ХАДАССА БЕН-ИТТО ЛОЖЬ, КОТОРАЯ НЕ ХОЧЕТ УМИРАТЬ "ПРОТОКОЛЫ СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ": СТОЛЕТНЯЯ ИСТОРИЯ

ГЛАВА 8

СЛЕДЫ ФРАНЦУЗСКИХ ПАЛЬЦЕВ НА РУССКОЙ ПОДЕЛКЕ

Георг ехал в удобном швейцарском поезде, наслаждаясь красотой проносившихся за окном пейзажей. Завершив отличный обед в вагоне-ресторане бокалом превосходного французского вина, он провел остаток пути, обдумывая свои дальнейшие шаги.

Русская часть истории уже начала складываться в законченную картину, однако в ней еще оставались белые пятна. Несколько человек из названных в списке свидетелей опрошены до сих пор не были. Георгу требовались также более обширные сведения о людях, которые могли прямо или косвенно участвовать в фабрикации и распространении "Протоколов". Из Парижа он позвонил Лифшицу и высказал предположение, что Тагер, вероятно, мог бы снабдить их информацией о Манасевиче-Мануйлове, имя которого то и дело всплывало в разного рода разговорах и документах.

Георг начал также понимать, что они ошиблись, сведя к минимуму французскую часть истории. Создавалось впечатление, что у русских агентов охранки имелись оказавшие им немалую помощь французские помощники и что французская часть всей этой истории заслуживает изучения. Его также заинтересовал Морис Жоли, книги которого Георг еще не читал.

Совещание комитета должно было состояться сразу после его приезда. Георга попросили не сообщать важных сведений по телефону, и теперь коллеги с волнением ждали его отчета. Еще до их встречи он с посыльным отправил каждому копии статьи Сватикова и письменных показаний Бурцева. Георг понимал, что всем им придется провести бессонную ночь за чтением полученных материалов, но и передать все значение собранных им сведений за время одного совещания было решительно невозможно.

Перед тем как провести тихий вечер с Одеттой, Георг побеседовал в их конторе с Эмилем Раасом. Рассказывать особенно не о чем, сказал Эмиль и с суховатым юмором прибавил, что клиенты пока еще не выстраиваются в очередь у двери конторы. Одетта была взволнована, ей не терпелось услышать рассказ Георга о его поездке. Для подробного разговора Георг слишком устал, однако Одетта видела, что он доволен. Он выглядел не таким озабоченным, как при проводах на вокзале, перед отъездом в Париж. Георг сказал ей, что, по мнению Эмиля, процесс вредит их еще не оперившейся практике, но Одетта, как и всегда, поддержала его в том, что он делает. Это важнее, сказала она, впереди целая жизнь, хватит времени и на клиентов.

Все они - Сэли Мейер, Лифшиц, доктор Винер и Георг - явились в назначенное время и расселись по удобным креслам библиотеки профессора Матти. Документы они прочли, однако старшие коллеги понимали, что Георгу необходимо поделиться впечатлениями о свидетелях, которых он опросил в Париже.

Следует сознавать, сказал Лифшиц, когда Георг закончил, что судья, вероятно, не позволит свидетелям подробно излагать их истории. Это бернский городской суд, предупредил он, в нем рассматривается множество дел, поэтому не следует испытывать терпение судьи беспредельно. И, заметив, что Георг несколько сник, Лифшиц пообещал помочь ему в подготовке свидетелей.

Да, необходимо придерживаться лишь самых существенных моментов, согласился с Лифшицом профессор Матти, в этом и состоит мастерство адвоката - в создании внушающего доверия, исчерпывающего рассказа, не позволяющего, однако, судье утонуть в массе не связанных один с другим фактов. Свидетелей необходимо тщательно готовить, дабы они давали показания приемлемым для суда образом.

Но у нас же не рутинное дело, запротестовал Георг, это исторический процесс, и история - его составная часть.

