ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ
1896-2005

Штереншис Михаил

Обсудим?
Жду Ваших писем!

= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИСТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ = МУЗЕЙ = АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ =

Глава 8. 1957-1966: ИЗРАИЛЬ - ДИКТАТУРА

Numerantur sententiae, non ponderantur.

Голоса считают, но не взвешивают.

Плиний

Non enim numero haec indicantur, sed pondere.

He числом надо это решать, а весом (голосов).

Цицерон

Вернувшись на премьерское кресло 3 ноября 1955 года и выиграв войну против Египта, Бен-Гурион в 1957 году был на вершине личной славы. Между тем ему пошел уже восьмой десяток, и, хотя он все еще крепко держал в руках управление государством, правительством и партией "Мапай", болезнь Меньера и старческие хвори время от времени начинали одолевать его. Холестерин в крови тогда еще проверяли редко, диет не было, а если человек хотел похудеть, он просто ел морковь.

В рамках Израиля Давид Бен-Гурион, несомненно, первая фигура, которая приходит на ум при обсуждении вечного вопроса о роли личности в истории. Из биографий великого сиониста книга Михаэля Бар-Зохара "Бен-Гурион", видимо, является самой известной. Первую биографию своего кумира Бар-Зохар написал еще при жизни Бен-Гуриона, в 1967-м, а вторую через несколько лет после его смерти. Эта книга написана неровно. Некоторые ее главы по стилю можно было бы назвать

"Преисполненной великого назидания повестью о житии и деяниях блаженного и праведного Давида Бен-Гуриона",

иные же главы вполне критичны. Вот типичный отрывок (рус. пер., 1985):

"А от чего зависит существование народа Израиля? На этот вопрос ответил сам Бен-Гурион: "Судьба Израиля зависит от двух факторов: от его силы и справедливости".

Два эти принципа составляли основу не только политики Бен-Гуриона, но и самой его личности. Это были две главные цели, к которым он стремился, два императива, побуждавших его к действию, - сила и справедливость, войско и дух. Бен-Гурион -государственный деятель - всю жизнь боролся за то, чтобы обеспечить безопасность Израиля, то есть его мощь и силу во всех смыслах. Бен-Гурион - духовный вождь своего народа - пытался укоренить в нем начала справедливости, сделать его провозвестником будущего, превратить его "в народ избранный, свет для народов". Жажда справедливости наложила отпечаток и на политическую деятельность Бен-Гуриона.

"Нельзя представить себе Государство Израиль без примата духовного начала", - утверждал он. Но насущная необходимость обеспечить существование государства требовала своего:

"Если вы положите на одну чашу весов все идеалы на свете, а на другую - существование Израиля, я выберу второе. Ибо мертвые не восславят Господа!"

Хотя впервые методы правления Бен-Гуриона были открыто названы "диктаторскими" лишь в 1961 году, недовольство авторитарностью премьер-министра нарастало несколько лет. Фактически до войны 1956 года, когда страна жила как осажденная крепость, жесткость лидера даже приветствовалась.

Но вот война кончилась победно, и страна стала решать, как жить дальше и как управляться дальше. Теперь на угрозы Бен-Гуриона выйти в отставку или распустить правительство из-за разногласий по государственным вопросам люди смотрели по-другому. Бескомпромиссность, жесткость, капризность - стиль руководства Бен-Гуриона стал теперь критически оцениваться. Говорили так же и о грубости. В Кнессете Бен-Гурион нападал на Бегина совершенно бестактно, специально стараясь оскорбить лидера оппозиции. Он не называл его по имени, а во время заседания Кнессета мог сказать про Бегина в его присутствии: "Этот человек, сидящий возле Бадера", и все слышали это оскорбление.

Но кто такой "диктатор"? XX век, уничтоживший систему королевского и царского самовластия, породил ей на смену институт диктаторов.

Проблема, однако, в том, что никто не провел пока четких разграничительных линий между диктаторами, полу-диктаторами, "сильными лидерами", "харизматическими лидерами" и прочими подобными градациями.

Таким образом, переход от откровенного и ясного диктатора к, допустим, просто "авторитарному руководителю" затушеван полутонами и совсем не резок.

Если все соглашаются, что Гитлер, Муссолини, Франко, Сталин, Мао, Пиночет, Стресснер и Пол Пот, являются абсолютными диктаторами, то насчет Ленина, Чан Кайши или Муамара Каддафи мнения иногда расходятся.

Чаушеску, Пилсудский, Ульманис- где кончается диктатор и начинается "просто" жесткий лидер? Если Аятолла Хомейни, Фидель Кастро или Иди Амин по меркам западного мира были стопроцентными диктаторами, то Насер, Хафез Асад или Хо Ши Мин по уровню "диктаторства" им уступают.

Если сделать шкалу диктаторских поползновений и расположить в верхней точке абсолютного диктатора-чудовище Гитлера, а в нижней вполне положительного, но авторитарного лидера типа де Голля, то между этими двумя ориентирами найдут себе место и маршал Тито, и Андропов, и Хрущев, и Керенский, и Кемаль Ататюрк, и Салазар, и Сапармурат Ниязов.

Несомненно, существует и место Бен-Гуриона на этой шкале, которое намного ближе к полюсу де Голля, чем к полюсу Гитлера, а так как большинство людей не лидеры, а ведомые, даже в еврейском народе, то среди простых израильтян Бен-Гурион был и остается кумиром.

Когда 29 октября 1957 года психически больной Моше Довек пришел на заседание Кнессета, бросил в зал с яруса для посетителей ручную гранату и ранил нескольких министров, включая и Бен-Гуриона, вся страна панически переживала за жизнь премьер-министра. Тогда сильно пострадал от ран министр по делам религий, раввин Моше Хаим Шапира, а Бен-Гурион и Голда Меир получили легкие ранения.

При Бен-Гурионе как при премьере состояла канцелярия премьер-министра. Несколько ее отделов не имели ничего общего между собой, кроме того, что не принадлежали ни к какому конкретному министерству. Бен-Гурион лично руководил службой радиовещания, отделом статистики, государственной типографией, научным отделом гражданских исследований, службой разведки, пресс-бюро, комиссией гражданских служб и отделом по арабским делам. Кроме этого канцелярия премьер-министра старалась координировать действия министерств. С 1952 года директором канцелярии был Тедди Коллек.

Политическая структура Израиля оставалась неизменной в первые годы после Синайской кампании. Бен-Гурион возглавлял седьмое правительство при Кнессете третьего созыва, состоящее из 16 министров. Сам факт, что при трех каденциях Кнессета правительство менялось семь раз, уже говорит о многом.

Теперь же нетерпимость Бен-Гуриона еще более усилилась. Седьмое правительство он распустил 31 декабря 1957 года, так как в прессу и на улицу стали просачиваться подробности дискуссий, происходящих во время заседаний кабинета. Бен-Гурион требовал, чтобы министры хранили в секрете обсуждаемые темы, а министры отказывались, ссылаясь на демократию. В результате премьер-министр подал в отставку, но фактически в нее не ушел, а через неделю, 7 января 1958 года, сформировал новую коалицию и новый кабинет министров, восьмой по счету, при том же третьем Кнессете.

В этой коалиции помимо "Мапай" и Национальной религиозной партии (объединившиеся "Мизрахи" и "Хапоэль Ха-мизрахи") оказались "Мапам", "Ахдут Ха-авода - Поалей Цион", Прогрессивная партия и Арабские списки.

Эти лебедь, рак и щука продержались вместе ровно полтора года, до 5 июля 1959 года, когда коалиция переругалась по вопросу продажи оружия Западной Германии и премьер Бен-Гурион снова подал в отставку. Полгода, с июля по декабрь, он правил практически единолично, а 17 декабря прошли выборы в Кнессет четвертого созыва.

Судя по всему, блистательная военная победа укрепила позиции возглавляемой "Мапай" коалиции во всех центральных органах власти. Это стало очевидным на выборах 1959 года в Кнессет четвертого созыва, когда партия "Мапай" увеличила свое представительство с 40 до 47 мандатов. Движение Бегина "Херут" вновь оказалось вторым с 17 мандатами, далее следовала Национальная религиозная партия (12 мандатов), "Мапам" (9 мандатов), "Общие сионисты" (8 мандатов) и все остальные.

Во время работы четвертого Кнессета две партии - "Общих сионистов" и "Прогрессивная" - прекратили свое существование. Удивительно, но в новую коалицию неизменный премьер-министр Бен-Гурион пригласил те же самые партии, с которыми он не смог ужиться в предыдущем правительстве. Впрочем, был ли у него выбор?

В самой "Мапай" раздавались голоса, что ветераны партии слишком крепко держатся за свои должности. Теперь Бен-Гурион решительно откликнулся на эту критику и поместил новых, более молодых партийных активистов - в их числе Аббу Эвена (в "миру" Обри Соломон, из Кейптауна), Моше Даяна и Шимона Переса - в начале избирательного списка. Эвен стал министром просвещения, Перес был назначен заместителем министра обороны, Даян, который после войны вышел в отставку за выслугой лет, стал министром сельского хозяйства. Это был редкий случай, когда министром становился студент, но с Даяном так и получилось. Покинув армию, он поступил студентом в Еврейский университет на факультет политологии.

Однако, несмотря на эти новшества и убедительную победу "Мапай", деятельность Кнессета четвертого созыва оказалась непродолжительной и была омрачена серьезным конфликтом, возникшим во многом из-за личностных качеств Бен-Гуриона.

В его эпицентре находился Пинхас Лавон, бывший министр обороны, который в свое время ушел в отставку из-за провала разведывательной сети в Каире. Несмотря на то, что с 1955 года он занимал влиятельную и почетную должность генерального секретаря Хистадрута, представительный Лавон не забыл трагических обстоятельств своего ухода из правительства и вынашивал план ответного удара. На протяжении целого ряда лет он беспомощно наблюдал за тем, как его обходят конкуренты помоложе. Было ясно, что Бен-Гурион готовит себе в преемники новых лидеров, в частности Даяна и Переса, к которым люди Лавона не без основания питали особую неприязнь, помня совместные будни в министерстве обороны. Эти политические деятели вместе с другими, менее известными технократами, определяли политику правительства, армии и, нередко, самой партии "Мапай".

В течение нескольких лет в "Мапай" постепенно назревал переворот, направленный против старой партийной олигархии, ветеранов Второй и Третьей алий. Даян с самого начала своей политической карьеры в 1958 году примкнул к "молодой гвардии" и постепенно стал ее неофициальным лидером при полном подчинении официальному лидеру - Бен-Гуриону.

Однако вскоре Даян выступил с критикой по основным проблемам израильского общества. Поставив под вопрос многие традиционные ценности рабочего движения, он обрушился на методы Хистадрута в ведении переговоров с работодателями и на его практику защиты "дутых" рабочих мест. Вместе со своим другом и соратником Шимоном Пересом Даян сформулировал принцип, который вызвал широкие общественные дискуссии. Он призвал руководство перейти в ведении государственных дел от кустарных методов старого ишува к методам, принятым в развитых демократических странах. Не партийный стаж и идеология, утверждал он, а профессиональные и личные качества должны быть решающими при формировании современного административного аппарата.

Таким образом, Даян, Перес и их сподвижники выступали за преобразование политизированных институтов ишува в эффективные правительственные учреждения.

Сам Бен-Гурион, может быть, подсознательно следуя принципам, которые отстаивал в свое время Жаботинский, указал на этот путь при создании израильской армии и единой системы школьного образования. Теперь новое поколение требовало таких же реформ в системе Хистадрутовского медицинского страхования, автобусного сообщения и других общественных услуг, находящихся под безраздельным контролем федерации профсоюзов. Следует вернуться к политике экономии и заморозить жизненные стандарты, утверждали критики существующего положения вещей, чтобы обеспечить развитие Негева и расширение производства промышленных товаров на экспорт. Все эти предложения противоречили традиционной позиции Хистадрута.

На самом деле Лавон и его единомышленники не были глухи к велениям времени. Они зачастую проявляли сдержанность в требованиях о повышении зарплаты. В период 1955-1959 годов генеральный секретарь Хистадрута учредил ряд новшеств в своем ведомстве, в том числе курсы профессиональной подготовки кадров. Но в вопросе о медицинском страховании он был непреклонен. Больничная касса (купат холим) "Клалит" являлась для Хистадрута важнейшим источником финансирования и средством привлечения новых членов, так как этой кассе кроме поликлиник принадлежали и больницы.

В 1958 году Лавон, встревоженный усилением влияния Моше Даяна, предпринял контратаку. Он обвинил Даяна и его сподвижников в карьеризме и предупредил, что, если Израиль хочет остаться эгалитарным обществом, традиционная социалистическая прослойка сионистов-первопроходцев должна сохранить свою руководящую роль. Выступление Лавона не смогло повредить растущей популярности молодых активистов, тем более, что они пользовались надежной, хотя и скрытой, поддержкой самого Бен-Гуриона. Удивительно, как все эти дрязги перекликались с процессами, происходящими в СССР во времена Н. С. Хрущева.

Тем временем в апреле 1960 года в руки Лавона попала важная информация, которая могла изменить его политическое будущее. Офицер разведки, разбиравший материалы комиссии по расследованию каирского инцидента, обнаружил явные противоречия в показаниях главы разведки полковника Б. Джибли. Кроме того, выяснилось, что Джибли представил комиссии поддельную копию своего письма Даяну, откуда была исключена ссылка на распоряжение министра обороны.

В мае Лавон представил эти новые доказательства премьер-министру и потребовал полной своей реабилитации по делу о египетском провале. Однако к этому времени Лавон уже перестал быть любимчиком Бен-Гуриона, и премьер назначил новую комиссию по расследованию под председательством члена Верховного суда Хаима Коэна.

Вскоре после того как комиссия Коэна начала свою работу, ей была представлена другая, еще более шокирующая информация. На суде над агентом израильской разведки, обвиненном в предательстве, выяснилось, что в 1955 году по указанию помощников Джибли он дал ложные показания перед комиссией Кнессета по расследованию провала египетской сети. Лавон был поражен этими сведениями. Вернувшись из отпуска за рубежом в сентябре 1960 года, генеральный секретарь Хистадрута намекнул в прессе, что несколько лет назад он пал жертвой политической интриги.

В октябре 1960 года комиссия Коэна опубликовала свой доклад. В нем утверждалось, что выводы комиссии 1955 года основывались на ложных показаниях и поэтому они не могут считаться действительными. С другой стороны, для возбуждения судебного преследования виновных нет достаточных причин ввиду неофициального характера комиссии 1955 года.

Вооружившись решением комиссии Коэна, наиболее авторитетный лидер партии "Мапай" того времени Леви Эшколь, в то время министр финансов, встретился с Моше Шаретом, который как раз в 1955 году занимал пост премьер-министра, и они вместе выработали компромиссную формулу для преодоления кризиса. Шарет заявил, что, если бы в 1955 году ему были известны ставшие теперь общим достоянием факты, он рассматривал бы их как убедительное доказательство правоты Лавона, но и в этом случае он предпочел бы принять его отставку, чем сместить Переса. Это заявление удовлетворило обе стороны, и, казалось, дело Лавона завершилось.

Однако возникли осложнения со стороны Бен-Гуриона. Премьер был возмущен заявлением Шарета. Он рассматривал его как оскорбление своего любимого детища - израильской армии и, что еще хуже, как угрозу своим молодым подопечным со стороны старой гвардии "Мапай". Поэтому премьер-министр отверг и заявление Шарета и выводы комиссии Коэна и призвал к созданию новой официальной комиссии для пересмотра всего дела.

Кабинет, потрясенный этим неожиданным демаршем, назначил следственную комиссию из своих членов во главе с министром юстиции Пинхасом Розеном. 21 декабря министерская комиссия пришла к единодушному выводу, что Лавон не отдавал прямого указания органам безопасности провести операцию в Египте, которая закончилась провалом. Комиссия объявила, что этот вопрос решен раз и навсегда.

Уверенность членов кабинета была преждевременной. Возмущенный Бен-Гурион теперь утверждал, что только судебное следствие может объективно проанализировать все обстоятельства дела Лавона. Поначалу центральный комитет "Мапай" был в нерешительности, и тогда Бен-Гурион пригрозил в очередной раз уходом в отставку. Этот ультиматум произвел впечатление не на всех, так как к отставкам Бен-Гуриона уже стали привыкать.

В январе 1961 года группа профессоров Еврейского университета, называвшая себя Комитетом интеллигенции, опубликовала в печати заявление, осуждавшее "диктаторские" методы Бен-Гуриона и оценивавшее их как угрозу республике.

Различные студенческие группы последовали примеру своих преподавателей: они образовали Комитет по защите демократии и выражали свою обеспокоенность происходящим в публичных обращениях и в прессе. Газеты, конечно, активно включились в обсуждение, в основном поддерживая Лавона.

Теперь и члены кабинета из других партий - "Мапам", "Ахдут ха-авода", Прогрессивной партии - заявили в Кнессете, что они "поддерживают правительство, потому что оно противостоит премьер-министру...". Это необычное заявление фактически означало вотум недоверия Бен-Гуриону. Действительно, вотум недоверия правительству попыталась вынести "Херут", но Кнессет предложение Бегина отверг.

На следующий день, 31 января 1961 года, Бен-Гурион ошеломил своих коллег подачей заявления об уходе в отставку. Девятое правительство пало. Потрясенный центральный комитет правящей "Мапай", стремясь убедить Бен-Гуриона изменить свое решение, исключил П. Лавона из своих рядов и снял его с поста генерального секретаря Хистадрута. Это было серьезной внутриполитической ошибкой, так как показало, что партия просто желает угодить Бен-Гуриону. Получалось, что Бен-Гурион предстает в роли диктатора. Ряд влиятельных членов "Мапай", независимо от своих личных взглядов на молодое руководство и эффективность государственного управления, были потрясены такими волюнтаристскими методами. Под руководством Комитета интеллигенции они создали идеологическую фракцию, выступавшую за демократизацию партии (их требования парадоксальным образом напоминали заявления Переса и Даяна). Не сумев добиться отмены увольнения Лавона, эта группа впоследствии вышла из "Мапай".

К середине февраля другие коалиционные партнеры "Мапай" официально прекратили свое сотрудничество с этой партией до тех пор, пока ее кандидатом на пост главы правительства является Бен-Гурион. После того как интенсивные межпартийные переговоры зашли в тупик, были объявлены новые выборы - менее чем через два года после убедительной победы "Мапай" на выборах 1959 года. Чуть ли не весь 1961 год, с января по ноябрь, страна опять жила без утвержденного правительства.

2 ноября пришлось переизбирать Кнессет. В новой избирательной кампании "Мапай" подчеркивала свои успехи в области достижения мира, безопасности и экономического процветания, но на этот раз реакция населения была сдержанной. Дело Лавона нанесло серьезный удар по престижу Бен-Гуриона. В результате "Мапай" потеряла на выборах пять мандатов. Два месяца потребовалось для создания пестрой коалиции.

Десятое правительство при Кнессете пятого созыва было создано на базе коалиции из "Мапай", Национальной религиозной партии, Ахдут Ха-авода - Поалей Цион, Поалей Агудат Исраэль и арабов. Хотя Бен-Гурион в который раз сохранил за собой пост премьер-министра, парламентская база его правительства на этот раз была значительно уже, так как ни "Мапам", ни либералы не вошли в эту коалицию. В результате Бен-Гурион не мог чувствовать себя уверенно, он был ограничен и связан как никогда. По существу, дело Лавона приблизило конец его политической карьеры.

В эти дни мало кто вспоминал и мало кто знал о титанических усилиях Бен-Гуриона по налаживанию отношений с Англией в начале 50-х годов. А его контакты с Францией по снабжению израильской армии новым оружием, план союза с США, пробные шаги в направлении НАТО, переговоры о закупках оружия в Америке и Германии и многие другие удачные и неудачные проекты и вовсе хранились в тайне. Бен-Гурион умудрялся постоянно выбивать для страны деньги за рубежом. В 1960 году, видя, что немецкие репарации через пару-тройку лет прекратятся, Бен-Гурион снова встретился с Конрадом Аденауэром в Нью-Йорке. Он попросил у Германии 500 млн долларов взаймы на 10 лет. Нам нужны эти деньги на освоение пустыни Негев, пояснил он, и вам это будет удобно и с экономической точки зрения - пауза - и с моральной. Я не могу все сразу, взмолился канцлер ФРГ. Не надо сразу, смилостивился израильский лидер, допустим взаймы на 10 лет с выплатами по 50 млн в год, или нет, лучше 750 млн долларов взаймы на 15 лет по 50 млн в год.

