ХАДАССА БЕН-ИТТОЛОЖЬ, КОТОРАЯ НЕ ХОЧЕТ УМИРАТЬ"ПРОТОКОЛЫ СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ":СТОЛЕТНЯЯ ИСТОРИЯ |
|
АЛИБИ ДЛЯ УБИЙЦЫ
К огромному своему удивлению, Георг не обнаружил никаких судебных решений, непосредственно касающихся "Протоколов". При ограниченных возможностях Георга ему приходилось полагаться на сведения, собранные его помощниками, однако те немногие процессы, информацию о которых они отыскали, завершались мировыми соглашениями. Одно из таких дел было возбуждено Ашером Гинцбергом, более известным под его ивритским именем "Ахад Гаам" ("один из народа"), против графа Ревентлова, печатно назвавшего его автором "Протоколов сионских мудрецов".
На самом деле Ревентлов просто переписал "исследование" некой мадам Лесли Фрей (известной также под фамилией мужа - Шишмарева), напечатанное в апреле 1921 года в парижском антисемитском журнале "Ла Вьей Франс". В своей статье "Ахад Гаам и сионизм" - относительно подлинности "Протоколов" она совершенно серьезно утверждала, что именно его следует винить в развязывании Первой мировой войны, послевоенной деморализации, большевизме, всеобщем правлении масонов и попытке евреев окончательно захватить мировое господство. Ахад Гаам описывался ею как еврейский пророк, ненавистник человечества, скромно живущий в Лондоне и деятельно осуществляющий планы еврейства.
Доктор Винер объяснил Георгу, насколько смехотворными были эти утверждения. Ахад Гаам был известен как противник Теодора Герцля, основателя сионистского движения, человек крайне далекий от политики и ратовавший за создание в Палестине "духовного" - в противоположность политическому - центра еврейства. 19 марта 1923 года, за восемь дней до начала процесса Ревентлова в берлинском суде, ответчик предложил решить дело миром. Он заявил, что сожалеет об "ошибке", состоявшей в копировании утверждения французского журнала, что истец является автором "Протоколов сионских мудрецов", каковое утверждение он больше верным не считает. Он вызвался также оплатить судебные издержки - 150.000 марок - и напечатать опровержение своих слов в нацистской газете. Георг, сосредоточившийся на Берлинском процессе, не обратил никакого внимания на упоминание о мадам Фрей. Он не мог знать, что как раз в это время она активно помогает швейцарским нацистам в подготовке к защите на Бернском процессе.
Еще одно обнаруженное помощниками Георга дело слушалось гораздо ближе к его дому. В 1929 году доктор Маркус Эренпрейс, главный раввин Швеции и лидер сионистского движения, возбудил в базельском суде дело против нацистской организации "Железная метла", которая подобным же образом утверждала, будто он-то и есть один из авторов "Протоколов". После предварительного слушания суд распорядился о конфискации и уничтожении всех существующих экземпляров "Протоколов". И это дело было улажено отказом ответчиков от своих Утверждений.
Георг решил уже, что вопрос о судебных процессах исчерпан, когда на глаза ему попалась сноска к одной из статей, в которой упоминался процесс, по-видимому, также связанный, пусть и косвенно, с "Протоколами". Отчаянно нуждавшийся в любых имеющих отношение к их делу материалах, Георг отыскал отчеты об еще одном состоявшемся в Германии процессе. То, что он прочитал, наполнило его страхом и дурными предчувствиями.
24 июня 1922 года знаменитый министр Веймарской республики Вальтер Ратенау был убит на пороге своего дома в Грюнвальде. Через несколько месяцев, в октябре 1922 года, Эрнст Течов, студент двадцати одного года, сидевший за рулем машины, в которой скрылись убийцы, предстал перед судом как их соучастник. Собственно убийцы, офицер по имени Эрвин Керн и инженер Герман Фишер, к тому времени покончили с собой.
Избранный Течовом способ защиты был прост и ясен: они казнили еврея Ратенау, поскольку считали его членом Совета сионских мудрецов, поставившего себе цель овладеть миром. Убив его, говорил Течов, они, в сущности, оказали услугу обществу, поскольку устранили члена группы, представлявшей опасность для всего цивилизованного мира.
