Я СКОРБЛЮ О ТЕБЕ, МОЙ БРАТ ИОНАТАН

Кенийская "Санди Нейшн" в то же утро опубликовала на первой полосе сообщение о рейде. Может быть, это было неосторожно со стороны редактора Джорджа Джити, который вылетел из Израиля всего за несколько часов перед тем. Но только те, кто знаком с техникой газетного дела и ленивой рутиной изготовления воскресного номера, готового уже в субботний полдень, могли призадуматься над этим странным обстоятельством.

Джордж Джити, которого президент Кении Джомо Кениата поставил редактором "Нейшн", всегда вел себя очень благоразумно. Никто в этом однопартийном государстве не осмелился бы нарушить дисциплину,

заведенную Кениатой, старым вождем восстания "MayMay", который кое-что знал о терроризме. Так что вряд ли редактор "Санди Нейшн" опубликовал свою сенсацию без ведома и одобрения президента.

Кения мала. А Амин в Уганде становился слишком силен. При желании было бы нетрудно сохранить в тайне все, что произошло на аэродроме в Эмбакази, который находится в нескольких милях от Найроби да еще и отделен от него увеселительным парком.

Необычные вещи стали происходить в Эмбакази, когда "Боинг-707" авиакомпании "Эль Аль", рейс LY 167, прибывший вне всякого расписания, приземлился в 23.26 по местному времени и был поставлен на стоянку в квадрат 4, предназначенный для самолетов, нуждающихся в специальной охране. Кениицы из специальной службы безопасности и сотрудники "Эль Аль" тотчас же изолировали этот самолет. Гражданский регистрационный номер на его хвосте был 4XBY 8, хотя в книге воздушного контроля он был отмечен как рейс "169". Спустя примерно 2 часа еще один "Боинг-707" вошел в радиоконтакт с Найроби и объявил себя рейсом "167" из Тель-Авива.

Слегка озадаченные диспетчеры приняли сообщение капитана, что самолет задержался из-за неполадок в моторе. Все-таки они обратились за разъяснениями к управляющему "Эль Аль". Таким образом тот узнал, что самолеты-освободители уже летят из Энтеббе в Найроби. В 2.06 местного времени второй "Боинг" и первый из "Геркулесов" совершили посадку. В течение следующих тридцати минут еще три "Геркулеса" сели в том же квадрате 4. Первый "Боинг", где находился полностью оборудованный госпиталь, принял на борт раненых с "Геркулеса". Десять тяжелораненых были отправлены на санитарных машинах в государственный госпиталь имени Кениаты. Дежурившая в эту ночь медсестра-канадка услышала, что требуется кровь для переливания. С изумлением она

увидела рослых израильских солдат, которые явились, чтобы отдать свою кровь. Они уже знали требуемую группу крови. Но для Паско Коена, пережившего нацистский концлагерь, они явились слишком поздно. Перед рассветом он умер.

Огромные "Геркулесы" заглатывали горючее перед долгим перелетом; некоторые из спасенных заложников вышли из охраняемой зоны и подкрепляли свои силы кофе и сэндвичами. Специально для них продлили часы работы обслуживающего персонала. Чиновники Восточно-африканского управления гражданской авиации просили израильтян не распространяться по поводу их гостеприимства: они опасались, как бы не начали мстить их соотечественникам в Энтеббе. И действительно, 4 кенийца были позднее убиты угандийскими солдатами в отместку за то, что Кения разрешила посадку израильским самолетам.

Последний "Геркулес" вылетел из Найроби часа за два до рассвета. За ним последовал "Боинг", превращенный в госпиталь; двое тяжело раненых солдат и один заложник были оставлены в госпитале в Найроби. Когда рассвело, единственным свидетелем лихорадочной ночной деятельности, писала "Нейшн", были пятна крови в квадрате 4 - там, где стояли самолеты ВВС. Но в другой части аэропорта Эмбакази уже сел "Орион", первый американский разведывательный самолет дальнего действия, временно избравший Кению своей базой.

В середине ночи генеральный штаб, члены специальной комиссии и старшие офицеры армии перешли в резиденцию премьер-министра Израиля - бывшие бараки, крытые красной черепицей, затерянные в тель-авивской путанице военных и министерских зданий. Их встретил пунктуальный, как всегда, лидер оппозиции Менахем Бегин, которого вызвал Рабин. Несмотря на жару, Бегин, как всегда, был в костюме и при галстуке.

- Коль ха-кавод! (Молодцы!) - Бегин обнял премьер-министра.

- Выпьем? - Гур протянул Бенину бутылку виски.

