ХАДАССА БЕН-ИТТОЛОЖЬ, КОТОРАЯ НЕ ХОЧЕТ УМИРАТЬ"ПРОТОКОЛЫ СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ":СТОЛЕТНЯЯ ИСТОРИЯ |
|
ГЛАВА 10: ЮЖНО-АФРИКАНСКАЯ ЭПОПЕЯ
ПРОЦЕСС В ГРЕЙАМСТАУНЕ
День 10 июля выдался холодным и облачным. В Южной Африке это разгар зимы. Зал суда был набит битком уже с раннего утра. Члены "Серых рубашек" явились при полном параде - одни прошли в зал, другие остались на улице, чтобы отпускать громкие оскорбительные замечания в адрес проходящих мимо евреев. Обстановка создалась напряженная, враждебная. Много было и репортеров, сопровождаемых фотографами.
Двое судей в мантиях заняли свои места, зал призвали к порядку.
Судебный секретарь привел раввина к присяге, адвокат быстро выяснил у него все формальные обстоятельства. Раввин описал свои функции в синагоге. Он никогда не видел документа, опубликованного ответчиками, никогда не делает, готовясь к службе, заметок, а единственные документы, которые ему приходится рассылать, это извещения о проведении ежемесячных собраний комитета и годовые отчеты. Все они печатаются типографским способом, а не на пишущей машинке. Собственно, у него и пишущей машинки-то нет.
Использованные в документе еврейские слова никак не могли быть написаны евреем, даже малограмотным. Затем настало время первого сюрприза, и журналисты принялись быстро строчить в блокнотах. Раввин положил на судейский стол сложенный номер газеты и сказал, что все якобы еврейские фразы документа выписаны из этого вот номера "Еврейской хроники" от 9 марта 1934 года, причем даже в написании некоторых слов по-английски наличествуют ошибки. "Еврейская хроника" издается в Лондоне на английском языке.
Настало время упомянуть о "Протоколах", решил Рейнольдс.
"Усматриваете ли вы какое-либо сходство между этим документом и "Протоколами сионских мудрецов"?"
- спросил он у раввина.
"Да", - ответил раввин и взволнованно добавил, что в Порт-Элизабет нет "высшего круга еврейских граждан", как нет ни "избранного высокого круга", ни "доверенных лиц и шести членов Совета". Они обычно назначают двух доверенных лиц, но те не обладают властью разрешать или запрещать что-либо, да к тому же оба они уже 8-9 лет как находятся в Англии. И их никем никогда не заменяли.
Перейдя к частностям, раввин Леви заявил, что ему никогда не приходилось слышать о том, что евреи сговорились с Лютером осуществить Реформацию.
"Это совершенно новая теория", - с улыбкой сказал он и тут заметил, что судьи тоже улыбаются. Хороший знак, подумал он.
У евреев нет "мирового социалистического движения", продолжал раввин; он никогда не слышал, что евреи устроили революцию в России. Евреи, ставшие коммунистами, это люди, отказавшиеся от веры. Большевики не питают уважения ни к какой религии, заявил он.
Нет у евреев и книги под названием "Талмудическая Тора", этими словами обозначается не книга, а детская начальная школа. Ни один еврей подобной ошибки не сделает. Судьи поневоле заметили веселье, охватившее еврейскую часть публики.
И еще о документе Инча, продолжал раввин. Он никогда не поручал кому бы то ни было отправиться на митинг "Серых рубашек" и никому не давал инструкций пускать в "ход дубинки, кастеты, револьверы, свинцовые трубы, палки, камни и боксерские перчатки". Все это полная чушь!
Рейнольдс сознавал, что следующий его вопрос может стать испытанием для терпения судей, но все же решил задать его, чтобы ознакомить суд с некоторыми еврейскими терминами. Как еще смогут воспитанные в другой вере судьи усвоить степень нелепости содержащихся в рассматриваемом документе утверждений?
Этот момент юристы обсуждали довольно долго. Нельзя обращать заседание суда в научный семинар, твердил коллега Рейнольдса, ты лишь отпугнешь судей или, что того хуже, наскучишь им. Однако Рейнольдс был опытным адвокатом. Чтобы выиграть процесс, говорил он обычно, мало хорошо подготовить свидетелей. Это не сольное выступление, у вас есть противник, и вы должны знать его доводы так же хорошо, как свои. Не следует игнорировать даже те из них, которые представляются вам ничего не стоящими. Судья может увидеть их в ином свете. Игнорирование либо недооценка доводов противника - наиболее распространенная причина проигрыша дела.
Последние несколько недель он провел, изучая "Протоколы сионских мудрецов". Он собрал различные издания книги и сосредоточил внимание на отличавшихся одно от другого предисловиях.
Вскоре он уяснил, что "Протоколы" выдаются за современную версию так называемого "еврейского заговора", предположительно столь же древнего, как история евреев. В качестве доказательства часто цитировался Талмуд - иногда то были поддельные цитаты, которые читатели все равно проверить не смогли бы, иногда точные, но вырванные из контекста. Тактика весьма эффективная, понял Рейнольдс, поскольку она придает распространителям "Протоколов" вид глубоко вникнувших в проблему ученых. Подозревая, что ответчики поведут себя точно так же, он решил подготовиться к этому.
Восхищенный огромными познаниями, которыми обладал по этому предмету раввин Леви, Рейнольдс питал уверенность, что судьям скучно не будет.
Но он понимал также, что необходимо найти еще одного свидетеля-эксперта, предпочтительно не еврея. К сожалению, заметил раввин в одной из их бесед, еврейского ученого, даже самого что ни на есть выдающегося, автоматически заподозрят в предвзятости. Если суд вынесет решение в пользу истцов, его немедленно обвинят в том, что он плясал под еврейскую дудку. "Поверьте, - с грустной улыбкой сказал раввин, - это не еврейская паранойя, а итог векового опыта".
Теперь Рейнольдс, перекрестив пальцы и помолившись о ниспослании судьям терпения, с нескрываемым отвращением спросил раввина:
"В документе говорится, что неевреев заставят пить мочу и есть испражнения евреев. И что это вековой заговор, обоснованный в еврейских книгах, направленных против христианства".
Это ложь, воскликнул раввин.
Затем, голосом более спокойным, он терпеливо объяснил, что Талмуд это результат обсуждения раввинами текста, называемого "Мишна", или неписаный закон, причем обсуждение это продолжалось с 500 года до Рождества Христова по 500 год после него. Поначалу текст Мишны передавался из поколения в поколение в устной форме, а затем был записан. Его комментировали самые разные раввины, и этот комментарий образовал Гемару, известную более как Талмуд.
Споря раввины высказали массу противоречивых суждений. "Глупо утверждать, будто во всем этом присутствует какого-либо рода заговор", - заявил раввин.
Судьи внимательно выслушали краткое изложение свидетелем еврейской истории, и Рейнольдс облегченно вздохнул.
Свидетель, удивив даже своих адвокатов, заявил, что использованные ответчиками тексты из Талмуда уже были предметом тяжбы в немецком суде. Зал суда затих, слушая раввина. В наше время антисемитские чувства возбуждаются по преимуществу посредством искажения еврейских текстов, пояснил он.
Первым кто попытался использовать текст Талмуда против евреев был некто Изенберг, опубликовавший в 1700 году книгу "Иудаизм без маски".
В конце XIX столетия профессор Роль из Австрии распространял тексты, предположительно извлеченные из Талмуда. Некто по имени Блох обвинил Роля во лжи и подал на него в суд. Суд обратился за советом к Берлинскому обществу ориенталистов и к одному профессору-католику из Праги, и те порекомендовали избрать экспертами двух ученых, Нольдке и Вьенче представивших доклад, содержащий анализ 400 текстов и полностью реабилитировавший Талмуд.
Ролю пришлось отказаться от зашиты своей позиции и признать себя лжецом.
Некоторые из текстов Роля были вновь использованы ответчиками, сказал, указывая на них, раввин.
