ПУРИМ

Жду Ваших писем!

=ПРАЗДНИКИ=НА ГЛАВНУЮ=ТРАДИЦИИ=ИСТОРИЯ=ХОЛОКОСТ=ИЗРАНЕТ=НОВОСТИ= АТЛАС =

С Б-ей помощью

Хая Бен-Шалом

Елена Римон

МАСКИ ЕВРЕЙСКОГО КАРНАВАЛА

(Пурим в контексте Бахтина и мидрашей)

На столе лежат карты. На картинках - короли, дамы, валеты, джокеры.

Где на этих картинках верх, а где низ?

Адольфо Биой Касарес

1. Пурим и европейская карнавальная культура

Человек, который знакомится с еврейской историей после русской, приходит в некоторое недоумение: приходится все время держать в голове разные исторические эпохи и культурные пласты: Польша, Греция, Египет, Германия, Испания, Турция, Марокко, Йемен… Еврейская история, в отличие от классической трагедии, не обладает единством места и поступательностью времени: в сущности, история евреев - это история всего человечества, всей мировой цивилизации. Что современному англичанину до Древнего Египта (кроме мумий в музее)? Cовременный еврей возвращается каждый год и в Древний Египет (Песах), и в эпоху эллинизма (Ханука), и в древнюю Персию (Пурим). Перефразируя Маараля (раби Иегуда Лива, жившего в Праге в 17 в.) можно сказать, что одна из целей пребывания сынов Израиля в изгнании среди разных народов - усвоить и вобрать в себя из других культур все то, что евреям подходит, с чем они могут дальше работать. В этом смысле еврейская культура изначально несет в себе зародыш постмодернистской ситуации.

Но даже на этом фоне праздник Пурим - самый постмодернистский из всех. Самый постмодернистский и самый нееврейский. Взять хотя бы загадочное предписание, входящее в галахот Пурим - напиться так чтобы не отличать благословенного Мордехая от проклятого Амана. (Трактат Мегила, 7:2; Шулхан Арух, Орах Хаим ).

Вообще-то евреям не запрещено употребление спиртных напитков, но любая разнузданность чужда "человеку галахи", уважающему в себе "целем элоим" - образ Божий. И уж тем более странно требование "не различать" - ведь традиционная еврейская культура - в высшей степени культура границ, требующая "воздвигать ограду вокруг закона" (Трактат Авот). Галаха всегда стремится различать и разграничивать вещи, чтобы понять, в чем их сущность. И, однако, получается, что Пурим переворачивает и уравнивает в правах зло с добром, благородство и самоотверженность - с низостью и коварством.

Все это, однако, вполне совместимо с совершенно иной традицией - европейским карнавалом, известным русским интеллектуалам прежде всего по прославленной книге Михаила Бахтина "Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса". В этой книге описывается опьяняющая атмсофера праздника, освобождающая от запретов и табу, ломающая границы классов и сословий. В карнавальном хороводе все меняется местами: король и шут, аристократ и пария, человек и животное, верх и низ, возвышенное и низменное, святое и профанное, большое и малое, сиюминутное и вечное. Карнавальный смех обнажает относительность всех условностей, на которых строится культура. Механизм культуры вообще основан на противопоставлении и различении вещей и понятий, однако и эта машина нуждается в смазке и отдыхе. Праздничное опьянение, как считал Бахтин, а вслед за ним его многочисленные последователи, ослабляет и отменяет различия и оппозиции, открывая головокружительную перспективу скрывающейся за ними Целостности и Единства. Оценить относительность условностей, пределов и границ можно только выйдя из них, и потому, как говорит Бахтин, смех возникает именно на границах. В другой своей работе он заявляет, что вообще все самые ценные достижения человечества возникли на границах (например, на границах дисциплин, культур и ментальностей).

