Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным Т. Снайдер

Раздел 2. КЛАССОВЫЙ ТЕРРОР

Вторую сталинскую революцию в Советском Союзе (его коллективизацию и последовавший за ней голод) затмил приход Гитлера к власти в Германии. Многие европейцы, пораженные нацификацией Германии, с надеждой смотрели на Москву как на союзницу. Гарет Джоунс был одним из немногих, кто в начале 1930-х повидал обе системы, когда и Гитлер, и Сталин укрепляли свою власть. Он полетел 25 февраля 1933 года вместе с Адольфом Гитлером из Берлина во Франкфурт в качестве первого журналиста, путешествующего по воздуху с новым канцлером Германии.

"Если бы этот аэроплан разбился, - писал он, - вся история Европы пошла бы по-другому".

Джоунс прочитал "Майн Кампф" и разглядел амбиции Гитлера: доминирование Германии, колонизацию Восточной Европы и уничтожение евреев. Гитлер, уже будучи канцлером, с удовольствием наблюдал за роспуском Рейхстага и находился посреди предвыборной кампании, намереваясь получить большие полномочия для себя и больше мест для своей партии в немецком парламенте. Джоунс видел, как реагировали немцы на своего нового канцлера - сначала в Берлине, а затем на митинге во Франкфурте. Он ощущал их "чисто примитивное поклонение"(105).

Когда Джоунс поехал в Москву, он, по его словам, ехал с "земли, где только-только началась диктатура", в "диктатуру рабочего класса". Джоунс понимал важную разницу между двумя режимами. Подъем Гитлера знаменовал начало нового режима в Германии. Сталин тем временем прибирал к своим рукам однопартийное государство, имевшее мощный милицейский аппарат, способный на массивное и скоординированное применение силы. Его политика коллективизации потребовала расстрела десятков тысяч граждан и депортации сотен тысяч, а еще миллионы человек подтолкнула к голодной смерти - Джоунс все это увидит и напишет об этом. В конце 1930-х годов Сталин прикажет расстрелять еще сотни тысяч советских граждан во время кампаний, организованных против представителей определенных социальных классов и этничностей.

Все это было недосягаемо для возможностей Гитлера в 1930-е годы, да, наверное, и не было у него таких намерений(106).

Некоторым немцам и представителям других европейских народов, которым нравились Гитлер и его затея, жестокость советской политики казалась аргументом в пользу национал-социализма. В своих волнующих предвыборных выступлениях Гитлер изображал коммунизм и Советское государство наибольшими врагами Германии и Европы. Во время самого первого кризиса после избрания его канцлером Гитлер играл на страхе перед коммунизмом, чтобы заполучить больше власти для себя и своей партии. Через два дня после того, как Гитлер и Джоунс приземлились во Франкфурте, 27 февраля 1933 г., датчанин поджег здание немецкого парламента. Хотя поджигатель был схвачен на месте преступления и во всем сознался, Гитлер немедленно использовал этот инцидент для демонизации оппозиции в глазах своего нового правительства. В театрализованном припадке гнева он кричал:

"Любой, кто стоит у нас на пути, будет уничтожен".

Гитлер обвинял в поджоге Рейхстага немецких коммунистов, которые, по его утверждениям, планировали дальнейшие террористические атаки(107).

Гитлеру поджог Рейхстага пришелся как нельзя более кстати. Как глава правительства он мог выступить против своих политических оппонентов; как участник предвыборной гонки он мог обернуть страх на свою пользу. Указ от 28 февраля 1933 года упразднил права всех граждан Германии, разрешив их "превентивное задержание".

В атмосфере нестабильности нацисты уверенно выиграли выборы 5 марта, получив 43,9% голосов и 288 мест в Рейхстаге. В последующие недели и месяцы Гитлер использовал немецкую политику и нацистских парламентариев, чтобы раздавить две партии, которых считал "марксистами" - коммунистов и социал-демократов.

Близкий союзник Гитлера, Генрих Гиммлер, основал 20 марта первый нацистский концентрационный лагерь, Дахау. Штат лагеря составили гиммлеровские СС - парамилитарная организация, поднявшаяся в качестве личной охраны Гитлера. Хотя концлагерь не был новым институтом, гиммлеровские СС должны были использовать его для устрашения и террора. Как сказал офицер СС охранникам Дахау:

"Кто из товарищей не переносит вида крови, должен уволиться. Чем больше этих выродков подохнет, тем меньше нам придется их кормить"(108).

После победы на выборах Гитлер-канцлер быстро превратился в Гитлера-диктатора.

23 марта 1933 года, когда в Дахау уже были первые узники, новый парламент принял законодательный акт, разрешающий Гитлеру управлять Германией на основе чрезвычайных полномочий, без согласования действий с президентом или парламентом. Этот акт возобновят, и он будет оставаться в силе до конца жизни Гитлера.

Гарет Джоунс вернулся в Берлин из Советского Союза 29 марта 1933 года, через месяц после своего отъезда, и дал пресс-конференцию о голодоморе в Советской Украине. Самый ужасный политический голод в истории казался мелкой новостью по сравнению с установлением новой диктатуры в столице Германии. Действительно, страдания в Советском Союзе уже стали - за время отсутствия Джоунса - частью истории восхождения Гитлера к власти(109).

Гитлер использовал голодомор в Украине в своей предвыборной кампании, сделав из него предмет яростной идеологической политики еще до того, как тот был признан историческим фактом. Кипя гневом по поводу "марксистов", Гитлер использовал украинский голодомор как обвинительный акт против марксизма на практике. Собравшимся в берлинском Дворце спорта 2 марта 1933 года Гитлер объявил, что

"миллионы людей голодают в стране, которая могла бы быть житницей для целого мира".

Одним-единственным словом - "марксисты" - Гитлер объединил массовую смерть в Советском Союзе с немецкими социал-демократами, оплотом Веймарской республики. Большинству было легче отвергать (или же принимать) целиком его взгляды, чем вычленить правду из лжи. Для людей, которые не были хорошо знакомы с советской политикой (то есть для большинства), принять гитлеровскую оценку голодомора значило сделать шаг в сторону принятия его же осуждения политиков левого толка, которое в его риторике было смешано с отказом от демократии как таковой(110).

Действия Сталина облегчали Гитлеру подбор аргументов, поскольку давали схожий бинарный взгляд на политический мир. Сталин, чье внимание было сосредоточено на коллективизации и голоде, невольно выполнил большую часть идеологической работы, которая помогла Гитлеру прийти к власти. Когда Сталин начал коллективизировать сельское хозяйство в Советском Союзе, Коминтерн дал инструкции братским коммунистическим партиям следовать линии "класс против класса". Коммунисты должны были сохранять идеологическую чистоту и избегать союзов с социал-демократами. Только коммунисты могли играть законную роль в человеческом прогрессе, а другие, утверждавшие, что говорят от имени угнетенных, были мошенниками и "социал-фашистами". Им нужно было группироваться вместе с каждой партией правого толка, включая нацистов.

В Германии коммунисты должны были считать своим главным врагом не нацистов, а социал-демократов.

Во второй половине 1932 года и в течение первых месяцев 1933 года, во время долгого провоцирования Сталиным катастрофы, ему было бы сложно отказаться от международной линии "класс против класса". Классовая борьба против "кулаков", в конце концов, была официальным объяснением ужасных страданий и массовых смертей в Советском Союзе. В немецкой внутренней политике эта линия удерживала немецких левых от объединения усилий против Гитлера.

Однако месяцы, которые оказались решающими для последствий голодомора, были также решающими для будущего Германии. То, что немецкие коммунисты настаивали на необходимости немедленной классовой революции, обеспечило нацистам голоса избирателей среднего класса. Это также привело к тому, что служащие и те, кто был занят в частном секторе, проголосовали за нацистов, а не за социал-демократов.

Но даже при этом у коммунистов вместе с социал-демократами было больше народной поддержки, чем у нацистов; однако сталинская линия привела к тому, что вместе они работать не могли. В любом случае, бескомпромиссная позиция Сталина во внешней политике во время коллективизации и голода в Советском Союзе помогла Гитлеру выиграть выборы и в июле 1932-го, и в марте 1933 года(111).

-------

Если настоящие последствия экономической политики Сталина от иностранных репортеров скрывали, то Гитлер намеренно привлекал внимание к политике перераспределения, которая была в числе первых, к коим он прибегнул в роли диктатора. Именно в то время, когда смерть от голода в Советском Союзе достигла своего пика, немецкое правительство начало красть у своих граждан-евреев.

