Барт Д. Эрман

ПЕТР, ПАВЕЛ И МАРИЯ МАГДАЛИНА.

ПОСЛЕДОВАТЕЛИ ИИСУСА В ИСТОРИИ И ЛЕГЕНДАХ

ПИШИТЕ

= Главная = Изранет = ШОА = История = Новости = Традиции = Музей = Антисемитизм = Оглавление =

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. АПОСТОЛ ПАВЕЛ

Глава седьмая

Апостол Павел: обзор первоисточников

Была ли еще в истории христианства личность, вокруг которой разгоралось бы столько споров, как вокруг апостола Павла? Именно новое понимание посланий Павла заставило Мартина Лютера отколоться от Католической церкви, что привело к протестантской Реформации и разделению христианского мира, которое продолжается до нашего времени. Церкви всех видов спорят по поводу учения Павла: одни настаивают на том, что в своих текстах Павел выступает против посвящения женщин в духовный сан, в то время как другие доказывают прямо противоположное; одни заявляют, что в своих посланиях он осуждает однополые отношения, другие утверждают обратное; одни доказывают, что в его посланиях поддерживаются западные формы капитализма, в то время как другие говорят, что верно противоположное.

Споры о Павле (и о том, кто может претендовать на правильное его понимание) не являются продуктом лишь нашего времени: они восходят ко времени создания Нового Завета. Во Втором послании Петра говорится о тех (гностиках?), кто «превращает» смысл посланий Павла «к собственной своей погибели» (2 Пет. 3:16). Это, должно быть, означало, что как автор Второго послания Петра, так и христиане, против которых он выступал, обращались к авторитету Павла для отстаивания своих взглядов. С другой стороны, существовали христианские группы, которые не хотели иметь с Павлом ничего общего, как это видно, например, в «Послании Петра Иакову», связанному с «Псевдо-Климентинами», где «Петр» (то есть неизвестный автор, назвавшийся Петром) упоминает об апостоле язычников как о «человеке, который является моим врагом».

Впрочем, нет необходимости обращаться к текстам II века, чтобы увидеть это противостояние. Уже при жизни Павла у него было большое количество врагов. И часто они имелись в тех самих христианских общинах, которые он сам и основал, среди его собственных обращенных. В церквах Галатии были христиане, которые настаивали на том, что Павел неправильно понимал благую весть о Христе, когда утверждал, что мужчины-язычники не должны делать обрезание, чтобы принадлежать народу Божьему. Павел, доказывали они, относительно поздно пришел к вере и извратил первоначальное евангельское учение. В других местах, например, в церквах Коринфа, некоторые считали, что Павел располагает лишь элементарным пониманием веры, которую могли бы провозгласить другие верующие, обладающие гораздо большей духовной силой и красноречием. По мнению этих «лжеапостолов» (как их называет Павел), он «в личном присутствии слаб, и речь [его] незначительна» (2 Кор. 10:10). Идеи Павла часто считали опасными: Послание Иакова в Новом Завете, видимо, направлено против учения Павла (или, по крайней мере, против толкования его учения другими), утверждавшего, что человек оправдан перед Богом «верой одной, а не делами».

Если Павел не имел в виду что-то другое, то здесь возникает противоречие. Именно потому, что различные группы христиан привлекали его имя для поддержки своих, часто противоположных взглядов, историки естественно задались вопросом, а во что на самом деле верил и чему учил Павел.

Как мы видели в ситуации с Петром, это важный вопрос для исследований, он далеко не единственный. Важно также понять, как различные группы описывали жизнь и учение Павла, ибо это также предусматривает ряд вопросов исторического характера: не обязательно об историческом Павле, каким он на самом деле был, а о том Павле, каким его помнили.

В последующих главах мы будем исследовать оба ряда вопросов. Как и в разделе о Петре, я начну с замечания, что когда дело доходит до попытки отделить реального, исторического Павла от Павла преданий, выявляются проблемы с первоисточниками. Поэтому я рассматриваю множество описаний Павла, исторического и легендарного, начиная с первых веков существования Церкви.

Отделение истории от преданий

Как различить то, что действительно происходило в жизни Павла, и то, что дошло до нас в виде благочестивых преданий? В одном древнем тексте рассказывается, как во время одного из своих миссионерских странствий Павел прибыл на остров Кипр, где встретил некоего мага, который был еврейским лжепророком по имени Вариисус (буквально «сын Иисуса»; он известен также под именем Елима) и пользовался благосклонностью местного римского чиновника Сергия Павла. Вариисус боялся, что Сергий Павл обратится и станет последователем Иисуса, после чего он потеряет своего покровителя. Поэтому он пытался помешать ему принять учение, которое проповедовал Павел. Когда Павел понял суть происходящего, он выступил против Вариисуса и сказал ему: «И ныне вот, рука Господня на тебя: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени». И тут же лжепророк был поражен слепотой.

Сравним это с другой историей. Павел находился в Риме, укрепляя там христиан в вере. Перед отъездом в Испанию, чтобы проповедовать там Евангелие, он провел с верующими прощальную евхаристическую трапезу. Одна из женщин, которая вышла вперед, чтобы причаститься, была нераскаявшаяся грешница по имени Руфина. Павел остановил ее со словами: «Руфина, не приближайся к алтарю Божьему как верующая, ибо ты встаешь не со стороны мужа, а со стороны прелюбодея, и ты все же пытаешься получить евхаристию Божью». Он угрожал ей вечным наказанием, что привело к весьма ощутимому результату: «Руфина тут же ослабела, будучи парализованной в левом боку с головы до пят. И при этом она не могла больше говорить, ибо язык ее был связан».

Обе истории указывают на то, что Павел — апостол, с которым шутки плохи. Действительно ли произошли обе эти истории или хотя бы одна из них? Возможно, читатели удивятся, узнав, что первый эпизод встречается в новозаветной книге Деяний апостолов (13:6), а другой — в первой части «Деяний Петра» (главы 1–2).

Или же рассмотрим два сопоставимых между собой эпизода с оживлением умершего. В одном повествовании Павел проповедовал группе верующих в городе Троада, в верхней комнате дома. Его проповедь затянулась на долгое время. Один христианин по имени Евтих сидел при этом на окне третьего этажа дома; около полуночи он заснул и выпал из окна, разбившись насмерть. Однако Павел сошел вниз к трупу, обнял его и объявил, что он жив. И вот, Евтих восстал из мертвых. Павел, совершенно невозмутимый, возвращается в верхнюю комнату, где продолжает проповедовать до рассвета (см.: Деян. 20:7–11). Может показаться, что данный эпизод взят из преданий, однако он присутствует в новозаветной книге Деяний апостолов.

Тем не менее так ли уж он отличается от повествования о воскрешении Патрокла, слуги императора Нерона, который тоже, как рассказывается, слушал Павла поздно вечером, на этот раз — в амбаре? Патрокл тоже заснул, выпал из окна и разбился насмерть. Весть об этом дошла до Нерона, который очень любил мальчика, но Павел снова спас положение, приказав собравшимся верующим оплакивать смерть мальчика перед Богом так, чтобы тот мог ожить. И далее все идет как надо: Патрокл ожил и вернулся к своему господину, Нерону. Как я уже отмечал в более ранней главе, хотя историю с Патроклом можно сравнивать в разных отношениях с тем, как возвратили к жизни Евтиха, она встречается не в канонической книге, а в апокрифических «Деяниях Павла» II века.

И последний пример берем из рассказов о преследованиях Павла со стороны его врагов. Павел проповедовал Евангелие в городе Листра, когда его враги из числа иудеев возбудили против него толпу. Павла насмерть побили камнями, выволокли из города и бросили. Но вокруг него собрались его последователи, и он оживает, чтобы повести их в следующий город, снова и снова возвещать благую весть, как будто ничего не случилось. Вот — человек, которому невозможно воспрепятствовать.

Существует ли более захватывающая история, чем рассказ о том, как Павла бросили к диким зверям в городе Эфесе! Этот специфический текст по общему признанию немного странен, но ведь все невероятные истории странные, независимо от того, встречаются они в Библии или в других текстах. В данном сюжете на Павла натравили свирепого льва; однако Павел и лев узнают друг друга. Это оказался тот самый лев, которого Павел ранее встретил в пустыне, где тот попросил апостола (человеческим голосом) крестить его. И теперь, когда они встретились на Форуме, лев, разумеется, не тронул своего учителя. Бог посылает ливень, который убивает всех остальных диких зверей (и множество людей), а Павел и лев сбегают: Павел — чтобы проповедовать благую весть в других странах, а лев — чтобы вернуться в свою природную среду обитания.

Конечно, этот рассказ из области преданий. Но, возможно, мы не должны слишком торопиться и утверждать, что это просто более поздняя выдумка, в то время как все тексты в Новом Завете основаны на достоверных фактах. Разве во всех историях вокруг имени апостола Павла не наблюдаются как исторические, так и легендарные черты? Разве мы не сталкиваемся с той же ситуацией, как и в случае с Петром, когда есть исторические записи, есть предания, и есть истории, которые, вероятно, представляют собой сочетание и того, и другого?

Тексты самого Павла

В отношении переплетения истории и преданий мы действительно в весьма значительной степени находимся в той же ситуации, как и с Петром, но с одним очень важным отличием: мы имеем ряд сохранившихся, собственноручно написанных посланий Павла, которые обеспечивают нас неопровержимыми историческими сведениями об апостоле язычников, то есть тем, чего нам, к сожалению, недоставало в отношении Петра. В Новом Завете есть тринадцать посланий, которые считаются написанными Павлом, кроме того, существует группа посланий не из Нового Завета, включая «Третье послание к Коринфянам» (в Новом Завете содержатся Первое и Второе послания к Коринфянам), несколько посланий, адресованных римскому философу Сенеке (и несколько посланий Сенеки — Павлу), а также послания христианам в городе Лаодикия. Конечно, в данном отношении мы находимся в более выгодной исследовательской ситуации, чем имея дело с Петром или даже с Иисусом. Ни Петр, ни Иисус не оставили нам какого-либо текста, а вот Павел, очевидно, оставил.

Однако для того, чтобы с помощью этих текстов узнать что-либо об историческом Павле, необходимо иметь в виду несколько предостережений. Как и в случае с Петром, важнее всего, что множество текстов, претендующих на то, что они написаны Павлом, в действительности были написаны не им, а являются псевдоэпиграфами (несколько напыщенное название подделок). Это, безусловно, верно для всех текстов не из Нового Завета. Ни одно из таких посланий Павла (например, «Третье послание к Коринфянам» и послания Сенеке) в действительности не принадлежали ему, о чем ученые знают уже в течение многих столетий: эти послания предполагают обстоятельства, весьма отличные от тех, с которыми имел дело Павел, когда писал спустя примерно 20–30 лет после смерти Иисуса, в основном же — в 50-е годы.

Но что можно сказать о тринадцати посланиях в Новом Завете, которые, как утверждается, написаны Павлом? Перед каждым, кто пытается реконструировать то, что проповедовал исторический Павел, эти послания ставят три проблемы.

Ложное приписывание авторства (Pseudepigraphy) Первая проблема связана с попытками узнать, какие послания вышли из-под руки Павла. В некоторой степени эта проблема отличается от той, с которой мы имели дело, изучая тексты, имеющие отношение к Петру, поскольку там мы не были уверены, что он вообще умел писать. Павел, по крайней мере, был хорошо образован, поэтому он мог писать и действительно писал. Но в ранней Церкви циркулировало много текстов, написанных от его имени. Как решить, какие из них написал он? Следует подчеркнуть, что нет сомнения, могли ли ранние христиане приписать авторство посланий Павлу. Мы знаем, что христиане приписывали ему авторство, например «Третьего послания к Коринфянам», в котором критикуются идеи докетических христологий, появившихся в начале-середине II века, через несколько десятилетий после смерти Павла, или посланий, которыми он якобы обменивался с философом Сенекой, возникших примерно через триста лет после того, как они оба умерли.

У нас есть надежные доказательства, позволяющие предполагать, что уже в период создания Нового Завета были христиане, которые приписывали послания иных авторов Павлу. Одно из таких доказательств содержится в послании, где заявляется, что оно написано Павлом (Второе послание к Фессалоникийцам). В нем автор предостерегает своих читателей относительно циркулирующего послания от его имени, которое сам он в действительности не писал (2 Фес. 2:2). Ирония заключается в том, что множество ученых и без того приходят к мнению, что Павел не создавал Второго послания к Фессалоникийцам. А их мнение основано на том твердокаменном аргументе, что в I веке существовали подделки под послания Павла. Либо Второе послание к Фессалоникийцам написано самим Павлом, и он знал о ходившей повсюду подделке, которая была сочинена от его имени, либо Второе послание к Фессалоникийцам принадлежит не Павлу, и оно само является подделкой. В любом случае получается, что были подделки, написанные от имени Павла.

Один из важных вопросов состоит в том, вошла ли какая-либо из подобных подделок в Новый Завет. Мы всегда должны помнить, что Новый Завет возник как каноническое собрание священных текстов только через столетия после того, как были написаны сами вошедшие в него книги{44}. Люди, принимавшие решения о том, что включать в Новый Завет, не были высокообразованными учеными или искушенными литературоведами. Живя через столетия после того, как эти книги были написаны, они часто не имели средств для точной оценки, был ли предполагаемый автор книги ее настоящим создателем. Может показаться странным, но в распоряжении современных ученых имеется гораздо больше средств для выявления древних подделок, так как сегодня есть сложные методы литературного анализа, словари с указателями и справочники с грамматическими и стилистическими предпочтениями, поисковые системы данных и т. д.

Не буду вдаваться здесь во все детали, просто сошлюсь на другие книги, авторы которых специально занимаются вопросом о том, какие тексты, приписываемые Павлу, действительно принадлежат ему{45}. Для наших целей достаточно понять, что почти все ученые убеждены в том, что из тринадцати приписываемых Павлу посланий Нового Завета семь — бесспорно, его: Послание к Римлянам, Первое и Второе послания к Коринфянам, Послание к Галатам, Послание к Филиппийцам, Первое послание к Фессалоникийцам и Послание к Филимону.

Остальные шесть посланий отличаются от этих бесспорных семи иногда весьма значительно, иногда менее значительно, но заметно. Различия связаны: 1) со словарем и используемым в посланиях (или не используемым) стилем письма: каждое послание обладает отличительным стилем письма, и можно выделить стилистические характеристики, чтобы понять, действительно ли в тексте используется стиль предполагаемого автора; 2) с представленными в посланиях теологическими точками зрения: некоторые спорные послания, очевидно, противоречат теологии бесспорных посланий; 3) с исторической ситуацией, создающей фон послания: некоторые из посланий предполагают обстоятельства, которые возникли после смерти Павла, и т. д.

По-видимому, сомнительные послания — к Ефесянам, к Колоссянам, Второе послание к Фессалоникийцам, Первое и Второе послания к Тимофею и Послание к Титу — написаны более поздними христианами, которые использовали имя Павла, чтобы распространять свои собственные взгляды, что очень похоже на то, как приписывали авторство Петра таким произведениям, как «Евангелие от Петра», «Послание Петра к Филиппу» и «Апокалипсис Петра». В таком случае будет весьма полезно обсудить спорные послания Павла, чтобы понять, каким Павла помнили спустя годы после его смерти, хотя для выяснения того, что проповедовал сам Павел, такое обсуждение менее эффективно.

Вставки Однако даже бесспорные послания Павла иногда ставят перед нами вопросы. В текстах есть места, где более поздние переписчики, по-видимому, вставили свой материал, которого первоначально не было. Этот вставленный материал невозможно использовать для того, чтобы установить, что говорил или думал сам Павел, но он показывает нам, какие идеи хотели приписать Павлу более поздние христиане.

Вот лишь один пример. В важном тексте из Первого послания к Коринфянам, послания, которое бесспорно написал сам Павел, он настаивает на том, чтобы женщины «молчали» в церквах, «ибо не позволено им говорить» (1 Кор. 14:34). Это ключевой отрывок в спорах о роли женщин в Церкви современного мира: могут ли женщины, например, быть рукоположены в духовный сан? Конечно нет, если им не позволено даже говорить. Но, как оказывается, существуют весьма убедительные основания полагать, что эти стихи в главе 14 Первого послания к Коринфянам написаны не Павлом, а были добавлены позже переписчиком, который хотел, чтобы апостол был на стороне тех, кто считал, что женщины не должны участвовать в богослужениях в качестве активных членов церковного собрания.

Одной из причин, по которым ученые оценивают данную точку зрения как убедительную, является то обстоятельство, что тремя главами ранее Павел пишет, что когда женщины молятся и пророчествуют в церкви, они должны делать это с покрытой головой. Трудно понять, как Павел может допускать в главе 11, что для женщин приемлемо говорить, если он собирается отрицать это в главе 14. Более того, если убрать указанные стихи из главы 14 (то есть если предположить, что первоначально их там не было), то отрывок звучит намного лучше: непосредственно перед этим Павел говорит о пророках в церкви и чуть позже он продолжает говорить о пророках. Особенно впечатляет то, что есть некоторые рукописи Первого послания к Коринфянам, где эти самые стихи встречаются в другом месте текста — как будто первоначально они были примечанием на полях, сделанным переписчиком, а другие переписчики, копировавшие рукопись позже, поместили его в другое место. По этим и другим причинам представляется, что сам Павел не писал о том, что женщины должны молчать в церкви. Очевидно, это важно для тех, кто хочет понять взгляды Павла на женщин{46}.

Приуроченность посланий к определенным событиям И третья проблема, вызываемая посланиями Павла при выяснении того, чему он учил и во что верил. Даже если ограничиться бесспорными посланиями в избавленной от вставок форме, необходимо осознавать, что все они являются текстами, написанными по определенным поводам. Я имею в виду, что послания возникли по поводу определенных событий. А понимание обстоятельств создания каждого из посланий влияет на то, как следует его интерпретировать.

Все сохранившиеся тексты Павла фактически были частями посланий, то есть письмами, которые Павел отправлял адресату с помощью древнего эквивалента почтовой службы (в древности письма обычно передавали с посыльными). Они не претендовали на то, чтобы быть систематическими трактатами, в которых автор разъясняет все, что считает важным. Точно так же как сегодня мы пишем письмо на бумаге или электронное письмо по какому-то конкретному поводу (например, чтобы поприветствовать, сообщить кому-то, что скучаем, поделиться важными новостями или по поводу чьего-то дня рождения, о проблемах на работе, из-за необходимости к кому-то обратиться и т. д.), так и Павел писал свои послания по поводу конкретных случаев. Почти все они, за одним важным исключением, были адресованы христианским общинам, которые он сам создал в городских регионах Средиземноморья, обратив прежних язычников в веру в единого Бога Израиля, в смерть и воскресение его Сына. Услышав о том, как вела себя какая-то из его церквей (часто новости были плохими), Павел писал им послание, чтобы вновь установить отношения и решить различные проблемы, с которыми они сталкивались, будь то моральные вопросы, лжеучения, межличностные конфликты или что-либо иное.

То есть поскольку все послания Павла были приурочены к определенным событиям, они главным образом имели дело с актуальными ситуациями. Они не были систематическими трактатами, решающими вопросы христианского вероучения и этики. Жаль, что у нас нет всех посланий, которые когда-либо написал Павел. Тогда мы имели бы неисчерпаемый источник информации о нем и христианских церквах, которые он основал. Фактически мы ограничены семью бесспорными посланиями, которые связаны с весьма конкретными ситуациями.

Позвольте мне проиллюстрировать, как это может создавать для нас проблемы. Только в одном из посланий Павел обсуждает значение христианской евхаристической трапезы, Вечери Господней, и как ее следует проводить. Он обсуждает этот вопрос в Первом послании к Коринфянам, потому что в Коринфе возникли проблемы, связанные, так сказать, с организационной стороной трапезы. Одни верующие съедали и выпивали всё приготовленное, а другие, должно быть, приходили слишком поздно (потому что, видимо, вынуждены были работать), и им уже ничего из еды и питья не оставалось. Из слов Павла совершенно ясно, что, по его убеждению, обряд совместной трапезы и надлежащее его отправление имеют величайшее значение: некоторые христиане заболевали или даже умирали в наказание за то, что не соблюдали обряд должным образом. Но если бы Первое послание к Коринфянам тоже было утрачено (как было утрачено большинство других посланий Павла), мы даже не знали бы, что Павел думал о трапезе. А сколько было других вопросов чрезвычайно важных для Павла, о которых мы не знаем просто потому, что они не возникали в церквах, к которым он обращался в сохранившихся посланиях?

Таким образом, говоря о Павле, мы должны быть очень осторожными и не воображать, будто имеем полную картину того, во что он верил и что проповедовал. Кое-что мы знаем, но наша картина, как это ни прискорбно, не полная.

Особый случай Деяний

У нас есть еще один относительно ранний источник сведений о жизни и учении Павла — новозаветная книга Деяний апостолов. В разделе о Петре у нас была причина подозревать, что некоторые из историй, рассказанные в Деяниях, не являются исторически достоверными, а представляют собой более поздние размышления о жизни Петра того же автора, который написал и Евангелие от Луки. В начале данного раздела я уже предположил, что то же самое относится и к Павлу, то есть некоторые эпизоды Деяний, касающиеся его, так же часто являются материалом преданий, как и исторически проверяемыми описаниями.

Однако применительно к Павлу мы имеем еще более твердые основания для такого суждения. В книге Деяний есть места, где сообщается о тех же событиях в жизни Павла, которые упоминает он сам в своих собственных посланиях, и мы можем сравнить то, что Деяния говорят о Павле, с тем, что он сам сообщает о себе. Показательно, что почти в каждом случае, когда сравнение такого рода возможно, между этими двумя повествованиями выявляются различия, иногда очень большие.

Если Деяния апостолов были написаны примерно в 80 или 85 году, как считает большинство ученых (вскоре после создания Евангелия от Луки), то они возникли по крайней мере спустя поколение после жизни Павла. Их автором, несомненно, являлся человек, принадлежавший к одной из общин Павла; он слышал истории об апостоле, циркулировавшие после его смерти. Но как все мы знаем, при пересказе истории изменяются, а тридцать лет — это большой промежуток времени. Большинство ученых настаивает на том, что тексты самого Павла — более подходящий источник сведений о нем, чем тексты Луки. То есть там, где есть несоответствия, следует верить именно Павлу.

Несогласованности в Деяниях апостолов Отчасти причина такого положения состоит в том, что автор Деяний не представил внутренне связного описания жизни Павла, несмотря на утверждение, что он хочет дать повествование «о совершенно известных между нами событиях» (Лк. 1:1–4). Обычно я стараюсь продемонстрировать это своим студентам, предлагая им небольшое упражнение на сравнение. В книге Деяний есть три отрывка, в которых описывается знаменитое обращение Павла. Все три повествования согласуются со словами самого апостола в его собственных посланиях относительно того, что до своего обращения он был энергичным гонителем христиан и что именно видения Иисуса после его воскресения убедило его в том, что Бог воскресил Иисуса из мертвых. Но что это было за видение и что случилось, когда Павел испытал его? Ответ зависит от того, какой текст прочитать — главу 9, 22 или 26 Деяний. Согласно истории, рассказанной в главе 9, когда Иисус явился Павлу по дороге в Дамаск, попутчики Павла «стояли в оцепенении, слыша голос, а никого не видя» (Деян. 9:7), но в главе 22 Павел, говоря о случившемся, заявляет, что его спутники «свет видели… но голоса Говорившего мне не слыхали» (Деян. 22:9). Хорошо, но кто это был? В главе 9 рассказывается, что попутчики Павла продолжали стоять, в то время как сам он упал на землю, пораженный видением (ст. 7), однако, согласно главе 26, все упали на землю (ст. 14). В главе 9 Иисус наставляет Павла, чтобы тот отправился в Дамаск и получил наставления о том, что делать, от человека по имени Ананий, но в главе 26 Павла учит сам Иисус.

Все это может показаться незначительными деталями, но почему вообще эти тексты расходятся друг с другом? Некоторые интерпретаторы предположили, что различия возникли потому, что Лука делал небольшие изменения в изложении случившегося в зависимости от того, в каком контексте о нем рассказывалось. В главе 9 он рассказывает о самом событии обращения, тогда как в главе 22 Павел рассказывает о нем враждебной толпе, а в главе 26 вспоминает о нем во время суда над собой. Это выглядит правдоподобно, однако создает проблему для любого, кто хочет понять, что же происходило на самом деле. Если Лука готов был изменять свой рассказ в зависимости от контекста, в котором он его излагает, то почему бы нам не предположить, что он изменял все свои истории каждый раз, когда считал это целесообразным? А если он так поступал, как же мы узнаем, что читаем о действительно случившемся?

Противоречия с посланиями Павла То, что Лука иногда изменял сведения, которыми располагал (или их уже изменили его информаторы), становится еще более явственно, если сравнить его повествование о Павле с рассказами Павла о самом себе. Иногда различия незначительные, по поводу которых можно просто предположить, что Лука получил искаженные сведения. Другие различия весьма существенные, потому что они касаются понимания смысла благой вести Павла и его миссии христианского евангелиста.

Противоречия наблюдаются, скажем, между книгой Деяний апостолов и собственными посланиями Павла в отношении маршрута его путешествий. В книге Деяний, к примеру, говорится, что когда Павел совершал поездку в Афины после обращения множества людей в городе Фессалоники, он был совершенно один: его спутники Тимофей и Сила не сопровождали его (см.: Деян. 17:15; 18:5). Но сам Павел сообщает иное. В Первом послании к Фессалоникийцам он пишет, что Тимофей был с ним в Афинах: Павел хотел получить известия о том, как ведут себя новые обращенные фессалоникийцы, чтобы выяснить это, он послал Тимофея обратно к ним (см.: 1 Фес. 3:1–2). Возможно, это не имеет большого значения, но показывает, что Лука не гарантирует достоверных подробностей.

Другое сопоставимое различие по-настоящему важно. Согласно самому Павлу, после того как он был обращен благодаря видению Христа, он не отправился в Иерусалим, чтобы встретиться с апостолами (см.: Гал. 1). Павел весьма настойчиво подчеркивает это обстоятельство и говорит: «А в том, что пишу вам, пред Богом, не лгу» (1:20). Причина вполне ясна: он хочет, чтобы его читатели поняли, что благая весть, которую он проповедует, не была передана ему земными учениками Иисуса. Он получил ее непосредственно от самого Христа в видении, которое привело его к обращению. В таком случае никто не может обвинить его в извращении благой вести, которую он мог бы унаследовать от тех, кто был апостолом до него. Тем интереснее видеть развертывание события согласно Деяниям апостолов. В этой книге описывается, как после своего обращения Павел покидает Дамаск и отправляется в Иерусалим именно для того, чтобы встретиться с апостолами (см.: Деян. 9:23–30). У Луки были причины желать, чтобы Павел завел непосредственное знакомство с ними. По его мнению, все апостолы — Петр, Иаков, Павел и все остальные — пребывали в полном согласии относительно всех важных вопросов, стоящих перед Церковью. Необходимость демонстрировать апостольское согласие вынудила его рассказать историю о ранней апостольской встрече, несмотря на то, что Павел явно отрицает это.