Наглядное выражение карнавальной трансформации, перевоплощения, переворачивания отношений между верхом и низом - характерный для любого карнавала обряд переодевания, обновления одежд и социального образа. Сюда же относится маска. "Маска связана с веселой относительностью, с веселым же отрицанием тождества и однозначности, с отрицанием тупого совпадения с самим собой, с переходами, метаморфозами, с нарушением естественных границ, с осмеяниями и прозвищами. В маске воплощено игровое начало жизни. Такие явления, как пародия, карикатура, гримаса, кривляния, ужимки и т.д., являются по своему существу дериватами маски". Еще один важный атрибут праздника - пир. "Не может быть грустной еды. Грусть и еда несовместимы (но смерть и еда совмещаются прекрасно)".

После Бахтина исследователи прежде всего обратили внимание на то, что его вдохновенные культурологические построения относятся не столько к европейской культуре средневековья и Ренессанса, и уж тем менее к Рабле (Р. Берронг), сколько к духовной ситуации самого Бахтина и его современников - советских интеллектуалов, "упертых в скучную, бюрократическую, лишенную всякого экстаза и карнавальности советскую жизнь. Для наглядного примера можно вспомнить фильмы Эйзенштейна…Ностальгия по чудотворному массовому народному действу свойственна не только русской интеллигенции. Аналогичные, но более ироничные примеры легко найти в карнавальных кадрах Феллини… и у Фуко" (А. Эткинд). Но никто еще, насколько нам известно, не пытался рассмотреть в контексте идей Бахтина праздник Пурим и тот текст, который читают в этот праздник - книгу, или Свиток Эстер, на иврите - Мегилат Эстер.

А для тех, кто читал Бахтина, этот контекст кажется совершенно естественным, потому что Свиток Эстер переполнен карнавальными элементами. Все там начинается с пира, на котором царь Ахашверош предлагает гостям полюбоваться обнаженными прелестями своей жены Вашти, и продолжается на пирах, которые задает ее преемница Эстер для царя и его первого министра Амана. Заканчивается Свиток тоже пирами - евреи празднуют свое избавление от геноцида. Смертельный страх сменяется блаженным весельем.

Мегилат Эстер - самая странная книга из всех книг Танаха. Действие разворачивается в декорациях восточного гарема, на фоне пиров, нарядов и притираний. Все сверкает от обилия золота и серебра, а запах приторных благовоний, кажется, достигает читателя. При дворе царя Ахашвероша, среди обалдевших от страха и грубой лести придворных сановников, царит абсурдная тирания, не подвластная никакой логике, не связанная никакой законностью, никакими правилами, не поддающаяся предсказаниям. Но при этом на все капризы тирана надета маска законности: все происходит в соответствие с кодексом и конституцией, с которыми постоянно сверяются (для того и существуют советники): что там у нас сказано по этому поводу и в каком параграфе? В Мегилат Эстер постоянно подчеркивается, что все происходит в строжайшем соответствии с буквой закона: и царицу убирают законнейшим образом , и девиц притирают по предписаниям закона, и вино пьют, соблюдая закон. (Слово "дат" - закон, конституция, приказ - встречается в Мегиле 18 раз, не считая многочисленных синонимов к нему). Это тоталитарный мир узаконенного беззакония, как в нацистской Германии, как в сталинской России.

В этом абсурдном мире нет места ни для чего абсолютного - абсолютной истины, асболютных ценностей. В таком тексте нет места Всевышнему, и Свиток Эстер - единственная книга Танаха, в котором нет ни одного упоминания имени Всевышнего. Зато главные герои носят имена Мордехай и Эстер, этимологию которых нетрудно связать с главными божествами ассиро-вавилонского пантеона Мардуком и Иштар. Неудивительно, что придворные царя Ахашвероша не заподозрили носителей этих имен в принадлежности к еврейскому народу.

