ХАДАССА БЕН-ИТТОЛОЖЬ, КОТОРАЯ НЕ ХОЧЕТ УМИРАТЬ"ПРОТОКОЛЫ СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ":СТОЛЕТНЯЯ ИСТОРИЯ |
|
ГЛАВА 11: ПРАВОСУДИЕ В БЕРНЕ
ЭКСПЕРТЫ
Все готовились к последнему заседанию, назначенному на 29 апреля 1935 года. Лифшиц предупредил, что экспертное заключение Флейшгауэра будет наихудшим антисемитским документом, обнародованным за последние годы, и, каким ни станет исход процесса, документ этот будет распространен как судебный.
Быть может, они слишком легковерны, отвечали Баумгартен и Матти, но им не верится, что даже нацистский агитатор посмеет представить суду вопиюще предвзятый документ и назвать его "экспертным заключением". Они знали, что Флейшгауэр никакой не эксперт, но, возможно, у него имеется какой-нибудь липовый "специалист", который подготовит его заключение.
И хотя защитники ответчиков не мешали последним задавать смехотворные вопросы, они наверняка не позволят выдавать за "экспертное заключение" антисемитскую пропаганду.
Доктор Винер дивился, как им удалось сохранить такую наивность. Не швейцарские тяжущиеся стороны и их адвокаты вели этот процесс. Истцы имеют в зале суда дело не с швейцарским Национальным фронтом, настойчиво повторял он, здесь происходит противостояние евреев и немецкого Рейха, а он, в глубине души, давно уже понял, на что способны нацисты. Они играют по другим правилам, твердил Винер. Флейшгауэр еще удивит их, предупреждал он. Ждите худшего.
Но даже Лифшиц и Винер пришли в ужас, заглянув в доставленный им из суда шестисотстраничный документ. Больше всего он походил на книгу, но особой необходимости читать его от начала и до конца не имелось. Довольно было пролистать его, чтобы убедиться - Флейшгауэр не сделал даже слабенькой попытки перевести свои злобные выпады против еврейского народа на научный язык. Они опасались худшего, но это оказалось хуже всего, что они могли вообразить.
Они читали в "Вельтдинсте" статьи, уверявшие, что евреи - это смесь десятков народов, вобравшая в себя худшие черты каждого из них. Преступные наклонности евреев можно различить даже в их психике, говорилось в эрфуртских статьях. Это народ безнравственный, аморальный, поставляющий бандитов в гангстерские шайки; он пойдет в своей борьбе с христианством до конца. Описав евреев самыми черными красками, публикации эти приходили к заключению, что полумер здесь будет недостаточно. "Евреев надлежит изгнать из культурного общества. Существует лишь один способ избавить нашу страну от этой страшной чумы: полное, неустанное, стопроцентное устранение евреев из общества, устранение, достигнуть которого можно лишь физическим уничтожением".
В числе рекомендуемых методов избавления от евреев назывались кастрация и лишение их не только гражданских прав, но и всех прав человека.
Все были шокированы, уяснив, что так называемое "экспертное заключение" Флейшгауэра написано в том же духе.
Георг Бруншвиг настоял на том, что он попытается при открытии слушаний отвести Флейшгауэра как эксперта. Матти пожелал ему удачи, но заверил, что ничего у него не выйдет. Как будет выглядеть суд, если он отведет единственного эксперта, готового дать показания в пользу ответчиков? Последние начнут громко вопить, что их лишили в суде права голоса. Судья нам попался осмотрительный, сказал Матти, он закусит губу, но с герром Флейшгауэром будет обращаться учтиво.
Зал бернского суда был переполнен. Съехавшиеся со всего света журналисты занимали стол для прессы. Флейшгауэр подрядил два ряда сидений для своих обряженных в полную форму приспешников.
Судья без каких-либо комментариев зачитал телеграмму, полученную им от ответчика Теодора Фишера: "Лишен возможности участвовать в процессе". И никаких тебе, даже скудных, извинений, подумал Георг.
Судья сухо проинформировал тяжущихся, что суд счел безосновательными все предъявленные свидетелям обвинения в совершении преступлений и дальнейших причин углубляться в этот вопрос не видит, после чего сразу же встал Рюф, потребовавший новой отсрочки разбирательства. Им необходимо разобраться в этом вопросе, сказал он.
