И.Вейнберг

Введение в ТАНАХ

ЖДУ ВАШИХ ПИСЕМ!

= ГЛАВНАЯ =ТРАДИЦИИ =ИСТОРИЯ =ХОЛОКОСТ =ИЗРАНЕТ =НОВОСТИ =УРОКИ=


Глава IV. ТАНАХ И ДРЕВНЯЯ ИСТОРИЯ ЕВРЕЕВ

Вавилонское пленение - время отчаяния и надежды

На реках Вавилона,

там сидели мы и плакали, вспоминая о Цийоне.

На вербах посреди него мы повесили наши арфы.

Ибо там пленившие нас требовали слова песни

и притеснявшие нас - веселья:

пойте нам из песней Цийона.

Как петь песню Йахве на земле чужой...

(Пс. 131:1-5/] 36:1-5).

Эти строки, проникнутые глубоким трагизмом случившегося в 586 г. до н.э., убедительно опровергают встречающуюся в современной библеистике оценку гибели царства Йехуда, разрушения Иерусалима и Храма, депортации части населения как события малозначительного для истории еврейского народа и для становления Танаха. В истории народа нет эпох, веков и лет, лишенных значения, но эпохи, века и годы отличаются друг от друга объемом, интенсивностью и значимостью событий в них.

Эпоха Вавилонского пленения (586-538 гг. до н.э.) была временем трагического опыта, который подготавливал еврейский народ к предстоящим испытаниям, к двум тысячелетиям жизни на чужбине и в рассеянии, среди чужих, и без своей государственности, к сложному умению сохранять свою этнокультурную идентичность, свою способность и волю к государственному возрождению.

Последствия катастрофы 586 г. до н.э. затронули все сферы национального существования. Одним из важнейших следствий была замена прежних моноцентризма и гомогенности жизни древнееврейского народа, т.е. совместного проживания абсолютного большинства народа в одной и своей стране, что обусловило относительное единообразие жизни народа, полицентризмом, т.е. раздельным и обособленным проживанием частей народа в различных чужих странах под чужой властью. Каждая из этих стран отличалась своими особенностями эколого-географической среды, хозяйственной и общественной жизни, этнолингвистическим составом населения, спецификой духовной жизни и традиций. Поэтому среди частей древнееврейского народа, проживавших в этих странах, неизбежно появлялись различия в жизни, поведении и ментальное

т.е. гетерогенность. Во всех странах своего проживания древние евреи должны были решать две одинаково важные, но противоположные задачи: приспосабливаться к этим разным средам существования, чтобы выжить, и заботиться о том, чтобы такое приспособление не переросло в ассимиляцию и не привело бы к утрате национальной идентичности и целостности. Эти две задачи по-разному решались в трех основных центрах еврейской жизни во время Вавилонского пленения - в вавилонской Йехуде, Вавилонии и Египте.

Современник и очевидец катастрофы 586 г. до н.э., неизвестный автор книги Плач (см. ч. IV), рисует картину тотального разрушения и опустения Йехуды:

"Был Адонай [одно из наименований Бога] как враг,

проглотил Исраэль,

проглотил все чертоги его,

разрушил крепости его... "(2:5 и ел.).

Археологические раскопки подтверждают, что в ходе вавилонского завоевания на юге Йехуды Одействительно были уничтожены многие города - Арад, Лахиш, Эйн-Геди и другие. Но на севере страны не было повального разрушения, и многие города - Гивеон, Гивеа, Мицпа и иные - уцелели. Косвенным свидетельством этого можно считать призыв пророка Йирмийаху к оставшимся - оставленным в Йехуде:

"...вы же собирайте вино и летние плоды и масло и убирайте в сосуды ваши и живите в городах ваших..." (40:10).

Но какая часть населения Йехуды была депортирована и какая осталась в стране? Этот вопрос продолжает быть спорным; вероятным представляется предположение, что из страны было вывезено и бежало из нее 30-40 тыс. человек, т.е. около 15-20% населения. Следовательно, абсолютное большинство народа продолжало жить в Йехуде, и именно это обстоятельство побуждает ряд современных исследователей признавать последствия катастрофы не столь губительными.