В мире Мегилат Эстер все обратимо. Царь Ахашверош призывает царицу Вашти явиться на пир и предстать обнаженной, но в короне перед всеми его гостями. Царица отказывается и немедленно теряет корону и голову. Ее место занимает Эстер, но и положение Эстер прочно ровно настолько, насколько было прочно положение Вашти : оно в любой момент может перевернуться. То же самое с верховным сановником государства Аманом: он замышляет погубить еврея Мордехая и вознестись над всеми. "Как наградить человека, которого царь желает возвеличить?" - спрашивает Амана царь Ахашверош. "Пусть принесут одеяние царское, которое надевал царь, и приведут коня, на котором ездил царь, и на голову возложат царский венец", - отвечает Аман (Мегилат Эстер 6:8). В глазах Амана его положение настолько исключительно, что он даже не сомневается, что речь идет о нем . Единственное, чего ему не хватает, это самой короны, и потому он просит о символической коронации

Тут -то и начинается его падение, а все почести (только без короны - это, видно, царь посчитал излишним) получает Мордехай, для которого уже была приготовлена виселица. На виселицу в конце концов возносится сам Аман, что пародийно соответствует его желанию возвеличиться над всеми . Но положение Мордехая, который в результате занимает место Амана, ничуть не более устойчиво, чем у его предшественника. Пока все кончилось хорошо, но ведь иллюзия хэппи энда возникает только оттого, что занавес вовремя закрывается и зрители уходят с надеждой на то, что за этим придворным переворотом не последует еще один. Карнавал получается забавный, но жуткий: жутко забавный.

Обряды, сопровождающие чтение Мегилат Эстер, полностью соответствуют духу этой книги: многое из того, что строжайше запрещено в другое время, разрешено в этот праздник. Так, например, в синагоге подобает вести себя чинно и благопристойно, в особенности во время чтения Торы; и однако же чтение Свитка Эстер в синагоге принято прерывать шумом, топотом, свистом и треском специальных пуримских трещоток. Богобоязненным евреям не пристало отрываться от изучения Торы ради пиров, забав и всяческих игрищ, предаваться легкомысленному зубоскальству, а тем паче рядиться во всякие обличья - всегда, кроме как в Пурим, когда снимаются запреты и самые серьезные люди облачаются в маски и карнавальные костюмы.

Не забудем, что Пурим - вообще единственный еврейский праздник, включающий театральное действо. Во всех древних культурах (не только в греческой, но и в японской, китайской, даже у инков) драма была неотъемлемой частью культуры. По крайней мере насчет греков точно известно, что у них театр развился из обрядовых мистерий, связанных с культом Диониса. Поскольку евреи были монотеистами, театр у них (как и у арабов) появился очень поздно, как откровенное заимствование у соседних народов. И первые опыты в этом совершенно новом для еврейской культуры занятии были связаны именно с Пуримом: это всем известные театральные представления-пуримшпили. Исследователи расходятся во мнениях о том, когда появилась традиция пуримского карнавала: то ли она возникла как параллель к театрализованным празднествам итальянского барокко, то ли восходит к эпохе вавилонских гаонов, когда в день Пурима давали специальные праздничные представления и сжигали чучело Амана - но так или иначе источник этой традиции чужой. Известны шуточные пуримские комедии и фарсы на испанском и арабском языке, но особого расцвета традиция праздничных пуримских представлений достигла на идиш, в среде ашкеназского еврейства. В Германии, Польше и Белоруссии студенты ешив разыгрывали пуримшпили в помещениях больших синагог; позднее в этих представлениях стали участвовать специальные труппы, в которые за за небольшую плату набирали ремесленников и безработных. В двадцатом веке традиция пуримских спектаклей угасла, чтобы неожиданно возродиться в восьмидесятые годы в России, где незабвенные подпольные Пуримшпили стали одной из форм протеста, этапом становления еврейского национального самосознания.

Почему же не стало народной традицией, например, инсценировать события, связанные с Ханукой или разыгрывать пасхальные мистерии? Почему именно Свиток Эстер инсценируют в единственном традиционном еврейском театральном действе?