На сей раз Матти почувствовал, что с него довольно, но прежде, чем он поднялся, судья отвел требование Рюфа.
Взгляды всех обратились к Флейшгауэру, приготовившемуся официально представить свое заключение суду, однако Бруншвиг заявил, что хочет предварительно допросить его. Вопросы Георга касались положения, которое Флейшгауэр занимал в антисемитском Вельтдинсте, его близких отношений с нацистскими лидерами и его роли в руководстве международными антисемитским организациями. Флейшгауэр, не смущаясь, признался во всем.
Однако, как и предсказал Матти, судья решил, что ответчики вольны в выборе своего эксперта. Флейшгауэр получил трибуну, удрученно сказал Георг своему коллеге.
Заключения Баумгартена и Лоосли, сообщил судья, находятся в его распоряжении вот уже несколько месяцев, теперь он получил и заключение Флейшгауэра, так что можно перейти к последней стадии процесса. Каждый из экспертов устно представит свое заключение и ответит на вопросы суда и тяжущихся сторон. Первым вызывается эксперт истцов, профессор Баумгартен, за ним последует эксперт ответчиков, герр Флейшгауэр, за ним - судебный эксперт, герр Лоосли. Он внимательно прочтет все заключения, объявил судья, поэтому экспертам следует ограничиться сжатым их изложением. Никто не мог предвидеть, что Баумгартену и Лоосли потребуется по нескольку часов каждому, между тем как Флейшгауэр полностью пренебрежет указаниями судьи и отнимет у суда почти пять дней.
Баумгартен подготовился основательно. Он начал с того, что "Протоколы" есть историческая фальсификация, и затем рассказал, как и почему они были сфабрикованы. К тому же они - результат плагиата, добавил он после недолгой паузы, сравнив их текст с текстом Мориса Жоли.
Чтобы быть совершенно точным, следует сказать, что "Протоколы" в их нынешнем виде были составлены между 1890-м и 1901 годом. Он лично не готов назвать точную дату, хотя прозвучавшие в суде показания и позволяют сделать определенные выводы.
Ученый педант, как и всегда, с улыбкой заметил профессор Матти.
Он не может исключить возможности того, продолжал Ба-умгартен, что фальсификаторы прибегли и к иным источникам, не ограничившись одной только книгой Мориса Жоли. Весьма вероятно, что они пользовались и книгой Германа Гедше. Однако не имеется указаний на то, что сам Гедше использовал книгу Жоли.
Сославшись на представленные суду по этому делу обильные свидетельские показания, Баумгартен сказал, что не хочет испытывать терпение суда, повторяя оные, однако считает необходимым отметить некоторые моменты. Суд не только не получил никаких доказательств подлинности "Протоколов", напротив, он может со всей определенностью заявить, что так называемые "Протоколы сионских мудрецов" полностью противоречат духу иудаизма, которому мир обязан принципом монотеизма.
Описав тактику антисемитов, он с улыбкой добавил: "Если еврей присоединяется к космополитической организации, они тут же используют это обстоятельство как доказательство существования еврейского заговора и подлинности "Протоколов". Однако, если нееврей присоединяется к ней же, его немедля объявляют евреем".
Евреи не имеют никакого отношения к масонам, и миром они тоже не правят, авторитетно заявил Баумгартен. Они не только не объединены единой программой и единым руководством, нет, они - народ в редкостной степени разделенный.
Сионистское движение имело одну-единственную цель, сказал он, - создание государства еврейского народа. Оно доказало это не только на словах, но и на деле. В "Протоколах" действительно предсказаны современные диктатуры, сказал он, глядя на Флейшгауэра, однако царство Давидово к ним определенно не относится.
Он хотел бы показать нелепость соответствующих заявлений и потому просит суд о терпении. Евреи определяются их религией, между тем как большевизм атеистичен; "Протоколы" реакционны, а большевизм революционен; но это лишь два примера из множества. Он мог бы продолжить, показав отсутствие элементарной логики в каждом из утверждений, сделанных против евреев в этом документе, но все это содержится в его письменном заключении.