Иногда расхождения между автопортретом Павла и его изображением в Деяниях связаны с содержанием учения Павла. Например, согласно Деяниям, в разговоре с группой языческих философов в Афинах Павел утверждал, что они и все язычники поклоняются многим богам, потому что просто не знают ничего лучшего. Но Бог прощает это упущение и хочет, чтобы они поняли, что нужно поклоняться лишь Ему одному. Теперь, узнав истину, они могут раскаяться и поверить в Иисуса (см.: Деян. 17). Интересно сравнить данную аргументацию с тем, что сам Павел говорит о языческих религиях в своем собственном сочинении. В Послании к Римлянам он заявляет весьма прямолинейно: язычники поклоняются многим богам не потому, что они несведущи. На самом деле верно противоположное: язычники прекрасно знают, что есть только один Бог, но они отвергают это знание Бога, чтобы поклоняться другим богам. И так как они все время знают, что они делают, Бог отнюдь не прощает их, он разгневан и ниспосылает на них свой гнев (см.: Рим. 1:18–32).

Некоторые интерпретаторы пытались примирить эти два отрывка, утверждая, что Павел, возможно, проповедуя сторонникам многобожия, не хотел причинить им обиду, хотя в действительности думал о них иначе (как в главе 17 Деяний). Конечно, теоретически возможно, что Павел не стал говорить того, что действительно думал, потому что не хотел кого-то обидеть. Но это едва ли похоже на Павла, жизненный путь которого изобилует трудностями, вызванными его откровенными взглядами. И кажется маловероятным, чтобы Павел стал говорить противоположное тому, о чем он действительно думал (как своего рода ложь во спасение), если он так настаивал на стойкости в своих собственных писаниях. Проповедовал ли он противоположное тому, во что верил? Стал бы распространять неправильное представление?

Другие несоответствия между текстами Павла и Деяниями имеют отношение к самой сути его учения. Павел считал себя апостолом неиудеев, язычников, которые, как он утверждал, не обязаны были следовать законам иудаизма, чтобы стать верующими в Иисуса. Павел настаивал на том, что Бог призвал его специально для этой задачи — нести благую весть язычникам. Следует отметить, что Лука, который стремился к гармонии в каждом важном пункте, утверждает, что Петр начал языческую миссию еще до Павла (см.: Деян. 10–11). Кроме того, как мы уже видели в Деяниях, между Петром и Павлом существует полное согласие, когда речь идет о языческой миссии (см.: Деян. 15). Но, согласно Павлу, это не так. Согласно его рассказу, как раз по данному вопросу в городе Антиохии он и Петр вступают в довольно неприятное противоборство (см.: Гал. 2:11–14).

Очень большое впечатление производит непримиримость Павла к чувствительности тех христиан-иудеев, которые продолжали думать, что для них важно соблюдать Закон Божий, данный иудеям (как это видно в эпизоде в Антиохии). Павел говорит, что он отказался позволить своему спутнику-язычнику Титу сделать обрезание, чтобы умиротворить тех, кто полагал, что обрезание важно для оправдания перед Богом (см.: Гал. 2:3). По-видимому, Тит был ему благодарен. Но как Павел мог бы допустить обрезание Тита? Разве это не подрывало бы его учение о том, что человек оправдан перед Богом одной лишь верой в Христа, а не соблюдением законов, которые Бог дал иудеям через Моисея? Как бы то ни было, но «Павел» Луки имел иную точку зрения. Согласно Луке, у Павла был еще один спутник, Тимофей, обрезанный именно для того, чтобы умиротворить христиан-иудеев, которых они знали (см.: Деян. 16). Сам Павел, конечно, ничего не говорит об обрезании Тимофея. Да и как бы он мог сказать об этом, если считал такие действия диаметрально противоположными своему пониманию благой вести?

Примерно так же описывается в Деяниях характер Павла, который показался бы странным для любого, кто составил бы представление о нем только на основе его собственных посланиях. В Деяниях Павел изображается как добродетельный иудей, который никогда не делает ничего, что поставило бы под угрозу его обязательство соблюдать весь корпус иудейских законов. Не таков Павел, заявлявший, что когда он с язычниками, то живет «для чуждых закона — как чуждый закона» (1 Кор. 9:21). Если бы все, чем мы располагаем, ограничивалось Деяниями апостолов, мы не знали бы некоторых важнейших положений учения Павла. Хотя здесь глава за главой он изображается проповедующим своё учение, мы не знали бы, что Павел был апокалиптиком, ожидавшим неизбежного конца света; мы не знали бы, что, по убеждению Павла, именно крест Иисуса принес спасение; мы не знали бы, что Павел проповедовал учение об оправдании верой; мы не знали бы, насколько активными были женщины в тех церквах, которые основал Павел, и т. д.

Заключение

Я не хочу, чтобы вышесказанное было похоже на резкие выпады в адрес книги Деяний апостолов. Я считаю, что она — чрезвычайно интересная и важная книга. Проблема состоит в том, что ее неправильно использовали интерпретаторы, которые полагали, что, читая истории в Деяниях, они имеют дело с тем, что происходило в действительности. Безусловно, в Деяниях есть исторически достоверные сведения — о Петре, о Павле, о раннехристианском движении. Но главным образом эта книга не хранилище исторических фактических данных. Это собрание историй о раннехристианском движении и его главных апостолах, особенно о Петре и Павле. Корни некоторых из этих историй восходят к историческим фактам, тогда как другие отображают то, как этих апостолов помнил автор (Лука) и те люди, которые передавали эти истории на протяжении многих лет, пока он не услышал и записал некоторых из них. Если мы хотим узнать правду об историческом Павле, мы должны исследовать Деяния на предмет того, чем они являются, и не обманываться насчет того, будто это хроника реальных событий, которые мы могли бы заснять на видеокамеру, если бы там оказались.

Это верно и для текстов Павла, которыми мы располагаем, поскольку об апостоле возникло множество легенд, в той или иной мере основанных на событиях, которые действительно произошли в его жизни. Например, однажды в своем послании Павел говорит о том, что с ним случился своего рода визионерский опыт, когда он «восхищен был до третьего неба» (2 Кор. 12:2). Он не сообщает, что видел в небесных обителях, но более поздние авторы были гораздо менее осторожными и подробно рассказали об экстатических видениях Павла. В результате у нас теперь есть два апокалипсиса, претендующих на описание видения Павла, так же как есть апокалипсисы, приписываемые Петру.

Кроме того, в своих посланиях Павел рассказывает о том, как он подвергался гонениям. Здесь мы находим повествования, в которых выразительно и подробно описываются эти преследования, например, рассказ о том, как его побили камнями (после чего он встал и продолжил свою миссию), рассказ о его спасительной встрече со своим неожиданным другом, крещённым львом. В посланиях Павла есть также намеки, что он предвидел свою скорую казнь. Мы имеем рассказ о том, что случилось во время его казни, которая была весьма необыкновенным и сверхъестественным делом: когда палач отсек Павлу голову, из его шеи вместо крови заструилось молоко.

В следующих главах мы рассмотрим личность исторического Павла, основывая свое исследование главным образом на посланиях, которые он сам написал. В то же время мы рассмотрим легенды о нем — некоторые из Нового Завета, а некоторые из текстов, не вошедших в канон. Оба аспекта — исторический и легендарный — важны для понимания этой выдающейся фигуры самого начального периода существования христианской Церкви, поскольку истории о настоящем, историческом Павле и о легендарном Павле хранили в памяти и в более поздние времена.

Глава восьмая

Обращение Павла

Несомненно, Павел стал самым значительным обращенным в истории христианской религии. Но важно понять, что, по крайней мере с его собственной точки зрения, он не обращался из одной религии (иудаизма) в другую (христианство). Дело в том, что термины «христианство» и «христианская религия» во времена Павла еще не сложились для обозначения конкретной религии с ее собственными верованиями, практиками, Священным Писанием и т. д. Я продолжу использовать здесь эти термины просто ради удобства, как своего рода стенографическое обозначение выражения «религия, принятая последователями Иисуса».

Но еще более важно, что Павел не понимал, что он оставил одну религию и принял другую. С его точки зрения, вера в Иисуса как мессию была реализацией и правильным пониманием религии, которую он всегда принимал, религии его иудейских предков: это был, в некотором смысле, «истинный» иудаизм. Поэтому сказать, что он обратился — значит просто сказать, что он изменил свой взгляд на один важный аспект понимания иудаизма, аспект, который имел огромное значение для всего остального. Он изменил свой взгляд на Иисуса и уверовал, что именно Иисус является мессией Бога, мессией, который умер за грехи мира, а затем был воскрешен из мертвых.

Если мы хотим понять, что означало для Павла обращение в веру в Иисуса, мы должны больше узнать о том, какими были его жизнь и его религия до того, как он пришел к новой вере. Что мы знаем о Павле до того, как он стал христианином?

Это одна из тех областей исторического исследования (в действительности, их великое множество), где у нас, к сожалению, нет обширных первоисточников. Мы можем использовать собственные послания Павла, которые можно дополнить за счет осторожного привлечения историй, встречающихся в Деяниях апостолов, а также выводами, которые можно сделать из очевидных фактов, например из того, что он писал по-гречески, то есть был достаточно образованным человеком, чтобы писать, даже более того — он хорошо знал греческий.

Жизнь Павла как иудея в диаспоре

В посланиях Павла есть два места, которые особенно полезны для понимания раннего периода его жизни. В послании к христианам, которых он обратил в городе Филиппы, Павел настаивает, что если кто и имеет преимущество перед Богом в качестве благочестивого, соблюдающего законы иудея, то это он:

«Если кто другой думает надеяться на плоть, то более я, обрезанный в восьмой день, из рода Израилева, колена Вениаминова, Еврей от Евреев, по учению фарисей, по ревности — гонитель Церкви Божией, по правде законной — непорочный» (Фил. 3:4–6).

А в послании к христианам Галатии Павел подчеркивает свою серьезную приверженность иудаизму предков до принятия веры в Христа:

«Вы слышали о моем прежнем образе жизни в Иудействе, что я жестоко гнал Церковь Божию, и опустошал ее, и преуспевал в Иудействе более многих сверстников в роде моем, будучи неумеренным ревнителем отеческих моих преданий» (Гал. 1:13–14).

Эти отрывки свидетельствуют, что, до того как Павел стал верить в Иисуса, он был необычайно религиозным иудеем фарисейских убеждений, который рьяно преследовал верующих в Иисуса. Из того факта, что Павел прекрасно владел греческим языком, из других признаков в его посланиях и из утверждений в Деяниях апостолов можно сделать вывод, что его иудейское воспитание происходило за пределами Палестины — в еврейской диаспоре.

Термин diaspora буквально означает «рассеяние». В данном контексте он связан с тем фактом, что во времена Павла (а также в течение многих столетий до и после этого) большинство иудеев жило не на еврейской родине, которую римляне называли Палестиной, а во всем мире. Их крупные общины существовали в таких далеко друг от друга раскинувшихся городах, как Александрия Египетская, Вавилон и Рим{47}. Для иудея жизнь вне Палестины сопровождалась довольно важными последствиями. В частности, им приходилось говорить не на языке иудеев Палестины, большинство которых, как Петр и Иисус, говорили на арамейском. Как и для многих высокообразованных людей того времени (и иудеев, и неиудеев), родным языком для Павла стал греческий. Среди ученых есть сомнения относительно того, мог ли Павел говорить или читать на каких-либо других языках. Например, продолжаются споры, мог ли он читать еврейские священные тексты на их оригинальном (еврейском) языке, или он знал их в греческом переводе, называемом Септуагинтой{48}.

Жизнь в языческом мире Еще более важным, чем вопрос о родном языке Павла, является тот факт, что будучи иудеем, живущим в диаспоре, он был окружен людьми, исповедовавшими религии, отличные от иудаизма. В отличие от Иисуса или Петра, Павел родился и вырос в неиудейской, «языческой» среде.

Для Древнего мира трудно определить демографические статистические данные, но большинство ученых оценивает население Римской империи того времени в пределах 60 миллионов человек, из которых примерно 7 % составляли иудеи. Другими словами, в целом иудаизм был религией сравнительно немногочисленного меньшинства в империи. Все остальные люди не относили себя к какой-то одной религии. Совсем наоборот, повсюду были сотни религий, все их приверженцы были «меньшинствами», если оценивать их на фоне остальной части населения. Но у большинства тогдашних религий определенные верования и практики были общими, что позволяет обозначить их как «языческие».

В пределах нескольких параграфов невозможно должным образом описать всё разнообразие древних языческих религий, но несколько широких обобщений могут послужить поставленным здесь целям. Все эти религии были политеистическими, то есть их сторонники верили во многих богов и поклонялись им. У язычников для разного рода мест и видов деятельности были свои особенные боги и богини. Почитали, конечно, великих общегосударственных богов, в том числе богов греческой и римской мифологии, таких как Зевс, Аполлон и Афина. Они считались выше местных божеств. Но было также множество других богов: боги полей, рек и лесов, боги городов и поселений, боги дома и семейного очага, боги войны и мира. Были боги, присматривавшие за различными аспектами человеческой жизни, которые сами люди не способны контролировать — за погодой, ростом зерновых культур, за приумножением домашнего скота, здоровьем, рождением детей. Все эти боги заслуживали поклонения. Никто — кроме иудеев — не считал, что только единый Бог достоин поклонения. Для древних народов такой взгляд был бессмыслицей. Сказать, что следует поклоняться только одному Богу — все равно что сказать, будто нужно иметь только одного знакомого, или есть только одну пищу, или заниматься только одним видом деятельности.

Двумя основными способами, с помощью которых по всей империи поклонялись этим разным богам, были молитвы и жертвоприношения. Обычно для жертвоприношений использовались продукты питания, растительные и животные. Некоторые виды жертвоприношений богам люди совершали практически всюду, где им приходилось бывать, например, возлияние небольшого количества вина перед трапезой. Другие жертвоприношения, например, ежегодное принесение в жертву животных в дни определенных религиозных праздников, должны были осуществляться специально назначенными для этого жрецами в священных местах, храмах.

Именно благодаря надлежащему поклонению боги оставались умиротворенными и поэтому склонными делать то, что было благом для людей. Если их не умиротворяли в достаточной степени, могли случиться бедствия: засуха, голод, эпидемия, землетрясение, поражение в войне и т. д.

Почти ничто не наводило на мысль, будто какая-либо из языческих религий являлась исключительной по своему характеру, никакой бог не настаивал, что если человек поклоняется ему, то он не может поклоняться и другим богам. Широко распространенным допущением было, что все боги — как сверхчеловеческие существа — заслуживают должного; поклонение одному из них не имело никакого отношения к желанию или разрешению поклоняться также и другому.

Поклонение богам обычно осуществлялось по старинной, иногда весьма древней традиции, ритуальные акты молитв и жертвоприношений совершались согласно привычным схемам, передаваемым из поколения в поколение. Практически ни у одной из этих религий не было священных книг, содержащих откровения от божества относительно того, как должно осуществляться поклонение. И почти не было чувства божественного откровения, призванного определять, во что все должны верить, как вести себя в повседневной жизни. Фактически ни доктрина, ни этика почти не представляли интереса для языческих религий. Нельзя сказать, что язычники были имморальными; напротив, насколько мы можем судить, древние язычники были столь же нравственными, как и большинство людей в наше время. Но этика еще не была чем-то таким, что проповедовалось в рамках религий; вместо этого они были сосредоточены на надлежащих способах молитв и жертвоприношений богам.

Жизнь иудея

Что выделяло благочестивого, праведного, весьма религиозного иудея, такого как Павел, в языческом мире? Иудеи настаивали на том, что нужно поклоняться только одному Богу, восхваляя его. В этом состояла их уникальность. Множество иудеев полагало, что в действительности существовали и другие боги. И у большинства иудеев не было проблем в отношениях с язычниками, поклонявшимися тем богам, которым они хотели поклоняться. То есть большинство иудеев не были миссионерами, пытавшимися обратить других в свою религию. Но они утверждали, что для них существует лишь один Бог — Бог их предков.

Иудеи также утверждали, что они являются избранным народом этого Бога. Предания о предках в значительной степени связаны с данной претензией, что иудеи «особый народ»: они должны быть народом Бога, а за это он становится их Богом. Иудеи полагали, что Бог установил с ними завет, своего рода политический мирный договор. Пока они будут следовать его предписаниям относительно того, как поклоняться ему и жить в обществе, он будет защищать их и покровительствовать им. Таким образом, иудеи были сообществом, которое заключило коллективный завет с Богом. Они были связаны друг с другом кровными узами (кроме тех случаев, когда ритуалы обращения проходил неиудей), а с Богом — особым заветом: богослужением, преданностью и совместной жизнью.

Акты иудейского богослужения сами по себе не были тем главным, что отличало их от богослужений в языческих религиях: они тоже были связаны с молитвами и жертвоприношениями Богу (последние — в священном месте). Но большинство иудеев считало, что единственным местом для жертвоприношения животных мог служить только Храм Бога, который был построен в святом городе Иерусалиме, в Иудее, — в отличие от языческих религий, где храмы, скажем, Зевсу можно найти по всей империи. Способы жертвоприношений были разъяснены в Еврейском Священном Писании, называемом Торой (слово, иногда переводимое как «Закон»).

Еще одной характерной особенностью иудаизма, которая выделяла его в религиозном мире Римской империи, было следующее: иудеи чтили множество авторитетных текстов как священные книги. Для многих иудеев изучение религиозных историй и преданий, содержавшихся в этих книгах, было частью их религиозного долга, своего рода богослужением. Такой весьма религиозный человек, каким был Павел, знал Еврейское Священное Писание «от и до». Это Священное Писание включало Тору и другие священные книги, включая книги пророков, например Исаии, Иеремии и Иезекииля, и некоторые другие книги, например Притчи и Псалмы{49}.

Жертвоприношения, предписанные в Торе, служили для целого ряда разнообразных событий и целей. Главным образом они были установлены Богом, что позволяло Его народу оставаться в состоянии чистоты перед Ним. Жертвоприношения могли выполнять только священники, но они делали это от имени других людей, которые приносили жертвенных животных. Иудеям диаспоры, конечно, было затруднительно приносить жертвы в иерусалимском Храме. Самое большее, на что могли надеяться такие люди, как Павел, чтобы выполнить священный долг, предписанный в Торе, — случайное паломничество в святой город.

Когда Павел говорит, что он родился у родителей-иудеев, был обрезан на восьмой день и вырос более ревностным в следовании традициям предков, чем большинство его ровесников, он имеет в виду, что чрезвычайно серьезно воспринял свой долг перед Богом иудеев и Священным Писанием. Павел не стал бы Павлом, если бы не был столь серьезным. Должно быть, он с раннего возраста обладал глубокими познаниями в текстах Священного Писания. Он утверждал, что в отношении праведности, о которой можно прочитать в Законе, то есть в отношении выполнения всего, что Закон требовал от тех, кто состоял в завете с Богом, — он «непорочный». Стоит подчеркнуть этот момент, потому что многие читатели (особенно христиане) приходили к мысли, будто у Павла был настоящий комплекс вины, когда речь заходила о Законе, будто он смотрел на иудейский Закон как на какого-то ужасного надсмотрщика, который требовал от людей исполнения и наказывал их за то, что они не соблюдали его требования. Однако, по-видимому, позиция Павла не такая, по крайней мере как праведного иудея, до принятия веры в Христа. Напротив, он вполне похож на большинство других правоверных иудеев своего времени, которые рассматривали Закон как самый великий дар Бога своему народу и с радостью его соблюдали. Павел не считал, что Закон накладывает огромное бремя вины, он просто констатировал, что поскольку он выполняет то, что связано со справедливыми требованиями Закона, он — «непорочный».

Павел говорит также, что до того, как он поверил, что Иисус есть мессия, он был фарисеем. Большинство моих студентов (возможно, большая их часть — христиане) имеет неправильное представление о фарисеях времен Павла. К сожалению, наши исторические источники не дают возможности понять, чему в действительности учили фарисеи. Мы имеем только одного известного по имени автора сохранившихся текстов из числа фарисеев до времени разрушения иерусалимского Храма (70 год). Это сам апостол Павел. Разумеется, сохранились только тексты, которые он написал после обращения в веру в Христа. (Если бы были обнаружены дохристианские тексты Павла, это стало бы сногсшибательным событием. Только представьте себе, какими они могли бы быть!) Итак, мы можем собрать немного сведений о фарисеях времен Павла только из более поздних упоминаний о них, например, из более поздних текстов иудейских раввинов и христиан, которые выступали против них, а также из текстов Павла.

Единственное, что можно твердо сказать о фарисеях, — это то, что наиболее распространенное стереотипное мнение о них почти наверняка неверно. Если поискать в современном словаре слово «фарисей», то в качестве одного из более поздних определений окажется «лицемер». Мне всегда казалось несколько странным определять члена епископальной церкви как алкоголика или баптиста — как прелюбодея. Безусловно, среди членов епископальной церкви встречаются алкоголики, как бывают и баптисты-бабники, точно так же, как, наверное, были и фарисеи-лицемеры. Но, как я обычно говорю своим студентам, согласие совершать лицемерные поступки не входило в требования для желающих стать фарисеями. Не было никакой «клятвы лицемера».

Единственное, что мы действительно знаем о фарисеях, — это то, что они стремились максимально строго соблюдать Закон Божий{50}. Это не делало их лицемерами; это делало их религиозными людьми. Их позиция вполне понятна: если Бог дал Закон, то разве мы не должны изо всех сил стараться соблюдать его? Во времена Павла фарисеи развили ряд устных традиций, иногда называемых «традициями старейшин», которые были предназначены для того, чтобы напоминать народу о соблюдении письменных законов Моисеевых. Таким образом, фарисеи были строгими толкователями. Одним из примеров их строгости — по крайней мере в отношении себя — является то, что они, видимо, полагали, что законы чистоты, регулировавшие действия священников в иерусалимском Храме, необходимо соблюдать и в повседневной жизни. Не само ли Священное Писание учит тому, что народ Божий (Израиль) является «царством священников» (Исх. 19:6)?

Поэтому, если в Торе говорится, что священники должны омыть руки перед выполнением жертвоприношения, то фарисеи учили, что сами они тоже должны мыть руки перед принятием пищи. Жизнь священника должна была стать жизнью и каждого обычного человека, стремящегося вести чистую жизнь перед Богом. Очевидно, Павел принимал эти фарисейские учения. Короче говоря, он был очень религиозным иудеем, хорошо сведущим в еврейских традициях, отображенных в Священном Писании, и ревностным в воплощении религиозного учения в своей повседневной жизни.

Другие предания о раннем Павле

Кроме собственного свидетельства Павла о своей преданности иудаизму есть и другие предания о молодых годах Павла, например в Деяниях апостолов, хотя их труднее принять как исторически подлинные. По всей видимости, они выражают то, что автор Деяний, Лука, хотел бы сказать о Павле, поскольку он помнил жизнь великого апостола. Хотя некоторые из этих историй были вполне приняты современными читателями, в том числе и учеными, я думаю, что они могут служить материалом в большей степени легендарным, чем историческим. А в отношении ряда из них трудно сказать что-либо определенное.

Например, Лука упоминает, что Павел иногда был известен под еврейским именем Савл. Следует подчеркнуть, что Лука прямо не говорит, что «еврейским» именем Павла был «Савл», а когда тот обратился и последовал за Иисусом, оно было изменено на «Павел» — как часто об этом можно слышать. Напротив, даже в Деяниях его иногда называют Савлом уже после его обращения (см.: Деян. 12:25). Савл — просто его еврейское имя, соответствующее греческому Павел. Было ли оно именем, которое он сознательно принял среди людей, говорящих на арамейском языке, остается лишь предполагать. Как я уже отмечал, Павел вышел из грекоязычной среды, а не из среды тех, кто говорил на арамейском. Возможно, Лука хотел подчеркнуть его полную приверженность иудаизму, дав ему имя, которое имело явный иудейский резонанс: первого царя древнего Израиля в Еврейском Священном Писании также звали Савлом.

Лука утверждает, что первоначально Павел прибыл из Тарса Киликийского (см.: Деян. 22:3). Однако сам Павел никогда не говорил об этом ни слова. Ясно, что он, должно быть, прибыл из какого-то относительно крупного городского поселения в еврейской диаспоре, и это вполне мог быть и Тарс. Но мы не можем сказать так наверняка. Здесь, опять же у Луки, возможно, были свои причины избрать местом первоначального нахождения Павла Тарс: в древности он был известен как крупный философский центр империи, одно из двух-трех наилучших мест, где человек мог развивать свои философские и риторические способности. По крайней мере, согласно Страбону, великому древнегреческому географу, описывавшему экзотические места («География», 13). Возможно, Лука хотел повысить статус Павла за счет его интеллектуальной родословной, сделав его жителем большого города с философскими традициями.

Лука также утверждает, что в молодости Павел прибыл в Иерусалим, чтобы изучать там иудаизм с великим раввином того времени Гамалиилом (см.: Деян. 22:3). Это предание менее вероятно, чем другие. Сам Павел имел серьезные мотивы подчеркивать свое образование, выдвигая на первый план свои дохристианские рекомендации в текстах, на которые я уже выше указывал, но он молчит о подробностях своего обучения. Фактически Павел не дает никаких ясных сведений относительно того, что он был знаком с чисто арамейскими (иудейскими) способами толкования; с другой стороны, он свободно владеет греческой Септуагинтой. Конечно, у Луки было множество причин утверждать, что Павел обучался «при ногах Гамалиила»: это придает главному герою его Деяний наилучшее иудейское образование, какое только можно было иметь, полученное у самого знаменитого раввина того времени в самом Иерусалиме. Однако, если Павел действительно вращался в тех кругах, невозможно объяснить некоторые ситуации, о которых он сообщает в своих посланиях, например о том, что евреи, которые обратились, чтобы поклоняться Иисусу в Иудее, не знали его лично, даже того, как он выглядел. По-видимому, Павел никогда не проводил много времени (если вообще был там) в Иерусалиме, столице Иудеи, до того, как стал последователем Иисуса.