2. Игры заповеданные и игры запретные

В этот момент я почувствовал, что картинки на картах потеплели, задвигались и стали оживать. Р.Желязны

Раньше речь шла о сценическом действе; теперь поговорим о том, что за ним стоит - о сценарии и о Сценаристе. Итак, в Пурим разрешено и даже заповедано то, что запрещено в другое время - в частности, театральные игры. Стоит поставить это разрешение в контекст запрета: мудрецы Талмуда запретили евреям изучать нечто, что они называли "хохма яванит", греческой мудростью (трактат Сота, 49:2). С определением границ этого понятия существуют проблемы. Как считали комментаторы Талмуда, запретная "хохма яванит" не включает в себя все те науки, которыми греки занимались, но не имели на них монополии, как то физика, математика, астрономия, астрология, медицина, а также логика, философия и пр. Запрет на "хохма яванит" имеет в виду нечто специфически греческое, причем связанное именно со зрелой и несколько подгнившей культурой , в распоряжении которой находится накопленный за несколько сот лет инвентарь эпических, лирических, драматических и философских текстов. "Хохма яванит" - это искусство объясняться намеками, аллюзиями и цитатами - своего рода "игра в бисер" или, по выражению Бродского, "эзопова феня", непонятная для непосвященных. Жаргон, аналогичный "хохма яванит", зафиксировал В.Ерофеев в мениппее "Москва-Петушки". Игра эта не так уж безобидна: у Ерофеева она кончается плохо, у Гессе тоже.

Конечно, не всегда игра с текстами содержит в себе пагубу. Взять хотя бы старинные еврейские пародии, связанные с Пуримом, такие как "Масехет Пурим", принадлежашая перу Калонимуса бен Калонимуса (14 в.), переводчика и философа, автора этического трактата "Эвен бохан", или пародийные "Сефер а-бакбук" и "Мегилат старим", приписываемые раву Леви бен Гершому (конец 13 - начало 14 вв.), математику и философу, автору прославленных комментариев к Писанию. У евреев издавна принято сопровождать застолье "двар тора" - ученой беседой, комментариями к тому или иному отрывку из Писания или из Талмуда; среди пуримских обычаев есть "пурим тейре" - пародийная перелицовка "двар тора". Все эти тексты - остроумные, забавные, иногда уморительно смешные, но не циничные. Цинизм появляется тогда, когда культура замыкается на себя, игра становится формой существования белковых тел и литературных текстов, а эстетизм плавно переходит в отторжение ценностей и идеалов. С точки зрения Талмуда жонглирование текстами и цитатами, смена масок, "лицедейство" сами по себе не плохи и не хороши. Запретная "хохма яванит - это такое лицедейство, при котором под маской не предполагается лица, то есть то, что в Талмуде называется "лейцанут", циничное насмехательство или кощунство.

Но, в сущности, что это такое - лейцанут? Первая фраза книги Псалмов - "Счастлив человек, который не ходил по совету нечестивых, на пути грешников не ступал, в собрании легкомысленных не сидел" (пер. под ред. Д.Иосифона). "Собрание легкомысленных" на иврите - "мошав лейцим", то есть " место, где собираются "лейцим"". В современном иврите "лец" - это просто-напросто клоун. Так вот, в Талмуде такие греческие увеселения, как театры, цирки и стадионы называются именно "мошав лейцим", что в этом контексте означает что-то вроде "сбориша циников" (Трактат Авода Зара 18:2). И вот это самое отрицательное качество - "лейцанут", цинизм, Талмуд приписывает никому иному как Аману и его предку, с которым идентифицируется Аман - Амалеку.