Если "Протоколы" подлинны, сказал Баумгартен, если существует всемирный еврейский заговор, следует признать, что вся история есть лишь иллюзия, а историки суть жертвы обмана, поскольку за видимой сценой истории прячутся бородатые сионские мудрецы, дергающие за веревочки, протянутые к императорам, королям, папам, поэтам и философам. Эта теория, сказал Баумгартен, весьма опасна, она искажает общую социальную и политическую картину, отвлекая внимание людей от подлинных причин зла, пороча идеи свободы, либерализма и общественного равенства; она подрывает все ценности европейской культуры.
И наконец, он твердо держится убеждения, что "Протоколы" являются "Schundliteratur" в каком угодно смысле этого слова. Они не оказали значительного влияния на Россию, поскольку там многие знали Рачковского и его фальсификаторов, сказал Баумгартен, и, тем не менее, они стали причиной погромов там и могут стать таковой в любом другом месте, поскольку противопоставляют одну часть населения другой. Они образуют реальную угрозу любому обществу, желающему сохранить свободу и демократию.
После занявшего ровно три часа выступления профессор Баумгартен поклонился судье и удалился на отведенное ему в зале место.
Ни Эмиль Раас, ни Одетта Бруншвиг так и не смогли забыть пятидневного выступления Флейшгауэра. Георг сказал, что ей лучше уйти домой, однако это был тот редкий случай, когда она не прислушалась к его совету. Она не ребенок, сказала Одетта, не нужно ее оберегать, она останется в зале суда на все время этого испытания и пусть безмолвно, но поддержит его.
Выступление Флейшгауэра и впрямь оказалось испытанием. Одетта помнила, как судья раз за разом одергивал его, указывая, что он должен обращаться к суду, а не к присутствующим в зале. Флейшгауэр извинялся, оправдываясь тем, что привык выступать на митингах, и через две минуты вновь обращался к публике.
Всех показаний Флейшгауэра она не запомнила, однако одно из его оскорбительных утверждений насчет евреев особенно врезалось ей в память, даром что оно было еще не самым худшим. Он заявил, что еврейские дети грязны, потому что их матери, желая сэкономить на воде и мыле, моют их собственной слюной.
Уверенным тоном, не ссылаясь ни на какие авторитеты, Флейшгауэр в течение пяти дней сыпал подобного рода безосновательными заявлениями.
Морис Жоли был масоном и, скорее всего, евреем, потомком обратившейся в христианство еврейской семьи Мерано из Испании. В доказательство Флейшгауэр представил судье два портрета - Мориса Жоли и Карла Маркса, у которых были похожие бороды, в их времена вообще нередкие.
Открытие Филиппа Грейвса он назвал "турецкой легендой" (ein turkishes Marchen).
Показания дю Шайла - "еврейским отвлекающим маневром" (juedische Verschleierugsmanover).
Он нападал на каждого, кто писал что-либо против "Протоколов".
В "Протоколах", говорил он, встречаются лестные слова о евреях, стало быть, они не могли быть написаны антисемитом.
Полиция же рисуется в "Протоколах" черными красками, а значит, этот документ никак не мог написать сотрудник русской полиции.
Он без зазрения совести цитировал Лесли Фрей, утверждавшую, будто "Протоколы" сочинил Ахад Гаам, представляя последнего как поборника "Symbolzionismus" ("символического сионизма"), который прямо вел дело к захвату мира евреями, тогда как бывший масоном Герцль являлся поборником "Realzionismus" ("реального сионизма"), норовившего сначала создать еврейское государство, а там уж и овладеть миром.
В "Протоколы" вошли не все идеи "Диалогов" Мориса Жоли, с самым серьезным видом заявил он, потому что евреям в Базеле приходилось поторапливаться.
"Протоколы" вовсе не имеют своим источником книгу Гедше. Как и Морис Жоли, сказал Флейшгауэр, Гедше использовал в качестве материала составленный в России стародавний секретный документ, который он и процитировал в своей "Речи Раввина", - источником ее стала речь, действительно произнесенная неким раввином в Симферополе в 1859 году. Флейшгауэр полностью проигнорировал тот факт, что вся эта глава была сочинена Гедше и лишь в 1880 году переделана в "Речь Раввина".