После победы на выборах 5 марта 1933 года нацисты организовали экономический бойкот еврейских предприятий по всей Германии. Подобно коллективизации, бойкотирование указывало на то, в каком секторе общества будет больше всего потерь в ходе предстоящих социальных и экономических преобразований: пострадают не крестьяне, как в СССР, а евреи. Бойкотирование, хотя и аккуратно оркестрировалось нацистскими лидерами и нацистскими же военными, преподносилось как результат "спонтанного раздражения" народа по поводу эксплуатации со стороны евреев(112).

В этом отношении политика Гитлера напоминала сталинскую. Советский лидер преподносил беспорядки в советских селах, а затем и раскулачивание как результат настоящей классовой войны. Политический вывод был одинаковым и в Берлине, и в Москве: государству придется вмешаться, чтобы обеспечить необходимое перераспределение благ относительно мирным путем.

В то время, как Сталин к 1933 году добился власти и собрал все силы принуждения для продвижения массовой коллективизации, Гитлеру приходилось двигаться значительно более медленными темпами.

Бойкотирование дало всего лишь ограниченный эффект; главным же последствием стала эмиграция около тридцати семи тысяч немецких евреев в 1933 году. Однако пройдет еще пять лет, прежде чем будут происходить значительные трансферы имущества евреев нееврейским немцам (нацисты называли это "ариенизацией")(113).

Советский Союз начинал с пребывания в международной изоляции и при помощи многих сторонников за рубежом смог с некоторым успехом контролировать собственный имидж. Многие искали оправдания для Сталина, когда его политика двигалась от расстрелов к депортации и к голодомору. Гитлеру, напротив, приходилось считаться с международным мнением, в котором слышались голоса критики и возмущения.

В Германии в 1933 году было полно международных журналистов и путешественников, а Гитлеру нужен был мир и торговые отношения на несколько последующих лет. Поэтому, даже призывая к окончанию бойкота, Гитлер использовал недоброжелательное внимание в иностранной прессе, чтобы выстроить рациональное объяснение грядущих радикальных действий. Нацисты говорили, что европейские и американские газеты принадлежат евреям, а любую иностранную критику расценивали как часть международного еврейского заговора против немецкого народа(114).

Таким образом, важным следствием бойкотирования весной 1933 года было следствие риторическое. Гитлер ввел аргумент, который никогда потом не прекратит использовать, даже много позже, когда его армия завоюет большую часть Европы, а его институции уничтожат миллионы евреев.

Что бы ни делала Германия или немцы, это происходило потому, что они защищались от международного еврейства.

Евреи всегда были агрессором, а немцы - жертвами.

-------

Вначале гитлеровский антикоммунизм имел больше отношения ко внутренней политике, чем его антисемитизм. Чтобы контролировать немецкое государство, ему бы пришлось разделить коммунистов и социал-демократов. В течение 1933 года около 200000 немцев были арестованы, большинство из них - как представители левой оппозиции. Целью террора Гитлера в 1933 году было устрашить, а не уничтожить: большинство арестованных были выпущены после короткого периода "защитного содержания под стражей".

Коммунистической партии не позволялось занять 81 место, выигранное в ходе выборов; вскоре все ее имущество было конфисковано государством.

К июлю 1933 года в Германии запрещалось принадлежать к любой другой партии, кроме нацистской.

В ноябре нацисты устроили парламентские выборы, в которых баллотироваться и победить могли только их представители.

Гитлер очень быстро сделал Германию однопартийным государством, и это точно был не тот тип однопартийного государства, какого мог ожидать Сталин. Немецкая Коммунистическая партия, которая долгие годы была сильнейшей за пределами самого Советского Союза, сломалась всего за несколько месяцев. Ее поражение было серьезным ударом по престижу международного коммунистического движения(115).

Сначала Сталин как будто надеялся, что особые советско-германские отношения можно сохранить, несмотря на приход Гитлера к власти. Начиная с 1932 года, два государства сотрудничали друг с другом в военной и экономической сферах, основываясь на негласном понимании того, что оба были заинтересованы в перекраивании Восточной Европы за счет Польши.

Рапалльский договор 1922 года был подтвержден Берлинским договором о нейтралитете, подписанным в 1926 году и продолженным еще на пять лет в 1931 году.

Самым верным признаком хороших взаимоотношений и общей цели были немецкие военные учения на советской территории. Они закончились в сентябре 1933 года.

В январе 1934 года нацистская Германия подписала с Польшей договор о ненападении. Этот неожиданный шаг, казалось, сигнализировал о базовой переориентации во внешней политике Германии. Казалось, что Варшава нашла Москве замену как лучшему партнеру на Востоке. Могли ли теперь немцы и поляки совместными усилиями бороться против Советского Союза?(116)

Вероятно, новые отношения Германии и Польши значили для Сталина больше, чем репрессии немецких коммунистов. Сталин сам всегда проводил внешнюю политику на двух уровнях - дипломатическом и идеологическом: первый был направлен на государства, второй - на общества, в том числе его собственное. Для первого у него был комиссар иностранных дел Максим Литвинов, а для второго - Коминтерн. Он, видимо, предполагал, что подход Гитлера аналогичен, а значит, неприкрытый антикоммунизм не должен мешать хорошим отношениям между Берлином и Москвой. Но подход к Польше добавил к антикоммунистической идеологии нечто, выглядевшее как антисоветская дипломатия. Как Сталин правильно подозревал, Гитлер пытался сделать Польшу младшим союзником в походе против Советского Союза. Когда в конце 1933 года проводились немецко-польские переговоры, советские лидеры небезосновательно беспокоились, что Германия пытается купить территорию Польши на Западе обещаниями того, что Польша позже сможет аннексировать земли Советской Украины.

Однако Польша никогда не выявляла интереса к немецким предложениям продлить соглашение таким образом. Германско-польский договор на самом деле не включал секретного протокола о военном сотрудничестве против СССР, несмотря на утверждения советской пропаганды и разведки. И все же Гитлер хотел использовать германско-польский договор как начало возобновления дружественных отношений с Варшавой, которые перерастут в военный альянс против СССР. Весной 1934 года он рассуждал вслух о необходимости соответствующих стимулов(117).

-------

В январе 1934 года казалось, что Советский Союз находится в жутком положении: его внутренняя политика заморила голодом миллионы собственных граждан, а его внешняя политика помогла прийти к власти грозному диктатору-антикоммунисту Гитлеру, который помирился с некогда общим немецко-советским врагом - Польшей.

Сталин нашел выход и в риторическом, и в идеологическом плане: на советском съезде Коммунистической партии в январе-феврале 1934 года, известном как "Съезд победителей", он заявил, что внутри Советского Союза завершена вторая революция. Про голод, самый незабываемый опыт советских людей, не было сказано ни слова - он поблек на фоне общей истории того, как Сталину и его верной свите пришлось преодолеть сопротивление врагов, дабы воплотить в жизнь пятилетку. Лазарь Каганович восхвалял своего хозяина Сталина как создателя "величайшей революции в истории человечества".

Приход к власти Гитлера, несмотря на очевидность противоположного, был знаком надвигающейся победы советской системы в мире. Брутальность нацистов свидетельствовала о том, что капитализм вскоре падет под гнетом собственных противоречий и что европейская революция не за горами(118).

Такая интерпретация имела смысл только для убежденных революционеров, для коммунистов, уже привязанных к своему лидеру узами веры и страха. Нужно было обладать особым складом ума, чтобы действительно верить в то, что чем хуже выглядит ситуация, тем лучше она на самом деле. Подобные рассуждения назывались диалектикой, но на этот раз это слово (несмотря на свое благородное происхождение из Древней Греции, а затем благодаря Гегелю и Марксу) означало гораздо больше, чем физическую возможность приспосабливать собственное восприятие к переменчивому волеизъявлению Сталина(119).

Со своей стороны Сталин знал, что одной риторики недостаточно. Даже провозгласив, что гитлеровская революция - признак надвигающейся победы социализма, Сталин поспешил изменить свою внутреннюю политику. Он не мстил украинским крестьянам год за годом. Крестьянам, запуганным и униженным, нужно было жить дальше и обеспечивать потребности советского государства в продовольствии. Советская политика теперь разрешила всем крестьянам иметь небольшой огород для собственного пользования. Прекратилось неразумное повышение плана по реквизициям и экспорту продовольствия. Голод в Советском Союзе закончился в 1934 году(120).

Приход Гитлера к власти действительно был возможностью представить Советский Союз защитником европейской цивилизации. Через год с небольшим, в июне 1934 года, Сталин наконец сделал это. Согласно распространенной тогда новой линии Коминтерна, политика больше не сводилась просто к принципу "класс против класса".