Кто такой Амалек? Родословная Амалека восходит к брату праотца еврейского народа Яакова - Эсаву: Амалек - сын Элифаза, сына Эсава. Эсав, или Эдом, в мидрашах символизирует христианские народы и представлен как сложная, неоднозначная личность, в которой смешано хорошее и плохое. Но его внук Амалек, родоначальник народа Амалек, трактуется в мидрашах как чистое, беспримесное зло. Все остальные народы могут сосуществовать с Израилем относительно мирно, если, конечно, у них нет прямого интереса вредить евреям. И только Амалека нельзя ни усовестить, ни подкупить, ни напугать: его ненависть к Израилю необъятна и бескорыстна, ради нее он может действовать себе во вред, даже жертвуя жизнью. Талмуд отмечает, что уже в глубокой древности идентифицировать Амалека с каким-то конкретным человеком, кланом, семейством или народом стало невозможно, потому что народы, о которых говорит Тора, перемешались между собой и Амалек рассеялся среди них; но сущность Амалека осталась в мире. (Замечателен, например, факт, что Гитлер, терпя поражение под Сталинградом, пытался срочно перебросить на Волгу дивизии с Ближнего Востока, но даже отчаянно нуждаясь в транспортных средствах, все же предпочел использовать имевшийся транспорт для бесперебойной доставки евреев в лагеря уничтожения). И потому сказано в Торе, что "война с Амалеком у Господа из рода в род" (Шмот, 17:16). Пока Амалек существует, царство Всевышнего неполно, не может полностью проявиться в этом мире.

В еврейской традиции Амалек олицетворяет все, что противостоит духу, морали и человеческому достоинству. Рав Деслер в своем знаменитом этическом трактате "Михтав ми-Элиягу" определяет Амалека как "полную противоположность духовности и святости… Его сила - это сила дерзкого нахальства и бесстыжей гордыни. Это единственная в мире сущность, которую невозможно исцелить и направить на благо". Безумное нахальство Амалека - в том, что он не признает никаких авторитетов, никаких высших ценностей, ничего такого, чего он не мог бы попрать, если не сейчас, то потом, когда-нибудь, при благоприятном стечении обстоятельств. Это не мешает Амалеку для достижения сиюминутного успеха предаваться самому низкопробному лизоблюдству: Амалек - это нечто обратное гордости и чести, это гордыня. Мудрецы идентифицируют "лец", то есть насмешника и кощунника, с Амалеком, как квинтэссенцией и олицетворением цинизма (Ялкут Шимони), а также со Змием, с Сатаном, со злым началом в человеческой душе и с ангелом смерти (Трактат Сангедрин).

Традиционная еврейская техника толкования, как мы видим, активно использует сопоставление и столкновение текстов из разных книг Танаха. Мудрецы Талмуда связывают Амана с Амалеком, Эстер с Сарой , Мордехая с Биньямином. В книге Эстер о Мордехае сказано, что он "иш ямини", то есть принадлежит к колену Биньямина. С точки зрения мидраша, гордое достоинство Мордехая перед лицом мстительного злодея Амана - это и наследственная черта, и новое символическое воплощение тех же качеств, которые отличали его предка Биньямина. Интрига в "Мегилат Эстер" начинается с того, что Мордехай отказывается кланяться всесильному временщику Аману. Мидраш ставит этот факт в контекст другого факта: когда праотец Яаков возвращался из Харрана в Эрец Исраэль, ему пришлось встретиться с Эсавом (имея все основания опасаться этой встречи ) и вместе со всем своим семейством кланяться ему. Так вот, его младший сын Биньямин тогда еще не родился и потому не участвовал в этом унизительном действии. Потому-то, говорит мидраш, именно в уделе Биньямина будет находиться Храм. Аман, в свою очередь, является потомком Амалека (Мидраш Эстер Раба 7:8).. В причудливой логике мидрашей причинно-следственная связь (потомство, род и т.д) - это одновременно тождество: Аман не только потомок Амалека, они воплощают одну и ту же духовную сущность, враждебную Всевышнему и еврейскому народу как Его избраннику. Так строится мидраш: для него все действующие лица - маски, под них нетрудно подставить другие имена и лица.

Является ли такая толковательная техника игрой? Скорее всего да. Является ли эта игра циничной? Боже упаси.

Да, Аман - двойник Мордехая, и в пуримском карнавале, среди мелькающих масок, они становятся неразличимы. Но пуримское переворачивание противоположностей - не самоцель, и пуримский карнавал, как и пуримское пьянство - не высшая ценность, но путь. Путь к чему?