Верно, ответил Лифшиц, необходимо найти способ, который позволит передать историческую обстановку, не обращая при этом зал суда в классную комнату. Нужен эффектный подход, тем более что и их противники, несомненно, прибегнут к таковому же. Множество дел было проиграно из-за того, что скрупулезный и слишком уж хорошо подготовившийся адвокат нагонял на судью скуку и тот переставал его слушать уже посреди речи.

Настало время для отчета Лифшица. Сообщенные им новости были не менее ободряющими. Он поддерживал постоянную связь с находившимся в Москве Тагером, от которого только что получил отчет. Похоже, им повезло и здесь.

14 марта 1934 года Лоосли, назначенный судом эксперт, обратился к советскому правительству с просьбой обеспечить ему доступ к любым касающимся "Протоколов сионских мудрецов" материалам. Как это ни удивительно, советские власти выразили готовность помочь ему и поручили Тагеру поиски запрошенных Лоосли документов. Таким образом, Тагер имел теперь непосредственный доступ к документам, предоставляемым советским правительством для использования в Бернском процессе, и к тому же напрямую переписывался с Лоосли. Чтобы ответить на вопросы Лоосли, Тагер рылся в русских архивах, снабжая его важными сведениями и документами.

В последнем письме Тагер сообщил, что обнаружил в отделе редких книг Ленинской библиотеки Москвы недатированную и неподписанную рукопись, озаглавленную "Древние и современные протоколы собраний сионских мудрецов". Рукопись, с помощью специального приспособления скопированная на вощеную бумагу, поступила на хранение в 1919 году из личного собрания Викентия Викентиевича Пашуканиса. Согласно заметкам, также найденным Тагером в библиотеке, документ этот был составлен еще до публикации книги Нилуса в 1905 году. В заметках говорилось также, что документ создан в департаменте полиции при участии Рачковского. Тагер писал, что сам изучил документ и что тот явно написан двумя почерками.

Это подтверждает показания дю Шайла и княгини Радзивилл, воскликнул Георг, и тот, и другая упоминают о том, что текст "Протоколов" был написан не одной рукой.

Лоосли в особенности заинтересовали провокации и подделки Рачковского, сказал друзьям Лифшиц, и Тагер снабдил его кое-какими дополнительными примерами. Один из них касался так называемой "Патриотической лиги". "Так называемой", пояснил с улыбкой Лифшиц, поскольку ее никогда не существовало на свете. Она была просто очередной циничной выдумкой Рачковского.

В 1902 году Рачковский вознамерился внушить общественному мнению за границей, и главным образом французским правительственным кругам, в которых у него имелись связи, что в России существуют широкие массы, противостоящие революционному движению. Он буквальным образом выдумал несуществующую организацию, называемую "Патриотической лигой", и принялся издавать от ее имени призывы к обществу и прокламации, которые составлялись им самим и печатались в его тайной типографии. Тактика его была столь циничной и изощренной, писал Тагер, что в состряпанных им "призывах" несуществующей лиги содержались - дабы придать им вид подлинности - нападки и на него самого.

Поскольку все это было обычной для департамента полиции практикой, Рачковский даже не пытался утаить правду, Тагер прислал копии докладов, посланных Рачковским министру внутренних дел Плеве и царю Николаю II, - из них с определенностью следовало, что и лига, и ее прокламации были плодами воображения Рачковского. Какое-то время царь хранил молчание.

Прошло немало времени, прежде чем эта деятельность была по просьбе Министерства иностранных дел свернута. Может создаться неловкое положение, указало министерство, если за границей узнают, что под документами, распространяемыми официальными кругами, стоит подпись несуществующей организации.

Эти сведения в точности отвечают тому, что ему говорили о Рачковском в Париже! - воскликнул Георг.

Остальные несколько часов они провели, обсуждая выполнение каждым его заданий. Да, они собрали важную информацию, но ее все еще недостаточно.

