Марин БуберХасидские предания. Первые наставники |
ИАКОВ ИЦХАК ИЗ ЛЮБЛИНА, ЯСНОВИДЕЦ. СТАРЫЙ УЧИТЕЛЬ
Равви Иаков Ицхак поехал как-то со своими друзьями и учениками в дальний город.
Была пятница, когда они доехали до развилки дорог. Возница спросил, куда свернуть.
Равви не знал и поэтому сказал: "Пусть лошади сами идут куда хотят".
Через некоторое время они увидели дома, но поняли, что это не тот город, куда
они хотели попасть. "Я больше не равви", - сказал Ясновидец из Люблина.
"Где же мы раздобудем пищи для субботней трапезы и найдем ночлег, - спрашивали
ученики, - если он больше не равви?" Денег у них не было ни гроша: у равви
они не залеживались - он тотчас раздавал их бедным.
"Пойдем в синагогу, - сказал равви. - Кто-нибудь пригласит нас на субботу".
Пошли. Но равви так долго молился, что синагога опустела. Когда посмотрели вокруг,
на скамье остался сидеть лишь один восьмидесятилетний старик. Он спросил равви:
"Куда ты собираешься идти встречать субботу?" - "Не знаю",
- ответил цадик. "Иди на постоялый двор. После я соберу денег, чтобы оплатить
хозяину расходы". - "На постоялом дворе я не могу встречать субботу,
- сказал равви Иаков Ицхак, - потому что там не принято произносить благословения
над светильником".
Старика охватило волнение. Он сказал: "Дома у меня есть лишь немного хлеба
и вина для меня и моей старухи".
"Я не обжора и не пьяница", - сказал Люблинский равви, и они пошли
в дом старика.
Когда пришли, старик первым делом сказал благословение над вином, а равви повторил
за ним. После благословения над хлебами старик спросил: "Откуда держишь
путь?" - "Из Люблина". - "А знаешь ли ты Ясновидца?"
- "Я всегда при нем". Тогда старик дрожащим голосом попросил: "Расскажи
мне о нем что-нибудь". - "Почему ты хочешь о нем слышать?"
Старик рассказал: "В молодости я был помощником учителя, а Иаков Ицхак
- одним из детей, за которыми я следил. Особыми способностями он не отличался.
Но позже я услышал, что он стал великим цадиком. Каждую неделю я постился по
одному дню, стремясь увидеть его. Я ведь слишком беден, чтобы поехать в Люблин,
и слишком слаб, чтобы идти туда пешком". - "А помнишь ли ты еще что-нибудь
о том времени, когда был учителем?" - спросил равви. "Каждый день,
когда нужно было идти молиться, мне приходилось искать Иакова Ицхака, и я никогда
не мог его найти. Спустя много времени он появлялся, и я колотил его. Но однажды
я выследил его, пошел за ним и увидел, что он сидит на муравейнике и кричит:
"Слушай, Израиль, Господь Бог наш. Господь един!" С тех пор я больше
его не наказывал". Тут Иаков Ицхак понял, что лошади привезли их куда надо.
"Это я", - сказал он старику, который от таких слов упал без чувств.
С большим трудом его привели в себя.
На исходе субботы цадик с учениками покидал город, и старик провожал их до тех
пор, пока не выбился из сил, и лишь тогда повернул обратно. Дома он лег и умер.
Тем временем цадик со своими спутниками сидел на постоялом дворе за трапезой
"проводов царицы субботы". После трапезы он встал и сказал: "Вернемся
в город и похороним моего старого учителя".
СЛЕЗЫ ПОСВЯЩЕНИЯ
Во время своих долгих странствий равви Зуся пришел в город, где жил отец юного
Иакова Ицхака. Зайдя в Дом Учения, он повернулся к печке, чтобы помолиться,
- такой у него был способ молиться - и целиком накрыл голову молитвенным одеянием.
Но неожиданно он обернулся, огляделся и заметил юного Иакова Ицхака всего в
слезах. Потом равви Зуся опять отвернулся к печке и стал молиться. Юноша же
все плакал и плакал. Слезы текли не переставая, и он проплакал целый час. Иаков
Ицхак все еще рыдал, когда к нему обратился Зуся. Он сказал: "Твоя душа
проснулась. А теперь ступай к моему учителю, Межричскому маггиду, чтобы твой
ум также проснулся".
В ДОМЕ УЧЕНИЯ
Рассказывал некий цадик: "Когда я был в Никольсбурге учеником равви Шмелке,
среди моих товарищей по учению был один юноша по имени Иаков Ицхак. Годы спустя
он стал Люблинским равви. Он, как и я, был тогда уже два года женат. В Доме
Учения он сидел на самом неприметном месте. Он никогда не задавал вопросов,
подобно остальным ученикам. Никогда не смотрел ни на кого из нас, а только на
учителя. Когда же он на него не смотрел, то устремлял взгляд в пол. Лицо его
словно светилось изнутри, и я замечал, что равви был от него в восторге".