"То, что Талмуд называет людей и Целые народы скотами, это злобная ложь, - воскликнул он, сняв очки и энергично протирая их, - нигде в Талмуде не сказано, что еврей вправе ограбить гоя".
Когда свидетель принялся подробно рассказывать о еврейской терминологии и обычаях, публика начала нетерпеливо ерзать, но ни один из судей его не прервал.
Настало время перекрестного допроса.
В любом суде, действующем в рамках английской процессуальной системы, перекрестный допрос может стать для свидетеля тяжелым испытанием. При системе судебного расследования, принятой во всех странах европейского континента, допрос свидетеля ведет судья, никогда не прибегающий к придиркам и оскорблениям. Даже на уголовных процессах ответчиков допрашивают вежливо и учтиво. В английской системе не так, здесь перекрестный допрос нередко напоминает полицейский допрос "третьей степени".
Адвокат или обвинитель могут повышать на свидетелей голос, обвинять их во лжи, подвергать их любым унижениям, задавая вопросы, касающиеся их личной жизни. В попытках оспорить сказанное свидетелями на свет вытаскиваются грязные тайны, что порою непоправимо губит их репутации.
И, тем не менее, все это считается наилучшим оружием выяснения и проверки истины из имеющихся в арсенале юриста, и, хотя некоторые судьи делают все, что в их силах, для защиты свидетелей, они не вправе помешать адвокатам давить на них в попытках выявить факты, выгодные для их клиентов.
Раввин Леви в суде никогда не бывал, поэтому Рейнольдс постарался как можно лучше подготовить его к предстоящему. И все же раввин явственно охнул, когда Инч высокомерно обрушил на него первые вопросы:
Вопрос: Может ли человек одновременно быть и евреем и англичанином?
Ответ: Разумеется, если он родился в Англии.
В: А может ли китаец быть британцем?
О: Разумеется, если он родился в Англии.
В: Но это означает, что козел может быть конем!
Свидетелю понадобилась целая минута, чтобы справиться с гневом и ответить с достоинством:
О: У китайца есть родная земля, его корни - в Китае, но, если он родился в Англии, он находится под защитой британских законов и также является англичанином.
"Я намерен доказать, что в Южной Африке еврей может быть южноафриканцем не в большей мере, чем конь ослом",
- с ухмылкой заявил Инч, обращаясь к публике. Судьи сидели с каменными лицами, но не прерывали его.
Спрошенный, почему он "притащил их в суд", раввин воскликнул:
"Мои чувства были ранены, я терзался мыслью, что ко мне пристанут обвинения, возведенные на меня тем, кто подделал этот документ. Я страдал от того, что мне предъявлено столь грязное, богохульственное, непристойное обвинение".
Стараясь не терять самообладания, раввин отвечал на каждый задаваемый ему вопрос:
нет, у евреев не имеется оккультных организаций; совещания еврейских организаций в синагоге происходят открыто, никаких секретов там нет;
у них нет Высшего совета;
"Протоколы сионских мудрецов" - фальшивка, их никогда не существовало, как не существовало и никакого еврейского заговора, ни местного, ни международного.
Инч вдруг заговорил в повышенных тонах.
"Почему мы должны верить вам? - спросил он.
- Разве Иаков не прибег к маскировке, чтобы получить права Исава?"
Свидетель беспомощно взглянул на судей.
Затем настал черед фон Мольтке, который зачитывал вопросы по заранее приготовленной шпаргалке, иногда даже не дожидаясь ответа.
Являетесь ли вы Сыном Завета?
Обрезаны ли вы?
Принадлежите ли вы к евреям-ашкенази и сознаете ли, что это худший сорт евреев, каких только можно найти в мире?
Какова ваша религия?
Известно ли вам, что евреи обращаются в любую религию, если это позволяет им извратить христианство?
Кому вы, как священнослужитель, подчинены?
К окончанию заседания раввин пребывал, казалось, на грани обморока.
Почему судьи не защищают свидетеля от оскорбительных вопросов?
- спросил он у адвокатов по пути домой.
Такова система, объяснили они, судьи обязаны выглядеть нейтральными. Таков английский способ установления истины.
Раввин содрогнулся. Он наизусть знал все правила еврейского закона (Галаха), касающегося ведения суда. Безумие, подумал он, еврейские законы куда разумнее. Но он слишком устал, чтобы и дальше размышлять над этим.
На следующее утро фон Мольтке начал задавать вопросы, едва раввин занял свидетельское место.
Верно ли, что у евреев два Талмуда, один для их секретного суда, другой для суда неевреев?
Знакомы ли вы с оккультными движениями или обществами Южной Африки?
Существует ли в Южной Африке, в рамках еврейской религии, такая вещь, как "Евреи высшего круга"?
Можете ли вы объяснить, почему в любой стране любой народ всегда преследует евреев?
Раввин усталым голосом отвечал, иногда односложно. Ему было стыдно отвечать на вопросы подобного рода. Такого унижения он никогда еще не испытывал. Но когда фон Мольтке приблизился к свидетельскому месту и спросил:
"Почему вы приложили столько усилий, чтобы привлечь к суду нескольких бедных старых "серорубашечников"?"
- он все же не поверил своим ушам.
Не в силах сдерживаться и дальше, раввин воскликнул:
"Вы месяцами оскорбляете еврейский народ, а между тем существуют родившиеся в нашей стране и считающие себя ее достойными гражданами молодые евреи, которые больше не могут день за днем слушать ваши богопротивные речи!"
И снова неизбежно встал вопрос о "Протоколах сионских мудрецов":
В: Вы называете "Протоколы сионских мудрецов" подделкой?
О: Позвольте мне со всей определенностью сказать, что содержание этих "Протоколов" не имеет никакого отношения к евреям, в какой бы части света те ни жили.
В: А не считаете ли вы человека, составившего или написавшего "Протоколы", пророком?
О: Определенно нет!
В: Считаете ли вы мистера Генри Форда выдающимся неевреем?
О: Да.
В: Известно ли вам, что Форд сказал о "Протоколах"?
О: Да, а известно ли вам, что он сказал после того, как он сказал о "Протоколах" то, что о них сказал?
Затем настала очередь Оливера, но его вопросы были по преимуществу повторениями. Наконец все закончилось, суд объявил перерыв.
Люди, сидевшие в зале, казалось, заскучали. Долгие часы, складывавшиеся в дни, были потрачены на скучные показания, касающиеся похищения документа. Инч представил подтвержденные под присягой письменные показания, в которых рассказывалось, как документ попал к нему в руки. Двое молодых людей, следившие за синагогой, снабдили его двумя неподписанными документами, которые содержали заставившие его насторожиться замечания относительно антихристианских замыслов евреев. Тогда-то он и решил проникнуть в синагогу, а, проникнув, обнаружил в ней названный документ.
Имена двух молодых людей так и остались до конца процесса не названными, однако данное Инчем описание синагоги и способа, которым он в нее проник, не отвечали реальности. В итоге суду пришлось долгие часы выслушивать скучные показания свидетелей, относящиеся к чисто техническим подробностям. Даже журналисты заскучали и собрались уже покинуть зал суда, когда свидетельское место занял некий пожилой человек и обстановка в зале вдруг переменилась.
Готовясь к процессу, адвокаты столкнулись с дилеммой. У них оставалось всего несколько недель, чтобы составить список свидетелей. Едва решив положить в основу своей аргументации не сооруженную в здешних краях подделку, а "Протоколы сионских мудрецов", они поняли, какую огромную ответственность на себя взвалили.
В отличие от их бернских коллег, они не имели в своем распоряжении людей, которые могли бы непосредственно засвидетельствовать поддельность "Протоколов". Поэтому им требовался свидетель выдающийся, обладающий международной репутацией, но кто же из таких людей, гадали они, приедет, по первому их зову, в Южную Африку?
И тут им повезло. За несколько дней до суда они узнали, что в Южной Африке ожидают прибывающего с кратким визитом Наума Соколова.
