ГЛАВА 2
ИЗБРАННИЧЕСТВО
В третий месяц по выходе из Египта израильтяне пришли в пустыню Синай, расположенную, как полагают многие исследова-тели, прямо на восток от залива Акаба. Раскаленная пустыня с нависающими скалами и огнедышащими горами стала тем местом, где заключен был вечнопамятный Завет, который сделал Превечного Б-гом Исраэля, а Исраэль -— народом Превечного. Синайский Завет уходит своими корнями к договору, заключен-ному между Превечным и Авраамом, а этот союз в свою очередь восходит к древнему Завету Превечного с Ноем. Во всем своем значении Синайский Завет раскрывается в контексте мировой истории, как она описана в Священном Писании, где Ноев Завет занимает, как мы увидим, важное место.
История начинается с сотворения Б-гом мира и создания человека по Своему подобию. Процесс творчества на этом, однако, не кончается. Сотворенное предстоит вырастить и выпестовать. Эту задачу Б-г возложил на человека. Сотворенный по образу Б-га, человек должен быть подобен Ему и в своей деятельности: Б-г творит, и человек тоже должен творить. Как соучастник Б-га в Его трудах, человек должен поддерживать и развивать дело, которое Б-г поручил его заботам.
Основа этого творческого сотрудничества — повиновение Создателю, что должно выражаться в повиновении закону нравственности. Нравственный закон обнимает две сферы: справедливость и праведность. Справедливость связана с признанием прав человека, а праведность делает ударение на деятельное стремление к добру, принятие на себя обязанностей.
Первая заповедь справедливости была передана людям через Ноя, когда после потопа Б-г заключил с ним Завет, провозгласивший святость человеческой жизни. В подтверждение этого принципа, с одной стороны, символ жизни — кровь — была провозглашена священной. С другой стороны, Б-г запретил употреблять в пищу кровь животных, а за насильственное пролитие человеческой крови установил наказание смертью.
Эти законы Ноя предназначались, несомненно, как некий modus vivendi для общества, которое предстояло обновить после того краха, что постиг его в результате „насилия" (Берешит, 6, 1), и отнюдь не претендовали полностью исчерпать собою законы справедливости. Но как ни расширяй область справедливости, она остается чисто негативным аспектом нравственности, поскольку пытается всего лишь ограждать права человека. По своей природе справедливость — начало не созидательное, а регулятивное. Творческое, созидательное начало вступает в полную фазу активности и в человеке, и в Б-жественном лишь побуждаемое праведностью. Эту истину первым открыл Авраам и руководство-вался ею. Поэтому и заключил Б-г завет с Авраамом, сделав его и его потомство орудием распространения среди сынов человеческих знания „Пути Г-спода, творить праведные дела и справедливость" (Берешит, 18, 19), тем самым осуществляя то всечеловеческое служение, на которое избран был Авраам и его потомки.
Подтверждением этого союза с Авраамом во всей его полноте стал Синайский Завет Б-га с Исраэлем. Основа этого договора — Б-жий призыв:
„И вы будете Мне царством священников и народом святым"
(Шемот, 19, 6). Миссия, возложенная этим на Исраэль, носила характер одновременно универсально чело-веческий и специфически национальный. В качестве „царства священников" Исраэль был призван нести священную службу на благо всего человечества, а как „святой народ" — соблюдать особый образ жизни, полный святости, который отличал бы его от других народов.
Цель и суть универсально священной миссии Исраэля раскрывает торжественное Синайское откровение провозгла-шением Десяти заповедей. Если психологическая сторона переживания Откровения, как и при других Б-жественных проявлениях, не поддается определению, то одна особенность его известна и совершено уникальна: как явствует из Священного Писания, откровение было пережито всем народом. Пройдя сквозь этот коллективный опыт, Исраэль убедился в подлинности откровения, пережитого Авраамом, а затем Моше, в то время как прежде, до Синая, оно в лучшем случае принималось на веру и по традиции, а в худшем — отвергалось. Синайское откровение не оставило места сомнению в подлинности этих событий и Б-жественной миссии Моше.
Подобно Завету с Авраамом, Десять заповедей открываются вступительным заявлением: „Я — Превечный, Б-г твой, который вывел тебя из земли Египетской" (Шемот, 20, 2). Совершенное Б-гом спасение Исраэля легло в основу предъявляемых Б-гом к народу особых требований служить всему человечеству точно так, как избавление некогда Авраама от гибели в Уре и было основой особых требований Б-га к патриарху.
Универсально священнической миссии Исраэля как нельзя лучше отвечает уникальный универсализм, которым проникнуты Десять заповедей. Предписания этих заповедей так ясны, что могут стать морально-религиозной основой жизни всех народов и во все времена. Запрещается обожествлять природу и создавать высеченные изображения; предписывается соблюдать Шаббат (субботу), причем блага субботнего отдыха распространяются не только на евреев, но и на их слуг — чужеземцев, а также на домашний скот; повелевается почитать родителей, уважать чужую собственность, жизнь и женскую честь и воздерживаться от любого слова или помышления, которое может нанести вред ближнему. Некоторые из этих заповедей имеют параллели в древних текстах Египта и Вавилона, но ни а одном из них нравственность и благочестие не вменяется в обязанность человеку, нигде в них не встретишь ничего похожего на запрет похоти или алчных вожделений.
То, что справедливо по отношению к практическим предписа-ниям Десяти заповедей, относится и к принципам, положенным в их основу. Они пронизаны универсальной значимостью, которая делает их неотъемлемой частью священнического служения, возложенного на Исраэль.
Вступительная часть, в которой подчеркиваются чудеса, принесшие избавление Исраэлю во время Исхода, провозглашает основную истину религии о роли Провидения в истории человечества. Запрещение обожествления природы и - соот-ветственно — создания „высеченных изображений" характеризует специфический характер израильского единобожия, резко отличный как от политеизма, так и от монотеизма других народов. У всех древних народов божество отождествляется с природой и, подобно конечной природе, может быть облечено в форму; Б-г Исраэля превосходит любое явление, поэтому любое пластическое или живописное изображение Его — не что иное, как ложь или кощунство.
Закон о Шаббате утверждает Б-га как единственного Создателя вселенной и опровергает ложное представление о том, что творческое начало порождено регенерирующей силой некого природного элемента. И, наконец, Десять заповедей содержат выражения, утверждающие принцип воздаяния: вознаграждение за послушание и наказание за неповиновение.
Являясь сутью и целью священнической миссии Исраэля, Десять заповедей не касаются других особых обязанностей, возложенных на него как на „святой народ". Они проявились через множество откровений Моше и от Моше перешли к народу. Вместе с Десятью заповедями эти законы в конце концов образовали Тору, т.е. Закон, в котором Хумаш (Пятикнижие Моисея) составляет „Писаный закон" (в отличие от другой части Торы — „Устного закона").
|
|