Подлинность "Протоколов", сказал Флейшгауэр, подтверждается историей последних десятилетий. По его мнению, евреи развязали мировую войну, взрастили большевизм, написали унизивший Германию Версальский договор и создали Лигу Наций, чтобы добиться объединения мира в соответствии с еврейскими замыслами. "Борьба, которая ведется против евреев в Германии, - сказал он, - будет доведена до конца".
"Протоколы" истинны, поскольку они подтверждают широко известною ненависть евреев ко всему нееврейскому. В виде доказательства Флейшгауэр цитировал Иисуса Христа, Магомета, книгу еврейских молитв, Вольтера, Канта, Вагнера, Гете, Теодора Момзена и других.
Флейщгауэр много и неразборчиво цитировал и всякого рода еврейские сочинения: Библию, Талмуд, документы средневековья, еврейские газеты и альманахи. Цитировал он также авторов-антисемитов вроде Альфреда Розенберга. Все цитаты были сведены им в отдельное приложение к его "экспертному заключению".
Принятые у масонов обряды описывались как произрастающие из еврейских ритуалов. Еще одним доказательством подрыва экономики евреями было бойкотирование ими немецких национал-социалистов.
Знаменитые евреи характеризовались Флейшгауэром как преступники. Например, сэра Филиппа Сассуна, британского министра авиации, он назвал бывшим секретарем Ллойд Джорджа и торговцем опиумом.
Под конец своего выступления Флейшгауэр обратился к аргументам юридического порядка.
"Протоколы", выпущенные немецким издательством "Хаммер", не могут считаться подделкой, это просто перевод иностранной книги.
Иностранная же книга не может считаться подделкой, потому что она лишь подтверждает реально существующие верования и повадки евреев.
Плагиат, даже если он доказан по литературным меркам, нельзя считать таковым с правовой точки зрения.
"Протоколы" ни в коем случае не могут быть отнесены к непристойной литературе.
Поскольку Флейшгауэр перевирал тексты исследователей Библии, их общество немедленно направило в суд письмо протеста, в котором его показания были названы незавуалированной фальсификацией. В письме говорилось также, что, поскольку Флейшгауэр выступал в открытом суде, они не станут предпринимать против него никаких шагов, предоставив судье принять решение самостоятельно.
Пресса обильно цитировала показания Флейшгауэра. Как и следовало ожидать, в Германии и в некоторых зарубежных изданиях нацистской ориентации их превозносили до небес, но все остальные газеты высказывались о них весьма критически.
Вот и настало время последних показаний, сказал Георг Одетте вечером, предшествовавшим выступлению Лоосли. Все очень устали, но сна не было ни у кого ни в одном глазу. Георга томили мысли о том, все ли он сделал, как следует, и не мог ли сделать большего. Под вечер весь их кружок снова сошелся вместе, однако обсуждать было уже нечего. Они лишь приняли решение относительно того, как Георг и профессор Матти распределят между собой финальную аргументацию.
До сих пор большую часть работы в суде исполнял Георг - профессор Матти был горд своим учеником и с удовольствием предоставлял ему подниматься на подиум, однако понимал, что последнее заявление в суде должен сделать от их имени обладающий известностью ученый-нееврей.
Они провели несколько ночей, шлифуя свои заключительные речи, однако знали, что таковые, возможно, придется переделать после выступления Лоосли. Оба внимательно изучили его письменное заключение, однако за последние дни позиция Лоосли заметным образом изменилась. Слушая Флейшгауэра, он прилагал все силы к тому, чтобы его разочарование и все возраставший гнев не вырвались наружу. Неевреи бывают порою менее терпимыми к антисемитской пропаганде, сказал Лифшиц Георгу. Евреи поколение за поколением подвергались такого рода нападкам и научились жить, мирясь с ними. В этом-то и беда ваша, воскликнул Лоосли, никто не вправе ни терпеть их, ни мириться с ними.
Еще пуще гнева Лоосли терзал стыд за то, что зал швейцарского суда оказался обращенным в трибуну злобной антисемитской пропаганды. Он напрягал все свое терпение и надеялся, что сумеет сдержать чувства и сохранить во время выступления тон, приличествующий залу суда. Он очень старался сдерживаться, и все же под самый конец речь его стала более личной и эмоциональной, чем то было задумано.