В Деяниях апостолов говорится также о том, что Павел владел ремеслом «делания палаток» (Деян. 18:3). Это, конечно, возможно, поскольку Павел действительно в некоторых своих посланиях упоминает, что зарабатывал себе на жизнь ручным трудом. Он никогда не уточнял, чем именно занимался. Но одним из вариантов могла быть обработка кожи, связанная с изготовлением палаток, ремней или сёдел (слово, которое использует Лука, можно интерпретировать по-разному).

Одно из утверждений, встречающихся в Деяниях, которое повторяется и в более поздних преданиях о Павле, состоит в том, что он был римским гражданином (см.: Деян. 22:25). Некоторые историки полагают, что это весьма маловероятно. Сам Павел никогда не заявлял ничего подобного, и фактически очень немногие иудеи были действительно гражданами Римской империи. С одной стороны, быть гражданином означало совершать приуроченные к определенным событиям жертвоприношения богам ради благосостояния государства. Иудеи, даже не придерживавшиеся строгого иудаизма, вероятно, испытывали бы некоторые сомнения в данном вопросе. А такой весьма религиозный иудей, как Павел? Это кажется маловероятным. Кроме того, гражданство в тот период было ограничено главным образом элитой. С другой стороны, Павел, хотя он получил хорошее образование, по-видимому, происходил из класса трудящихся. Здесь опять же, возможно, Лука пытался подчеркнуть только то, насколько значительной фигурой был Павел (был даже гражданином Рима!) до своего обращения.

Из древних источников до нас дошло еще одно описание жизни Павла, на этот раз не из новозаветных Деяний апостолов, а из неканонической книги под названием «Деяния Павла и Фёклы». Это повествование о подвигах Павла и его ученицы Фёклы написано где-то во второй половине II века. В данном тексте рассказывается, как выглядел Павел, и предложенное описание не очень-то лестное. Рассказывается о том, что христианин по имени Онисифор искал Павла среди людей по дороге в город, и всё, чем он располагал, было описание, данное ему Титом. Павел, как говорилось, был низкорослым, лысым, кривоногим, с правильной осанкой, у него были сросшиеся брови и довольно крупный нос. Некоторые ученые утверждают, что в древности читатель воспринял бы такой портрет как положительное изображение, но большинство ученых не согласны с этим. Скорее это может быть описанием человека слабого, чувственного, немного ленивого, не очень интеллектуального и хитроватого{51}.

Почему же в «Деяниях Павла и Фёклы» он изображен именно таким? Есть несколько возможных объяснений. Во-первых, всей солью повествования является то, что превосходство Павла коренилось не в его физическом облике и поведении (как и у Сократа, одного из величайших философов всех времен, который, как о нем сообщалось, тоже был довольно некрасивым). Во-вторых, автор текста хотел показать, что привязанность девственной Фёклы к Павлу нельзя объяснить физической привлекательностью апостола, что часто встречается в художественной литературе того периода, когда удивительно красивая девушка видит необыкновенно красивого юношу и они безумно влюбляются друг в друга с первого взгляда и навсегда. Фёкла действительно была прямо-таки одержима Павлом, но не из-за его исключительно приятной внешности!

Вероятно, данный текст — вовсе не историческое свидетельство о том, как в действительности выглядел Павел. Об этом мы ничего не знаем. Здесь мы имеем описание того, каким представлял себе Павла автор. Если Бог мог проявлять свою силу через такого некрасивого человека, то он способен проявлять ее через кого угодно.

Павел — преследователь христиан Деяния апостолов и собственные биографические упоминания Павла согласуются в том, что до того как Павел стал последователем Христа, он был ревностным и энергичным гонителем христианской Церкви. Согласно Деяниям апостолов, Павел получил санкцию от первосвященника в Иерусалиме найти и приволочь христиан в темницу. Это также исторически неправдоподобно: первосвященник в Иерусалиме не имел никакой юрисдикции над иудеями, жившими в других частях империи, и сам Павел ничего не говорит об этом. Однако он действительно сообщает о том, что был ревностным преследователем христиан. Почему? Что заставляло Павла не только отвергать христианское послание об Иисусе, но выступать вплоть до насильственных действий (независимо от того, какие последствия это могло иметь) против тех, кто возвещал о том, что Иисус есть мессия?

Снова нас сковывают наши скудные первоисточники. Некоторые ученые утверждают, что Павел был напуган развитием раннего христианского движения и боялся, что может случиться с более широким еврейским населением, если римляне своевременно разгадают неожиданный подъем новой религии. Логика данного объяснения в том, что если бы римские власти узнали, что некая иудейская секта стала поклоняться преступнику, распятому в качестве будущего иудейского «царя», они, возможно, не отнеслись бы доброжелательно к ее развитию и оказали бы ей противодействие. Такое объяснение представляется мне слишком спекулятивным. Почему римские власти решили наказать иудеев-нехристиан за то, что проповедовала отколовшаяся иудейская секта? Кроме того, Павел никогда не проявлял страха перед римскими репрессиями после того, как стал последователем Иисуса, и никогда не намекал, что видел подобную проблему с христианами до того, как сам обратился.

Некоторые ученые предполагают, что Павел преследовал христиан за то, что они учили обращенных из язычников не соблюдать иудейский Закон. Опять же подобное мнение по своему смыслу несколько поверхностно. Разумеется, такого ревностного блюстителя Закона, как Павел, оскорбляло бы, если бы обращенные в некую новую форму иудаизма не видели необходимости следовать заповедям Бога. Однако мало что указывает на то, будто верующие в Христа иудеи переставали соблюдать Закон прежде, чем на переднем плане появился Павел. Напротив, самые ранние верующие в Иисуса были иудеями, и они продолжали соблюдать свои иудейские обычаи. Кроме того, мы можем сказать, что они убеждали своих обращенных неиудеев, чтобы они стали иудеями и могли следовать за иудейским мессией. Совершенно не ясно, появилось ли большое количество обращенных неиудеев, ставших последователями Иисуса, до обращения Павла, сразу через несколько лет после распятия Иисуса. Сам Павел после своего обращения полагал, что Бог призвал его для обращения язычников. Он открыто заявлял, что ему предстояло убедить глав христианского сообщества в том, что язычники не должны быть обязанными соблюдать Закон.

Возможно, лучшим объяснением того, что до своего обращения Павел считал самым оскорбительным в христианских утверждениях об Иисусе, является объяснение, на которое он намекает позже в своих собственных посланиях: Павла приводило в ярость как раз утверждение, что Иисус — мессия.

Что в таком утверждении было оскорбительного? В одном отношении — то, что мы уже отмечали: иудеи, ожидавшие прихода мессии (не все), предполагали, что мессия будет кем-то великим и великолепным: могущественным воином-царем или космической личностью, посланной с небес, чтобы свергнуть врагов Бога. А кем был Иисус? Распятым преступником.

Мы можем высказаться даже более определенно. В предыдущей главе я говорил об иудейских апокалиптиках. Из того немногого, что мы знаем о фарисеях, возможно допустить, что они придерживались апокалиптических взглядов. Это означает, что до того, как поверить в Иисуса, Павел мог быть апокалиптическим иудеем. Он полагал, например, что текущий век греховен, но он должен скоро закончиться, когда Бог вмешается в ход истории и установит на земле благое царство с помощью своего могущественного мессии. Каково было для тех, кто верил в подобное, услышать, что мессией был именно Иисус? Это казалось абсолютно смехотворным и портило репутацию самого Бога. Ибо Иисус не явился великой и могущественной фигурой, пришедшей от Бога, а был странствующим пророком с задворок Галилеи, который преступил Закон и принял позорную, мучительную казнь от рук римлян. Он не одолел врагов Бога; враги раздавили его, как комара. Высказывание о том, что он был избранником Бога, равносильно высказыванию, что сам Бог слаб и бессилен в этом мире перед властью Рима — невиданное богохульство!

Но было кое-что еще более оскорбительное в утверждении, что именно Иисус был иудейским мессией, нечто такое, что делало данное утверждение даже более раздражающим, чем то, что Иисус не обладал ни одной из характеристик, которыми должен был обладать мессия, и то, что он не совершил ничего из того, что мессия, как ожидалось, должен был совершить. Я имею в виду тот факт, что его распяли. Именно конкретный способ его казни, вероятно, вызывал особенный гнев у Павла, если кто-нибудь утверждал, что Иисус есть мессия. В одном из своих поздних посланий Павел отмечает, в чём была проблема с распятием на кресте: «Ибо написано: проклят всяк, висящий на древе» (Гал. 3:13; см. также: Втор. 21:23).

Для Павла всякий, кто был распят (в противоположность побитию камнями или обезглавливанию), проклят Богом. Поэтому утверждать, что некий распятый человек — мессия Бога, было не просто смешно, но нелепо, поскольку противоречило тому, что сказал сам Бог. Повешенный на дереве дальше всех от того, чтобы быть в особой милости у Бога; он проклят Богом. Иисус проклят Богом; он не был его Христом.

Видимо, Павел был очень разгневан утверждением, что распятый иудейский учитель является мессией Бога. Он стал гонителем христиан, стараясь искоренить эту возмутительную форму иудаизма. Но затем в один из самых великих, благодатных поворотных моментов в истории религий откровенный противник Христа стал его самым великим апостолом; преследователь стал глашатаем. Обращение Павла стало решительным моментом не только для его собственной жизни, но и для жизни еще неоперившейся христианской Церкви, которая вскоре обрела силу, чтобы выйти из своей иудейской матрицы и оказать религиозное влияние на Раннюю империю, религия, которая в конечном счете обратила империю, приведя к беспрецедентным переворотам в религиозной и социальной жизни в последующие века, которые пошли по пути, проложенному Павлом.

Павел и воскресение Иисуса В историческом отношении почти нет сомнений насчет того, что заставило Павла обратиться. У него было видение воскресшего из мертвых Иисуса. Павел сам об этом рассказывает, и это событие стало одним из ключевых эпизодов в Деяниях апостолов.

Как мы уже видели, в Деяниях данная история рассказывается в трех случаях: сам Павел описывает событие в главе 9, он рассказывает о нем враждебной толпе в главе 22 и снова говорит об этом во время суда над ним в главе 26. Среди названных трех рассказов есть расхождения, мешающие понять, в какой именно форме автор Деяний хочет донести до нас случившееся. Но основная сюжетная линия везде схожая. Согласно самому полному описанию (в главе 9 Деяний), Павел получил от иерусалимского первосвященника санкцию разыскать последователей Иисуса в еврейских синагогах Дамаска (Сирия), схватить их и привести как пленников в Иерусалим для предъявления им обвинений.

Однако по дороге в Дамаск Павел пережил откровение, преобразившее всю его жизнь. Когда Павел шел по дороге, «внезапно осиял его» свет с неба. «Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь… встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать» (Деян. 9:4–6). Павел был временно ослеплен этим светом. Его отвели за руку в Дамаск, где христианин по имени Анания получил в видении поручение от Иисуса возложить на Павла руку, чтобы тот прозрел, и дать ему наставления. В частности, ему было сказано, что Павел «есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями и сынами Израилевыми» (Деян. 9:15). Анания сделал всё, как ему велели; у Павла восстановилось зрение, и его крестили (предположительно Анания). И таким образом произошло обращение Павла.

Оно — поворотный момент повествования в Деяниях, так как сразу после обращения Павла происходит история с Корнилием, первым язычником, который поверил в Иисуса (см.: Деян. 10–11). Отсюда начинается история миссионерских странствий Павла, в ходе которых он обращает язычников в городах Малой Азии, Македонии и Ахаии (современная Турция и Греция), основывает там церкви. Христианство стало превращаться в мировую религию, принимая в свое лоно не только иудеев, но и в значительной степени язычников.

Сам Павел в своих посланиях тоже утверждает, что его обращение случилось по зову Бога, потребовавшего нести благую весть язычникам. В описании того, что в то время происходило, он намного сдержаннее автора Деяний. В кратких автобиографических комментариях, содержащихся в Послании к Галатам, он просто говорит:

«Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатью Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам, — я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью, и не пошел в Иерусалим к предшествовавшим мне Апостолам, а пошел в Аравию, и опять возвратился в Дамаск» (Гал. 1:15–17).

Здесь Павел описывает свое обращение как особый призыв Бога, подобный тому, как в Еврейской Библии Бог призывал пророков исполнить его волю среди народа Израиля (см., например: Ис. 49:5; Иер. 1:5). Однако Павлу Бог повелевает нести послание спасения не иудеям, а язычникам. То есть Бог исполнил обещания пророков о том, что весь мир станет поклоняться ему одному и присоединится к сообществу, заключившему завет с Богом. Это стало возможным благодаря смерти и воскресению Иисуса, и Павлу выпала судьба стать тем, кто возвещает эту благую весть бывшим язычникам.

Но что имеет в виду Павел, когда говорит, что Бог «благоволил открыть во мне Сына Своего»? Может быть то, что он наконец понял: Иисус не был проклят Богом, а был Христом Бога? Видимо, он имеет в виду по крайней мере это. Но что привело к такой перемене? Случился ли просто момент озарения? Дополнительные сведения о том, что побудило Павла к обращению, мы получаем в кратком комментарии, который он дает относительно смерти и воскресении Иисуса в известном месте своего Первого послания к Коринфянам:

«Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял, то есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе, потом двенадцати; потом явился более нежели пятистам братий в одно время, из которых большая часть доныне в живых, а некоторые и почили; потом явился Иакову, также всем Апостолам; а после всех явился и мне, как некоему извергу. Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию. Но благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился: не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1 Кор. 15:3–10).

Павел указывает, а Деяния подтверждают, что видение Иисуса явилось ему после того, как тот воскрес из мертвых. Должно быть, это произошло через два или три года после смерти Иисуса. Видение однозначно показало Павлу, что Иисус — который был распят, умер и погребен — вернулся к жизни. Было только одно возможное объяснение воскресения Иисуса: должно быть, Бог воскресил его из мертвых. А если Бог воскресил его из мертвых, то это всё меняло.

Новый взгляд Павла на Иисуса

Чтобы понять, насколько радикально вера в то, что он видел Иисуса, ожившего после распятия, изменила взгляды Павла, важно осознать, как преобразились его последующие размышления обо всём важном для него, включая сущность Бога, вопрос о том, как люди могут быть оправданы перед Богом, об отношениях иудеев и неиудеев перед Богом, вопрос о том, когда наступит конец света. Эту радикальную перемену в понимании можно представить себе, признав, как выразился исследователь Нового Завета Э. П. Сандерс, что Павел начал «думать в обратном порядке»{52}. То есть, осознав истинность видения Иисуса, ожившего после смерти, он стал рассуждать в обратном порядке, чтобы заново понять значение этого события для всего остального, что было для него важно.

Прежде всего, разумеется, изменился его взгляд на Иисуса. Ибо, если Иисус жив, то Бог воскресил его из мертвых. А если Бог воскресил его из мертвых, то это должно означать, что он был тем, кого Бог особенно любил. Павел, как и другие христиане до него, начал искать в Священном Писании или перебирать в своей памяти, что было сказано об этом в Священном Писании, и стал размышлять о тех местах текста Еврейской Библии, где говорится об оправдании Богом своего Праведника, с которым жестоко и несправедливо поступили неправедные. К их числу, несомненно, относится Псалом 21:

«Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои. Можно было бы перечесть все кости мои; а они смотрят и делают из меня зрелище; делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий. Но Ты, Господи, не удаляйся от меня; сила моя! поспеши на помощь мне; избавь от меча душу мою и от псов одинокую мою… Вспомнят, и обратятся к Господу все концы земли, и поклонятся пред Тобою все племена язычников, ибо Господне есть царство, и Он — Владыка над народами» (Пс. 21:17–21, 23–29).

И, вероятно, глава 53 из книги пророка Исаии:

«Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас… Но Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению; когда же душа Его принесет жертву умилостивления, Он узрит потомство долговечное, и воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его» (Ис. 53: 4–6, 10).

Если Бог оправдал Иисуса, — что, очевидно, и произошло, так как Иисус был снова жив, — то это должно означать, рассуждал Павел, что Иисус и был тем самым Праведником, который несправедливо пострадал от рук других.

Но как Иисус мог быть Праведником Бога, если он в самом деле оказался распят? Ведь Священное Писание говорит, что повешенный на дереве проклят Богом (см.: Втор. 21:23)? Очень скоро Павел начал думать так: да, Иисус был проклят, но не за свои собственные неправедные деяния, поскольку он был Праведником Бога. Он, должно быть, был проклят за неправедные деяния других людей. То есть Иисус вел праведную жизнь и пострадал за других, которые нарушали волю Божью и навлекли на себя Его гнев. Иисус взял на себя гнев Божий (свое «проклятие») ради других. Другими словами, его страдание и смерть были заместительными: он умер ради других, чтобы сами они не платили за свои собственные грехи. Смерть Христа искупила других от справедливой платы смертью.

Если Бог воскресил Иисуса из мертвых, то, должно быть, сама смерть Иисуса произошла согласно плану Бога. Это не просто акт римских притеснений или ошибка правосудия. Воля Божья состояла в том, чтобы Иисус умер ради других. Но если именно смерть Иисуса оправдывает людей перед Богом, то как насчет завета, заключенного Богом с Израилем, согласно которому он является их Богом, а они — его народом, соблюдающим Закон, который Он дал им?

Новый взгляд Павла на спасение

Продолжая «думать в обратном порядке», Павел приходит к мысли, что только благодаря смерти Иисуса человек может быть оправдан перед Богом. Это должно означать, что Закон, который Бог дал иудеям, не способствовал оправданию человека перед Богом. Единственное, что имело значение для спасения, — смерть избранника Бога. Но в таком случае весь народ мог участвовать в спасении, принесенном смертью Иисуса, — и иудеи, у которых был Закон, и язычники, у которых его не было. Павел тотчас увидел ключевой смысл этого нового откровения относительно плана Бога: следовало нести послание к язычникам, чтобы они тоже могли быть спасены. Они не смогли обрести спасение, став иудеями, соблюдающими Закон. Всё, что имело значение для спасения, — смерть и воскресение избранника Бога.

В общем, Павел быстро понял, что ему дано откровение Иисуса и он должен стать тем, кто понесет эту благую весть (евангелие) язычникам, обратит их в веру в единого Бога иудеев и его Сына Иисуса, смерть которого принесла спасение, не зависящее от Закона.

По мере того как Павел всё больше размышлял над прикладным значением такого понимания спасения, он приходил к новому пониманию иудейского Закона, которому он был тщательно обучен и рьяно старался соблюдать. Хотя Павел считал себя «непорочным» перед Законом, он задумался, является ли Закон тем, что нужно для оправдания перед Богом. Вот как он пишет в Послании к Филиппийцам:

«Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа и найтись в Нем не со своею праведностью, которая от закона, но с тою, которая через веру во Христа, с праведностью от Бога по вере» (Фил. 3:8–9).

Павел начал осознавать, что существует проблема, связанная с Законом Божьим, данным иудеям{53}. Согласно Закону, верующим иудеям, то есть тем, кто соблюдает Закон, будет дана «жизнь», то есть вечное оправдание перед Богом. Само по себе это не было проблемой. И не было проблемы с Законом по существу. Даже после обращения в веру в Иисуса Павел продолжал считать, что «закон свят, и заповедь свята и праведна и добра» (Рим. 7:12). Проблема состояла в том, что Закон обещал «жизнь» тем, кто соблюдает его, но люди испытывают большие затруднения в этом, потому что они порабощены силой греха, существующего в мире.

Сегодня большинство людей понимает грех (если они вообще думают об этом) как то неправильное, что человек делает, нарушая волю Бога. Но для Павла грех был не просто актом проступка. Будучи апокалиптиком, он полагал, что в мире есть космические демонические силы, которые являются союзниками друг друга в борьбе против Бога, и это заставляет людей вести себя вопреки воле Бога. Грех — одна из таких демонических сил. С тех пор как Адам и Ева позволили греху войти в мир, он стал господствовать над человеческим родом (см.: Рим. 5:12–21). Следовательно, Закон Божий повелел людям то, что они должны делать, и его требования были справедливыми. Но в конечном счете люди не смогли выполнять требования Закона, потому что они пребывали под властью греха (см.: Рим. 7:7–25).

Итак, получается, что наличие Закона есть условие того, что люди совершают грехи. Именно поэтому он предписывает жертвоприношения, которые совершают, если человек нарушает требования Бога. Тот факт, что Израиль нуждался в жертвенной системе, в первую очередь показывает — сам Закон подтверждает, что все находятся под властью греха, то есть, в сущности, никто не может поступать по воле Божьей. И поэтому, даже если Павел мог думать о себе как о «непорочном» перед Законом (возможно, время от времени он совершал жертвоприношения за свои прегрешения), он все же оставался несовершенным в глазах Бога — до тех пор, пока Иисус не умер на кресте и не взял на себя грехи других, позволив людям стать чистыми перед Богом.

Для Павла смерть Иисуса была, с одной стороны, чем-то радикально новым, что совершил Бог для того, чтобы принести своему народу спасение. Больше никто не должен полагать, что жертвоприношения в Храме оправдают его перед Богом. Теперь была принесена совершенная жертва. С другой стороны, данное событие не было чем-то совсем новым, потому что оно изначально составляло часть плана Бога. Именно такое понимание пришло к Павлу в результате переживания видения воскресшего Иисуса.

Пророки Еврейской Библии предсказывали, что придет время, когда Закон Божий больше не будет чем-то внешним людям — его веления окажутся вложенными в них. Он станет внутренним — написанным «на сердцах их», как сказал пророк Иеремия (Иер. 31:33). Павел понял, что этот день настал. Те, кто верит в смерть Иисуса, покинули свои старые пути греха и свободны теперь делать именно то, что согласно воле Бога. Это происходит благодаря тому, что, когда люди принимают крещение как христиане, Дух Божий входит в них и дает им новую жизнь и реальную силу. Это верно для всех людей, иудеев и язычников. Всем тем, кто верит в Иисуса и крещён во имя его, дается не только оправдание перед Богом, но и сила делать то, что требуют от них Его праведные законы (см.: Гал. 5:16–25).

Это и есть «новый» завет, который Бог заключил со своим народом, завет, являющийся в действительности исполнением Ветхого Завета, ожидавшимся древними пророками. Христос исполнил то, что Бог планировал изначально, или, как в одном месте выразился Павел: «конец закона — Христос» (Рим. 10:4).

Новый взгляд Павла на Закон

У многих христиан сегодня несколько искаженное представление о том, каким был иудейский Закон. Некоторые из моих студентов полагают, что иудаизм основан на системе предписаний и запретов — есть много того, что ты должен делать (соблюдать Субботу), и еще больше того, чего ты не должен делать (кушать бутерброды с ветчиной), и это всё такое огромное бремя, которое никто не в силах выдержать. Именно поэтому, с их точки зрения, иудеи нуждаются в Христе, потому что Закон ведет только к их осуждению, тогда как Христос приносит спасение. Я говорю им, что это представление искаженное, потому что оно не о самих иудеях, будь то нынешних или живших в древности. Всё Еврейское Писание с древних времен говорит о Законе как о величайшем даре Бога своему народу: он показывает им, как жить и как поклоняться Ему. Разве с подобным Законом может быть что-то не так? Он сообщает волю Божью и дает полезное руководство в самой жизни.

Таким был первоначальный взгляд и Павла. Иудеи были избранным народом Бога, и соблюдение Закона служило актом благодарности и знаком уважения. Но взгляд Павла изменился, как только он осознал, что смерть Иисуса возвращает человека в правильное отношение с заветом Бога.

Оглядываясь на свою прежнюю жизнь в рамках иудаизма, Павел, видимо, пришел к мысли, что суть Закона состоит не в том, чтобы убедить иудеев в их надежных отношениях завета с Богом. Несомненно, Бог дал Закон своему народу как великий дар. Но этот дар был способом предъявить свои праведные требования. Как Павел выразился в одном месте: «Он дан после по причине преступлений» (Гал. 3:19). Таким образом, Закон был указанием на то, как по воле Бога должен жить его народ, и своего рода «детоводителем» (тем, кто следит за детьми, чтобы они шли правильным путем; см.: Гал. 3:24), помогавшим народу Бога идти Его путями.

Но, очевидно, Павел стал осознавать, что иудеи (множество иудеев? все иудеи? сам он — бывший в прошлом иудеем-нехристианином?) неправильно использовали Закон, полагая, что, соблюдая его, они обеспечивают себе спасение перед Богом (см.: Рим. 10:3). Это ошибка. Любой, кто старался быть оправданным (то есть надеялся оказаться поставленным по правую руку Бога), соблюдая Закон, вместо этого попадал под проклятие (см.: Гал. 2:15–16). Только когда люди получают Дух Божий, — что происходит, когда они крестятся во имя Христа, — они могут делать то, что велит Закон (см.: Гал. 5:14; 16–18).

И вот тут на первый план выходит один из самых трудных аспектов мысли Павла. Если принятие Духа позволяет делать то, что велит Закон, который является, очевидно, чем-то благим, можно было бы предположить, что Павел продолжит настаивать, чтобы люди делали только это — соблюдали все законы Священного Писания. Эти законы предполагают, к примеру, необходимость обрезания для мужчин, соблюдение законов чистой пищи, соблюдение Субботы, празднование определенных праздников, жертвоприношения за грехи и т. д. Однако Павел абсолютно ясно дает понять, что неиудеи, если они верят в Христа, не должны делать всего этого. В своем самом едком послании, Послании к Галатам, он накладывает проклятие на любого, кто думает, будто язычники, которые стали верить в Иисуса, должны участвовать в таких практиках (см.: Гал. 1:8–9; 2:15–16; 3:10–14). Как Павел может утверждать и то и другое одновременно: то, что Закон должен соблюдаться (и может соблюдаться теми, кто имеет Дух Божий), и то, что Закон можно не соблюдать?

Ученые упиваются подобными вопросами, их мнения расходятся в диаметрально противоположных направлениях{54}. С моей точки зрения, самый легкий способ решить данную проблему состоит в следующем: Павел так или иначе представляет, что есть два основных вида законов, данных в Еврейском Священном Писании. Есть законы, которые предназначаются для иудеев, чтобы показать, что они — члены сообщества, заключившего завет с Богом, в частности вышеупомянутые законы обрезания, употребления чистой пищи, соблюдения Субботы и т. д. Это законы, которые делают иудеев иудеями. Но спасение во Христе, согласно Павлу, не для одних лишь иудеев; оно — для иудеев и язычников. Язычникам не нужно становиться иудеями, чтобы обрести оправдание перед Богом. Если бы они должны были делать что-то подобное, это показало бы, что смерть Иисуса не является достаточной для оправдания перед Богом. Но именно смерть Иисуса делает человека оправданным перед Богом. Язычники, которые думают, что они должны стать иудеями (например, быть обрезанными), совершенно неправильно понимают благую весть.