Вместо этого Советский Союз и коммунистические партии по всему миру объединяли левых в лагерь "антифашистов".

Вместо бескомпромиссной классовой борьбы коммунисты будут спасать цивилизацию от надвигающейся волны фашизма.

Советский Союз преподносил фашизм (этот термин сделал популярным Муссолини в Италии) как общее разложение позднего капитализма. Хотя распространение фашизма означало конец старого капиталистического порядка, его яростная ненависть к Советскому Союзу (следуя этой аргументации) оправдывала советские и коммунистические компромиссы с другими капиталистическими странами (ради защиты Советского Союза).

Европейским коммунистам нужно было перестроиться в "антифашистов" и сотрудничать с социал-демократами, а также другими партиями левого толка. От коммунистов Европы ожидалось, что они присоединятся к народным фронтам, избирательным альянсам и выиграют выборы вместе с социал-демократами, а также иными партиями левого толка. Пока что коммунистам нужно было работать внутри демократического строя, а не пытаться его разрушить(121).

Понимание этого, конечно, пришло слишком поздно для немецких коммунистов и социал-демократов. Однако в Западной и Южной Европе люди, желавшие остановить Гитлера и фашизм, прославляли новый советский подход.

Преподнося Советский Союз как родину "антифашизма", Сталин хотел получить монополию на добро. Разве благоразумные люди не предпочтут сторону антифашистов стороне фашистов? Предполагалось, что тот, кто был против Советского Союза, был фашистом или, по крайней мере, фашизму симпатизировал.

В течение периода существования Народного фронта, с июня 1934 по август 1939 года, около 750000 советских граждан будут расстреляны по приказу Сталина и еще большее их количество - сосланы в ГУЛАГ. Большинство репрессированных будут крестьянами и рабочими - людьми, которым советская социалистическая система должна была служить. Будут среди них и представители национальных меньшинств. Так же, как приход Гитлера к власти отвлек внимание от советского голода 1933 года, так и ответ Сталина будет отвлекать внимание от Большого террора(122).

У Народного фронта были все шансы на успех в западноевропейских демократических системах, расположенных дальше всех от Советского Союза - во Франции и Испании. Самый большой триумф был в Париже, где Народный фронт в правительстве действительно пришел к власти в мае 1936 года: на выборах победили левые партии (в том числе радикалы Эррио), а Леон Блюм стал премьер-министром. Французские коммунисты, которые были частью победоносной коалиции, формально не присоединились к правительству, но обеспечили парламентское большинство и влияли на политику. Теперь можно было получить голоса для реформ, хотя коммунисты прежде всего заботились о том, чтобы внешняя политика Франции была дружественной по отношению к Советскому Союзу.

В Париже Народный фронт рассматривали как триумф местных левых традиций, но многие (и не только политические беженцы из нацистской Германии) усматривали в нем советский успех и даже подтверждение того, что СССР поддерживает демократию и свободу. Народный фронт во Франции значительно усложнил для некоторых наиболее видных европейских интеллектуалов критику Советского Союза(123).

В Испании коалиция из партий тоже сформировала Народный фронт и выиграла выборы в феврале 1936 года. Там события стали развиваться иначе. В июле армейские офицеры при поддержке крайне правых групп попытались свергнуть законно избранное правительство. Правительство оказало сопротивление, и началась Испанская гражданская война. Хотя для испанцев это была, в принципе, внутренняя борьба, идеологические враги эры Народного фронта примкнули к ней: Советский Союз начал поставлять оружие приведенной в боевую готовность Испанской республике в октябре 1936 года, а нацистская Германия и фашистская Италия поддерживали правые силы генерала Франческо Франко. Гражданская война в Испании обусловила сближение отношений между Берлином и Римом и стала центром внимания советской политики в Европе. Испания ежедневно была на первых страницах главных советских газет на протяжении многих месяцев(124).

Испания стала знаменем европейских социалистов, которые прибывали сражаться на стороне подвергнутой опасности республики и многие из которых принимали на веру то, что Советский Союз стоит на стороне демократии. Один из наиболее проницательных европейских социалистов, писатель Джордж Оруэлл, был встревожен борьбой сталинистов в Испании за доминирование над испанскими левыми. Он видел, что вместе с оружием СССР экспортирует свои политические методы. Сталинская поддержка Испанской республики имела свою цену - право вести фракционную борьбу на испанской территории.

Самый большой соперник Сталина, Троцкий, все еще был жив (хотя и находился в изгнании в далекой Мексике), а многие испанцы, дравшиеся за свою республику, были больше привязаны к личности Троцкого, чем к Советскому Союзу Сталина. Вскоре коммунистическая пропаганда представит испанских троцкистов как фашистов, а офицеров Советского НКВД пошлют в Испанию расстрелять их за "предательство"(125).

-------

Враги Народного фронта преподносили это как заговор Коминтерна с целью править миром. Народный фронт дал Японии и Германии удобный предлог упрочить свои взаимоотношения. Германия и Япония заключили Антикоминтерновский пакт 25 ноября 1936 года, согласно которому обе стороны обязывались консультироваться друг с другом в случае нападения на одну из них. Договор между японской и немецкой разведкой от 11 мая 1937 года обуславливал взаимообмен информацией касательно СССР и включал в себя план использования обеими национальных движений на советском пограничье против Советского Союза(126).

С советской точки зрения Япония представляла собой более непосредственную угрозу, чем Германия. В течение первой половины 1937 года Германия уже казалась дополнением к японской угрозе, а не наоборот. В японской политике преобладали соперничающие представления об империи - одно на юге и одно на севере. Влиятельная клика в японских войсках полагала, что ресурсы Сибири являются ключевыми для будущего экономического развития страны.

У сателлита Японии на территории Манчьжурии, Маньчжоу-го, была протяженная граница с советской Сибирью, и казалось, что она была плацдармом для вторжения. Японцы играли с идеей создания марионеточного украинского государства на cоветской территории Восточной Сибири, поскольку там находилось около миллиона украинцев, депортированных или переселенных. В понимании Токио украинцы, депортированные в ГУЛАГ, могли успешно сопротивляться советской власти, имея гарантированную иностранную поддержку. Польские шпионы, знавшие об этой идее, называли ее "Маньчжоу-го-2"(127).

Очевидно, что у японцев были долгосрочные интересы в Сибири. Специальная японская академия в Маньчжоу, в городе Харбин, уже выпустила первое поколение молодых русскоговорящих империалистов, таких как Тиунэ Сугихара. Он принимал участие в переговорах, когда СССР в 1935 году продал права на железную дорогу в Маньчжурии японцам. Сугихара также был главой кабинета внешней политики Маньчжоу-го. Навернувшийся в российское православие и женатый на русской, Сугихара называл себя Сергеем и большую часть времени проводил в русской части Харбина. Там он знакомился с русскими эмигрантами и вербовал их для шпионской миссии в Советском Союзе.

Драма советско-японского противостояния в Восточной Азии привлекла внимание Гарета Джоунса, и в том же году он отправился в Маньчжурию. Валлиец со сверхъестественным нюхом на новости был прав в своем видении этого региона как сцены глобального конфликта между "фашистами" и "антифашистами".

Он был похищен и убит бандитами при довольно загадочных обстоятельствах(128).

Сталину приходилось беспокоиться не только о прямом нападении Японии на Советский Союз, но и о крепнущей Японской империи на Востоке Азии. Маньчжоу-го было японской колонией, которую отобрали у китайской исторической территории; кто знает, чего можно было ожидать после этого. У Китая была самая протяженная граница с Советским Союзом и нестабильная политика. Националистическое правительство Китая одержало превосходство в продолжающейся гражданской войне с китайской Коммунистической партией. В "Великом походе" китайские коммунистические войска под предводительством Мао Цзедуна были вынуждены отступить на север и запад страны. Однако ни одной из сторон не удавалось достигнуть в стране чего-то, что напоминало бы монополию силы. Даже в регионах с превосходящими силами националистов они зависели от местных военачальников. Возможно, самым главным для Сталина было то, что националисты и коммунисты не могли вместе сотрудничать против продвижения японцев.

Советской внешней политике приходилось балансировать между поддержкой братских коммунистических партий (что было менее важным) и заботами о безопасности Советского государства (что было более важным). Хотя в принципе Коминтерн поддерживал китайских коммунистов, Сталин вооружал и финансировал националистическое правительство в надежде обезопасить собственные границы. В преимущественно мусульманской китайской провинции Синьцзян, имевшей протяженную границу с Советским Казахстаном, Сталин применял такой же неидеологический подход: он поддерживал местного военачальника Шэн Шицая, посылая туда инженеров и шахтеров для добычи природных ресурсов, а также энкавэдистов для обеспечения безопасности(129).