"То и дело возникают новые имена, - отметил Георг, - а полной картины у нас так и нет". Профессор Матти высказался в том духе, что стоило бы подготовить краткие биографические справки по каждой из ключевых фигур. "Можно начать с Рачковского, - сказал он, - однако не стоит игнорировать и персонажей вроде Манасевича-Мануйлова".

231Георгу предложили изучить отчет Тагера и принести его на следующее совещание для обсуждения. Ему следовало также начать подготовку биографических справок. Он, правда, обещал Одетте уехать с ней на выходные в горы. Оба они заслужили того, чтобы посвятить хоть немного времени самим себе, но, с другой стороны, ему не терпится заняться папками, скопившимися на его письменном столе. Придется искать компромисс.

Он возьмет с собой в горы кое-какую работу, но постарается проводить побольше времени со своей невестой. Конечно, они поедут вместе с ее родителями, чтобы она не скучала, пока он будет работать. Одетта настоящий товарищ, думал Георг, никогда не жалуется. Он всем сердцем понимал, что сделал правильный выбор.

Мысли его отвлеклись, но быстро вернулись назад, когда Лифшиц сказал, что кому-то из них придется вернуться в Париж - не только ради опроса русских эмигрантов, но и для изучения французских концов этой истории.

Можно начать с Анри Роллана, предложил доктор Винер.

И снова Георг испытал удивление. Почему бывший агент французской разведки, как описал его Винер, заинтересовался "Протоколами"? В свое время он должен был иметь доступ к стольким секретам, участвовать в стольких драматических событиях, откуда же такой интерес к "Протоколам"? Что сможет он добавить к уже известному им?

Его интерес не поверхностный, пояснил Винер. Роллан, знакомый с секретными документами, считал, что "Протоколы" были сфабрикованы в политических целях и действительно сыграли и играют поныне заметную роль в европейской политике. Роллан не только опубликовал статьи о "Протоколах", он готовит книгу о них и провел посвященное им масштабное расследование. Лучшего источника для установления связанных с Францией подробностей им не найти.

Интересно, гадал Георг, сколько еще новых имен он услышит, если так и будут продолжать подготовку к процессу? И как много среди них неевреев! - отметил он. К его удивлению, многие имена были также и не русскими.

Всех их разочаровал отказ Анри Роллана дать показания на суде. Как бывший агент разведки, сказал Роллан, он все еще связан клятвой молчания. Он не смог бы назвать суду свои источники. Писательство - это одно, пояснил он, а публичный допрос в открытом суде - совсем другое. Однако он готов помочь им и обсудить с ними его находки.

Винер настаивал на том, что Роллан для них важен и что с ним необходимо поговорить. До сих пор они занимались свидетелями русского происхождения, однако не следует оставлять без внимания тот факт, что "Протоколы" созданы во Франции, на французском языке, и являются плагиатом французской книги, посвященной французской же политике. Немалое число людей считает, что "Протоколы" - это своего рода плод французско-русского сотрудничества.

Сэли Мейер не был уверен, что им следует тратить силы и средства на продолжение исторических исследований. Им, может быть, еще и не позволят использовать все это в суде. Исторический фон необходим, это верно, но они же не диссертацию пишут, сказал он. Неужели они думают, что судья разрешит устраивать в зале суда научный семинар? Что же им теперь - углубляться в политику Наполеона III только потому, что фальсификаторы использовали в качестве образца книгу Мориса Жоли?

Да и толку от этого не будет, сказал Сэли, поскольку их противники наверняка станут прибегать к театральным эффектам, работать на публику и на прессу. А кому охота слушать рассуждения о французской политике? Фактов надо держаться, фактов!

Однако сопротивление Сэли Мейера удалось преодолеть. Винер прав, сказал профессор Матти. Юрист не должен ограничивать себя в исследовании фактов, которые он представит суду. Своим студентам он говорит обычно, что они обязаны вникать в каждое дело до самой его глубины, разбираясь во всех "как", "когда" и "почему".