Такое рассуждение неправомерно, ибо людские потери распределялись по стране неравномерно. Они были более значительными на юге и в Иерусалиме, чем на севере. Была депортирована наиболее динамичная и активная часть народа - царская семья, иерусалимская знать, верхушка чиновничества и жречества, воины и ремесленники, часть "народа земли" (2 Цар. 24:11 и ел.). Кроме того, очевидно не без ведома вавилонян, в опустошенный и обезлюдевший юг Йехуды хлынули эдомиты, аммониты, арабы, финикийцы и другие (Плач 5:5; Ов. 13 и др.), что существенно изменило этнический состав населения, способствовало тому, что "своя" страна стала "полу-чужой".

Йехуда стала полу-чужой также в силу тех глубоких социальных изменений, которые происходили в ней после и вследствие катастрофы 586 г. до н.э. В ходе и результате неоднократных депортаций большой урон был нанесен родоплеменной структуре древнееврейского общества. Многие роды и племена были разъединены, а предоставленный самому себе "дом отца" был слишком малочисленным, чтобы решить сложнейшие задачи выживания в новых условиях, или, как писал современник:

"Мы были сиротами, без отца, матери наши вдовы" (Плач 5:3).

Замена родоплеменной организации иной формой стала жизненной необходимостью, и эта задача была решена объединением "осиротевших" домов отца в территориальные, локальные общины по принципу соседства.

Сущностные изменения коснулись также профессионально-сословной структуры древнееврейского общества, главным образом из-за проведенных вавилонскими завоевателями радикальных аграрно-социальных преобразований:

"И из народа бедного, у которого нет ничего, оставил Навузарадан [нововавилонский сановник]... в стране Йехуда и дал им в тот день виноградники и поля" (Йирм. 39:10).

Целью реформы было сохранить в какой-то степени хозяйственный потенциал покоренной страны для извлечения подати и сделать получателей земельных наделов опорой вавилонского владычества, заметно изменив статус и положение этих людей. Они стали держателями наделов земель депортированных. Эти земли перешли в собственность вавилонских царей, и получившие там наделы пахари и виноградари перестали быть гражданами и превратились в шакпу, т.е. в зависимых царских людей, причем не своего, а чужого царя.

Из многих тяжких последствий катастрофы 586 г. до н.э. современники особенно трагически воспринимали насильственное лишение их своей государственности. В Йехуде это ощущение усугублялось тем, что там, в начале вавилонского владычества, имелась надежда на сохранение некоторой, хотя и призрачной, самостоятельности, когда Гедалйаху из рода Шафанидов был поставлен

"...над народом оставшимся в стране Йехуда..." (2 Цар.25:22).

Трудно определить должность и полномочия Гедалйаху, но его слова

"...не бойтесь служить вавилонянам, сидите в стране и служите царю Вавилона и будет вам хорошо" (Йирм. 40:9)

позволяют предположить, что Гедалйаху был поставлен вавилонскими властями официальным руководителем евреев в Йехуде.

Из Мицпы, старинного йахвистского религиозного центра, Гедалйаху руководил жизнью евреев не только в Йехуде, но также за ее пределами. Возможно, что такое сохранение некоторого подобия своей государственности способствовало около 582 г. до н.э. совершенно нереальной и бессмысленной попытке восстановить полную независимость.

Йишмаэл был

"...из царского семени...",

видимо, из дома Давида, вместе с некоторыми представителями знати и военачальниками подняли восстание, убив в Мицпе Гедалйаху и его сторонников и находившихся там вавилонян. Восстание с самого начала было обречено на поражение, и его зачинщики бежали в Египет, насильственно увлекая с собой многих людей, в том числе пророка Йирмйаху, решительно осудившего эту безумную авантюру (Йирм. 41:1 и ел.). После того основная часть Йехуды была присоединена к провинции Самерина (Шомрон), а другие ее части - к провинциям Эдом, Аммон, Ашдод и другим, так что для оставшихся/оставленных в Йехуде "своя" страна стала в значительной степени "чужой".

До катастрофы 586 г. до н.э. древние евреи нередко проживали вне своей страны, например в Дамаске (1 Цар. 20:34) и других местах. Но это, как правило, были добровольные и кратковременные переезды, которые принципиально отличались от принудительных и долговременных переселений, изгнаний (галут, на древнегреческом яз. - диаспора) после 586 г. до н.э. Из них особенно важным для будущих судеб еврейского народа оказалось переселение в Вавилон, так называемое Вавилонское пленение.