В глобальном смысле немецко-японское сближение можно рассматривать как завершение окружения советской территории Японией, Германией и Польшей. Эти три страны были самыми важными соседями Советского Союза; они также были тремя государствами, которые побеждали Советский Союз (или Российскую империю) в войнах, происходивших при жизни Сталина. Хотя Германия проиграла в Первой мировой войне, ее войска разбили российскую армию на Восточном фронте в 1917 году. Япония унизила российскую армию и флот в русско-японской войне 1904-1905 годов. Польша же разбила Красную армию в недавнем 1920 году.

Теперь, после заключения немецко-польского и немецко-японского соглашений, казалось, что все три державы развернулись в сторону Советского Союза. Если бы Антикоминтерновский пакт и немецко-польский договор о ненападении на самом деле включали секретные протоколы относительно наступательной войны с Советским Союзом, то Сталин был бы прав по поводу окружения. Однако в действительности ничего этого не было: наступательный альянс между Токио, Варшавой и Берлином был крайне маловероятен, если вообще возможен. Хотя отношения между Польшей и Японией были хорошими, Варшава не хотела предпринимать никаких шагов, которые можно было бы интерпретировать как неприятельские по отношению к Советскому Союзу. Польша отказалась от предложения Германии присоединиться к Антикоминтерновскому пакту(130).

-------

Частью политического таланта Сталина была его способность отождествлять внешнюю угрозу с неудачами во внутренней политике, как будто они были одним и тем же и как будто он лично не нес ответственности ни за то, ни за другое. Это избавляло его от обвинений в неудачах политики и позволяло называть его избранных внутренних врагов агентами иностранных держав.

Еще в 1930 году, когда проблемы коллективизации стали очевидными, он уже говорил о международном заговоре троцкистов и различных иноземных государств. Было очевидно, как провозгласил Сталин, что,

"пока существует капиталистическое окружение, среди нас будут вредители, шпионы, саботажники и убийцы".

В любой проблеме советской политики были виноваты реакционные государства, желавшие замедлить нормальный ход истории. Любые ошибки пятилетки были результатом иностранного вмешательства - отсюда и самые жесткие кары для предателей, и постоянная виновность Варшавы, Токио, Берлина, Лондона или Парижа(131).

В эти годы сталинизм практиковал своего рода двойной блеф. Успех Народного фронта зависел от скорости продвижения к социализму, который был по большей части предметом пропаганды. Вместе с тем объяснение голода и нищеты дома зависело от идеи иностранной диверсии, которая, в сущности, была безосновательной. Возглавляя советский партаппарат и Коминтерн, Сталин создавал оба эти блефа одновременно и знал, как именно их можно было называть - иностранной военной интервенцией государства, достаточно ловкого для того, чтобы привлечь на свою сторону советских граждан, пострадавших от сталинской политики. Сила комбинирования иностранной войны и домашней оппозиции была, в конце концов, первым уроком советской истории.

Даже Ленин был секретным немецким орудием в Первой мировой войне;

даже большевистская революция была побочным эффектом германской иностранной политики 1917 года.

Двадцатью годами позже Сталину приходилось бояться, что его оппоненты в Советском Союзе используют надвигающуюся войну, чтобы сбросить его режим. Троцкий был в эмиграции, как и Ленин в 1917 году. Во время войны Троцкий мог вернуться, чтобы собрать своих приверженцев, как это сделал Ленин двадцатью годами раньше(132).

К 1938 году у Сталина не было значительной политической оппозиции в Советской Коммунистической партии, но это, кажется, лишь убеждало его в том, что враги научились быть политически невидимыми. Так же, как и во время наивысшего пика голодомора, он снова утверждал в этом году, что самые опасные враги государства притворяются безобидными и преданными. Со всех врагов, даже невидимых, нужно было сорвать маски и уничтожить их. 7 ноября 1937 года, в двадцатую годовщину большевистской революции (и накануне пятой годовщины самоубийства жены) Сталин поднял тост:

"И мы будем уничтожать каждого такого врага... каждого, кто своими действиями и мыслями, да, мыслями, покушается на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать. За уничтожение всех врагов до конца, их самих, их рода!"(133)

В отличие от Гитлера, в распоряжении Сталина был механизм влияния на такую политику: государственная милиция, известная как "Чека" и ОГПУ, а к этому времени переименнованная в НКВД.

Советская государственная милиция возникла еще во время большевистской революции, когда она называлась "Чека". Вначале ее миссия была скорее политической, нежели юридической: уничтожение оппонентов революции. Когда был основан Советский Союз, "Чека" (ОГПУ, НКВД) стала могучей силой госмилиции, которой предписывалось охранять советские законы. В исключительных ситуациях, например, во время коллективизации 1930 года, стандартные юридические процедуры упразднялись, а офицеры ОГПУ (возглавлявшие "тройки") выполняли функции судей, присяжных заседателей и приводили приговоры в исполнение. Это был возврат к революционной традиции "Чека", и возврат этот оправдывало наличие революционной ситуации: либо движение вперед к социализму, либо угроза социализму. Чтобы иметь возможность давить врагов по собственному выбору во второй половине 1930-х годов, Сталину было необходимо, чтобы НКВД признал, что происходит какой-то кризис, для решения которого нужны особые меры(134).

Драматичное убийство дало Сталину возможность установить контроль над НКВД: в декабре 1934 года в Ленинграде был убит один из ближайших друзей Сталина Сергей Киров. Сталин использовал убийство Кирова так же, как в предыдущем году Гитлер - поджог Рейхстага: он обвинил в этом убийстве внутренних политических оппонентов и утверждал, что они планируют дальнейшие террористические покушения на советских лидеров. Хотя убийцу, Леонида Николаева, арестовали в день самого убийства, Сталину было недостаточно простого милицейского действия. Он протолкнул специальный закон, разрешавший незамедлительно казнить "террористов". Делая акцент на угрозе терроризма, он провозгласил, что его бывшие оппоненты в Политбюро, имевшие левые взгляды, планировали убийство советского руководства и свержение советского строя(135).

Сталинская интерпретация ленинградского убийства была прямым вызовом советской государственной милиции. НКВД не был склонен принять его версию хотя бы потому, что отсутствовали ее доказательства. Когда руководитель НКВД Генрих Ягода посмел наводить справки о Сталине, ему посоветовали поостеречься, чтобы не "нарваться". Сталин нашел сообщника, Николая Ежова, который был готов пропагандировать сталинскую версию событий. Ежов, миниатюрный мужчина родом из польско-литовского пограничья, уже был известен своими взглядами на оппозицию как на терроризм. В феврале 1935 года он возглавил "контрольную комиссию", которая собирала для Политбюро компрометирующую информацию на членов Центрального комитета. Сталин и Ежов, казалось, усиливали убежденность друг друга в существовании повсеместных заговоров. Сталин стал полагаться на Ежова до такой степени, что в качестве редкого признака близости выражал озабоченность здоровьем Ежова. Ежов сначала стал первым заместителем Ягоды, а потом и вовсе заменил его. В сентябре 1936 года Ежов стал комиссаром внутренних дел, руководителем НКВД. Ягоду сначала перевели на другой пост, а затем, через два года, расстреляли(136).

Начиная с августа 1936 года, Ежов во время публичных показательных процессов предъявлял бывшим политическим оппонентам Сталина фантастические обвинения. Признания этих известных людей привлекли внимание всего мира. Льва Каменева и Григория Зиновьева, бывших когда-то союзниками Троцкого и оппонентами Сталина, судили 19-24 августа. Они сознались в том, что принимали участие в террористическом заговоре с целью убить Сталина; вместе с другими 14 обвиняемыми они были приговорены к смертной казни и расстреляны. Эти старые большевики были запуганы и избиты и не делали ничего, лишь бормотали заученные фразы. Однако их признания, которым многие верили, стали своего рода альтернативной историей Советского Союза, в которой Сталин всегда был прав.