Прежде чем решать, как представить дело судье, следует разработать убедительную теорию, которая объяснит не только все факты, но и стоящие за ними мотивы и даже их противоречивость. Они должны верить, тогда поверят и им. Мы занимаемся важным историческим делом, сказал он, а не подделкой коммерческого документа. И если мы хотим разоблачить эту фальшивку, необходимо докопаться до самых ее корней. На нас лежит огромная ответственность, мы не вправе позволить себе что бы то ни было, кроме исчерпывающей полноты знаний.

Существует и еще одна причина, по которой необходимо повидаться с Ролланом, негромко добавил Винер. На дворе стоит 1934 год, напомнил он, Германией правят нацисты, приобретающие влияние и в других странах. Роллан специально занимался вопросом об использовании "Протоколов сионских мудрецов" нацистами.

Разве они не обратили внимание на то, как Гитлер пользуется текстом "Протоколов" в своей книге "Майн кампф"? - спросил он.

Пришлось признаться, что "Майн кампф" никто из них не читал. Нет, им попадались кое-какие выдержки из этой книги, они знакомы с отвратительной расовой теорией Гитлера, но им не хотелось мараться, читая этот вздор.

Вздор-то он, может быть, и вздор, сказал Винер, однако человек, сочинивший его, избран ныне правителем Германии, а его книга имеет прямое отношение к их процессу. Гитлер принял теорию еврейского заговора, и целые куски его книги читаются так, словно они переписаны из "Протоколов сионских мудрецов".

И тут он удивил всех, достав из портфеля стопку листов. Он выписал из книги несколько мест, сказал Винер, и предлагает послушать их. Евреи не только описаны в ней как раса недочеловеков, сказал он, по словам Гитлера, они - "самый могучий из противников арийцев".

Затем он начал, не комментируя, читать выбранные им места:

"Пока евреи не стали хозяевами других народов, они, нравится то им или нет, вынуждены говорить на их языках, но как только народы эти обратятся в их рабов, им самим придется научиться всеобщему языку (эсперанто, к примеру!), чтобы, пользуясь этим дополнительным средством, евреи могли с большей легкостью владычествовать над ними!

До какой степени существование этого народа во все времена основано на непрестанной лжи, показано самым великолепным образом в "Протоколах сионских мудрецов", которые евреи так ненавидят. "Франкфуртер цайтунг" постоянно плачется перед публикой, что "Протоколы" якобы представляют собой подделку; это как раз и является самым надежным доказательством их подлинности.

То, что евреи совершают, возможно, бессознательно, здесь находит свое осознанное выражение. Именно это имеет главное значение. Совершенно не важно, из какого еврейского мозга исходят эти откровения. Главное состоит в том, что они раскрывают перед нами с ужасающей достоверностью природу и деятельность еврейского народа и обнаруживают внутреннюю логику и конечные цели. Но реальность объясняет это лучше всего.

Чем выше восходят они (говорит Гитлер о евреях) по ступеням власти, тем больше влечет их старая заветная конечная цель: достижение полного господства над всем миром. Наиболее дальновидные из евреев замечают, что эта цель приблизилась уже совсем вплотную.

Сначала евреи использовали буржуазию как свое орудие против феодального мира, а затем рабочего как свое орудие против буржуазного мира. Прячась за спиной буржуазии, еврей сумел завоевать себе гражданские права.

Теперь же, эксплуатируя борьбу рабочих за существование, евреи надеются, прячась за спиной этого сословия, окончательно утвердить свое господство. Отныне рабочему приходится на деле бороться только за будущее еврейского народа.

Сам того не сознавая, рабочий попал во власть той силы, против которой он, как ему кажется, ведет борьбу. Рабочему внушают, будто он борется против капитала, а на самом деле его заставляют бороться за капитал. Громче всех евреи кричат о необходимости борьбы против международного капитала, а на деле они организуют борьбу против национальной экономики.