Кое-как Аденауэр утряс свалившееся на него "выгодное экономическое предложение" с директором Немецкого банка развития Германом Абсоми парламентом. Бундестаг был в принципе против этого долгосрочного кредита Израилю, но в начале 1961 года вопрос разрешился положительно. Оба государства не афишировали этого своего бизнеса. На немецкие деньги были построены в Негеве города Арад и Мицпе Рамон. Негевом пришлось заниматься Даяну в качестве министра сельского хозяйства. Мало того, что израильские фермеры вообще зарабатывали меньше рабочих и служащих, в Негеве, в частности, три года (1957-1959) была засуха.

Тактика, которой пользовался Бен-Гурион для достижения своих целей, тоже была характерной для него - чуткость к любым политическим и военным переменам на Ближнем Востоке и во всем мире, использование каждой возможности для новой инициативы.

Корейская война и международный кризис 1950 года, например, были средством для сближения с Соединенными Штатами, а ослабление позиций Англии в Египте в 1951 году стало стимулом для заключения политического и военного союза с нею.

Алжирская война 1954 года была фактором, способствовавшим неофициальному союзу с Францией; проникновение Советского Союза в Сирию в 1957 году явилось поводом для получения американской поддержки.

Неустойчивое положение на Ближнем Востоке после войны 1956 года воспринималось Бен-Гурионом как дополнительный стимул к сближению с Западом, а план раздела Алжира - как способ предотвратить окончательное примирение между Францией и арабами, что привело бы к охлаждению франко-израильских отношений.

Во внутренней политике как раз чуткости и гибкости Бен-Гуриону не хватало. Видя, что новые сельские поселки все никак финансово не окрепнут, он приказал Даяну начать борьбу с подсобными хозяйствами в городах. Особенно запрещалось держать в городах коров и производить молоко. "Сельский труд для сельских жителей!" - был тогда лозунг. Практически в эти же годы аналогичную кампанию Хрущев проводил в СССР. Несмотря на бурные демонстрации перед окнами министерства сельского хозяйства, коровы из городов были изгнаны и направлены в молодые сельские хозяйства.

?

С Хрущевым или без Хрущева, с Советским Союзом, однако, у Бен-Гуриона ничего не получалось. Люди из СССР в Израиль выезжали в небольших количествах. Часть польских евреев, которые во время войны попали в СССР, после войны смогла выехать в Израиль или через Польшу (чаще всего), или напрямую из СССР. Израиль пока не был в позиции требовать в этой области чего-то большего. Однако КГБ СССР четко отслеживал процесс.

Удивительный документ был разослан КГБ членам Президиума ЦК КПСС и кандидатам в члены Президиума в декабре 1957 года. Этот "совершенно секретный" документ содержал выдержки из писем новых репатриантов. В 1998 году этот документ был опубликован в книге под ред. Б. Морозова "Еврейская эмиграция в свете новых документов" (Тель-Авив, "Иврус", 1998. С. 25-26). Текст его был следующим (ЦХСД, ф.И, оп.1, д. 220, лл. 175-176. Регистрационный номер отсутствует. Большинство адресов написано с искажениями):

"Суслову М.А.

Подлежит возврату в 1-й сектор Общего отдела ЦК КПСС № П6

Разослано членам Президиума ЦК КПСС и кандидатам в члены Президиума ЦК КПСС

Сов. секретно

Особая папка

Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР 31 декабря 1957 года № 2621-С ЦК КПСС

Докладываю, что в процессе контроля международной корреспонденции Комитетом госбезопасности отмечено поступление в адреса советских граждан писем от лиц, выехавших в Израиль, авторы которых сообщают о тяжелом материальном положении в стране и желании вернуться в Советский Союз.

Характерные выдержки из писем приводятся:

"...Израиль - самая нищая страна. Люди не знают куда себя запихнуть, чтобы заработать на кусок хлеба... Ученые или чернорабочие вешаются... Советский Союз - это самая лучшая страна в мире, в этом я убедился, так как я встречаю и разговариваю с людьми, которые приехали с разных стран в Израиль. Была бы открытая дорога обратно, то в Израиле не осталось бы ни одного человека. К советским и польским консулам идут десятки и сотни людей каждые дни, потому что нет работы или жилплощади. Я уже подал документы...".

Отправитель: Геликман Т., Израиль, Гаила, ул. Аман, № 15.

"...Работа только черная, копать землю, строить сараи, но хорошо, что хоть и такая есть... Мы очень жалеем, что уехали от вас. Мы очень замучены этой работой и скукой..".

Отправитель: ГолигаерМ., Израиль, КбарАвис, Доар на чоф Ашдод.

"...Желаю вам счастья и здоровья и самое главное - Мира. Я думаю, что мы отстоим его. Нам приходится здесь много работать и объяснять народу, зачем нужен мир. А здесь - многие не понимают. Собираю подписи против атомной войны. Постоянно бывают случаи, что не хотят подписываться, но не потому, что хотят войны, а потому, что боятся, чтобы завтра же не оказаться без работы...".

Отправитель: Зайенберг Б., Израиль, Шикун Амами, ул."В", д.5, кв. 3.

"...Мы подали документы в Советское консульство... что поддалась общей панике, которая создалась среди еврейского населения в Польше, что я никогда не жила в капиталистическом государстве, прошу ради 4-х детей возобновить гражданство и разрешить въезд на территорию СССР... Мне не страшно вернуться в одной рубахе обратно, только лишь бы вырваться отсюда. Все, что писали наши газеты, все это истинная правда...".

Отправитель: Кутасевич Л., Польша, Замбковицы, ул. Дальнешленская, № 31.

"... Климат ужасный, да и с работой тяжело, молодым здесь тяжело найти работу, а о пожилых и говорить не приходится... мы 9 лет живем в ужасной сырой квартире, зимой протекает даже на наши постели, но изменить мы ничего не можем. Я теперь устроилась в школу, имею по 3 часа в день. Мне очень тяжело работать с тремя детьми, но я вынуждена это делать, чтоб немного облегчить себе жизнь. Я уже больше не в состоянии так жить..".

Отправитель: Рубинфелд И., Израиль, г. Хайфа, МадригадНузган.

"...мы приехали с одного ада в другой. Польша есть первый ад, а другой Израиль. Здесь тоже не любят русских, на каждом шагу только слышишь, как на русских говорят и смеются над Россией, даже трудно достать работы потому, что русские здесь самая безработица... Здесь все у власти богачи, хозяева, здесь человек ничего не стоит, как имеешь 42 года, то они говорят: ты уже стар, для тебя уже нет работы. Всего описать на бумаге невозможно..".

Отправитель: Штайнхамер Т., Израиль, Внейционхов.,Хашарон, д.15.

Председатель Комитета госбезопасности И.Серов"

Трудно понять, почему "члены Президиума ЦК КПСС и кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС" в далеком 1957 году должны были совершенно секретно тратить свое время на эти образцы эпистолярного жанра. КГБ, допустим, мог следить за чем угодно, от надоев коров в Аргентине до разведения орхидей в Японии, и понятен интерес к иммиграции в Израиль. Но что это давало членам Президиума? Письма подобраны исключительно негативные, однако это был все же "сов. секретный" документ, а не агитка в газету "Правда". Поэтому трудно анализировать, почему в Президиум ЦК КПСС КГБ отправил именно эту подборку. Как бы то ни было, это был тот фон, на котором развивались в те годы отношения между государствами. Этот фон, по сути политический, мешал и в делах торговли.

Бен-Гурион попытался договориться о продаже советского вооружения Израилю в ходе организованной по его инициативе 17 июля 1958 года беседы с послом Советского Союза в Израиле Бодровым, способствовавшим восстановлению израильско-советских отношений в бытность его советским послом в Софии. Бен-Гурион предложил послу три возможных пути, по которым могло бы развиваться сотрудничество между Израилем и Советским Союзом.

Бен-Гурион упомянул о создании дружеской атмосферы в отношениях между странами. Посол ответил, что это зависит от Израиля. Бен-Гурион утверждал, что, напротив, решение этого вопроса определяется Советским Союзом, так как Советский Союз - великая держава. В заключение беседы посол вежливо сказал, что решение этого вопроса зависит от обеих сторон. Видя, что сердечности тут не добиться, Бен-Гурион мягко перешел к закупке вооружений. Он уточнил, о каком именно оружии идет речь: танки, боевые самолеты типа МиГ и Ил. Посол реагировал более чем сдержанно.

Тогда Бен-Гурион подошел с другого бока и предложил послу, чтобы по инициативе СССР была созвана Международная конференция по заключению мира между Израилем и арабскими странами. Это свидетельствовало бы о готовности Израиля включить Советский Союз в процесс установления мира на Ближнем Востоке. В дополнение к этим предложениям Бен-Гурион намекал советским руководителям, чтобы СССР совместно с США дали гарантии безопасности странам Ближнего Востока, и, чтобы было обеспечено предоставление советским евреям права свободной репатриации в Израиль, "если возможно". Посол дал обещание передать эти предложения своему руководству в Москву, однако каждый раз, когда Бен-Гурион при встречах с ним спрашивал, есть ли ответ, посол стандартно отвечал: "Пока нет".

Видимо Советский Союз отнесся к пожеланиям Бен-Гуриона с недоверием и отрицательно. Вследствие этого в кругах партии "Мапай" укрепилось мнение, что Советский Союз не заинтересован в сотрудничестве с Израилем.

Еще в пору пребывания Шарета на посту главы правительства и министра иностранных дел Бен-Гурион предлагал обратиться к Советскому Союзу с просьбой о закупках советского оружия, однако Шарет считал, что это будет "поспешный шаг до тех пор, пока не исчерпаны все возможности в США".

Впоследствии Шарет признался, что он и сам не всегда был уверен, что вполне прав в этом вопросе. Когда в начале 1956 года он поднял данный вопрос для обсуждения в комиссии Кнессета по иностранным делам и безопасности, то свою негативную позицию он аргументировал тем, что Израиль сможет расплачиваться за советское оружие исключительно деньгами американских евреев, но "последние будут воздерживаться от помощи Израилю и от сбора пожертвований в его пользу", когда станет известно куда идут их деньги. Шарет помнил, что еще не задействованы все возможности поставок оружия из западных стран и что нет никакой гарантии, что Советский Союз ответит положительно.

В мае 1958 года министр внутренних дел Бар-Иехуда и председатель комиссии по иностранным делам и безопасности Агрон предприняли две неофициальные попытки выяснить у представителей Советского Союза и Болгарии наличие возможностей закупок советского оружия. Ответ был отрицательным.

Коренное отличие между подходами Бен-Гуриона и Шарета к этому вопросу заключалось в том, что Шарет был склонен воздерживаться от сотрудничества с СССР, а Бен-Гурион ясно видел пользу как в связи с поставками оружия, так и благодаря прекращению враждебного отношения СССР к Израилю.

В апреле-мае 1963 года Бен-Гурион неоднократно обращался с запросами по поводу советско-американских гарантий своей безопасности. К этому побуждало и то, что Египет, Ирак и Сирия объявили 17 апреля 1963 года о создании конфедерации, провозгласив в качестве одной из ее целей уничтожение Государства Израиль.

Создавалось впечатление, что Израиль стоит перед опасностью окружения. Бен-Гурион, глубоко озабоченный создавшимся положением, послал тревожные телеграммы руководителям Советского Союза, США и Франции с просьбой об оказании Израилю немедленной помощи, но внятных ответов, а тем более помощи он не получил.

Помимо оружия Бен-Гуриона тяготила и неопределенность с СССР в сфере торговли. После Синайской войны 1956 года торговых отношений между странами не было.

Израиль пытался это положение изменить, и в середине 1960-х годов, казалось, представился удобный случай. На протяжении четырех лет представители Израиля и Советского Союза вели переговоры о продаже Израилю недвижимости, числящейся в Израиле российской собственностью еще с царского времени.

Договор был подписан в Иерусалиме 7 октября 1964 года, и он пробудил у израильских представителей надежду, что вслед за этим Советский Союз восстановит торговые отношения с Израилем. Правительство Израиля обязалось заплатить за недвижимость 4,5 млн долларов в течение двух лет тремя равными платежами. Четвертый параграф договора, в котором указывалось, что выплата частично будет осуществлена за счет закупок Советским Союзом израильских товаров, служил основанием для надежды, что эта сделка проложит дорогу возобновлению прерванных ранее двусторонних торговых отношений.

Через некоторое время выяснились характер и объем закупок. Жарким днем 28 июня 1965 года торговый атташе посольства СССР встретился с Элиэзером Дороном, начальником управления Восточной Европы в министерстве иностранных дел Израиля. Они договорились, что Советский Союз будет использовать деньги, полученные за недвижимостьдля закупки израильских товаров только начиная с 1966 года. С удивлением узнал Дорон, что русские не намерены закупать в Израиле цитрусовые, а заинтересованы в закупке текстиля, одежды и других подобных товаров. Что же касается вопроса об экспорте советских товаров в Израиль, атташе разъяснил, что Советский Союз не собирается продавать Израилю нефть или продукцию сталелитейной промышленности. Не исключено, что СССР продаст Израилю через Болгарию древесину. Атташе указал, что к такому заключению он пришел в результате продолжительных переговоров, проведенных в Москве в экономических министерствах Советского Союза, и напомнил, что проблемы двусторонней торговли обсуждались на самом высоком уровне, в том числе и с председателем Совета Министров Косыгиным.

Со дня подписания этого договора и до разрыва дипломатических отношений между Израилем и СССР в июне 1967 года Советский Союз закупал израильские товары в рамках договора, но не проявлял склонности к возобновлению полноценных торговых связей. Представляется, что "на самом высоком уровне", на который ссылался советский атташе, решили сохранить существующее положение, несмотря на то, что советская торговля с западными странами с начала 60-х годов резко возросла. В том числе значительно возрос и импорт цитрусовых, и в продаже именно этого товара Израиль был заинтересован больше всего, так как алмазами СССР он прельстить не мог.

Покупка российской собственности у Советского Союза касалась многих церковных строений и угодий, в частности, в Иерусалиме. Сделка осталась изолированным эпизодом в истории торговых связей между двумя странами и не проложила пути к возобновлению нормальных торговых отношений, на что рассчитывали израильские власти. Объяснялось это теми же причинами, которые обусловили прекращение торговых отношений одиннадцатью годами ранее.

В израильской историографии много внимания уделяется отношениям Израиля и США, и иногда создается впечатление, что поддержание дружеских связей с Америкой было основной, если не единственной, заботой министерства иностранных дел. Это может быть справедливо в период после Шестидневной войны, но до 1967 года Израиль, насколько возможно, пытался и с СССР строить нормальные отношения. Советский Союз был слишком серьезной державой, чтобы его игнорировать. В отличие от значительного увеличения объема торговых связей между Израилем и СССР, продолжавшихся всего три года (1954-1956), развитие культурных и научных связей между ними происходило медленно и постепенно. Эти связи осуществлялись на протяжении почти всех периодов существования дипломатических отношений между двумя странами и являлись наиболее динамичной областью сотрудничества между ними. Объем культурных и научных связей был весьма ограниченным в 50-е годы, он начал постепенно расти с начала 60-х годов. Поворотный момент в их динамике произошел в 1963 году, и этот процесс продолжался вплоть до лета 1966 года. Этот ранний брежневский период был наиболее плодотворным в истории культурных связей между двумя странами. Подобно тому, как развитие торговых связей определялось внешними и внутренними потребностями СССР и прекратилось по политическим причинам, культурные и научные связи также развивались на фоне общей тенденции, свойственной политике Советского Союза тех лет.

СССР при Хрущеве и раннем Брежневе стремился расширять культурные, научные и технические связи с зарубежными странами, включая проведение большего числа международных мероприятий, в которых принимал иногда участие и Израиль. Эта тенденция согласовывалась с либерализацией в сфере культуры в целом и выражалась, в частности, в склонности дать более объективную, чем ранее, картину культурной и научной жизни Израиля в советских журналах, посвященных вопросам культуры и науки. Подобно торговым связям, эти связи прекратились по политическим причинам еще до того, как Советский Союз разорвал дипломатические отношения с Израилем в 1967 году.

 

Большинство своих политических целей Бен-Гурион хранил в строжайшей тайне и некоторые из них не открывал даже ближайшим помощникам. Скрывание конечных целей, по Бар-Зохару, было характерной чертой Бен-Гуриона-политика. Лишь изредка, в моменты сильного волнения, в нечаянной дневниковой записи или случайном письме обнажал он свои тайные замыслы. Так, считанные разы он говорил о том, что в Войне за независимость стремился освободить всю Эрец Исраэль.

Бен-Гурион, однако, не творил свою политику в одиночестве. Он опирался на хорошо организованную и им же взлелеянную политическую партию - "Мапай". Эта партия опиралась на пролетариат, как городской, так и сельский, и имела самые тесные связи с Хистадрутом, что помогало ей контролировать израильский рабочий класс и, благодаря поддержке этого крупного электората, бессменно руководить страной 30 лет (1947-1977).

Еще во времена Британского мандата лидеры "Мапай" поняли две вещи: нельзя замыкаться в пределах одного класса, и так появился лозунг "от класса к нации", и нельзя приносить в жертву догме конкретные интересы. Так, еще со времен Арлозорова и Кацнельсона "Мапай" стала вполне прагматической партией. В 1950-е годы "Мапай" уже не была рабочей партией, но оставалась партией лейбористской. То есть это была не партия рабочих, а партия работающих. Так в "Мапай" появились ассоциации "своих" врачей и "своих" адвокатов.

Особенности еврейской ментальности и структуры ишува в догосударственный период помешали "Мапай" стать единственной и исключительной партией страны и дали Израилю партийное изобилие. Если в СССР не было партийной политики, а в США две партии играли между собой нескончаемую серию шахматных матчей, то в Израиле в политические шахматы играли фигурами десяти, а то и двадцати разных цветов.

Партократия в Израиле не была ни для кого секретом, так как это являлось стилем жизни. Уже в 50-е годы Израиль называли "государством партий" (Partienstaat). В первые голодные годы независимости, когда действовали строгие экономические ограничения, партии помимо высокой политики занимались тем, что добывали для своих членов всевозможные блага. Это могли быть лицензии на импорт стройматериалов, разрешения на покупку автомобилей (как в СССР в 30-е и 40-е годы), холодильников и даже наборов привозных продуктов питания (как в СССР вплоть до конца 80-х годов).

Партократия все же опасна не холодильниками, а тем, что политические решения могут приниматься не правительством государства, которое в принципе заботится о всех гражданах государства, а руководством отдельной партии, которое заботится о своем электорате. Делегаты партийной конференции или даже только члены центра партии зачастую решали общегосударственные задачи как, например, выбор премьер-министра или создание правительства национального единства.

Если в первые годы существования Израиля еще и были надежды, что 20 существующих партий постепенно будут сливаться, укрупняться и превращаться в крупные объединения, которых останется штук пять или шесть, то через 10 лет существования государства стало видно, что такой тенденции просто нет. Разумеется, партии постоянно сливались и делились, росли, уменьшались и видоизменялись, умирали одни из них и рождались другие - то есть они жили практически биологической жизнью, - но количество их не уменьшалось.

Так, в Кнессете пятого созыва (август 1961 - ноябрь 1965) заседали представители 11 партий и еще столько же не преодолели электоральный барьер. Все эти партии несколько условно принято было делить на левые, правые, религиозные и арабские. Левые и правые, в свою очередь, делились на сионистские и несионистские партии. Вот как это выглядело в Кнессете пятого созыва (электоральный барьер был тогда 1%, а каждый депутатский мандат "стоил" 8331 голос). Он был избран 15 августа 1961 года, а 2-3 ноября на его базе было создано десятое правительство Израиля. Места в парламенте распределились следующим образом:

"Мапай" (аббревиатура отМифлегет Поалей Эрец Исраэль- Рабочая партия Израиля) - 42 места - левая сионистская лейбористская партия.