Однако в Священном Писании есть законы другого рода. Это законы, которые обращены ко всем людям, например: не убивать, не прелюбодействовать, не лжесвидетельствовать и возлюбить ближнего как самого себя. Каждый человек, будь он иудей или язычник, должен соблюдать эти законы. Те, кто живет во Христе, в состоянии соблюдать их, потому что Дух Божий дает ему силы для этого. Таким образом, не соблюдением законов человек оправдан перед Богом. Но тот, кто оправдан перед Богом, будет соблюдать законы, во всяком случае законы, которые предназначены для всех людей; эти законы вовсе не предназначены для того, чтобы показать, кто — иудей, а кто неиудей. По этой причине, хотя Павел учил «евангелию без закона» (то есть оправдание перед Богом не приходит от соблюдения Закона), он не проповедовал, по крайней мере по его мнению, «беззаконное евангелие», то есть евангелие, которое приводит к дикому и беззаконному поведению. Предполагается, что верующие в Христа будут вести нравственную, честную жизнь и Дух даст им силы для этого.

Наконец, следует отметить один из самых показательных аспектов учения Павла о спасении, которое приходит от Бога, а не от Закона. Павел утверждает, что это учение вытекает из самого Закона. Другими словами, он не считал себя новатором, придумавшим новую религию, отличную от иудаизма. С его точки зрения, понимание Иисуса как исполнение обещаний, данных Богом Израилю (обетованный мессия), является исполнением принципов иудаизма. В своих посланиях он постоянно обращается к Священному Писанию как «доказательству» своих взглядов. Например, в одном известном месте Павел указывает, что прародитель евреев, Авраам, был оправдан перед Богом не соблюдением Закона (см.: Рим. 4; и также: Гал. 3), ибо жил за столетия до того, как был дан Закон. Однако Авраам был оправдан перед Богом, потому что имел веру: «Аврам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность» (Быт. 15:6; цитируется Павлом в Рим. 4:3 и Гал. 3:6). Согласно Павлу, Авраам указал путь для всех будущих поколений: сама Тора показывает, что не соблюдение Торы дает человеку оправдание перед Богом, а обладание верой. Для Павла это означает веру в то, что Бог совершает теперь во исполнение Священного Писания, дав Христу умереть за грехи людей, а затем воскресив его из мертвых.

Новый взгляд Павла на конец света

Даже когда Павел был фарисеем, то есть до своего обращения, он придерживался апокалиптического мировоззрения. Как и другие апокалиптики, он полагал, что нынешний век находится во власти сил зла (таких, как грех и смерть, и, вероятно, других дьявольских сил), но что грядет новый век, когда Бог свергнет зло и установит благое Царство, где он один будет высшей властью. Как большинство апокалиптиков, Павел, вероятно, считал, что конец света наступит очень скоро.

Когда Павел поверил, что Христос воскрес из мертвых, он не отбросил свои апокалиптические ожидания. Напротив, знание того, что Иисус вернулся к жизни, решительно подтверждало неизбежность конца нынешнего века. Но было одно ключевое отличие: сам Иисус принес его.

Как и другие фарисеи, Павел полагал, что нынешний век закончится каким-нибудь катастрофическим событием, которое приведет этот мир и все его силы к ужасному концу и возвестит наступление нового Царства. А в конце концов произойдет воскрешение мертвых.

Идея о том, что мертвые люди будут воскрешены, разделялась не всеми иудеями как во времена Павла, так и до него. В большей части Еврейской Библии идея о будущем воскрешении отсутствует, за исключением нескольких заключительных книг. Большинство ее авторов разделяли мнение, что когда люди умирают, они либо перестают существовать, либо продолжат жить в некоем царстве мертвых — Шеоле.

Идея о том, что в будущем произойдет воскрешение, во время которого мертвые тела снова оживут, появилась лишь за несколько столетий до Павла и Иисуса. Она возникла среди иудеев, пытавшихся объяснить, как этот мир мог быть такой клоакой страданий, даже для народа Божьего, если в конечном счете именно Бог управляет им. Их ответ состоял в том, что Бог, вероятно, не отвечает за этот мир, но в конечном счете он, как и ранее, продемонстрирует свою власть в конце времён, и тогда все силы зла и примкнувшие к ним люди — даже умершие — окажутся перед судом за противостояние Богу и его целям. В конце этого греховного века мертвые воскреснут, и те, кто примкнул к Богу, будут определены на вечное блаженство; а те, кто примкнул к силам зла и процветал в результате этого, будут осуждены на вечные муки. Последнее слово будет за Богом, и нет ничего, что мог бы кто-либо сделать, чтобы остановить его. Мы видели, что таким было учение Иисуса. В этом состояла также вера других апокалиптиков его времени, включая Павла.

Итак, если воскрешение — это событие, которое должно случиться в день Страшного суда, то к какому выводу естественным образом мог прийти такой апокалиптик, как Павел, поверивший, что Иисус воскрес из мертвых? Он сделал бы вывод, что воскрешение в конце времён уже началось, что он живет во время конца света и вскоре всё придет к сокрушительному концу. И именно Иисус принес это.

Почему Иисус? Поскольку Бог воскресил его из мертвых первым, Иисус является руководителем всех тех, кто теперь тоже воскреснет. Именно поэтому Павел говорит об Иисусе как о «первенце из умерших» (1 Кор. 15:20, 23). Это, так сказать, сельскохозяйственная метафора: так же как в момент, когда урожай созрел, земледелец выходит убирать первый урожай, а на следующий день идет за остальной частью, так и с Иисусом: он был первым воскрешенным из мертвых, за ним последуют и все остальные. Когда это произойдет? Метафора предполагала, что немедленно (земледелец не ждет годы, чтобы собрать оставшуюся часть урожая, но собирает его на следующий день). По Павлу, воскрешение мертвых должно случиться скоро, и люди должны быть готовы. Неудивительно, что он чувствовал острейшую безотлагательность в деле провозглашения благой вести. Согласно Павлу, мир должен был скоро прийти к потрясающему кульминационному моменту, и необходимо было успеть провозгласить благую весть. Нужно успеть дать шанс каждому человеку установить правильные отношения с Богом, иначе он окажется перед Страшным судом, когда придет конец света.

Конец света в Первом послании к Фессалоникийцам Один из самых интересных текстов во всех писаниях Павла содержится в его самом раннем сохранившемся послании, Первом послании к Фессалоникийцам. Это теплое и дружественное послание (в отличие от Послания к Галатам), в котором Павел отвечает на некоторые вопросы своих обращенных в городе Фессалоники. Среди тем, к которым он обратился, было ожидание, что скоро должен наступить конец света. Очевидно, эти верующие принимали учение Павла о том, что в любой день Иисус может принести на землю Царство Божье. Но этого все еще не случилось, а тем временем некоторые из членов христианской общины уже умерли. У оставшихся живых это вызывало серьезные сомнения: разве те, кто уже умер, не попадут в славное Царство, которое принесет с собой Иисус?

Павел пишет любопытный ответ, в котором утешает своих респондентов, чтобы они «не скорбели, как прочие, не имеющие надежды», так как даже мертвые унаследуют Царство, когда Иисус придет во славе:

«Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним. Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших, потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» (1 Фес. 4:14–17).

Этот отрывок интересен тем, что в нем Павел предполагает, что он будет не одним из «мертвых во Христе», а скорее одним из «оставшихся в живых». Павел ожидает, что конец света придет при его жизни.

На данный текст некоторые христиане-евангелисты указывают в поддержку того взгляда, что «вознесение», когда верующие будут восхищены из этого мира, произойдет прежде, чем вспыхнет весь ад («скорбь»). Следует сказать, что подобное представление о христианах, восхищаемых из мира, полностью отсутствует в любимой книге футуристически мыслящих христиан нашего времени — в книге Откровения. Примечательно, что в данном отрывке из Первого послания к Фессалоникийцам говорится не о грядущей скорби на земле, а только о конце света, когда Иисус вернется во славе со своими верующими. Идея о том, что после вознесения наступит скорбь, может быть выведена только в том случае, если принять, что сказанное здесь Павлом согласуется с тем, что говорит в книге Откровения Иоанн, и соединить их высказывания вместе, как будто в каждом из них дан один из двух отрезков линии времени. Другими словами, такого рода учение ни в одной из этих книг, похоже, не подтверждается.

Еще одна из интересных особенностей текста из Первого послания к Фессалоникийцам состоит в том, что он предполагает такое представление о вселенной, которое ни один образованный человек в наше время не поддерживает, а именно, что вселенную можно воспринимать как некий дом с тремя «уровнями». На самом нижнем — царство мертвых (под нами); там, где мы существуем, — царство живых (на первом этаже); и выше нас, в небе (второй этаж) — Царство Бога и его ангелов. Отсюда представление о том, что когда кто-нибудь умирает, он спускается в обитель мертвых. Иисус умер и спустился туда. Затем он воскрес и поднялся до Царства Бога. Скоро он вернется вниз, и те, кто под нами, будут подняты (воскрешены), а мы, живущие здесь, на земле, также будем подняты и останемся всегда жить в Царстве Божьем.

Нет никаких свидетельств, что Павел подразумевал все это символически. Он, как и большинство иудеев его времени, по-видимому, полагал, что Бог действительно был «там». Та же мысль лежит в основе истории о вознесении Иисуса на небо в главе 1 Деяний и в любопытном эпизоде из книги Откровения, где пророк Иоанн видит «дверь отверста на небе» и внезапно оказывается проникшим через нее (см.: Откр. 4:1–2). Трудно сказать, что эти авторы вообразили бы себе, если бы знали, что в действительности существует не «верх» или «низ» в нашей вселенной, а мириады галактик, с мириадами звезд в каждой из них, которые расходятся на невероятные расстояния, как и миллиарды лет назад. Хочешь не хочешь, но мы живем в мире, весьма отличном от мира авторов Нового Завета.

Еще один важный момент, подчеркиваемый Павлом в описании «возвращения» Иисуса, состоит в том, что будущее воскрешение мертвых он мыслит, подобно всем (насколько мы знаем) иудейским апокалиптикам, как фактически физическое воскрешение. Он не учит, будто, когда человек умирает, его душа отправляется на небеса, где она вечно ведет бесплотное существование. Нет, в будущем будет воскрешение тела, в котором воссоздается физическое «я», чтобы жить вечно. Именно такое представление предполагается в приведенном отрывке из Первого послания к Фессалоникийцам и явно сформулировано в другом послании Павла — Первом послании к Коринфянам, где он резко возражает против тех, кто считает идею телесного существования в загробной жизни смешной (см.: 1 Кор. 15:35–41). Согласно Павлу, все мы будем жить в теле: но это будут духовные тела, как тело Иисуса после его воскресения, ставшее бессмертным и более не подверженным боли и смерти, «нетленным» (1 Кор. 15:50).

«Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие» (1 Кор. 15:51–53).

Это стало страстной надеждой и безотлагательным провозвестием Павла. Его миссия состояла в том, чтобы убедить других людей так, чтобы они тоже смогли преобразиться в нетленные существа, когда в конце этого века наступит великий кульминационный момент с появлением Иисуса, сходящего с небес. Неудивительно, что он считал свою миссию столь безотлагательной. Конец близок, и нужно успеть всё сказать людям.

Глава девятая

Павел как апостол

Легко показать, что после Иисуса Павел стал самой важной фигурой в истории христианства. Именно миссионерская деятельность Павла помогла преобразовать маленькое иудейское сектантское движение последователей Иисуса в Палестине в мировую религию, включавшую как иудеев, так и язычников. Именно его теологические размышления о смысле смерти и воскресения Иисуса навсегда определили суть христианского послания. Именно его сочинениям было суждено сыграть огромную роль в каноне нового Христианского Священного Писания, Нового Завета, из двадцати семи книг которого тринадцать приписываются Павлу.

Возможно, Павел был бы удивлен, если бы узнал о своем историческом значении. По всей видимости, он не ожидал, что история будет продолжаться еще в течение двух тысяч лет после его смерти. Он полагал, что история должна скоро завершиться сокрушительной концовкой, когда Иисус возвратится на облаках с небес, чтобы свершить суд на земле. Кроме того, есть верные признаки, что на протяжении всего служения Павла его осаждали со всех сторон. Должно быть, никто не предполагал, ни Павел, ни внешние наблюдатели, что именно его голос станет доминирующим, будет канонизирован в христианском богословии и Священном Писании. Но случилось именно так. Павел стал чрезвычайно важной фигурой в истории христианства благодаря своему служению и учению.

Миссия Павла

Даже если Павел, возможно, не предвидел своего будущего влияния, он не преуменьшал значение того, что происходило во время его миссионерской работы среди язычников: поскольку он обращал язычников в веру в единого Бога иудеев и в Иисуса, его Сына, смертью которого Бог примирил с собою мир. Апокалиптическое ощущение Павла, что он живет в конце времён, полностью соответствовало его убеждению, что Бог призвал его именно для того, чтобы он обратил язычников. Для Павла обращение язычников было заключительным событием в истории мира до наступления конца света. И для этой миссии он избран Богом.

Пророческий призыв Павла Мы уже видели — Павел не понимал, что его обращение приведет к изменению религий. В те редкие моменты, когда Павел говорит о своем приходе к вере в Христа, он использует язык того Священного Писания, которое он очень хорошо знал. Его особенно привлекали еврейские пророки, утверждавшие, что Бог призвал их возвестить его послание. Вспомним, как Павел говорит о мгновении откровения:

«Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатью Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам…» (Гал. 1:15–16).

Это замечательно напоминает пророков Еврейской Библии, говоривших о своем собственном призыве. Например, пророк Иеремия так передает обращенные к нему слова Бога: «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя» (Иер. 1:5). Бог назначил Иеремию стать своим глашатаем еще до его рождения. То же самое думал о себе Павел. Или рассмотрим писание пророка Исаии:

«И ныне говорит Господь, образовавший Меня от чрева в раба Себе, чтобы обратить к Нему Иакова и чтобы Израиль собрался к Нему; Я почтен в очах Господа, и Бог Мой — сила Моя. И Он сказал: мало того, что Ты будешь рабом Моим для восстановления колен Иаковлевых и для возвращения остатков Израиля, но Я сделаю Тебя светом народов, чтобы спасение Мое простерлось до концов земли» (Ис. 49:5–6).

Таким образом, Павел считал себя стоящим в ряду пророков, избранных до своего рождения для особой миссии. Но он не просто принадлежал к числу боговдохновенных глашатаев. По собственной оценке, Павел ставил свою миссию выше, поскольку серьезно воспринимал слова пророков, согласно которым Божье спасение в конце света будет распространяться не только на его народ, народ Израиля, но и на все народы земли. Когда история приблизится к своему божественно назначенному концу, все те, кто совершает идолопоклонство (то есть язычники), осознают ошибочность своего пути и обратятся к Богу (см.: Ис. 42:17). Они поймут, что «у тебя только Бог, и нет иного Бога» (Ис. 45:14). Как только они придут к этому осознанию, все народы земли поклонятся одному истинному Богу: «Предо Мною преклонится всякое колено, Мною будет клясться всякий язык» (Ис. 45:23) и «все концы земли увидят спасение Бога нашего» (Ис. 52:10).

Слово спасения обращено не только к народу Израиля, но и ко всем людям. И весть о спасении должен был передать не кто иной, как Павел, которого Бог избрал быть «апостолом язычников». Неудивительно, что Павел испытывал ощущение безотлагательности. Надежды и мечты всех пророков с нетерпением ждали своего часа — его личного служения. Он был тем, кого Бог избрал для долгожданного исполнения пророчеств.

Апостольский авторитет Павла Таким образом, понятно, почему Павел придавал такое значение своей миссии. Понятно также, почему другие считали Павла самонадеянным и непреклонным. Но был ли он действительно призван к тому, чтобы благовествовать язычникам? Это становилось спорным вопросом всякий раз, когда проходил испытание характер его служения. И никогда такое испытание не было более явным, чем среди христианских церквей, которые Павел основал в Галатии, области в Малой Азии (на территории современной Турции).

Наши сведения о том, как Павел основал церкви в этом регионе, несколько противоречивы. Очевидно, он прибыл сюда с данной миссией и серьезно заболел. Исцелившись, он проповедовал благую весть о Христе тем, кто приходил к нему. Вслед за одними приходили другие, пока, наконец, не появлялось множество обращенных (см.: Гал. 4:12–14). Они начали встречаться вместе на регулярной основе, все больше узнавать о своей новой вере и поклоняться Богу, которого они приняли. Эти обращенные были прежде язычниками и, очевидно, не соблюдали иудейских законов или иудейских обычаев. И Павел, как мы видели в предыдущей главе, был весьма настойчив в том, что как язычники они не должны обращаться в иудаизм, ибо какой в этом смысл? Если спасение пришло на основе веры в смерть и воскресение Иисуса, Сына Божьего, а не соблюдения Закона иудеев, то зачем язычникам следовать этому Закону? Единственная мыслимая цель (для Павла) состояла в том, чтобы так или иначе улучшить свое положение перед Богом. Но как могло быть улучшено полное и совершенное спасение, данное Христом? Любой, кто думал, будто для спасения необходимо соблюдение Закона, или оно хотя бы полезно косвенным образом, очевидно, неправильно понимал истинную природу благой вести.

В конце концов Павел выздоровел и отправился из Галатии дальше, чтобы нести благую весть в другие места. Как это часто случалось, через некоторое время на передний план вышли другие христиане, возвещавшие другие учения. Не совсем ясно, что именно говорили галатам эти «апостолы», но, вероятно, они утверждали, что Бог дал Закон иудеям как вечное условие для его избранного народа{55}. Закон никогда не был просто временным или ограниченным набором необязательных к выполнению требований. Священное Писание требовало, чтобы мужчины были обрезаны в знак принадлежности народу Божьему (см.: Быт. 17:12–14). Эту заповедь называют вечным условием, а не временным. Поэтому мужчины, поклоняющиеся Богу, должны быть обрезаны. Эти другие «апостолы» говорили также, что ученики Иисуса, которые стали первоначальными главами Церкви и продолжали руководить церковью в Иерусалиме, согласны с ними в данном вопросе. Они делали вывод, что, если Павел проповедовал другое учение, то он извращал первоначальное учение Иисуса и его последователей.

Когда Павел получил известие о конфликте в Галатии, он пришел в ярость и написал ответ. В отличие от большинства других его посланий, оно отнюдь не дружественное, это послание, спешно набросанное в состоянии сильнейшего гнева. Оно — единственное послание от Павла, которое начиналось не с благодарения Бога за паству. Вместо этого оно начинается с обвинения:

«Удивляюсь, что вы от призвавшего вас благодатью Христовою так скоро переходите к иному благовествованию, которое впрочем не иное, а только есть люди, смущающие вас и желающие превратить благовествование Христово» (Гал. 1:6–7).

Павел продолжает далее, что, если кто-либо проповедует учение, которое расходится с тем, что он сам проповедовал, тому «да будет анафема» (Гал. 1:8–9). Здесь нет никакой гибкости! Есть одна истина, и Павел возвестил ее. Любой, кто говорит что-либо другое, абсолютно не прав.

Но на каком основании Павел мог претендовать на такую уверенность в своей правоте? Именно в этот момент Павел начинает говорить о своем прошлом праведного иудея и своем откровении от Бога. Христос явился ему, призвав, чтобы он нес благую весть язычникам. Павел знает, что его версия благой вести истинная, потому что сам Христос передал ему ее. Вот почему Павел (в отличие от автора Деяний) настаивает на том, что после своего обращения он не пошел в Иерусалим, чтобы посоветоваться с апостолами, которые были до него. Его не могут обвинить в изменении их учения: он получил свое учение не от них, а от самого Бога. И когда один из этих иерусалимских апостолов стал противоречить ему в затронутом выше вопросе (Петр, когда они были вместе в Антиохии), Павел публично стал обвинять его в лицемерном поведении и настаивал на том, что никто не может быть оправдан перед Богом, соблюдая Закон. Поэтому, пишет он галатам, требовать, или даже предполагать, что язычники должны быть обрезаны или соблюдать иные требования Закона, есть оскорбление благой вести (и Бога) (см.: Гал. 2:11–15).

Как я уже говорил, тексты самого Павла показывают, что не все соглашались с таким взглядом на Закон, включая Петра. Мы никогда не узнаем аргументацию последнего в антиохийском споре, нам известны только доводы Павла. Можно лишь удивляться, что Петр с готовностью уступил и согласился, что проиграл. Это кажется довольно маловероятным. Другие миссионеры, которые прибыли в Галатию вслед за Павлом, не согласились с ним, настаивая на том, что именно их учение было дано Богом. Как мы увидим в более поздней главе, практически всюду, куда приходил Павел, у него были противники, проповедовавшие иное понимание христианского вероучения. Они, естественно, считали себя правыми, а Павла — неправым. К сожалению для историков, мнения других сторон в этих спорах не сохранились.

Тем не менее у нас есть определенные указания на то, что, возможно, говорили противники Павла. В предыдущей главе я упоминал о ряде текстов, которые были подделаны от имени Климента Римского и называются «Псевдо-Климентинами». В этих легендарных текстах Петр соперничал с «еретиком» Симоном Волхвом, который для их неизвестного автора является тонко скрытым шифром Павла. Помимо всего прочего Петр утверждает, что в истории народа Божьего важные личности выходят парами и первая всегда является низшей по отношению ко второй. Павел, будучи первым, кто появился на языческом миссионерском поле, признается низшим по отношению к Петру, который пришел позже.

Что касается видения Иисуса, которое придавало взглядам Павла высший божественный авторитет, то над этим, как мы уже ранее видели, Петр посмеялся:

«А если наш Иисус явился тебе и был узнан в видении и нашел тебя разгневанным и враждебным, однако говорил он только через видения и сны или через внешние откровения. Но может ли кто-либо стать сведущим, если его учить через видения? И если твое мнение в том, что это возможно, тогда почему наш учитель провел целый год с нами, кто бодрствовал? Как мы можем верить тебе, даже если он явился тебе? Но если он посетил тебя на час и наставлял, благодаря чему ты стал апостолом, то возвести его словами, истолкуй то, чему он учил, будь другом его апостолам, а не борись со мной, кому он доверял; ибо в своей враждебности ты противостоишь мне, тому, кто есть твердый камень, на коем стоит Церковь» (Homilies [Проповеди], 17.19).

Можно представить себе, как Петр говорит Павлу во время их спора в Антиохии: «Ты думаешь, что ты прав, потому что ты видел Иисуса в течение нескольких мгновений по дороге в Дамаск? Да я годы провел с ним!».

Образ действий (modus operandi) Павла Как только Павел обратился в веру в Христа и стал считать себя апостолом язычников, он отправился в миссионерские странствия по всем городским регионам Северного Средиземноморья. Он сам пишет об этом:

«Силою знамений и чудес, силою Духа Божия, так что благовествование Христово распространено мною от Иерусалима и окрестности до Иллирика. Притом я старался благовествовать не там, где уже было известно имя Христово, дабы не созидать на чужом основании» (Рим. 15:19–20).

Другими словами, странствуя из дальней восточной части империи (Иудеи) в области, расположенные сразу к востоку от ее центра, в Иллирик, через Адриатику со стороны Италии, Павел всегда стремился быть первым. Его не интересовало благовествование в областях, куда уже добирались другие христианские миссионеры; он хотел нести истину язычникам, которые никогда не слышали о Христе. В послании к христианам в Риме Павел сообщает: теперь он хочет направиться к далеким западным регионам, вплоть до Испании, чтобы «все народы» могли услышать истину о спасении.

Но как именно Павел осуществлял свое служение? То есть, если размышлять в терминах логистики, что он делал, посещая город с целью обратить людей в веру и основать церковь?

Можно было бы подумать, что он действовал подобно современным евангелистам: устанавливал палатку, давал объявления по городу, собирал несколько человек, внимательно слушавших его, произносил проповедь благой вести, далее призывал к покаянию и таким образом получал некоторое количество обращенных. Но современные активные евангелистские проповеди требуют взаимодействия и подготовки тех, кто занимается этим делом. Когда же Павел отправлялся в какой-нибудь город, он был там первым христианином. Как ясно видно из других его посланий, обычно его сопровождали один-двое собратьев по вере, и они действовали в городе самостоятельно, без всякой дополнительной поддержки, без всякой заранее подготовленной почвы, не имея ничего, с чего можно было бы начать. Павел никогда не говорит о чем-либо таком, что было бы похоже на современные евангелистские кампании.

Возможно ли, что он просто приходил в город, становился на углу улицы и начинал громко проповедовать свое учение прохожим, надеясь собрать вокруг себя какое-то число внимательных слушателей, а потом отправлялся дальше? Конечно, возможно, но ни Деяния, ни сам Павел не дают каких-либо свидетельств, что именно так он и поступал.

Павел иногда говорил, что благая весть открылась «во-первых, Иудею, потом и Еллину» (например: Рим. 1:16). Это наводило некоторых на мысль, что Павел использовал местные еврейские синагоги в качестве своего рода миссионерской базы. И действительно, именно так описываются его действия в Деяниях. Всякий раз, когда он приходил в новый город или поселение, он сначала посещал местную синагогу, и там, как гостю в городе, ему давали возможность прокомментировать текст из Священного Писания на текущий день. В контексте своих замечаний он быстро переходил к провозглашению того, что Иисус — мессия, который был отвергнут иудейскими первосвященниками, но оправдан Богом, который воскресил его из мертвых. В Деяниях рассказывается, что обычно в такой ситуации Павел обращал несколько человек. Большинство иудеев считали его взгляды оскорбительными, они отвергали Павла и его послание, вынуждая апостола нести благую весть в другие места, к язычникам. Таким образом, евангельское послание в буквальном смысле шло сначала к иудеям, а затем к язычникам (см., например: Деян. 13:14–74; 17:2–6).

Подобная миссионерская стратегия вполне отвечала бы здравому смыслу. Но проблема с таким историческим объяснением образа действий Павла состоит в том, что сам он ничего не говорит об использовании местных синагог в качестве площадки для своих проповедей{56}. Павел весьма ясно заявляет, что его миссия вовсе не для иудеев, которых он считает сферой компетенции Петра, а исключительно для язычников (см.: Гал. 2:7–8). Несомненно, причина этого состояла в том, что он рассматривал свою миссию как исполнение предсказаний пророка Исаии, что все народы (это можно передать также словом «язычники») узнают благую весть и придут к Богу спасения в конце времён. Кроме того, есть неоспоримые свидетельства, предполагающие, что Павел не практиковал обращения иудеев в синагогах, поскольку его послания к церквам, которые он основал, адресованы обычно не к смешанной пастве иудеев и язычников, а к пастве, состоящей из обращенных язычников.

