ЛЕОН ПОЛЯКОВ ИСТОРИЯ АНТИСЕМИТИЗМА ЭПОХА ВЕРЫ

II. ЭРА КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ

Круглый знак и дело о Талмуде

После знакомства с мрачными легендами, зарождавшимися в глубинах народного воображения, против которых, как мы видели, боролись церковные власти, перейдем к двум нововведениям, возникшим в XIII веке по инициативе самих этих властей и в свою очередь породившим новые и весьма устойчивые легенды. Речь идет о необходимости ввести отличительные знаки для евреев и о категорическом осуждении их священных книг.

Решение по первому из этих вопросов было принято на IV Латеранском соборе в 1215 году, на котором могущество папы достигло своего апогея. В течение трех недель около тысячи пятисот прелатов, собравшихся из всех пределов христианского мира, подтверждали своими подписями высшие постановления, принятые Иннокентием III. Некоторые из них, утвержденные на последнем заседании собора, касаются евреев. Вот отрывок из этих постановлений:

"В странах, где христиане не отличаются по своей одежде от евреев и сарацинов, имеют место связи между христианами и евреями или сарацинами, или наоборот. Чтобы подобные безобразия не могли более оправдываться неведением, решено, чтобы отныне евреи обоих полов отличались своей одеждой от других народов, что кстати предписано им Моисеем. Они не должны показываться на публике во время Святой недели, поскольку некоторые из них надевают в эти дни свои лучшие наряды и насмехаются над одетыми в траур христианами. Нарушители будут должным образом наказаны светскими властями, чтобы они не осмеливались более глумиться над Христом в присутствии христиан".

Можно констатировать, что это решение было вызвано тем равноправием, которое еще существовало в XIII веке между евреями и христианами, "говорившими на одном языке и носившими одинаковые одежды", как это уже сообщил нам Цезарий Гейстербахский. Очевидно также, что Латеранский собор ограничился тем, что сформулировал общие принципы дискриминации в одежде, положившись в остальном на светские власти, которые и должны были определить, в чем именно должно было заключаться это различие. Это решение касалось не только одних евреев: в цитированном тексте упоминаются сарацины; затем к ним будут добавлены еретики, за которыми последуют прокаженные, публичные женщины и другие презираемые социальные группы.

Способы применения этих мер существенно варьировались в разных странах. Как старшая дочь церкви, Франция подчинилась этим решениям быстрее всех, к тому же Альбигойский крестовый поход усилил в эту эпоху бдительность по отношению ко всевозможным нечестивцам.

Похоже, что именно во Франции в подражание старинному мусульманскому обычаю (ср. выше правила поведения зимми) возникла идея выразить это различие с помощью специального знака на одежде. С самого начала этот знак был круглой формы, откуда его название кружок (la rouelle), a желтый цвет станет обязательным цветом этого знака.

Так, становится совершенно очевидным намерение сделать эту дискриминацию возможно более унизительной. Совершенно ясно, что евреи приложили все возможные усилия, чтобы уклониться от этой меры, которая выставляла их на осмеяние и преследование толпы.

С 1215 по 1370 год в одной только Франции двенадцать соборов и девять королевских ордонансов предписывали строгое соблюдение этого правила под угрозой крупных штрафов или телесных наказаний. Предприимчивый Филипп Красивый даже превратил это в источник дохода: знаки стали продаваться, а их торговля отдавалась на откуп. Доход от этой торговли составил в 1297 году пятьдесят турских фунтов (старинная денежная единица, составлявшая 20 су,- прим. ред.), полученных от евреев в Париже, и сто - в Шампани.

Когда в 1361 году король Иоанн Добрый призвал евреев во Францию, он распорядился, чтобы впредь цвет знака был наполовину красным, наполовину белым. Без сомнения евреи потребовали изменения цвета, когда они обсуждали условия своего возвращения. К тому же они были освобождены от ношения знака, пока они находились в пути. Это доказывает, что власти прекрасно осознавали опасность, которой подвергались носители знака.

В Германии сначала использовались особые головные уборы, а не специальные знаки. Эта мера потребовала больше времени для внедрения, как это следует из решений Венского собора 1267 года, в которых высказывается сожаление по поводу того, что ношение предписанных конических головных уборов плохо соблюдается евреями. В многочисленных текстах XIV и XV веков речь по-прежнему идет о шляпах желтого и красного цвета, только в последующие столетия они будут заменяться круглыми знаками на одежде.

Для евреев в Польше это был также головной убор с заостренным верхом, но на этот раз зеленого цвета; в Англии - две ленты Стерни, пришитые на груди, иногда имитирующие образ скрижалей Закона. Но в Италии и Испании для евреев предусматривались круглые знаки, кстати чаще всего эта мера оставалась там чисто теоретической. Напротив, интересно отметить, что в 1435 году король Альфонс специальным эдиктом предписывал евреям Сицилии иметь кружок не только у себя на груди, но и на их лавках.