Движение "Херут" (партия ревизионистов стиля Эцель и Лехи + партия "Общих сионистов") - 17 мест - правая сионистская партия.

Либеральная партия - 17 мест - несионистская партия, которая заявляла себя центристской, но позже, в 1965 году, объединилась с "Херут".

Национальная религиозная партия (НРП, "Мафдаль" отМифлагадатитлеумит)- 12 мест - сионистская религиозная партия ортодоксальных евреев (не харедим) и соблюдающих традиции.

"Мапам" - 9 мест - левая социалистическая несионистская партия.

Ахдут Ха-авода - Поалей Цион("Рабочее единство - Рабочие Сиона") - 8 мест - левая сионистская партия, откололась от "Мапам", более "рабочая" по сравнению с "Мапай".

"Маки", коммунистическая партия - 5 мест - по израильским понятиям, ультралевая несионистская партия.

Агудат Исраэль - 4 места - несионистская религиозная партия харедим (ультраортодоксальная).

Поалей Агудат Исраэль - 2 места - то же самое, что и предыдущая партия, с некоторыми вариациями, слилась с Агудат Исраэль в 1988 году.

"Кооперация и братство" - 2 места - маленькая партия без выраженной ориентации.

"Прогресс и развитие" - 2 места - арабская партия.

В этом букете было три левые партии - "Мапай", "Мапам" и Ахдут Ха-авода - Поалей Цион, две правоцентристские партии - "Херут" и Либеральная, три религиозные партии - НРП ("Мафдал"), Агудат Исраэль, и Поалей Агудат Исраэль, коммунисты и арабы. В Кнессете оказалось 113ееврев, два мусульманина, четыре христианина и один друз.

В ту пору зарплата члена Кнессета была 794 лиры в месяц. Председатель Кнессета (спикер) получал 1254 лиры, а его заместители - 974 лиры в месяц. Кнессет все годы трудился очень упорно. К 8 августа 1962 года граждане страны должны были уже соблюдать 976 законов.

Правительство оставалось небольшим по размеру, государством руководили 15 министров. Бен-Гурион совмещал посты премьера и министра обороны.

Министерства были следующими:

Министерство обороны

Министерство сельского хозяйства

Министерство торговли и промышленности

Министерство связи

Министерство строительства и развития

Министерство образования и культуры

Министерство финансов

Министерство иностранных дел

Министерство внутренних дел и здравоохранения

Министерство юстиции

Министерство труда

Министерство полиции

Министерство почт

Министерство по делам религий

Министерство социального обеспечения

Государственный аппарат, сам по себе, давал работу менее чем 50.000. человек.

На 31 марта 1962 года "на правительство" работали 48.792. человека. Распределение было следующим:

Высшее руководство - 2207 работников

Руководящие должности - 10 502

Чиновники и клерки - 7456

Рабочие и обслуживающий персонал - 10682

Специалисты - 10084

Полиция и управление тюрем - 7861

Государство изобрело "табель о зарплатах" со шкалой из 15 уровней для административного аппарата, из трех уровней для рабочих и из 18 уровней для специалистов. Кроме этих градаций на реальную зарплату влияли состав семьи, возраст работника и индекс стоимости жизни.

Все левые партии жили Хистадрутом и выступали за крупный профсоюзный (читай, государственный) сектор в экономике. В отличие от российских социал-демократов, израильские левые не делили трудящихся на рабочих, крестьян и интеллигенцию.

Во-первых, житель поселения считался тем же рабочим, только вместо станка или подъемного крана у него трактор или доильный аппарат.

Во-вторых, учителя, врачи и, скажем, почтовые служащие тоже имели профсоюзы, а, следовательно, Хистадрут парил и над ними.

Мало того, если в России городской пролетариат считался более политически активным по сравнению с деревенскими крестьянами, то в Израиле часто бывало наоборот. Поселенцы в кибуцах и мошавах именно свою жизнь считали воплощением идеалов социалистического сионизма и первопроходчества(халуцим, пионеры) и были очень политически активны.

Поэтому поселенческие движения типаХа-кибуц ха-меюхад ("Объединенный кибуц", 1927- 1979), Тнуат ха-мошавим ("Мошавное движение", обр. 1930) илиИхуд ха-кибуцим ве ха-квуцот ("Объединение кибуцев и [сельских] групп", 1951-1979) льнули именно к "Мапай" или к Ахдут Ха-авода - Поалей Цион. Движение же Ха-кибуц ха-арци ("Всеизраильский кибуц", обр. 1927) поддерживало партию "Мапам".

Так как сионизм является националистическим движением, то одной этой доктрины недостаточно для полного осмысления государственного устройства. Поэтому левые партии жили еще и идеями социализма - в их марксистской, плехановской или ленинской интерпретациях. "Мапай", например, полагала, что социализм можно построить путем "классового созидания", а не революцией и экспроприацией экспроприаторов. Ратуя за равенство и братство, все левые партии спотыкались на арабском вопросе, и если "Мапам" активно звала к поиску мирных решений, то "Мапай" держала арабов под военной администрацией до 1966 года.

Впрочем, социалистическая "Мапам" не принимала арабов в свои ряды, а после разоблачения Хрущевым преступлений Сталина перестала ориентироваться на СССР.

Правые партии выступали за капиталистический путь развития. "Херут" поддерживали практически все ревизионистские силы, окрыленные идеями Жаботинского. Партийцы "Херут" и в 1950-х годах продолжали считать, что евреям должна принадлежать вся историческая Палестина, от Средиземного моря до Ирака. Либеральная партия, будучи официально центристской, как раз в описываемый нами период все более и более сдвигалась в сторону "Херут", так как тоже полагала естественным капиталистический, а не социалистический Израиль. Разъясняя свою идеологическую платформу на выборах в Кнессет пятого созыва, либералы выступали за изъятие всех социальных служб из ведения Хистадрута, за расширение частной инициативы, за ограничение правительственного вмешательства в экономику; особое внимание они уделяли охране личных свобод.

Так как в 1961 году ни одной из оппозиционных групп в отдельности не удалось сломить господство рабочих партий, в 1964 году в правых и центристских партиях стали раздаваться голоса в пользу создания общего парламентского блока. Большинство либералов и членов партии "Херут" одобрили этот план. Однако 7 из 17 депутатов Либеральной партии, выражая общую позицию бывших членов Прогрессивной партии, не захотели присоединиться к новой группировке. "Херут" была для них слишком агрессивна, и они предпочли создать Независимую либеральную партию, последний оплот либерализма центрально-европейского толка в Израиле. Нимало не смущаясь этим расколом, большинство либералов и "Херут" образовали общий парламентский блок под названием "Гахал". Однако его программа была практически идентична платформе Либеральной партии 1961 года, и на выборах 1965 года "Гахал" получил всего лишь 26 мандатов.

Обе партии объединились в блок "Гахал" незадолго до Шестидневной войны, в 1965 году, а в 1973 году этот блок стал партией "Ликуд". Так как в течение всего периода, описываемого в этой главе, правые были в оппозиции, то их требования в поддержку владельцев фирм и предприятий, против засилия профсоюзов в политической и экономической областях, об отмене контроля за иностранной валютой и развития свободного предпринимательства не находили воплощения в жизни.

Иностранную валюту иметь было нельзя, банковские счета за границей иметь было нельзя, поездки за рубеж облагались крупным налогом, и даже телевизор смотреть было нельзя.

Бен-Гурион считал телевизор роскошью и тратой времени одновременно и противился введению телевещания в Израиле все время, пока был у власти. Еще в 60-е годы в стране не было собственного телевидения. Если израильтянин покупал телевизор, то он мог ловить только программы соседних арабских стран.

Если правых и левых в разных вариациях можно было встретить во многих демократических странах, то религиозные партии являлись чисто израильской изюминкой. Эти партии имели две основные задачи:

глобальную - превратить Израиль в религиозно-еврейское государство, и

конкретную - удовлетворить нужды религиозного населения.

Как уже упоминалось, с первых дней независимости религиозные партии были союзниками "Мапай" и входили в правящие коалиции всех правительств, которые формировал Бен-Гурион. Это позволяло религиозным партиям играть во внутренней политике важную роль, не соответствующую их скромным размерам.

Если бы деятельность этих партий была сосредоточена только на интересах своих избирателей, вряд ли можно было бы говорить о противостоянии религиозных и светских жителей Израиля.

Если бы Религиозному Фронту удалось добиться освобождения учащихся иешив и религиозных девушек от службы в армии, пробить полную автономию религиозной системы образования, но при этом не поучать весь остальной народ как ему жить, возможно, особых конфликтов и не было.

Но религиозные активисты чувствовали себя в ответе за всю страну и весь народ. Ответственность их, однако, была односторонней. Мало интересуясь социально-экономическими вопросами, внешней политикой и безопасностью, они целиком сосредоточились на взаимоотношениях религии и государства. Такой подход изначально делал эти партии вспомогательными. Борьба между религиозной и светской частями общества то обострялась, то затухала, но она никогда не прекращалась. Вот лишь несколько примеров из периода 1957-1966 годов:

В 1957 году мэр Иерусалима Гершон Агрон дал разрешение на строительство первого в столице общественного плавательного бассейна. Энтузиазм горожан был колоссальный, как детей, так и взрослых. Религиозные лидеры тоже отнеслись к идее положительно. Они выдвинули только два обычных для своей ментальности и ортодоксальной платформы предложения: бассейн не должен работать в субботу и мужчины и женщины не должны плавать вместе, даже дети. Практически они предложили ввести мужские и женские дни. Эти два предложения были отвергнуты комитетом на выдачу строительных подрядов и лицензий. Ортодоксальные евреи между тем полагали, что строительство бассейна, в котором мужчины и женщины будут плескаться вместе, да еще и в субботу, может осквернить святость города Иерусалима.

Протест вырвался на улицы. Мэрия не изменила решения. Тогда ортодоксальный протест вышел за пределы Израиля. В июне 1958 года хасиды из Бруклина выставили пикет у Белого Дома в Вашингтоне, призывая американское правительство не поддерживать более Государство Израиль, в котором строятся неправильные плавательные бассейны. И этот протест не дал результатов. Муниципалитет Иерусалима одобрил строительство, и бассейн был открыт в срок.

Как после этого может ощущать себя человек, который искренне чувствует в душе, что лично он унижен, а Господь, в которого он верит, его Бог, оскорблен?

Надо сказать, что проблемы с бассейнами на этом не кончились. Если в отеле был плавательный бассейн и, если в нем мужчины и женщины плавали вместе, раввинат мог отказать в проверке кухни гостиничного ресторана и выдаче удостоверения кошерности. В отелях Иерусалима и Хайфы раввинат добился запрещения работы ночных клубов по субботам, угрожая прекратить инспекцию кухонь ресторанов. Тяжко приходилось и отелям, которые организовывали для своих иностранных постояльцев рождественские и новогодние вечера.

Прошло еще несколько лет, и Израиль решил построить собственный океанский лайнер, который совершал бы рейсы в Америку. Такой лайнер был построен и получил имя "Шалом". В проект лайнера изначально были заложены две отдельные кухни - для кошерной и для некошерной пищи. В 1964 году, когда лайнер был уже построен, ортодоксальные религиозные партии заявили, что на судне Израиля, плывущем под флагом Израиля, вообще не должно быть некошерной пищи. Кухня должна быть одна - кошерная - под надзором раввината. Это изменение было принято и судно стало полностью кошерным. Оно не смогло привлечь достаточного количества пассажиров-иностранцев, стало убыточным и было продано.

Между этими двумя событиями случился самый громкий и самый сюрреалистический из подобных скандалов, который расколол израильское общество и усилил противостояние светских и религиозных евреев. Представьте себе такой сюжет: Нахман Штаркес, пожилой еврей из СССР, отсидев много лет в сибирских лагерях, вдруг в 1957 году получает разрешение уехать в Израиль вместе с женой. Несколько позже к нему присоединяются его выросшие дети со своими семьями.

Для 1957 года это счастье, в которое трудно поверить. Вся эта большая семья была ортодоксально религиозной, за исключением одной дочери старого Нахмана, Иды, и ее мужа по фамилии Шумахер. У светских Шумахеров было двое детей, мальчик и девочка, которых тяжело работающие родители отдали на воспитание деду. В религиозной семье детей воспитывали в любви к Богу и заповедям Его. Через два года старшая дочь Шумахеров подросла и ушла жить к родителям. Младший сын Шумахеров, семилетний мальчик, общий любимец Иоселе продолжал жить у религиозных бабушки и дедушки еще некоторое время. Наконец, Шумахеры захотели забрать к себе и своего младшенького Иоселе. И тут выяснилось, что дедушка Нахман отдавать внука в светскую семью не хочет. Родители стали настаивать, и старый Штаркес пошел советоваться к ультраортодоксальным раввинам Иерусалима. Не надо отдавать внука светским родителям, сказали те и помогли бывшему узнику ГУЛАГа делом. Мальчик загадочно исчез.

Шумахеры подали в суд, и этот суд стал сенсацией. Судья приказал Нахману Штаркесу вернуть ребенка. Этот крепкий старик отказался подчиниться, и в феврале 1960 года его арестовали. Попав из советского лагеря в израильский застенок, Штаркес своих советчиков не выдал, и правосудие оказалось в тупике - мальчика-то нет. Что тут началось в стране! Ортодоксальная религиозная пресса объявила Нахмана мучеником, а студенты иешив устроили демонстрацию в его поддержку у дома его непутевой дочери.

В1961 году, в стране началась, видимо, самая крупная антирелигиозная кампания за все время существования Израиля. Демонстрации, пресс-конференции, запросы в Кнессет, распространение листовок и памфлетов - все обрушилось на ортодоксальную общину. Вспомнили, кстати, что кошерное мясо на 20% дороже обыкновенного.

Напрасны были усилия правительства примирить светскую и религиозную части общества. Каждый раз, когда парламентарии от религиозных партий пробовали выступать в Кнессете, прочие депутаты начинали выкрикивать "Где Иоселе?".

Под таким нажимом Религиозный Фронт все менее и менее решительно защищал заварившего эту кашу старика. А полицейское расследование тем временем продолжалось.852 человека было допрошено, 400 (четыреста!) ордеров на обыск было выписано. Тогда Кнессет обратился со специальным воззванием ко всем жителям Израиля помочь следствию, если кто-то хоть что-то знает.

Наконец, в апреле 1962 года, Моссад нашел Иоселе в Нью-Йорке, в Бруклине, на тайной квартире. Мальчика вернули родителям, и они счастливо зажили в Холоне, деда освободили, его советчиков и вовсе судить не стали, тем более, что главный из них, раввин Цви Песах Франк, к тому времени уже скончался, а светское общество погрузилось в размышления по поводу "до сих пор неизжитых стереотипов" ортодоксальных верующих.

Эти и подобные этим события еще не давали возможности говорить о теократическом правлении в Израиле, но в 1958 году в правительстве начался спор, результаты которого заставили говорить о теократии вслух.

В мире всегда существовали мононациональные и многонациональные государства.

В XX веке основная тенденция создания новых государств предполагала создание их по национальному и иногда по религиозному, а не территориальному принципу.

Сионизм являлся не формой расизма, как было решено в 70-е годы в ООН, а формой национально-освободительного движения. Израиль, соответственно, создавался как национальное государство, как Бельгия для бельгийцев, а Норвегия для норвежцев. Норвежцу, однако, не надо было доказывать, что он норвежец. Ему достаточно было родиться в Осло, быть христианином, иметь голубые глаза и говорить по-норвежски.

Еврей мог родиться в любой точке земного шара, говорить на любом языке мира, иметь любую внешность, от смуглого брюнета до веснушчатого рыжего, и верить во что угодно от Десяти Заповедей до Манифеста коммунистической партии.

Так в еврейском государстве встал вопрос "кто такой еврей?".

Социал-демократические правящие левые отнеслись к этому вопросу очень либерально. Они полагали, что если человек добровольно называет сам себя евреем и желает поселиться в маленькой бедной стране в центре враждебного арабского мира, то одного этого героизма достаточно, чтобы записать его евреем и, соответственно, предоставить гражданство.

Вдруг выяснилось, что, хотя детям и внукам евреев по отцу гражданство тоже предоставляется, министерство внутренних дел не записывает их евреями. Эту практику ввел еще до войны 1956 года министр Моше Хаим Шапира, который как раз принадлежал партии "Мафдаль", точнее, ее крылуХапоэлъ ха-мизрахи. Шапира возглавлял МВД в период седьмого правительства (ноябрь 1955 - январь 1958).

В конце октября 1957 года он был ранен гранатой в Кнессете, а в восьмое правительство он вошел министром по делам религий и социального обеспечения. Министром внутренних дел вместо него стал Исраэль Бар-Иехуда, который был из партииАхдут Ха-авода. Новому министру не понадобилось много времени, чтобы заметить, как работники МВД пускаются в серьезные генеалогические изыскания при выдаче удостоверений личности новым гражданам страны и требуют предоставлений неопровержимых доказательств чистоты еврейской крови по материнской линии.

Уже 10 марта 1958 года социалист Бар-Иехуда регистрацию еврейства упростил, а обиженный Шапира и религиозный министр связи И. Бург (тоже изХапоэль ха-мизрахи) подали в отставку. Случилось это 1 июля 1958 года, а 8 июля начались правительственные дебаты на тему "кто такой еврей?".

Так как в языке иврит, на котором и шли эти дебаты, религиозное понятие "иудей" и национально-генетическое понятие "еврей" обозначаются одним и тем же словомиехуди, то предмет спора был не до конца ясен. Наконец выяснилось, что Шапира апеллирует к законам Торы, а Бар-Иехуда подразумевает гражданские законы. Однако разговор касался не только новых иммигрантов, но и рождающихся в стране детей, некоторые из них рождались от смешанных браков.

В своем выступлении во время дебатов Шапира говорил не о национальности, а о вероисповедании:

"Если ребенок родился от еврейской матери (иудейки), то он должен регистрироваться евреем (иудеем), а если мать не является еврейкой (иудейкой), то религия ребенка записывается по религии его матери". Я вообще не занимаюсь религиозными вопросами, стонал в ответ Бар-Иехуда, работники МВД не должны решать религиозные вопросы, ими занимается раввинат, как и браками и разводами. Наше дело только регистрировать, мы выдаем удостоверение личности, мы удостоверяем личность, а не вероисповедание. А в Израиле национальность и вера - это одно и то же, включился в спор Бург. Это грек может быть православным или католиком, это иранец может быть мусульманином или зороастрийцем, а еврей - это всегда еврей (иудей). Дискуссии в правительстве и Кнессете продолжались до 15 июля.

Наконец, у Бен-Гуриона лопнуло терпение:

"Как часто я повторял от имени правительства, что это государство основано на Законе, а не на Галахе [кодекс религиозных законов]. Подписываясь под Декларацией Независимости Израиля 14 мая 1948 года, члены всех представленных здесь партий подтвердили свою приверженность свободе совести и вероисповедания".

Дальше премьер-министр предложил передать вопрос о еврействе на рассмотрение "мудрецов", а пока детей записывать евреями просто по желанию родителей, без длинных родословных. Потом он перешел на личности. Если Шапира и Бург закусили удила, то пусть уходят в отставку. Место Шапира в министерстве по делам религий займет раввин Яков МошеТоледано, очень уважаемый человек, а почтами и телеграфом будет заниматься министр здравоохранения Исраэль Барзилай. Социальное обеспечение Бен-Гурион оставил себе.

К слову, семью самого премьер-министра задели все эти религиозные перипетии. Его сын Амос во время второй мировой войны служил в британской армии. На войне встретил он английскую медсестру Мэри Каллоу из Ливерпуля и влюбился. Мэри приняла иудаизм, и они поженились. Бен-Гурион, сам далекий от религиозного ритуала человек, пошутил как-то в Кнессете, что его невестка соблюдает больше предписаний, чем он. Но когда Амос и Мэри обратились в хайфский раввинат за израильским брачным свидетельством, раввины поинтересовались процедурой, которую прошла Мэри в Англии, принимая иудаизм. Английскийгиюр их не устроил, в результате оказалось, что внучке израильского премьер-министра придется отдельно принимать иудаизм, если она захочет выйти замуж за еврейского мальчика. Можно представить себе размышления Бен-Гуриона по этому поводу.