В ходе последующих показательных процессов Сталин даже следовал ритму конца 1920-х годов: расправившись со своими бывшими левыми оппонентами Каменевым и Зиновьевым, он повернулся против бывшего правого оппонента - Николая Бухарина. В 1928 году, когда дебаты все еще были возможны, Бухарин угрожал назвать Сталина организатором голодомора. Хоть он никогда и не выполнил своей угрозы, но все равно погиб. Троцкий, которого не судили на показательном процессе, поскольку он жил за границей, был якобы предводителем. Партийная газета "Правда" ясно указывала на связь между ними в заглавии от 22 августа 1936 года: "Троцкий-Зиновьев-Каменев-Гестапо". Могли ли эти трое большевиков, люди, построившие Советский Союз, действительно быть платными агентами капиталистических держав? Были ли трое коммунистов еврейского происхождения агентами тайной полиции нацистской Германии? Не были, но обвинениям серьезно поверили даже за пределами Советского Союза(137).

Для многих европейцев и американцев показательные процессы были просто судами, а признания - надежным доказательством вины. Некоторые обозреватели, симпатизировавшие Советскому Союзу, видели в них позитивное развитие: британская социалистка Беатриса Вебб, например, была довольна, что Сталин "срубил мертвое дерево". Другие советские симпатики без сомнения подавили свои подозрения на том основании, что СССР - враг нацистской Германии, а значит - надежда цивилизации.

Европейское общественное мнение в 1936 году было настолько поляризировано, что действительно было трудно критиковать советский режим без того, чтобы не одобрить фашизм и Гитлера. Это, конечно, была совместная бинарная логика национал-социализма и Народного фронта: Гитлер называл своих врагов "марксистами", а Сталин своих - "фашистами"(138). Они сходились на том, что середины не существует.

Сталин назначил Ежова именно тогда, когда решил вмешаться в дела Испании; показательные процессы и Народный фронт были, с его точки зрения, проявлениями одной и той же политики. Народный фронт позволял определять друзей и врагов - это, конечно же, зависело от меняющейся линии Москвы. Имея дело с некоммунистическими политическими силами, он должен был проявлять большую осторожность как дома, так и за границей.

Для Сталина гражданская война в Испании была одновременно и битвой против вооруженных фашистов в Испании, и борьбой против левых, а также еще и внутренних врагов. Он считал испанское правительство слабым, так как оно не сумело найти и уничтожить достаточное количество шпионов и предателей. Советский Союз был одновременно и государством, и концепцией, внутриполитической системой и международной идеологией. Его внешняя политика всегда была внутренней политикой, а внутренняя - внешней. В этом была одновременно и его сила, и его слабость(139).

Оруэлл понимал, что общественная советская история схватки с европейским фашизмом совпадала с кровавым уничтожением бывших или потенциальных оппонентов внутри страны.

В Барселоне и Мадриде советские миссии были открыты именно тогда, когда начались показательные процессы. То, что в Испании господствовал фашизм, оправдывало проявление бдительности внутри Советского Союза, а чистки в Советском Союзе оправдывали проявление бдительности в Испании. Гражданская война в Испании показала, что Сталин вознамерился (несмотря на риторику Народного фронта о плюрализме) ликвидировать оппозицию, согласно собственной версии социализма.

Оруэлл наблюдал, как коммунисты провоцировали столкновения в Барселоне в мае 1937 года, а затем как испанское правительство, будучи признательным Москве, запретило партию троцкистов. Оруэлл писал об этой стычке в Барселоне:

"Эта жалкая уличная драка в далеком городе значительно важнее, чем кажется на первый взгляд".

Он был совершенно прав. Сталин думал, что Барселона разоблачила фашистскую пятую колонну. Событие обнажило единственную мощную сталинскую логику безотносительно к географии и местным политическим реалиям. Это стало предметом трогательного раздела книги Оруэлла "Памяти Каталонии" - военных мемуаров, из которых, по крайней мере, некоторые западные левые и демократы усвоили, что фашизм - не единственный враг(140).

Внутри Советского Союза признания на показательных процессах, казалось, создавали доказательство организованных заговоров, которые Ежов называл "центрами", поддерживаемых иноземными разведывательными агентствами. В конце июня 1937 года в Москве Ежов проинформировал Центральный комитет партии о сделанных им выводах. Партийной элите Ежов заявил, что существует один главный центр заговорщиков, "Центр центров", который включает всех политических оппонентов, вооруженные силы и даже НКВД. Его цель - ни много ни мало разрушить Советский Союз и восстановить на его территории капитализм. Агенты "Центра центров" не остановятся ни перед чем, в том числе и перед кастрацией племенных овец - именно о таком акте саботажа упомянул Ежов. Все это оправдывало чистки в рядах партии, армии и НКВД. Восьмерых членов высшего командного состава армии в том же месяце судили на показательных процессах; около половины генералов Красной армии казнят в последующие месяцы. Из 139 членов Центрального комитета, принявших участие в партийном съезде 1934 года ("Съезд победителей") 98 были расстреляны. В целом, чистка рядов армии, государственных заведений и Коммунистической партии привела к казни примерно пятидесяти тысяч человек(141).

-------

В эти же годы, с 1934-го по 1937-й, Гитлер также использовал силу для установления контроля над институтами власти - партией, полицией и военными. Подобно Сталину, он проанализировал свой приход к власти и призвал смерть на некоторых своих соратников. Хотя масштаб убийств был намного меньше, гитлеровские чистки продемонстрировали, что закон в Германии - прихоть вождя. В отличие от Сталина, который прямо подчинил себе НКВД, Гитлер использовал террор как способ развить свои любимые военизированные войска, СС, и утвердить их превосходство над различными немецкими силами государственной полиции.

Если Сталин прибегал к чисткам для запугивания советского личного состава вооруженных сил, то Гитлер приближал к себе немецких генералов, расправляясь с теми из нацистов, в ком высшее армейское командование видело для себя угрозу.

Самой яркой мишенью гитлеровских чисток был Эрнст Рём, лидер одного из нацистских военизированных формирований, штурмовых отрядов "коричневорубашечников". Штурмовые отряды (СA) помогли Гитлеру закрепить личный авторитет, запугать оппонентов (и тех, кто голосовал) и прийти к власти в 1933 году. Уличные бои штурмовых отрядов были менее полезны для Гитлера-канцлера, чем они когда-то были для Гитлера-политика.

Рём говорил в 1933-м и 1934 годах о необходимости второй революции, но Гитлер отверг эту идею.

Рём также вынашивал личные амбиции, которые плохо сочетались с планами Гитлера по перестройке немецкой армии.

Рём утверждал, что его штурмовые отряды отражают нацитсткий дух лучше, чем немецкие вооруженные силы, которые он желал контролировать сам.

Три миллиона человек в его штурмовых отрядах "коричневорубашечников" значительно превосходили сотни тысяч солдат, позволенных Германии по Версальскому договору. Гитлер хотел разорвать этот договор, но путем перестройки немецкой армии, а не путем замены или слияния ее с военизированными формированиями(142).

В конце июня 1934 года Гитлер приказал войскам СС убить Рёма и несколько десятков его коллег, а также других соперников по нацистскому движению и немало политиков. Возглавлял СС Генрих Гиммлер, который настаивал на расовой чистоте, идеологическом воспитании и личной преданности Гитлеру.

Во время так называемой "Ночи длинных ножей" Гитлер использовал одно из военизированных формирований (СС) для овладения другим (СА). Он одобрял работу Гиммлера и покончил с Рёмом (и десятками других людей).

Гитлер 14 июля 1935 года сказал в Парламенте, что было убито семьдесят четыре человека; в действительности погибли по меньшей мере восемьдесят пять человек, некоторые из которых были (нацистскими) депутатами парламента. Он, естественно, утверждал, что Рём и другие планировали переворот с целью свергнуть легитимное правительство и их нужно было заблаговременно остановить. Кроме руководства СА, кровавые гитлеровские чистки коснулись консерваторов и бывших глав правительства. Из трех канцлеров, которые занимали пост до Гитлера, один был убит, другой арестован, а третий сбежал(143).

Поскольку СС были выбраны инструментом убийственной кампании, Гиммлер продвинулся ближе к центру власти. Теперь СС были институционально отделены от СА и стали самым мощным институтом внутри Национал-социалистической партии. После "Ночи длинных ножей" их заданием было подчинять немецкие институты полиции нацистской идеологии. Гиммлер хотел объединить СС с уже существующими немецкими силами полиции посредством ротации кадров и централизации институтов власти под его личным командованием.

В 1936 году Гитлер назначил Гиммлера начальником немецкой полиции. Он возглавил мужчин в униформах из полиции порядка, следователей криминальной полиции и сыщиков Секретной государственной полиции (Гестапо). Полиция была государственным институтом (или же состояла из разных государственных институтов), а СС были институтом Нацистской партии; Гиммлер хотел объединить их в единое целое.