Соколов был в то время президентом Международной сионистской организации, выбранным на этот пост в 1931 году и сменившим на нем Хаима Вейцмана.
В свои 75 лет он был еще очень бодр. Вопреки рекомендациям врачей, он не жалел себя и много разъезжал, посещая еврейские общины и собирая средства для поддержки сионистского дела. В Германии пришел к власти Гитлер, и средства эти были совершенно необходимы для того, чтобы помочь еврейским беженцам обосноваться в Палестине.
Адвокаты хорошо знали, какую ношу взвалил на себя Соколов, и не решались попросить его отложить все дела в сторону и дать показания в суде, однако он сам вызвался помочь им. Он хорошо знаком с вопросом о "Протоколах сионских мудрецов", сказал Соколов, и готов сделать все, чтобы открыть людям правду. А какая же трибуна удобнее для этого, чем суд?
В виде предостережения адвокаты описали ему унизительный перекрестный допрос раввина, но Соколов ответил, что евреям к таким испытаниям не привыкать.
Соколов был одним из самых знаменитых еврейских лидеров своего поколения. Ныне его именем названы улицы во многих городах Израиля, а также кибуц "Кфар Наум".
Немногим известно, что Соколов дал переводу своей книги "Altneuland" ("Старая новая земля") на еврейский название "Тель-Авив", впоследствии закрепившееся за одним из главных израильских городов.
Журналиста и писателя с мировым именем, свободно говорившего и писавшего на многих языках, издаваемого во многих странах, Соколова принимали главы государств и Папа, уважавшие его и прислушивавшиеся к его словам. После Первой мировой войны он возглавлял делегацию евреев на Парижской мирной конференции и комитет, представлявший евреев в Лиге Наций.
Он был признан как один из самых образованных людей мира - и не только в том, что касалось еврейского вопроса. Лучшего свидетеля невозможно было и вообразить. Приведенный секретарем суда к присяге, Соколов кратко рассказал о себе и, в соответствии с инструкциями адвокатов, стал терпеливо ждать вопросов Рейнольдса.
В: Присутствует ли хоть крупица истины в предположении, что евреи вступили в заговор с целью достижения владычества над другими народами мира или в иной подобный заговор?
О: Нет, я в это не верю.
Указав на экземпляр южноафриканского издания "Протоколов сионских мудрецов" и на фальшивку Инча, Рейнольдc продолжил:
В: Присутствует ли хоть крупица истины в каком-либо из утверждений, содержащихся в этих документах, и в том, что они говорят о целях еврейского народа?
О: Нет, каждое слово в них - ложь.
Этот свидетель нужен был адвокатам не только для того, чтобы опровергнуть существование еврейского заговора. Им требовались также полученные из первых рук сведения, которые можно было противопоставить утверждениям о том, что "Протоколы сионских мудрецов" являются подлинными протоколами тайных совещаний, проводившихся за кулисами Сионистского конгресса в 1897 году в Базеле.
Спрошенный о сионизме вообще, Соколов пояснил, что сионистское движение не имеет ничего общего с духовным законом евреев, но представляет собой попытку вернуть евреям статус территориальной нации.
"Я присутствовал на Базельском конгрессе 1897 года и принимал деятельное участие в его организации и разработке его повестки, - заявил он.
- Утверждения, будто "Протоколы сионских мудрецов" были оглашены на этом конгрессе доктором Герцлем, не содержат ни слова правды.
В 1920 году, - продолжал свидетель, - я впервые узнал о существовании такого рода документа. Тогда о нем ходило немало толков. Но в 1897 году об этом клеветническом сочинении никто и слыхом не слыхивал".
Устроители конгресса специально позаботились о том, сказал Соколов, чтобы его заседания были публичными, чтобы все делалось открыто.
Затем Соколов рассказал о том, как в 1920 году он, приехав в Париж, узнал, что по Лондону ходит клеветнический памфлет, привезенный неким авантюристом из России. Его это встревожило, и он отправился в Лондон, чтобы увидеть документ своими глазами.
Обращаясь к судьям, он авторитетно заявил:
"Уверяю вас, каждое слово "Протоколов" это злобная ложь, и в то время я не сомневался, что они написаны с извечной целью - настроить неевреев против евреев".
Затем Соколов рассказал о том, как познакомился с Филиппом Грейвсом, как читал его статьи в "Таймс", как отправился в Британский музей, где часто бывал, читая книги и проводя собственные исследования, и как просмотрел книгу Мориса Жоли.
Он лично сравнил "Диалоги" Жоли с "Протоколами" и установил, что фальсификаторы не без мастерства подменили Наполеона III евреями.
Впервые услышавшие эту историю судьи так ею заинтересовались, что вопреки своему обыкновению прервали свидетеля, спросив:
"Вы действительно сами видели оригинал?"
"Я видел оригинал в Лондоне",
- ответил Соколов и пояснил, что статьи "Таймс" напечатаны в виде брошюры, которая может быть представлена суду.
"Я сравнил оригинал Мориса Жоли с этим документом, - повторил свидетель, - и последний изумил меня своей нелепостью - все, что потребовалось сделать, чтобы получить из одного текста другой, это заменить Наполеона III на Герцля, а французских сторонников Наполеона на евреев".
На сей раз настал черед Рейнольдса удивляться тому, как внимательно слушают судьи показания свидетеля. Следом они спросили Соколова:
"А история с австрийским профессором Ролем вам известна?"
"Да, - сразу ответил Соколов, - мне известно о столкновении между доктором Блохом и Ролем. Я лично знал доктора Блоха, он был моим венским другом. Он вступил в спор с Ролем, пражским профессором, известным своим агрессивным антисемитизмом. Роль нападал скорее на еврейскую религию, чем на еврейский народ, из-под его пера вышло множество статей о Талмуде. Позвольте мне сказать, что я считаю писания такого рода не имеющими никакого отношения к литературе, это просто чушь, сплошное невежество.
Роль был человеком невежественным, не способным читать ни Талмуд, ни даже Библию в оригинале. Деятельность Роля вызывала неодобрение многих известных христиан, обладавших серьезной репутацией, таких, как Нольдке и профессор Вьенче, протестант, переведший на немецкий значительную часть Талмуда. Авторитет последнего был признан во всем мире.
Роль извлек свои тексты не из оригинала, а из каких-то памфлетов. Среди цитат Роля эти ученые насчитали больше 500 поддельных! Он цитировал антисемитскую писанину XVII столетия, к тому времени уже сотни раз опровергнутую!"
Видя, что у судей больше нет вопросов, Рейнольдс возобновил допрос свидетеля:
В: Известно ли вам, что происходит в России?
О: Я никогда не бывал в Советской России, но о том, что в ней происходит, знаю. Советы против религии, против национальных различий, независимо от того, касается это евреев или христиан, мы страдаем от их преследований, немалое число сионистов брошено за решетку и терпит ужасные страдания, некоторые сосланы в Сибирь и молят нас о помощи.
Показания главного свидетеля завершило решительное заявление:
"Я совершенно определенно утверждаю, что ни одна синагога в мире не имеет отношения к политике. Конгрегация - это объединение верующих, а синагога - молитвенный дом, используемый также в благотворительных целях".
После перерыва старик, ничем не обнаруживая усталости, вновь с достоинством занял свидетельское место.
Отвечая на вопрос Инча, он сказал:
"Я еврей, происхожу из евреев, родился в Польше, родной язык - иврит".
В: Почему вас попросили дать показания на этом процессе?
О: Главным образом из-за глупого упоминания о никогда не существовавших "Протоколах сионских мудрецов". Как президент сионистской организации, я знаю, что документа такого никогда не было, что он ни разу не упоминался на Сионистском конгрессе в Базеле.
В: Вы явились сюда, чтобы обелить имя мирового еврейства?
О: Я заинтересован в открытом обсуждении глупых выдумок, направленных против сионизма, и в опровержении самого факта существования так называемых "сионских мудрецов".