"Херут" попыталась на волне дебатов провести в Кнессете вотум недоверия правительству, но бен-гурионовское партийное большинство депутатов вотум провалило.

Казалось, партократия победила теократию, но немного спустя от "мудрецов" пришел ответ, что еврей - это все-таки по матери, а не по свободному желанию. В МВД возвратилась прежняя практика, в удостоверениях личности в графе "национальность-вероисповедание" могла появляться надпись "не установлена", а религиозные партии показали свою силу и степень влияния на власть, правительство и государство.

Единственную, но важную брешь в теократическом контроле над израильскими гражданами смогла пробить простая бельгийская женщина, христианка по вероисповеданию, которая решила выйти замуж за израильтянина и статьгеверет (миссис) Исраэль Шлезингер. Так как зарегистрировать смешанный брак в Израиле не было возможности, Шлезингеры заключили брак на Кипре. Брак их министерство внутренних дел Израиля не признало, и тогда бельгийка обратилась в суд. Верховный суд Израиля постановил, что государство не имеет права изучать особенности бракосочетания молодоженов. Если брак был заключен в другой стране с соблюдением всех законов этой страны, то правительство Израиля должно его признавать.

Произошел этот случай в 1963 году, и именно с этих пор "кипрские браки" вошли в историю Израиля.

От юриспруденции религиозные жители страны и, в частности, религиозные адвокаты и судьи, ожидали разработки законов, базирующихся на древнем еврейском праве. Многие законы действительно дышали мудростью Маймонида. Но было и законотворчество, противоречащее древнему еврейскому праву.

Возьмем закон о поручительстве 1967 года. Этот закон трактовал права и обязанности гарантов и был очень близок многим израильтянам, так как институт гарантов в стране был очень популярен. Гаранта могли потребовать практически для любой ссуды или долгосрочного обязательства. Чаще всего гаранты требовались при покупке квартиры. Как известно, одна из центральных проблем в законах о поручительстве - время, в течение которого можно требовать от гаранта выполнить свое обязательство. Например, согласно английским законам и мусульманской "меджеле", кредитор вправе предъявить иск непосредственно гаранту, и он вовсе не обязан вначале потребовать возврата долга у основного должника. В отличие от этого, судебные кодексы некоторых стран Европы обязывают кредитора вначале потребовать от основного должника выполнения своих обязательств и принять для этого надлежащие меры и лишь в том случае, если нет никакой возможности взыскать с него, следует обратиться к гарантам.

Согласно этой системе, лишь в том случае, если прямо оговорено между кредитором и гарантом, что можно непосредственно обратиться к последнему, или если существуют особые трудности, исключающие возможность предъявления иска основному должнику, можно обратиться прямо к гаранту.

В еврейском праве эта проблема прошла через разные этапы развития и решение ее сейчас тождественно со швейцарской концепцией, которая в законах о поручительстве является в настоящее время самой прогрессивной. Основной принцип, сохранившийся в еврейском праве на протяжении всей истории, это тот, что, когда человек является гарантом безо всяких дополнительных условий, кредитор обязан вначале обратиться к основному должнику и привлечь его к суду, чтобы получить свой долг. Лишь в том случае, если тот не в состоянии его погасить, кредитор вправе обратиться к гаранту.

Израильские юристы, как религиозные, так и светские, рассуждали следующим образом. Если человек оказывает услугу своему ближнему и берет на себя поручительство за взятую им ссуду, гарант предполагает, что вначале будет сделано все необходимое для взыскания долга у главного должника. Если выяснится, что нечего взыскивать, банк или кредитор обратится к гаранту. Такая практика отвечает требованиям справедливости - пока возможно взыскание долга из имущества главного должника, получившего ссуду, не следует требовать от гаранта выполнения своих обязательств. В общем, перечитайте "Венецианского купца" Шекспира и вспомните Шейлока.

Но в делах коммерческих и в целях развития кредита часто возникает необходимость в быстром и надежном погашении долга. Поэтому еврейское право оговаривает, что, если при оформлении поручительства было обусловлено, что кредитор может взыскать долг и от того, и от другого, и гарант с этим согласился, кредитор вправе обратиться непосредственно к гаранту. Таким образом, кредитор, который хочет обеспечить себе такую возможность, должен это оговорить заранее, чтобы поручитель с самого начала знал характер и объем своих обязательств.

В законопроекте, который был предложен Кнессету зимой 1965 года, эта проблема решалась в соответствии с английским законодательством и мусульманской "меджеле" с небольшими изменениями (прежде чем предъявить требования гаранту, кредитор должен потребовать от должника погашения долга и ждать 48 часов. Лишь спустя двое суток он вправе обратиться к гаранту). В законе, принятом весной 1967 года, выпала даже оговорка о 48 часах ожидания. Религиозные юристы были этим недовольны.

Израильская молодежь потянулась к традициям и, соответственно, к религии только после войны 1967 года. Количество молодых израильтян, посещающих синагоги, возросло. Этот новый дух проявился и на сценических подмостках.

Сразу после войны прославилась пьеса "Жил-был хасид", которую играли трое молодых актеров и три молоденькие актрисы. Они выходили на сцену в джинсах, свитерах и блузках, смотрелись как рок-группа, но рассказывали со сцены хасидские истории и пели под гитару хасидские песенки и синагогальные гимны. Много религиозных возмутилось тогда, что пацаны без кип сидят с девочками и поют религиозные песни. И все это со сцены! Но молодые уроженцы страны, сабры, вдругпочувствовали тягу к корням, и пьеса стала хитом.

 

Помимо партий левых, правых и религиозных, в Кнессет проходили депутаты и от арабских партий. Хотя левые партии официально были открыты для всех, но фактически в свои ряды арабов принимали только коммунисты. Арабские коммунисты даже издавали свою газету "Аль Иттихад". Вместе с тем многие избиратели арабы на выборах голосовали не за арабские списки, а за "Мапай" или "Мапам". Впрочем, в 50-е годы отдельные арабские оригиналы голосовали и за "Херут" и даже за Агудат Исраэль (это зафиксировано в официальных результатах выборов). За весь период от 1948 года до Шестидневной войны 1967 года арабских депутатов от арабских списков в Кнессете было обычно 2-3, максимум 5 (в Кнессете второго созыва), плюс один-два арабских депутата-коммуниста. В 1969 году ни одна арабская партия не прошла в Кнессет седьмого созыва.

Между тем умонастроения израильских арабов всегда были важным фактором, оказывающим влияние на стабильность государства.

В 1949 году в Израиле жили 156.000. арабов. В 1966 году в результате естественного прироста населения и снижения детской смертности их число почти удвоилось.

В это же время на Западном берегу Иордана жило, по данным иорданской переписи 1961 года, более 805.000. жителей. До войны 1967 года арабы составляли 12% всех жителей Израиля, и это несмотря на огромную (по сравнению с численностью еврейского населения) еврейскую иммиграцию.

Около 75% арабского населения жили в сотне деревень, сосредоточенных в Галилее и в "малом треугольнике" возле иорданской границы. Остальные жили в Нацерете (Назарете), Шфараме (Шафа-Амре) и шести других городах со смешанным населением. Отделенные режимом военной администрации от остального населения страны, они жили бедно и невесело. Это касалось как мусульман, так и христиан. В Назарете, сравнительно крупном городе, электричество появилось лишь во второй половине 50-х годов. Христианские общины, которые привольно цвели и развивались во времена турок и англичан, после образования Израиля долго не могли прийти в себя. Даже в Назарете, который в войну 1948 года вывесил белые флаги и избежал обстрелов, христианская жизнь еле теплилась. Монахини из Назарета перебирались в иорданскую часть Иерусалима и даже в Дамаск. С августа 1951 года женский монастырь в Назарете перестал функционировать, и лишь в 1958 году несколько монахинь открыли в городе детский сад.

Теоретически арабские граждане Израиля могли поступать в израильские университеты. На деле это вырастало в огромную проблему. Еврейские школы заканчивало лишь небольшое количество арабов. Эти дети занимались по еврейской программе, знали иврит, имели понятие о Танахе, Талмуде и еврейской истории. Им в университетах было легко. Но всем остальным, кто закончил арабские школы, стать студентом было очень сложно. Это чувствовали и молодые арабские интеллектуалы. Выход некоторые из них видели в марксистской идеологии. Они и пополняли ряды коммунистической партии.

Лишь в 1966 году с арабского населения сняли постоянный надзор военной администрации (с друзов на несколько лет раньше). До этого времени арабские движения старались называть даже не партиями, а списками. Списки эти варьировали от выборов к выборам и имели броские названия типа "Прогресс и развитие", "Деревня и развитие", "Прогресс и труд" и даже "Арабо-еврейское братство" (один депутат в Кнессете шестого созыва). Влияния на реальную политику правительства эти списки почти не оказывали, хотя время от времени Бен-Гурион приглашал ихв правящую коалицию (без предоставления министерских портфелей).

 

Помимо обуздания амбиций Бен-Гуриона, межпартийных и внутрипартийных войн и религиозно-светского противостояния к концу 50-х годов возникли серьезные проблемы и на демократическом фронте. Своеобразие проблем демократии в Израиле кроме чисто избирательных процедурных вопросов было связано с постоянно изменяющимся составом населения, а, следовательно, определенной непредсказуемостью выборов. Одним из наиболее ощутимых результатов победы в войне против Египта явился скачкообразный рост иммиграции.

Только в 1956-1957 годах в страну прибыло около 125.000. репатриантов. Поначалу большинство вновь прибывших составляли евреи Северной Африки (особенно Марокко и Туниса) и Египта (более 15000). Затем хлынула волна иммигрантов из Восточной Европы.

Большая их часть бежала после подавления восстаний в Польше, Венгрии и Румынии. Венгерских евреев прибыло больше всего, почти 10000. Во всех этих странах политические перевороты принесли с собой возрождение антисемитизма, который коммунистические власти готовы были смягчить разрешением еврейской эмиграции. Из СССР смогло выбраться почти 15000, включая и несколько человек, выехавших в Швецию по подложным норвежским паспортам и переправленных в Израиль.

Из США сначала почти никто не ехал. Но в 1956 году 187 американских евреев репатриировались в Эрец Исраэль.

В 1957 году въехал 271 американский еврей,

в 1958 - 378.

В 1964 году количество репатриантов из США превысило 1000 в год.

Если в 1957 году в стране проживали 1.975.954 человек, то на начало 1962 года в Израиле жили 2.234.203 человек, из них:

1.981.702 еврея

174.86 мусульман, из них 18.000 бедуинов в Негеве

51.286 христиан

26.355 друзов

Из числа евреев только 38% были уроженцами страны.

К началу 60-х годов выходцы из мусульманских государств составляли почти 50% всего еврейского населения Израиля. Однако и через 10, и через 15 лет после репатриации они не ощущали себя интегрированными в израильском обществе. На глаз было видно почти полное отсутствие в правящих структурах восточного еврейства. Еще при турках и англичанах патриархальные восточные евреи, сефарды, и сами-то не слишком рвались к тесному сотрудничеству с европейскими сионистами. Им претил пионерский дух, они хотели жить просто и умереть естественной смертью. Но теперь их запросы стали меняться.

Испытывая глубокое чувство обиды на израильский истеблишмент, посчитав себя обделенными, выходцы из стран Востока проявили свое возмущение в бурных выступлениях, участии в экстремистских организациях, митингах протеста, забастовках и т. п.

Самым крупным выступлением стал бунт в квартале марокканской бедноты Вади-Салиб в нижней части Хайфы. Он начался стихийно, после того как полицейский выстрелил и ранил пьяного, но перерос в настоящий погром, подогреваемый протестами против полицейского произвола, безработицы, тяжелых условий жизни, бедности и этнической дискриминации. В Хайфе в то время были ухоженные ашкеназские кварталы и малопривлекательные кварталы сефардские. Возбужденная сефардская община ринулась громить ашкеназский район Адар, и только ценой 13 раненых полицейских толпу удалось остановить. Побив витрины магазинов, грустные бывшие жители Египта и Марокко разошлись по своим лачугам, а 34 зачинщика попали в полицейский участок.

Как показали события в Вади-Салиб, гнев сефардов достиг критической точки. Руководство страны наконец осознало, что существование "двух Израилей" угрожает единству и безопасности еврейского народа. Обо многом просто не думали. Так, например, архитекторы проектировали дома европейской планировки не потому, что хотели насолить сефардам, а чисто машинально.

Прежде всего были предприняты попытки интегрировать репатриантов из восточных стран путем уменьшения разницы в уровне образования между ними и выходцами из стран Запада. Считалось, что именно этот фактор приводит впоследствии к различию в доходах и общественном положении. Позже Бен-Гурион постарался ввести принцип, покоторому при устройстве на работу, при всех равных качествах претендентов, преимущество давалось бы сефарду.

Система образования была предметом особенно пристального внимания государства. Несмотря на титанические усилия, в 50-е годы школьное образование в городах развития оставалось на низком уровне. Обеспокоенное министерство просвещения создало в 1962 году специальный центр, который взял на себя заботу о школах в районах развития и на городских окраинах, заселенных в основном выходцами из стран Востока.

В старших классах средней школы была введена система скидок при оплате учебы для детей из социально слабых слоев населения. Многие учащиеся получали пособия на приобретение учебников, на проезд и кружки. В дополнение к обычному четырехлетнему курсу обучения в старших классах (классы с седьмого по десятый), были разработаны параллельные программы двухлетнего и трехлетнего образования, особенно в профессиональных и сельскохозяйственных школах. Для особо одаренных детей из семей с низкими доходами были открыты специальные интернаты. Были созданы подготовительные курсы для поступления в университеты, чтобы уравнять шансы выходцев из восточных стран и других абитуриентов.

Успеху этих реформ препятствовала восточная традиция отправлять детей на заработки сразу же после окончания начальной школы. Чтобы побудить способных учеников продолжить свое образование, правительство стало выплачивать семьям стипендии, компенсирующие потерю заработка детей.

Кроме того, развивалась система образования для взрослых и работающей молодежи, включающая вечерние классы, курсы иврита и т. п. Большие усилия для поднятия уровня образования выходцев из стран Востока предпринимали Еврейское агентство и армия.

В 1963 году Израиль тратил 7% национального дохода на нужды образования. Соответствующий показатель в Великобритании составлял тогда 4,5%, а в США - около 5%. Расходы министерства просвещения в этот год составили 12% государственного бюджета, они уступали только военным расходам. В 1959/60 учебном году количество студентов в израильских университетах перешагнуло порог в 10000 человек.

Эта грандиозная образовательная программа принесла определенные плоды и в средних школах. В 1951-1952 годах только 42,8% учеников в возрасте от 14 до 17 лет продолжали учебу в старших классах, в 1964-1965 годах - уже 63%. Вместе с тем только 16% учащихся успешно сдавали выпускные экзамены, позволявшие поступать в университеты. Среди выходцев из стран Востока процент отчисляемости был вдвое выше. В 1966 году восточные евреи составляли 51% среди молодежи студенческого возраста, и только 13% из них учились в университетах. И все же, пожалуй, наивысшим достижением правительства в области образования стало сужение разрыва между уровнем образования молодежи восточного и европейского происхождения.

Правительство добилось некоторого успеха и в области экономической и социальной абсорбции алии из стран Востока. В общественном секторе, особенно в районах развития, иногда искусственно создавались рабочие места (в том числе и для не имеющих специальности). Ограниченное число евреев из восточных общин (Ирак, Йемен, Египет, Марокко) впервые заняли различные административные посты (как правило, в среднем звене). Хотя выходцы из стран Востока еще не занимали высших командных постов в армии, в 1971 году они составляли почти половину офицерского корпуса. Кроме того, материальное положение большинства семей восточных евреев значительно улучшилось.

Однако сам факт существования "двух Израилей" вызывал недовольство и обиды восточных евреев. К 1967 году большинство из них уже жили в Израиле около 15 лет. Они больше не могли считаться новичками и оценивали свое положение в сравнении с успехами старожилов и сабр- в данном случае ашкеназов. Не сумев достичь того же уровня, они были убеждены, что и теперь, так же как и в 50-е годы, причиной их неудач является дискриминация. Некоторые основания для таких утверждений все же были. Даже ведущие государственные лидеры иногда обнаруживали определенные этнические предубеждения. Будучи министром просвещения, Абба Эван мог заявить, что

"половина нашего населения иммигрировала из стран, которые со времен заката исламской культуры не имеют нормальной системы образования".

"Сможем ли мы поднять этих репатриантов на приемлемый уровень цивилизации?" - публично вопрошала Голда Меир.

До середины 60-х годов израильская школьная программа почти не содержала сведений о вкладе восточных евреев в еврейскую и мировую культуру.

Слишком поздно израильские социологи и деятели просвещения осознали, что интеграция посредством прежней, изжившей себя тактики "слияния общин", означавшей, по существу, отказ восточных евреев от своего наследия, вела в тупик.

В середине 60-х годов этот подход был, наконец, оставлен и его сменил "культурный плюрализм". Когда восточные евреи стали большинством, ашкеназское руководство признало, что они имеют право на самоидентификацию и большую роль в решении государственных вопросов.

По крайней мере, в одной сфере восточные евреи недолго ждали перемен. Это была та сторона жизни государства, в которой электоральная сила имела решающее значение, - политика. В начале 60-х годов разные партии стали включать в свои предвыборные списки представителей восточного еврейства. После выборов в Кнессет шестого созыва (1965) число депутатов - выходцев из мусульманских стран удвоилось. Во время этих выборов "цена" одного депутатского мандата составляла уже 9881 голос, почти в три раза больше, чем на выборах 1949 года.

До выборов 1965 года в правящей партии "Мапай" произошли перемены. Сразу после выборов 1961 года все было спокойно и казалось, партия преодолела кризис, связанный с делом Лавона и старческой неуступчивостью Бен-Гуриона. Вместе с тем позиции Бен-Гуриона становились все слабее, так как теперь он возглавлял кабинет, сформированный не им, а Леви Эшколем в период очередной отставки старого бойца. К тому же в самой партии крепла оппозиция премьер-министру: ее опорой стала группа ветеранов в центральном комитете, сплотившаяся вокруг Голды Меир. Конфликт между молодыми подопечными Бен-Гуриона и старой гвардией не был разрешен. Опекаемая Бен-Гурионом молодежь, особенно Даян и Перес, продолжала бороться за внедрение новых технократических идей и эффективность в управлении.

Ветераны Голды Меир в союзе со сторонниками Лавона критиковали новые веяния, утверждая, что они несовместимы с традиционными ценностями социалистического сионизма, и разъясняли, что в представлении "Мапай" социалистическая идеология является базой для строительства израильского общества.

С течением времени разрыв между двумя партийными группировками стал казаться непреодолимым. Измученный фракционной борьбой, Бен-Гурион в июне 1963 года неожиданно ушел в отставку. Возвратившись в Сде-Бокер, старый боец дал понять, что его отход от руководства является окончательным.

Посвятив всю жизнь борьбе за создание еврейского государства, он привел свой народ к независимости. Старик (закен, как его любовно называли в народе) играл ведущую роль в государственной жизни в течение 15 лет, не считая одного короткого периода. Теперь, в возрасте 76 лет, возвращаясь к простой сельской жизни, он готов передать бразды правления другим. Его уход стал поводом для серьезных раздумий. Несмотря на капризность и вспыльчивость Бен-Гуриона в последние годы, даже его противники признавали, что ни один из его современников не был так предан идее возрождения еврейского народа и не работал так целеустремленно над ее воплощением. Такого лидера у народа больше не будет.