Судьбоносная роль Вавилонского пленения определялась составом депортированных, включающих социально-политическую элиту народа, его наиболее динамичную и творчески активную часть. Не менее существенным и положительным было то, что вавилоняне поселили депортированных из Йехуды компактно в самой сердцевине Двуречья, в окрестностях храмового города Ниппур, примерно в 20 поселениях - Телл-Авиве, Касифие, Ахаве и других. Компактное поселение в центре Двуречья имело свои несомненные преимущества для депортированных, ибо обеспечивало столь необходимое на чужбине взаимодействие и взаимопомощь, "чувство локтя", облегчало задачу хозяйственного приспособления и выживания, о чем пророк Йирмйаху писал в письме депортированным:

"Стройте дома и насаждайте сады и ешьте плоды их. Возьмите жен и сыновей и дочерей..." (Йирм. 29:5 и ел.).

Об этом же в менее поэтической, но более конкретной форме рассказывают данные обширного архива торгово-банковского дома Мурашу из Ниппура (см. гл. V, 1). В этом архиве среди деловых партнеров дома Мурашу фигурируют ок. 50 евреев. Некоторые из них были полусвободными-полузависимыми военными поселенцами, другие полусвободными -полузависимыми арендаторами царских, храмовых и частных земель. Но были среди них также обеспеченные ремесленники и торговцы, зажиточные арендаторы больших наделов земли, рыбных садков, смотрители ирригационных сооружений и другие, представители интеллигенции - священники и левиты, писцы, как, например, Эзра

"...священник, писец слов-повелений Йахве и его законов для Исраэля" (Эзра 7:11).

Материальному благополучию и стабильности жизни депортированных евреев во многом содействовало успешное решение ими одной сложной социальной проблемы. У них так же, как у оставшихся/оставленных в вавилонской Йехуде, были разрушены родоплеменные связи, что в условиях жизни на чужбине могло бы иметь самые губительные последствия. Жизненной необходимостью, предпосылкой сохранения себя стало создание нового образования, более крупного и мощного, чем семья, - "дома отцов" (бейт абот).

Это было большое образование (ок. 1000 человек), включавшее много реально или фиктивно родственных семей, оно имело сложное внутреннее строение, обладало тщательно разработанной и бережно хранимой генеалогией, служившей обоснованием и доказательством принадлежности индивида к бейт абот и бейт абот к народу. Во главе "дома отцов" стоял его глава (рош), обладавший определенными правами над имуществом, трудом и другими сферами деятельности его членов, самообозначения которых бен ("сын") и ах ("брат") свидетельствуют о царившем в этом образовании тяготении к сплоченности и взаимодействию.

"Дом отцов" успешно решил задачу объединения разрозненных семей и индивидов, но не мог объединить всех депортированных. Эту задачу, очевидно, выполнял институт "старейшины пленения" или "старейшины Йехуды" (Йирм. 29:1 и др.), который руководил тем самоуправлением в религиозной, правовой и других сферах жизни, что вавилонские власти предоставляли евреям. Наличие такого объединяющего всех или, по крайней мере, многих депортированных общего руководства содействовало сохранению евреями в Вавилонии своей этнокультурной общности и идентичности.

После катастрофы 586 г. до н.э. и особенно после поражения антивавилонского восстания в Йехуде, многие евреи бежали в Египет, поселились в Мигдоле и Тахпанхеме на севере, в Патросе и других местах на юге, в том числе, в крепости Элефантина, где был найден архив еврейских воинов-наемников персидского времени (см. с. 149).

В Элефантине вместе с евреями служили персы и мидяне, египтяне и вавилоняне, хорезмийцы и другие, но в общей и объединяющей всех рамке наемничества каждая этническая общность образовала особую группу. Еврейские наемники именовали себя "иудейский гарнизон", "иудеи, все граждане Элефантины", "арамеи, которые в Элефантине" и т.д. Как наемники они подчинялись своим командирам, как правило, персам, но во внутренней жизни обладали самоуправлением, во главе которого стоял предводитель из евреев и совет из

"...его [предводителя] коллег, священников, которые в Элефантине",

ведавшие всей многогранной внутренней - хозяйственной, общественной, правовой и религиозной - жизнью наемников. Документы Элефантинского архива рисуют картину жизни обеспеченной, ибо наемники за свою службу получали ежемесячное вознаграждение серебром и зерном, а также наделы земли в пользование, занимались сельским хозяйством, ремеслами, торгово-ростовщическим делом. Еврейские наемники владели домами и рабами, давали щедрое приданое своим дочерям и т.д.