Я не защищаю, как вы выразились, еврейство, я высказываюсь против отъявленной лжи! Я приехал в вашу страну не ради процесса, просто я был здесь, услышал об этих глупостях насчет "Протоколов" и вызвался дать показания. Вызвался по собственной воле.
В: Среди вашего народа вы считаетесь очень важным евреем...
О: Скромность не позволяет мне согласиться с этим.
В: Вы утверждаете, что "Протоколы" целиком подложны?
О: Да.
В: Но вы допускаете, что не может быть подложным то, что оказалось истинным?
О: Вот это никогда истинным не окажется.
В: Адвокат истцов заявил, что никакой международной организации евреев не существует. Вы с этим согласны?
О: Да.
В: Вы признаете, что практически все кинокомпании, кинотеатры и так далее контролируются евреями?
О: Я не готов ответить на этот вопрос, я не знаком с кинопроизводством. И никогда не составлял статистических сводок о том, сколько евреев в нем занято!
В: Нравится ли вам то, что наши кинопроекторы изливают потоки грязи или, говоря более откровенно, что те, кто рекламирует фильмы, помещают на афишах изображения полуголых женщин, которые попадаются на глаза нашим детям, непристойные изображения наших женщин?
О: Я не принадлежу к числу рьяных поклонников наготы; нет, не нравится.
Нет, ответил он на следующий вопрос, евреи определенно не контролируют все крупные газеты мира.
В ответ на просьбу привести примеры он назвал "Таймс" и "Дейли геральд" в Лондоне, "Ле Темп" в Париже и другие. Он, впрочем, признал, что лично не выяснял, кому принадлежит каждая из газет мира.
Когда Инч спросил, правда ли, что евреи практически монополизировали торговлю белыми рабами, даже судьи вышли из себя. Судья Гутше прервал Инча, сказав, что это совершенно неуместное заявление.
В: Вы говорите, что все обвинения против евреев являются абсолютно ложными. Почему же в таком случае евреев преследовали в течение нескольких тысячелетий, а другие народы преследованиям не подвергались?
О: Это вы уж у преследователей спросите!
"Мало радости - быть в мире вечным меньшинством", - прибавил свидетель.
Последовали многочисленные вопросы, имевшие целью показать, что евреи контролируют все существующее под солнцем; на каждый из них свидетель отвечал одним словом: чушь.
Неправда, будто Ротшильды контролируют все золото в мире.
"Скорее уж, этим занимается ваша страна", - ответил он на один из вопросов.
Соколова обуревал гнев. Он явился в суд не для того, чтобы защищать евреев от этого невежественного грубияна. Он пришел, чтобы засвидетельствовать лживость "Протоколов сионских мудрецов". И потому, не дожидаясь очередного вопроса, он заявил:
"Мое понимание этой книги таково: ее автор утверждает, что со времени Сионистского конгресса 1897 года, проведенного под руководством одного из благороднейших людей, когда-либо существовавших в Божьем мире, доктора Герцля, и при участии вашего покорного слуги, существуют некие "сионские мудрецы", вознамерившиеся захватить мир.
Вот это мне и интересно. Я не намерен делать никаких заявлений относительно алмазов Оппенгеймера, серебра Сэмюэльса или золота Ротшильда. Но я заявляю - книга эта клеветническая!"
Инч: "Протоколы" правдивы, потому что сказанное в них - правда!
Соколов: Это ложь.
В: Вы согласны с тем, что большевизм по своему происхождению и практике является, в сущности, еврейским?
"Нет", - устало отмахнувшись, ответил свидетель.
Фон Мольтке подготовился к суду лучше Инча; теперь наступил его черед.
"Признаете ли вы, что Великобритания, первейшее из мировых государств, не устояла перед горсткой международных евреев и покорилась им?"
Соколов: Я это решительно отрицаю.
В течение четырех часов кряду свидетелю пришлось опровергать утверждения о том, что евреи и сионисты манипулируют всеми и каждым из заметных лидеров политики, экономики, финансов и прессы.
Вопросы фон Мольтке по большей части походили на утверждения - то был бранный, непристойный экскурс в еврейскую историю.
Свидетель, утомленный тем, что он считал ниже своего достоинства обсуждать, отвечал односложно.
Оливер вновь обратился к Талмуду - это стало понятно, когда он попросил свидетеля еще раз подтвердить, что это древняя книга и что речь в ней идет не о христианах, а о язычниках.
Зал явственно заскучал, но тут Оливер поразил всех следующим вопросом.
"Не разумнее ли для всех правительств мира поступить так же, как поступают евреи, а именно - сжечь Талмуд и начать писать новый?"
- с самым серьезным видом спросил он.
Не веря своим ушам, Соколов воскликнул:
"Вы хотите вернуться к средневековью, в котором начали с сожжения книг, а закончили сожжением людей?"
Все оцепенели и в ошеломленном молчании выслушали следующие слова Оливера. Глядя свидетелю прямо в лицо и подчеркивая каждое слово, он заявил:
"Если в настоящий момент это необходимо, я не стану возражать против сожжения евреев и их Библии!"
На этом вопросы не закончились, но Соколов отвечал на них, ощущая словно бы туман в голове, так что даже не мог впоследствии вспомнить, что он, собственно, говорил. Неужели произойдет именно это? - спрашивал он себя, не осмеливаясь поделиться столь ужасной мыслью даже с друзьями. Ответа на этот страшный вопрос он так и не узнал. Он умер два года спустя, в возрасте 77 лет.
К сожалению, все приняли эти слова за бред сумасшедшего. Кто же мог предвидеть, что они действительно претворятся в план действий? - почти шестьдесят лет спустя думала я, читая и перечитывая протоколы суда.
Приглашать из-за границы эксперта-нееврея никакой необходимости не было. Прямо здесь, по соседству, имелся очевидный выбор: Георг Фрэнк Динджеманс, профессор голландского языка в университете Родса в Грейамстауне, знаток древнееврейской литературы, христианской филологии и истории.
Представившись суду, профессор перешел прямо к сути дела. Он изучил документ Инча и может со всей определенностью заявить, что это ни в коем случае не секретный документ, написанный образованным евреем. Мнение его основывается на неверном написании еврейских слов и смехотворной их несовместимости с предполагаемым назначением "лекций".
За этим заявлением последовало подробное, научное разъяснение, внимательно выслушанное судьями. Содержание документа представляет собой полную нелепицу, обличающую отсутствие ума у его составителя, заявил эксперт.
После того как свидетель по косточкам разобрал документ - в отношении языка и содержания, Рейнольдс сел, и начался перекрестный допрос. Адвокат надеялся, что хотя бы этого человека, столь отважно вызвавшегося давать показания, оскорблять не будут.
Первым начал Инч.
В: Кто вы по национальности?
О: Я голландец, британский подданный, родился в Голландии.
В: Чем вы можете объяснить ваши симпатии к евреям?
О: Мне симпатичны все народы. К евреям же я питаю симпатию потому, что мой Господь и Спаситель был евреем и сказал: "Ибо спасение от Иудеев..." Впрочем, никакого особого пристрастия к евреям я не питаю.
В: Разве евреи не распяли Иисуса Христа?
О: Да!
В: В вашей семье есть еврейская кровь?
О: Нет.
В: Если Иисус был евреем, почему же у него нос не кривой?
Затем последовало долгое разбирательство особенностей коммунизма и марксизма, а также длинный спор о сущности христианства. Свидетель с неподдельным гневом прошептал, как бы обращаясь к самому себе:
"История христианской церкви показывает, что мы, образующие церкви, нередко являемся лишь бледным подобием того, чем нам следует быть. В нас слишком мало духа Христова - это относится не только к отдельным личностям, но, боюсь, и к церквям. Отчасти это объясняется тем, что Библия перестает восприниматься церквями как истинная книга закона. Есть церкви, которым Библия почти неизвестна".
Наконец дошло дело и до "Протоколов сионских мудрецов".