Поклонившись суду, Лоосли начал с того, что каждый из трех экспертов писал заключение независимо от прочих и потому должен нести за его содержание полную личную ответственность.
Вслед за этим он удивил суд драматическим заявлением. Только что он получил из Германии сведения о подготовке издательством "Хаммер" новой публикации "Протоколов", в которой в качестве предисловия будет напечатано заключение Флейшгауэра. Оно было уже использовано в антисемитских целях во многих странах, где его издавали под названием "Истинные протоколы сионских мудрецов". И все это делается еще до окончания процесса, многозначительно добавил он. Судья, казалось, удивился, но ничего не сказал. В своей вступительной речи Лоосли предложил присутствующим постараться разогнать антисемитский туман, который в последние несколько дней заволакивал зал суда, и вернуться в атмосферу здравомыслия, мудрости и человеческого взаимопонимания.
Он открыто заявил о своем искреннем убеждении, что ход процесса направлялся из Германии. Вот почему он позволяет себе говорить в зале швейцарского суда о немецком империализме, сказал он, с детства привыкший слышать "Германия, Германия превыше всего".
Еще до того, как он выслушал данные на суде свидетельские показания, он изучил все доступные документы. Ему посчастливилось, сообщил Лоосли суду, получить в свое распоряжение множество документов из России, предоставленных московским архивом на тех условиях, что они не будут опубликованы и по завершении процесса вернутся в Москву.
Он готов поручиться, что ни один из этих документов не подтверждает подлинности "Протоколов". Можно считать, по сути дела, доказанным, что русские не брезговали использовать подложные документы для преследования евреев, однако в секретной своей переписке они не видели нужды притворяться. Если бы они верили в подлинность "Протоколов", то непременно воспользовались бы ими или хотя бы ссылались на них в секретных документах.
Вот один из примеров: в воспоминаниях генерала Герасимова, возглавлявшего охранку в 1905-1912 годах и считавшегося самым информированным человеком в России, нет ни единого упоминания о "Протоколах". Генерал рассказывает о том, что царь запросил у него сведения о возможных связях масонов с большевиками. В своем ответе он заверил царя, что в России не существует никакой "еврейской масонской ложи". Но о "Протоколах" не сказал ни слова.
Он не собирался говорить о Базельском сионистском конгрессе, извиняющимся тоном сообщил Лоосли, полагая, что эта ложная теория будет судом отвергнута. Однако поскольку ответчики и их эксперт держатся за нее, придется и ему сказать о ней несколько слов.
Последние 15 лет антисемиты утверждают, будто "Протоколы" были составлены во время Сионистского конгресса 1897 года. Ничего даже схожего с доказательством этого утверждения они предъявить не смогли и только цитировали один другого. С таким же успехом можно было утверждать, что "Протоколы" составлены на совещании швейцарских трубочистов, воскликнул он. А затем, уже более спокойно, пересказал эпизод, который, в отличие от утверждений ответчиков, был хорошо документирован.
5 августа 1903 года, через четыре месяца после страшного кишиневского погрома, вождь сионистов Теодор Герцль приехал в Россию, надеясь облегчить положение евреев в ней и получить от русских поддержку программы сионизма. У него состоялись две встречи с министром внутренних дел Плеве, в ходе которых он попросил русских о помощи при переговорах с турецким султаном, касающихся еврейских поселений в Палестине, которая входила тогда в состав Турецкой империи.
Готовясь к визиту Герцля, Плеве попросил возглавлявшего охранку генерала Лопухина представить доклад о сионизме. Лоосли извлек из кожаной папки документ и объявил, что держит в руках копию этого доклада и что таковой не содержит ни единого упоминания о "Протоколах". Напротив, несмотря на то, что после кишиневского погрома прошло всего четыре месяца, несмотря на широкое использование "Речи Раввина" и распространение в правительственных кругах выполненных частным порядком копий "Протоколов", в докладе нет ни слова и о еврейском заговоре.