Во всех трех главных центрах своего проживания после катастрофы 586 г. до н.э. и в каждом центре по-своему древние евреи успешно решали первую задачу выживания - приспособление себя к новым и непривычным условиям существования. Но была и вторая, намного более сложная проблема сохранения себя как этнокультурной общности, сохранения своей этнокультурной идентичности.

Решение этой проблемы было особенно трудным из-за ее связанности с одной из постоянных и основополагающих предпосылок и основ человеческого существования, с межэтническим отношением "мы - они". Исраэль никогда не был "закрытой" страной, и древние евреи никогда не жили в условиях изоляции. Но одно дело отношение "мы - они", когда "мы" это государственно организованный народ, представляющий господствующее большинство в своей стране, как древние евреи в государствах Йехуда и Исраэль, а "они" это подвластное меньшинство в этих государствах или этнические общности за их пределами.

Совсем по-другому складываются эти отношения, когда "мы" - побежденное и подвластное, лишенное своей государственности меньшинство, вынужденное жить на чужой земле, среди победившего и властвующего "они". В последнем случае непосредственная пространственная близость между "мы" и "они", постоянные контакты между ними, но особенно психологическая предрасположенность побежденных к самоуничижению и завистливой переоценке победителей, желание уподобиться последним ослабляли волю и способность побежденных отстаивать свою этнокультурную идентичность. Все это содействовало распространению среди депортированных евреев ассимиляторских устремлений.

Они наличествовали также у оставшихся в Йехуде. Однако относительная обособленность еврейских поселений там и достаточный для внутриеврейских браков количественный состав еврейского населения ограничивали необходимость в смешанных браках между евреями и их нееврейскими соседями, что, как правило, бывает одним из наиболее действенных двигателей ассимиляции. Надежным показателем степени и интенсивности ассимиляции всегда служили личные имена. Если все имена на ручках амфор из Гивеона времени вавилонского владычества - Азарйаху, Амарйаху, Шевуэл, Хананйаху и другие - являются исконными древнееврейскими теофорными именами, то это убедительное доказательство ограниченной степени ассимиляции еврейского поселения в вавилонской Йехуде.

Намного сильнее и опаснее был вызов, которому подвергались депортированные в Вавилонию, потому что там к уже названным факторам, содействовавшим ассимиляции, присоединился еще один - большая притягательная сила богатой и утонченной, иной и вместе с тем близкой духовной жизни Вавилона и вавилонян. Поэтому не следует удивляться, что среди евреев в Вавилонии процесс ассимиляции был весьма интенсивным. Доказательство тому - не только большое количество вавилонских, арамейских и других чужих теофорных имен среди евреев, в том числе даже среди депортированных Давидидов, например типичное вавилонское теофорное имя Давидида Зерубавела ("Потомок Вавилона" или "Родившийся в Вавилоне"), но также проникновение элементов вавилонской культуры - законов, описаний и т.д. в Танах. Удивляться надо тому, что депортированные сумели противостоять этой тяге и что процесс ассимиляции не стал всеобщим, о чем свидетельствует тот факт, что большинство (59%) имен евреев в архиве Мурашу это древнееврейские теофорные имена.

Опасность ассимиляции оказалась наиболее грозной в Элефантинской общине, где ко всем уже названным факторам присоединилось еще постоянное соприкосновение с разными "они" на военной службе, тесное сосуществование с "они" в узком пространстве военной крепости и преобладание среди наемников молодых мужчин при крайне ограниченном числе, особенно вначале, еврейских женщин. Поэтому не удивляет большое количество смешанных браков среди членов Элефантинской общины, например жена-египтянка у влиятельного члена общины, носившего древнееврейское теофорное имя Азарйа, или еврейка Мивтахийа, первый муж которой был евреем, а два следующих мужа - Мия и Асхор - египтянами. Но даже в этих условиях еврейские наемники в Элефантине сохраняли верность йахвизму, который катастрофа 586 г. до н.э. подвергла серьезным испытаниям.