Профессор был знатоком предмета, особенно расстраивало его применение, которое нашли для этого документа злобные и невежественные люди.
"Я хочу уведомить вас и суд, - сказал он, глядя на Инча, - что эта книга, "Протоколы сионских мудрецов", уже множество раз была разоблачена как подделка".
Обращаясь к судьям, он продолжал:
"Если я - враг какого-либо народа, мне не составит труда написать о нем нечто клеветническое и попытаться представить дело так, что все, мной написанное, исходит от тех самых людей, которых я хочу оклеветать. Нет ничего проще".
Указав на документ Инча, свидетель прибавил:
"Этот документ также пытается выдать себя за то, чем он не является. Он будто бы выкраден из синагоги. Он будто бы написан образованным евреем, а я утверждаю, что если он действительно вышел из стен синагоги, то поместил его туда человек, который его написал, и человек этот не был ни образованным евреем, ни образованным христианином".
Отыскав взглядом сидевшего в зале раввина Леви, он продолжал:
"Раввин - это наивысшее интеллектуальное звание, которого может достичь еврей. Раввин или коллегия раввинов является тем, что можно назвать высшим духовным судом еврейства... Такой человек - всегда ученый".
В: Мог ли необразованный еврей-коммунист составить такой документ?
О: Нет, не думаю, что какой-либо еврей способен пасть столь низко.
Однако, когда эксперту задали вопрос о Талмуде, он ответил более пространно. И хотя ответ его обратился в целую речь, свидетеля никто не прервал.
"Талмуд - это итог колоссального труда, продлившегося больше тысячи лет, - сказал профессор, - труда, начатого до рождения Иисуса Христа и завершенного примерно в 1000-1100 году после Его Рождества.
В нем содержатся мнения огромного числа людей, живших в разных странах, мнения, зачастую противоречивые и конфликтующие. Это "океан иудейской учености". Его можно сравнить, скажем, со всей средневековой литературой Англии, Голландии и Франции... Один известный раввин говорит, что первые несколько лет образования еврейского ребенка тратятся на изучение писаного закона и лишь после этого он может посвятить себя изучению закона талмудического.
Говорят, что в нем присутствуют высказывания, направленные против христиан или христианства, - что же, разве специфика Талмуда именно в этом? Нет.
Существует такая вещь, как историческое сознание. Примерно в 1800 году один прославленный автор раз и навсегда сформулировал принцип, который должен лежать в основе любых попыток исторического исследования, и принцип этот состоит в том, что людей надлежит судить по меркам их эпохи.
Ну так вот, некоторые из моих предков могли, насколько я знаю, испытывать удовольствие, сжигая ведьм на кострах или ловя и продавая рабов, однако было бы странно, если бы меня, живущего в двадцатом веке, обвинили в симпатиях к ведьмовству или к мерам, которые применялись к ведьмам в прошлом.
Такое обвинение было бы нелепым, поскольку нарушило бы принцип исторической критики. Было время, когда религиозное инакомыслие считалось политическим преступлением и каралось смертью. Впоследствии во многих странах, например в протестантских, религиозные расхождения с национальной церковью хотя и не карались более смертью, но влекли за собой суровые, тяжкие наказания.
Что сказал бы сегодня любой разумный человек, если бы его обвинили в верованиях и действиях его предков, живших три, а то и больше столетий назад?
В Талмуде встречаются горькие высказывания о христианах, однако следует помнить о том, что при создании ранних его частей мир был по преимуществу языческим, и что еврейские мудрецы той поры часто упоминали также идолопоклонников и варваров.
Впоследствии, когда, по крайней мере, на Западе, распространилось христианство, появились и упоминания о христианах, и я совершенно уверен, что где-то в Талмуде можно найти и выпады в адрес христиан, но, когда вспомнишь об известных любому студенту-историку варварских преследованиях, о гонениях, которым в прошлом подвергались евреи, об унижениях, которым их постоянно подвергали, становится трудно винить того или иного раввина за то, что он, говоря о христианах, прибегает к резким выражениям. Если бы он этого не делал, он был бы не человеком, а существом более высокого порядка.
В христианской литературе средневековья вы найдете массу высказываний, пропитанных ненавистью к евреям, и я сознаю, что люди, которые по-прежнему так относятся к ним, как раз и несут ответственность за горькие чувства, которые евреи порою питают к так называемым христианам, чье поведение по отношению к ним нарушает, на мой взгляд, все до единого принципы христианства.
Терпимость, - помолчав, добавил свидетель, - растет медленно, ненависть же, к несчастью, быстро, и люди, сознающие это обстоятельство, пользуются им. Для того чтобы сеять между людьми добрые чувства, нужен мудрый человек, а чтобы посеять нетерпимость, довольно вдохновляемого ненавистью и наделенного бойкой речью глупца".
Когда эксперт покидал место дачи показаний, в зале суда стояла полная тишина; Рейнольдс объявил, что не имеет больше вопросов, и извинился перед судом за то, что отнял у него так много времени.
Настало время ответчикам предъявить своих свидетелей.
Начиная с этой минуты, заявил фон Мольтке, он будет говорить от имени всех ответчиков.
"Все мы, находящиеся и в зале суда, и за его пределами, - сказал он, - сознаем, что рассматриваемое здесь дело по характеру своему очень серьезно".
Речь идет не просто о диффамации, объявил он. Поскольку все ответчики приводят в качестве оправдывающего их обстоятельства свое желание разоблачить международный еврейский заговор, это дело является уникальным в истории Британской империи.
Обращаясь к судьям, он провозгласил:
"Я должен поблагодарить ваши милости за терпимость, с которой вы отнеслись к нам, когда увидели, что у нас нет адвокатов, и за предоставленную нам свободу действий. Наши сторонники оценили это очень высоко".
Возмутительно, подумал Рейнольдс. Дело слушается вовсе не перед сторонниками нацистов, прошептал он коллеге. Не будьте так уж в этом уверены, прошептал в ответ Стюарт.
Обращаясь к суду, фон Мольтке заявил, что они докажут следующие факты:
1. Что христианский народ Южной Африки есть народ разделенный.
2. Что он разделен международным еврейством, которое будет держать его в этом состоянии до тех пор, пока таковое состояние позволяет этот народ эксплуатировать.
3. Что через несколько поколений христиане Южной Африки, если они не пробудятся, будут окончательно порабощены международным еврейством.
4. Что христианская церковь и христианская вера были безобразным образом подорваны аморальным кодексом еврейства.
5. Что внутри христианского государства - Южно-Африканского Союза - существует враждебное ему государство еврейское. Такие же враждебные еврейские государства существуют во всех странах мира.
Некоторые из свидетелей явились в суд в украшенной свастикой форме "Серых рубашек". Все они присутствовали на митинге, однако имени раввина никто из них не слышал - имя раввина Леви там не упоминалось.
Тактика ответчиков совершенно ясна, прошептал Рейнольдс коллеге, опасаясь, что им придется выплатить раввину Леви компенсацию за клевету, они пытаются свести воздействие поддельного документа к минимуму, одновременно используя суд как публичную трибуну для изложения бредней о международном еврейском заговоре. Теперь не может быть и речи о том, что суд не станет выносить решение о "Протоколах сионских мудрецов".
Рейнольдс не хотел попусту тратить время судей и намеревался сделать перекрестный допрос как можно более коротким. Бессмысленно, объяснил он своему клиенту, спорить со свидетелем, чья предубежденность очевидна.
Какие вопросы можно задавать, скажем, Джозефу Якобсу ван Хеердену, миссионеру, проповедующему среди туземцев, если он уверяет суд в том, что хорошо знает Библию и что в ней сказано, будто евреи обязаны стремиться к владычеству над другими народами?
Евреи распяли Христа, заявил этот свидетель, "потому что Христос противился их грязной морали, а они не могли терпеть его позицию и проповеди против них".
Даже на лицах судей, заметил Рейнольдс раввину, обозначилось отвращение, а это куда лучше, чем полное игнорирование подобных высказываний.