Иногда данное положение расходится с тем, как в Деяниях описываются те или иные общины. Например, в главе 17 Деяний говорится, что Павел в течение трех недель проповедовал в еврейской синагоге в Фессалониках и обратил некоторых иудеев в веру в Христа, пока ему не пришлось бежать из города. Можно было бы подумать, что фессалоникийская церковь состояла главным образом, если не исключительно, из обращенных иудеев. Но когда сам Павел пишет послание к фессалоникийской церкви, он явно подразумевает, что ее верующие были не иудеями, а бывшими язычниками, которые раньше поклонялись другим богам. Он говорит, например, о том, как они «обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному» (1 Фес. 1:9). В Коринфе его церковь также состояла не из иудеев, ибо Павел напоминает им: «Знаете, что когда вы были язычниками, то ходили к безгласным идолам, так, как бы вели вас» (1 Кор. 12:2).

Итак, хотя в Деяниях Павел изображается как проповедник, обращающий иудеев в синагоге, сам он в своих работах описывает дело иначе. Каким же был образ действий его служения? Павел дает нам некоторые намеки в своих посланиях, особенно в Послании к Фессалоникийцам, где он дружески напоминает им, как проводил среди них время:

«Ибо вы помните, братия, труд наш и изнурение: ночью и днем работая, чтобы не отяготить кого из вас, мы проповедывали у вас благовестие Божие» (1 Фес. 2:9).

Когда Павел говорит, что он и его товарищи работали «ночью и днем» среди фессалоникийцев, он не имеет в виду, что все свое время они проводили в проповедях. Он указывает на то, что они постоянно работали, не желая стать финансовым бременем для общины. Другими словами, они натурально работали, зарабатывая для себя деньги. И на работе они проповедовали благую весть. Ученые специально изучали смысл подобных отрывков, приходя к пониманию, как Павел основывал церкви в различных городах, которые он посещал{57}. Согласно Деяниям, Павел занимался «деланием палаток» (Деян. 18:3). Используемое в Деяниях слово может иметь множество разных значений, но все они имеют отношение к работе с кожей. Очевидно, Павел был квалифицированным работником и использовал свои навыки для того, чтобы иметь возможность проповедовать свое учение.

По-видимому, происходило это следующим образом. Павел и его спутники приходили в новый город, не зная в нем никого. Они арендовали место, вероятно, неподалеку от центра города, и открывали свой малый бизнес — так сказать, христианский магазин кожаных товаров. По мере того как приходили люди, чтобы поторговаться с миссионерами, те использовали возможность проповедовать им благую весть о спасении во Христе. Какие последствия имело такое служение, мы скоро увидим. Пока достаточно понять, что проповедь осуществлялась на рабочем месте. В общем-то это не было необычным делом. В древнем мире места торговли служили местом для обмена новостями, сообщениями, слухами — местом для бесед, обсуждений и обмена мнениями. Для христианских миссионеров они служили местом проповеди благой вести.

Так же поступал и Павел. Он проповедовал на рабочем месте, работая днем и ночью. Некоторых людей ему удавалось обратить в веру в смерть и воскресение Иисуса для их спасения. Эти люди все чаще посещали его магазин, чтобы узнать еще больше. Затем они начинали еженедельно встречаться вместе после рабочего дня для наставления и молитв, обращали в свою новую веру родственников, соседей и тех, с кем вместе трудились. Иногда они сталкивались с противодействием, временами сильным, своей новой религии. Это заставляло их еще теснее объединиться в форме новой общины, состоящей из народа Божьего, живущего в конце времён, ожидающего, что Бог скоро вмешается в ход истории этого мира и устроит лучший мир, лишенный боли и страдания.

Как только Павел основывал значительную общину в одном месте, он решал, что пришло время двигаться дальше, нести благую весть в другой город, где еще не слышали имя Христа. И таким образом благовествование переходило от одного города к другому.

Учение Павла

Итак, Павел обращал язычников, с которыми встречался на своем рабочем месте. Они прекращали поклоняться множеству своих традиционных богов — богам государства, богам города, богам дома и семьи, богам различных мест и разного рода деятельности и т. д. Они начинали верить только в единого Бога, Бога иудеев, сын которого, Иисус, умер и был воскрешен из мертвых. Было ли то, что говорил Павел, очень убедительным? Историки многое отдали бы, чтобы узнать это! К сожалению, мы располагаем лишь эпизодическими намеками, встречающимися в собственных посланиях Павла и ссылками на его проповеди в более поздних источниках, например, в новозаветных Деяниях апостолов и в «Деяниях Павла» (II век).

Единый всемогущий Бог В самом раннем из сохранившихся посланий Павла, в Первом послании к Фессалоникийцам, он ссылается на учение, которое возвещал своей языческой аудитории в Фессалониках. Он напоминает им:

«Ибо сами они сказывают о нас, какой вход имели мы к вам, и как вы обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному и ожидать с небес Сына Его, Которого Он воскресил из мертвых, Иисуса, избавляющего нас от грядущего гнева» (1 Фес. 1:9–10).

Первая часть его проповеди к язычникам (приверженцам многобожия), очевидно, состояла в том, что есть только один «живой и истинный» Бог и что ему одному нужно поклоняться. Отсюда можно предположить, что Павел должен был убедить их в том, что их собственные боги, в отличие от истинного Бога, были «мертвыми и ложными». Мы не знаем, что именно он говорил, но, возможно, Павел занимался чем-то вроде критики языческого идолопоклонства, которую можно найти в иудейских текстах того периода и более раннего, где языческие идолы высмеиваются как бессильные и бесполезные. Некоторые подобные тексты можно найти в Еврейской Библии, и к ним очень часто обращался Павел. Вот слова пророка Исаии, который смеется над языческим плотником, делающим идолов:

«Он рубит себе кедры, берет сосну и дуб, которые выберет между деревьями в лесу, садит ясень, а дождь возращает его. И это служит человеку топливом, и часть из этого употребляет он на то, чтобы ему было тепло, и разводит огонь, и печет хлеб. И из того же делает бога, и поклоняется ему, делает идола, и повергается перед ним. Часть дерева сожигает в огне, другою частью варит мясо в пищу, жарит жаркое и ест досыта, а также греется и говорит: „хорошо, я согрелся; почувствовал огонь“. А из остатков от того делает бога, идола своего, поклоняется ему, повергается перед ним и молится ему, и говорит: „спаси меня, ибо ты бог мой“» (Ис. 44:14–17).

О язычниках, которые поклоняются таким божествам, Исаия делает следующий вывод: «Не знают и не разумеют они: Он закрыл глаза их, чтобы не видели, и сердца их, чтобы не разумели» (Ис. 44:18).

Возможно, Павел тоже приводил подобный аргумент своим языческим слушателям: их боги были сделаны руками из мертвого материала и имеют не больше силы, чем ствол дерева, лежащий на заднем дворе; но истинный Бог, который создал небо и землю, является всемогущим и может сделать всё, в чем народ нуждается в этой жизни, творя чудеса для тех, кто поклоняется ему.

Трудно сказать, как Павел убеждал своих слушателей, что иудейский Бог, в отличие от других богов, был всемогущим. Возможно, он рассказывал, как этот Бог взаимодействовал со своим народом на протяжении всей его истории, например спасая его от рабства в Египте благодаря чудесам Моисея, или как творил чудеса через таких пророков, как Илия и Елисей. Или, возможно, он рассказывал своим слушателям о чудесах, которые совершали в их время Иисус и его последователи.

Доказательства благой вести — «знамения и чудеса» Павла Возможно даже, что Павел рассказывал о чудесах, которые он совершил сам. В своих посланиях Павел весьма сдержан, говоря о своей собственной способности к чудотворству. Но иногда он упоминает об этом, например, в Послании к Римлянам, где пишет, что сила Божья действовала через него, убеждая других в благой вести:

«Ибо не осмелюсь сказать что-нибудь такое, чего не совершил Христос через меня, в покорении язычников вере, словом и делом, силою знамений и чудес, силою Духа Божия, так что благовествование Христово распространено мною от Иерусалима и окрестности до Иллирика» (Рим. 15:18–19).

Что же это были за «знамения и чудеса», творимые Павлом и столь убедительные для людей, что они поверили — через него действовал Бог? Исцелял больных? Изгонял бесов? Воскрешал мертвых? Или происходило обращение большой массы язычников, что само по себе являлось дивным знаком Силы Божьей? Этого мы не знаем. К сожалению, Павел делает только намеки, возможно, потому, что его читатели хорошо знали, о чем он говорит. Так, в Первом послании к Фессалоникийцам он пишет, что его благовествование состояло «не в слове только, но и в силе и во Святом Духе» (1 Фес. 1:5). И он мог напомнить коринфянам: «И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы» (1 Кор. 2:4). Несколько яснее он выражается во Втором послании к Коринфянам: «Признаки Апостола оказались перед вами всяким терпением, знамениями, чудесами и силами» (2 Кор. 12:12).

Какими на самом деле были эти знамения и чудеса, можно лишь предполагать. Более поздние авторы ломали копья вокруг таких предположений. Деяния апостолов, написанные спустя поколение после Павла, изображают его как великого апостола-чудотворца, деяния которого конкурируют с деяниями его предшественника, Петра. Мы уже упоминали, что когда Павел был на острове Кипр, он столкнулся с лжепророком Вариисусом, называемым также Елимой, которого он поразил слепотой за то, что тот препятствовал его благовествованию: «И ныне вот, рука Господня на тебя: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени». Немедленно тьма напала на этого низкого противника Бога спасения. И чудо приводит к важному обращению — римского проконсула Кипра (см.: Деян. 13:7–12).

Когда Павел и его спутник Варнава отправились дальше в город Листру, они встретили калеку, который с рождения не ходил. Павел пристально посмотрел на него и сказал громким голосом: «Стань на ноги твои прямо». Тот встал и пошел. Толпа язычников, наблюдавших случившееся, естественно, истолковала исцеление с позиции своей собственной религии: они предположили, что Павел и Варнава — это два (языческих) бога, Зевс и Гермес, сошедшие с небес и посетившие их, чтобы продемонстрировать свою божественную силу. С большим трудом апостолам удалось удержать толпу от жертвоприношений им как бессмертным существам (см.: Деян. 14:8–18).

Позже, в городе Филиппы, Павла и его спутников задергала одна девушка-рабыня, которая была одержима демоном. Павел изгнал демона, но хозяева девушки не были рады этому: злой дух позволял ей предсказывать будущее, и они извлекали из ее сверхъестественных способностей хорошую прибыль. Теперь их небольшое предсказательное предприятие оказалось разбито вдребезги. Они сговорились арестовать Павла. Но апостол не мог оставаться долгое время на одном месте. Когда он и его спутник Сила всю ночь «воспевали Бога» в тюрьме, Бог послал землетрясение, которое отворило все двери тюрьмы. Апостолы воспользовались этой возможностью и стали проповедовать «темничному стражу», который немедленно обратился в веру вместе со всей своей семьей, и все они говорили до рассвета, когда Павел крестил их (см.: Деян. 16:16–34).

А чудеса продолжались. Со временем сила Павла стала настолько великой, что его последователи могли взять носовые платки или опоясания, к которым он прикасался, поднести их к больному или бесноватому, и те тотчас же исцелялись (см.: Деян. 19:11–12). Один мальчик выпал из окна (слишком долго слушая проповедь Павла) и разбился насмерть; Павел воскресил его из мертвых (см.: Деян. 20:7–12). Павла укусила смертельно опасная гадюка, но это не причинило ему вреда (см.: Деян. 28:3–6). Те, кто видел это, решили, что он, должно быть, бог или если не бог, то по крайней мере кто-то, кто проявляет силу бога. И в благовествовании Павла недвусмысленно объявляется, кто этот бог. Это — единственный истинный Бог, тот, кто создал небо и землю, сын которого, Иисус, умер за грехи людей и был воскрешен из мертвых. В Деяниях именно чудеса Павла оправдывают и утверждают его миссию. Неудивительно, что благодаря такой силе обращались толпы народа.

Чудотворная сила Павла стала материалом легенд. Как мы уже видели, в первых главах «Деяний Петра» Павел парализовал молодую женщину, которая только что прелюбодействовала и пыталась причаститься («Деяния Петра», 1–2). К сожалению, повествование II века, в котором описываются миссионерские деяния Павла, так называемые «Деяния Павла», дошло до нас в очень фрагментарном виде, а оно явно включало в себя множество замечательных историй о Павле во время его миссионерских приключений.

Самым известным является эпизод с говорящим львом, который конкурирует с историей о Петре и говорящей собаке, о которой мы уже упоминали. Однажды во время своего путешествия Павел оказался в пустыне и столкнулся с огромным львом. Но лев так или иначе понял, что перед ним — апостол Бога, и заговорил с Павлом человеческим голосом, прося, чтобы тот крестил его. Павел не мог отказать в таинстве ни одному нуждающемуся и тотчас же согласился. Войдя в реку и схватив льва за гриву, он крестил его три раза во имя Иисуса. Затем они разошлись каждый своей дорогой.

Позже эти двое, человек и лев, снова встретились. Павла арестовали за его христианские миссионерские действия и отвели на Форум, чтобы бросить к диким зверям. Для него оказался свободен именно его друг лев. Вместо того чтобы стать участниками кровавой сцены, Павел и лев начали вспоминать о былой встрече, пока Бог не послал страшный ливень, погубивший всех других зверей, а заодно и множество зрителей. И лев, и Павел спаслись: первый убежал в свою естественную среду обитания, в горы, а второй вернулся к миссионерским подвигам.

Читателей этого рассказа может поразить его сходство с широко известной историей об Андрокле и льве, сохраненной языческим автором Апионом в его ныне утраченном сочинении «Aigyptiaka». В этом повествовании, когда Андрокл первый раз встретился со львом в пустыне, он не говорил с ним, но заметил, что тот хромает из-за большого осколка в лапе. Набравшись храбрости, Андрокл взял его лапу в свои руки и извлек осколок. Позже его также арестовали за незаконную деятельность и бросили к диким зверям. И вот перед ним оказался лев, которому он раньше оказал помощь. Однако лев, естественно, не съел его, а защитил.

История о человеке и льве, по-видимому, была распространенным сюжетом у древних рассказчиков. Натуралист и плодовитый автор середины I века Плиний Старший приводит несколько примеров того, как львы проявляли благодарность людям, вынувшим им осколки или кости из зубов («Естественная история», 8, 42, 48, 56, 58){58}. Как он выразился, «среди зверей только лев прощает его просителям». Легенда о Павле и о крещённом льве, возможно, развилась из неопределенных намеков в его собственных посланиях. В Первом послании к Коринфянам он говорит, что «боролся со зверями в Ефесе» (1 Кор. 15:32). Очевидно, он остался в живых, но как? В предании встречается сюжет, возможно, основанный на комментарии к тексту из Второго послания к Тимофею, книге, которая, как уверены ученые, написана не Павлом, а каким-то его более поздним последователем: «Господь же предстал мне и укрепил меня, дабы через меня утвердилось благовестие и услышали все язычники; и я избавился из львиных челюстей» (2 Тим. 4:17).

Все эти истории об удивительных деяниях Павла служат для того, чтобы дать неопровержимое «доказательство» благовествования Павла: есть только один Бог, который имеет власть вмешаться в человеческие дела и дать людям то, в чем они нуждаются. Это — Бог, которому поклонялся Павел, Бог его иудейских предков. Все остальные боги — мертвые и ложные.

Возвращение Христа на Суд Но Павел был полон решимости обращать язычников не только для того, чтобы они поверили в Бога иудеев. Ибо теперь этот Бог действовал ради спасения не только иудеев, но и всего мира, как предсказано самими еврейскими пророками. Это спасение принес его сын, Иисус, который умер за грехи мира и был затем воскрешен из мертвых. Не менее важно и то, что скоро он вернется на Суд. Люди должны быть готовы. Иначе они не переживут грядущую катастрофу.

То, что это было сутью послания Павла, становится ясно из самого раннего изложения его проповеди, где он напоминает своим читателям:

«Ибо сами они сказывают о нас, какой вход имели мы к вам, и как вы обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному и ожидать с небес Сына Его, Которого Он воскресил из мертвых, Иисуса, избавляющего нас от грядущего гнева» (1 Фес. 1:9–10).

Гнев Божий падёт на этот мир, и только один Иисус может спасти людей от него. Возникает искушение рассматривать срочное благовествование Павла как своего рода апокалиптические огонь и серу. Но его послание заключалось не в том, что люди должны поверить в Иисуса, чтобы избежать ада, когда умрут. Бог вскоре преобразит сей мир греха в славный рай, а все, кто примкнул к силам зла или отказался присоединиться к Богу (что для Павла одно и то же), будут уничтожены, когда это случится. Люди должны покаяться, и дело не терпит отлагательства.

В Послании к Фессалоникийцам ясно видно, что будущая роль Иисуса как спасителя от нависшего гнева Божьего находится в центре благовествования Павла. Павел неоднократно говорит о (втором) пришествии Иисуса (см.: 1 Фес. 2:19; 3:13; 4:14). Это произойдет внезапно и повлечет за собой разрушения (5:2). Это будет похоже на приход вора ночью, когда его никто не ожидает (5:2). Поэтому христиане-фессалоникийцы должны быть готовы, должны «бодрствовать и трезвиться», чтобы не быть застигнутыми так же неожиданно (см.: 1 Фес. 5:1–12). Когда придет Иисус, умершие будут воскрешены из мертвых, а живые — восхищены, чтобы встретить своего Бога «на воздухе», и будут жить с ним вечно (см.: 1 Фес. 4:13–18).

Воскресший из мертвых Христос Но учил ли Павел фессалоникийцев только о том, что Иисус придет с небес, чтобы вершить суд и спасение? Есть указания, что Павел проповедовал им и другие вещи: например, он упоминает, что Иисуса убили его соотечественники в Иудее (см.: 2:14–15); он говорит об Иисусе как о том, кто умер и был воскрешен из мертвых (4:14). Из других его посланий также ясно, что центральными пунктами его проповеди были смерть и воскресение Иисуса — мессии. Рассмотрим один из его ключевых текстов:

«Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял, то есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе, потом двенадцати…» (1 Кор. 15:3–5)

Этот текст важен потому, что в нем суммируется то, что по мнению самого Павла, имело первичное значение в его учении: то, что Христос умер за грехи мира и воскрес из мертвых. Оба события были исполнением того, о чем возвестили пророки Священного Писания («по Писанию»). И оба события произошли публично. Они не были тайными, скрытыми событиями, которые кто-то, возможно, сочинил. Смерть Иисуса доказана тем, что его похоронили, а его воскресение — тем, что позже он явился своим последователям.

Павел упоминает о сути своего благовествования по определенному поводу, точно так же, как он и все остальное писал в связи с какими-то обстоятельствами. В данном случае его послание было связано с большой проблемой, которая беспокоила коринфян. Как мы уже знаем, Павел считал, что в момент воскрешения христиане воскреснут, чтобы войти во славу Царства Божьего. Однако некоторые коринфяне полагали, что это уже произошло. Для этих христиан воскресение не было будущим событием, которое случится каким-то грубым материальным образом, когда тела мертвых так или иначе снова оживут, чтобы остаться вечными. Воскресение было чем-то таким, что уже случилось с верующими, когда они были крещены во имя Христа и приняли Духа Святого. Такие люди уже ведут жизнь в Духе; они уже наслаждаются всеми благами спасения.

Надо сказать, что христиане, считавшие, что они уже совершенны и уже живут своего рода небесной жизнью в сем преходящем мире, были всегда. Большинству из нас, наверное, трудно понять подобный образ мыслей. Ведь даже такие люди болели, испытывали разрушительное влияние возраста и в конечном счете умирали, как и все остальные. Но факт остается фактом: с I века по настоящее время всегда находились люди, которые утверждали, что их жизнь проходит на более высоком, более духовном уровне, чем у всех остальных.

Для Павла, иудейского апокалиптика, превратившегося в апостола Христа, все вышесказанное было абсолютно ошибочным представлением, и чтобы доказать это, он возвращается в послании к своей проповеди, которую первоначально обратил к этим людям. Он подчеркивал, что Христос «воскрес в третий день… и… явился Кифе, потом двенадцати», не для того, чтобы доказать (как иногда говорят по поводу данного отрывка) воскресение Иисуса. Павел ссылался на воскресение Иисуса как раз потому, что коринфяне всегда соглашались с этим. Павел хочет сказать, что когда Иисус был воскрешен из мертвых, он воскрес материально, в физическом теле. Несомненно, его тело не похоже на наше (оно не заболеет гриппом, не состарится и не умрет). Фактически речь идет о бессмертном теле. Но, тем не менее, оно было телом.

Почему это имеет значение? Потому что воскресение последователей Иисуса будет похоже на воскресение Иисуса: это будет телесное воскресение, а не просто воскресение духовное. А так как оно должно быть телесным воскресением, то очевидно, что подобного воскресения верующие еще не испытывали, независимо от того, насколько они, по их мнению, стали более духовными. Наши тела все еще слабы, смертны и подвержены разрушительным воздействиям времени и болезней. Воскресению еще предстоит произойти.

Понимание вышесказанного имело важное значение для Павла потому, что показывало: мы еще не наслаждались всеми благами спасения. Должно произойти нечто большее. Кроме того, если Бог оживит умершее тело, значит, для Бога тело важно. Бог — творец этого мира и человеческого тела, и он будет искупителем и мира, и тела. Почему это важно понять? Некоторые люди (в Коринфе, а затем позже, на протяжении всей истории) утверждали, что тело не имеет значения для Бога, которого интересует только душа. Но если тело не имеет значения, как доказывали эти люди (и действительно утверждали в Коринфе), то не важно, что делать со своим телом.

Церковь в Коринфе, вероятно, оказалась одним из наиболее беспокойных объединений христиан, с которыми Павел должен был иметь дело. В Первом послании к Коринфянам говорится, что в общине имели место массовые расколы, разные группировки, следовавшие за своими духовными лидерами, которые претендовали на обладание высшей духовной силой. Некоторые из раздоров имели межличностный характер: одни члены общины жаловались на других в суд по поводу расхождений во мнениях. Бывали случаи необузданной безнравственности: некоторые мужчины-христиане посещали проституток и хвастались этим в церкви, а один мужчина даже сожительствовал со своей мачехой. Некоторые прихожане жили в полном пренебрежении к тому, как их действия могут затронуть других людей, более слабых в своей вере. Упоминаются люди, напивавшиеся и объедавшиеся на еженедельной трапезе в ущерб другим верующим, которые из-за занятости опаздывали на трапезу и обнаруживали, что им ничего не оставили поесть. Богослужения являли собой полный хаос, поскольку те, кто считал себя особенно духовным, говорили на своем языке (то есть на иностранном языке, которого никто не понимал), говорили громко и соревнуясь друг с другом, чтобы продемонстрировать особенно сильное облечение Духом. И так далее и тому подобное.

Корень этих проблем состоял в том, о чем Павел писал в конце послания, после разрешения всех остальных вопросов, одного за другим. Речь шла о том, что коринфяне не понимали, что сейчас они еще не ведут духовную жизнь в небесных обителях; они — все еще здесь, в этом мире греха и плоти, боли и страдания. Воскресение — будущее физическое событие, а не прошлое духовное. Так как это будет телесное воскресение, Бог явно не считает наше тело чем-то безразличным. А поскольку тело имеет значение, то важно и то, что человек делает с ним. Не должно быть больше проституток, живущих во грехе с мачехами, напивающихся во время вечери Господней, таскающих друг друга в суд и т. д. Когда придет конец света, тогда наступит райская жизнь. Но до тех пор последователи Христа должны жить в любви, в праведности по отношению друг к другу, более беспокоясь о потребностях других, чем о своих собственных.

Таково учение, содержавшееся в благовествовании Павла и первоначально полученное бывшими язычниками, учение о том, что Христос воскрес из мертвых. Подобные идеи можно найти и в других частях его благовествования, например в учении о том, что Христос умер в согласии со Священным Писанием.

Распятый Христос Для Павла смерть Иисуса имела первостепенное значение не только потому, что именно она принесла спасение; она показала, что представляет собой жизнь в земном мире. Этот специфический аспект проповеди Павла абсолютно контрастирует с тем, что можно в наше время услышать в некоторых христианских церквах, где чрезвычайно одаренные и нарядные проповедники возвещают о том, что примкнувшие к Богу станут успешными, счастливыми и богатыми. Для Павла все было ровным счетом наоборот. Для него те, кто следует за единым, истинным Богом, не могут ожидать богатой и великолепной жизни. Они — последователи распятого, и если следуют за тем, кто был распят, то могут рассчитывать получить за свои старания лишь боль и смерть. Вот почему в своем обращении к коринфянам Павел настаивал: «Ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1 Кор. 2:2).

Короче говоря, Павел не подчеркивал великолепие Христа, привычное для его последователей в наше время. Безусловно, смерть Христа в конечном счете приведет к триумфу Бога над всеми, кто противостоит ему. Но это время еще только должно наступить. А до того мы все еще живем в мире, которым управляют силы, чуждые и враждебные Богу, его целям и его народу. Те, кто верит в Иисуса, ни в коем случае не свободны от разрушительных действий этих чуждых сил. Напротив, пока Иисус не вернулся, верующие живут жизнью распятого.

С точки зрения Павла, «сверхдуховные» лидеры в Коринфе, считавшие себя выше низких проблем и слабостей мира сего, неверно поняли благую весть. Они думали, что именно благодаря сверхъестественным силам и хорошим риторическим навыкам они демонстрировали свою особую наделенность Духом Божьим. Но позиция Павла была противоположной. Так, он подчеркивал: «И был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете» (1 Кор. 2:3).

В поистине замечательном отрывке, во Втором послании к Коринфянам, Павел открывает перед обращенными свои слабости, являя духовное превосходство над теми, кто пытался претендовать на их преданность. Примечательно, что он делает это, заостряя внимание не на всякого рода зрелищных подвигах силы, которые он совершил (в противоположность некоторым современным проповедникам), а на своей слабости, боли и страданиях. Короче говоря, его били больше, чем кого-либо другого, что и доказывало, что он в большей мере подобен Христу:

«Христовы служители? (в безумии говорю:) я больше. Я гораздо более был в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти. От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской; много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе. Кроме посторонних приключений, у меня ежедневно стечение людей, забота о всех церквах. Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся? Если должно мне хвалиться, то буду хвалиться немощью моею» (2 Кор. 11:23–30).