То значение, какое имели в глазах христиан эти позорные знаки, ясно видно на примере еретиков. Вместо круглого знака они должны были иметь два креста, вышитых на груди. Эта мера рассматривалась инквизицией, так же как и простыми людьми в качестве самого позорного покаяния, какое только может быть. Наряду с поркой она относилась к третьей степени в каноническом перечне наказаний после благочестивых дел и штрафов, а более серьезными считались только "высшие наказания" - тюрьма или костер. Но после примирения с церковью преступники больше не должны были носить свои знаки, тогда как еврей мог добиться этого только ценой обращения в христианство.

Последствия этого положения вещей не заставили себя долго ждать. Вскоре позорное пятно, будь то кружок или шляпа, стало необходимым атрибутом еврея. Начиная с XIV века артисты и художники-миниатюристы изображают евреев только с этими знаками, даже если речь идет о библейских евреях и о патриархах. В результате поразительного взаимопроникновения этот подход распространяется и среди евреев. Так, некоторые еврейские манускрипты XIV и XV веков представляют Авраама, Иакова и Моисея в таком же виде.

Этот бросающийся в глаза знак, который отныне неразрывно связан с обрезанными, запечатлел в умах идею, что еврей - это человек с иной внешностью, коренным образом отличающейся от других. Подобное отношение естественным образом способствовало возникновению всевозможных легенд и мистерий, о которых речь пойдет ниже и из которых будет сделан вывод, что еврей - это существо, которое физически, телесно отличается от других людей и принадлежит к какому-то другому миру, чем мир рода человеческого.

* * *

Как известно, дискуссии между евреями и христианами о сравнительных достоинствах их религий были в большой моде с самых первых веков существования христианства. Этому была посвящена обширная патристическая литература. В средневековой Европе эти споры возобновились, причем они часто происходили в атмосфере поразительной искренности и сердечности вплоть до того времени, пока не распространился новый миф, суть которого состояла в том, что еврейские книги тайно учат ненависти и злодействам, что нанесло смертельный удар этим дебатам.

Борьба с альбигойцами и вальденсами привела к учреждению специальных организаций - инквизиции и ордена доминиканцев - на которые специально была возложена задача искоренения ересей. Но если функция создает орган, то в свою очередь орган создает и воспроизводит функцию: инквизитор повсюду должен выискивать святотатство. И эти специальные корпорации не могли не проявлять интерес к неверным вообще и к евреям и их учениям в первую очередь. К тому же непосредственный повод для этого, видимо, предоставили сами евреи, по крайней мере некоторые.

Помимо всего остального в начале XIII века стражи христианской ортодоксии были сильно заняты проблемой влияния идей Аристотеля, которые через посредство арабских и еврейских переводчиков начали проникать в Европу.

В 1210 и 1215 годах папская канцелярия запретила изучение "Физики" и "Метафизики" Аристотеля; в 1228 году Григорий IX категорически запрещает "осквернять божественное Слово соприкосновением с выдумками философов".

Ужас некоторых еврейских богословов перед новыми рационалистическими тенденциями, главным представителем которых в иудаизме был Маймонид, оказался еще сильнее, и они предавали "маймонистов" всяческим поруганиям. Не обладая никакой собственной центральной властью, способной принять принудительные меры, но поддерживая хорошие отношения с богословами инквизиции, именно к ним обращались некоторые французские раввины с просьбой взять на себя охрану чистоты еврейской религии.

По некоторым сообщениям двое из этих раввинов, Соломон бен Авраам и Жонас Жеронди обратились к доминиканцам Монпелье со следующим предложением: "Почему вы не обращаете внимания на наших еретиков и на наших безбожников, совращенных учением Моисея из Египта (т. е. Моисея Маймонида), автора богохульных книг? Раз вы искореняете ваши ереси, уничтожайте также и наши, прикажите сжечь вредные книги". Инквизиторы не заставили долго себя уговаривать: начались обыски, и в 1234 году состоялись торжественные аутодафе трудов Маймонида как в Монпелье, так и в Париже.

Похоже, что именно таким образом пробудился интерес инквизиции к содержанию Талмуда. Этот огромный и трудно доступный трактат имеет крайне разнообразное содержание. Можно констатировать парадоксальную вещь - именно последователи Маймонида рекомендовали проводить различие между двумя его частями: имеющей догматическое значение Галахой, или собственно Законом, и Агадой, насыщенным собранием преданий и нравоучительных историй, моральных поучений и медицинских рецептов. В то же время ортодоксы с одинаковым благоговением склонялись перед каждым словом и каждой запятой талмудического текста.

Несколькими годами позже, в то самое время, когда уже упомянутые нами еврейские эксперты, собранные Фридрихом II, очищали иудаизм от обвинений в ритуальных убийствах, некий обращенный в христианство иудей предпринял акцию совершенно противоположной направленности. Член доминиканского братства из Ла-Рошели вероотступник Никола Донэн прибыл в Рим, чтобы убедить папу Григория IX в том, что Талмуд - это аморальная и оскорбительная для христиан книга.

Папа обратился к королям Франции, Англии, Кастилии и Арагона, а также ко многим епископам с повелением провести расследование, чтобы установить обоснованность обвинений. Только Людовик Святой дал ход этому делу: по всей Франции были конфискованы экземпляры Талмуда, и в 1240 году в Париже открылся большой публичный диспут, в котором среди других приняли участие с христианской стороны канцлер Сорбонны Эдес де Шатору и Никола Донэн, а с еврейской стороны Иехиель из Парижа и Моисей из Куси.

