ХАДАССА БЕН-ИТТО ЛОЖЬ, КОТОРАЯ НЕ ХОЧЕТ УМИРАТЬ "ПРОТОКОЛЫ СИОНСКИХ МУДРЕЦОВ": СТОЛЕТНЯЯ ИСТОРИЯ

ОРГАНИЗАЦИЯ ОБЪЕДИНЕННЫХ НАЦИЙ - 1965 ГОД

Гольда Меир, бывшая в то время министром иностранных дел, пригласила меня войти в делегацию Израиля на двадцатой сессии Генеральной Ассамблеи и принять участие в работе Третьего комитета, занимавшегося вопросом о правах человека. В тот год мы обсуждали окончательный проект Конвенции по запрещению всех форм расовой дискриминации, и помимо участия в долгих заседаниях комитета я тратила немало времени на работу с документами, подготовку выступлений и на совещания нашей делегации. Не могла я уклоняться и от бывших частью общей программы деловых обедов с делегатами других стран. Именно во время таких обедов завязывались тесные отношения, производился обмен информацией и заключались различные договоренности.

Обеды в делегатской столовой были не лишены приятности, в ходе их строжайше соблюдались все правила этикета. В тот день моим гостем был дипломат из дружески настроенной к нам латиноамериканской страны, джентльмен до мозга костей, с безупречными, но не чопорными манерами: он чисто символически поцеловал мне руку, провел меня, слегка придерживая за локоть, к нашему столу и, на долю секунды опередив служителя, отодвинул от стола мой стул. Там, откуда я приехала, увидеть подобные манеры можно было только в кино, но они мне понравились. То, что в Тель-Авиве показалось бы нелепым, выглядело вполне уместным в этом изолированном мирке, где ничто не выглядело таким, каким было на самом деле, где ни одно слово не имело прямого значения, где ради включения в стенограмму произносились бессмысленные речи, а наиболее важные вопросы обсуждались и решались за рюмкой спиртного в делегатской гостиной, в коридорах, а то и в уборных.

Двадцатая сессия Генеральной Ассамблеи была в полном разгаре. За предыдущие шесть недель установилась присущая именно этой ассамблее атмосфера, определились главные из обсуждаемых вопросов, министры иностранных дел произнесли приветственные речи и разъехались по домам, сформировались временные союзы и выявились конфликты. Новые неопытные делегаты, к числу которых принадлежала и я, заучили наизусть правила и, что гораздо важнее, особую терминологию и доведенный до уровня высокого искусства неписаный кодекс поведения, навязанный прежними "поколениями" дипломатов всем тем, кому выпало счастье войти через главный вход под своды этого величественного учреждения, получив делегатскую карточку и связанные с нею разнообразные привилегии.

Как представительница Израиля, я несла на своих плечах дополнительное бремя, а именно необходимость запомнить лица всех членов враждебных делегаций, что позволяло избежать неприятного ощущения - ты киваешь какому-нибудь делегату, а он смотрит на тебя, как на пустое место. Особенно неуютно чувствуешь себя, когда такое случается в лифте, где все поневоле являются свидетелями происходящего. В то время представителям арабских и мусульманских стран все еще давались строгие наказы - ни кивком, ни улыбкой, ни каким-либо жестом, который можно истолковать как дружелюбный, не показывать, что они признали израильтянина, и даже не произносить слова "Израиль", когда приходится упоминать о ком-либо из наших делегатов. Тем не менее, что ни день во всех комитетах они произносили враждебные речи, в которых, так или иначе, упоминались мои коллеги. Меня иногда называли "представительницей оккупированной Палестины", иногда "делегатом сионистского сообщества", а однажды, когда я пришла на заседание в костюме желтого цвета, "дамой в желтом". Венгерский делегат шепотом осведомился у меня:

"Это он насчет желтой звезды?"

А как-то раз меня назвали "делегатом сионских мудрецов".

При том что ни единая из других делегаций не страдала от подобного рода нарушений этикета ООН, ни один председатель ни одного из комитетов ни разу не высказался по этому поводу. Такое поведение было частью установившейся на Генеральной Ассамблее повседневной практики. В популярном анекдоте, который пересказывали в кулуарах, описывалось ежедневное утреннее совещание арабов, мусульман и членов восточноевропейского блока, на котором для каждого комитета определяется, по меньшей мере, один делегат, коему надлежит, независимо от повестки дня, поносить Израиль. "Свобода слова" на Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций была доведена до крайних пределов без каких-либо оговорок об уместности произносимого и без права перебивать оратора.

Приглашенный мною к обеду человек был опытным дипломатом членом постоянной делегации своей страны. Нам предстояло обсудить с ним кое-какие правовые вопросы. То была составная часть привычно практикуемой делегациями процедуры типа "ты мне - я тебе": мы голосуем вместе с вами по такому-то вопросу, если ваш представитель в другом комитете поддержит нас по такому-то. Однако разговаривать о деле полагалось только после десерта. Прежде чем перейти к предмету куда более важному - к выбору блюд и вин, мой гость осыпал меня комплиментами по поводу моей внешности, наряда и моего последнего выступления. Мы мило беседовали о своих семьях, о своей работе на родине, о впечатлениях от ассамблеи, когда он вдруг со всевозможным тактом спросил:

"Почему вы, отвечая на реплику русского делегата, который сегодня вел себя на редкость непристойно, ни словом не упомянули о "Протоколах сионских мудрецов?" Ведь это давало возможность с полной определенностью высказаться на данную тему. Вообще говоря, я удивлен, что русские, именно русские, осмеливаются упоминать об этой подделке".

У большинства делегаций никогда не возникает необходимости пользоваться "правом на реплику", однако, если вы представляете Израиль, вам приходится делать это ежедневно. Я взяла за правило в своих репликах ограничиваться вопросами, касающимися Израиля, игнорируя высказывания антисемитского толка, хотя поначалу мне это давалось с большим трудом. Подобные высказывания варьировались от обвинений в том, что евреи являются "ростовщиками" капиталистического мира, "изобретателями апартеида и издателями порнографии", что они "манипулируют прессой", до распространенных клеветнических утверждений, что евреи убивают младенцев, чтобы готовить на их крови пасхальную мацу, и выдуманных цитат из Талмуда, в коих евреям предписывается "пить кровь неевреев". Часто упоминался в виде непреложного факта и так называемый "еврейский заговор".

Я сказала моему собеседнику, что удостоить ответом такого рода расистские домыслы означало бы унизить себя, поскольку ни один пребывающий в здравом уме человек не воспринимает их всерьез. К моему удивлению, он со мной не согласился. Если судить по его опыту, сказал он, гнусные лживые обвинения, когда они повторяются постоянно и не оспариваются, проникают в сознание людей, формируя их мнения.

"Кому-кому, но вам-то, евреям, - прибавил он, - следовало бы это знать. Вы уже проигнорировали, себе на беду, гитлеровский "Майн кампф". Именно вам не следует оставлять без внимания антисемитскую клевету, и, прежде всего, теорию "еврейского заговора" и "Протоколы сионских мудрецов". Это очень опасная книга".

Он сказал, что "Протоколы", как их принято называть, изданы у него на родине, что он сам их читал, и что многие верят в их подлинность. Мне пришлось со стыдом признаться, что я так и не потрудилась прочесть "Протоколы". Тогда же я пообещала себе сделать это. По окончании сессии Генеральной Ассамблеи я вернулась в Тель-Авив, чтобы снова работать судьей. На то, чтобы выполнить, наконец, данное мной обещание, у меня ушло больше двадцати лет, в течение которых я еще не раз "встречалась" с "Протоколами".