Губя национальную экономику, евреи рассчитывают на трупе ее воздвигнуть торжество международной биржи.

Под покровом чисто социальных требований евреи прячут свои дьявольские намерения. Порою об этих намерениях говорится совершенно открыто. Это учение представляет собою причудливую смесь разумного с нелепейшими выдумками человеческого ума. Но при этом еврей систематически заботится о том, чтобы в живой действительности находила себе применение только вторая часть этой проповеди, но ни в коем случае не первая.

Устранив роль личности и расы, еврей устранил и самое важное препятствие к господству низших. А эти низшие как раз и есть евреи. Вся суть этого учения заключается как раз в его экономическом и политическом безумии.

Именно эта сторона отталкивает всех истинно разумных людей от службы им, тогда как люди интеллектуально менее развитые и экономически дурно образованные толпами переходят под их развевающиеся знамена. Интеллектуалы этого движения - ибо даже это движение нуждается в интеллектуалах, чтобы иметь возможность существовать, - выделяются евреями из своих рядов.

Так возникает движение рабочих физического труда, находящееся под полным руководством евреев. Внешне движение это имеет целью улучшение положения рабочих. В действительности же оно направлено на порабощение и, в сущности, полное уничтожение всех нееврейских народов.

Общее пацифистское расслабление инстинкта национального самосохранения в кругах так называемой интеллигенции, начатое франкмасонством, распространилось на широкие народные массы, и прежде всего на бюргерство, благодаря деятельности крупных газет, каждая из которых принадлежит теперь евреям. К этим двум орудиям разложения теперь присоединяется еще третье, куда более страшное, - организация грубой силы.

При помощи первых двух орудий евреи провели всю подготовительную подрывную работу. Теперь штурмовая колонна марксизма намеревается покончить со всем, что, будучи размягченным и сломленным первыми двумя орудиями, стало готовым к крушению. Прямо на наших глазах совершается блестящим образом согласованная деятельность, и, в сущности, не стоит удивляться, что те самые учреждения, которые постоянно называют себя опорами более или менее легендарной государственной власти, оказываются менее всех готовыми к сопротивлению этой деятельности.

В сущности говоря, евреи во все времена своей разрушительной работы находили себе лучших помощников как раз в чиновниках высоких и высочайших рангов наших государственных учреждений (отдельные исключения, конечно, не в счет). Необычайное лакейство в отношении еще более высоких начальников, с одной стороны, и высокомерие в отношении к подчиненным, с другой, отличает этот класс от прочих в той же мере, в какой и ограниченность, которая нередко вопиет к небесам и которую превосходит только его самомнение, порою вызывающее изумление.

Соответственно своим конечным целям, заключающимся как в экономическом завоевании, так и в политическом порабощении всего мира, евреи разделяют свою организацию на две части, друг от друга будто бы отдаленные, но на деле представляющие собою неразрывное целое. А именно: они делят движение на политическую партию, с одной стороны, и профсоюзную организацию, с другой. Профсоюзное движение имеет главной задачей вербовку рабочих.

В тяжелой борьбе за существование, которую рабочим приходится вести из-за жадности и недальновидности многих предпринимателей, профсоюзы оказывают рабочим кое-какую помощь и поддержку, давая тем самым возможность добиться улучшения жизненных условий. Если во времена, когда организованное национальное общество, государство, заботится о нем мало или не заботится вообще, рабочий не хочет поставить борьбу за свои жизненно важные человеческие права в зависимость от слепого каприза людей, которые практически лишены чувства ответственности, а зачастую и бессердечны до мозга костей, он должен взять их защиту в собственные руки.