В 1937 году Гиммлер учредил пост высших руководителей СС и полиции (региональных начальников, которые теоретически командовали и СС, и силами полиции) и унифицировал единую структуру Управления(144).

Возвышение СС над СА было настолько же важно, как и улучшение отношений между Гитлером и генералами. Казнью Рёма Гитлер снискал огромную благодарность высшего командования армии. До 1934 года армия оставалась единственным важным государственным институтом, которым Гитлер еще не завладел полностью. Но как только он дал понять, что его намерение состоит в том, чтобы отстроить армию, а не подчинить ее силами СА, ситуация быстро изменилась. Когда несколько недель спустя умер немецкий президент, военные поддержали выдвижение Гитлера на роль главы государства. Гитлер никогда не использовал титул "президент" - он предпочитал "вождь".

Начиная с августа 1934 года, немецкие солдаты давали клятву абсолютной личной верности Гитлеру и с того момента обращались к нему "мой фюрер". Позже в том же месяце титулы Гитлера "вождь и рейхсканцлер" были одобрены на национальном плебисците.

В марте 1934 года Гитлер публично отказался от обязанностей Германии по Версальскому договору, ввел призыв в армию и начал восстанавливать немецкие вооруженные силы(145).

Подобно Сталину, Гитлер показал, что он - хозяин органов власти, представляя себя жертвой заговоров, а затем избавляясь от реальных или воображаемых врагов. В то же время он создавал те инструменты принуждения, которые Сталин унаследовал от Ленина и большевистской революции. Ни СС, ни немецкая полиция никогда не будут способны на организованный террор внутри Германии в таких масштабах, как НКВД в Советском Союзе. "Ночь длинных ножей" с ее десятками жертв не шла ни в какое сравнение с советскими чистками в рядах партии, вооруженных сил и НКВД, в результате которых были казнены десятки тысяч человек. Число казненных значительно превышало число людей, убитых нацистским режимом до начала Второй мировой войны.

Войскам СС нужны были время и практика, прежде чем они смогли бы состязаться с НКВД. Гиммлер видел в своих подопечных "идеологических солдат", но они выполняли свою миссию расового покорения и доминирования только лишь за спинами настоящих солдат - в польском тылу после 1939 года и в Советском Союзе после 1941 года(146).

Логикой внутреннего террора Гитлера была будущая наступательная война (в которой воевал расширенный Вермахт, преданный Гитлеру), трансформированная в разрушительную войну войсками СС и полиции. В этом смысле сталинские опасения насчет войны были абсолютно оправданы. Однако немцы не рассчитывали на помощь советского населения в будущей войне. В этом отношении сталинский сценарий угрозы (объединение иностранных врагов с внутренними оппонентами) был довольно ошибочным. Поэтому еще больший террор, развязанный Сталиным против собственного населения в 1937-м и 1938 годах, был абсолютно бесполезным и на самом деле контрпродуктивным.

-------

Советские чистки в рядах армии, партии и НКВД были прелюдией к сталинскому Большому террору, который в 1937-м и 1938 годах унесет жизни сотен тысяч людей по причине их классовой или этнической принадлежности. Допросы десятков тысяч человек во время чисток породили множество "организаций", "заговоров" и "групп" - категорий, в которые могло попасть все больше и больше советских граждан. Расправы над коммунистами несомненно вызвали страхи внутри Коммунистической партии, но партию в целом щадили, если ее члены летом 1937 года поддерживали Сталина и соглашались преследовать настоящих врагов внутри советского общества. Чистки также были проверкой НКВД на преданность, поскольку его верхушка менялась по прихоти Сталина, а офицеров заставляли смотреть на преследования своих коллег. Тем не менее, летом 1937 г. осажденный НКВД настроят против социальных групп, которые многие из его офицеров готовы были назвать врагами. В течение месяцев верховное руководство Советского Союза готовило удар по группе, которую они, видимо, все-таки боялись, - по "кулакам"(147).

"Кулаки" были крестьянами, упрямым пережитком сталинской революции - пережитком коллективизации, голода и зачастую ГУЛАГа. Как социальный класс "кулак" (зажиточный крестьянин) никогда на самом деле не существовал, этот термин был скорее советским определением, которое обрело политическую самостоятельность. Попытка "ликвидировать кулаков" во время первой пятилетки уничтожила огромное количество людей, но вместо того, чтобы уничтожить класс, она его создала: класс тех, кого стигматизировали и репрессировали, но кто выжил. Миллионы людей, которых депортировали или которые сбежали во время коллективизации, впоследствии всегда считались "кулаками" и иногда они принимали такое определение. Советскому руководству приходилось думать о том, что, возможно, революция сама создала собственных оппонентов. На пленуме Центрального комитета Коммунистической партии в феврале-марте 1937 года несколько выступавших пришли к таким логическим выводам.

"Чуждые элементы" портили чистый пролетариат в городах. Кулаки были "заклятыми врагами" советской системы(148).

Быть кулаком значило не только пострадать, но и выжить в переездах на огромные расстояния. Коллективизация вытолкнула миллионы "кулаков" в ГУЛАГ или в город. Это означало путешествия длиной в сотни или тысячи километров. По меньшей мере около трех миллионов крестьян нанялись на работу во время первой пятилетки. В конце концов, план в том и состоял, чтобы Советский Союз превратился из аграрной страны в индустриальную. Возможно, 200000 человек, стигматизированных как "кулаки", перебрались в города до того, как их уничтожили или депортировали. Около 400000 "кулаков" удалось бежать из спецпоселений - некоторым в город, но преимущественно - на село. Еще десяткам тысяч разрешили покинуть концентрационные лагеря и спецпоселения после отбытия срока наказания.

Пятилетнее ГУЛАГовское заключение в 1930-м, 1931-м и 1932 годах означало массовые освобождения из ГУЛАГа в 1935-м, 1936-м и 1937 годах(149).

Существовало оптимистическое допущение, что перемещения и наказания избавят "кулака" от его вредного социального происхождения и сделают из него советского человека. Ко второй половине 1930-х годов сталинизм отбросил подобные ожидания прогресса. Сама социальная мобильность, присущая его политике индустриализации, теперь вызывала тревогу.

"Кулаки" вступали в колхозы - возможно, они будут поднимать бунты, как делали крестьяне в 1930 году.

"Кулаки" возвращались к социальному устройству, которое во многом было традиционным.

Сталин знал по данным переписи населения 1937 года, которые он скрыл, что подавляющее большинство взрослого населения все еще отрицало атеизм советского государства и верило в Бога. Наличие религиозной веры спустя двадцать лет после большевистской революции озадачивало и, видимо, раздражало. А вдруг "кулаки" возродят некогда существовавшее общество?(150)

"Кулаки", осужденные позже или на более длительные сроки в ГУЛАГе, все еще отбывали их в Сибири или Казахстане, в советской Восточной или Центральной Азии - разве такие люди не могли поддержать японское вторжение?

НКВД докладывал в июне 1937 года, что сосланные в Сибирь "кулаки" составляли "широкую базу для повстанческих движений". Конечно, заручившись иностранной поддержкой и под прикрытием войны, "кулаки" будут сражаться против советского государства. Тем временем. они были врагами внутри страны. Одна репрессивная политика создавала базу для другой: сосланные "кулаки" не любили советскую систему, а место их ссылки, хоть и было очень далеко от дома, находилось близко к источнику иностранной угрозы - к расширяющейся Японской империи(151).

В донесениях НКВД с Дальнего Востока содержался сценарий альянса между внутренними оппонентами и иностранным государством.

В апреле 1937 года вспыхнули бунты против советского присутствия в китайской провинции Синьцзян. В японском марионеточном государстве Маньчжоу-го японцы вербовали российских эмигрантов, которые налаживали контакты с сосланными "кулаками" по всей Сибири. Согласно данным НКВД, "Русский общевоинский союз" при поддержке Японии планировал подбить сосланных "кулаков" на восстание после нападения Японии.

В июне 1937 года региональное отделение НКВД получило разрешение провести массовые аресты и казни людей, подозреваемых в сотрудничестве с "Русским общевоинским союзом". Мишенью этой операции были сосланные "кулаки" и бывшие офицеры царской армии, которые якобы ими командовали. Первых, естественно, было значительно больше, чем вторых. Так началось уничтожение "кулаков" в их сибирской ссылке(152).