Христос был распят. Те, кто являются его последователями, будут испытывать в жизни боль и страдания. Возможно, это не такого рода послание, которое обращало бы в наши дни толпы народа, но таким было учение, которое проповедовал Павел. Неудивительно, что иные из коринфян начали следовать за другими духовными лидерами.

Смерть Христа за грешников Для Павла значение имел не тот простой факт, что Иисус был распят. Распято было много людей. Согласно Евангелиям, только в Иерусалиме в тот день, когда был убит Иисус, вместе с ним были распяты еще два человека. На следующий день, возможно, было еще два-три, то же самое произошло и через день. Причем только в одном городе средних размеров в отдаленной части империи. Одному Богу известно, сколько людей римляне убили таким способом.

Как мы уже видели, смерть Иисуса делала особенной вера Павла в то, что Иисус — Христос Бога. Смерть Иисуса имела особый смысл потому, что Бог оправдал его, воскресив из мертвых, показав, что тот испытал свою судьбу не из-за чего-то такого, что он делал сам, оскорбляя Бога (или римлян), а за грехи других людей.

Ни в одном другом послании Павла смерть Иисуса и ее влияние на спасение как иудеев, так и язычников, не обсуждались более подробно и глубоко, чем в его Послании к Римлянам. Долгое время все, кто занимался изучением его понимания благой вести, самым важным из посланий Павла считали Послание к Римлянам. Именно поэтому оно является исключением в том отношении, что в других случаях правилом для посланий Павла считалось, что они написаны для того, чтобы разрешить проблемные ситуации, возникавшие в церквах, которые он сам основал. Церковь в Риме была основана не Павлом, и поэтому в данном случае он писал не одной из своих собственных общин. Как мы уже упоминали, точно не установлено, кто в действительности основал церковь в Риме. Возможно, это были просто неизвестные странники, прибывшие в город впервые или вернувшиеся к себе домой, люди, которые узнали истину о Христе в других землях, а затем принесли благую весть в столицу.

Однако, хотя Павел писал римлянам не для того, чтобы решить проблемы одной из своих собственных церквей, в послании имеются намеки, что оно было написано по конкретному случаю. Очевидно, Павел планировал перенести свое мировое служение благовествования с Востока, где он работал, в западные части империи — в Испанию, которую он называл «концами земли». Он написал римским христианам, потому что хотел использовать Рим в качестве своего рода базы, и надеялся получить от них моральную и (или) материальную поддержку.

Проблема состояла в том, что римские христиане слышали о Павле и некоторые из его идей, о которых они слышали, вызывали у них тревогу. Действительно ли верно, что он проповедовал благую весть, исключавшую Закон? Возвещал ли он беззаконную форму христианства? Кроме того, если он считал, что язычники оправданы Богом на тех же основаниях, как и иудеи, думал ли он в таком случае, что Бог оставил иудеев? Разве они не были его святым народом? Не нарушил ли Бог свои обещания еврейским предкам? Что это за Бог, который создает законы, а затем отменяет их?

Эти и многие другие вопросы возникали о Павле и его учении о благой вести, и вот он написал Послание к Римлянам, чтобы ответить на них. Он хотел изложить свое учение о смерти и воскресении Христа и объяснить их значение для того, как христиане должны жить (не нарушая Закон), пояснить, как Бог может оставаться верным своим обещаниям, данным иудеям, если язычники принимаются в народ Божий без соблюдения иудейского Закона.

В своем объяснении Павел говорит, что все люди — иудеи и язычники — нуждаются в спасении Божьем. Все люди нарушили волю Божью: язычники — преднамеренно игнорируя свое знание о том, что есть только один Бог, которому нужно поклоняться (см.: Рим. 1:18–32), иудеи — тем, что нарушают закон Божий, несмотря на то, что он им был дан (см.: Рим. 2:1–29). Таким образом, все люди подлежат гневу Божьему, ибо все подвержены силе греха, который пленил всех, и тех, кто имеет Закон, и тех, кто не имеет (см.: Рим. 3:1–20).

Но теперь Бог открыл путь для того, чтобы люди восстановили с ним мир. В некотором смысле это — новый путь, который не был доступен до Христа; но в ином смысле он старый путь, предсказанный «законом и пророками». Кроме того, он основан на вере, что люди всегда оправданы Богом «независимо от закона» (см.: Рим. 3:21–22). Этот путь оправдания появился благодаря Иисусу, «которого Бог предложил в жертву умилостивления в Крови Его через веру» (Рим. 3:25).

Другими словами, так же как жертвоприношение животных в иудейском храме могло принести временное оправдание перед Богом для тех, кто нарушил его Закон, смерть Иисуса, как совершенная жертва, приносит вечное оправдание. Смерть Иисуса покрывает все грехи, которые совершили люди, что верно и для соблюдающих Закон иудеев, и для не соблюдающих его язычников. Нужно просто поверить в действенность этой жертвы, то есть спасение можно обрести благодаря вере.

Для Павла такое понимание оправдания человека перед Богом не противоречит тому, чему учит Закон иудеев. Скорее, этому учит сам Закон (см.: Рим. 3:31), как видно на примере Авраама, прародителя евреев, который был оправдан Богом прежде, чем получил какую-либо из заповедей Бога, ибо он просто поверил в истинность сказанного Богом. Человек оправдан именно благодаря вере, а не соблюдению Закона (см.: Рим. 4:1–25).

Однако Павел стремится подчеркнуть, что, хотя Божий акт спасения благодаря Христу открыт для всех людей, иудеев и язычников, это не означает, что Бог нарушил свои обещания Израилю считать его своим особым народом (см.: Рим. 9–11). Иудеи все еще избранные, призванные Богом для того, чтобы быть светильниками всем народам на земле с помощью великого дара его Закона (который открывает Его образ и волю — нечто такое, к чему больше никто не имел прямого доступа) и иметь особое положение перед Ним. Но иудеи, по сути дела, отвергли благую весть о спасении во Христе. Тем не менее, это также является частью высшего плана Бога: поскольку иудеи отвергли это послание, оно явилось к язычникам во исполнение пророчеств Священного Писания. В результате еврейский народ увидит, что другие вступили в особые отношения с Богом, и это заставит их — движимых своего рода духовной ревностью — поверить в спасение, осуществляемое Богом. И поэтому, согласно Павлу, «весь Израиль спасется» (Рим. 11:26).

Кроме того, если оправдание даруется независимо от Закона, это не означает, что благая весть приведет к беззаконному поведению. Совсем наоборот, именно те, кто во Христе по вере, смогут одолеть силы этого мира, отчуждающие от Бога. Христиане разделили смерть Христа от мирских сил, таких как грех (см.: Рим. 5–7). Они больше не должны вести жизнь в отчуждении от Бога, но уполномочены теперь делать то, что действительно хочет Бог.

В заключительной части Послания к Римлянам Павел обстоятельно разъясняет нравственный долг христиан, которые теперь в состоянии вести богоугодную жизнь, восстановив мир с Богом, повинуясь его велениям, подчиняясь всем правящим властям и любя других как самих себя (см.: Рим. 12–15).

Таким образом, в Послании к Римлянам мы имеем самое ясное собственное изложение Павлом его учения о благой вести, которое он проповедовал во время своей миссионерской деятельности в языческих странах. Как мы увидим, это учение было изменено более поздними последователями Павла, которые часто «помнили» его в таких формулировках, которые сам Павел, возможно, никогда бы не признал.

Глава десятая

Благовествование Павла согласно более поздним источникам

Один мой друг однажды сказал, что в мире есть люди двух видов: те, кто думает, что в мире есть люди двух видов, и те, кто так не думает{59}. У меня определенно первое убеждение. Год за годом обучая аспирантов, начиная с 1980-х годов, я обнаружил, что есть два разных вида учеников. Одни мои ученики, окидывая взглядом всё разнообразие древних христианских текстов, приходят к выводу, что все они похожи. Все тексты превращаются для них в один большой мегатекст, так что, в конце концов, все они в основном говорят об одном и том же. Другие мои ученики смотрят на разнообразие текстов и находят, что все они разные. Каждый текст воспринимается ими как отдельная сущность со своим собственным автором, своим собственным учением, своими собственными предположениями, так что, в конце концов, каждый текст в основном говорит что-то свое.

Должен признать, что когда я учился в колледже и немного позже, когда стал начинающим аспирантом, я принадлежал к первой категории учеников. Все выглядело в значительной степени похожим. Когда речь заходила о Новом Завете, Евангелие от Марка казалось во многом таким же, как Евангелие от Луки, которое очень похоже на Евангелие от Иоанна, которое, в свою очередь, имело много общего с посланиями Павла, размышлявшими обо всем, что сказано в Деяниях апостолов, и т. д. Но чем больше и глубже я вчитывался в эти тексты на их оригинальном языке, тем больше усиливалось утонченное ощущение того, насколько они в действительности отличаются друг от друга. Полагаю, это был мой собственный опыт обращения, когда я перешел от того взгляда, что всё, в сущности, одно и то же, к пониманию, что всё в значительной степени уникально.

Учение Павла в Деяниях

Сегодня это яснее всего обнаруживают сравнения, которые я провожу между Деяниями апостолов и посланиями Павла. Как я уже указывал ранее, мое базовое допущение состоит в том, что сам Павел является наилучшим авторитетом в знании о Павле, и если автор, живший через тридцать лет после его смерти, говорит, что Павел сказал или сделал что-то противоречащее тому, что говорит об этом сам Павел, то, вероятно, именно у Павла факты изложены верно, а другой автор дает измененную версию. Я не хочу сказать, что вследствие этого измененный текст не имеет никакой ценности: он чрезвычайно ценен, но главным образом в отношении того, чего не было, а не того, что было. Он менее ценен для того, чтобы узнать, как в действительности выглядел Павел, что он действительно говорил и делал. Но он более ценен для того, чтобы узнать, каким Павла помнили после его жизни, в последующих поколениях. Это также исторический вопрос, и он имеет важное значение для каждого, кто интересуется развитием христианской религии в годы ее формирования.

Сравнить то, что сам Павел говорит о своем благовествовании, с тем, как это описывается в Деяниях, относительно легко: нужно просто взять одну из речей Павла в Деяниях и посмотреть, насколько она соответствует собственным утверждениям Павла. Мы уже говорили о некоторых противоречиях, когда я отмечал различия между тем, что Павел говорит о языческом идолопоклонстве в Деяниях (его речь, обращенная к языческим философам на афинском Ареопоге), и тем, что он сам говорит об этом в Послании к Римлянам. Взгляды, изложенные в этих двух текстах, не просто отличаются, они противоречат друг другу В Деяниях «Павел» говорит, что Бог не придает значения ошибочному идолопоклонству язычников, так как, в конце концов, они не ведают о его существовании и не знают ничего лучшего. В Послании к Римлянам Павел говорит противоположное: Бог не прощает язычникам, но изливает на них свой гнев, потому что они очень хорошо знают, что он — единственный Бог, но они отвергают это врожденное знание, чтобы поклоняться идолам.

Противоречия между тем, что Павел говорит в своем благовествовании, и тем, что об этом говорится в Деяниях, можно заметить в первой важной речи, которую Павел произносит в Деяниях, во время первого из трех описанных в этой книге миссионерских путешествий — в Антиохии Писидийской (Малая Азия). Павел и его спутник Варнава приходят в город, и в день Субботы они идут в синагогу для проведения богослужения совместно со своими собратьями-иудеями. Поскольку они явились туда в качестве гостей, их спросили, не хотят ли они что-нибудь сказать собравшимся. Павел встал и произнес длинную проповедь (см.: Деян. 13:16–42). Он назвал своих слушателей «израильтянами» и кратко изложил историю еврейского народа, вплоть до времен царя Давида. Затем он начал говорить о потомке Давида, Иисусе, указав, что он был объявлен Иоанном Крестителем тем долгожданным, «у Которого я недостоин развязать обувь на ногах»; но его отвергли иудеи Иерусалима, которые предали его Пилату на казнь. Однако Бог воскресил Иисуса из мертвых, что было предсказано не кем иным, как самим Давидом в Еврейском Священном Писании. Именно в Иисусе, продолжал Павел, каждый может найти прощение своих грехов.

Эта проповедь получила теплый прием, и многие благочестивые иудеи последовали за Павлом, чтобы больше узнать о том, что он сказал. На следующей неделе синагога была переполнена — народ пришел, чтобы услышать, что еще скажет Павел. Но иудейские власти испытывали зависть (они не могли собрать столько народа) и стали публично критиковать слова Павла. Павел и Варнава ответили, что, поскольку их благая весть иудеями отвергнута, они должны нести ее язычникам. В конечном счете толпа иудеев изгнала их из города.

Теперь читатель, которому всё кажется в основном одинаковым, может рассмотреть эту проповедь и найти в ней отражение собственной проповеди Павла: Иисус — Сын Божий, который был казнен и воскрес из мертвых для спасения. Но читатель, который видит всё уникальным, может заметить разительные различия между этой проповедью и тем, что мог сказать (и сказал) Павел. Как мы уже отмечали, Павел никогда не говорил, что сначала он благовествовал иудеям в синагоге, и только когда они отвергали его учение, он, довольно неохотно, уходил и искал удачу у язычников. Напротив, Павел считал себя апостолом язычников{60}. Его образ действий, очевидно, состоял в том, чтобы использовать в качестве места своей проповеди не синагогу, а скорее, рабочее место «делателя палаток».

Кроме того, в проповеди из Деяний удивляет то, что «Павел» подчеркивал ход истории Израиля, особенно связь Иисуса с его предком Давидом. Это совсем не тот акцент, который мы находим в посланиях Павла (где он никогда не говорит о событиях еврейской истории). Еще более примечательно, что в проповеди Павла дается краткое описание жизни Иисуса — своего рода конспект евангельских повествований о нем, которое начинается с Иоанна Крестителя и заканчивается распятием и воскресением Иисуса. Но в собственных писаниях Павла нет ничего, что указывало бы на то, что земная жизнь Иисуса имела для него первостепенное (или вообще какое-либо) значение.

Этот последний пункт кажется многим моим неопытным ученикам странным, и поэтому обычно я даю им небольшое задание: я предлагаю быстро прочитать все послания Павла в Новом Завете и сделать список всего, что Павел говорит о том, что сказал и сделал Иисус в течение своей жизни. Многие ученики потом удивляются, им не понадобилась для этого даже карточка «три на пять». В более поздней главе мы будем исследовать вопрос, почему Павел не говорит о жизни Иисуса. На данном этапе достаточно отметить, что упоминания о таких ключевых фигурах, как Иоанн Креститель и Понтий Пилат (фактически обо всех персонажах, упомянутых в Евангелиях), в посланиях Павла тоже отсутствуют.

Наконец, есть важное теологическое расхождение между проповедью Павла в Деяниях и его собственными текстами. Оно имеет отношение к одному из самых фундаментальных вопросов христианского учения: каким образом смерть Христа приносит спасение? У Павла был определенный взгляд на этот вопрос; свой взгляд имеет и Лука, автор Деяний. Внимательные читатели понимают, что Павел и Лука излагают свои учения о спасении весьма по-разному. Согласно Павлу, смерть Христа дает искупление грехов; согласно Луке, смерть Христа приводит к прощению грехов. Но это отнюдь не одно и то же.

Идея искупления заключается в том, что для расплаты за грехи что-то должно быть сделано. Должна быть принесена жертва, которая может служить компенсацией за нарушение божественного Закона. Жертва удовлетворяет справедливые требования Бога, Закон которого был нарушен и который требует расплаты. С точки зрения Павла, смерть Иисуса осуществила искупление: это была жертва, принесенная за других людей, чтобы им самим не нужно было расплачиваться за свои грехи. Это искупление дало людям оправдание перед Богом.

Идея прощения заключается в том, что кто-то освобождает тебя от «крючка греха» без всякого требования расплаты. Если ты прощаешь долг, это означает, что ты больше не требуешь от человека никакой платы. Это весьма отличается от уплаты твоего долга кем-то другим (что было базовой идеей искупления). Согласно взгляду на спасение самого Павла, Христос принес себя в жертву, чтобы оплатить долги других; согласно точке зрения Луки, Бог прощает долг, не требуя какой-либо жертвы.

Почему же тогда, по Луке, Иисус должен был умереть, если не в качестве жертвы за грехи людей? Речи Павла в Деяниях делают ответ совершенно ясным. Причем не имеет значения, рассматривать ли под данным углом зрения речи Павла или Петра, поскольку, если вы помните, их речи здесь в значительной степени похожи (в конце концов, они были написаны тем же Лукой). Иисус был несправедливо казнен. Допущена грубая ошибка правосудия. Когда люди поняли, что они (или их соотечественники) сделали с Иисусом, их переполнило чувство вины, которое заставило их раскаяться и просить прощения. И Бог простил им.

Таким образом, смерть Иисуса, по Луке, — не искупление за грехи; она открыла возможность для покаяния. Именно покаяние приводит к прощению грехов, и таким образом восстанавливает отношения с Богом (см., например, первую речь Петра в Деян. 2:37–39). Это кардинальным образом отличается от учения об искуплении, которое обнаруживается в текстах Павла.

Учение Павла согласно более поздним легендам

Книга Деяний апостолов не была единственным текстом более позднего времени, который видоизменил провозвестие Павла. Есть еще несколько легендарных источников, в которых его проповеди часто излагаются таким образом, что Павел более поздних времен кажется весьма непохожим на исторического Павла. Из этих книг наиболее интересны два текста, которые мы здесь рассмотрим, «Деяния Павла и Фёклы» и «Апокалипсис Павла». В обеих книгах речь идет о том, что Павел проповедовал благую весть самоотречения, утверждая, что спасение приходит от ведения аскетического образа жизни, при котором удовольствия этого мира отвергаются в обмен на блаженство в мире грядущем.

«Деяния Павла и Фёклы» В одной из самых популярных легенд об апостоле Павле, которая была в обращении с конца II века до Средневековья, рассказывается о его новообращенной Фёкле и их совместном служении распространению благой вести. Эту книгу обычно называют «Деяния Павла и Фёклы», хотя некоторые ученые утверждают, что поскольку Павел играет в основном повествовании лишь второстепенную роль, ее следовало бы называть просто «Деяния Фёклы».

Споры велись и вокруг того, когда впервые был написан данный текст, поскольку некоторые христиане использовали его, чтобы обеспечить себе апостольскую поддержку в той идее, что женщины могут играть в церкви заметную роль, что, например, им может быть позволено крестить христианских новообращенных. Отец Церкви Тертуллиан (около 200 г.) — один из великих христианских женоненавистников поздней античности — был так разгневан по этому вопросу, что утверждал, будто данная книга была подделана пресвитером одной из церквей в Малой Азии, который был пойман на месте преступления за этим занятием и строго наказан. Согласно Тертуллиану, женщины не должны играть никакой руководящей роли в церкви, а сюжет о Фёкле — просто рассказ старых жен, которому не следует верить.

Другие явно думали иначе. На многие столетия Фёкла стала чрезвычайно влиятельной личностью христианской традиции, обожаемой как святая самого высокого ранга. В некоторых церквах следование ей конкурировало даже с почитанием самой Пресвятой Девы Марии{61}.

Ее историю, в самой старой версии, можно легко вкратце изложить{62}. Во время своих миссионерских странствий Павел приходит в город Иконий, где его радушно приняли в доме христианина по имени Онисифор. Там он проводит время, проповедуя всем, кто приходит, чтобы услышать его учение. По соседству с Онисифором живет молодая девушка по имени Фёкла со своей матерью Феоклией. Они представляют собой языческую семью высшего сословия, и Фёкла помолвлена с руководителем жителей города по имени Фамирид.

Случилось так, что окно комнаты Фёклы выходило на улицу рядом с домом Онисифора, и она могла слышать оттуда всё, что проповедует Павел, хотя не могла видеть его. Ее привели в восторг его речи, и в течение трех дней она не могла сдвинуться с места у окна. Ее мать расстроилась по поводу странного поведения дочери и позвала Фамирида, чтобы он спас свою будущую невесту от чарующей проповеди незнакомца. Фамирид пытается уговорить ее отойти от окна, но безуспешно. Расстроившись, он уходит, разыскивает Павла и арестовывает его за нарушение спокойствия жителей города.

Как бы то ни было, преданность Фёклы Павлу теперь была обеспечена. С помощью подкупа она пробирается в темницу, чтобы быть со своим возлюбленным (в платоническом смысле). Фамирид и члены ее семьи находят ее там и приводят их обоих в суд. Мать Фёклы, рассерженная всем происходящим, требует ее казни, если она откажется выйти замуж за Фамирида.

Правитель отдает приказ выпороть Павла, после чего он исчезает со сцены. Однако Фёклу приговорили к сожжению на костре. Но Бог сотворил великое чудо, послав сильную грозу, которая потушила костер и тем самым спасла Фёклу.

С этого места история несколько усложняется. Произошло следующее: Фёкла разыскивает Павла, и они вместе идут в Антиохию, где Фёкла приглянулась другому богатому аристократу, Александру. Отказываясь от его попыток завязать дружбу, она публично оскорбляет его, снимая его венок. Это побуждает Александра обвинить ее перед местными властями; те, в свою очередь, решают бросить ее на арену диким зверям. Помимо множества других побочных сюжетных линий, рассказывается и о том, что случилось с Фёклой там. За время, которое она провела в качестве последовательницы Павла, она так и не была крещена. Увидев на арене водоем, Фёкла решила креститься, бросившись туда. Это вызывает среди части зрителей большой испуг, — женщины во всем этом действе принимают ее сторону, — потому что в водоеме плавали тюлени-людоеды. Но Бог совершает еще одно чудо, посылая в водоем молнию, убившую тюленей и позволившую Фёкле снова спастись.

Фёкла опять разыскивает Павла и сообщает ему, что теперь она крещеная. Она получает его благословение идти дальше и «проповедовать слово Божье». Она так и поступает, прожив после этого долгую и счастливую жизнь одинокой и целомудренной проповедницы благой вести{63}.

То, что Фёкла осталась одинокой девственницей, является одним из ключей к пониманию всего этого занимательного рассказа. Представленное здесь богословие не похоже на то, которого можно было бы ожидать, если бы мы знали лишь семь посланий, бесспорно написанных самим Павлом. Причина, по которой Фёкла отвергает брак с Фамиридом и отклоняет попытки завязать с ней дружбу со стороны аристократа Александра, заключается не просто в том, что она является теперь христианкой и хочет, чтобы ничто не связывало ее с мужем или любовником, оставшимся язычником. Причина в том, что она приняла учение Павла таким, каким оно описано в данной книге: только благодаря половому самоотречению человек унаследует Царство Небесное. Именно это, а не проповедь искупительной жертвы Христа, лежит в основе послания Павла.

Это учение лучше всего выражено в начале рассказа, где Павел проповедует собравшимся в доме Онисифора, в то время как Фёкла слушает его из окна верхнего этажа соседнего дома:

«Блаженны те, кто чист сердцем своим, ибо они узрят Бога.

Блаженны те, кто сохранили плоть свою в святости, ибо они храмами Божьими нарекутся.

Блаженны те, кто самообладют, ибо с ними будет беседовать Бог.

Блаженны те, кто презрели мир сей, ибо они приятны Богу.

Блаженны те, кто имеют жен, как бы не имея их, ибо они наследуют землю.

Блаженны те, кто из-за любви божественной выйдут из тела сего, ибо они наследуют жизнь вечную и одесную Сына Божественного будут стоять.

Блаженны тела и души девственные, ибо они приятны Богу.

И не будет утрачена награда святости их. Ибо по слову Отца дела найдут их для жизни в день Сына его, и упокоение настанет для них навеки»[11].

В этих отрывках ясно выражено учение Павла. Важно отказаться от этого мира и всех его удовольствий. Для Бога имеет значение лишь целомудренная жизнь воздержания. Люди не должны вести половую жизнь, даже если они уже женаты. Награда за целомудрие — жизнь вечная. Это — благая весть, которую приняла Фёкла. Немудрено, что ее жених был так обеспокоен.

Можно было бы задаться вопросом, откуда в действительности происходит такое учение, так как оно выглядит весьма далеким от учения исторического Павла о смерти и воскресении Иисуса. Но такое подчеркивание значения сексуального целомудрия имеет прецедент и в текстах самого Павла. Ему приходилось иметь дело с проблемой сексуальных отношений, особенно остро она обозначилась (как легко догадаться) в церкви Коринфа.

Во многих христианских общинах, древних и современных, в том числе в коринфской церкви времен Павла, по поводу сексуальных вопросов царило полное разногласие. Я уже упоминал, что некоторые члены церкви не считали тело очень важным для Бога, поэтому для них не имело значения, как человек обращается со своим телом. Но были в Коринфе и другие люди, которые приняли противоположную точку зрения: поскольку единственное, что имеет значение, — это душа человека, все телесные проблемы следует игнорировать и жить только духовной жизнью. Вот эти люди и написали Павлу послание, в котором спрашивали, не лучше ли было бы «человеку не касаться женщины» — то есть никогда не иметь половых отношений (см.: 1 Кор. 7:1). Одна из проблем такого отношения к сексу (не самая большая проблема, как можно было бы подумать) заключается в том, что если нет никаких способов направить сексуальную активность в позволительное русло, то она может взорваться, приводя к блуду. Ведь в конце концов эти духовные коринфяне были всего лишь людьми.

Павел вынужден был решать эту проблему и целый ряд связанных с нею вопросов. Как и следовало ожидать, он осуждает посещение проституток и сожительство с мачехами. Но его ответ тем, кто думал, будто никакое сексуальное поведение не стоит внимания, довольно интересен — в нем столько нюансов, что некоторые толкователи полагают, что, по сути дела, Павел не дает последовательного ответа на вопрос коринфян (см.: 1 Кор. 7). Его ответ состоит в том, что из-за вероятности блуда (то есть половой распущенности) все мужчины и женщины должны состоять в браке. Кроме того, в браке они должны гарантировать друг другу реализацию супружеских прав (то есть они должны вести половую жизнь). Но затем Павел признает, что дает эти руководящие принципы как некую уступку, потому что в действительности, к его сожалению, не каждый может быть таким, как он, тем самым подразумевая, что, если бы была его воля, все были бы такими, как он, — одинокими девственниками. Однако это требует особого дара от Бога, и не каждый имеет его. Таким образом, человеку лучше жениться, если он не способен обуздать свои сексуальные желания.