На самом деле сионизму давалась в докладе оценка столь положительная, что Плеве пообещал поддержать идею еврейских поселений в Палестине. Можно с определенностью утверждать, заверил Лоосли суд, что в распоряжении охранки никогда не имелось документов, подтверждающих подлинность "Протоколов". Даже секретных. Существуй хотя бы один такой документ, он уже был бы известен. Не верила охранка и в миф о еврейском заговоре, заявил Лоосли.
Герцль, ободренный полученными от Плеве обещаниями и теплым приемом, оказанным ему русскими евреями, отправился в Базель, чтобы присутствовать на открывающемся 22 апреля Шестом конгрессе сионистов.
Конгресс произвел на него удручающее впечатление. Предложение Герцля об организации переселения евреев в Уганду как временной, до получения возможности вернуться в Сион, мере их спасения было встречено в штыки. Этот обладавший даром провидения человек, отец современного сионизма, основатель сионистского движения, направленного в конечном итоге на создание еврейского государства, и отдаленно не подозревал, что, пока он и его коллеги спорят о возможных путях и средствах спасения евреев от преследований, петербургский издатель держит корректуру первой публикации злобной клеветы на евреев.
В последний день Сионистского конгресса, 28 августа 1903 года, Крушеван напечатал в газете "Знамя" начало "Протоколов сионских мудрецов". То была генеральная репетиция, сказал Лоосли, премьера же состоялась в октябре 1905 года, с выходом в свет книги Нилуса.
В своем письменном заключении, напомнил судье Лоосли, он много говорит о Морисе Жоли и потому не станет отнимать у суда время ненужными повторениями. Никаких доказательств в поддержку смехотворного утверждения, будто Жоли был евреем, не существует, добавил он. Книга Мориса Жоли была не более и не менее как литературным объявлением войны режиму Наполеона III.
Это следует не только из вынесенного Морису Жоли судебного приговора, но и из иных оригинальных документов, имеющихся в его, Лоосли, распоряжении. Попросив суд о терпении, он предложил рассмотреть один из них. Изучая вопрос о происхождении Мориса Жоли, он посетил архивы французских газет того времени и, к своему удивлению, среди множества старых, предназначенных для уничтожения материалов, находившихся в архиве известной газеты "Фигаро", обнаружил рукопись "Диалогов" Жоли. На полях ее рукой секретаря редакционной коллегии было написано, что книгу эту следует напечатать за границей, поскольку в ней содержится критика в адрес французского правительства.
Лоосли заверил суд, что лично сравнил тексты и обнаружил 176 мест, перенесенных из диалогов в "Протоколы сионских мудрецов". Там, где в исходном тексте говорится о правительстве и политике Наполеона, фальсификаторы просто заменяли его евреями, не предпринимая сколько-нибудь серьезных попыток сделать текст неузнаваемым.
Особый раздел своего заключения Лоосли посвятил издателям "Протоколов". К нему он мало что имеет добавить.
Подобно Гитлеру в "Майн кампф", подобно Флейшгауэру в его показаниях, все они прибегают к старому трюку - выводя истинность "Протоколов" из самого факта их существования.
Временами издатели, стараясь защитить себя, проявляют осторожность и не ручаются за подлинность "Протоколов". Наиболее важный пример дает издатель французского варианта Ламбелен. Он не просит читателей уверовать в истинность "Протоколов" и даже изъявляет готовность опубликовать любые материалы, содержащие доказательство противного.
Лоосли взглянул на судью, надеясь, что тот понял значение сказанного. Очень умно, продолжал он. Так можно, ничего не доказывая, заявить о любой организации, что она состоит из преступников и нелюдей. А если издателя призовут к ответу, ему останется только объяснить, что он желал дать оболганным им людям возможность самим себя защитить.
У него не было времени, сообщил Лоосли суду, чтобы раздобыть документы, опровергающие ошибочные утверждения Флейшгауэра, однако, к своему удивлению, он получил письмо от прежнего премьер-министра России Керенского, обвиненного Флейшгауэром в том, что он, будучи сам евреем, препятствовал распространению "Протоколов". Никакой Керенский не еврей, заявил, показывая письмо, Лоосли, он родом из семьи священников. Евреев в его правительстве не было вообще, более того, в то время он и слыхом не слыхивал о "Протоколах сионских мудрецов".