В нашем распоряжении имеются документальные отчеты о диспуте, как на латыни, так и на еврейском. Рассмотренные проблемы были объединены в тридцать пять пунктов, например: правда ли, что в I веке, после взятия Иерусалима раввин Шимон бар Йохаи провозгласил:

"Убейте даже лучшего из гоев"? Что на самом деле означает понятие "гой"?

Правда ли, что гой, который соблюдает субботу или занимается изучением Закона, согласно Талмуду заслуживает смерти?

Что Иисус был незаконнорожденным; что он якобы был приговорен в аду к мучениям в кипящей грязи?

Что после разрушения Храма Бог располагает в мире лишь пространством в четыре квадратных локтя; что в раю Левиафан будет подан к столу праведников?

Таковы были некоторые из вопросов, по которым развернулся диспут. Честные и стойкие раввины смело вели дискуссию: на цитаты своих противников они отвечали другими цитатами, поскольку в любом сборнике, в котором собрана мудрость народов, для каждого изречения из Агады можно найти прямо противоположное высказывание Более того, необходимо всегда принимать во внимание весьма специфический стиль, характерный для Агады. Примерно в то же время, когда Шимон бар Йохаи восклицал:

"Убейте даже лучшего из гоев!",

другой знаток Закона раби Элиазар резко обрушился на непросвещенных евреев (ам га-арец - народ земли) в выражениях, которые Агада передает следующим образом:

"P. Элиазар сказал: "Разрешается поразить того, кто относится к ам га-арец, даже в Судный день, даже если этот день приходится на субботу".

Его ученики сказали ему:

"Учитель, говори "убить", вместо "поразить".

Но он ответил:

"Требуется благословение, чтобы убить, но в нем нет необходимости, чтобы поразить".

(Песахим, 49).

Раввины обращали внимание аудитории на многочисленные заповеди, предписывающие проявлять равное милосердие по отношению к евреям и неевреям, быть безукоризненно честными по отношению к чужестранцам, т. е. на заповеди, гораздо лучше отвечающие духу Талмуда.

Но исход поединка, в котором как обвинители, так и судьи были сторонниками победоносного Христа, разумеется, оказался предрешенным. Талмуд был осужден, и все его экземпляры торжественно сожжены, подобно сожжению восемью годами ранее произведений Маймонида, один из врагов которого, тот самый Жонас Жеронди, о котором мы упоминали выше, наложил на себя суровое покаяние и бродил от одной еврейской общины к другой, провозглашая в синагогах:

"Маймонид прав, и учение его верно: мы были лжецами!"

Напрасно евреи пытались реабилитировать свои священные тексты. Через несколько лет Иннокентий IV согласился пересмотреть приговор. Но вторая комиссия под председательством Альберта Великого лишь подтвердила его. В следующем году знаменитый доминиканец отправился читать лекции в Кельн, где он, по всей видимости, вызвал новые шумные приговоры, и эта активность, вышедшая за узкие рамки профессионального богословия, возбуждала общественное мнение против евреев. Отклики этих событий можно обнаружить у некоторых немецких трубадуров того временя. Так, Конрад из Вюрцбурга писал в 1268 году:

"Пусть несчастья обрушатся на головы евреев, подлых, скрытных злых; у них нет средств, чтобы спастись от мук ада. Талмуд лишил их разума и чести".

У анонимного автора того же времени читаем:

"Они низко пали,

Ибо Гамлиэль обучал их

Еретическому Талмуду,

Чьи ложные истины

Закрывают им подлинную веру".

Во Франции популярный "Спор святой церкви и синагоги" менестреля Клопэна, датируемый той же эпохой, видимо, является непосредственным отражением великого диспута 1240 года.

Таким образом, сложился особенно живучий миф, адресованный самой широкой аудитории, где евреи представлены уже не как отравители плоти, но как отравители духа. В XIX и XX веках антисемитские агитаторы максимально использовали этот миф.

* * *

Впрочем, между этими двумя вариантами нет четкой границы, подобно тому, как в сознании той эпохи не было ясного различия между спасением тела и спасением души. Поэтому вполне понятно, что оба эти аспекта смешивались в той странной и значительной роли, которую играли на всем протяжении средних веков еврейские врачи.

Их почитали и боялись как могущественных колдунов, которым приписывают самые ужасные преступления и чьей помощи домогаются с исключительной настойчивостью. Мы еще вернемся к этому в дальнейшем.

А теперь рассмотрим, какие новые формы приобрела внутренняя жизнь и организация еврейских общин в эпоху крестовых походов. Эти общины не могли не ощутить двойного воздействия преследований, которым подвергались евреи, и странных идей, которые стали распространяться по их поводу. Они сумеют приноровиться к этому с помощью постепенной адаптации, каковая вызовет неизбежный ответный удар, породив еще более фантастические измышления, которые утвердятся в лоне христианского мира в последующие века.