Окончательно оказавшись вне государственной должности, Бен-Гурион жил в Сде-Бокере очень скромно. Машины у него не было, секретарши тоже. Посовещавшись, службы безопасности решили, что государственная охрана должна у премьера в отставке остаться. Теперь, если ему надо было куда-то ехать, то за свою машину Бен-Гурион платил сам, а точнее, его друзья, а машина с работниками безопасности сопровождала его за счет государства. Бен-Гурион не умел водить машину, да и тяжело это в 80 лет. Тедди Коллек, который руководил при Бен-Гурионе канцелярией премьер-министра, первым озаботился таким положением дел. Позже ему удалось убедить министра финансов выделять отставным президентам и премьер-министрам некую сумму на покрытие почтовых услуг, работы секретарши и транспортных расходов.

Выбранный Бен-Гурионом преемник, Леви Эшколь, вступил в должность как самодеятельный врачеватель ран, пожарник и сантехник. Его талант миротворца и посредника не раз проявлялся в различных сферах государственной деятельности, и поэтому в 1963 году никто не усомнился в правильности выбора Бен-Гуриона. Широколицый, грубо сложенный человек практической хватки, Эшколь разительно отличался от своего предшественника. Он не обладал ни харизмой Бен-Гуриона, ни его острым умом, ни его капризностью. Он был, скорее, прирожденным комитетчиком, осторожным тактиком с особенным умением вести дела с людьми. Не зная усталости в дискуссиях, он брал верх над своими противниками терпеливой и основательной аргументацией. У Государства Израиль никогда не было такого трезвого, доброжелательного и терпимого политического лидера. Став премьер-министром, вдовец Эшколь женился второй раз, с трудом выкроив несколько часов для церемонии бракосочетания из своего перегруженного графика. Раввина и гостей оповестили за час до назначенного времени.

Он хотел сделать страну чуть более демократичной и законопослушной, стараясь привить бюрократическому аппарату понятие законности. С этим дела шли туго. Возьмем, к примеру, полицию. Чтобы внести больше порядка в ее деятельность, в 1964 году был принят закон (от 24 ноября, 19 кислева 5725) о процедуре ареста и обыска. Точнее, это была переделка старого закона британских времен. В нем, в частности, говорилось, что обыск в квартирах следует проводить в присутствии двух понятых. Но тут же оговаривалось, что можно обыскивать и без понятых, если, во-первых, налицо большая срочность, во-вторых, судья разрешил обойтись без понятых и, в-третьих, если сам жилец попросил провести обыск интимно и без понятых. Иными словами, оставалось достаточно лазеек, чтобы просто войти и просто обыскать.

Второй подобный пример - это принятие в марте 1965 года закона об управлении радиовещанием. До этого года радиовещание относилось к ведению канцелярии премьер-министра. Соответственно, у многих возникала мысль, что такое важное средство массовой информации как радио не является независимым. А в демократическом обществе это не принято. Обратил внимание на это несоответствие Тедди Коллек еще в середине 50-х годов. Молодой и способный Коллек заведовал канцелярией премьер-министра, и радиовещание находилось в его ведении. Позже Коллек занял пост мэра Иерусалима,очень преуспел и прославился на этом посту. Коллек полагал, что радиовещание должно не "принадлежать" правительству, а быть независимым, как Би-Би-Си в Англии. Он считал, что, если радио будет относиться к канцелярии премьера, его будут считать орудием пропаганды и относиться недоверчиво. В своих мемуарах Коллек пишет, что сам Бен-Гурион вмешивался в работу радиовещания крайне редко. Все же он доложил Бен-Гуриону свои соображения. Премьер долго тянул с решением, но в конце концов согласился, а Кнессету было поручено сформулировать соответствующий закон. Однако закон этот был принят уже при Эшколе1.

Закон объявлял службу радиовещания (1965 год, а телевидения все нет!) национальной службой. Было создано специальное Управление радиовещания, состоящее из 25 членов (пленум) и директора. Управление должно было бдить, чтобы радио отражало жизнь государства, воспитывало добрых граждан, проповедовало еврейское наследие, способствовало образованию и распространению знаний, отражало жизнь евреев диаспоры и т. п. Это закон не распространялся на деятельность военной радиостанции Галей ЦАХАЛ. Так Эшколь позаботился о том, чтобы радиовещание стало политически независимым и не относилось более к канцелярии премьера.

Продолжая приводить в порядок средства массовой информации, Кнессет почти сразу же принял и закон о клевете, диффамации. Этот закон запрещал нещадно ругать, осуждать, чернить, порочить, клеветать и обливать грязью людей в газетах и по радио. Обозвать человека дураком можно было только имея неоспоримые доказательства. На мертвых нельзя было клеветать, равно как и на живых. Учитывая стиль израильской демократии и агрессивность предвыборных кампаний, закон был как нельзя кстати.

Рачительный хозяин, Эшколь озаботился также и учетом населения. С 1965 года израильтян стали "регистрировать". Это не значит, что их не регистрировали раньше. Удостоверение личности, IdentityCard, существовало и при Британском мандате. Тогда это удостоверение представляло собой лист плотной бумаги, на которой помимо фотографии владельца значились номер удостоверения, имя владельца, место жительства (только город), место работы (только город), профессия, "раса", рост, цвет глаз, цвет волос, комплекция, особые приметы и образец росписи. Теперь же, согласно закону от 22 июля 1965 года, полная регистрация жителя страны включала в себя:

o имя, фамилию, прежние имена (если есть);
o имена родителей;
o дату и место рождения;
o пол;
o этническую принадлежность (именно так, а не национальность);
o вероисповедание;
o семейное положение;
o имя супруга (если есть);
o имена, даты рождения и пол детей;
o прежнее гражданство и настоящее гражданство;
o адрес;
o дату въезда в Израиль;
o дату получения вида на жительство или гражданства.

Собрав о человеке всю эту информацию, клерки присваивали человеку "регистрационный номер",миспар зеут. Любой житель имел право получить на руки копию той информации, которая хранится о нем в сундуках государственной регистратуры в министерстве внутренних дел. Людям вменялось в обязанность зарегистрироваться в течение 30 дней с момента въезда в страну, зарегистрировать новорожденного в течение первых 10 дней его жизни и уведомить о смерти человека в течение 48 часов. Процедура регистрации рождений и смертей была разработана совместно министерством внутренних дел и министерством здравоохранения.

Именно с 1965 года израильское удостоверение личности, теудат зеут, стало приближаться к тому виду, который оно имеет сейчас. Теудат зеут можно было получить с16-летнего возраста. Как и сейчас, удостоверение имело фотографию владельца. Однако женщине, и только женщине, можно было получить удостоверение без фотографии, если она отказывалась фотографироваться по религиозным соображениям. Владелец подписывал свое удостоверение. В удостоверениях неграмотных стоял отпечаток пальца. Теудат зеут обменивали каждые семь лет.

Пытался Эшколь улучшить экономическое развитие страны. Как и при Бен-Гурионе, вопрос о государственном контроле над экономикой стоял очень остро. Эшколь учил экономику и знал, что со времен Адама Смита государственной машине предписывается исполнять четыре функции:

o обеспечение национальной обороны;
o защита граждан и создание системы правосудия;
o обеспечение работы общественных учреждений, которые не могут приносить прибыль, будучи в частном владении;
o сбор налогов для оплаты государственных расходов.

Но государство вмешивалось и вмешивается в экономику страны. Израиль был в этом не одинок. Даже в США 20% граждан работали не в частных фирмах, а непосредственно на Дядю Сэма, будучи государственными служащими или производственными рабочими. Аналитики называли такую экономику "смешанной", то есть сочетающей частное предпринимательство с государственным. Имел смешанную экономику и Израиль, но доля государственных служащих и рабочих государственных предприятий была в стране намного больше, чем в США. Когда раздавались голоса о необходимости развития частного сектора, Эшколь объяснял, что экономические проблемы вроде инфляции и безработицы отражаются на всех гражданах страны, а значит, государство должно брать это под контроль и управлять экономикой. Кроме этого управления государство продолжало облагать страну внутренними займами. Так, в июле 1965 года правительство и Кнессет взяли взаймы у страховых компаний 100 млн лир под 6% годовых.

 

Эшколя, по всей видимости, не ожидала легкая жизнь. Вскоре после ухода Бен-Гуриона стало ясно, что "отец государства" не смирился с завершением дела Лавона. Двумя годами раньше, после выборов в Кнессет 1961 года, он попросил журналиста газеты "Давар" ХагаяЭшеда собрать все доступные материалы о каирском провале 1954 года. Доклад Эшеда был закончен 14 июня 1963 года, два дня спустя после того как Бен-Гурион ушел в отставку, намереваясь теперь, не будучи ограниченным занимаемой должностью, вновь поднять дело Лавона. Уже всем было ясно, что это дело стало его манией. В октябре 1964 года он послал собранные материалы на рассмотрение генеральному прокурору. Мнение прокурора, переданное кабинету, содержало подробную критику практически всех фаз рассмотрения дела Лавона, и особенно работы, проделанной министерским комитетом, главным врагом Бен-Гуриона. Этот документ стал заключительным словом Бен-Гуриона в свою защиту, в защиту армии и своих подопечных. Но это была пиррова, а главное, уже никому не нужная и запоздалая победа.

В первые месяцы после ухода Бен-Гуриона началась ожесточенная борьба за его политическое наследие. Раньше сам бессменный лидер партии способствовал сохранению баланса сил между враждующими фракциями. Теперь же Эшколь, который был выбран Бен-Гурионом как нейтральная и потому удобная для всех фигура, все больше склонялся на сторону ветеранов партии. Подопечные Бен-Гуриона вскоре перестали оказывать влияние на принятие основных политических решений.

Более того, Эшколь и старая гвардия стали искать себе политических союзников. Не питая особых симпатий ни к молодежи, ни к представителям восточного еврейства, они обратились к другой социалистической партии - Ахдут ха-авода, когда-то входившей в "Мапай", но в последние двадцать лет существовавшей как небольшая самостоятельная левая фракция. Ее руководители, в том числе Игаль Аллон и Исраэль Галили, пользовались всеобщим уважением, и можно было предположить, что они постараются держаться подальше от "молодой гвардии" "Мапай" с ее технократическими замашками.

В 1965 году было достигнуто предварительное соглашение между двумя партиями о совместном парламентском списке. Для заключения этого "брака по расчету" каждая из сторон должна была отказаться от определенных пунктов своей программы. Особые уступки потребовались от "Мапай", которая обязалась прекратить свою борьбу за избирательную реформу. Вместо системы пропорционального представительства на основании единых партийных списковпредлагалось разделить страну на ряд избирательных округов. Такая реформа могла перекрыть доступ в Кнессет малым партиям. Эшколь и близкий к нему круг ветеранов партии прекрасно понимали, что за это соглашение придется вести жестокую борьбу с Бен-Гурионом и его последователями, поэтому они укрепили свои фланги, пригласив Лавона и его соратников вернуться к активной партийной работе.

Как и следовало ожидать, Бен-Гурион был возмущен этим маневром. Он хоть и не занимал государственного поста, но оставался активным членом партии. Теперь Бен-Гурион впервые перешел к открытой атаке против Эшколя и старой гвардии, потребовав расследования Верховным судом обстоятельств ведения дела Лавона в 1960 году и гневно осудив отход от давнишнего стремления "Мапай" реформировать избирательную систему.

Нимало не обескураженные Эшколь и его союзники провели через исполнительный комитет партии решение в пользу слияния с Ахдут ха-авода - Поалей Цион и против возобновления дела Лавона. После этого Даян вышел из состава кабинета, а вслед за ним Эшколь вынудил уйти Переса и ЙосефаАлмоги - последних сторонников Бен-Гуриона.

В феврале 1965 года, на ежегодной партийной конференции в Тель-Авиве старая гвардия "Мапай" и Хистадрута предприняла решительную контратаку против Бен-Гуриона и его последователей. Даже умирающий Шарет был доставлен из больницы, чтобы осудить человека, который в 1956 году отстранил его от власти.

Голда Меир также излила свою злость на бывшего премьер-министра. С какой стати Бен-Гурион старается помыкать Эшколем и мной? По какому праву он называет своих старых партийных соратников коррумпированными глупцами?

Затем партия окончательно одобрила соглашение с Ахдут ха-авода и решение похоронить дело Лавона. Бен-Гурион на всех сильно обиделся, и с некоторыми своими старыми партийными товарищами перестал встречаться. В 1966 году, когда ему исполнилось 80 лет, Эшколь даже не был приглашен на юбилей. Голда Меир была приглашена, но сама решила не ехать.

Лидеры "Мапай" понимали, что после дела Лавона желательно дать избирателю нечто новое взамен замусоленного слова "Мапай". Новый левый блок получил название Ха-Маарах леахдут поалей Исраэль ("Объединенный союз израильских рабочих") и в обыденной речи во время выборов именовался простоМаарахом. Тем не менее, борьба между двумя блоками в "Мапай" и в Хистадруте продолжалась. Сторонники Бен-Гуриона использовали все остававшиеся еще в их руках средства, чтобы добиться избрания своего покровителя кандидатом партии на пост премьер-министра в будущих выборах в Кнессет шестого созыва (1965).

Однако исполнительный комитет партии решительно выступил на стороне Эшколя. Тогда Бен-Гурион, Даян, Перес и их сторонники все вместе вышли из состава "Мапай". Они основали новую партию, "Рафи" (Решимат поалей Исраэль - Список рабочих Израиля), и заявили, что представляют молодое и динамичное поколение Израиля и выступают за модернизацию страны. Основному защитнику молодого поколения шел восьмой десяток, в его время люди питались просто и миллиграммы холестерина никто не считал. Вот, наконец, этот несчитанный холестерин и начал давать себя знать. Однако для самого "молодого и динамичного поколения" широкая спина Бен-Гуриона была надежным тылом. С самого рождения государства "Мапай" не переживала такого серьезного политического кризиса. Ее старые идеалы заметно поблекли, а "противники социализма" теперь выступали единым фронтом.

Предвыборная кампания 1965 года была самой продолжительной и напряженной, самой дорогостоящей во всей истории государства. В значительной степени это было вызвано ожесточенностью атак Бен-Гуриона на Эшколя и его сторонников. Бывший премьер-министр заявил, что все руководство "Мапай" безнадежно отстало, бесплодно, что оно представляет собой только группу партийных функционеров, которые гонятся за должностями. Он и его партия предлагают в качестве альтернативы новые взгляды, новые идеи, новые перспективы.

Однако "Рафи" потерпела поражение. Хотя партия Бен-Гуриона взяла верх над блоком "Мапай" - Ахдут ха-авода на муниципальных выборах в ряде городов, в том числе в Иерусалиме и в Хайфе, последнему удалось завоевать 45 мандатов в Кнессете, а "Рафи" - только 10.

Таким образом, Бен-Гурион и его сторонники были отодвинуты на периферию политической жизни и более не могли оказывать особого влияния на происходящее в стране. По правде говоря, избиратели вовсе не стояли перед тем выбором, который, как думал Бен-Гурион, предлагала им партия "Рафи": между новым поколением прагматиков-экономистов, ученых, администраторов, с одной стороны, и консервативными догматиками - с другой. Убедительная победа Эшколя означала прежде всего то, что общество отвернулось от своего бывшего кумира, который потерял всякое чувство меры в неприглядном деле Лавона.

Вместе с тем результаты выборов показали, что граждане выступают за более сдержанный стиль политического руководства, за такое правительство, которое, как ожидалось, не будет требовать слишком больших жертв от народа, уставшего жить в условиях непрекращающегося кризиса. Кнессет шестого созыва представил народу следующий партийный состав:

Блок Маарах - 45 мандатов

Блок "Гахал" - 26 мандатов

"Мафдаль" (НРП) - 11 мандатов

"Рафи" - 10 мандатов

"Мапам" - 8 мандатов

Независимые либералы(Либералимацмаим) - 5 мандатов - осколки Прогрессивной партии, партии "Общих сионистов" и Либеральной партии Агудат Исраэль - 4 мандата

"Раках" - 3 мандата - преимущественно арабская часть коммунистической партии

Поалей Агудат Исраэль - 2 мандата

"Прогресс и развитие" - 2 мандата

"Сотрудничество и братство" - 2 мандата

Ха-олямха-зэ - коаххадаги ("Этот мир - новая сила") - 1 мандат - новая партия, критически настроенная по отношению к существующей системе партократии

Коммунистическая партия, МКИ, -1 мандат - преимущественно еврейская часть коммунистической партии.

Премьер-министром остался Леви Эшколь, и он смог сформировать широкую коалицию, в которую кромеМаараха и вечного религиозного союзника "Мафдаль" вошли "Мапам", Независимые либералы, Поалей Агудат Исраэль и арабы.

Чтобы всем было хорошо, Эшколь довел число министров до 18.

Как только был сформирован новый коалиционный кабинет, Эшколь приступил к укреплению сотрудничества между "Мапай" и Ахдут ха-авода. Здесь этот выдающийся политик и миротворец проявил себя с самой лучшей стороны. Границы между двумя партиями постепенно размывались. Даже вражда с "Рафи" постепенно преодолевалась. С одной стороны, Даян, Перес, Алмоги и другие осознали, что они ничего не добьются в изоляции. С другой - политический престиж Эшколя резко снизился во время экономического спада, и руководство "Мапай" было готово пойти на определенный компромисс. Компромисс этот оформился лишь в 1968 году, о чем пойдет речь в главе 11.

Хотя израильские граждане были очень политизированы, многие из них мало разбирались в своих демократических правах и возможностях. Большинство избирателей просто не вникали во все детали избирательной системы. Когда они шли к избирательным урнам, мало кто из них мог сформулировать, что вот он должен голосовать за "жесткий список системы с голосованием за список пропорциональной избирательной системы", в то время как он предпочел бы "альтернативное голосование при абсолютном большинстве в мажоритарной избирательной системе". Избиратель просто знал, что он будет голосовать за некую партию, и если эта партия победит на выборах, то ее глава станет премьер-министром. Когда же дело касалось конкретных цифр, все становилось сложнее.

Допустим, вы решили стать депутатом Кнессета в 1965 году. Электоральный барьер составляет 1%. Иными словами, за вас должна проголосовать минимум одна сотая часть всех избирателей, то есть если, как мы знаем, на этих выборах годными было признано 1.185.815 бюллетеней (у Бен-Гуриона 1.206.728), то вы должны набрать минимум 11858 голосов. Если вы набрали ровно 11858 голосов, то становитесь депутатом Кнессета и вас все поздравляют. Если вы набрали 12858 голосов, вы тоже становитесь депутатом, но у вас есть тысяча "лишних" голосов, которая вам уже не нужна. Эти люди персонально рады, что вы попали в Кнессет, но вы могли бы обойтись и без них. Но допустим, вы набрали только 10000 голосов и в Кнессет не попали. Получается, что интересы 10000 граждан Израиля в парламенте не представлены. А кроме вас еще девять других мелких партий набрали по 10000 голосов и тоже не попали в Кнессет. Теперь уже у 100.000. избирателей нет своего представителя в парламенте, и они сокрушаются.

Теперь допустим, что у вас есть друг и вы хотите сидеть в Кнессете вдвоем. Ему уже не нужны 11858 голосов, чтобы стать депутатом. Так как в Кнессете заседают не 100, а 120 депутатов, то один мандат "стоит" не 1% голосов, а лишь 0,83%. Значит, если ваш друг соберет еще 9842 голоса, то у вас будет с кем играть в "морской бой" во время скучных заседаний. Если же просто разделить 1.185.815 избирателей на 120, то мы и получим среднюю "цену" за один мандат - 9881 голос (пренебрегая 79 сотыми).

После того как человек один раз пришел на избирательный участок и проголосовал, его голос считался четыре раза.

Сначала, после первого подсчета голосов, устанавливали, какие списки не прошли электоральный барьер и сколько голосов попросту пропало.

Потом считали, сколько голосов обеспечивают один мандат в парламенте (на нашем примере 1965 года, как мы уже знаем, эта "норма" составляла 9858 на первый мандат и 9842 на каждый последующий).

На третьем этапе общее количество полученных партией голосов делилось на установленную "норму" в 9881 голос и определялось количество мандатов, которое партии удалось завоевать.

На четвертом этапе распределяли "лишние" голоса, так как у партии не могло быть два с половиной или три с четвертью мандата, и голоса снова начинали "пропадать". Они не пропадали совсем, как на первом этапе, но ими начинали распоряжаться без ведома их владельцев.