Если нам известен только один порядок, то мы относимся к нему очень серьезно. Как только он переворачивается - возникают два порядка, по крайней мере больше чем один. Как только мы обнаруживаем, что существует больше чем один порядок, то оказывается что ни один из них не абсолютен и ни к одному из них не стоит относиться с абсолютной серьезностью. Мы можем их сравнивать и судить, но для этого надо занять некоторую дистанцию, то есть отстраниться и от того, и от другого. Если мир переворачивается подряд несколько раз, у созерцателя возникает головокружение, и он уже не знает, какой порядок - прямой, а какой- обратный, как на карточной картинке.

Заметим, что у всех действующих лиц Мегилы есть двойники (Эстер-Вашти) (Мордехай-Аман), - у всех, кроме одного. Это именно сам царь Ахашверош, та самая ось, вокруг которой вращается вся сюжетная интрига. Логика карнавала требует, чтобы при царе был шут и чтобы они менялись местами - и однако в Свитке Эстер ничего такого нет. Ахашверош сам - и царь, и шут, сам, весь целиком, - пародия. На что? Если двор Ахашвероша - перевернутый мир, то надо понять, негативом чего он является.

Двор Ахашвероша - пародия на власть, Ахашверош - комическая маска любой власти. Возможно, в контексте еврейской истории это покажется странным, но мудрецы упорно утверждают, что царство и власть у народов мира только кажущиеся, не настояшие. А вот у евреев подлинная власть возможна и даже была. Как пример истинной власти Талмуд приводит царствование Шломо (Соломона), про которого сказано, что он сидел на троне Всевышнего. Настоящая власть на земле ("малхут" в Талмуде - это именно "власть") - только та, которая является проекцией , отражением Власти Всевышнего (Мидраш Эстер Раба ). Дело не в национальной принадлежности властителя (и, можно прибавить, не в форме правления), а в его самосознании: сознает ли он себя как проекцию чего-то высшего или считает себя последней инстанцией, выше которой никого нет. Загадочные поступки Ахашвероша , с точки зрения мидрашей, - не что иное как бунт. Современному читателю это может показаться странным: неужели эта комическая фигура - богоборец? Но в мидраше это именно так: Ахашверош стремится низвести еврейского Бога на уровень идола, которого он может победить. Мидраш рассказывает, что на том самом пиру, с которого все началось, Ахашверош спрашивал евреев: "Может ли ваш Бог задать вам такой же пир или лучше?" (Мидраш Эстер Раба 2:5)

Как говорил Юрий Тынянов, если пародией на трагедию является комедия, то пародией на комедию будет трагедия. Ахашверош - это комедия неподлинной власти, пародирующей власть Соломона, но и власть Соломона - только проекция Высшей и подлинной власти. Очевидно, именно так следует понимать загадочное утверждение Талмуда, что в тексте Свитка Эстер всякое употребление слова "царь", если только оно не выступает непосредственно как дополнение к имени Ахашвероша, отсылает нас к Царю Царей, Благословен Он (Трактат Мегила, 15:2). Одно из самых употребительных выражений мидрашей, комментирующих книгу Эстер - "ве-наафох гу", "наоборот". Все в Свитке надо понимать с точностью до наоборот.

3. Срывание всех и всяческих масок

Итак, Свиток Эстер - самая, если можно так выразиться, "нерелигиозная" книга Танаха. В ней ни разу не упоминается имя Всевышнего, зато количество персидских имен, выражений и обычаев заставляет задуматься, еврейская ли она по духу, и т.д. Эти сомнения посещают не только современных читателей. Вопрос о том, следует ли включать эту книгу в канон Танаха, в свое время интенсивно обсуждался мудрецами Талмуда (Трактат Мегила, 7:2) Формально сомнения были другие - например, что этот текст может вызвать ненависть к евреям среди других народов. Контрдовод заключался в том, что события, описанные в Свитке, все равно уже попали в персидские и мидийские хроники. Все же опасения оправдались: враги евреев действительно всегда обвиняли их в жестокости и кровожадности, опираясь именно на текст Свитка и не замечая, что принимают маску за лицо.