Когда ослепленная финансовыми интересами так называемая национальная буржуазия ставит рабочему все мыслимые и немыслимые препятствия, чтобы только помешать сокращению бесчеловечно длинного рабочего дня, уничтожению детского труда, улучшению условий женского труда, улучшению жилищных условий и санитарной обстановки на фабриках и в жилищах - а всему этому буржуазия не только сопротивляется, но даже прямо саботирует такого рода мероприятия, - евреи берут угнетенных под свою защиту. Постепенно они оказываются во главе профсоюзного движения.

Это для них не составляет труда еще и потому, что в действительности их задачей является вовсе не честная борьба за устранение социального зла, а создание такой боевой экономической организации, которая будет слепо им подчиняться и послужит орудием уничтожения экономической независимости национального государства.

Евреи добиваются не сохранения экономической независимости национального государства, а уничтожения таковой, поэтому они, как лидеры профсоюзного движения, не испытывают ни малейших угрызений совести, выдвигая от имени рабочих экономические требования, которые не только бьют мимо цели, но выполнение которых либо невозможно, либо ведет к гибели национальной экономики.

Более того, евреям не нужна здоровая нация и физически здоровый рабочий класс, им нужна физически слабая толпа, которую легче покорить. Это, в свой черед, позволяет им выставлять самые нелепые требования, практическое выполнение которых, как сами они знают, заведомо невозможно, - требования, которые вообще ничего изменить не могут и годятся только для того, чтобы приводить массы в состояние возбуждения. Таковы действительные цели евреев. До истинного улучшения социального положения рабочих им нет никакого дела.

До тех пор пока масса так несознательна, как сейчас, и до тех пор, пока государство остается столь равнодушным, рабочие массы неизбежно пойдут за первым встречным, кто даст им наиболее безрассудные обещания. А в этом евреи непревзойденные мастера. Ведь никакая мораль их в этом отношении не сдерживает!

В действительности евреи посредством профессиональных союзов, которые при правильной постановке могли бы иметь благодетельное значение для нации, подрывают основы национальной экономики. Параллельно с этим идет работа политической организации. Эта последняя действует рука об руку с профессиональными союзами, поскольку профсоюзы подготовляют массы к политической организации, фактически насильно загоняя их туда. Профсоюзы являются постоянным финансовым источником, из которого политическая организация черпает средства для содержания своего огромного аппарата. Профсоюз контролирует политическую деятельность каждого отдельного индивидуума и поставляет людей для всех крупных политических демонстраций.

В конце концов, профсоюзы вообще забывают обо всех своих политических задачах и целиком концентрируют свои усилия на подготовке массовых стачек, на прекращении работы, принимающем форму массовых и всеобщих забастовок, как средстве политической борьбы.

Посредством создания прессы, целиком приспособленной к умственному горизонту наименее развитых людей, политическая и профессиональная организации получают орудие агитации, позволяющее подстрекать низшие слои нации, созревшие для совершения самых безумных поступков. Эта пресса отнюдь не считает своей задачей постепенный подъем отсталых читателей на более высокую ступень развития. Нет, свою цель она видит в разжигании самых низменных инстинктов. Поскольку массы являются косными и страдающими завышенной самооценкой, это занятие и спекулятивно и выгодно.

Пока сионизм пытается заставить весь остальной мир поверить, что образование в Палестине самостоятельного государства полностью удовлетворит евреев, евреи тем самым опять дурачат глупых "гоев".

Последним даже в головы не приходит, что еврейское государство в Палестине нужно евреям вовсе не для того, чтобы там действительно жить, а лишь для создания самостоятельной централизованной организации, обеспечивающей продолжение политики международного мошенничества. Палестина должна стать убежищем для особо важной группы негодяев и университетом для подрастающих мошенников.

В политической же сфере евреи начинают заменять идею демократии идеей диктатуры пролетариата.

Организовав массы под знаменем марксизма, еврей выковал себе то оружие, которое теперь позволяет ему обойтись без демократии и дает возможность с помощью кулака подчинить себе другие народы. Работу революционизирования евреи планомерно ведут в двух направлениях: в экономическом и политическом.