- Чаю. - Бегин распустил галстук. Это была его уступка. По старомодному учтивый, умеренный во всем, тщательно и щеголевато одетый, он словно хотел, чтобы люди забыли о его репутации террориста, которого в свое время англичане хотели вздернуть на виселицу. Он все еще продолжал переживать время Сопротивления, вновь и вновь, час за часом; он все еще был командиром Эцеля, хотя уже 30 лет прошло с того "Черного воскресенья", когда англичане и еврейские умеренные двинулись против него.

- Значит, чаю? - сказал Гур, протягивая стакан с жидкостью чайного цвета.

Бегин отпил маленький глоток, сделал гримасу, потом усмехнулся:

- Ваше здоровье. - Он проглотил неразбавленный виски. - Сегодня я делаю исключение.

Казалось, Герцль и Вейцман одобрительно подмигивают со стен.

- Вы знаете, сколько бойцов мы потеряли за время всей деятельности Эцеля? - спросил Бегин.

- Несколько сот, - предположил юный офицер.

-35!- Теперь лидер оппозиции снял с себя и пиджак и галстук. - Жизнь всегда была для нас самой главной ценностью. Когда ко мне приходили с планами, я прежде всего спрашивал: а есть ли возможность вернуться назад?

Этот рассказ Бегин всегда повторял в годовщину "Черного воскресенья" и в День независимости Израиля.

Из операции "Молния" вернулось назад гораздо больше ее участников, чем ожидали пессимисты. Они опасались за участников рейда, движимые все той же навязчивой идеей сохранения жизни. "Мании, - сказал однажды Бегин, - которая появляется только

у народа, находившегося на грани уничтожения".

Итак, он нарушил собственные правила и провозгласил тост за участников освободительного рейда - почти 500 мужчин и женщин, от агентов до десантников. Они потеряли Ионни, но это была их единственная утрата.

Чувство огромного облегчения снова захлестнуло Бегина несколько часов спустя, на аэродроме в Лоде, куда он вместе с членами специальной комиссии прибыл встречать освобожденных заложников. Их семьи, уже узнавшие эту новость, еще на рассвете собрались на стадионе Яд Элияху. В это время "Геркулесы" летели к секретным базам, чтобы выгрузить военное оборудование и десантников. Каждый из них пролетел над Эйлатом так низко, что летчики видели людей, которые высыпали на улицы и махали руками. Все еще с величайшими предосторожностями самолеты выгрузили людей и оборудование, заправились и полетели в Лод.

Было уже 11 часов утра. Семьи заложников прибыли со стадиона в аэропорт. Когда толпа увидела Бегина, o люди подхватили его и начали качать, внезапно ощутив в нем представителя той самой традиции, которая спасла заложников.

В Бостон, штат Массачусетс, была послана телеграмма, извещающая родителей, что их сын, подполковник Ионатан Нетанияху, Ионни, сын Бен-Циона, погиб в бою. Те, кто знал его отца, не сомневались, что он не проронит ни слезинки. Так оно и было. Родители прилетели в Иерусалим, куда привезли тело Ионни. Отец, преподаватель еврейской истории в Корнельском университете, понимал, какому риску подвергались солдаты, чтобы подобрать тело убитого товарища, и знал, что они пошли на этот риск.

- Ионни буквально взял меня с улицы, - сказал один из десантников, посетивший родителей в течение

семи траурных дней. - Я бы так и продолжал мотаться без постоянной работы или стал бы преступником. Мне повезло, что я попал в его отряд. Он не только обучал нас ночным маршам через пустыню, прыжкам с парашютом или навыку прямо с вертолетов бросаться в бой. Он, знавший все виды оружия, научил меня смотреть на оружие как на средство защиты народа. Он учил меня истории и открыл мне глаза. Под его влиянием я пошел в колледж.

Отец, Бен-Цион, слушал товарищей своего погибшего сына, молча кивал и почти ничего не говорил. Он только что завершил обширное исследование по истории религиозных преследований евреев. Работа в США только физически удаляла его от дома в Израиле. Бен-Циона посетил также министр обороны Перес, который должен был произнести надгробное слово на похоронах Ионни. Перес напомнил ему прекрасные слова, которые Бен-Гурион написал Реувену Авиноаму на "Свитках огня": "Реувену, который потерял своего сына и нашел его поколение". Министр обороны добавил: "Бен-Гурион по-новому постиг изумительное душевное богатство нашего народа и бездонную трагедию гибели лучших его сынов".

Позднее Перес над гробом Ионни сказал:

- "Я скорблю о тебе, мой брат Ионатан, ты был очень дорог мне", - процитировав изречение Второй Книги Царств. Затем он добавил:

- Ионатан, сын Бен-Циона, стал рядом с Ионатаном, сыном Саула.

= ПРАЗДНИКИ = НА ГЛАВНУЮ = ТРАДИЦИИ = ИСТОРИЯ = ХОЛОКОСТ = ИЗРАНЕТ = НОВОСТИ = СИОНИЗМ = ОГЛАВЛЕНИЕ =

---