СВЯЩЕННАЯ РАДОСТЬ
Когда Иаков Ицхак пребывал в Доме Учения равви Шмелке, он казался ангелом, таким
далеким от всего земного, что равви Шмелке, и сам склонный к уединению, увидел,
что ученик в этом его превзошел. Тогда он послал его в Ганиполь к равви Зусе
с таким письмом: "Просвети немного сердце нашего Ицикеля". И равви
Зуся, однажды пробудивший Иакова Ицхака к святым слезам, пробудил в нем теперь
священную радость.
НА КРАЮ
Под городом Лиженском, где жил равви Элимелек, есть холм. Со всех сторон он
порос лесом. Только с одной стороны он крут и каменист. Там высится скала, по
сей день называемая Стол равви Мелека. Юный Иаков Ицхак любил ходить в это место,
чтобы поразмышлять над тем, как можно достичь истинного смирения и самоуничижения.
Однажды он впал в такое уныние, что ему стало казаться, будто все, что он может
сделать, - это принести в жертву свою жизнь. Он пошел на скалу и хотел оттуда
броситься. Но его друг, юный Залке из Гродзиски, незаметно последовал за ним.
Он схватил Иакова Ицхака за пояс и не отпускал до тех пор, покуда не убедил
его отказаться от мрачного намерения.
Когда учитель Иакова Ицхака уже умер, а сам он стал равви в Люблине, к нему
однажды приехал равви Залке. Когда он вошел в комнату к цадику, тот пожал его
руку и сказал: "Равви Залке, жизнь моя, я воистину люблю тебя. Это потому,
что во время первого сошествия моей души на землю ты был моим отцом. Но когда
я вспоминаю, что ты сделал в Лиженске, то больше уже не чувствую к тебе столь
же полной любви".
СИЛА ВИДЕНИЯ
Хасидим рассказывают.
Когда создавалась душа Ясновидца из Люблина, ее наделили способностью видеть
мир из конца в конец. Но так как она увидела много зла, то попросила, чтобы
у нее забрали это свойство назад. Поэтому силу ее видения ограничили четырьмя
верстами.
В юности Ясновидец, кроме времени молитвы и учения, семь лет не открывал глаз,
чтобы не видеть непотребного. Поэтому стали его глаза слабыми и близорукими.
Когда он смотрел на человека или читал его записку, то видел его душу вплоть
до ее пребывания в Адаме, знал, от кого - Каина или Авеля - она произошла, сколько
испытала перевоплощений и что делала во время каждого из них, сколько грешила,
сколько раскаивалась, какую заповедь преступила, в какой устояла.
Когда он приехал к равви Мордехаю из Несхижа, они говорили об этой его способности.
Люблинский равви сказал: "Я вижу все, что человек делал и делает. Это уменьшает
мою любовь к Израилю. Поэтому я постоянно молю Бога, чтобы у меня забрали способность
ясновидения".
Несхижский равви произнес в ответ: "О решенном на Небесах Гемара говорит:
"Бог дает, но назад не забирает".
СЛЕПОТА
Рассказывают.
Вечерняя молитва в Люблине даже в субботу сильно задерживалась. Перед молитвой
равви каждый раз уединялся в своей комнате и никому не разрешал входить туда.
Однажды к нему проник один хасид, чтобы посмотреть, что там у равви происходит.
Сначала он увидел, что равви сидит за столом перед раскрытой книгой. Затем он
увидел, что из соседней комнаты пробивается сильный свет, и упал без сознания.
Когда хасид пришел в себя, равви уже вышел из комнаты. Хасид тоже вышел оттуда,
как только полностью оправился от обморока. Войдя в синагогу, он ничего не увидел,
но услышал, что читают вечернюю молитву, и с ужасом понял, что хотя горят все
огни, он ничего не видит. Хасид обратился за помощью к равви, и тот отослал
его в соседний город к одному человеку, известному своими чудесными исцелениями.
Целитель спросил хасида, при каких обстоятельствах тот ослеп, и хасид ему все
рассказал. "Тебя нельзя исцелить, - сказал чудотворец. - Ты видел изначальный
свет, свет дней творения, даровавший первым людям способность видеть мир из
конца в конец и сокрытый после их грехопадения; он открывается только в Торе
истинным цадиким. А кто незаконно увидит его - глаза того человека навсегда
слепнут".