Наконец со свидетелями, имевшими отношение к раввину Леви, было покончено. Настал черед свидетелей, которым предстояло дать показания против еврейского народа.
Фон Мольтке, торжествующе взмахнув рукой, пригласил на свидетельское место эксперта ответчиков и представил его: Генри Гамильтон Бимиш, сын английского адмирала. В 18 лет он перебрался в Канаду, затем участвовал в бурской и в Первой мировой войнах. Кроме того, он выращивал чай на Цейлоне и работал в шахтах Родезии.
Однако его претензии на известность коренились в "познаниях" по "еврейскому вопросу", каковыми он сам похвастался перед судом. Он заявил, что является одним из наставников нацистов, что объехал весь свет, посетил все континенты и десятки стран, дабы вести в них нацистскую пропаганду.
В течение тридцати лет, сказал свидетель, он занимается "еврейским вопросом", одна из главнейших его задач состоит в том, чтобы не позволить евреям захватить весь мир. Он был одним из лидеров организации, которую сам он назвал "Нацинтерн", он возглавлю множество иных как национальных, так и международных нацистских организаций. Возглавлял он и издательства, такие, к примеру, как лондонское "Британец", публиковавшее серьезные антиеврейские труды, которые переводились на многие языки.
Он лично участвовал в различных изданиях "Протоколов сионских мудрецов", был знаком с Виктором Марсденом, переводчиком "Протоколов" на английский язык, и с Теодором Фритшем из Лейпцига. Теодор Фритш издал в Германии "Протоколы сионских мудрецов", будучи владельцем издательства "Хаммер", которое выпустило также книгу Генри Форда и затем отказалось прекратить ее перепечатку даже после того, как Форд отозвал издательские права.
А сверх того, он был лично знаком со всеми главными вождями нацистов, позаимствовавшими множество идей как из его сочинений, так и из бесед с ним.
Знал он и Л. Фрей, автора книги "Воды, текущие на восток", сообщил Бимиш, - скорее всего, приврав, поскольку говорил о Лесли Фрей, как о мужчине.
Самого себя он назвал ученым, занимающимся исследованиями в области "расеологии".
Самый что ни на есть стопроцентный нацист, записал в своем блокноте Рейнольдс.
Впрочем, свидетель еще не покончил с бахвальством. На вопрос фон Мольтке о том, какое официальное положение он занимает в расистском движении, свидетель, не моргнув глазом, ответил:
"Я участвую в большинстве расистских движений Великобритании. Когда несколько лет назад была образована "Лига неевреев", она, сколько я помню, избрала меня своим президентом... меня пригласили также принять участие в Панарийском конгрессе, который вскоре состоится в Баварии. Кроме того, мне совсем недавно сообщили, что я избран главой организации "Bund Volkischer Europaer", по-английски это означает "борцы за чистоту европейских народов"... главная ее задача - препятствовать проникновению в жилы представителей этих народов еврейской крови".
Западная цивилизация, продолжал он, пребывает в прискорбном состоянии, и существует множество организаций, сражающихся ради священной цели - восстановления европейско-арийского контроля в правительствах различных стран.
С чем нам теперь предстоит иметь дело - с "Протоколами арийских мудрецов Европы"? - написал Рейнольдс на листке бумаги и подтолкнул его по столу к коллеге.
Стоя на свидетельском месте, Бимиш продолжал распространяться на любимую тему:
"Пусть кто-нибудь назовет мне хотя бы одно из нынешних европейских правительств, не находящихся под полным контролем евреев - за исключением подающей пример всему миру Германии".
Затем он авторитетным тоном пересказал свое заученное наизусть "экспертное мнение" о "Протоколах сионских мудрецов". Прибегнув к хорошо проверенной на деле "тактике Форда", Бимиш заявил, что "Протоколы" являются истинными, поскольку позволяют показать, как осуществляется еврейский план в целом.
Заговор начался не с публикации "Протоколов", заверил он суд. Это очень древний заговор, евреи уже тысячи лет вертят европейской историей как хотят. И суд и Рейнольдс задавали ему подробные вопросы, пытаясь показать нелепость его утверждений, однако Бимиш твердо стоял на своем: евреи устроили революцию в России, в Венгрии, в Испании. Список бесконечен. На их совести и бурская война, и война русско-японская, и Первая мировая. Евреи также финансировали в 1066 году Вильгельма Завоевателя, они использовали Кромвеля - восстание против Карла I было организовано и финансировалось евреями.
Они развратили церковь и заставили Лютера отложиться от нее.
Нет ни малейших сомнений в том, заявил Бимиш, что и Ганди - это еврейская марионетка, даром что население Индии составляет 240 миллионов человек, а евреев в ней всего 10 тысяч.
Он своими глазами видел документы, свидетельствующие о том, что евреи предлагали продать им собор святого Павла, чтобы обратить его в синагогу, он видел фотографию воздвигнутого в России памятника Иуде Искариоту. Судьи в изумлении переглядывались, однако свидетель, ничуть этим не смущаясь, продолжал: он видел производимые евреями спички, на коробках которых изображен распятый Христос.
Когда Рейнольдс заметил с сарказмом, что свидетель, видимо, не принес с собой в суд эти документы и фотографии, в зале послышались смешки, а Бимиш, повернувшись к нему, звучно прошептал:
"С тобой я позже разберусь".
Дошло дело и до государственных и общественных институтов: евреи заправляют во всех правительствах, во всех институтах, как политических, так и финансовых, в прессе и где угодно. Посыпались имена знаменитых мировых лидеров - все они оказались либо евреями, либо людьми, состоящими у них в услужении. Когда Рейнольдс с улыбкой спросил:
"Существует ли в Англии хоть одна организация, не находящаяся, по-вашему, под еврейским влиянием?"
- свидетель, не дрогнув, ответил:
"Честно говоря, я такой не знаю - за исключением разве что церкви, да и то с оговорками".
В: Возьмем, к примеру, архиепископа Кентерберийского, он говорит, что не верит "Протоколам".
О: Я уже направил ему жалобу.
В Южной Африке совершенно определенно правят евреи, заявил свидетель, несмотря на то, что в здешнем парламенте евреев всего-навсего двое. Хватит и одного комара, пояснил он, чтобы заразить вас малярией.
Бимиш занимал свидетельское место три дня кряду - 17, 18 и 19 июля - с утра до вечера, на протяжении шести заседаний суда. Дословная запись его показаний занимает в протоколах суда 119 машинописных страниц.
Я заставила себя прочитать их все до единой. Я напоминала себе, что все это происходило в 1934 году.
Мир начинал понимать, что Гитлер и впрямь пришел к власти в Германии. Евреи всего мира испытывали тревогу. С озабоченными лицами они читали утренние газеты, а затем снова окунались в обычную жизнь. Они успокаивали свою коллективную совесть, жертвуя деньги на помощь евреям, которым хватало ума покидать Германию.
Большинство евреев так и не потрудилось прочитать "Майн кампф" Гитлера, думала я, как, собственно, и "Протоколы сионских мудрецов". Что за ерунда, говорили они. А дай они себе такой труд, глядишь, и узрели бы письмена на стене. Хотя, думала я, они могли и тогда в них не поверить.
Вернувшись мыслями в зал суда Греймстауна, я попыталась представить, как все это могло выглядеть тогда. То была уникальная ситуация, говорила я себе. Где еще можно было отыскать в июле 1934 года трибуну для прямого противостояния. Видные нацисты, будучи приведенными к присяге, подробно и серьезно рассказывали о сути своей теории. Они также открыто говорили о том, что следует сделать с евреями.
При всем том, строго соблюдалась благопристойность судебной процедуры. Какие бы оскорбительные и угрожающие речи ни произносил свидетель, адвокаты и судьи проявляли по отношению к нему крайнюю уважительность. Люди в зале не шумели, вели себя достойно. Судьи сидели с каменными лицами и, старательно соблюдая процедурные нормы и нормы доказательного права, позволяли свидетелям вроде Бимиша высказывать самые возмутительные, отвратительные суждения.