Но, продолжает далее Павел, еще лучше оставаться не состоящим в браке, если возможно (здесь он, как кажется некоторым толкователям, противоречит самому себе). Фактически он доказывает, что всегда предпочтительнее оставаться в том состоянии, в каком человек находится, когда становится христианином. Тот, кто женат, должен оставаться женатым, не состоящие в браке должны оставаться холостыми, а те, кто рабы, не должны стремиться к освобождению и т. д. Почему же он так считал? Все сводится к фундаментальному убеждению Павла, что он жил в самом конце мира сего и что конец света должен скоро наступить. Зачем изменять свой социальный статус, если значение имеет не твоя нынешняя жизнь (она скоро перевернется, когда Иисус придет с небес), а твоя будущая жизнь в Царстве Божьем? И поэтому он говорит:

«Я вам сказываю, братия: время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся; и покупающие, как не приобретающие; и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся; ибо проходит образ мира сего» (1 Кор. 7:29–31).

Поскольку приближается конец света, лучше людям, если возможно, оставаться не состоящими в браке, ибо те, кто женат, вынуждены заботиться о благополучии своего супруга (супруги), а не состоящие в браке могут полностью посвятить себя Царству грядущему (см.: 1 Кор. 7:32–35). Однако, для тех, кто не может сдерживать свои сексуальные побуждения (то есть для большинства людей), лучше жениться и иметь для них позволительный выход. Как сказано в известной фразе Павла: «Лучше вступить в брак, нежели разжигаться» (1 Кор. 7:9).

Итак, подчеркиваемая Павлом ценность целомудрия имеет смысл только в контексте его апокалиптического видения, согласно которому мир, каким Павел знал его, скоро радикально изменится благодаря возвращению Иисуса. Но что случится, если Иисус не вернется? Что случится, если ожидаемый апокалипсис не наступит? Что случится, если мир будет год за годом продолжать свое существование так же, как это было всегда?

По мере того как христианство развивалось, оно все дальше уходило от апокалиптического ожидания, что здесь, на земле, наступит будущая утопическая жизнь, и все больше склонялось к идее будущей утопической жизни на небесах. Учение о загробной жизни, согласно которому души попадут в рай или ад, — это своего рода деапокалиптизированное понимание первоначально апокалиптической благой вести. Когда христиане перестали ожидать, что Иисус вернется где-то на следующей неделе, акцент сместился от царства, которое придет в будущем на землю, на царство, которое находится вверху. Апокалиптический дуализм, который провел разделительную линию между нынешним греховным веком и будущим утопическим веком, видоизменился в неапокалиптический дуализм между этим греховным миром и миром Божьим. Другими словами, горизонтальный дуализм, обрисованный в то время, — этот век и век грядущий, — преобразился в вырисовывавшийся в пространстве вертикальный дуализм: этот мир и мир вышний.

Что же произошло с акцентом Павла на целомудрии, когда стало ясным это преобразование? Причиной целомудрия больше не могло быть то, что конец уже близок, и мы должны быть в состоянии посвятить себя его пришествию. Вместо этого мы должны теперь подготовиться к миру вышнему. А можно ли лучше подготовиться к тому миру, как не отвергнув всякую зависимость от земного? Учение о самоотречении настаивает, чтобы мы не привязывались к этому миру, если хотим испытать радости вечной жизни на небесах. От всех удовольствий мира сего нужно отказаться, если мы хотим вступить в Царство Божье, когда умрем. Спасение придет к тем, кто ведет аскетическую жизнь самоотречения. Это означает: никакой вкусной пищи, никакого утонченного вина, никаких фривольных развлечений и в особенности никакого секса.

«Апокалипсис Павла» Вряд ли найдется много людей, которые интересуются прошлым просто потому, что хотят узнать, что же когда-то случилось, кто интересуется историей самой по себе, хотя (по крайней мере, теоретически) история есть как раз то, что происходило «где-то там», в далеком прошлом. Конечно, всегда остается под вопросом, а была ли «там» вообще эта самая история? Где именно «там»? И если сейчас этого «там» нет, то как мы узнаем, что когда-то она была «там»? Историки все время «заигрываются» с этими вопросами, обдумывая, в состоянии ли мы на самом деле восстановить прошлое и не является ли история своего рода утонченной игрой, которую мы изобрели, чтобы справляться с тем, что происходит в настоящем, утешая себя вымышленными знаниями о происходившем раньше, или для какой-то другой цели.

Некоторые утверждают, что ни у кого нет простого интереса к прошлому, что каждый интересуется им, потому что интересуется настоящим. Один из приемов людей, интересующихся преимущественно «полезной» исторической информацией, — сблизить прошлое с настоящим, например сделав его актуальным для данного времени. Люди постоянно заняты этим и всегда так делали. Авторы древних преданий о Павле, как мы увидим в следующей главе, использовали данный прием в полную силу: они рассказывали истории о Павле не для того, чтобы люди знали, как действительно вел себя Павел, а для того, чтобы представить его своему собственному времени и передать то учение, которое, по их мнению, должны были услышать их слушатели или читатели.

Иногда эти изображения Павла (делавшие его актуальным для новой ситуации) вводили в заблуждение последующих читателей, заставляя думать, что даже более поздние предания отражают то, каким действительно был Павел. Сказанное вполне можно отнести к Деяниям апостолов и к «Деяниям Павла и Фёклы», если они воспринимаются как исторически достоверное повествование. В других случаях подобные сочинения едва ли кого-то собьют с толку. Например, текст, который я буду рассматривать в этой главе, «Апокалипсис Павла», был написан примерно в конце III века, через двести лет после того, как Павел ушел из земной жизни. Рукой автора этого специфического текста двигал не просто интерес к древности. Он хотел, чтобы Павел говорил именно с его — автора — временем, и для такой цели сочинил повествование о странствии Павла по загробному миру.

Некоторые места в «Апокалипсисе Павла» напоминают о странствии по раю и аду, которое, как мы уже знаем, Петр проделал в «Апокалипсисе Петра», написанном, вероятно, на столетие раньше. Ученые достаточно уверены, что сходство здесь объясняется тем, что у автора странствий Павла было в распоряжении сочинение о Петре, и он кое-что скопировал из него для своего собственного рассказа. Однако в других отношениях это — совсем другой текст, заслуживающий того, чтобы обсудить его отдельно.

Текст основан на загадочном утверждении, которое Павел сделал в своем Втором послании к Коринфянам. Если вы помните, Павлу противостояла в Коринфе группа лидеров, полагавших, что они духовно выше всех других верующих, как это доказывалось их превосходящим знанием Бога. Павел хотел показать, что он также обладает высшим знанием, но так как вся суть дела заключалась в том, что именно его слабость, а не его сила доказывала ему, что он апостол, он просто заявил, что ему также было дано знание посвященного. Оно пришло к нему в виде экстатического видения, на которое он ссылается лишь уклончиво, в третьем лице:

«Не полезно хвалиться мне, ибо я приду к видениям и откровениям Господним. Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю — в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать. Таким человеком могу хвалиться; собою же не похвалюсь, разве только немощами моими. Впрочем, если захочу хвалиться, не буду неразумен, потому что скажу истину; но я удерживаюсь, чтобы кто не подумал о мне более, нежели сколько во мне видит или слышит от меня» (2 Кор. 12:1–6).

Итак, что же видел Павел, когда был взят на «третье небо» (что, как я предполагаю, означает наивысшее небо), получил видение «рая» и услышал неизреченные слова?

Об этом рассказывается в «Апокалипсисе Павла»{64}. В тексте описывается ряд испытанных Павлом видений. Он видит и слышит, как солнце, луна, звезды, море и земля обвиняют людей в том, что они грешат против Бога. Он видит ангелов, которые следят за праведниками здесь, на земле, которые предстают перед Богом, чтобы восхвалить праведников словами, которые должны задеть струны каждого, кто знаком с приписываемой Павлу благой вестью самоотречения:

«[Ангелы сказали:] „Мы здесь от тех, кто отрешился от этого мир ради святого имени Твоего, [мы от тех], кто скитаются, как пилигримы, по каменным пещерам и оплакивают каждый день, прожитый на земле, и голодающих, и томящихся жаждой ради имени Твоего, обуздывающих и превозмогающих себя“».

Затем являются другие ангелы, плача и рыдая перед Богом, поскольку они пришли «от призывающих имя Твое, кого тяготы мира делают негодяями». Многие из проклятых являются христианами, которые ходили путями не прямыми и узкими. Это уже не согласуется с Павлом, который учил, что искупительной жертвы Иисуса достаточно для спасения. Действительно имеет значение то, как человек живет после присоединения к Церкви.

Павел продолжает наблюдать в видении, что случается со счастливой душой: после смерти ангелы приносят ее к трону Бога, чтобы она получила вечную награду. Он также видит, что случается с несчастной душой, которую после смерти какие-то очень гневные ангелы уносят куда-то, где ее ждет вечное проклятие. Затем Павлу показывают настоящие места блаженства и мук. Блаженство — это удивительное, великолепное утопическое место праведности, где Павел встречается со святыми еврейской традиции и беседует с ними в раю. С другой стороны, место ужасающих мук. Здесь все виды наказаний, предназначенные для всякого рода грешников, как христиан, так и нехристиан.

Свой набор мучений припасен для христиан. Павел видит «реку огненную», в которой множество людей стоят, погруженные в нее по колени, по пояс, а некоторые — по самое темя. Одни наказаны за то, что пустословили в церкви, другие за то, что «в разврате и прелюбодеяниях прожив свою жизнь, умерли без покаяния», третьи — те, кто «оговаривают перед церковью ближних своих».

Не избавлены от мучений и главы Церкви. Павел видит старика, которого мучают адские ангелы, протыкая его живот железным орудием, «извлекая внутренности того старика через рот его». За что? Он был пресвитером, «и когда он ел и пил, тогда же и служил Богу». Там были наказания для церковных служителей любого ранга.

Не были забыты и обычные грешники, которых мучили самыми разнообразными ужасными способами: маги, неверные супруги, те, кто потерял свою девственность без ведома родителей, и даже люди, которые ели, не дождавшись окончания поста. Ясно, что избежать ужасов ада нелегко. Не составляют исключение и еретики. Одна из худших мук — пребывание в яме, зловоние которой более мучительно, чем все другие до сих пор описанные пытки; в эту яму брошены те, кого Бог никогда не вспомнит, кто фактически является не кем иным, как докетом, те, кто не верил, что Христос ожил в физическом теле.

Итак, в данном тексте мы видим Павла, который весьма далек от исторического Павла. Во Втором послании к Коринфянам он отказывался открыть то, что он видел в своем видении рая, потому что слова, которыми с ним говорили там, невозможно высказать человеку. С другой стороны, автор обсуждаемого откровения все видит и все пересказывает. У него явно были свои причины, чтобы так поступать. Бурные апокалиптические времена Павла давно прошли. Больше не было безотлагательной миссии в «концы земли», чтобы дать язычникам узнать, что Судный день близок, что пришествие Христа неизбежно и что они должны изменить свою жизнь, обратиться к единому истинному Богу и принять веру в смерть его Сына, которого он воскресил из мертвых. Ко времени написания «Апокалипсиса Павла» Церковь стала весомой силой в мире. И в ней было много не только святых, но и грешников, были корыстные священники, не заботившиеся о бедных и угнетенных. В общем, были вероотступники. И были люди в христианских общинах, которые не вели истинно религиозную жизнь.

Правда, и сама религиозная жизнь не была уже такой, как во времена Павла, жизнью в ожидании скорого неизбежного пришествия Христа на Суд. Наступила жизнь, в которой отказывались от мира сего и всех его удовольствий ради мира вышнего, мира, в который человек войдет не тогда, когда этот век закончится, а когда человек умрет и окажется перед Богом для суда, где его определят в рай или в царство проклятых.

Глава одиннадцатая

Страстные союзники Павла

Как мы уже видели, Павел был очень противоречивой личностью и для своего времени, и для более позднего. Боговдохновенные личности всегда такие. Харизма подобна магниту, неотвратимо привлекая одних людей и сильно отталкивая других. Подумайте о реакциях, которые вызывают общественные деятели, обладающие харизмой, в наше время: от таких разных политических деятелей, как Рональд Рейган и Билл Клинтон, до таких политических комментаторов, столь же разных, как Раш Лимбо и Майкл Мур. Или подумайте о чрезвычайно разнообразных реакциях на личность таких религиозных лидеров, как Джерри Фэлвелл и епископ Джон Спонг. Страстно обожаемые или презираемые, все они имели одну общую черту: высочайший уровень личной харизматичности.

С Павлом было то же самое. Он также — если не своим внешним видом, то по крайней мере в своих текстах — источал своего рода харизму, которая привлекала одних и отталкивала других.

Друзья Павла, с которыми мы уже знакомы

Мы уже называли некоторых ранних христианских авторов, которые чтили Павла. Примерно через тридцать лет после того, как Павел создал дошедшие до наших дней послания 50-х годов, член одной из его церквей (мы не знаем, какой) написал повествование об истории раннего христианства со времен Иисуса до времен Павла. Эта книга в конечном счете была включена в Новый Завет как Деяния апостолов, а имя ее автора традиционно известно как Лука, который является также автором нашего третьего Евангелия.

Нет сомнения, что Павел был религиозным героем Луки. Повествование в Деяниях сосредоточено на развитии христианства, начиная с момента его трагического начала в маленькой группе иудейских последователей Иисуса в Иерусалиме вплоть до его славного распространения по всему римскому миру, включая и столицу империи, сам Рим. Человеком, который главным образом ответствен за эту христианскую миссию, является не кто иной, как Павел, обращение которого, а также миссионерские усилия, аресты, суды и странствие в Рим составляют основу повествования Луки, занимая почти две трети всего объема текста. Как только на передний план выходит Павел, большинство других апостолов исчезает, как будто они не имели никакого отношения к христианской миссии. Для Луки Павел стоит рядом с Иисусом — как движущая сила новой религии.

Нельзя сказать, что Лука непременно дает исторически достоверное описание жизни, учения и миссии Павла. Как мы видели в более ранних главах, есть аспекты, большие и малые, в Деяниях, которые, видимо, расходятся с тем, что, должно быть, говорил сам Павел и о своем миссионерском маршруте, и о своем учении. Можно было бы задаться вопросом, как это могло произойти. Как мог кто-то, чтивший Павла так высоко, кто жил примерно в его время, получить сведения о нем большей частью недостоверные?

Но это не так уж удивительно, если немного подумать. Даже в наше время почитатели и хулители Джорджа В. Буша или Билла Клинтона передают совершенно разные версии личной и политической жизни этих президентов, вкладывая в события прошлого свои собственные точки зрения. В некоторых случаях очень трудно понять, что же в действительности происходило в недавних событиях, хотя сегодня мы владеем намного более надежными методами выяснения прошлого, чем во времена Луки: огромным числом текстов очевидцев, письменными источниками, поисковыми системами компьютеризированных данных и т. д. А если бы мы имели только один текст, возникший через тридцать лет после событий, и пытались выяснить, что случилось, что привело к войне с Ираком? Или в более близкой параллели, что, если бы вместо тысячи современных репортажей об уотергейтском скандале или о президентстве Джеральда Форда (нас отделяет от тех событий примерно столько же времени, сколько Луку отделяло от жизни Павла) у нас было бы в распоряжении только одно сообщение и кому-то лично, по какой-то своей причине, нравились обсуждаемые личности? Удивительно ли, что историки должны искать множество источников, чтобы понять, что на самом деле происходило в прошлом?

В любом случае, несмотря на то что Лука считал Павла своим героем, во многих отношениях он изображал Павла не так, как Павел представлял сам себя. В Деяниях Павел проповедует о том, что Бог прощает невежество язычников, которые поклоняются идолам; в своем собственном послании Павел утверждает, что Бог знает, что язычники вовсе не несведущи, но совершают идолопоклонство полностью осознавая, что они делают, и поэтому посылает на них гневное осуждение. В Деяниях Павел встречается с иерусалимскими апостолами сразу после своего обращения, случившегося по пути в Дамаск, тем самым автор показывает, что все они имеют согласие по самым важным вопросам веры; согласно Павлу, он не встречался с апостолами после своего обращения, подчеркивая тем самым, что он не получал от них никакого наставления в благой вести. В Деяниях Павел изображается как находящийся в полном согласии с Петром и другими апостолами; согласно Павлу, у него были серьезные разногласия с иерусалимскими апостолами, особенно с Петром, во время неприятной конфронтации в Антиохии по важным аспектам евангельского учения. В Деяниях Павел проповедует о том, что Бог прощает всем, кто согрешил, и не упоминает о том, что смерть Иисуса была искупительной жертвой за грехи людей; согласно Павлу, Бог требует пролития крови в уплату за грехи, и вся его благая весть состоит в том, что смерть Иисуса фактически является искуплением. В Деяниях Павел никогда не делает что-либо вопреки велениям иудейского Закона; согласно Павлу, когда он был с язычниками, он жил как язычник. В Деяниях Павел согласился на обрезание язычника Тимофея, чтобы не оскорблять других христиан-иудеев; согласно Павлу, он отказался подвергнуть обрезанию язычника Тита, несмотря на настойчивость христиан-иудеев, потому что для Павла это было бы нарушением всего его учения о благой вести.

И так далее. Иногда трудно сойтись во взглядах даже с человеком, которого уважаешь больше всех остальных. Что уж говорить обо всех людях, которые сегодня заявляют о преданности Иисусу. У многих из них совершенно разные взгляды на то, что в действительности проповедовал и утверждал Иисус. Не во всем такие религиозные глашатаи последних дней могут быть правы. Могут ли они описать Иисуса таким, каким он действительно был? Знает ли кто-либо из них, каким он был на самом деле?

Лука не остался одинок как в своем почитании Павла, так и в стремлении придать его облику и учению новую форму. Примерно через столетие некий христианский лидер из Малой Азии написал «Деяния Павла». В этом тексте апостол тоже предстает как великий религиозный герой, но учение, которое он возвещает, кажется совсем не похожим на то, что проповедовал сам Павел. Собственные послания Павла свидетельствуют, что он учил главным образом о смерти и воскресении Иисуса: «Я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1 Кор. 2:2). Иное подается в «Деяниях Павла», где Павел проповедует благую весть самоотречения: здесь способ обрести жизнь вечную состоит в том, чтобы воздерживаться от всех удовольствий, особенно тех, которые связаны с половой жизнью. Отец Церкви Тертуллиан, писавший примерно в 200-е годы, указывал, что автор данного текста был главой церкви в Малой Азии; его застигли на месте преступления за работой над «Деяниями Павла», и он был смещен с поста. В свою защиту автор утверждал, что написал этот текст «из любви к Павлу». Однако даже любовь к другому человеку — еще не гарантия понимания его.

Итак, мы познакомились с «друзьями» Павла. Было много и других почитателей апостола язычников, чьи описания его жизни и учения расходятся с тем, что мы знаем об историческом Павле. Иногда эти более поздние сторонники Павла представляли теологические взгляды, которые далеко расходятся со взглядами самого апостола. С такими друзьями…[12]

Павел и послания Девтеро-Павла

Я упоминал о том, что ученые уже давно подозревают — некоторые из посланий Нового Завета, приписываемые Павлу, были созданы от его имени другими людьми. В значительной мере они представляли взгляды, которые расходились с положениями, содержащимися в бесспорных посланиях Павла. Фактически сомнения вызывают шесть посланий, то есть почти половина всего корпуса текстов Павла: Второе послание к Фессалоникийцам, Послание к Ефесянам, Послание к Колоссянам, Первое и Второе послания к Тимофею и Послание к Титу. Как и Деяния апостолов, и более поздние «Деяния Павла» они, по-видимому, были написаны «друзьями» Павла, которые хранили память о нем, но изменили его учение.

Ученые продолжают обсуждать эти вопросы вот уже более двухсот лет, с тех пор как они впервые были серьезно поставлены компетентными и квалифицированными исследователями, занявшими разные позиции. Немного скажем об этом сжато и сухо, если касаться истории{65}. Рассмотрим, к примеру, Второе послание к Фессалоникийцам. Оно, конечно, похоже на послание, которое, возможно, написал Павел: его начало похоже на начало одного из бесспорных посланий Павла, на текст, называемый Первым посланием к Фессалоникийцам. Стиль письма и словарь во многом похожи на стиль и словарь Павла. Главный вопрос, который в нем решается, — наступление конца века — был близок и дорог душе апостола. Так почему бы просто не предположить, что его написал Павел?{66}

Уточним: обсуждается не вопрос о том, подделывали ли когда-нибудь христиане послания от имени Павла. Никто не сомневается, что такое случалось: мы имеем «Третье послание к Коринфянам» (II век) и послания Павла к Сенеке (два века спустя), которые, по всеобщему согласию, были подделаны. Не обсуждается также вопрос о том, могло ли подделанное послание войти в Новый Завет. Отцы Церкви, которые определили содержание и контуры Нового Завета, жили через века после того, как сами книги были написаны, и не имели никакой внутренней информации, кто в действительности написал их. Единственный вопрос заключается в том, сам ли Павел написал это особое послание, и его следует решить, опираясь на исследование, совместимо ли оно с другими текстами, которые, как принято считать, написал Павел.

В нашем конкретном случае интересно, что автор Второго послания к Фессалоникийцам фактически говорит о наступлении конца света, однако это, по-видимому, расходится с тем, что Павел говорит в Первом послании к Фессалоникийцам. Там, как мы видели ранее, Павел настаивает, что Иисус вернется немедленно, и люди должны быть готовы, иначе второе пришествие застигнет их, «как тать ночью». Во Втором послании к Фессалоникийцам дело обстоит иначе. Согласно ему, адресаты полагают, что конец света вот-вот наступит, но автор так не думает. Автор пишет, что конец мира сего не может наступить немедленно, потому что сначала должны случиться другие вещи (см.: 2 Фес. 2:1–12). Когда же эти события произойдут, люди поймут, что конец света почти уже здесь, так что они будут предупреждены заранее. Похоже ли это на Павла?

Многим ученым это показалось странным для того Павла, который написал Первое послание к Фессалоникийцам. Возможно, автором был человек, живший позже, который видел, что те, кто ожидал неизбежного и внезапного пришествия Иисуса, сталкивались с проблемами, например бросив свою работу — зачем работать и экономить деньги, если завтра всему придет конец (см.: 2 Фес. 3:10–12)? Такие люди влияли и на других в общине. Чтобы разрешить эту ситуацию, автор написал послание, используя имя Павла, чтобы его авторитетом призвать людей вернуться к работе, а не ожидать, что что-то немедленно случится. Очевидно, это имело смысл в более позднем контексте, когда ожидание неизбежного конца света больше не было столь плодотворным. Его не произошло. Тогда то, что помнил о Павле этот автор, в известном смысле помогло ему решить актуальный кризис, а не тот кризис, с которым имел дело Павел в свое время.

То же самое можно сказать о других так называемых посланиях Девтеро-Павла в Новом Завете, о книгах, которые называют так потому, что, вероятно, они были написаны не Павлом, а «вторым» (deutero) Павлом или, скорее, множеством «вторых» Павлов. Учение в этих посланиях, исторический контекст, который оно предполагает, а зачастую стиль их письма и словарь, значительно отличаются от текстов Павла.

Рассмотрим еще один пример. В Первом послании к Коринфянам Павел весьма ясно говорит, что люди не должны думать, будто воскресение уже произошло как своего рода духовный опыт (мы эту тему уже затрагивали). Его противники в Коринфе требовали вести возрожденную жизнь. Они утверждали, что во время крещения они воскресли из мертвых с Христом и теперь живут чудесной жизнью. В Первом и Втором посланиях к Коринфянам Павел доказывает, что это совсем не так, что жизнь в настоящем полна бесславной боли, потому что последователи Иисуса — последователи распятого. Подобно ему, они тоже будут страдать. Воскресение произойдет только тогда, когда Христос вернется и искупит этот мир, уничтожив силы зла, воскресив мертвых для суда и преобразив тела своих последователей в чудесные, бессмертные существа. Как выразился Павел в Послании к Римлянам, те, кто был крещён, умерли с Христом, ибо они соучаствовали в его смерти, но они еще не воскресли с ним (см.: Рим. 6:1–6). Это случится только в конце света, когда он вернется.

Прямо противоположное учение проповедуется в Послании к Ефесянам, также приписываемом Павлу, но, вероятно, сочиненном «вторым» Павлом{67}. Здесь автор использует значительную часть своего послания для выражения поддержки своих читателей, давая им понять, что они уже пережили духовное воскресение, и поэтому Бог их уже «посадил на небесах во Христе Иисусе» (Еф. 2:6). Может показаться странным, что кто-то написал такие слова от имени Павла, так как они выражают именно то представление, против которого он выступает в своих посланиях к коринфянам. Но так бывает: иногда даже искренние последователи неверно истолковывают изначальное учение. (Спросите любого университетского профессора, который принимал выпускные экзамены.)

Еще более явное изменение взглядов Павла встречается в Первом и Втором посланиях к Тимофею и в Послании к Титу, называемых пастырскими посланиями. Предположительно они написаны Павлом двум пасторам, находившимся под его началом: Тимофею, пастору церкви в Эфесе, и Титу, пастору церкви на Крите{68}. В этих посланиях даются хорошие советы подчиненным Павла, он наставляет их, как управлять своими церквами, кого выбирать в качестве церковных глав, чтобы помочь им служить своим общинам, как избавиться от лжеучителей, проникших в общины, и т. д. Из этих посланий ясно видно, что церкви, о которых идет речь, эффективно организованы и структурированы. В дополнение к пастору, каждая церковь имеет правление старейшин как группу лиц, принимающих решения и, возможно, служащих нижестоящим, правление дьяконов, заботящихся о материальных нуждах общины. Сами пасторы имеют высшую власть над общиной и уполномочены организовывать ее духовные дела, обуздывать своенравных членов и наблюдать за ее различными миссиями.

Все это похоже на разумный порядок организации и структурирования церкви. Но проблема в том, что церкви времен Павла не были такими. Вспомним ситуацию в одной из церквей, которую мы уже обсуждали, — ситуацию в Коринфе. Это была необычайно беспокойная община. Она была расколота, появились разные лидеры, утверждавшие, что они более духовны, чем другие, и завлекавшие в замкнутые группы своих приверженцев. Одни прихожане привлекали других к гражданскому суду по поводу разногласий между ними. Некоторые приходили на еженедельную общинную трапезу (своего рода совместный обед), объедались и напивались допьяна, другим же, по каким-то причинам приходившим позднее, ничего не оставалось поесть и попить. Некоторые члены общины, невзирая на возмущение других, участвовали в языческих культовых обрядах и ели мясо, которое предлагалось языческим идолам. Сами церковные службы были совершенно хаотичными, а те, кто считал себя более духовным, пытались превзойти друг друга, громко говоря на своем родном языке, прерывая службу и вызывая общую неразбериху. Не говоря уж о необузданной безнравственности в общине: некоторые мужчины открыто посещали проституток, а один из собратьев по вере жил во грехе со своей мачехой.