ПЕЙЗАЖ
Когда равви Иаков Ицхак гостил в доме равви Баруха, внука Баал Шема, то гордый
и скрытный хозяин, однажды сказавший о себе, что он является руководителем всех
цадиким, взял его с собой, когда накануне субботы поехал принять ритуальную
баню. По дороге равви Барух дал выход своей творческой силе, всегда столь поражавшей
окружавших его людей, и стал менять пейзаж в соответствии со своими мыслями.
Когда они вылезали из коляски, он спросил: "Что видел в дороге Ясновидец?"
Равви Ицхак ответил: "Поля Святой Земли".
Когда они шли по холму между дорогой и рекой, Барух спросил: "Что обоняет
теперь Ясновидец?" Тот ответил: "Воздух Храмовой Горы".
Когда они погрузились в речной поток*, внук Баал Шем Това спросил: "Что
ощущает Ясновидец?" И равви Иаков Ицхак ответил: "Целительный райский
поток".
СИЛА ДЕСЯТИ ХАСИДИМ
Один молодой человек, тайком уйдя от жены и ее родителей, решил провести субботу
у Люблинского равви. Когда он прибыл к нему в дом, равви взглянул на него и
велел тотчас ехать обратно, чтобы успеть домой к субботе. Юноша умолял его,
но безуспешно, и пришлось ему отправиться обратно. По пути он заночевал на постоялом
дворе, но не мог заснуть. Там же остановились несколько хасидим, ехавших к Люблинскому
равви. Услышав, как юноша ворочается и вздыхает, они спросили, что с ним случилось,
и он рассказал. Тотчас принесли водки, налили и выпили за здоровье друг друга.
И каждый пожал юноше руку. Потом сказали: "Не уезжай домой, а пойдем-ка
с нами в Люблин, и ни о чем не беспокойся". До утра они сидели и пили,
потом помолились, выпили еще друг за друга и за юношу и затем отправились в
Люблин.
Там они сразу пошли к равви и поприветствовали его. Заметив молодого человека,
цадик долго смотрел на него и молчал. Потом спросил: "Где ты был? Что случилось?"
Когда юноша рассказал. Ясновидец произнес: "Тебе суждено было умереть в
эту субботу, но участь твоя изменена. Что не под силу никакому цадику, то под
силу десяти хасидим".
КРОВАТЬ
Известно, что, когда Люблинский равви гостил в чужом доме и ложился не в свою
постель, ему не спалось. Однажды, когда равви Иоссел из Остилы услышал, что
цадик скоро приедет в его город, он позвал столяра, человека весьма благочестивого,
и велел ему изготовить кровать из лучшей древесины. Столяр сходил в ритуальную
баню и целиком сосредоточился на работе. Кровать получилась отменной. Когда
же Люблинский равви по просьбе равви Иоссела остановился в его доме, хозяин
отвел его в спальню, где стояла кровать, покрытая мягкими перинами и теплыми
одеялами. Но вскоре равви Иоссел с чувством горечи заметил, что цадик вздыхает
на постели, ворочается и не может уснуть. Он смутился и решился предложить равви
свою кровать. Люблинский равви лег на новое место, закрыл глаза и уснул. На
следующий день равви Иоссел осмелился спросить цадика, что плохого нашел он
в кровати, сделанной богобоязненным столяром с таким мастерством и усердием.
Цадик сказал: "Человек он хороший, и работа его превосходна. Но делал он
ее в Девять дней* скорби по разрушенному Храму, а так как он благочестив, то
непрестанно оплакивал Храм, и скорбь эта пропитала и его изделие. Поэтому всякий,
кто лежит на ней, терзается и не может уснуть".
ТРУБКА
Рассказывал некий цадик: "В молодости довелось мне однажды быть на свадьбе,
где также присутствовал и Люблинский равви. Среди гостей там было более двухсот
цадиким, а сколько хасидим - невозможно сосчитать! Для равви сняли огромный
дом с большим залом, однако он все время проводил в маленькой комнатенке. Однажды
в большом зале собралось множество хасидим, и я в их числе. Когда равви вошел,
он сел за небольшой столик и сидел там какое-то время в молчании. Затем он поднялся,
посмотрел вокруг и заметил меня, стоявшего у дальней стены. "Пусть этот
юноша, - сказал он, указывая на меня, - раскурит для меня трубку". Я протиснулся
сквозь толпу, взял из рук цадика трубку, пошел на кухню, достал из очага уголь,
раскурил трубку, принес ее обратно и передал равви в руки. В этот момент я ощутил,
что чувства покидают меня. В следующий момент равви начал говорить и сказал
несколько слов, адресованных мне, и сразу мои чувства вернулись в тело. Именно
тогда я получил от равви дар отстраняться от всего телесного. С тех пор я могу
покидать свое тело, когда захочу".