Со времени выборов в Кнессет второго созыва в 1951 году и вплоть до выборов 1973 года (восьмой созыв) избыточные голоса распределялись по методу "наибольшего остатка", который давал некие преимущества мелким парламентским фракциям. С помощью этого метода мелкие партии могли дотянуть себе голосов на второй или третий мандат. Получалось, что человек проголосовал за одну партию, а его голос реально использовала партия совсем другая.

Вот конкретный пример. На этих выборах о себе заявила новая партия Ха-олям ха-зэ - коаххадаги ("Этот мир - новая сила"). Создал и возглавил ее один человек - Ури Авниери, который был редактором еженедельника Ха-олямха-зэ. Ури и его партия выступали против истеблишмента, за гражданские права, против политических скандалов и коррупции и за права израильских арабов. Партия, например, призывала отменить систему военной администрации в арабских городах и поселках. На выборах 1965 года Авниери набрал 14124 голоса. Из них 11858 голосов ему понадобились, чтобы получить мандат депутата, а оставшиеся 2266 голосов передали в другие партии, где был недобор. Часть из них, например, попала под обеспечение второго мандата "Сотрудничеству и братству". Эта партия набрала 16464 голоса, и ей до второго мандата не хватало 3298 голосов.

Поэтому, пока народ не хватался за костяшки счетов и ручку арифмометра, демократия в стране была. Вот, пожалуйста, кабинка для тайного голосования, зашел, зачеркнул-вычеркнул, вышел, голосую - все в порядке.

Когда же люди начинали вникать в длинные и неудобные цифры, то получалось, что демократия тоже как бы не стопроцентная, а с какими-то десятыми и сотыми. И наиболее проницательные евреи понимали, что с этими цифрами особо умные головы во время избирательных кампаний обманывают простой народ, но ничего пока поделать с этим не могли. Некоторые незначительные реформы избирательной системы были проведены лишь в 1969 году.

Мало того, голосование по жестким спискам было подкреплено системой "партийных ключей", оставшейся с британских времен. Эта система предполагала распределение материальных и культурных благ среди электоратов партий в пропорциях, согласованных между самими партиями. Бой между демократией и партократией пока выигрывала последняя.

Размышляя на эту тему в своих мемуарах, Тедди Коллек, бывший мэр Иерусалима, полагал, что в те годы демократии в стране не было.

"Что у нас было в Израиле, - писал он, - так это политическая свобода и свобода слова. Но демократии - в таком ее понятии, что народ может влиять на законодателя, - было очень мало".

Это касается не только Кнессета, но и местной власти. Мэра города избирали на прямых выборах, но муниципальный совет (горсовет) комплектовался на основе "партийных ключей". Получалось, что жители того или иного района города не могут сами выдвинуть кандидата в городской совет.

Улучшения в системе местных выборов начались лишь в 1965 году, сначала на выборах в Иерусалиме, затем в Тель-Авиве и после в других городах.

 

Если обо всем этом простые граждане вспоминали лишь во время предвыборных кампаний, то на уровне каждодневной рутины демократия попиралась длинными очередями в государственных присутственных местах и наглостью клерков. Бюрократический государственный аппарат создавался впопыхах в хаосе британского ухода и арабского вторжения, поэтому создан он был кое-как. Так как наиболее квалифицированные служащие административного аппарата покинули страну вместе с англичанами, на их места набирали клерков нижнего звена, работников Еврейского агентства, ветеранов войны и, главное, партийных функционеров, распределяя теплые места по той же системе "партийных ключей".

Кроме этого, зарплаты клерков сильно упали. При Британском мандате руководящие административные работники получали зарплату, в десять раз превышающую зарплату работников низшего звена. В социалистическом Израиле разница была лишь в три раза. Причем налоговая сетка (основные налоги - подоходный и земельный,арнона) и инфляция быстро довели соотношение до 1,3 к 1. Зарплаты в целом были низкими, рабочий день длился с 7:30 утра до 2:30 дня, и у армии клерков, спасающих нарукавниками манжеты своих рубашек от дырок и чернильных пятен, не было стимула из кожи лезть в решении рутинных вопросов простых граждан страны.

Вездесущий Хистадрут облагодетельствовал и армию новых служащих. Так, в самом начале государственного строительства, четкая организация Хистадрута помогла наладить многие узлы государственной машины, но при этом великий профсоюз забрал себе и контроль над работниками министерств. Теперь начальник не мог уволить никчемного работника, так как за того заступался профсоюз.

С другой стороны, удалось четче определить и увеличить годовые отпуска работников. В июле 1965 года был принят закон, который определил следующие размеры отпусков:

В первые 4 года работы на предприятии положен отпуск в 14 дней.

На пятый год можно уйти в отпуск на 16 дней.

На шестой год - 18 дней.

На седьмой год - 21 день.

Начиная с восьмого года непрерывной работы на одном месте начисляется лишний день за каждый дополнительно проработанный год, пока общее число отпускных дней не достигнет 28. К этому добавлялась минимум одна выходная суббота. Получалось, что работник со стажем мог, как и в СССР, уйти в отпуск на месяц.

В описываемый период было сделано несколько попыток улучшить функционирование бюрократического аппарата. Удалось заставить чиновников младшего и иногда среднего звена сдавать квалификационные экзамены, ввести курсы повышения квалификации для старших руководителей и, наконец, появилась должность государственного контролера. Этот человек проверял работу министерств и ведомств и отчитывался непосредственно перед Кнессетом. Но и в 70-е и в 80-е годы работа государственных учреждений Израиля была на уровне бюрократии Советского Союза и резко уступала по эффективности соответствующим службам США или Великобритании.

Особенно неудобно чувствовали себя в шестеренках государственного механизма новые репатрианты. Когда стало ясно, что после войны 1956 года ожидается очередной наплыв евреев в страну, служащие Еврейского агентства создали сеть перевалочных лагерей в Европе, а в Израиле предоставляли репатриантам жилье в общежитиях и на съемных квартирах. На этот раз не было речи о размещении олим в палатках и бараках, государство стало богаче. В Тель-Авиве и других городах им предлагали квартиры из общественных фондов за небольшую оплату. Тель-Авив уже давно не был тем милым городком, в котором автобусы останавливались не на остановках, а по требованию жильцов, у их домов. Уже никто не танцевал с наступлением шаббата на улице Алленби. Теперь он впитывал в себя все новые и новые лица.

Рост Тель-Авива продолжался до 1963 года, когда его население достигло 395.000. Затем начался спад, и его население стало уменьшаться на несколько тысяч в год.

В 1963 году население Иерусалима составляло 171.000. человек,

в Хайфе жило 187.000.,

в Беэр-Шеве - 46.400.,

в Нетании - 43.100.,

а в далеком Эйлате всего 5850 человек.

Из арабских городов выделялся Назарет с 25.300. жителями.

Репатрианты с высшим образованием, в основном из стран Восточной Европы, были определены за государственный счет вульпаны - интенсивные пятимесячные курсы по изучению иврита. Позднее предпринимались энергичные усилия по обеспечению новых репатриантов работой, соответствующей их профессиональному и культурному уровню. Такая заботливость Еврейского агентства ни в коей мере не являлась следствием сознательной или подсознательной дискриминации восточных евреев, она была вызвана пониманием того, что иммиграцию из стран за "железным занавесом", где экономические условия жизни евреев были все-таки терпимыми, необходимо стимулировать любой ценой.

Для Израиля коммунистическая Европа являлась практически последним значительным источником репатриации профессионально подготовленных и образованных кадров. Увы, даже хорошо подготовленный и образованный репатриант был не в состоянии сделать карьеру как государственный служащий, если он не принадлежал ни к одной из партий.

С января 1965 года была введена новая сетка выплат подоходного налога.

С каждой лиры первых 3500 лир дохода удерживать 22,5 агорот.

С каждой лиры следующих 1000 лир - 25 агорот.

С каждой лиры следующих 1000 лир - 27,5 агорот.
С каждой лиры следующих 1000 лир 32,5 агорот.
С каждой лиры следующих 1000 лир - 35 агорот.
С каждой лиры следующих 1000 лир - 37,5 агорот.
С каждой лиры следующих 1000 лир - 40 агорот.
С каждой лиры следующих 2000 лир - 42,5 агорот.
С каждой лиры следующих 2000 лир - 45 агорот.
С каждой лиры следующих 3500 лир - 47,5 агорот.
С каждой лиры следующих 3500 лир - 50 агорот.
С каждой лиры следующих 3500 лир - 52,5 агорот.
С каждой лиры следующих 3500 лир - 55 агорот.
С каждой лиры следующих 5000 лир - 57,5 агорот.
С каждой следующей лиры - 60 агорот.


Простыми словами, если работник зарабатывал, скажем, 4000 лир в месяц, он платил налог не в 25%, как может показаться, а 22,8%, отдавая 912,5 лиры государству. Если работник получал в 10 раз больше, 40000 лир, то он платил налог в 10760 лир, т. е. 26,9%.

По сравнению с сеткой 1954 года, нижняя планка налога поднялась от 15 до 22,5%. С другой стороны, если человек в 1954 году заработал 40000 лир, он платил 23500 лир 250 прутот налога - 58,75%. Однако, учитывая инфляцию и рост цен, 40000 лир 1954 года и 40000 лир 1965 года вещи очень разные. По инфляции 1965 года, человек мог зарабатывать и 100.000. лир в месяц и больше. Вот тогда его подоходный налог начинал подтягиваться к цифре 60%.

Что означали такие размеры зарплат в 1965 году? Чтобы понять уровень цен, возьмем в качестве примера почтовые услуги. В 1965 году отправить заказное письмо стоило 24,5 лиры. Отправить посылку весом до 3 кг стоило 14 лир 70 агорот, посылку весом свыше 10 кг - 53 лиры 80 агорот.

Хотя израильские налоги и были суровыми, денег все равно продолжало не хватать. В 50-е годы Израиль, подобно СССР и некоторым другим странам, ввел систему займов у населения, выплачивая часть зарплаты облигациями государственного займа.

К середине 60-х годов созрела новая идея. Летом 1965 года правительство решило занять денег у страховых компаний, специализирующихся на страховании жизни по схеме "Хец 1000". У этих компаний заняли 100 млн лир под 6% годовых, прикрепив этот процент к индексу стоимости жизни. Возвратить деньги собирались через 12 лет.

Почему же налогов не хватало? Этот вопрос может задать себе, видимо, любое государство на Земле. Но специфически для Израиля, его граждане и целые отрасли общественной деятельности умудрялись умно обворовывать свою страну, родную Эрец Исраэль, за которую было пролито так много крови.

Что такое коррупция? Это не только голое наглое взяточничество, хотя и взятки в Израиле тоже давали. Коррупция - это общее снижение уровня общественной и гражданской морали. Любое государство стремится собрать с населения как можно больше налогов потому, что государству деньги нужны постоянно, как молоко грудному ребенку. Но каждому человеку деньги тоже нужны постоянно, как молоко ребенку.

Как заплатить меньше налогов?

Как увеличить доход, не увеличив налоговых выплат?

И нашлось много способов. Можете ли вы мне повысить зарплату на 100 лир? Чтобы ты стал получать на 100 лир больше, предприятие должно выписать тебе 500 лир, чтобы покрыть все твои налоговые издержки и дать тебе 100 лир в кошелек. Но мы сделаем так: тебе полагается бесплатный проезд до места работы. Предположим, что мы увеличим тебе деньги на транспортные расходы, которые налогом не облагаются. И все довольны. Деньги на транспортные расходы, деньги на учебную и техническую литературу, деньги на оздоровление, надбавка за Негев, надбавка за район развития, 100 способов честного отъема денег у государства.

Таким образом, желание государства взять и желание гражданина не дать приходили к компромиссу, основанному не на законности, а на здравом смысле. В результате получался баланс между интересами личности и интересами государства, что неплохо.

 

После наплыва 1957 года новая волна иммиграции пришлась на период 1961- 1964 годов. Она увеличила население Израиля на 194.000. человек. На сей раз подавляющее большинство репатриантов прибыло из мусульманских стран: Ирана, Северной Африки, особенно из Марокко, где власти под нажимом Франции позволили эмигрировать последним остаткам еврейской общины. Среди новых репатриантов были и 14000 алжирских евреев, принадлежавших к бывшим французским колониальным кругам. Их прибытие было встречено израильским правительством со смешанными чувствами, так как большая часть алжирского еврейства - около 130.000. человек - предпочла переехать во Францию.

Аналогично повели себя и евреи Туниса.

Евреи Ливии старались попасть в Италию.

То, что охваченные паникой еврейские общины восточных стран, и в особенности стран Магриба, могут двинуться куда-либо еще, кроме Израиля, было шокирующим открытием для сионистского руководства. Однако положение алжирских или тунисских евреев нельзя было сравнить с положением евреев Марокко. Первые, обладая теми же правами, что и французское население, считали себя европейцами и не собирались отказываться от покровительства радушных западных демократий. Поэтому в период спада алии алжирская иммиграция выглядела достаточно впечатляюще (в период 1965-1967 годов в Израиль прибывало не более 25000 человек в год).

Несмотря на перепады алии, еврейское население Израиля неуклонно росло, поднявшись с 1.667.000. человек в 1956 году до 2.384.000. человек в 1967 году. На Западном берегу иорданцы провели перепись в 1961 году и насчитали 805.450. жителей.

Помимо иммиграции, рост населения был связан с продлением жизни людей и улучшением их здоровья. Если в первой половине XX века житель Палестины имел шансы умереть от тифа или паратифа, то после образования Государства Израиль уровень заболеваемости инфекционными болезнями постоянно и неуклонно снижался. К началу 60-х годов удалось справиться не только с тифом, но и с дифтерией и полиомиелитом. Детские корь, коклюш и скарлатина еще сопротивлялись, но перелом уже наступил.

Единственные две инфекции, которые продолжали упорно сопротивляться всем санитарно-эпидемиологическим атакам, были дизентерия и гепатит. Ими израильтяне продолжают болеть и по сей день. Как и положено в развитых государствах, народ умирал от сердечно-сосудистых заболеваний, злокачественных опухолей и, чуть меньше, от мозговых инсультов. Автомобилей в государстве было еще мало, поэтому смертность в дорожно-транспортных происшествиях была очень низкой. Впервые на смерть на дорогах стали обращать внимание после 1965 года.

К 1960 году средняя продолжительность жизни израильтянина-еврея достигла 70 лет, а еврейки - 73 года. Арабы жили в среднем на два года меньше.

В этот период в Израиле произошли серьезные изменения и в его "этническом" составе. В 1965 году численность евреев - выходцев из стран Востока и ашкеназов впервые сравнялась, а тремя годами позже сефарды, восточные евреи, составляли уже 55,5% от всего еврейского населения страны.

Более того, удельный вес восточных евреев продолжал расти, так как в этой группе населения уровень рождаемости почти в два раза превышал соответствующий показатель в ашкеназских семьях. Эта динамика имела большое влияние на будущее израильской культуры.

Для правительства же непосредственный интерес представлял непрерывный рост народонаселения. Он сказывался не только на экономике, но и на усилении обороноспособности страны.

Распределение населения стало значительно пропорциональнее.

В 1948 году 18% израильских евреев жили в сельских районах,

52% - в трех главных городах.

Двадцать лет спустя ситуация коренным образом изменилась. Хотя удельный вес сельского населения упал до 11,3%, жители трех главных городов составляли теперь менее 35% от общего числа еврейских жителей страны.

Большая половина, 54% евреев жили в малых городах; некоторые из них являлись, правда, поселками при более крупных городах, но значительная часть представляла собой новые развивающиеся населенные пункты. Таким образом, и после операции "Кадеш" Израиль заполнял свои демографические ниши не менее эффективно, чем в предшествовавшие годы.

Несмотря на расходы по приему новых иммигрантов, экономическая ситуация в Израиле значительно улучшилась после Синайской кампании. Период жесткой экономии сменился состоянием достатка, а к середине 60-х годов даже процветания.

К 1965 году израильский валовой внутренний продукт вырос в 4,45 раза по сравнению с 1950 годом2, что поставило Израиль в ряды тридцати наиболее развитых государств.

В 1950 году страна импортировала более половины пищевых продуктов.

В 1967 году Израиль производил 85% необходимых ему продуктов питания и экспортировал яйца, овощи, молочные продукты и фрукты.

Тем не менее, именно индустрия, а не сельское хозяйство - и даже не цитрусовые культуры - стала основой экономики Израиля. Важно отметить, что промышленный рост обусловливался не традиционным сочетанием доступного сырья и дешевой рабочей силы, а потребностями растущего населения.

В первое десятилетие после Синайской кампании предприятия работали круглосуточно для обеспечения внутренних потребностей государства. В результате численность рабочих стремительно возросла, 24,5% всего работающего населения оказались заняты в промышленности, и эта цифра продолжала расти.

В период 1950-1969 годов объем промышленного производства увеличился в пять раз. Эти успехи были достигнуты, несмотря на нехватку сырья и энергетических ресурсов, несовершенство малых заводов, фрагментированность производства и удаленность от обширных рынков, которые оправдали бы транспортные расходы. Из-за арабского бойкота соседи Израиля ничего у него не покупали.

В Тель-Авиве, который считался флагманом израильской индустрии, к концу 60-х годов было зарегистрировано около 10000 промышленных предприятий. Но абсолютное большинство этих "бизнесов" было совершенно мизерным. В 3800 из них единственным работником был сам владелец. Еще на 3400 этих предприятий количество работников не превышало пяти человек.

Валюту по-прежнему зарабатывали на огранке бриллиантов. К 1965 году 42% объема израильского промышленного экспорта составляли обработанные промышленные алмазы и ограненные бриллианты. Прочие отрасли все еще не могли дать стране достаточно валюты.

Экономический рост во многом был обусловлен вложениями иностранного капитала, но в не меньшей степени он являлся результатом изощренного государственного планирования.

К концу 50-х годов повысился профессиональный уровень государственных служб, и новое поколение компетентных экономистов начало наконец оказывать определенное влияние на политический истеблишмент. Тактика форсирования экономического роста стала более утонченной.

В результате, в последующее десятилетие правительство смогло составить смелую программу низкопроцентных ссуд из фонда развития, сокращения прямых и косвенных налогов иправительственной поддержки предприятий, разрабатывающих полезные ископаемые Негева. Были также обещаны субсидии промышленникам и разработан ряд мероприятий по повышению производительности труда. Большое внимание уделялось стимулированию конкурентоспособности израильской продукции на международных рынках. Израиль нашел деньги на строительство атомного реактора, даже двух. Первый, экспериментальный, был построен к югу от Ришон-Ле-Циона, а второй, настоящий, стали тайно строить в 1958 году возле Димоны. Впрочем, тайным он оставался недолго.

Опираясь на государственную поддержку, постепенно развивался экспорт. Помимо цитрусовых Израиль пытался продавать изделия, произведенные из местного сырья, но кроме удобрений, химических препаратов и хлопковых тканей предложить здесь было почти нечего. На экспорт поэтому шла продукция наукоемкой промышленности, в том числе электроника, лекарства, приборы, медицинское оборудование, а также малогабаритные товары, не требующие больших расходов при перевозке, - меха, бриллианты и т. п.

В конце 50-х годов с экспортом возникли проблемы. В 1958 году шесть стран Европы объединились в экономическое сообщество, ЕЭС. На эти страны приходилось 30% израильского экспорта и еще 12% приходилось на Великобританию, которая собиралась присоединиться к ЕЭС. Страны общего рынка отменили между собой таможенные пошлины, но повысили их для товаров прочих стран, включая и Израиль. Израиль попытался неким образом ассоциироваться с общим рынком, но понадобились годы и годы, пока соответствующие соглашения были подписаны.

Благодаря развитию морского и воздушного торгового флота, экспорт транспортных и туристических услуг также стал важным источником валюты. Впрочем, до Шестидневной войны 1967 года туризм еще не был важной отраслью в Израиле. Из-за того, что Святые места оказались частью в Израиле, частью в Иордании, количество паломников в Палестину также сократилось. Министерства туризма в те годы не было, а был маленький всеми забытый отдел туризма в министерстве торговли и промышленности. Работы у отдела не было, так как туристы почти не приезжали. Попытки наладить эту отрасль делались, но редко заканчивались успехом. Так, после рекламной кампании в 1956 году ожидался приезд 45.000. туристов. Но тут началась война с Египтом, США запретили своим гражданам поездки на Ближний Восток. Туризм упал до такой степени, что даже отель "Кинг Дэвид" был закрыт.