К Бимишу отнеслись так, словно он действительно был экспертом, все его безобразные заявления принимались всерьез.
Когда он похвастался тем, что в самом начале карьеры герра Гитлера учил его и наставлял по еврейскому вопросу, судьи вежливо попросили рассказать о подробностях их разговоров.
Бимиш с великой готовностью сделал это.
"Мы познакомились в 1921 году, - вспоминал он. - Я спросил у него:
"Как вы намерены поступить с евреями?"
- поскольку эта тема естественным образом всплыла в нашем разговоре, и он ответил:
"Я уже принял решение", - а я, поскольку я всегда стараюсь сначала выяснить мнение собеседника, спросил:
"Какое же?"
- а он ответил:
"Мы вышлем всех наших евреев в страны Антанты",
- на что я сказал:
"По-моему, это будет им поделом".
Впрочем, я сказал и еще кое-что:
"Это болезни не вылечит; если у вас есть бешеная собака, и вы привяжете ее у себя на заднем дворе, вы все равно от бешеной собаки не избавитесь".
И тогда Гитлер принял более разумное решение".
Бимиш ухмыльнулся и подмигнул сидевшим в зале единомышленникам, а те стали подмигивать в ответ.
Никто ничего не сказал.
Судебный декорум нарушен не был. В конце заседания все разошлись по домам обедать. Евреи с отвращением покачивали головами. Какой безумец, говорили они друг другу, стараясь выбросить Генри Гамильтона Бимиша из головы.
Что за немыслимая чушь, говорили один другому адвокаты, ну да ладно, им удалось выставить его на посмешище, с удовлетворением повторяли они. Суд ни за что не поверит такому свидетелю, заверяли они друг друга.
Впрочем, и евреи тоже ему не поверили.
Перед входом в здание суда одетые в форму нацисты поздравляли Бимиша и жали руки ответчикам.
Ничего, успокаивали друг друга евреи, судьи собьют с него самодовольство. Вот только подождите приговора, повторяли они, не понимая, что Бимиш и не пытался убедить своим враньем судей. Он обращался не к ним, поскольку настоящая борьба должна происходить не в зале суда и вовсе не судьям предстояло вынести евреям окончательный приговор.
То же самое, вдруг подумала я, происходит и сейчас, когда кто-нибудь принимается уверять, будто никакого Холокоста не было.
Не осознавая ни значимости подобных уверений, ни разрастания поддерживающих их движений, ни фактов сотен публикаций и массированного использования Интернета, - всего, что бросает вызов самому документированному событию истории, высокоученые судьи заседают на процессах, выслушивают показания переживших Холокост людей, спорят о нормах доказательного права, не высовывая даже носа за пределы судейской коллегии, чтобы выяснить, что на самом-то деле творится снаружи.
Существуют определенные факты, которые обычно принимаются судами любой страны как не требующие доказательства. В рамках английской системы суды "принимают без доказательств" факты неоспоримые. В соответствии с этой нормой, тяжущиеся стороны не обязаны доказывать, что земля круглая, что солнце светит днем, а луна ночью, что в неделе семь дней и что японцы бомбили Пирл-Харбор.
Тот из тяжущихся, который оспорит эти факты, возможно, будет рассматриваться как кандидат на койку в сумасшедшем доме. И между тем людей, переживших Холокост, просят возвратиться к мучительным воспоминаниям в ходе процессов, на которых все возрастающее число неонацистов отрицает само существование Холокоста.
Я отмахнулась от этих мыслей и вернулась в суд Грейамстауна.
Первыми давали показания Инч и Оливер, допрос вел фон Мольтке.
Инч повторил свой рассказ о проникновении в синагогу. Для Рейнольдса, поведшего перекрестный допрос, он оказался слишком легкой добычей.
С точки зрения юриста, показания Инча, занявшие 84 машинописных страницы, практически не обладали никакой ценностью. Инч - человек необразованный и врать толком не умеет, объяснил своему клиенту Рейнольдс, сам он этот документ составить не мог, а имена сделавших это соратников назвать отказался, несмотря даже на прямое приказание суда.
- Евреи будут преследовать их,
- заявил Инч.
- Но вы-то ведь преследуете евреев?
- спросил Рейнольде.
- Это другое, - ответил Инч, - это необходимо для Дела.
Оливер оказался человеком более умным. Он питал полное доверие к документу Инча, переданному ему фон Мольтке. Он по опыту своего общения с евреями знал, что документ правдив. Еврейский заговор существует.
Он признает, что показания Инча о проникновении в синагогу "выглядят несколько странно", но не может усомниться в его словах, поскольку Инч верует в Христа, и если он солжет под присягой, то это будет ложь "худшая, чем у худших евреев".
Последним свидетелем защиты был фон Мольтке.
Сразу стало понятным, что этот свидетель пытается обратиться к интеллигентной части публики.
Он начал свои показания с монолога, и прервать его было некому.
Когда Гитлер выдвинулся на первый план, начал свидетель тоном задушевной беседы, он, фон Мольтке, задумался о том, как стало возможным, что весь немецкий народ, один из самых культурных народов мира, народ, стоявший во главе всего Западного мира, вдруг обратился в варваров.
В конечном итоге он пришел к заключению, что, если евреи, составлявшие лишь малый процент населения Германии, смогли приобрести в ней такую ошеломляющую мощь, стоит разобраться, как обстоит по этой части дело в его собственной стране - это необходимо сделать для спасения своей расы.
Он стал размышлять, не стоят ли семь процентов еврейского населения Южной Африки за хаосом, воцарившимся в этой стране в последние тридцать - сорок лет, не они ли повинны в том, что 56 процентов европейского населения страны обратились в "белых нищих", едва перебивающихся с хлеба на воду.
"Мне стало ясно, - сказал он, - что должно существовать некое враждебное сообщество, раса, не желающая ассимилироваться с моей собственной, что она-то и является ключом к положению в целом..."
"Моя страна, - продолжал он, - за которую сражались мои предки со стороны и отца и матери, одни под флагом Республики, другие под британским флагом, страна, за которую они проливали кровь, как и то право, даваемое происхождением, которое, как они надеялись, я получу, - все это стремительно отнимается у меня и у потомков христиан Южной Африки сообществом людей, которых интересует не возделывание земли, но лишь возможность эксплуатировать труд христиан".
Книгой, которая убедила его в этом, которая открыла ему глаза, была великолепная книга мистера Бимиша. Он пришел к мысли, что его отечество управляется и контролируется теми, кого он называл "спрутами". Цитируя Бимиша, он перечислил десять таких спрутов:
спрут алмазный,
спрут золотой,
спрут землевладельческий,
спрут продуктовый,
спрут оптовой торговли,
спрут торговли розничной,
спрут Шлезингера,
международный финансовый спрут,
спрут информационный
и спрут прессы.
Все они служат интересам международного еврейства, все отличаются воистину совершенной организацией. Затем он прочитал лекцию по истории, объяснявшую, каким образом евреям удается управлять всем сразу. У евреев четыре правила, которые он отыскал в их документах, заявил фон Мольтке:
1. Что бы мы ни делали, это должно делаться руками других людей. Используйте таких государственных служащих, как премьер-министры и министры прочие, первые лорды, министры обороны и наши христианские контрагенты.
2. Тратьте деньги на совершенствование парламентов, то есть тратьте народные деньги на подкуп и шантаж так называемых народных представителей.
3. Своих денег мы тратить не должны, т.е. пусть платят христиане и язычники.
4. "Когда он умрет, вдове его ничего не достанется, пока же он жив, заработаем на нем состояние".
Насколько он понимает, это правило означает, что евреям следует наживать состояния, разоряя неевреев.
Затем он стал поименно называть богатых, занимающих видное положение в обществе евреев Южной Африки, которые воздействуют на правительство, несмотря на то, что в их распоряжении имеется лишь два парламентских места.