ОЧИЩЕНИЕ ДУШ
Говорил равви Нафтали из Ропшиц: "Свидетельствую о моем учителе, равви
Ицикеле из Люблина: когда приходил к нему хасид первый раз, он вынимал из него
душу, очищал ее от всякой ржавчины и всякого налета и возвращал обратно такой,
какой она была в час рождения".
СБРАСЫВАНИЕ ГРЕХОВ
Равви Нафтали однажды опоздал пойти со своим учителем, равви из Люблина, на
реку, чтобы совершить обряд сбрасывания грехов*. Ясновидец с людьми уже возвращался
домой, когда им попался Нафтали, торопившийся к реке. "Куда ты так бежишь?
- спросил его один из сопровождавших цадика. - Разве не видишь, равви уже идет
домой. Какая теперь разница, придешь ты на реку позже или раньше?"
Нафтали ответил: "Я тороплюсь подобрать хоть немного тех грехов, что равви
сбросил в воду, чтобы сберечь их в сокровищнице моего сердца".
ПРОСВЕТЛЕНИЕ
Сказал как-то Люблинский равви: "Странно! Приходят ко мне люди унылые,
а уходят - просветленные, хотя сам я, - он хотел сказать "погружен в печаль",
но, подумав, сказал: мрачен и не даю света".
УБЕЖИЩЕ
Один из учеников Люблинского равви рассказывал: "У моего учителя, равви
из Люблина, были не только великие ученики, известные всему миру, но и четыре
сотни таких, которых называли "деревенщинами", но которые (каждый
из них) обладали духом святости".
Его спросили: "Если существовала столь святая община и святой Ясновидец
был в ней словно царь, то почему не была предпринята попытка приблизить час
спасения?"
Ученик Люблинского равви ответил: "Великое делается незаметно".
Его снова спросили: "А чем же занималась эта община, когда собиралась вместе?"
Ученик Ясновидца сказал: "Когда мы были вместе с нашим святым равви, то
чувствовали себя словно в укромном убежище. Мы не испытывали никакой нужды,
не ощущали ни мук изгнания, ни мрака, покрывшего Израиль. Если бы мы их почувствовали,
то сотрясли бы все миры и заставили бы Небеса приблизить час спасения".
ПРЕПЯТСТВИЕ
Однажды равви Иаков Ицхак пребывал в полной уверенности, что до исхода года
наступит искупление. Когда же год прошел, он сказал, обращаясь к одному из своих
учеников, Иегуди: "Простые люди или уже покаялись и целиком обратились
к Богу, или готовы это сделать. С их стороны нет препятствия для прихода часа
искупления. Но есть люди гордые, вознесшиеся высоко. Они не способны к смирению
и поэтому не могут обратиться к Богу. Они - препятствие".
ВОЗДАЯНИЕ
Однажды накануне субботы, до наступления священных часов, удалился Люблинский
равви к себе в комнату и запер дверь. Но вскоре дверь неожиданно отворилась,
и равви вышел. Дом был полон великими учениками Люблинского равви, облаченными
в белые сатиновые одежды, какие носили в те времена великие цадиким. Обратившись
к ним. Ясновидец произнес: "Сказано: "И воздает ненавидящим Его в
лице их, погубляя их"*. Вот что означают эти слова: Он воздает ненавидящим
Его за то благо, что они делают в этом мире, сами того не желая, чтобы погубить
их в мире грядущем. Возьмем грешника, жадного до золота, и он получает свое
золото; возьмем грешника, жадного до почестей, и он получает свои почести. А
теперь представьте грешника, жадного не до почестей и не до золота, а до духовных
степеней или стремящегося стать равви. И что тогда? И в этом случае жадный до
духовных степеней достигает их и стремящийся стать равви становится им для того,
чтобы быть низвергнутым в грядущем мире".
СИЯНИЕ
Приехали как-то в Люблин несколько хасидим. Когда они собирались идти к равви,
их извозчик попросил, чтобы вместе с прочими записками подали и записку с его
именем, чтобы равви помянул его добрым словом. Хасидим сделали, как просил извозчик.
Люблинский равви, прочтя записку с его именем, сказал:
"Как сияет имя этого человека!" Хасидим удивились: извозчик был простым
и неученым и они, пока ехали, не заметили в нем каких-либо особенных достоинств.
"Душа его, - продолжал равви, - сияет сейчас передо мной, как чистый свет".
Хасидим отправились искать извозчика, но на постоялом дворе его не было. Пошли
по улицам. Вдруг навстречу им идет шумная компания: впереди - музыканты, за
ними - пляшущий и поющий народ и среди них - тот извозчик, ликующий и веселящийся
больше всех.
Когда спросили его хасидим, что происходит, он ответил: "Когда вы ушли,
я решил пойти немножко повеселиться. Идя по городу, я неожиданно услышал доносившуюся
из одного дома музыку и громкие голоса. Я вошел туда и вижу, что там справляют
свадьбу двух сироток. Я тоже стал пить, петь и веселиться с ними. Но потом случилась
ссора, так как у невесты не было денег, чтобы купить жениху молитвенное одеяние
(таллит), как это полагается по обычаю. Дело чуть было не дошло до разрыва брачного
договора. Стало мне досадно, и не мог я снести, как бранят невесту. Полез я
в свой карман - и что бы вы думали? Нашел там денег ровно столько, сколько было
необходимо для покупки таллита! Потому-то я и радуюсь".
ПЕРЕХОД
Один богатый и знатный человек по имени Шалом, которого все называли "граф
Шалом", однажды тяжело заболел. Его сын поехал к Люблинскому равви, чтобы
попросить его помолиться за выздоровление отца. Но когда после длительного путешествия
он предстал перед цадиком и дал ему полоску бумаги с просьбой, равви Иаков Ицхак
сказал: "Помощи больше не требуется. Он уже перешел из сферы власти в сферу
знания". Когда сын Шалома вернулся домой, то узнал, что отец умер в тот
самый час, когда он был у цадика, и что в тот же самый час его жена родила сына.
Младенец в честь деда получил имя Шалом. Когда он вырос, то стал выдающимся
наставником.
ЗАТЯНУВШАЯСЯ ТЯЖБА
Сказал однажды Люблинский равви своему ученику, равви Хешелу из Комарно: "Почему
ты не ходишь к городскому раву? Ты хорошо поступишь, если время от времени будешь
к нему захаживать".
Эти слова удивили равви Хешела, так как Люблинский рав, прозванный Железной
Головой, был ярым противником хасидизма. Но он послушался учителя и стал ходить
к раву на вечернюю молитву. Тот принимал его весьма радушно.
Однажды после молитвы пришли к раву на суд Торы два человека и изложили свое
дело. Когда они вышли и судьи стали разбирать услышанное, то один из судей утверждал,
что прав истец, а другой - что ответчик. Решающим должно было быть слово Железной
Головы. Тут же сидел равви Хешел и внимательно слушал тяжбу. Он понимал, что
прав истец, и боялся, что рав решит в пользу ответчика. Он не знал, что делать,
но и не мог спокойно сидеть, видя, что может случиться несправедливость. Вдруг
ему вспомнилось одно изречение из Талмуда, подтверждавшее его правоту. Он взял
Гемару, подошел к раву и стал просить, чтобы тот растолковал ему одно место.
Железная Голова рассердился и сказал, что для этого теперь не время. Но равви
Хешел продолжал настаивать, и рав вынужден был взять книгу и заглянуть в нее.
Увидев слова Гемары, он сразу побледнел и сказал, что растолкует завтра, после
чего отослал равви Хешела. А на следующий день, когда Хешел поинтересовался,
каково было решение суда, ему сказали, что истец выиграл дело.
В тот же день вечером Ясновидец сказал своему ученику: "Тебе больше не
нужно ходить к раву". Равви Хешел посмотрел на учителя удивленно, и тот
пояснил: "Те двое, истец и ответчик, жили на земле девяносто девять раз,
и всегда суд кончался несправедливо, и не было этим душам успокоения. Поэтому
я должен был послать тебя им на помощь".
ЛЮБЛИНСКИЙ РАВВИ И ЖЕЛЕЗНАЯ ГОЛОВА
Равви Ацриэль Гурвиц, рав города Люблина, известный как Железная Голова, постоянно
строил козни против равви Иакова Ицхака. Однажды он спросил его: "Тебе
известно, что ты не цадик и ты им себя не считаешь. Почему же ты ведешь других
по своему пути и вокруг тебя даже собралась община?"
Равви Иаков Ицхак ответил: "Что я могу поделать? Они приходят ко мне по
собственной воле, радуются тому, что я говорю, и хотят слушать еще".
Рав сказал: "В ближайшую субботу скажи им всем, что ты вовсе не великий
цадик, и они от тебя отстанут". Равви согласился.
В ближайшую субботу равви Иаков Ицхак стал просить собравшихся вокруг него людей
не превозносить его и не оказывать ему незаслуженных почестей. И когда он говорил,
сердца всех людей исполнились смирения, и с того времени за цадиком стали следовать
с еще большей преданностью, чем прежде.
Когда равви Иаков Ицхак рассказал Железной Голове о своей попытке и о реакции
людей, рав подумал, а потом произнес: "Таковы твои хасидим, ибо ты сам
любишь смиренных и избегаешь надменных. Скажи им, что ты избранный, и они от
тебя отстанут".
Равви Иаков Ицхак возразил: "Я не цадик, но я и не лжец. Как могу я сказать
неправду!"
Другой раз равви Ацриэль Гурвиц спросил Ясновидца: "Как получилось, что
вокруг тебя собралась такая толпа? Я гораздо ученей тебя, а ко мне никто не
приходит".
Цадик ответил: "И я удивляюсь, что так много людей приходят ко мне, ничтожному
человеку, чтобы послушать из моих уст слово Божье, а к тебе, чья ученость превосходит
высочайшие горы, они не идут. Возможно, причина вот в чем: они приходят ко мне,
потому что я все время удивляюсь, что они ко мне приходят, а к тебе не приходят,
потому что ты все время удивляешься, что они к тебе не приходят".
ЛЮБЛИНСКИЙ РАВВИ И ПРОПОВЕДНИК
В одном городе читал как-то проповедь известный странствующий маггид. Вдруг
прошел слух, что в тот же город приехал Люблинский равви. Тут же все слушатели
маггида пошли встречать цадика. Вскоре маггид увидел, что остался один. Подождав
немного, он тоже пошел и увидел, что стол, за которым сидел маггид, весь завален
"деньгами выкупа"*, которые принесли Ясновидцу просители. Маггид спросил:
"Как это возможно? Я много дней читал в этом городе проповеди, но мне не
дали ничего, а ты, не успев приехать, уже получил столько!"
Равви Иаков Ицхак ответил: "Возможно, это потому, что каждый из нас пробуждает
в сердцах других людей то, что сам носит в своем сердце: я - ненависть к деньгам,
а ты - любовь к ним".
ИСТИНА
Спросил Ясновидца один его ученик: "Равви, ты учил нас, что если человек
познаёт самого себя и дает перед самим собой правильный отчет, то в отношении
такого человека будет верно изречение: "Счет - половина уплаты". Как
это понимать?"
Равви ответил: "Когда на провозимый через границу товар ставят царскую
печать, то тем самым подтверждают его качество. То же справедливо и для человека:
когда он познаёт самого себя и дает перед самим собой правильный отчет, то ставится
на нем истина - печать Бога, - подтверждающая его качество".
ПУТЬ
Равви Баэр из Радошиц однажды попросил своего учителя, Люблинского равви: "Укажи
мне общий для всех путь служения Богу".
Цадик ответил: "Невозможно сказать каждому человеку, по какому пути ему
следует идти. Одни служат Господу изучением Торы, другие - молитвой, третьи
- постом, четвертые - вкушением пищи. Каждый должен сам понять, на какой путь
влечет его сердце, и этот путь избрать всецело".
Многими ПУТЯМИ
Вскоре после того, как умер равви Шалом, сын равви Авраама Ангела, двое его
учеников пришли в Люблин, чтобы учиться у Ясновидца. Они застали равви на улице
произносящим благословение новой луны. Ученики равви Шалома заметили, что благословение
Ясновидца несколько отличается от того, что произносил их учитель. Это им не
понравилось, и они решили, не задерживаясь в Люблине, покинуть этот город на
следующий день. Когда некоторое время спустя они пришли в дом равви, тот поприветствовал
их и сказал: "Бог, которому можно было бы служить лишь одним-единственным
путем, - что это был бы за Бог!"
НЕПОСЛУШНАЯ РУКА
Спросили Люблинского равви: "Почему сказано: "И простер Авраам руку
свою", а потом сразу: "и взял нож"?* Не являются ли первые слова
лишними?"
Равви ответил: "Все свои силы и все свое существо посвятил Авраам тому,
чтобы они не совершали ничего против воли Бога. И когда повелел ему Господь
принести в жертву сына, Авраам решил, что должен заколоть его. Но так как все
члены Авраама были посвящены Богу и не могли ничего совершать против Его воли,
рука Авраама отказалась повиноваться Аврааму и взять нож, ибо не такова была
воля Бога. Силой заставил Авраам свою руку слушаться его и сделал ее своим посланцем.
Только после этого она взяла нож".
ПРАВДА
Слова Писания "Правды, правды ищи..."* Люблинский равви толковал так:
"Если человек считает, что он совершенно правдив и к еще большей правде
ему стремиться бессмысленно, то он не ведает правды. К правде следует стремиться
постоянно, никогда не останавливаясь на достигнутом, и в своих собственных глазах
человек всегда должен быть словно новорожденным младенцем, еще ничего не достигшим
и ничего не умеющим, - вот что такое правда".
ВТОРАЯ МАТЬ
Спросили Люблинского равви: "Почему в священной "Книге Великолепия"
("Зохар") обращение к Богу, соответствующее сефироту "понимание",
называется "Матерью"?"
Равви объяснил: "Когда человек кается и исповедуется в грехах, когда в
его сердце входит Понимание и обращает его к Богу, такой человек становится
подобным новорожденному младенцу, а обращение к Богу - его матерью".
ДИАЛОГ
Спросил Люблинского равви один из его учеников: "Наши мудрецы говорят,
что Бог, обращаясь к общине Израиля, произносит такие слова: "Обратитесь
ко Мне... и Я обращусь к вам"*, а Израиль отвечает, как сказано: "Обрати
нас к Тебе, Господи, и мы обратимся"*. Что это значит? Ясно лишь, что то,
что говорит Бог, - это так и есть, ибо нам известно, что пробуждение внизу зависит
от того, что свыше".
Равви ответил: "Наши мудрецы говорят: "Женщина вступает в союз только
с тем, кто делает ее сосудом, ибо в первую ночь муж делает ее сосудом, пробуждая
ее женственность". И так Израиль обращается к Богу: "Сделай нас Своим
сосудом еще раз, чтобы наше обращение к Тебе могло снова пробудиться".
Вот почему далее в ответе Израиля Господу читаем: "Обнови дни наши, как
древле"*. "Как древле" означает время до сотворения мира, когда
не существовало ничего, кроме пробуждающей силы свыше".
ГРЕХ и УНЫНИЕ
Один хасид пожаловался Люблинскому равви, что его терзают дурные страсти и от
этого он впадает в уныние.
Равви сказал ему: "Больше всего остерегайся уныния, ибо оно хуже и опаснее
греха. Когда Злое Начало пробуждает в человеке страсти, оно делает это не затем,
чтобы ввести его в грех, а затем, чтобы он впал в уныние".
ГРЕШНИК И ПРАВЕДНИК
Говорил Люблинский равви: "Грешника, сознающего свой грех, я люблю больше,
чем праведника, который знает, что он праведник. Но если грешники считают себя
праведниками, то о таких сказано: "Даже у адских врат не каются"*.
Ибо они думают, что их ведут в ад, чтобы они искупили другие души".
ВЕСЕЛЫЙ ГРЕШНИК
Жил в Люблине великий грешник. Всякий раз, когда ему хотелось поговорить с равви,
он сразу шел к нему и болтал с ним, словно близкий его друг и приятель. Многие
из числа хасидим дивились этому и постоянно спрашивали друг друга: "Как
возможно, что наш равви, которому достаточно лишь раз взглянуть на лицо человека,
чтобы узнать всю его жизнь от начала до конца и определить истинный корень его
души, не замечает, что перед ним - грешник? А если видит, как позволяет ему
разговаривать и общаться с собой?" Наконец, хасидим набрались храбрости,
пошли к равви и задали ему этот вопрос. Цадик ответил: "О нем я все знаю,
как и вы. Но вам известно, как люблю я веселость и как ненавижу уныйие. Да,
этот человек - великий грешник! Но покуда другие сожалеют о том моменте, когда
согрешили, потом ненадолго раскаиваются, но затем снова впадают в грех, этот
человек не ведает ни сожаления, ни хандры и постоянно счастлив и весел, словно
находится в некой башне ликования. Излучение от его веселья переполняет и мое
сердце радостью".
ЛОСКУТНОЕ ОДЕЯЛО
Один хасид Люблинского равви постился однажды от субботы до субботы. Накануне
субботы он почувствовал такую сильную жажду, что едва не умер. Пошел он к колодцу
и уже хотел напиться, но подумал, что, не желая потерпеть немного до наступления
субботы, губит весь недельный пост. Переборов себя, он не стал пить и отошел
от колодца. И тут охватило его чувство гордости за то, что он устоял перед таким
искушением. Но, обдумав все, затем решил: "Лучше пойду и напьюсь, чем дам
гордости завладеть моим сердцем". И пошел к колодцу. Но как только зачерпнул
воды, жажда прошла. С наступлением субботы он пошел в дом учителя, и, как только
переступил порог, равви крикнул ему: "Лоскутное одеяло!"
ПОСТОРОННИЕ МЫСЛИ
Пришел к Люблинскому равви некий человек просить, чтобы Ясновидец избавил его
от посторонних мыслей, мешающих ему молиться. Равви рассказал ему, что следует
делать, но проситель не отстал и продолжал задавать вопросы. Наконец равви сказал
ему: "Не знаю, почему ты жалуешься на какие-то посторонние мысли. Тому,
у кого все мысли святы, нечистые помыслы чужды, хотя и приходят время от времени.
Потому и называют их "посторонними". Но для тебя это обычные мысли,
которые всегда с тобой. Так кому же ты хочешь их приписать?"
СЛУЖЕНИЕ
Равви Иаков Ицхак любил принимать у себя бедных странников и сам им служил.
Однажды он принял одного такого странника, подал ему еды, наполнил стакан и
стоял рядом, готовый удовлетворить любое пожелание гостя. После трапезы равви
собрал грязную посуду и отнес на кухню. Гость спросил его: "Равви, скажи
мне вот что. Я знаю, что, служа мне, ты исполняешь заповедь Бога, желающего,
чтобы странника принимали как Его посланца. Но почему ты не погнушался отнести
на кухню посуду?"
Равви ответил: "А разве вынос на Йом-Кипур из Святая Святых ложки и чаши
не входит в обязанности первосвященника?"
ПОД НАВЕСОМ
Один ученик Люблинского равви рассказывал: "Как-то праздновал я в Люблине
праздник Кущей. Перед началом хвалебных песнопений равви вошел под навес, чтобы
произнести там благословение над "четырьмя произрастаниями". Почти
час я наблюдал мощные сотрясения его существа, пронизанного, казалось, непомерным
страхом. Все люди, видевшие это, подумали, что это главная часть всей церемонии.
Их тоже охватил огромный страх, и они затрепетали. Я же продолжал спокойно сидеть
на скамье, чувствуя, что главное еще впереди. Когда я поднялся, чтобы лучше
видеть равви, он уже дошел до заключительных слов благословения. Я видел, как
он - в высшем состоянии духа, - произнося слова благословения, сделался недвижим,
и слышал, что ему вторят Небеса. Так же и в древности Моисей на горе не убоялся
грома и дыма, тогда как люди внизу стояли и трепетали, но уверенно приблизился
к облаку, из которого Бог говорил с ним".
ОДЕЖДЫ
Говорил равви Бунам: "У Люблинского равви хасидим лучше, чем у меня, но
самого равви я знаю лучше их всех. Ибо однажды когда я в отсутствии Ясновидца
вошел в его комнату, то услышал шепот: то одежды равви рассказывали друг другу
о его величии".
АРФИСТ
Однажды во время молитвы Люблинский равви взял понюшку табака и стал нюхать.
Самый пунктуальный из верующих заметил это и сказал равви: "Нехорошо прерывать
молитву". Равви ответил ему: "Один великий царь гулял как-то по своей
столице и услышал пение старого уличного певца, аккомпанировавшего себе на арфе.
Музыка понравилась монарху. Он взял певца к себе во дворец и каждый день его
слушал. Музыкант не захотел расставаться со своей старой ветхой арфой и поэтому
во время игры часто был вынужден останавливаться и настраивать ее. Однажды во
время концерта какой-то придворный заметил ему: "Ты мог бы настроить свой
инструмент заранее!" Арфист ответил: "У нашего царя в его оркестрах
и хорах есть музыканты и получше меня. Но если они не смогли удовлетворить его
и он взял во дворец меня с моей арфой, то ему, должно быть, понравились наши
с ней странности".
БЛАГОДАРИТЬ ЗА ЗЛО
Спросил один хасид Ясновидца из Люблина: "К словам Мишны "человек
должен благодарить Бога за зло и восхвалять Его за это" Гемара добавляет:
"...должен принять с радостью и со спокойным сердцем". Но как можно
принимать зло с радостью?"
Цадик услышал, что вопрос этот исходит из сердца, трепещущего перед злом. Он
сказал: "Как ты не понимаешь слов Гемары, так я не понимаю слов Мишны.
Разве существует зло?"
БРАЧНЫЙ ДАР
Это случилось на свадьбе внучки Ясновидца Хинды. Когда подносились дары, равви
Иаков Ицхак положил голову на сложенные руки и, казалось, заснул. Бадхан* несколько
раз кричал ему: "Брачные дары от семьи невесты", - и ждал, пока равви
встанет, но тот лежал неподвижно. Все остальные стояли в молчании и ждали, покуда
равви проснется. Когда прошло полчаса, сын Ясновидца зашептал отцу на ухо: "Отец,
крикнули, что пора преподносить дары от семьи невесты". Старый равви очнулся
и произнес: "Я преподношу самого себя. Через тринадцать лет молодые получат
этот дар".
Через тринадцать лет Хинда родила сына, которого в честь деда* назвали Иаковом
Ицхаком. Когда он вырос, то каждой чертой напоминал Люблинского равви, например
правый его глаз, как и у деда, был немного больше левого".