Немецкий судья назвал убийство Ратенау "жертвоприношением" и выразил надежду, что она "послужат очищению отравленной атмосферы, воцарившейся в Германии... охваченной ныне нравственной болезнью, погрязшей в варварстве". В своем решении он прямо назвал "Протоколы" "вульгарной фальшивкой, которая пробуждает в незрелых и смятенных умах инстинкты убийц".
Каким же это образам, дивился Георг, убийцы связали Ратенау с "Протоколами сионских мудрецов"? Ответ вскоре стал ему ясен.
Все началось в 1922 году на международном конгрессе в Вене, где Ратенау процитировал одно место из рождественской статьи "Наша молодежь", написанной им за много лет до того, 25 декабря 1909 года, для венской газеты "Нойе фрайе пресс" и позже включенной в книгу "Критика эпохи", которую он опубликовал в 1912 году в Берлине.
Всего за несколько месяцев до того Ратенау принял пост министра иностранных дел Веймарской республики, оставив без внимания предостережения матери и друзей, которые, зная о множестве антисемитских протестов против его назначения, полагали, что он ставит свою жизнь под угрозу. Решение Ратенау принял без колебаний, чувствуя себя тем более уверенно, что он и прежде занимал важные государственные посты.
В 1914 году, в начале Первой мировой войны, он ушел с поста главы А.Е.Г., крупнейшей электронной фирмы Германии, чтобы помочь своей стране, работая сначала в военном министерстве, а затем став экономическим советником и участником переговоров 1919 года о военных репарациях. Эта деятельность, вместе с рядом опубликованных им и переведенных на многие языки книг и статей, принесла Ратенау международную известность.
Обращаясь к собравшейся в Вене аудитории, он повторил свое давнее предупреждение о том, что экономика Европы контролируется элитарной закрытой группой финансистов. Этот его критический пассаж выглядел вполне невинно. Вот он:
"В сфере промышленной деятельности, где каждое неумное слово, каждая неудача могут привести к разорению, где тот, кто владеет акциями и облигациями, правит обществом и контролирует всю политику, - в этой сфере возникла олигархия, так же недоступная для человека со стороны или профана, как старинная Венеция. Триста человек, которые знают друг друга, вершат экономические судьбы Европы и выбирают преемников среди людей своего круга".
Когда издавалась та, первая, статья, а следом и книга Ратенау, русские гонители евреев еще не успели поделиться со своими европейскими единомышленниками россказнями о пресловутом "еврейском заговоре" и "Протоколах сионских мудрецов". Но в 1922 году, после того как венские газеты под крикливыми заголовками вроде "Триста человек правят Европой" напечатали публичное выступление Ратенау, молодые горячие головы, которым два года постоянно внушали, будто евреи норовят овладеть миром, разглядели возможность, которая сама шла к ним в руки. Заявление одного из самых выдающихся евреев того времени содержало в себе мучительный соблазн, который ничего не стоило использовать антисемитам. Они увидели свой шанс и ухватились за него.
Ратенау вряд ли понимал, что, публично повторяя давно забытое место из своей статьи, он подписывает себе смертный приговор. "Триста человек" вскоре обратились в "трехсот евреев", а затем - в тайное еврейское правительство, в "сионских мудрецов".
Высший суд Германии в Лейпциге назвал "Протоколы сионских мудрецов" "Библией убийц Ратенау" и заявил, что "за убийством Ратенау стоит фанатичный антисемитизм, нашедший выражение в лживой легенде о "сионских мудрецах", которая пробуждает в умах инстинкты убийц".
В 1922 году, когда было совершено покушение на Ратенау, немецкое общество сознавало, что оно потеряло великого лидера. Его похороны в Берлине собрали около миллиона человек. Говорили, что немецкая республика хоронит его подобно тому, как римляне хоронили своих императоров. Однако спустя чуть более чем десять лет мемориальный знак, установленный на месте убийства, был снесен с разрешения властей. На массовом митинге юристов важный правительственный чиновник Третьего рейха под громкие аплодисменты присутствующих объявил, что имена тех, на кого до сей поры взирали как на убийц, будут отныне вписаны в почетные списки отечества как имена героев.
Хотя в статье Ратенау евреи ни разу не упоминались, пресса явным образом подталкивала людей именно к такому ее истолкованию, говоря то о "трехстах человеках", то о "трехстах евреях", то о "трехстах сионских мудрецах". Эти искаженные толкования невинных слов великого государственного деятеля обратили его в так называемого "сионского мудреца", а, следовательно - в законный объект уничтожения.
