Веддиг Фрикке Кто осудил Иисуса? Точка зрения юриста

Часть I. Личность

Глава первая. Источники и их историческая ценность

Акцент на проповеди Благой вести

Авторов Нового Завета не интересует историчность фактов, их беспокоит совсем иное. Они стремятся провозгласить Благую весть (eu-angelion), выраженную в проповеди Павла о воскресшем Христе, чья смерть на кресте искупила грехи человечества (II Кор. 5, 19). Евангелисты особенно стремятся распространить Благую весть в том виде, в каком ее проповедовал сам Иисус, а именно - весть о приближающемся Царстве Божьем (Марк. 1, 15).

Проблема исторической достоверности высказываний Иисуса усложняется тем, что непосредственно ему не принадлежит авторство ни одной из доктрин. С момента обнаружения свитков Мертвого моря в 1947 году с этим следует смириться как с неоспоримым фактом.

Даже Гельмут Тилике, довольно консервативный теолог, настаивает на том, что Иисус "не произнес практически ни единого слова, которое нельзя было бы прочесть в раввинистической литературе до него, причем почти в той же форме". Ханс Кюнг цитирует Барта, Бультмана и Тиллиха, которые еще более скептичны по этому поводу: они не считают ни одно высказывание Иисуса, дошедшее до нас, безупречным с исторической точки зрения. Сам Кюнг не разделяет такой подход. В соответствии с преобладающей ныне концепцией он рассматривает евангелия не только как свидетельства веры, но и как источники исторической информации об исторической личности Иисуса.

Следует провести различие между словами, которые мог действительно произнести Иисус (ipsissima verba Jesu ), и словами, которые были вложены в его уста. Что можно считать описанием реальных событий, а что - толкованием, проповедью в церкви, образованной уже после воскресения? И как определить, где уже само толкование трансформируется и приобретает иной смысл? Например, согласно Евангелиям от Марка (15, 34) и от Матфея (27, 46), Иисус умирал со словами отчаяния на устах: "Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?" Эти два евангелиста не пытаются завуалировать чувство полной безысходности человека, который ощущает, что Бог покинул его. Однако, немного позже, автор эллинизированного Евангелия от Луки смотрит на это иначе. Здесь последние слова отражают не безысходность, а скорее стоическое приятие смерти: "Отче! в руки Твои предаю дух Мой" (Лук. 23, 46).

Наконец, в Евангелии от Иоанна, где все человеческое поглощено его божественной природой, во Христе не видно ни отчаяния, ни смиренного принятия происходящего. Здесь свой земной путь Иисус завершает триумфальным возгласом: "Совершилось!" (Иоан. 19, 30).

Читая евангелия, всегда следует помнить, что они создавались с целью передать потомкам не историческую истину, а истину, от которой зависит благоденствие и спасение человечества.

Кюнг сравнивает евангелия с пьесами Шекспира. Ни те, ни другие не стремятся достоверно описать исторические события. Их цель - проповедь, они знаменуют начало новой эпохи. С такой точки зрения легенда может заключать в себе истину гораздо более значимую, нежели историческое повествование. Рассказ о добром самарянине, возможно, самый прекрасный тому пример.