Чтобы стимулировать приезд иностранцев, решили чаще проводить в Израиле съезды, слеты, конференции и семинары еврейских организаций. В 1958 году пожелали с большой помпой отметить десятилетний юбилей государства при обильном стечении гостей из-за рубежа. Фейерверки, сценические площадки по всей стране, юбилейные монеты, чисто выметенные улицы, конкурс на лучшее знание Танаха. И это сработало! В 1958 году в страну приехало свыше 100.000. туристов. Не великая цифра по нынешним масштабам, но начало было положено.

Только после Шестидневной войны туризм стал, по существу, вторым по значению источником валюты (после экспорта цитрусовых культур), опередив алмазо-обрабатываюшую промышленность. В целом, национальный экспорт во всех отраслях - транспортные услуги, туризм, сельское хозяйство и промышленность - составлял в 1967 году в денежном исчислении 1 млрд долларов. Это был заметный прогресс для осажденной маленькой страны со скудными естественными ресурсами, которая могла рассчитывать только на квалифицированную рабочую силу и разумное руководство.

Еще в 1955 году настала пора выпустить более "израильские" деньги. Разрабатывать новые банкноты поручили на этот раз английской компании "Томас де ла Рю". Новые деньги имели на лицевой стороне нейтральные картины природы вроде дороги на Иерусалим, а обратная сторона была выполнена в абстракционистской манере. Английский язык, кроме фразы "BankofIsrael",с новых израильских фунтов-лир ушел, и арабского языка также заметно поубавилось.

Новые банкноты поступили в обращение 19 сентября 1957 года и были в ходу до 31 марта 1984 года. Быстро выяснилось, что абстрактные мотивы израильтянам не нравятся, внешний вид денег евреи стали критиковать. Пришлось Банку Израиля нанять местных художников и разработать другой внешний вид для тех же самых банкнот.

15 октября 1959 года новые деньги появились в руках людей. На этих банкнотах впервые появились люди, портреты простых израильтян - женщины-солдатки, ученого, рыбака и т. п. Самым занятным из этих портретов оказался портрет рыбака на банкноте в одну лиру: совершенно не еврейского и не арабского типа рыбак держит на одном плече здоровый якорь (!), а на шею (!) он навьючил рыбацкие сети и канаты. Обратная сторона банкнот была украшена археологическими мотивами. Так как английской надписи о фунтах на новых деньгах не было, а осталась только ивритская версия лира исраэлитп, то деньги уже окончательно стали лирами, хотя в мире их по-прежнему продолжали именовать фунтами. Предыдущую серию банкнот изымать из обращения не стали, и оба варианта официально были отменены 31 марта 1984 года.

Вместе с тем экономика Израиля продолжала испытывать серьезные трудности. Дефицит торгового баланса в абсолютном выражении неуклонно рос. Несмотря на все усилия, не удавалось обуздать инфляцию. Ни одного года не проходило без повышения цен, которое нередко носило скачкообразный характер. Это было вызвано целым рядом факторов, в том числе полной занятостью населения, денежными вливаниями из-за рубежа, правительственным регулированием обменного курса валют и банковского процента. Кроме того, увеличение оплаты труда не соответствовало росту его производительности. Скорректировать этот дисбаланс было крайне трудно, так как Хистадрут блокировал все попытки замораживания зарплаты или увольнения лишних работников. Как и во многих европейских странах, волны забастовок только обостряли инфляцию.

Наиболее чувствительными из них, как это ни парадоксально, являлись забастовки работников свободных профессий: врачей в 1952 году, затем школьных учителей на следующий год и, наконец, инженеров в 1962 году.

Профессиональная элита государства выражала таким образом свое глубокое недовольство уравниванием ее доходов с доходами менее образованных работников, евреи все же не китайцы и в одинаковых френчах они ходить не хотели. Эти забастовки приводили к лавинообразному увеличению общественных расходов, по мере того как правительство уступало требованиям различных конкурирующих групп трудящихся.

Была и еще одна причина экономических трудностей - постоянный "отток мозгов" в США. Еще во второй половине 60-х годов израильский инженер высокой квалификации получал зарплату 8000 долларов год, что по израильским меркам было много. В США этот инженер мог устроиться на 17000 долларов в год.

Однако более всего подстегивал инфляцию постоянный рост военных расходов. Оборонный бюджет Израиля в 1966 году вырос в 16 раз по сравнению с 1952 годом и официально составлял 11% от общих государственных затрат без учета производственных потерь от ежегодных сборов резервистов, расходов на содержание семей военнослужащих и пограничных поселений, которые создавались не столько из экономических соображений, сколько в целях обеспечения безопасности.

В результате влияния всех этих факторов цены стали резко расти - до 18% в год и выше. Допустим, некая вещь стоила в 1956 году 250 лир. Рост цены на нее из года в год выражался в следующих пропорциях:

1956 - 250 лир,
1957 - 258 лир,
1958 - 267 лир,
1959 - 273-275 лир,
1960 - 277-280 лир, пока инфляция относительно стабильная, но затем маятник начинает раскручиваться:
1961 - 305 лир,
1962 - 325лир,
1963 - 350 лир,
1964 - 365-370 лир,
1965 - 400-405 лир,
1966 - 435 лир.

Стало ясно, что необходимо принять решительные меры для недопущения удорожания израильской продукции, вытеснения ее с международных рынков и истощения валютных запасов страны. Премьер-министр Леви Эшколь заявил весной 1965 году в Кнессете, что пришло время снизить темпы роста и перейти к закреплению достигнутого. Новая политика - политика сдерживания - выразилась в сокращении правительственных расходов, ограничении кредита, замораживании германских выплат, сдерживании строительной активности и т. д.

Реализация этой политики была облегчена завершением ряда широкомасштабных проектов (создание системы орошения Иорданской долины, строительство торговых портов в Ашдоде и Эйлате) и резким снижением иммиграции. К 1967 году инфляция замедлилась и торговый дефицит уменьшился.

Однако цена политики сдерживания была высока. Держаться той середины, которая между лишним и малым, было трудно. Рост валового национального продукта снизился до 1% в 1966 году, в некоторых городах развития уровень безработицы достиг 20%. Сокращение производства особенно тяжело ударило по многодетным семьям восточных евреев. Многие молодые израильтяне - врачи, инженеры, ученые - покинули страну.

В результате в 1966 году второй раз в истории государства эмиграция превысила иммиграцию.

Тем не менее замедление роста не характеризовало полностью динамику израильской экономики, и было кратковременным. В течение нескольких лет после Синайской кампании качество жизни в Израиле непрерывно улучшалось. В 1965 году средний доход на душу населения составлял 1135 долларов и соответствовал уровню таких западноевропейских стран, как Австрия, Италия и Ирландия. К этому времени почти все жилые дома в еврейском секторе были подключены к системе энерго- и водоснабжения. Плотность заселения жилья упала до 2,1 человека на одну комнату.

Доля затрат на продукты питания и табачные изделия в общем семейном бюджете снизилась с 41% в 1953 году до 30% в 1965 году.

Количество еврейских семей, владеющих холодильниками, возросло с 37% в 1958 году до 84% в 1965 году, иными словами даже в середине 60-х годов в такой жаркой стране как Израиль были люди, которые жили без холодильника.

Вместо электрического холодильника пользовались ледником, то есть устройством, внешне похожим на холодильник, куда помещали кусок льда, который медленно таял. В арабских семьях электрических холодильников было еще меньше.

Число владельцев газовых плит увеличилось в этот же период с 38% до 90%, остальные продолжали покупать керосин.

Стиральными машинами и в 1965 году владело менее трети населения (31%). В целом, за 15 лет, с 1950 по 1965 год, люди стали тратить на себя в год в два раза больше денег, частично благодаря росту заработной платы, а частично из-за инфляции и роста цен.

Впрочем, за неимением телевизоров условия жизни в Израиле нельзя было назвать роскошными или хотя бы относительно комфортными.

Рабочий день обычно начинался в 7:30 утра, а рабочая неделя составляла 47 часов.

Одежда оставалась тяжелым финансовым бременем, и большинство израильтян одевалось более чем скромно.

Мебель, даже самого низкого качества, стоила очень дорого.

Заграничные поездки облагались тяжелыми налогами. Более того, рост материального благосостояния не сказывался на всех жителях страны в равной мере, как это было в догосударственный период.

В 1948 году Израиль во многом был еще эгалитарным обществом.

К 1961 году после массовой иммиграции 50-х годов на 20% населения, стоящего на нижней социальной ступени, приходилось 5% национального дохода, а на 20% граждан из высших слоев общества - более 40% дохода. Разрыв между богатыми и бедными увеличивался, и в 1966 году около 400.000. человек - одна шестая часть всего еврейского населения - жили далеко за чертой бедности.

Левое и социалистическое израильское руководство на протяжении многих лет игнорировало этот процесс социальной поляризации. В стране, которая была постоянно обеспокоена проблемами безопасности, вопрос социального обеспечения располагался в нижней части шкалы национальных приоритетов. Считалось само собой разумеющимся, что в других странах Ближнего Востока нищета достигает несравнимо больших размеров и по сравнению с арабскими странами положение Израиля в этом отношении вполне благополучно.

К тому же существовало распространенное и несколько наивное убеждение, что как только будет решена проблема абсорбции репатриантов, проблема экономического выживания постепенно решится сама собой. Как мы видели, это оказалось справедливым в отношении большей части населения. Вновь и вновь в речах государственных деятелей повторялась фраза:

"Учитывая тот факт, что нашему государству менее двадцати лет, мы сделали все возможное...".

Но самовосхвалений было явно недостаточно. Нищета и растущая пропасть между богатыми и бедными не казались социально слабым слоям населения более терпимыми оттого, что в соседних странах положение было гораздо хуже.

 

Был и еще один проект государственного значения, на который тратилось непропорционально много денег - строительство ядерного реактора в Димоне, и одновременные исследования в области атомных вооружений. Для крупного реактора надо много тяжелой воды и природного урана. Все попытки получать уран из собственных фосфатов ни к чему не привели, и Израиль сидел и без воды, и без урана. Французы могли помочь с реактором, но здесь и они были не помощники. Во всей Европе только норвежская компания NorskHydroвыпускала тяжелую воду в коммерческих количествах.

В 1956 году, еще до Синайской войны, Израиль интимно закупил в Норвегии 20 тонн тяжелой воды. В середине 1950-х годов идеи мирного использования атома были в большой моде, атомную же бомбу все боялись. Поэтому СССР и США сходились в одном - распространение ядерного оружия следует ограничивать всеми возможными способами.

И Бен-Гурион и Перес стали думать, как обмануть мировое сообщество. Ведь если ты покупаешь 20 тонн тяжелой воды, такую сделку трудно скрыть. Кроме того, Голда Меир, которая как раз была министром иностранных дел, негативно относилась к контактам Переса с французами, которых он видел возможными атомными партнерами. Ей представлялось, что эти закулисные переговоры на скользкую тему могут повредить израильской внешней политике в целом.

Бен-Гурион, однако, хотел бомбу и Переса поощрял. Наконец они нашли выход, жутко дорогой, но единственно возможный. Решили строить сразу два реактора - маленький официальный под Явне в НахальСорек и большой секретный под Димоной. Маленький реактор решили построить американцы как часть программы мирного использования атома. По этому поводу 20 марта 1957 года был подписан соответствующий договор. По поводу секретного большого вся надежда была на помощь французов. В начале октября 1957 года благодаря Пересу в Париже был подписан секретный договор.

Так как проект в Димоне был тайным, Бен-Гурион и Перес выбрали одного человека - полковника М. Пратта - начальником всей стройки. Педантичный военный инженер Пратт, бывший израильский военный атташе в Бирме, должен был отчитываться только перед Бен-Гурионом или Пересом. Фактически он стал царем Димоны. Так удалось достичь полной секретности проекта на первых порах.

Но были вещи, на которые нельзя было не обратить внимания, сколько ни засекречивай их предназначение. Строительство большого реактора - это грандиозное предприятие, подобное строительству целого города.

Что делают в Израиле сотни французских сотрудников?

Почему в стране начались перебои с цементом?

Почему в Димону нагнали сотни охранников?

Бен-Гуриону стали задавать неудобные вопросы его ближайшие коллеги.

Дело в том, что премьер-министр не ставил вопрос о строительстве реактора на голосование, скажем, в кабинете министров. Решение принял он сам, и все. Он поставил в известность лишь Голду Меир, Леви Эшколя и Пинхаса Сапира, да и то, лишь частично, и лишь потому, что эти министры были полезны для проекта.

Весь 1957 год под Димоной рыли громадные котлованы под руководством французских инженеров.

Вконце мая 1958 года премьер-министром Франции в очередной раз стал Шарль де Голль, решивший вернуться к власти. Приняв дела от предыдущего правительства и уяснив, как далеко зашло франко-израильское военное сотрудничество, генерал обозлился и приказал проект прекратить. Благо, что бюрократия Франции протянула еще полтора года, пока это решение действительно вошло в силу.

Тем временем американцы стали приглядываться к израильской ядерной программе всерьез. Сначала особенной настороженности у американских разведчиков не было. Да, Израиль купил у США 10-мегаваттный реактор, работающий на тяжелой воде и природном уране. Да, он купил 10-20 тонн тяжелой воды. Но все это делается открыто. В 50-е годы маленький Израиль никак не тянул на ядерную державу.

Но к ноябрю I960 года ЦРУ смогло выяснить детали франко-израильского военного сотрудничества через посольство США в Париже. В это же время учены ядерщик из Мичиганского университета Генри Гомберг, побывав в Израиле, по возвращении в Америку доложил ЦРУ, что израильтяне строят в пустыне Негев не "крупную сельскохозяйственную экспериментальную станцию", как они говорят, а ядерный реактор по французским образцам. Добавив к этой информации сведения о закупках тяжелой воды в Норвегии, в ЦРУ все поняли. Получалось, что Израиль скрывает от всех, и от США в частности, страшную правду.

В декабре 1960 года работники ЦРУ доложили президенту, что Израиль "под Беэр-Шевой строит реактор мощностью 200 мегаватт". Закупая маленький реактор для института в Сореке, Израиль пообещал использовать только "мирный атом" (Венское соглашение по мирному использованию атомной энергии). Теперь же журнал Timeи лондонская газета DailyExpressоповестили мир, что помимо коммунистов и блока НАТО Израиль тоже делает атомную бомбу.

Теперь Бен-Гуриону пришлось отчитаться перед Кнессетом на предмет почему народные деньги уплывают в Димону. Премьер выступил в Кнессете 21 декабря с образцовой речью3. Он начал издалека. Все знают, что нам нужно развивать Негев и исследовать его флору и фауну. Но там же мы строим и маленький реактор, который может быть очень полезен для промышленности, сельского хозяйства, здравоохранения и науки вообще. К тому же в ближайшие 10-15 лет мы собираемся строить атомные электростанции, а реактор будем использовать как тренажер для инженеров. В Димоне еще на 3-4 года строительства. Потом же иностранцы тоже смогут приезжать тренироваться к нам. В любом случае, реактор предназначен исключительно для мирных целей. Итак, открыв сам факт существования в Израиле второго места под ядерный реактор, Бен-Гурион скрыл истинное предназначение этого реактора.

Наступил 1961 год, а с ним к власти в США пришел Джон Кеннеди. Он не сильно удовлетворился заявлениями израильского премьера и предложил Израилю допустить американскую комиссию на димонский объект.

Протянув с этой комиссией сколько можно, израильтяне согласились принять ее в мае 1961 года. Два американских ядерщика осмотрели реактор в Сореке, завод по производству тяжелой воды при Институте Вейцмана, завод по обогащению урана под Реховотом, выслушали лекции о развитии израильской мирной атомной энергетики и посетили стройплощадку в Димоне. Они написали в отчете, что реактор будет стоить порядка 15 млн долларов, а сопутствующие заводы еще 20 млн, громадные деньги, но военными целями тут не пахнет.

"Израильский проект в Димоне представляет очень солидное созидание как по концепции, так и по исполнению".

Лучшего отчета и не надо. Но червь сомнения глодал Кеннеди, который хотел весь мир подписать под договором о нераспространении ядерного оружия.

В 1963 году он вновь обратился к премьеру Израиля за разъяснениями. Строительство реактора думали завершить через год, а пока Бен-Гурион написал американскому президенту серьезное письмо, пытаясь излечить Кеннеди от подозрительности и больного течения мыслей. Он снова признал факт строительства реактора в Димоне при содействии Франции и вновь указал на мирные цели этого строительства. Врал Бен-Гурион, но врал искусно, а пока он врал, израильские ядерщики делали свое дело.

Но и Кеннеди не отставал. В июне 1963 года Леви Эшколь сменил Бен-Гуриона в кресле премьера. Уже 5 июля американский посол в Израиле Барбур порадовал Эшколя письмом от президента США на тему Димоны и обязательных периодических проверочных комиссий. Эшколь быстро сообразил, что Кеннеди пытается нажать на него в первые же дни его премьерства, пока он еще не освоился на новом посту. Кроме того, Эшколь почувствовал, что требование проверок по сути попирает суверенитет Государства Израиль. Кеннеди, например, требовал периодических проверок раз в полгода. А как вообще можно чего-то требовать от суверенной страны? Сначала Эшколь вообще собирался с Кеннеди ругаться, но, остыв, решил, по Горацию, сообразовываться со своими средствами и отправил 19 августа спокойный ответ с обычной фразой о мирных целях реактора. Так как американская разведка не дремала, говорить о "мирных целях" было трудно. Поэтому Эшколь подошел к проблеме одновременно и с другой стороны. Индия тоже имеет ядерную программу. Нажимают ли на нее США в той же мере, что и на Израиль?

Тут на сцену вышла Голда Меир. Она предложила свой путь разрешения нарастающих трений с американцами. А почему вообще мы должны врать? Надо сказать "всю правду и объяснить почему". Да, мы делаем атомную бомбу, ведь кругом враги, а мы не хотим повторения Холокоста. Если мы открыто признаемся, говорила она, что делаем бомбу, вопрос о комиссиях и проверках отпадет сам собой и наш суверенитет не пострадает.

Долго взвешивал Эшколь две позиции - Бен-Гуриона и Меир - и решил пойти по стопам Бен-Гуриона. Израильтяне продолжили обманывать США и дурачить комиссии. Зачем Израилю для его якобы маленького мирного реактора так много урана? Как, разве вы не знаете, что мы уран из фосфатов больше не гоним, маленькими дозами уран не продают, а цены на него скоро будут расти? Это была хитрость маленького, обложенного врагами государства, у которого не было возможности встать в героическую позу и играть в благородство.

В течение следующего десятилетия еще семь раз американские комиссии посещали Димону и каждый раз приходили к заключению об отсутствии там военных программ. Между тем в ноябре 1966 года в Димоне произошла авария. Хотя она и не была такой разрушительной, как аналогичная чернобыльская, полностью устранить ее последствия удалось только к февралю 1967 года. А на разных мирных конгрессах обе страны вели себя так, как будто Димоны вовсе не существует.

 

В этот период, а точнее, в 1960-1961 годах, происходило событие, которое заставило израильтян, богатых и бедных, и евреев всего мира почувствовать себя одним целым.

В мае 1960 года в Аргентине агенты израильской разведки Моссад выследили, поймали и вывезли в Израиль Адольфа Эйхмана, нациста, руководившего истреблением евреев Европы во время второй мировой войны. Суд над ним длился много месяцев.

Когда 23 мая I960 года Бен-Гурион сообщил Кнессету о поимке Эйхмана и доставке его в Израиль, зал сначала погрузился на несколько мгновений в полную тишину. Потом депутаты повскакивали с мест, и началась овация невиданной ранее в Кнессете силы.

