре года после ратификации конкордата, вышла энциклика "С горячей озабоченностью", где гитлеровский режим и его преступная деятельность были обрисованы без прикрас.

Возможно, документ этот сыграл бы и более серьезную роль в то время, если бы не скоропостижная смерть Пия XI и избрание папой 6 марта 1939 года Пачелли (Пий XII).

Гитлер готовился к занятию Праги, а в Польше ждали вестей из Берлина о результатах переговоров с Риббентропом.

Умы людей весной 1939 года занимали уже другие события, предвещавшие скорую войну.

Вопрос о конкордате отошел на второй план.

Все эти перипетии Голде Меир были известны. Знала она также, что всю войну Ватикан молчал об уничтожении евреев в Европе, а во Франции католические священники помогали вылавливать евреев.

26 сентября 1942 года американский представитель в Ватикане М. Тэйлор запросил папу от лица президента Рузвельта о возможности Ватикана повлиять на судьбу евреев в Венгрии, Румынии и Италии. Папа ответил, что у него нет "практических советов" на эту тему.

В июле и августе 1943 года, после падения Муссолини и немецкой оккупации Северной Италии, фашисты депортировали евреев Рима. Ватикан палец о палец не ударил, чтобы этому помешать. Немцы предложили евреям Рима заплатить выкуп в 50 кг золота. Такого богатства у них не было, а занять было особенно не у кого. Тогда евреи обратились к Ватикану с просьбой дать им взаймы эти 50 кг. Папа ответил, что он даст столько золота, сколько потребуется, с условием, что этот заем ему вернется. Этот ответ папы сделал его чуть ли не героем в глазах многих историков. Но в результате сделка эта не состоялась, а римские евреи прибыли в Освенцим в октябре 1943 года9.

Теперь же, в 70-е годы, Голда Меир пыталась старых обид не касаться и получить политические выгоды от нормальных отношений с Ватиканом. Не получилось.

В 1973 году уроженец Киева Эфраим Качальский (р. 1916), выпускник Еврейского университета в Иерусалиме, профессор и доктор наук в области биологии и биофизики, изобретатель взрывчатки для Хаганы во времена Войны за независимость, стал очередным, четвертым, президентом Израиля под именем Эфраима Кацира.

В целом, годы после Шестидневной войны были годами роста страны и укрепления ее экономики. Люди богатели очень медленно, так как военные расходы продолжали оставаться громадными, но они богатели. Богатела и страна в целом.

Одним из непрямых, но значимых показателей этого благосостояния является количество масонских лож в стране.

В масонские ложи входят люди состоятельные.

В 1970 году в Израиле было 16 масонских лож.

Лож Бней Брита в это же время было всего 9. В правительстве Меир министром финансов был неутомимый Пинхас Сапир, столь нелюбимый профессором Лейбовичем. После Шестидневной войны многие мировые инвесторы полагали Израиль вполне кредитоспособным государством, которое уже не развалится, и, следовательно, усилия инвестора смогут окупиться. Способности высокого крупного лысоголового Сапира привлекать инвесторов стали легендарными. Когда он встречался с евреями за границей, он прямо спрашивал: "Слушай, сколько у тебя есть денег?" И удивительное дело, люди ему говорили.

Во всем этом была и дурная сторона, оставшаяся у Сапира и его подчиненных еще со времен Британского мандата. В те времена он трудился в отделе общественных работ британской администрации. Там он сильно воровал и учил воровать других. Евреи, занятые на общественных работах, воровали инструменты, приписывали себе лишнее рабочее время, чтобы получить больше зарплаты. В этом Сапир был в первых рядах. Всех утешала мысль, что воруют у англичан и несут не к себе домой, а в кибуц, в общину, в общий котел. Поэтому чувства алчности не было. Мало того, считалось, что обворовывать англичан - это святое дело. Воровать - это плохо, но воровать для общего блага - это хорошо.

Проблема Сапира была в том, что, уже став министром своего собственного еврейского государства, он продолжал по инерции ловчить, заражая этим ловкачеством чуть ли не всю страну. Ловчил он и с иностранными инвесторами.