К сожалению, он вынужден обратиться к показаниям Флейшгауэра, сколь бы противным ему это ни было. Ему неприятно даже упоминать о них, сказал он, взглянув на судью и увидев в его глазах понимание.
"Как доказывает Флейшгауэр свои утверждения, ваша честь? Он цитирует "Протоколы", чтобы доказать, что евреи дурны, и использует то обстоятельство, что они дурны, как доказательство подлинности "Протоколов".
Ответчики разработали систему, которой и пользуются постоянно. Они даже подделывают подделку, поскольку каждый издатель "Протоколов" обращается с их текстом так вольно, как хочет. Они пишут предисловия, ссылаясь один на другого как на источники. Они искаженно и вне контекста цитируют еврейские тексты, систематически игнорируя научные доказательства, опровергающие их теории.
Можно, конечно, рассматривать как дурную шутку, покорным тоном сказал Лоосли, то обстоятельство, что, с одной стороны, они говорят о евреях как о людях умных и хитрых, а с другой, утверждают, будто эти умные люди учинили столь примитивный, столь легко разоблачаемый плагиат. Разве не могли они сами создать свой план, не прибегая к аллегории Жоли?
Довольные тем, что совершенно откровенный плагиат сходит им с рук, фальсификаторы продолжают распространять измышления, лживость которых ничего не стоит доказать.
Флейшгауэр не только утверждает, что Морис Жоли был евреем. Согласно его так называемому "экспертному заключению", Жоли принадлежал к парижской масонской ложе. В действительности же, сообщил, справясь в своих заметках, Лоосли, ложа, которую он назвал, была основана через 48 лет после смерти Мориса Жоли.
Непонятно также, как он умудрился свалить в одну кучу не имеющие ничего общего масонство и еврейскую организацию "Бней-Брит".
Это документ, сказал Лоосли, указывая на заключение Флейшгауэра, целиком и полностью лжив, спорен, безоснователен и ненаучен. При его подготовке не было соблюдено ни единое из основных правил объективного исследования.
"Это не более чем пропагандистский антисемитский памфлет. Его вообще не следовало допускать в зал суда!"
- со все возрастающим негодованием воскликнул Лоосли.
Явно испытывая неловкость, он перешел к рассказу об истории антисемитизма в Швейцарии и перечислил происходившие много лет назад убийства и преследования евреев.
"Мы не хотим, чтобы наша страна вернулась к чему-то подобному!"
- взволнованно воскликнул он.
"Неужели мы позволим Гитлеру диктовать нам, какую политику следует проводить в отношении наших еврейских граждан?
- спросил Лоосли, процитировав несколько мест из "Майн кампф".
- Или мы слишком слепы, чтобы понять, что Гитлер взял на вооружение так называемый еврейский план и фактически претворяет на практике то, в чем он обвиняет евреев?"
"Если и существует мировой заговор, то во главе его стоят немецкие национал-социалисты, представляющие угрозу для всех нас", - предупредил он.
"Протоколы" относятся к наиболее презренному и опасному разряду непристойной литературы, подстрекающему людей к совершению преступных деяний.
"Чем помогли "Протоколы" евреям? - спросил он.
- Кто эти евреи, до сей поры правившие миром?
Те ли это Бернгеймы, Гершли и Леви, с которыми мы сидели в одних школьных классах?
С которыми проходили военную службу?
С которыми дрались и спорили, оказывая, однако же, помощь друг другу, когда в ней возникала необходимость?
Какая наука учит нас тому, что в жилах любого Стерникеля, Хаармана, Денке, Юлиуса Штрейхера течет нордическая арийская кровь, более чистая, чем текущая в жилах евреев, масонов, социалистов, вольнодумцев и демократов?
Если бы это было правдой, я не захотел бы жить в этом мире ни минуты!"
- воскликнул он, показывая, что ему более нечего добавить.
"Жаль, что мы не произнесли наши речи первыми, - прошептал профессор Матти Георгу Бруншвигу. - В сущности, Лоосли уже сказал все за нас".
Но, разумеется, им все-таки следовало подвести итоги процесса. И они были довольны тем, что судья перенес продолжение слушаний на следующее утро. Выступать сразу за Лоосли, после его заключительных слов, было трудновато.