Совершенствуя "тактику Форда", фон Мольтке заявил:
"Если вы стоите перед зданием, держа в руках его план, и видите, что здание во всех подробностях совпадает с этим планом, вы вправе считать, что здание возведено теми, кто этот план начертан".
В ходе перекрестного допроса Рейнольдс быстро установил, что фон Мольтке присоединился к "делу", лишь когда лишился работы, что у него множество неоплаченных счетов, включая счета за квартиру и телефон, и это при том, что он владеет несколькими фермами и прочим имуществом, которое адвокат подробно описал. Фон Мольтке заявил, что их движению деньги нужнее, чем владельцу его квартиры.
Делая вид, что у него нет никаких доходов, фон Мольтке сказал, что у движения нет своего банковского счета, что оно существует на небольшие пожертвования, что он, его жена и дети живут на "несколько шиллингов в неделю", получаемых ими от Инча, - однако ему не удалось объяснить, откуда у него дорогой автомобиль и телохранитель.
Вульгарный расизм фон Мольтке стал особенно явственным, когда он заявил, что если бы он возглавлял страну, то знал бы, как поступить с цветными.
"Они суть грехи отцов наших", - провозгласил он, а он - сторонник расовой чистоты.
В конце концов, судья Гутше перебил свидетеля, сказав, что он, судья, прожил в этой части света 30 лет и ни разу не слышал о существовании еврейского заговора. На это фон Мольтке ответил:
"Милорд, вам следовало бы прочитать "Протоколы".
Когда же судья принялся настойчиво задавать ему вопросы, фон Мольтке вдруг объявил, что суд выставляет их дело на посмешище и потому он отказывается участвовать в процессе. После чего покинул зал суда. На судей это никакого впечатления не произвело.
21 августа 1934 года суд, в торжественной обстановке, сообщил переполненному залу о своем решении.
Члены еврейской общины понимали, что победили, однако особой радости не испытывали. Им не терпелось прочитать приговор, но вскоре они обнаружили, что тот слишком длинен и содержит слишком много юридических терминов. Раввин предложил в тот же вечер провести в синагоге собрание и пригласить Рейнольдса, чтобы он простыми словами объяснил им содержание этого документа.
Пришли многие, включая и молодежь.
В приговоре, зачитанном его милостью судьей Грэхэмом, объяснял Рейнольдс, говорится, что Инч не крал документа, но состряпал его сам либо с помощью кого-то из "серорубашечников", а фон Мольтке умышленно воздержался от проверки рассказанной Инчем истории. Оливеру также не следовало печатать документ без должного разбирательства.
Кроме того, суд считает, что существование так называемого "мирового заговора", организованного евреями с целью уничтожения "христианской церкви и религии и иудаизации цивилизованного мира", ничем доказано не было, ответчики не смогли предоставить даже крох подтверждающих таковое существование доказательств.
Суд считает, что документ Инча можно толковать как обличающий раввина Леви, что представляет собой отъявленную диффамацию. Нет никакой необходимости в том, постановил суд, чтобы все и каждый поняли, на кого направлена клевета. Довольно и того, чтобы истец смог понять, кто имеется в виду.
По английским законам, пояснил суд, группа людей не вправе выступать истцом в деле о клевете, поэтому в случае, когда диффамации подвергается народ в целом, или некий класс, или представители определенной профессии, но клевета не содержит прямых или косвенных указаний на конкретного человека, клеветническое заявление имеет слишком широкую сферу применения, не задевает никого лично и потому не может приводить к правовым последствиям. Но при наличии в нем слов, указывающих на определенный круг людей, их группу или класс, как "все офицеры этого полка" или "все члены данного суда", каждый член этой группы или класса вправе обратиться в суд.
Прочитавший приговор раввин с грустной улыбкой отметил, что в качестве прецедента суд воспользовался канадским процессом 1914 года, в котором также рассматривалась клевета на еврея.
"Да уж, - сказал он, - евреи могут похвастаться тем, что в каждой стране они внесли значительный вклад в создание законов о клевете".
Даже Рейнольдс улыбнулся, услышав это замечание, но тут же продолжил свое выступление. Ему не хочется цитировать все резкие слова, сказанные судом по адресу ответчиков, однако, поскольку членов общины особенно возмутило выступление Бимиша, он прочитает им сказанное судом об этом свидетеле:
"Бимиш показался нам человеком, маниакально приверженным взглядам, которые он излагает. Нетерпимый в своих верованиях, обладающий преувеличенным представлением о собственной значимости... он с жадностью заглатывает любую попадающуюся ему антиеврейскую публикацию, принимая на веру каждое содержащееся в ней антиеврейское утверждение, и в этом смысле он - фанатик. Он не смог представить в поддержку своих обвинений ни малейших доказательств".
Услышав это, все ощутили разочарование. Бимиш заслужил, чтобы о нем высказались порезче. Дальше этого, уверил своих слушателей Рейнольдс, воспитанные в английской традиции судьи пойти не могут.
Не важно, какую компенсацию присудят ему за понесенный ущерб, сказал членам общины раввин, важно, что приговор убедит общество - нельзя безнаказанно клеветать на евреев.
"Будем надеяться, что вы правы",
- пробормотал кто-то из скептиков. Все сознавали, что ответчики и не подумают выплачивать компенсацию, зная раввина, понимали, что он не станет настаивать на исполнении приговора.
Через несколько месяцев они с удовлетворением узнали, что по крайней мере Инчу заплатить пришлось. За вынесением приговора по гражданскому делу последовал уголовный процесс, продлившийся 9 дней, и суд присяжных вынес Инчу обвинительный приговор за изготовление поддельного документа и лжесвидетельство на первом процессе. Старшина присяжных попросил у судьи разрешения сделать заявление и сказал, что присяжные сочли преступления Инча имеющими расовый и политический характер.
К общему удивлению, суд приговорил Гарри Виктора Инча к 6 годам и 3 месяцам каторжных работ.
Глядя прямо в лицо ответчика, судья Питтман, председательствовавший на уголовном процессе, объяснил, чем вызван столь суровый приговор:
"Я обязан сказать, что считаю ваши преступления чрезвычайно серьезными. Ваши действия при подготовке этого заговора были, как я считаю, направлены на то, чтобы вызвать в нашем обществе серьезнейшие бедствия. Вы затеяли ваш заговор, полностью пренебрегая его последствиями. Осуществляя его, вы стали повинны в том, что я могу рассматривать лишь как вопиющую попытку воспрепятствовать отправлению правосудия...
Я не вправе закрыть глаза на тот вред, который вы могли причинить обществу и даже, до некоторой степени, причинили. Другие люди, быть может, вознамерятся последовать по вашим стопам... приговор, который я вам выношу, послужит предупреждением о том, что любая попытка такого рода приведет к строжайшему наказанию".
29 октября все три газеты провинции Наталь уделили много места сообщению о заявлении, сделанном министром внутренних дел мистером Дж. Г. Гофмейером.
"К сожалению, - говорилось в заявлении, - как бы ни глупа была ложь, всегда найдется бездумный человек, который в нее поверит; как бы ни груба была клевета, всегда отыщутся рьяные изуверы, которые, едва услышав ее, тут же примутся ее разносить.
Говорят, что священные права и свободы находятся в опасности, но священные права и свободы не должны подразумевать дозволенности массовых нападок на сообщества и какие-либо части общества, как и право распространять заявления, способные привести лишь к тому, что нация восстанет на нацию, а вера на веру.
К сожалению, слишком часто оказывается, что те, кто громче всех кричит о гражданских свободах... в наименьшей степени пригодны к тому, чтобы пользоваться теми самыми правами, о которых они твердят... и задача правительства - во всякое время заботиться о том, чтобы пренебрежимо малая кучка людей не нарушала границ допустимой пропаганды и не распространяла доктрин, способных вызвать ответные действия со стороны людей, не менее серьезных, чем они сами, - с тем неизбежным результатом, что под угрозой окажется мир в стране".