Не все инвестиции использовались с толком. Часть, как случается, разворовывалась. В условиях "войны на истощение" и "освоения территорий" министерство обороны оказалось самым глубоким резервуаром для "местных" и заграничных денег. Так как помимо закупок вооружения, армии еще нужно продовольствие, обмундирование, машины и бензин, то любой контракт на снабжение ЦАХАЛа оборачивался постоянными и хорошими прибылями.

Чтобы получить эти контракты, офицерам и генералам давались взятки, как прямые, так и "борзыми щенками". Светские приемы считались неполными, если на них не светились знаменитые генералы.

При Бен-Гурионе гайки в армии были крепко закручены, но уже при Эшколе армия стала коррумпироваться.

Более всего, однако, наживались строительные и дорожные подрядчики. Казармы, укрепленные пункты на "территориях", жилые дома для офицеров и генералов, здания штабов, склады, блокпосты, тренировочные лагеря, громадное количество дорог, соединяющих все это хозяйство, - заказы от армии были всегда. Строительство линии Бар-Лева на Суэцком канале сделало миллионерами многих подрядчиков, у которых в министерстве обороны оказались друзья, щедрые, как подгулявшие купчики.

Время от времени неприглядные истории о военных заказах становились достоянием общественности, так как некоторые израильские журналисты - Ури Дан, Эли Ландау, Эли Табор, Эйтан Хавер и другие - не боялись писать об этом, демократия все-таки. Но публикация скандалов мало помогала, так как увенчанных лаврами победителей судят редко.

Чем ближе был 1973 год, тем больше на эти деньги покупалось американского оружия, которое уже практически полностью вытеснило оружие французское. В обществе жила уверенность, что Шестидневная война была последней крупной войной Израиля. Да, палестинцы взорвали бомбу в Иерусалиме, на рынке Махане Иуда, но ООП и НФОП - это не Египет с Сирией. Постреляют и успокоятся, куда им деться.

Увы, по другую сторону границы арабы рассуждали совсем иначе.

Примечания

1. Комиссия ООН от 1948 года определила в Иерусалиме и Вифлееме 30 Святых мест. Изних 15 были христианскими, 10 - иудейскими и 5 - мусульманскими. До войны толькодва места из этого списка находились на территории Израиля.
2. См. об этом также на сайте ВВС Израиля, www.iaf.org.il.
3. В 60-х годах Гуннар Ярринг был послом Швеции в СССР и занимался, кстати, деломпропавшего в Венгрии шведа Рауля Валленберга, спасавшего венгерских евреев, арестованного и доставленного в СССР.
4. Солидный закон в 26 страниц принят Кнессетом 26 марта 1968 года (26 адара 5728) иопубликован в Сефер ха-Хукким№ 526 от 15 апреля 1968. С. 62. От компании А.Р.С.Холдинг Лтд Договор о концессии подписал председатель совета директоров с оригинальным именем Израиль Р. Козлов. Возможно, этим объясняется, почему концессию отдали именно канадцам.
5. Поправка принята 26 марта 1968 года (26 адара 5728) и опубликована в Сефер ха-Хукким№ 524 от 1 апреля 1968. С. 46. Дополнительные пояснения опубликованы в ХацаотХок№ 767, год 5728. С. 166.
6. Поправка принята 27 декабря 1972 года (22 тевета 5733) и опубликована в Сефер ха-Хукким№ 675 от 1 января 1973 года.
7. Поправка принята 9 января 1973 года (6 швата 5733) и опубликована в Сефер ха-Хукким№ 679 от 18 января 1973 года.
8. Очень солидный закон в 63 страницы был опубликован министерством юстиции в Сефер ха-Хукким No530 от 1 июля 1968 года (5 таммуза 5728). С. 108. Кнессетом этот закон не утверждался, так как новшеств в нем не было, а он просто вобрал в себя массу законов и постановлений, касающихся национального страхования, изданных начиная с1948 года.
9. См. подробнее об отношении Ватикана к сионизму и евреям до и во время второй мировой войны в книгах:
Stokes, Roger. The Jews, Rome and Armageddon. Strathalbyn, 1995. C. 274-282.

Minerbi, Sergio. The Vatican and Zionism. Oxford, 1990.

Willebrands, Johannes. Church and Jewish People. New York, 1992.