Через несколько недель после того, как Георг натолкнулся на лейпцигский приговор, в руки ему попало английское издание "Протоколов", переведенное Виктором Е. Марсденом, бывшим корреспондентом лондонской "Морнинг пост" в России. В 1925 году, как раз через три года после недвусмысленного решения немецкого судьи, Марсден писал в своем предисловии:
"Могут спросить, кто же такие эти сионские мудрецы? Каковы их имена?" - и заявлял дальше, что Вальтер Ратенау эти имена несомненно знал, "сам являясь, судя по всему, одним из их главных руководителей". Согласно Марсдену, "триста человек" - это "триста евреев", а "сионские мудрецы" суть "их генералы".
До сей поры Георг не сознавал, насколько, в сущности, опасны "Протоколы сионских мудрецов". Погромы в России его сознание относило к другой культуре и другому времени. Они происходили далеко и касались Швейцарии лишь как предостережение общего характера. Но теперь перед ним предстала, чуть ли не на соседней улице, реальная жертва - первый еврей, чья кровь была пролита в Германии в прямой связи с "Протоколами сионских мудрецов".
Отодвинув в сторону груду библиотечных книг, Георг начал делать заметки. Они должны были показать швейцарскому судье, каким образом вместо традиционного религиозного антисемитизма, обвинявшего евреев в убийствах христиан, возникла и существует ныне форма антисемитизма политического, основанная на так называемой теории еврейского заговора, изображающей евреев как величайшую угрозу мировому порядку.
В начале 1930-х, когда по всей Европе начали возникать новые политические группировки, называвшиеся "фронтами", их главным занятием была антисемитская пропаганда. Евреи стали козлами отпущения, на которых сваливали вину за все тогдашние беды - за безработицу, за инфляцию. В организациях этих состояли в основном молодые люди, однако у них были занимавшие высокие посты покровители, как правило, армейские офицеры и политики, видевшие в них авангард борьбы за "новую Европу". Они выступали на митингах, где за порядком следили члены помоложе, облаченные в подобие формы, состоявшей из черных брюк и белых рубашек. Они использовали нацистское или схожее с ним приветствие. Нацистские партии начали открыто действовать и в других частях света.
Георг подозревал, что нацисты ухватятся за возможность использовать зал заседаний бернского суда для пропаганды своих воззрений.
Необходимо заставить судью понять, что разрешение на издание "Протоколов" в Швейцарии может оказаться равносильным оправданию политических убийств. Он должен убедить судью в том, что случившееся в соседней Германии оказывает непосредственное влияние и на их страну.
Георг думал, что он исчерпал список процессов. Он сказал коллегам, что не нашел ни одного касающегося "Протоколов" судебного решения и не хочет больше изучать процессы, завершающиеся взаимными соглашениями. Он надеется, сказал Георг, что на этот раз предложения о компромиссе не поступит. Лично он решительно против какого бы то ни было улаживания дела. Им требуется имеющее обязательную силу решение независимого суда, и никак не меньше.
- Не волнуйтесь, - взмахнув сигарой, сказал Лифшиц, - на сей раз предложения об отказе от своих слов не будет. После того как в Германии пришел к власти Гитлер, тактика нацистов изменилась - быстро и разительно.
Доктор Винер, который, усевшись в углу, изучал подготовленный Георгом список процессов, поднял удивленный взгляд. До него только теперь дошло, что Георг ограничил свои поиски Европой. Генри Форд в этом списке даже не упоминался.
- А как же два процесса Форда? - тихо осведомился он. Он напомнил присутствующим, что вариант "Протоколов"
Форда, брошюра, озаглавленная "Международное еврейство", продается в каждом бернском киоске, а кое-где ее раздают даром. Разве они не знают, что эта брошюра переведена на семнадцать языков?
Очень может быть, что судья видел ее, а то и читал. И уж наверное, он задастся вопросом, почему такой выдающийся промышленник издал "Протоколы сионских мудрецов".
И хотя Винеру не хотелось обременять Георга новой работой, он все же настоял, чтобы тот изучил факты, касающиеся причастности Форда к "Протоколам". По счастью, сказал Винер, в его архиве имеются все нужные документы. И неделю спустя Георг обнаружил на своем столе пухлый портфель с наклейкой: "Генри Форд и "Протоколы сионских мудрецов".
- На это уйдут еще одни выходные, - сказал он Одетте, у которой были для них совсем другие планы.