Советское руководство всегда воспринимало японскую угрозу в качестве восточной части глобального капиталистического окружения, включавшего также Польшу и нацистскую Германию. Подготовка к войне против Японии в Азии была и подготовкой к войне в Европе. Именно из-за того, что многие "кулаки" возвращались домой в это время из советской Азии в советскую Европу, можно было вообразить сеть врагов, которая простиралась от одного конца Советского Союза до другого. Хотя убийства крестьян начались в Сибири, Сталин, очевидно, решил наказать "кулаков" не только в восточной ссылке, но и по всему Советскому Союзу.

В телеграмме под названием "Об антисоветских элементах" Сталин и Политбюро изложили 2 июля 1937 года общие инструкции для массовых репрессий в каждом регионе Советского Союза. Советское руководство считало "кулаков" ответственными за недавно прокатившиеся волны саботажа и преступности, то есть фактически за все то плохое, что происходило в Советском Союзе. Политбюро приказало офицерам областных НКВД регистрировать всех "кулаков", проживающих на их территории, и рекомендовало квоты на казни и депортации. Большинство региональных офицеров НКВД просили разрешить им добавить в список представителей различных "антисоветских элементов".

К 11 июля Политбюро уже имело на руках первые списки людей, которые будут репрессированы. По инициативе Сталина эти начальные цифры были округлены, что добавило "лишнюю тысячу". Это подняло значение операции и послало четкий сигнал НКВД, что от него ожидается больше, чем просто посадить всех тех людей, на которых уже были заведены дела. Чтобы продемонстрировать свое усердие в атмосфере угроз и чисток, офицеры НКВД расширяли списки жертв(153).

Сталин и Ежов хотели "прямой физической ликвидации всей контрреволюции", что означало уничтожение врагов "раз и навсегда". Пересмотренные квоты прислали назад из Москвы на места как часть Приказа НКВД № 00447 от 30 июля 1937 года "Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов".

Согласно ему Сталин и Ежов рассчитывали казнить 79950 советских граждан через расстрелы, а также отправить в ГУЛАГ 193000 человек на сроки от 8 до 10 лет. Не то, чтобы Политбюро или центральное руководство НКВД в Москве имели в виду конкретных 272950 человек для репрессий. Не указывалось, какие именно советские граждане составят эти квоты, - решение по этому поводу будут принимать местные НКВД(154).

Квоты на убийства и заключения официально назывались "лимитами", хотя все причастные знали, что их нужно превысить. Офицеры местных НКВД должны были объяснять, почему не могут выполнить "лимиты", а их поощряли перевыполнять их. Ни один офицер НКВД не хотел продемонстрировать недостаточное "усердие", имея дело с "контрреволюцией", тем более, что ежовский принцип гласил: "Лучше сделать слишком много, чем недостаточно".

В ходе "кулацкой операции" расстреляют не 79950 человек, а в 5 раз больше.

К концу 1938 года НКВД в рамках выполнения Приказа № 00447 казнил 386798 советских граждан(155).

Приказ № 00447 должен был выполнять тот же институт, который устроил террор на cоветском селе в начале 1930-х годов, - "тройки".

Состоящие из начальника областного НКВД, руководителя партийной организации крайкома и прокурора области, "тройки" отвечали за воплощение лимита в расстрелы, а цифр - в тела. Общая квота Советского Союза была поделена на шестьдесят четыре региона, в каждом из которых была своя "тройка". На практике "тройками" руководили начальники областных НКВД, которые обычно возглавляли заседания. Прокурорам было приказано игнорировать юридические процедуры. У руководителей парторганизаций были другие обязанности, они не были знатоками вопросов безопасности и боялись сами стать мишенью. Начальники НКВД чувствовали себя в своей стихии(156).

Выполнение Приказа № 00447 началось с освобождения ящиков столов. У НКВД уже были какие-то материалы на "кулаков", поскольку "кулак" был категорией, созданной государством. Уголовники (вторая группа, указанная в приказе) были по определению людьми, имевшими за плечами опыт встречи с юридической системой. Из практических соображений другие "антисоветские элементы", упомянутые в приказе, были просто людьми, на которых местные НКВД завели дела. Офицеры местных НКВД, при поддержке милиции, проводили расследования в "операционных секторах" каждом из 64 регионов. "Операционная группа" составляла список людей для допросов. Попавших в список арестовывали, из них выбивали признание и подталкивали их к тому, чтобы они называли имена других людей(157).

Признания выбивали пытками. НКВД и другие органы милиции применяли метод "конвейера", то есть непрерывные допросы днем и ночью. К этому добавлялся метод "стояния", когда подозреваемого заставляли стоять, выпрямившись у стены, и били, если тот ее касался или падал, засыпая. Поскольку времени на выполнение квоты было мало, офицеры часто просто избивали заключенных, пока те не признавали свою вину.

Сталин разрешил так делать 21 июля 1937 года.

В Советской Беларуси следователи опускали заключенных головой в туалет и били, если те пытались подняться.

Некоторые следователи имели при себе заготовленные признания и попросту вписывали туда личные сведения о заключенном и потом лишь исправляли от руки тот или иной факт. Другие же просто заставляли заключенных подписываться под чистыми листами бумаги, а затем сами заполняли их на досуге.

Таким образом советские органы "срывали личину" с "врага", перенося его "мысли" в заведенное дело(158).

Цифры поступали сверху из центра, но трупы делали на местах. "Тройки", выполнявшие Приказ № 00447, отвечали за вынесение приговора заключенным без необходимости подтверждения его из Москвы и без возможности его обжаловать. Члены "тройки" встречались ночью со следователями. По каждому делу они выслушивали очень краткий рапорт, а также предложения по вынесению приговора - смерть или ГУЛАГ (только очень немногим из арестованных не было вынесено никакого приговора вообще). "Тройки" почти всегда соглашались с предложениями. Они иногда рассматривали по нескольку сотен дел за раз со скоростью шестьдесят и более дел в час; человеческая жизнь или смерть решалась за минуту или того меньше. Например, за одну ночь ленинградская "тройка" вынесла смертный приговор 658 заключенным концлагеря на Соловках(159).

Террор царил в ГУЛАГе, как и повсюду. Непросто понять, как заключенные концлагеря могли угрожать советскому государству, но, подобно регионам СССР, система ГУЛАГа имела собственные квоты, которые надо было выполнить или перевыполнить. Так же, как люди, которых назвали "кулаками", могли представлять опасность, ее могли представлять и заключенные "кулаки" - таковой была логика. Лагеря ГУЛАГа имели начальную квоту 10000 казней, но было расстреляно 30178 узников. Омск, город на юго-востоке Сибири, в окрестностях которого жило много спецпоселенцев, депортированных туда во время коллективизации, был местом самых ужасных кампаний. Омский начальник НКВД 1 августа 1937 года уже запросил дополнительно 8000 казней, еще до того, как Приказ № 00447 вступил в силу.

Его подчиненные за одну ночь вынесли приговор 1301 человеку(160).

"Кулацкую операцию" проводили тайно. Никому, даже осужденным, не говорили о приговоре. Приговоренных просто забирали - сначала в какую-то тюрьму, а затем - либо сажали в грузовик, либо отправляли на место расстрела. Места расстрелов строили или выбирали так, чтобы они были неприметны.

Расстрелы всегда устраивали ночью и в безлюдном месте.

Они происходили в звуконепроницаемых помещениях под землей, в больших зданиях, таких как гаражи, где шум покрывал звуки выстрелов, или же подальше от людского жилья, в лесу.

Приговор всегда приводили в исполнение офицеры НКВД, обычно используя наган. Двое держали заключенного за руки, а палач производил выстрел в затылок, в основание черепа, а затем часто еще и "контрольный" в висок.

"После приведения приговора в исполнение, - указывалось в одной из инструкций, - тела положить в яму, вырытую заранее, потом тщательно засыпать, а яму замаскировать".

Когда пришла зима 1937 года и земля замерзла, ямы рыли при помощи взрывчатки. Все участники таких операций клялись не разглашать тайну. Только несколько человек принимали в них участие напрямую. Команда из 12 московских энкавэдистов расстреляла в 1937-м и 1938 годах 20761 человека в Бутово, пригороде Москвы(161).

"Кулацкая операция" предполагала расстрелы от начала до конца; Ежов докладывал Сталину с явной гордостью, что 35454 человека были расстреляны до 7 сентября 1937 года.

Однако в течение 1937 года число приговоренных к ГУЛАГу превышало число приговоренных к расстрелу. С течением времени расстрелы стали преобладать над ссылкой.

В конечном итоге, убитых за время "кулацкой операции" было приблизительно столько же, сколько и сосланных в ГУЛАГ (378326 и 389070 человек соответственно).