Те народы, которые обнаруживают слишком сильное сопротивление, евреи окружают густою сетью врагов, затем, благодаря своему международному влиянию, ввергают их в войну и, наконец, водружают знамя революции на каждом поле боя.

В экономическом отношении евреи вредят государству до тех пор, пока государственные предприятия не денационализируются и не переходят под еврейский финансовый контроль.

В политическом отношении евреи лишают государство средств самосохранения, разрушают все основы национальной самостоятельности и самозащиты, уничтожают веру в государственное руководство, позорят историю и прошлое государства и забрасывает грязью все великое и значительное.

В культурном отношении евреи вносят разложение в сферу искусства, литературы, театра, издеваются над естественными чувствами, разрушают все понятия о красивом, возвышенном, благородном и достойном, внушают людям свои собственные низменные идеалы.

Евреи насмехаются над религией, нравственностью и этикой, объявляя все это отжившим, до тех пор пока им не удается уничтожить последние ориентиры для борьбы народов за существование в нашем мире.

Тогда начинается последняя великая революция. Захватив политическую власть, евреи окончательно сбрасывают маски, которые они еще носили. Из "демократического еврея" вылупляется кровавый еврей - тиран народов. В течение короткого времени старается он совершенно искоренить интеллигенцию и, лишив народ идейных руководителей, окончательно превратить его в рабов и закрепостить навеки.

Самым страшным примером в этом отношении является Россия, где евреи в своей фанатической дикости убили или уморили голодом 30 миллионов человек, безжалостно перерезав одних и подвергнув бесчеловечным мукам других, - и все это только для того, чтобы обеспечить владычество над великим народом для небольшой кучки еврейских журналистов и биржевых бандитов.

С результатами поражений на фронтах в августе 1918г. можно было справиться шутя. Они несравнимы с победами, который одерживал наш народ. Не эти поражения привели к нашему краху. Нет, крах наш подготовила та же сила, которая подготовила и сами эти поражения, в течение многих десятилетий систематически разрушая политические и моральные инстинкты нашего народа, лишая его той силы, которая только и делает нации способными и, следовательно, достойными существовать.

Все сидели, как оглушенные. Пока Винер протирал очки и дрожащими руками запихивал омерзительные листки в портфель, все молчали. Чудовищность услышанного заставила их задаться вопросом: годятся ли они для дела, за которое взялись?

Нет никаких сомнений, воскликнул профессор Матти, что Гитлер, когда он в начале двадцатых писал свою книгу, воспользовался текстом "Протоколов", в ту пору очень популярных в Европе.

Только на этот раз, негромко заметил Лифшиц, евреям грозят не просто погромы. Бернские юристы готовились противостоять фальшивке, все авторы которой, вероятно, давно уж мертвы. Они не собирались бороться в швейцарском суде с Гитлером. Выбор сделан не нами, продолжал Лифшиц. Жаль, что потребовался нееврей, вроде Анри Роллана, чтобы открыть нам глаза на то, с чем предстоит столкнуться.

Было решено, что Винер свяжется с Ролланом по его парижскому адресу - улица Жерве, 2 - и постарается получить от него сколь возможно больше сведений.

Одетта не смогла сказать мне, следил ли Георг после процесса за событиями, связанными с Анри Ролланом. Когда я рассказала ей о моих находках, она печально заметила, что в 1939 году Георга снедали другие заботы. Она даже не помнила фамилии Роллана: это ведь один из свидетелей, не так ли? - спросила она.

"Нет, - сказала я, - показаний на процессе он не давал, однако проведенные им обширные исследования и близкое знакомство с политическими и историческими событиями, разыгравшимися на европейской сцене в интересующий меня период, сделали его свидетелем, очень ценным для моего собственного частного расследования вопроса о "Протоколах".