Созданная в 1951 году служба внешней разведки Моссад не сильно афишировала свою деятельность, поэтому Бен-Гурион не упомянул в своем сообщении даже ее названия, а все подробности самой операции стали известны спустя некоторое время. Пока же весь Израиль был взбудоражен тем фактом, что Эйхмана будут судить в Иерусалиме!

Еще со времени суда над Кастнером в 1955 году все в Израиле знали, что Эйхман лично несет ответ за уничтожение миллионов евреев в газовых камерах концентрационных лагерей. Он возглавлял отдел IV В4 гестапо, отвечавший за "окончательное решение еврейского вопроса". Он строил концентрационные лагеря, организовывал движение эшелонов с обреченными евреями, решал судьбы еврейских общин целых стран. Его шефом был группенфюрер Генрих Мюллер, а в Освенциме его всегда радостно встречал врач-изувер Менгеле.

Особенно зверствовал Эйхман после 1 июля 1943 года, когда Борманом ему были даны практически неограниченные полномочия во всем, что касается евреев на оккупированных территориях.

В самом конце войны Мюллер, Менгеле и Эйхман испарились. Последний, попрощавшись с женой и детьми, ушел с подложными документами в Альпы, дождался конца войны и невинно сдался американцам. Он тихо сидел в лагере для военнопленных, пока его имя не стали склонять на Нюрнбергском процессе. На всякий случай Эйхман решил бежать из лагеря.

Его следующий шаг был очень оригинальным, по другим подложным документам он перебрался в советскую оккупационную зону. Оказавшись в Восточной Германии, Эйхман с горсткой таких же беглецов создал маленькую птицеферму. Четыре года он спокойно растил цыплят, но потом его имя снова стало часто упоминаться в судебных процессах по истреблению евреев.

Эйхман понял, что в Германии его рано или поздно найдут, и он решил бежать из Европы. В то время в Германии существовала Ассоциация бывших членов СС, сокращенно ODESSA (OrganizationderSSAngehSrigen). Эти "одесситы" переправили Эйхмана в Австрию, а оттуда в Италию. Там он получил паспорт беженца на имя РикардоКлемента и 14 июля 1950 года отбыл в Аргентину.

Эйхмана продолжали искать, и по разным каналам в Моссад поступила информация, что он живет в Аргентине. Напасть на след убийцы помог и тот факт, что семья Эйхмана в 1952 году перебралась жить в Аргентину, где супруги вновь поженились уже как Клементы.

Шпионские страсти слежки, поимки и переправки Эйхмана в Израиль подробно описаны в нескольких книгах с броскими названиями типа "Дом на улице Гарибальди" (адрес Эйхмана в Буэнос-Айресе)4.

В Израиль он летел в полубесчувственном состоянии, в одежде пилота на самолете "Эль Аль", увозившем из Аргентины крупную израильскую делегацию и группу работников Моссад.

По прибытии Эйхману предъявили по всей форме обвинение в массовом убийстве и преступлении против человечества. Его поместили в тюрьму в Рамле под усиленный надзор и стали допрашивать.

Показания Эйхмана уместились на 3564 страницах. Пока бывший нацист изливался перед следователями, аргентинцы предъявили официальный протест. Суверенитет их страны был нарушен. Может быть, гражданин Аргентины Клемент и является военным преступником, но это самим аргентинцам решать. В любом случае, воровать человека из чужой страны нельзя. Израиль пытался объяснять, но посол Израиля в Аргентине был объявлен personaпопgrata, хотя до разрыва дипломатических отношений дело не дошло.

Дело дошло до обсуждения вопроса в ООН. Делегаты большинства стран сочувствовали Израилю, и дело закончилось формальными извинениями, которые Аргентина приняла. Вопрос о возвращении Эйхмана в Южную Америку не поднимался, и теперь можно было начинать его формально судить.

Суд начался 11 апреля 1961 года в большом зале в Иерусалиме. Эйхман сидел за пуленепробиваемым стеклом. Ему было дано право выбрать адвоката, и Эйхман пригласил защищать себя известного адвоката из Кельна, д-ра Роберта Серватиуса, который уже наработал практику защиты нацистских преступников на Нюрнбергском процессе.

Израильское правительство оплатило Серватиусу гонорар, проживание и все расходы. Защищать человека, на которого по максимуму могли повесить шесть миллионов смертей и еще столько же искалеченных жизней, затея изначально неблагодарная, но Серватиус был грамотным юристом и именно он превратил, казалось бы, предрешенный процесс в захватывающую схватку, в которой невыразительный худой и бледный лысеющий очкарик Эйхман выглядел просто как статист.

Серватиусу (65) противостоял генеральный обвинитель Гидеон Хаузнер (46), который сам был родом из Польши. Двое из трех судей, Моше Ландау и д-р Ицхак Раве, были родом из Германии, где и получили образование.

Адвокат начал защиту на дальних рубежах. Он попытался дать отвод судьям, на основании, что они не могут быть полностью объективными и беспристрастными на этом суде. Отвод принят не был, и Серватиусу объяснили, что судьи обязаны быть объективными, а что касается их эмоциональной вовлеченности, то вряд ли он найдет во всем Израиле хоть одного человека, эмоционально не вовлеченного в этот процесс.

Тогда последовал второй удар. Израильская юрисдикция не распространяется на Эйхмана. Он гражданин другой страны, был вывезен из Аргентины силой, а свои преступления совершал до создания Государства Израиль. Следовательно, он не может судиться на основании закона о нацистских преступниках, принятом в Израилеpostfactum. Нюрнбергский процесс тоже былpostfactum, ответил Хаузнер, что вполне понятно, учитывая вид преступления.

Будем судить, решил суд.

Хаузнер читал свою обвинительную речь восемь часов на трех заседаниях. Она была целиком перепечатана газетами. Некоторые заседания транслировались в прямом эфире по радио. Вся страна, затаив дыхание, внимала. На заседаниях заслушали сотни свидетелей, которые рассказали такие кошмары, что люди в зале суда плакали и падали в обморок. В ответ Серватиус предъявил 20 списков различных организаций Третьего рейха, которые занимались еврейским вопросом, и пытался доказать, что основная кампания по истреблению евреев и вовсе шла мимо маленького отдела, которым руководил Эйхман. А кроме того, ему просто спускали сверху приказы, которые он обязан был выполнять. После этого Хаузнер в течение двух недель допрашивал Эйхмана прилюдно, и всем стало ясно, как много зла было сделано палачом и по собственной инициативе.

В августе 1961 года после 114 заседаний суд вынес смертный приговор Адольфу Эйхману.

Серватиус не сдался. Последовала апелляция в Верховный суд. Верховный суд приговор утвердил. Тогда последовала апелляция президенту Израиля. Президент смягчить участь Эйхмана не пожелал. Честно отработав гонорар, сделавший все, что мог сделать адвокат, Серватиус улетел домой, а Эйхман взошел на эшафот в полночь с 31 мая на 1 июня 1962 года. Он был повешен, кремирован, и пепел его был выброшен в море за пределами территориальных вод Израиля.

После победы надЕгиптом поимка, суд и казнь Эйхмана явились вторым фактором укрепления у израильтян чувства собственного достоинства. На втором десятке лет своего существования Израиль во всем мире воспринимался как маленькое, но сильное государство.

 

Если во внутренней политике забот в стране было хоть отбавляй, то в политике внешней после войны с Египтом наступило относительное затишье. Израиль больше не боролся за выживание, и теперь его стремлением было найти себе хороших друзей, чтобы не выглядеть таким одиноким перед большим враждебным мусульманским миром. После Синайской кампании Франция по инерции еще некоторое время продолжала опекать Израиль, но постепенно эта связь стала слабеть. С Алжиром кое-как французы разобрались, и теперь они не особенно хотели раздражать арабские страны.

Из европейских стран постепенно на первый план стали выходить отношения с Западной Германией, ФРГ. Процесс нормализации отношений с Западной Германией начался еще с соглашения о репарациях. Впоследствии по инициативе Бен-Гуриона были предприняты попытки развить этот процесс до установления дипломатических отношений.

Такому урегулированию помешала напряженность между правительствами Западной и Восточной Германии. Однако Бен-Гурион не собирался отступать. Израиль должен был найти способ прорвать международную изоляцию. Синайская кампания и ее последствия показали, насколько недальновидно было опираться на помощь только США или какого-либо другого одного государства, даже Франции. В Вашингтоне А. Эвен, который до 1959 года был послом в США и одновременно делегатом Израиля в ООН, попросил Даллеса использовать свое влияние на Аденауэра для установления дипломатических отношений между Западной Германией и Израилем. Даллес согласился вмешаться, но его усилия не принесли результатов.

Арабские дипломаты предупредили, что любое германо-израильское сближение повлечет за собой признание арабскими странами ГДР. На этом этапе Бен-Гурион отнесся с большим вниманием к позиции Переса и других политиков, настаивавших на необходимости укрепления практического сотрудничества с Западной Германией, в особенности в экономической сфере, где эта страна уже значительно опередила Францию. ГДР Бен-Гурион просто игнорировал, хотя с Советским Союзом дипломатические отношения продолжали существовать.

Для установления дипломатических отношений с ФРГ необходимы были личные контакты между Бен-Гурионом и Аденауэром. Оба они питали друг к другу большое уважение и уже давно хотели познакомиться. Предстоящий визит канцлера Западной Германии в США в марте 1960 года предоставил возможность встречи на нейтральной территории. Быстро была достигнута договоренность о присуждении Бен-Гуриону почетной степени в Университете им. Луи Брандайза (Массачусетс), откуда он должен был отправиться в Нью-Йорк на встречу с Аденауэром. Здесь были заложены основы для интенсивных переговоров между Иерусалимом и Бонном, хотя пока чувствительный вопрос о полных дипломатических отношениях не затрагивался.

Важнейшей целью Израиля в переговорах с ФРГ были поставки оружия. Бен-Гурион считал, что Израилю не следует целиком полагаться на один или два источника снабжения оружием, а именно Францию и Англию. Позднее политическая нестабильность во Франции только усилила это убеждение. Поэтому в сентябре 1957 года Шимон Перес встретился с западногерманским министром обороны Францем-Йозефом Штраусом. Как опытному политику, Штраусу не надо было указывать на то, что контакты с Израилем могут смягчить неприязненное отношение к нему и к его партии немецких либералов. Объективно же Штраус считал, что сильный Израиль сможет воспрепятствовать советскому проникновению на Ближний Восток. Он и его коллеги из стран НАТО получили от Израиля образцы советского оружия, захваченного во время Синайской кампании, и были чрезвычайно встревожены. Поэтому в беседе с Пересом Штраус пообещал сделать все возможное для оказания Израилю требуемой помощи. Он вновь подтвердил свое обещание четырьмя месяцами позже, когда Перес и израильские военачальники представили ему длинный список требуемого военного оборудования. Затем этот список утвердил сам Аденауэр, потребовав, однако, чтобы договоренность между Израилем и Германией не афишировалась, и, чтобы обе стороны сохраняли полную секретность. Подразумевалось, что поставки будут осуществляться безвозмездно или почти безвозмездно.

Таким образом, в начале 1959 года кружным путем через французские порты в Израиль стало прибывать немецкое вооружение: самолеты, вертолеты, артиллерия, ракетные комплексы, а также грузовики и санитарные машины.

Когда в ноябре 1962 года Штраус был вынужден уйти со своего поста, его преемник фон Хассель продолжил начатое дело. Оппозиционные партии, узнав о секретном военном договоре, молча смирились с его существованием.

Уже говорилось, что ультиматум арабских стран ФРГ по поводу немецко-израильских контактов рассматривался в Иерусалиме как временное препятствие на пути к установлению полных дипломатических отношений с Бонном. Процесс над Адольфом Эйхманом только укрепил решимость ФРГ способствовать упрочению безопасности Израиля. В конце 50-х - начале 60-х годов участились взаимные контакты между Хистадрутом, "Мапай" и немецкой социал-демократической партией и профсоюзами.

В конце концов, в мае 1965 года обе страны окончательно дозрели до полноценных дипломатических отношений и обменялись соответствующими посланиями.

Узнав об этом, десять арабских стран - Алжир, Египет, Ирак, Судан, Йемен, Кувейт, Сирия, Ливан, Саудовская Аравия и Иордания - разорвали свои отношения с ФРГ.

Немцы мужественно стерпели, и 19 августа 1965 года первый немецкий посол РольфПаулс прибыл в Иерусалим для вручения верительных грамот новому президенту Израиля Шнеуру Залману Шазару (Ицхак Бен-Цви умер в 1963-м).

Первым впечатлением от Иерусалима у посла были камни и бутылки, летящие из толпы в его машину. Ашер Бен-Натан, первый посол Израиля в Бонне, вручил верительные грамоты в более спокойной обстановке. Позже постепенно и в рабочем порядке арабские страны вернули свои посольства в Западную Германию.

С Америкой отношения продолжали оставаться неясными. Став премьером, Эшколь засобирался в США. В Вашингтоне у президента Джонсона он появился 1 июня 1964 года. У Эшколя были просьбы, у США были вопросы. Израилю нужны были танки. Верные своей осторожной политике, американцы продавать танки напрямую не хотели, но обещали содействовать приобретению их у другой страны. Израиль знал о египетских ракетах и хотел купить себе такие же. Американцы опять же старались удержать израильтян от покупки тактических ракет. Зато Эшколя ждало очередное внушение по поводу реактора в Димоне. Делаете ли вы там бомбу, или нет, даже не это самое важное. Достаточно, если арабы будут думать, что вы ее делаете. Это может спровоцировать их на упреждающий удар, и снова начнется крупная война. Зачем это всем нам?

Немного подумав, Эшколь выдал свою знаменитую фразу (приписываемую также и Пересу):

"Израиль не будет первым государством в регионе, которое применит ядерное оружие".

Эшколь вообще старался меньше врать. Он больше не говорил о мирном предназначении реактора в Димоне и его важности для науки и сельского хозяйства. Выдав двусмысленную фразу, он подтвердил свою приверженность идее о нераспространении ядерного оружия.

На переговорах в Вашингтоне Эшколь смог добиться лишь общих заявлений, что США являются гарантом безопасности Израиля. По поводу танков, однако, американцы свое слово сдержали. США решили поставлять Израилю танки через ту же Западную Германию. Делалось это следующим образом. Новые американские танки М-48 поступали на вооружение германской армии, а старые одновременно снимались с вооружения и продавались Израилю.

В начале 1965 года этот тайный договор стал известен публике. Канцлер Германии вынужден был прекратить поставку вооружения в Израиль. Из 150 планируемых танков к этому времени удалось доставить только 60.

Тогда американцы придумали следующую комбинацию. Они решили продавать оружие Иордании. Израиль с этим согласился при условии, что это оружие не будет дислоцировано на Западном берегу. После этого США уже напрямую доставили 90 танков М-48 (модификации A3) в Израиль.

Помимо успехов на германском фронте в 60-е годы Израиль смог наладить отношения со многими молодыми африканскими государствами. Кроме чисто технических предпосылок к этому, как открытие после войны 1956 года порта в Эйлате и выхода в Красное море, для афро-израильской дружбы были и предпосылки политические и экономические. Голда Меир, которая была в те годы министром иностранных дел, с горечью писала в своих мемуарах о чувстве одиночества, которое ее охватывало каждый раз, когда она попадала в ООН. Страны Советского блока настроены враждебно, Европа настроена равнодушно, США настроены осторожно. Европа неравнодушно была настроена к арабам.

В далеком 1938 году Европа получала 30% своей нефти из США, а 25 \% с Ближнего Востока.

В 1948 году лишь 10% нефти поступало в Европу из США.

В 1949 году 50% европейских нефтяных запросов удовлетворял Ближний Восток, а в 1950-х годах процент дорос почти до 70, и тенденция эта продолжалась до тех пор, пока нефть не нашли в Северном море.

Проблема арабских беженцев время от времени продолжала всплывать на заседаниях ООН, а Израилю нечего было сказать нового. Репараций беженцам израильское правительство платить тоже не собиралось.

В 1950 году в Израиле был принят закон об арабском имуществе, оставленном без надзора. Это имущество, брошенное беженцами, конечно же, активно использовалось на нужды страны уже многие годы. Однако в 1965 году закон этот был частично пересмотрен. В частности, правительство создало советы попечителей для этой собственности, намекая тем самым, что ее продолжают неусыпно бдить. Такие советы были созданы в Яффо, Рамле, Лоде, Хайфе, Акко, Назарете и Шафрааме. Нечего и говорить, беженцам от этого ничего не прибавилось, а имидж Израиля в ООН не улучшился.

Арабы планеты блюли бойкот, а так как арабский мир был частью "стран третьего мира", то и сами эти страны солидаризовались более с арабами, нежели с одиноким Израилем.

С обидой писала Голда Меир о том, как Израиль одним из первых признал Китайскую Народную Республику, а китайцы не захотели иметь израильское посольство в Пекине. Новые африканские государства, с другой стороны, в первые годы своей послеколониальной жизни тоже, в определенном смысле, были изгоями мирового сообщества. Они еще не обросли связями и не знали, что им делать с независимостью. Кроме того, им нужно было теперь самим налаживать сельское хозяйство и промышленность. И вот для них Израиль, сам сбросивший английское колониальное иго и экономически поднявшийся без всяких полезных ископаемых, являлся одним из тех примеров, на которые можно было бы равняться.

Годы афро-израильской дружбы внимательно изучали многие историки, которые дали этому периоду романтическое название "африканский медовый месяц". Сейчас, с позиций начала XXI века, видно, что больших экономических и политических дивидендов из этих отношений Израиль не получил. Попытки израильтян научить африканцев жить кибуцами не удались. Хотя Голда Меир и расстрогалась, когда где-то в Камеруне при ее появлении ансамбль народных инструментов с душой сыграл невообразимую вариацию на тему "DieYiddischeМама", кровной дружбы с Черным континентом не получилось.

После войн 1967 и 1973 годов, под нажимом СССР и арабских стран, большинство африканских государств разорвали отношения с Израилем. С экономической точки зрения на Израиле это почти не отразилось.

Неудачи с Китаем преследовали Голду Меир все время, пока она управляла министерством иностранных дел. Каждый раз, когда в ООН делегат от КНР голосовал против Израиля, она с горечью думала: "Ну почему Китай? Ну что плохого мы сделали китайцам?" Как-то до нее дошло высказывание одного китайского дипломата, посвященное Израилю: "Если каждые три миллиона человек будут пытаться создать собственное государство, во что Земля превратится?" В 1966 году уроженец Южной Африки Абба Эвен сменил Меир на посту министра иностранных дел, а на следующий год на Ближнем Востоке начались такие дела, что в Израиле забыли о китайцах, а весь мир снова затаил дыхание.

Примечания

1. У Коллека в мемуарах ошибочно указан год 1962-й. Между тем закон о радиовещании был принят 8 марта 1965 года (4 адара бет 5725) и опубликован в Сефер ха-Хоким№ 451 за 17 марта 1965 года. Коллек много лет работал близко к правительству, но никогда не входил в правительство в качестве, скажем, министра. Это позволило ему написать очень откровенные и резкие мемуары, видимо, одни из самых ярких в израильской мемуаристике. Они вышли на английском языке в 1978 году. См:Kollek, Т., Kollek, A.ForJerusalem. A Life by Teddy Kollek. New York, Random House, 1978.
2. Эта цифра вытекает из данных Центрального статистического бюро (ЦСБ) Израиля. Согласно ЦСБ, в 1950 году валовой внутренний продукт (ВВП), то есть валовой национальный продукт (ВНП) за вычетом доходов, поступающих из-за границы, составлял 6 млрд 849 млн шекелей (в ретроспективной привязке к ценам 1990 года), а в 1965 году ВВП составлял 30 млрд 463 млн шекелей. ВНП рос не так быстро и за это же время увеличился в 2,5-3 раза.
3. См. об этом очень подробно в книгеCohen, Avner.Israel and the Bomb. New York: Columbia University Press, 1998. В частности, речь Бен-Гуриона полностью воспроизведена на с. 91.
4. См. на русском языке также в книге: Прохоров Д.П. Спецслужбы Израиля. СПб - М.: Олма-Пресс, 2002. С. 352-358.


= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИСТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ = МУЗЕЙ = АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ =