Книжная полка

=Главная=Изранет=ШОА=История=Ирушалаим=Новости=Проекты=Традиции=
=Книжная полка=Музей=Антисемитизм=Материалы=

ПИШИТЕ! MD

ПРОЛОГ

    

Человек, пожелавший в 1941 г. познакомиться с улицами оккупиро-ванной Варшавы, наткнулся бы западнее старого города на стену. Кирпичная, трехметровой высоты, оплетенная колючей проволокой, она проходила по середине мостовой.

    

За этой стеной находилось гетто. Пятьсот тысяч человек — все «неарийское» население польской столицы и десятки тысяч семей из провинции — были загнаны на территорию в 307 гектаров и не смели покидать ее под страхом смерти. Кара грозила и «арийцам», решившимся проникнуть в гетто без разрешения немецких влас-тей. Пешие и моторизованные патрули польской полиции, немец-кой жандармерии и СС ловили людей, пытавшихся пробраться за стену, и пристреливали их на месте или, зверски избив, забирали с собой.

    

Варшавское гетто было целым городом, большим городом, похо-жим и в то же время жутко не похожим на другие города мира. Здесь было самоуправление во главе с «юденратом» (еврейским советом), была и еврейская полиция — «служба порядка» — в форменных фуражках, с желтыми повязками на рукавах и с резиновыми дубин-ками в руках. В гетто работали театры: «Фемина», «Новый камер-ный театр», «Одеон» — на польском языке, «Новый Азазель», «Эль-дорадо», «Мелоди-палас» — на еврейском; были открыты рестораны, кафе, играли оркестры; издавалась «Газета жидовска» — орган юденрата на польском языке.

    

На грязных улицах гетто, переполненных людьми, царили толкот-ня, шум, перебранка. Кричали нищие и торговцы, спешили рабочие и служащие, дельцы и люди неопределенных занятий, прохажива-лись крикливо одетые щеголи, многие были в застегнутых наглухо плащах и пальто, скрывавших отсутствие на теле белья. На тро-туарах не хватало места, и пешеходы заполняли мостовые, мешая движению конных повозок, «рикш», детских колясочек (ставших распространенным видом грузового транспорта) и «еврейского трамвая» — конки, которая с улиц Варшавы исчезла несколько де-сятилетий назад. Тротуары были завалены горами отбросов и нечистот, так как канализация вышла из строя, а телег и тачек для вывоза мусора не хватало.

    

Наблюдателя со стороны более всего поразил бы внешний вид большинства прохожих: «лицо стало походить на череп скелета — от нужды, плохого питания, вследствие недостатка витаминов, воз-духа и движения, от чрезмерных забот, беспокойства, дум о пред-стоящих бедах, страданиях и болезнях. Резко очерченные глазные впадины, желтый цвет лица, обвислая кожа, ужасающая худоба и болезненность. И к тому же этот испуганный, беспокойный и в то же время мутный, апатичный и безучастный взгляд, как у затрав-ленного зверя...

    

В отрезанное от всего мира гетто немецкие власти запретили ввозить продовольствие сверх установленной нормы — в среднем два кило хлеба, тяжелого, как глина, с изрядной примесью целлю-лозы и картофельной шелухи, и четверть кило сахара на человека в месяц. За эти крохи надо было платить втридорога, и специальное немецкое ведомство «трансферштелле» ежемесячно вывозило из Варшавского гетто разного рода вещи на миллионы злотых. В гетто не хватало топлива, в квартирах царила страшная скученность: на комнату в среднем приходилось 13 человек, а на квадратный кило-метр — 110.800, втрое больше, чем в остальной Варшаве. Обитатели гетто забывали, как выглядят зеленые деревья, трава и цветы. Лишь кое-где внутри дворов они сорвали часть каменного покрытия и посеяли овощи.

    

Люди завшивели, тиф летом 1941 г. был отмечен в 300 из 1400 домов. В больницах тифозные лежали по двое-трое на одной посте-ли. «Те, для кого не находится места на койке, - отмечает посетив-ший гетто очевидец, - лежат на полу в комнатах и в коридорах. Отсутствие достаточного количества необходимых лекарств делает невозможным действенный уход за больными. Кроме того, для боль-ных не хватает продовольствия. Им дают только суп и чай». Нередко больному приходилось лежать ночь рядом с мертвецом.

    

В домах, где был обнаружен тиф, власти запирали всех жильцов на две недели. Сокрытие от немецких властей случая заболевания тифом грозило еврейским врачам смертью. Запрещали даже вносить в дом продовольствие, а домашнюю утварь и белье уничтожали. Обитателей этого и соседних домов гнали, кроме того, на санитар-ную обработку. Размах эпидемии требовал, чтобы санитарную обра-ботку проходили 16 000 человек в день, но санпропускники справ-лялись лишь с 2000, причем в 40 случаях из 100 слишком слабые препараты не убивали насекомых. Пригнанных на санобработку, в том числе стариков, детей и даже лежачих больных, заставляли раздеваться и одеваться в холодных помещениях, а то и прямо на улице, и по 15-20 часов ожидать выдачи одежды, как правило, превращавшейся после обработки в лохмотья. После такой «бани» многие заболевали, а иные и умирали. От процедуры санобработки можно было освободиться за взятку, чиновники же юденрата попро-сту шантажировали жильцов тех или иных домов, требуя выкупа под угрозой наложения карантина.

    

Не только тиф, но и дизентерия, туберкулез, воспаление легких, грипп, нарушение обмена веществ, всевозможные кишечные и же-лудочные заболевания и все прочие недомогания, связанные с недо-статком пищи, воздуха, одежды и топлива, и просто голод косили население гетто. В середине 1941 г. хоронили по 150 человек еже-дневно. За полтора года «естественной смертью» умерло в этом неестественном городе 80 000 человек. «На стенах почти каждого дома вывешены извещения о смерти, - пишет Рожицкий. — Повсю-ду похороны и характерный для дезинфицируемых зданий резкий запах карболки».

    

Тяжелый смрад с кладбища заставлял прохожих в жаркие дни зажимать носы. Трупы свозили на конных повозках, ручных тележ-ках, велосипедах, сносили на носилках. Похоронные бюро закрепля-ли свой транспорт за теми домами, откуда «товар» поступал регу-лярно. Бедняки, не имевшие средств на похороны, выбрасывали умерших в чужие дворы или прямо на тротуары.

    

Тяжелее всех пришлось беженцам - тем 150.000 человек, которых пригнали в Варшаву из западных районов Польши. Без имущества, которое можно было бы продать, без связей и знакомств, позволяю-щих найти заработок, без хлеба, топлива, одежды, мыла они влачили ужасающее существование в домах с загаженными лестницами, по несколько семей в одной грязной комнате, с черными простынями на постелях, вместе с трупами, которые держали неделями на кро-ватях, чтобы получать хлеб по карточкам умерших. Так они лежали днями напролет без движения, изнуренные, целыми семьями на постелях, равнодушные ко всему, кроме мысли о кусочке хлеба, не имея ни сил, ни желания даже привстать. В газетах писали о случаях людоедства.

    

Немногим лучше жилось варшавской еврейской бедноте, числен-ность которой в гетто также достигала 150 000. К середине 1941 г. 120-130 тысяч человек существовали только за счет раздачи бес-платного «джойнтоновского» супа. («Джойнт» - международная организация помощи евреям, пользующаяся в основном денежными средствами американской буржуазии еврейского происхождения. Гитлеровцы разрешали деятельность «Джойнта» в гетто, так как забирали себе 80% поступавшей валюты.) Позже и этот источник иссяк.

    

Особенно тяжелое впечатление производили дети - опухшие от голода, с незаживающими из-за отсутствия витаминов язвами, со старческими лицами. Без белья, без обуви, одетые в мешки и лох-мотья, похожие на обтянутые кожей и подпоясанные веревками скелетики, они кричали, плакали, стонали на улицах, пытались вы-рывать у прохожих хлеб, чтобы тут же съесть его, не обращая внимания на побои. Мелкая уличная торговля была зачастую едва прикрытой формой детского нищенства: малолетние торговцы на-перебой умоляли прохожего, цепляясь за его одежду и руки, сжа-литься, купить хоть что-нибудь. Сердобольные люди приобретали таким образом совершенно не нужные им вещи, зная, что на выруч-ку маленького купца существует вся его семья. Общественные орга-низации устраивали для голодающих детей бесплатное питание в так называемых уголках. Кухонный персонал этих уголков состоял в основном из учителей, которые попутно и обучали детей. Все это, однако, меняло общее положение лишь в самой незначительной степени.