В конце концов Свиток Эстер не только вошел в канон, но и удостоился особого к себе отношения: являясь последним, наиболее поздним текстом Танаха, Свиток как бы замыкает круг, возвращаясь к началу. Сказанное выше позволяет понять поразительную фразу из талмудического трактата "Эрувин": "Мегила нидрешет ке-амита шель Тора" - "Мегила толкуется ]по тем же правилам[ что и истинный смысл Торы" (Иерушалми, трактат Эрувин, 1:2) Во времена грядущего Избавления все книги пророков будут упразднены, ибо народ Израиля уже не будет нуждаться в их упреках, его уже не надо будет призывать вернуться с путей порока на путь Торы; но и тогда Свиток Эстер останется в каноне, как останется в нем Пятикнижие. Почему? Потому что Избавление - это победа над силами зла, олицетворенными в образе Амана-Амалека-Змия. Одним из этапов этой победы и являются события, описанные в Мегилат Эстер. О высочайшем статусе Свитка Эстер среди других книг Танаха свидетельствует тот герменевтический принцип, который, по мнению мудрецов, применим к этому тексту: из него следует извлечь максимум смыслов, как из самой Торы. Как Тора имеет в виду все свои смыслы (мидраши), а не только один внешний, который обычно называется "пшат" (и переводится как "простой смысл", хотя какая уж тут простота), так и Мегила обращена к читателю всеми своими смыслами, а не только внешним. Более того, в отличие от Торы, внешний смысл Мегилы является именно маской, но маской, призванной не скрыть, а приоткрыть истину. Маска слишком грубо намалевана и потому притягивает взгляд: что под ней? Маска, как нам хорошо известно из недавнего опыта - непременный принцип поэтики текста в тоталитарном пространстве. И потому Свиток Эстер - это галут смысла, как и место действия в ней - галут евреев, как описанный в ней мрачно-карнавальный тоталитарный режим - галут истинной Власти. Под чужой, неистинной властью, не признающей никого, кроме себя самой, чтобы сохранить сущность, ее надо спрятать - спрятать, но не похоронить.

Мудрецы Талмуда спрашивают: где в Торе упоминается Эстер?

О чем, собственно, они спрашивают? Не имеют же они в виду, что про царицу Эстер, ее пиры и благовония должно рассказываться в Пятикнижии? Суть вопроса иная: где источник фантасмагорической реальности, описанной в Свитке Эстер, как возможна она в мире, созданном и руководимом Всевышним? В ответ приводится цитата из того места в книге Дварим [Второзаконие], где Всевышний, разгневанный грехами сынов Израиля, предупреждает их, что сокроет Свой Лик под маской Собственного Отсутствия: "И сокрою Я совершенно лицо Свое", "астер астир эт панаи" (Дварим 31:18): Талмуд играет со словами "астир" (сокрою) и "Эстер" (имя героини Свитка). Эту маску мы и видим в Свитке Эстер, где ни разу не упоминается Имя Всевышнего; герои даже в самых трудных обстоятельствах не обращаются к Нему в молитве. И однако же, согласно традиционным комментариям, Всевышний - самое главное и постоянно присутствующее лицо Свитка, ибо весь Свиток - метафора, иносказание и инобытие Его Лика. Хайдеггер (правда, совершенно по другому поводу) выразился в том смысле, что назначение метафоры - и скрывать, и приоткрывать Истину. Любопытно, что пародийные комментарии к Свитку Эстер ("пурим тейре") строятся на буквальном прочтении всех метафор текста: на этом пути тоже можно прийти к Сокрытому Смыслу.

Где спрятать лист? В лесу. Где спрятать песчинку? На морском берегу. Где спрятано Имя Царя? В Свитке Эстер.