Переход от ссылки к расстрелам имел практические причины: легче было убить, чем депортировать, а лагеря быстро заполнялись до предела и от многих депортированных не было никакой пользы.

Одно расследование в Ленинграде привело к расстрелу (не депортации) 35 глухонемых.

В Советской Украине руководитель НКВД Израиль Леплевский приказал своим офицерам расстреливать, а не ссылать стариков. В таких случаях советских граждан убивали только за то, кем они были(162).

Советская Украина, где "сопротивление кулаков" во время коллективизации было распространено, была главным центром по расстрелам.

Леплевский расширил рамки Приказа № 00447, включив туда украинских националистов, которых после голодомора рассматривали как угрозу территориальной целостности Советского Союза. Около 40530 человек в Советской Украине были арестованы по обвинению в национализме. По одной версии, украинцы были арестованы за то, что якобы в 1933 году просили Германию о продовольственной помощи. Когда квоты по Советской Украине (на тот момент уже повышенные в 2 раза) были выполнены в декабре 1937 года, Леплевский попросил опять их увеличить.

В феврале 1938 года Ежов накинул еще 23650 к смертной квоте для республики.

В целом, в 1937-м и 1938 годах энкавэдисты расстреляли 70868 жителей Советской Украины за время выполнения "кулацкой операции".

Соотношение расстрелов и других приговоров было особенно высоким в Советской Украине в 1938 году.

Между январем и августом 35563 человек были расстреляны, в то время как в лагеря было сослано только 830 человек. "Тройка" в Сталинской области, к примеру, встречалась семь раз в период с июля по сентябрь 1938 года и приговорила к смерти каждого из 1102 обвиняемых.

Аналогично этому, "тройка" в Ворошиловграде приговорила к смерти всех 1226 человек, чьи дела рассматривала в сентябре 1938 года(163).

Эти огромные цифры означали обычные и массовые расстрелы над огромными и многочисленными ямами. В индустриальных городах Советской Украины рабочих с действительным или придуманным кулацким прошлым приговаривали к смерти за саботаж и обычно расстреливали в тот же день. В Виннице людей, приговоренных к смерти, связали, заткнули рот кляпом и отвезли на автомойку. Там ожидал грузовик с включенным мотором, чтобы заглушать звуки выстрелов. Тела погрузили на грузовик и вывезли в какое-то место в черте города - возможно, в сад, или парк, или на кладбище. Перед тем, как закончить свою работу, энкавэдисты выкопали не менее 87 братских могил в Виннице и вокруг города(164).

Подобно показательным процессам, "кулацкая операция" позволила Сталину пережить заново конец 1920-х - начало 1930-х годов - тот период, когда он был особенно политически уязвим, но на этот раз с предсказуемыми последствиями. Бывшие политические оппоненты, которые ассоциировались с политическими дебатами вокруг вопроса коллективизации, были физически уничтожены.

То же самое произошло с "кулаками", представлявшими момент массового сопротивления коллективизации. Так же, как убийство партийной верхушки подтвердило преемственность Сталина от Ленина, так и убийство "кулаков" подтверждало его интерпретацию ленинской политики. Если коллективизация привела к массовому голоду, то виноваты в этом были сами голодающие, а также иностранные разведки, которые все это и устроили. Если в результате коллективизации возникло чувство недовольства среди населения, то виноваты в этом тоже были сами пострадавшие, а также их иностранные спонсоры. Именно потому, что сталинская политика была такой катастрофичной, для ее защиты требовалась такая искаженная логика и массовые уничтожения. Когда эти меры были приняты, их можно было преподнести как вердикт истории(165).

Но даже когда Сталин представлял свою политику как неизбежную, он отходил (никогда того не признавая) от марксизма, который позволял руководителям дискутировать о будущем и претендовать на его знание. Поскольку марксизм был наукой истории, его естественной средой была экономика, а предметом ее исследования - социальный класс. Даже исходя из самых грубых ленинских интерпретаций марксизма, люди противились революции из-за своего классового происхождения. Но при сталинизме кое-что изменилось; обычные заботы государственной безопасности внедрились в марксистскую риторику и изменили ее до неузнаваемости. Обвиняемые на показательных процессах якобы предали Советский Союз иноземным державам. Согласно обвинениям, их борьба была классовой только в самом непрямом и ослабленном смысле: они якобы были пособниками государств, которые представляли собой империалистические государства, окружившие родину социализма.

Хотя "кулацкая операция" была, на первый взгляд, классовым террором, убийства были иногда направлены, как в Советской Украине, против "националистов". И здесь тоже сталинизм внедрял нечто новое. В ленинской версии марксизма разные национальности должны были принять советский проект по мере того, как их социальное продвижение совпадало с построением Советского государства. Поэтому крестьянский вопрос с самого начала был связан с национальным вопросом в позитивном смысле: люди, перешедшие из крестьянства в рабочий класс, духовенство или интеллигенцию, должны были обрести национальную сознательность как верные советские граждане.

Теперь же, при Сталине, крестьянский вопрос был соединен с национальным вопросом в негативном смысле. Обретение украинским крестьянством украинской национальной сознательности представляло опасность. Другие, меньшие по численности национальные меньшинства были даже более опасными. Большинство жертв Приказа № 00447 по Советской Украине были украинцы, но среди жертв насчитывалось и непропорционально большое число поляков. Здесь связь между классом и национальностью была, возможно, выражена наиболее ярко. В одной из стенограмм офицеры НКВД говорили: "Если поляк - то всегда "кулак""(166).

-------

Нацистский террор 1936-1938 годов проходил приблизительно в том же ключе: обычно карали членов политически обозначенных социальных групп за то, кем они были, а не наказывали отдельных людей за то, что они совершили. Для нацистов самой важной категорией были "асоциалы" - группы людей, которые, как считалось (а иногда так оно и было в действительности), противились нацистскому мировоззрению. К ним относились гомосексуалы, бродяги, те, кого считали алкоголиками и наркоманами, а также те, кто не желал работать. К ним также относились Свидетели Иеговы, которые отвергали нацистское мировоззрение намного откровеннее, чем другие христиане Германии. Нацистское руководство считало таких людей хоть по расе и немцами, но немцами испорченными, а следовательно, их нужно было исправлять путем тюремного заключения и наказания.

Подобно советскому НКВД, немецкая полиция в 1937-м и 1938 годах проводила организованные рейды в областях, пытаясь выполнить установленные квоты на поимку определенных слоев населения. Они тоже часто перевыполняли эти квоты в страстном стремлении доказать начальству свою преданность и приятно удивить его.

Однако результат арестов был другим: почти всегда тюрьма и очень редко - расстрел(167).

Нацистские репрессии против неугодных социальных групп требовали создания сети немецких концентрационных лагерей. К лагерям Дахау и Лихтенберг (оба были созданы в 1933 году) добавились

Заксенхаузен (1936),

Бухенвальд (1937) и

Флоссенберг (1938).

По сравнению с ГУЛАГом, эти 5 лагерей были достаточно скромными. Если в конце 1938 года количество советских граждан, содержащихся в советских концлагерях и на спецпоселениях, составляло более миллиона человек, то немецких граждан в немецких концлагерях было около 20000. Если принять во внимание разницу в численности населения, советская система концлагерей того времени была примерно в двадцать пять раз больше немецкой(168).

Советский террор на этот момент был не только гораздо более масштабным, он был несравнимо более смертельным. Ничто в гитлеровской Германии даже отдаленно не напоминало расстрел почти 400000 человек за 18 месяцев, как это произошло по Приказу № 00447 в Советском Союзе.

В течение 1937-м и 1938 годов в нацистской Германии к смерти были приговорены 267 человек, а в Советском Союзе только за время "кулацкой операции" - 378236. Опять же, учитывая разницу в численности населения, шанс, что советский гражданин будет расстрелян во время "кулацкой операции", был примерно в 700 раз выше, чем шанс немецкого гражданина быть приговоренным к смерти в нацистской Германии за любое преступление(169).

После чистки руководящего состава и утверждения своей власти над ключевыми государственными институтами как Сталин, так и Гитлер продолжали проводить социальные репрессии в 1937 и 1938 годах. Но "кулацкая операция" - это еще был не весь Большой террор. Ее можно рассматривать (или, по крайней мере, представлять) как классовую войну. Но даже когда Советский Союз убивал классовых врагов, он в то же время убивал и врагов этнических.

К концу 1930-х годов гитлеровский режим национал-социализма уже был хорошо известен своим расизмом и антисемитизмом, но именно сталинский Советский Союз провел первые кампании уничтожения внутренних национальных врагов.