На протяжении всего допленного периода предпринимались большие усилия для внедрения последовательного монотеистического йахвизма. Тем не менее он оставался в основном элитарным и эксклюзивным учением, более желанным идеалом, чем народной религией. В качестве последней продолжал существовать своеобразный синкретический, не-совсем-монотеистический йахвизм, о популярности которого среди народа свидетельствуют слова, сказанные слушателями в ответ на укоры пророка Йирмйаху:

"Ибо мы будем выполнять и выполним все слова, вышедшие из уст наших, чтобы кадить богине неба и возливать ей возлияния, как делали мы и отцы наши и цари наши и предводители наши в городах Йехуды и на улицах Иерусалима, и [тогда] были мы насыщены хлебом, благополучны и зла не видели" (44:17 и ел.).

Столь трагическое явление, как катастрофа 586 г. до н.э., должно было иметь разные последствия в религии политеистической и в религии монотеистической. В первой, где все важные решения принимаются собранием богов и, следовательно, ответственность за случившееся несут все божества вместе или одно из них, подобное событие не затрагивает основы данной религии, не ставит вопрос о могуществе и справедливости всех богов. Поскольку в монотеистической религии один и единственный Бог ответственен за все происходящее, то трагедия 586 г. до н.э. ослабляла веру в его всемогущество и справедливость и давала простор сомнениям в его желании и способности выполнить свои обещания, сохранять свой народ и свою страну, свой храм и свою династию.

"Почему Ты навеки забываешь нас, оставляешь нас на долгие дни",

- спрашивает автор книги Плач (5:20), и ему вторит Второ-Йешайаху (см. ч. III):

"И говорит Цийон, покинул меня Йахве и Адонай забыл меня" (49:14) и другие.

Это были мучительные вопросы, на которые мучительно искали ответ все евреи периода пленения, но решались они по-разному в различных центрах еврейской жизни. В Египте, в Элефантинской общине утвердился синкретический, не-совсем-монотеистический йахвизм, проявившийся в возведении там храма богу Йахо и приношении ему жертв, что было нарушением закона (Втор. 12:5 и ел., и др.), запрещавшего сооружение храма вне своей страны. Но еще большим нарушением основной заповеди монотеистического йахвизма

"Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим" (Исх. 20:3 = Втор. 5:7)

было то, что в этом храме поклонялись не только Йахо-Йахве, но также Анат Бейт-Эл, Эшем-Бейт-Эл и другим богиням ханаанейско-Исраэльского происхождения.

По-другому эти "проклятые" вопросы решались евреями в вавилонской Йехуде, где после разрушения Иерусалимского храма продолжали действовать святилища Йахве в Гивеоне, Мицпе и других местах, в которых, очевидно, продолжал существовать прежний синкретический, не-совсем-монотеистический йахвизм. Доказательством тому может служить Солнечный жертвенник в Лахише персидского времени с надписью на арамейском языке:

"[Жертвенник] для воскурения. Йауш, сын Махалйи из Лахиша",

свидетельствующей, что собственник или пожертвователь был еврей с теофорным йахвистским именем.

Наиболее благоприятные условия для утверждения и закрепления монотеистического йахвизма сложились среди евреев в Вавилонии, так как там находились многие из наиболее последовательных его защитников - иерусалимское жречество, включая род первосвященников Цадокидов, пророки, в том числе Йехезкеел, оказавший столь значительное влияние на развитие йахвизма. Евреи в Вавилонии, соблюдая запрет закона, не возводили на чужой земле храма или даже святилища, а создали принципиально новое место общения Бога с человеком, человека с Богом - синагогу. Значение древнегреческого слова синагогэ ("встреча, место встречи") и его древнееврейского эквивалента бейт кенессет ("дом встречи, собрания и т.д.") отчетливо выражает специфику этого нового института и его отличие от храма, в том числе Иерусалимского. Если последний был прежде всего местом обитания Бога, то синагога была (и остается) главным образом местом для человека, для его обращения к Богу и для его общения с людьми. Если в храме человек обращался к Богу главным образом посредством ритуала жертвоприношения, то в синагоге единственным средством общения с Богом становится молитва.

Во многих произведениях Танаха, созданных в условиях Вавилонского пленения - в пророчествах Йехезкеела и Второ-Йешайаху (см. ч. III), во многих сводах законов в Пятикнижии (см. с. 263 и ел.) и других, - провозглашается последовательный монотеистический-универсалистский йахвизм, в котором Йахве предстает единым и единственным Богом, творцом Вселенной и всего человечества:

"Вспомните начало времен, ибо Я Бог и нет больше бога кроме Меня" (Йеш. 46:9).