И тут мы возврашаемся к проблеме, о которой говорилось выше. Почему именно Свиток Эстер инсценируют в единственном аутентичном еврейском театральном действе? Почему не стало народной традицией, например, инсценировать события, связанные с Ханукой или разыгрывать пасхальные мистерии? Потому что театральность заложена в самом тексте Мегилат Эстер: Мегила и есть игра.

Настало время вспомнить самый загадочный атрибут Пурима - двойничество Амана и Мордехая, галахическое требование напиться допьяна, с тем, чтобы уже не видеть разницы между благословенным Мордехаем и проклятым Аманом.

Конечно, разница между гордым праведником Мордехаем и низким царедворцем Аманом выдвинута на первый план текста. Аман и Мордехай противопоставлены друг другу во всем. Скажем, Аман помешан на внешних почестях, но в то же время на пути к цели ему, как и его праотцу Амалеку, ничего не стоит поступиться честью, что превращает его в комическую фигуру. Поэтому и возможна такая смена сцен и декораций: Мордехай под угрозой смерти отказывается кланяться Аману, потомку Амалека, Аман же в соответствуюшей ситуации ведет его коня под уздцы и подставляет собственную спину под ногу Мордехая, садящегося в седло. Мудрецы описывают массу других унижений, которые Аман оказался способен вытерпеть в связи с возввышением Мордехая (например, его собственная дочь по ошибке выливает на отца содержимое ночного горшка, полагая, что перед ней Мордехай, и т.д. (Трактат Мегила, 16-1)

Но ведь и гордость одного, и подлость другого приводят к одному и тому же результату. Злодей Аман начинает плести свои козни против еврейского народа вследствие того, что Мордехай отказывается поклониться, хотя, как рассказывает мидраш, Мордехая предупреждали , что это может поставить под удар весь еврейский народ (Трактат Мегила 12-2; Таргум Ришон). В известном смысле можно сказать, что весь сюжет Мегилы - и опасность, и избавление - заведомо спровоцирован гордостью и упрямством Мордехая . С другой стороны, возвышение Мордехая начинается именно с того, что Аман, в наивной жажде самоутверждения, советует царю оказать наивысшие почести человеку, которому царь желает выказать признательность. Аман не знает, к кому будут отнесены эти слова; напротив, Мордехай знает, что его действия опасны. Знание и незнание, благородная гордость и "бесстыжая гордыня", возвышенное и низкое меняются местами , вплетаясь в общую ткань Божественного Замысла.

Поэтому на глубинном уровне между ними нет разницы (Иерушалми, Мегила 1) Как Аман не может уничтожить еврейский народ, так и Мордехай не может принести ему окончательное Избавление. И опасность, и спасение приходят из одного-единственного источника - воли Всевышнего. Пока нам кажется, что спасение коренится в мудрости Мордехая, что опасность кроется в замыслах Амана, - мы не поняли Книгу Эстер. Корень всего происходящего, движущая сила событий - Царь. Истинный Царь, а не комическая марионетка, пытающаяся Его подменить; Ахашверош - это только маска, скрывающая и приоткрывающая присутствие Царя. К этому смыслу и призывают нас мудрецы, предписывая евреям напиться, пока мы не перестанем различать разницу между благословенным Мордехаем и проклятым Аманом. Для того-то и нужен маскарад в Пурим, чтобы человек, напившись и нацепив маску, отстранился от себя, перестал относиться к себе серьезно и попытался догадаться, кто он есть на самом деле.

Хая Бен-Шалом - преподаватель Иерусалимского колледжа для девушек Баит ва-Ган

Елена Римон (Константиновская) - преподаватель университета Бен-Гурион (Беэр-Шева)



=ПРАЗДНИКИ=НА ГЛАВНУЮ=ТРАДИЦИИ=ИСТОРИЯ=ХОЛОКОСТ=ИЗРАНЕТ=НОВОСТИ= АТЛАС =