    

В гетто царила атмосфера постоянного ужаса. Жандармы и эсэ-совцы расхаживали по улицам с бичами и пистолетами в руках, избивая встречных и поперечных, стреляя в них, как в диких живот-ных. Часовые на вышках коротали время, подстреливая пешеходов. Проезжая на грузовиках по переполненным людьми улицам гетто, солдаты били евреев по головам прикладами. Когда на одной из улиц с особенно оживленным движением застрял в толпе немецкий военный грузовик, с него соскочил солдат и, недолго думая, пере-стрелял несколько подвернувшихся под руку евреев. Такие случаи были не в диковинку. Проходя мимо часового, надо было снимать шапку, а если немец оказывался не в духе, он бил еврея по лицу или заставлял делать гимнастические упражнения. Если шапку не снял кто-нибудь в рабочей колонне, проходящей через ворота, часовой открывал огонь по всей колонне. Иногда часовой останавливал груп-пу людей и заставлял раздеваться и кататься по грязи. Любили часовые также ставить прохожих на колени или заставлять их тан-цевать. Немцы смеялись при этом до упаду. Были часовые, которые прославились в гетто тем, что в каждое дежурство убивали по несколько человек. «Синяя полиция», довоенная польская полиция, перешедшая во время оккупации в ведение немецких властей, из-мывалась над евреями едва ли меньше, чем гитлеровцы.

    

Напряжение увеличивали и непрекращающиеся слухи о все но-вых и новых изменениях границы гетто. Оккупанты любили зани-маться такой перекройкой. Некоторым еврейским семьям пришлось переезжать по два-три раза, теряя остатки имущества.

    

Иногда в гетто появлялись грузовики с экскурсиями гитлеров-ской организации «Сила через радость» - надо было, показав немец-ким мещанам нечеловеческие условия существования в гетто, убе-дить их, что проживающие здесь люди, собственно говоря, людьми не являются.

    

В гетто и вокруг него кишели разного рода вымогатели. Работни-ки городской электросети, например, обирали жителей отдельных домов, угрожая отключить электричество. Жаловаться на них было некому и некуда, поэтому жильцы вносили требуемую сумму. Нередко после ухода одних вымогателей появлялись другие - с тем же требованием и с той же угрозой. Позже промышлявшие в оди-ночку «электрики» объединились в большие шайки, поделили гетто на сферы влияния и приступили к организованному взиманию по-боров.

    

Любили посещать гетто налоговые инспекторы. Они требовали уплаты налогов за давно прошедшие годы, справедливо полагая, что старые квитанции у многих порастерялись за время войны при неоднократных переселениях. Финансовые мероприятия такого ро-да были столь прибыльны, что инспекторы покупали друг у друга пропуска в гетто.

    

Роями вились вокруг стен гетто так называемые шмальцовники, по большей части молодые люди пятнадцати-двадцати лет. Они зорко подстерегали евреев, которым, обманув бдительность стражи, удавалось вырваться на «арийскую сторону». Заметив такого бегле-ца, шмальцовник крался вслед, чтобы в подходящий момент обо-брать его под угрозой донести в полицию.

    

Более опытный шмальцовник брал на заметку дом и квартиру, куда зашел еврей. Разлакомившиеся охотники за двуногой дичью были не прочь и побраконьерствовать, пригрозить, например, оди-нокой и беззащитной женщине-польке, что сдадут ее в полицию как еврейку, если она не выложит им немедленно тысячу-другую злотых.

    

Не было и среди евреев недостатка в негодяях, которые обворовывали, грабили и выдавали палачам своих соплеменников в надежде продлить таким образом собственное существование...

    

Всему этому не суждено было продолжаться долго. Город был обречен на уничтожение. Через два года после возникновения Варшавского гетто все его обитатели — богачи и нищие, капиталисты и рабочие, торговцы и их клиенты, полицейские и преступники, начальники и подчиненные, мужчины, женщины, старики и дети — все погибли в жестоких мучениях, задушенные и отравленные в газовые камерах, сожженные в горящих домах, заваленные в подземных укрытиях, затопленные в канализационных трубах. Их имущество -от токарных станков до золотых зубов — собрали, рассортировали и увезли для дальнейшего использования. Улицы гетто были разрушены, дома сожжены, а выгоревшие коробки зданий взорваны, развалины - сровнены с землей. Все, что представляло хоть какую-то ценность - кирпичи, металлический лом, - тщательно собиралось вывозилось.

    

Остались лишь стена вокруг большого, заваленного мусором пустыря и посреди пустыря тюрьма - знаменитый «Павяк»...