Одновременно велась огромная работа по упорядочению и оформлению религиозных и светских законов, которые в условиях отсутствия своей государственности, границ, отделяющих "нас" от "них" и объединяющих "нас", были призваны выполнять эти функции, объединять "мы" и ограждать его от вызова внешнего мира.

Древнееврейское слово тиква ("ожидание, надежда") упоминается в Танахе 32 раза, но в произведениях бесспорно допленного происхождения - всего 2-5 раз, а все остальные упоминания встречаются в сочинениях времени пленения и послепленного времени. Так, анонимный автор книги Плач говорит:

"Кладет свои уста в прах, возможно есть надежда" (3:29),

а пророк Йирмийаху утешает депортированных, говоря, что у Йахве

"... мысли на благо, а не на зло, [дабы] дать вам будущность и надежду" (29:11).

Эти и другие подобные высказывания свидетельствуют, что надежда (или отсутствие ее) была сущностным компонентом общественно-духовной жизни эпохи пленения, ментальности народа той поры, однако, этот компонент не во всех центрах еврейской жизни был одинаково распространен и имел одинаковое содержание.

Идеология или теология надежды - явление сложное и многогранное. Из многочисленных ее аспектов наиболее существенны три - степень ее распространенности, ожидаемое время осуществления надежды и ее содержание. Что касается первого аспекта, то община еврейских наемников в Элефантине вследствие ее стабильности и обеспеченности в настоящем, удовлетворенности этим настоящим была средой с малой распространенностью идеологии или теологии надежды, которая была намного более популярной в вавилонской Йехуде и среди депортированных в Вавилонии.

Второй аспект идеологии или теологии надежды наиболее полно выражен в споре между пророком Йирмйаху и "лжепророками" (см. ч. III) (Йирм. 28-29). Обе стороны одинаково надеялись на освобождение евреев из Вавилонского пленения, на наказание вавилонян и т.д. Расхождения возникали по вопросу "когда?": если Хананйа и другие "лжепророки" обещали осуществление всех надежд в ближайшее время, в настоящем (28:11 и ел.), то Йирмйаху предупреждал, что пленение продолжится 70 лет и лишь затем исполнятся надежды (29:10). Столь разные ответы обусловливали разное отношение к настоящему, к существованию в нем, ибо если это настоящее, хотя и не благоприятное, но кратковременное, то не столь важно, как пережить его, нет особой надобности прочно в нем устраиваться. Но если это настоящее продолжительное, то проблема выживания в нем, задача приспособления к нему приобретает первостепенную значимость, поэтому она стала предметом размышлений и поучений пророка Йирмйаху.

Различные взгляды на время осуществления надежды неизбежно повлияли на ее содержание и цели. Если ожидается скорое осуществление надежд, то в них непременно будет преобладать ориентация на восстановление того, что было в недавнем прошлом, на обновление ("прежнего положения"). Соответственно, предсказания Хананйи предусматривали лишь возвращение депортированных и захваченных храмовых сосудов (Йирм. 28:2 и ел.).

Если же предсказывалось осуществление надежд через более или менее длительное время, то восстановление былого просто невозможно, и надежды по необходимости должны были включать инновации по сравнению с тем, что было. Лучшее подтверждение тому так называемый "План реконструкций" (Йехезк. 40-48; см. подробнее ч. III). Этот план, созданный во второй половине VI в. до н.э., очевидно, ранее 515 г. до н.э., среди депортированных в Вавилонии или репатриантов оттуда, предусматривал значительные изменения ранее существовавших религиозно-политических институтов и порядков: строгое обособление жрецов от нежрецов, священников от левитов; идеальное, геометрически правильное разграничение возвращенной страны и ее равномерное распределение между коленами; выделение в центре страны квадратной священной площади для Иерусалима и обновленного Храма, для жрецов и для наси ("предводитель"), который должен был занять в обновленном еврейском государстве место царя из династии Давида, но с ограниченными функциями, обособленными от полномочий первосвященника восстановленного храма, и т.д.

Этот удивительный текст - один из первых в истории человеческой мысли планов государственного устройства, одна из первых утопий. И поэтому правомерен и необходим вопрос: повлияли ли этот план, вся идеология или теология надежды на ее осуществление, а если да, то в какой степени? Ответы на эти вопросы дает следующая узловая точка древнееврейской истории - эпоха Гражданско-храмовой общины.