Итак, когда Павел писал свои послания коринфянам, почему он не адресовал их пастору церкви, чтобы приказать ему привести свою паству в порядок? Почему бы не положиться на пресвитеров и дьяконов, чтобы они сами навели порядок? Почему бы не обратиться к главам церкви, в частности к епископу, чтобы он решил возникшие проблемы? Все потому, что не было тогда никаких назначенных руководителей церкви.

У церквей Павла не было ответственного пастора, который мог бы решить проблемы разобщенности, лжеучений и разврата. Его церкви были организованы как харизматические общины. Термин «харизма» происходит от греческого слова «дар». С точки зрения Павла, как на это указывается в Первом послании к Коринфянам, каждый, кто был крещён как христианин, получил дар от Духа Божьего (см.: 1 Кор. 12). Бывают различные дары: дар учить, пророчествовать, говорить на иных языках, понимать языки, исцелять, раздавать милостыни и т. д. Но все дары предназначены для одной цели: они должны позволить общине функционировать как одно целое, «тело» Христово. Так же как тело имеет многочисленные органы с различными функциями, так и в «теле» Христовом каждому верующему отведено играть важную роль и каждому предоставлен для этого дар от Бога. Нет ни одного органа, который управлял бы всем телом. Каждая часть тела имеет свою собственную функцию и должна сотрудничать с другими частями для того, чтобы все тело эффективно функционировало.

Павел понимал, что Церковь как тело Христово была образованием временным, ибо очень скоро сам Иисус вернется с небес и установит на земле свое праведное Царство, где не будет больше никаких проблем, которые нужно было бы решать. В таком случае и дары, данные Духом, служили временным условием, позволявшим Церкви благоденствовать до тех пор, пока не придет конец света.

Но что случится, если он так и не наступит? Конечно, происходившее в Коринфе представляло собой большой хаос. В конечном счете стало ясно, что харизматическим общинам, которые основал Павел, предстояло функционировать еще долгое время. В любом общественном формировании, чтобы оно могло пройти долгий путь, должны быть организация и руководство. В следующем поколении после того, как сам Павел ушел со сцены, его общины развивали иерархические структуры, были учреждены главы церквей. Появились пресвитеры и дьяконы. И был один человек, наделенный высшей властью, — пастор или епископ. То есть возникла та ситуация, которая подразумевалась в пастырских посланиях. Эти послания были написаны кем-то спустя несколько десятилетий после смерти Павла для того, чтобы решать новые проблемы, возникавшие в общинах. Неизвестный автор предполагал, что образ Павла поможет решить эти проблемы. Его подход к ним не был точно таким же, как у Павла. Он жил в другом веке и знал церковь в другой форме. Следовательно, часть его учения расходится с учением Павла.

Например, Павел позволял женщинам играть существенную роль в церквах. В своем Послании к Римлянам он называет множество высокопоставленных женщин, в том числе Фиву, «диакониссу церкви Кенхрейской», Прискиллу, которая продвигала языческую миссию и содержала в своем доме общину, и Юнию, которую Павел называет «прославившейся между Апостолами» (см.: Рим. 16:1, 3–4, 7). В Первом послании к Коринфянам он отмечает, что женщины играют центральную роль во время богослужений церкви, например, своими молитвами и пророчествами (см.: 1 Кор. 11:2–16). Автор пастырских посланий пишет иное. Живя в другой век, когда женский голос подавлялся, а их роль в церкви была урезана, этот автор позволяет только мужчинам служить пасторами, пресвитерами и дьяконами. Фактически он запрещает женщинам даже говорить громко в церкви, велит им разговаривать только дома и настаивает, что, если они хотят спастись, то должны рожать детей (см.: 1 Тим. 2:11–15) — не особенно просвещенная позиция, также расходящаяся со взглядами Павла. Здесь мы снова имеем тот случай, когда Павла помнят в таком идейном обличии, которое не соответствует историческому Павлу.

Павел и гностики

Пастырские послания особенно озабочены лжеучителями, которые проникли в христианские общины (см.: 1 Тим. 3:1–11). Затруднительно понять, что именно проповедовали эти еретики, но в определенный момент автор предостерегает от «негодного пустословия и прекословий лжеименного знания» (1 Тим. 6:20). Греческое слово, означающее знание, — «гнозис». Может быть, автор предостерегает от гностических взглядов?

Если вы помните, христианские гностики подчеркивали значение гнозиса для спасения{69}. Они утверждали, что мир, в котором мы живем, был создан не истинным Богом, но появился в результате космической катастрофы, вызванной низшим божеством. Это был бог Ветхого Завета. Иудейский бог думал, что он единственный Бог, но в действительности он был существом более низкого порядка, которое просто не ведало о великом духовном царстве над ним. Смысл религии состоит в том, чтобы спастись из греховного материального мира, созданного этим низшим богом, и тем самым позволить внутреннему духу вернуться в свою небесную обитель, откуда он пришел. Такое освобождение от ограничений материальности может произойти, когда дух человека узнает истину о своем происхождении и пленении. Это особое знание было дано Христом, который появился на земле, чтобы принести тайное учение, способное дать жизнь вечную.

Данное учение предназначено не для всех. Именно поэтому толпам Христос вещал иносказательно, но все объяснял втайне внутреннему кругу своих учеников. Только они могли получить настоящее знание, возвестить которое он пришел (см.: Мк. 4:11–12), и они также передавали его учение тайным образом. То есть, согласно христианам-гностикам, когда апостолы излагали свои взгляды, они делали это на тайном языке, чтобы посторонние поняли только поверхностный смысл, тогда как те, кто был в курсе дела, постигали более глубокие истины, которые в них содержались. Гностики считали также, что и Ветхий Завет содержит тайные божественные откровения под буквальным значением слов. Поэтому они давали сложные и глубокие символические толкования таким книгам, как Бытие (часть Закона Моисеева).

Автор пастырских посланий вполне мог критиковать группу христиан-гностиков, когда он смеется, например, над теми, кто очарован «баснями и родословиями бесконечными» (1 Тим. 1:4). Это может быть намеком на гностическую мифологию, которая объясняла, как появились божественные существа, которые выше Бога иудеев. Подобные мифы и родословия богов содержатся, например, в некоторых текстах библиотеки Наг-Хаммади. Он также смеется над теми, кто называет себя «законоучителями» (1 Тим. 1:7); возможно, это намек на гностических толкователей Бытия. И он смеется над теми, кто запрещает «вступать в брак [и] употреблять в пищу то, что Бог сотворил» (1 Тим. 4:3), — такой была практика некоторых гностиков, настаивавших, что так как материальное тело человека греховно, его желания и удовольствия следует отрицать.

Если автор пастырских посланий, писавший от имени Павла, действительно критикует некую раннюю форму христианского гностицизма, тем более интересно узнать, что сами христиане-гностики не считали Павла своим противникам. Совсем наоборот, Павел и его сочинения почитались многими христианами-гностиками. Но как это возможно? Как Павла могли цитировать и сторонники, и противники одних и тех же взглядов? Точно так же можно было бы задаться вопросом, почему имя Иисуса могли призывать и для того, чтобы поддержать западный капитализм, и для того, чтобы противостоять ему, или почему имя пророка Мухаммеда могут призывать и для того, чтобы поддержать радикальный исламский терроризм, и для того, чтобы противостоять ему. Все великие личности прошлого открыты для разнообразных толкований.

Во всяком случае, христиане-гностики почитали Павла и использовали его писания для подтверждения своих взглядов{70}. Конечно, в текстах Павла есть места, которые даже с внешней стороны можно воспринять как гностические. Павел говорит о «боге века сего», который «ослепил умы» неверующих (2 Кор. 4:4). Разве это не ссылка на низшего бога-творца (иудеев), который вызывает хаос среди людей, живущих на земле? Павел утверждал, что он не мог говорить с коринфянами «как с духовными», а только «как с плотскими» (1 Кор. 3:1). Разве это не намек на то, что лишь немногие из христиан имеют истинное знание, которое может освободить дух, тогда как остальные — только внешним образом, поверхностно пребывают среди спасенных? Павел говорит, что проповедует «премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал», которая дана только «любящим Его» (1 Кор. 2:6–7, 9). Разве это не ссылка на тайное знание, данное лишь немногим в церкви, скрытое за поверхностью слов Павла, на то тайное знание, которое способно дать освобождение?

Некоторые христиане-гностики притязали на авторитет Павла и предлагали такие толкования его текстов, которые якобы открывали их «истинный» смысл. Эти толкования выходили далеко за пределы буквального значения слов, стремясь приблизиться к скрытым в них тайнам. Очевидно, когда такие толкователи излагали свои взгляды, они утверждали, что представляют то, что в действительности подразумевал сам Павел. Некоторые гностики претендовали даже на прямое подтверждение своих взглядов с его стороны. Вероятно, самым великим христианским гностиком середины II века был человек по имени Валентин, блестящий риторик и ученый, живший и проповедовавший в Риме. Валентин же учился у человека по имени Февд, который предположительно был близким товарищем апостола Павла. Последователи Валентина утверждали, что их взгляды происходят непосредственно от самого Павла; эти взгляды передавали устно (а не в письменном виде) от одного поколения к другому{71}.

Павел и Маркион

Еще более влиятельным христианином, жившим в Риме во времена Валентина, примерно в 140 году, считается богослов и евангелист по имени Маркион. Маркион не был христианином-гностиком. Он не верил, например, что именно тайное знание (гнозис) приносит спасение, что божественное Царство населено многочисленными божествами. Но он действительно полагал, что есть два божества: гневный Бог Ветхого Завета и любящий Бог Иисуса. И он утверждал, что подобные взгляды проповедовались в писаниях Павла.

Мы видели, что Павел проводил различие между Законом иудеев и Благой вестью о Христе. С его точки зрения, человек оправдан перед Богом не благодаря соблюдению Закона, а благодаря вере в благую весть о смерти и воскресении Иисуса. Из этого различия между Законом и Благой вестью, проповедованием старого и провозглашением нового, Маркион сделал вывод, который считал логичным и подразумевавшимся. Согласно Маркиону, есть абсолютное различие между религией иудеев и религией Павла, и оно существует потому, что Павел возвещал о Боге, отличном от иудейского.

Согласно Маркиону, иудейский Бог создал мир, заключил завет с народом Израиля, через Моисея дал ему свой Закон, а затем вдохновил их написать Священное Писание, Еврейскую Библию. Проблема состоит в том, что никто, с точки зрения Маркиона, не может соблюдать Закон Божий, но поскольку это справедливый Бог, то за грех должно последовать наказание. Именно поэтому все осуждены перед гневом Божьим. Бог не несправедлив в своем требовании платы за грех: в конце концов, люди нарушили его Закон. А он — Бог гнева и отмщения.

И он абсолютно отличается от Бога, о котором возвещал Иисус, а после него — Павел. Маркион утверждает, что понять различие между этими двумя богами очень легко. Когда, согласно Ветхому Завету, сынам Израилевым было велено занять Землю Обетованную, они получили наставления войти в Иерихон и истребить всех мужчин, женщин и детей в городе (см.: Нав. 6:1–21). Разве это — тот же Бог, который велит любить своих врагов, молиться за тех, кто преследует тебя и подставлять другую щеку? В Ветхом Завете, когда пророка Елисея дразнила группа детей, он наслал на них гнев Божий, и две медведицы вышли из леса и растерзали их (см.: 4 Цар. 2:23–24). Разве это тот же Бог, который говорит: «Если… не будете как дети, не войдете в Царство Небесное»? Бог Ветхого Завета — не Бог Иисуса. Павел раньше всех понял это и возвещал о радикальном различии между Законом иудеев и Благой вестью о Христе.

По Маркиону, Бог Иисуса, о котором благовествовал Павел, никогда не имел какого-либо отношения к тварному, материальному миру. Он послал Иисуса в знак любви, чтобы искупить людей, подверженных гневу Творца. Но как Иисус мог прийти на землю, не принадлежа этому Богу-творцу? Как он мог избежать того, чтобы стать частью материального мира? Маркион утверждал, что только казалось, будто Иисус был частью мира сего, поскольку в действительности Иисус не рождался и на самом деле не имел материального тела. Как выразил это герой Маркиона, Павел, Христос пришел «в подобии плоти греховной» (Рим. 8:3). Другими словами, Маркион был докетом и утверждал, что апостол Павел тоже был докетом{72}.

Павел и протоортодоксы

Ни последователи Маркиона, ни гностики не пережили античность{73}. Их различные сочинения — а они, по-видимому, были многочисленными — оказались либо уничтоженными, либо утраченными. Лишь немногие сохранились до нашего времени благодаря таким удивительным находкам, как библиотека Наг-Хаммади. С другой стороны, их противникам повезло гораздо больше. Поскольку такие тексты, как послания Девтеро-Павла, стали частью христианского канона, они могли служить своего рода официально санкционированной призмой, с помощью которой можно было прочитать послания самого Павла. Это верно и для нашего времени, когда в качестве общепринятой истины воспринимается и то, что Павел выступал против гностиков, и то, что он запрещал женщинам говорить в церкви. Если бы писания других приверженцев Павла тоже оказались включенными в Новый Завет — вместо, скажем, пастырских посланий, — ничто не говорило бы о том, что всё обстояло совсем иначе. Тогда, возможно, к нашему времени женщина могла бы уже не раз избираться Римским папой.

Так или иначе, разные группировки притязали на Павла как «своего» и «помнили» только то, что им хотелось приписать ему. Но только одна из группировок в конце концов выиграла битву за воплощение истинной сути христианства. Именно эта группировка решила, какие книги должны быть включены в Новый Завет, и сформулировала Символ веры, который христиане продолжают повторять до сих пор. Ее представители, естественно, претендовали на то, что представляют истинную веру, и поэтому они называли себя «ортодоксами» (что буквально означает «правильное мнение»). К середине III века они торжественно узаконили свою победу над христианами-гностиками и последователями Маркиона. А вот духовных предшественников «ортодоксов», разделявших большую часть их взглядов еще до того, как они стали господствующим большинством, я называю «протоортодоксами»{74}.

Протоортодоксальные авторы отнюдь не обязательно считали себя связанными непосредственно с Павлом. Мы знаем, например, еще одного известного христианина, жившего в Риме во времена Валентина и Маркиона, — учителя по имени Юстин. Юстин писал трактаты против валентиниан и вступал в жесткие диалоги с последователями Маркиона. Три произведения Юстина сохранились: в двух из них он защищает христианство от обвинений со стороны его культурных (языческих) поносителей, а в третьем доказывает превосходство христианства над иудаизмом. Однако ни разу в этих работах Юстин не цитирует Павла и не ссылается на него, хотя цитирует другие, более ранние писания, в том числе Евангелия. Может быть, Павел был в своё время слишком горячей темой? Может быть, он действительно считался апостолом «еретиков», как утверждали гностики и Маркион, и потому не вполне подходил в качестве надежного источника? Довольно трудно сказать, так как сам Юстин по этому поводу молчал.

Однако не молчали интеллектуальные и духовные потомки Юстина, протоортодоксальные авторы, например, живший в конце II века епископ Лиона Ириней или энергичный заступник веры Тертуллиан, писавший спустя еще примерно двадцать лет. Эти авторы, и не только они, знали послания Павла и подробно цитировали их, особенно для борьбы с противниками, подобными Маркиону и Валентину. Эти протоортодоксальные авторы, взгляды которых примерно совпадали со взглядами, содержащимися в пастырских посланиях, и стали теми, кто одержал победу. Но означает ли это, что их понимание Павла было правильным? Необязательно. Их победа означает только то, что «их Павел» стал тем Павлом, которого все теперь помнят.

Как и все великие личности далекого прошлого, Павел, которого почитали, был настолько же вымышленным Павлом, насколько и историческим. Я полагаю, в некотором смысле всякая память об апостоле язычников (как и о Петре, апостоле иудеев) — это легендарная память, так как мы всегда помним прошлое не ради него самого, а ради нашего настоящего. Большинство из нас, включая историков, посещает прошлое в своем сознании, чтобы осмыслить его и при этом понять, как оно может быть связано с нами и нашим нынешним миром.

Глава двенадцатая

Ожесточенные враги Павла

Павел казался неоднозначной фигурой не только в течение первых трех столетий, он вызывает разногласия и сегодня. Мне нравится заставлять задуматься над этим самых разных людей, и многие годы я читал лекции о Павле как исторической личности и о Павле как герое легенд. Я беседовал с представителями таких религиозных общин, для которых личность Павла есть нечто оскорбительное, для кого он — апостол язычников, извративший простое евангелие любви и веры, проповедуемое Иисусом, в сложное, греховное, женоненавистническое и антисемитское учение о гневе и искуплении. Общался я и с представителями других религиозных общин, для которых имя Павла — синоним святой истины. За годы преподавания аспирантам и профессиональных встреч с учеными, изучающими Новый Завет, я познакомился с весьма сведущими и искренне увлеченными людьми, посвятившими свою жизнь страстному исследованию текстов Павла. Знал я и других, абсолютно непримиримых с ним. Иисус сказал, что он пришел с огнем и мечом, чтобы разделить землю, а Павел, похоже, осуществил его слова на практике.

Павел и его время

Итак, при своей жизни Павел был главным источником раздора, даже в тех христианских церквах, которые он основал. Для меня одной из самых любопытных особенностей изучения Нового Завета является то, что ученым потребовалось очень много времени — долгие столетия, — чтобы понять значение постоянной полемики Павла с другими христианами: со времен раннего христианства тянется великий спор об истинной сущности этой религии. В каком бы месте мы ни открыли его книги, Павел выступает против представлений той или иной группировки, каждая из которых считала себя христианской. Ни один из текстов противников Павла не сохранился, но если бы они уцелели, какую историю они поведали? Бесспорен тот факт, что Павел на каждом шагу защищается (по крайней мере, там, где не нападает), демонстрируя чрезвычайную многоликость христианства в тот самый ранний период, когда существовали очень разные представления о том, что значит быть истинным верующим и преданным благой вести.

В Послании к Римлянам Павел вынужден защищаться от обвинения со стороны поверивших другим христианским лидерам, будто он проповедовал благую весть, ведущую к беззаконию и заставляющую усомниться в Боге, ибо получалось, что тот нарушил свои обещания, данные иудеям. В Первом послании к Коринфянам Павел осуждает тех, кто думает (очевидно, под влиянием его же учения), что они уже наслаждаются великолепием духовного воскресения с Христом. Во Втором послании к Коринфянам он критикует новых апостолов, которые пришли в город с подобным посланием, называя их «лжеапостолами». В Послании к Филиппийцам он обрушивается на христиан, призывавших его обращенных к обрезанию, называя их «псами», озабоченными только собственными удовольствиями и поклоняющимися «чреву». А в Послании к Галатам он особенно яростно укоряет христиан-иудеев, утверждавших, что завет между Богом и иудеями был скреплен навечно. Для Павла эти «иудействующие» пребывают под проклятием Бога, и любой уверовавший в их учение сбивается с пути истинного. Чего ученые не отдали бы, чтобы услышать, как те защищаются! Конечно, они могли просто указывать на известные отрывки из Священного Писания, доказывающие, что Бог не изменял и не будет изменять правила игры.

И после смерти у Павла были противники — не только среди тех, кто принял противоположные взгляды, тем не менее хотел найти у Павла поддержку (например Маркион и противники Маркиона, Валентин и противники Валентина, Тертуллиан и противники Тертуллиана), но и среди христиан с ярко выраженной антипатией к самому Павлу. Вместе с тем мы всегда должны помнить, что, когда более поздние христиане объявляли себя противниками Павла, они выступали против того, что считали представлениями Павла, но это не обязательно были те представления, которых придерживался сам Павел. Как мы уже видели, различие здесь может быть весьма существенным.

Павел и Иаков

Согласно ранним хроникам Евангелий, ни один из братьев Иисуса (включая Иакова) не был среди его последователей при его жизни, потому что они не видели в нем ничего необыкновенного (см.: Мк. 3:20–21; 3:1–35; Ин. 7:3–5). Но согласно Павлу (см.: 1 Кор. 15), после воскресения Иисус явился Иакову, и это, должно быть, все изменило. Иаков уверовал, что брат его воистину был Христос от Бога. А учитывая его собственный необычный статус — земного брата самого Господа, — его определили на роль главы последователей Иисуса. Он мог вернее всех остальных интерпретировать слова и деяния Иисуса. В итоге он стал главой церкви в Иерусалиме, родине христианства.

Иаков, как и Иисус до него, по рождению и воспитанию был иудеем и придерживался иудейских традиций даже после принятия веры в Иисуса. Иными словами, он был христианином-иудеем. Это особенно очевидно из комментариев, которые Павел написал в Послании к Галатам, где он с некоторой горечью вспоминает открытый спор с Петром в Антиохии о том, позволительно ли вкушать пищу с язычниками. Павел настаивал, что поступать иначе означало бы исказить истину благой вести, согласно которой человек оправдан перед Богом не следованием иудейским законам (например, законам о чистой пище), а благодаря вере в смерть и воскресение Иисуса. Любой, кто утверждал, что язычники употребляют нечистое, в корне неправильно понимал саму суть нового вероучения.

Похоже, Петр принимал это мнение, по крайней мере временно. Но затем пришли «некоторые от Иакова» (Гал. 2:12), то есть представители иерусалимской церкви, посланные самим Иаковом, и Петр задумался над своими действиями: чтобы не оскорбить прибывших, он перестал вкушать пищу с язычниками. Павел пришел в ярость и публично назвал Петра лицемером. Мы не знаем, каким был ответ Петра. Многие интерпретаторы предполагали, что он не отрицал своей вины, но огрызался и, возможно, даже одержал победу над Павлом. В пользу данной версии говорит то, что Павел никогда не упоминал об исходе спора.

В любом случае по поводу главного затронутого здесь вопроса Иаков, похоже, придерживался иного мнения, чем Павел, который утверждал, что «человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа» (Гал. 2:16). Одна из причин того, почему этот спор между Павлом и Иаковом интересен историкам, заключается в том, что есть послание, приписываемое Иакову, которое в итоге попало в Новый Завет. В этом послании опровергается представление о том, что вера сама по себе оправдывает человека перед Богом. Согласно Иакову, верно только обратное: «человек оправдывается делами, а не верою только» (Иак. 2:24). Изложенная в этом послании точка зрения состоит в том, что вера должна проявляться в деятельности, ибо «вера без дел мертва» (Иак. 2:26). Точно так же, как Павел использовал пример прародителя евреев Авраама, доказывая, что человек оправдывается верой, Иаков обращается к Аврааму, чтобы показать, что «человек оправдывается делами» (Иак. 2:24).

В течение почти пятисот последних лет, начиная с протестантской Реформации Мартина Лютера, библеисты задаются вопросом: можно ли согласовать учения Иакова и Павла. Лютер утверждал, что это невозможно, и послание Иакова понизили до статуса второстепенного текста в каноне Священного Писания. Современные ученые пришли к другим выводам.

С одной стороны, не ясно, был ли автор Послания Иакова на самом деле Иаковом, братом Иисуса. Имя Иаков было очень распространенным среди древних иудеев. Например, в одних только Евангелиях их несколько. Хотя человек, написавший послание, утверждал, что его зовут Иаковом, он ни разу не упоминает, что находится в каком-то родстве с Иисусом. Итак, возможно, в этом послании изложено не продолжение спора между Иаковом, братом Иисуса, и Павлом, апостолом язычников, имевшим инцидент с Петром в Антиохии.

Кроме того, еще не доказано, что Послание Иакова действительно противоречит позиции Павла. Сам Павел тоже считал, что вера в смерть и воскресение Христа имеет прикладное этическое значение. В большинстве его посланий утверждается, что любой, уверовавший во Христа, будет вести праведную жизнь в Духе. Суть Послания Иакова в том, что вера истинна только в том случае, если она подтверждается делами. Но противоречит ли утверждение о том, что человек оправдывается делами, а не одной лишь верой, утверждению Павла, что человек оправдывается верой, а не соблюдением Закона?

Сегодня большинство ученых признают, что суть проблемы в том, что Павел и Иаков, используя одни и те же слова, говорят о разных вещах. Когда Павел говорит о «делах», он явно имеет в виду «соблюдение законов», то есть соблюдение иудейских предписаний об обрезании, Субботе, чистой пище и т. п. Иаков же, говоря о делах, подразумевает что-то вроде «благодеяний». Но Павел не утверждал, что человек может быть верующим, не совершая добрых дел{75}.

Так с кем же спорит Иаков в послании, если не с Павлом? Если верить некоторым сохранившимся свидетельствам, Иаков полемизирует с Павлом. Возможно, и так. Павел учил тому, что человек оправдан перед Богом не соблюдением иудейского Закона, а поступая согласно вере в Христа. После смерти Павла, а возможно, еще при жизни, его учение частично искажается, и появляется это броское, но неточное высказывание, что человек «оправдывается не делами Закона, а только верою». Кроме того, некоторые люди истолковали это так, что имеет значение только то, во что веришь, а не образ жизни. Они решили, что можно жить так, как хочется, раз уж все людские грехи искуплены смертью Иисуса. Утверждение, что дела не имеют значения, соблазняло некоторых людей на ужасные поступки. Именно в ответ на это было написано Послание Иакова — либо настоящим Иаковом, либо кем-то другим, назвавшимся именем брата Иисуса, чтобы усилить его авторитетом свое утверждение о том, что «без дел вера мертва».

Другими словами, тот Павел, каким его восприняли, подвергается критике, с которой, возможно, согласился бы и сам Павел.

Павел и эбиониты

Рассматриваемое расхождение между Павлом и историческим Иаковом, братом Иисуса, интересно еще по одной причине. Мы знаем о том, что некоторые христиане II–III веков заявляли о приверженности учению Иакова и отвергали взгляды Павла, лжеапостола язычников. Христиане, которые больше других были известны такой позицией, назывались эбионитами.

Почему им дали такое название, точно неизвестно. Возможно, это было самоназвание, потому что еврейское слово «эбион» означает «бедный». Наверное, они были христианами, добровольно нищенствовавшими ради других, раздававшими свое имущество нуждавшимся, подобно самым первым христианам, как об этом рассказывается в книге Деяний (см.: Деян. 2:44–45). Ясно, что эбиониты, первые христиане Иерусалима, представляли собой общину христиан-иудеев, утверждавших, что для того, чтобы стать последователем иудейского мессии Иисуса, необходимо быть иудеем.

С точки зрения эбионитов, сам Иисус был настоящим иудеем. Более того, он был самым праведным из когда-либо живших иудеев, в совершенстве исполнявшим заветы Бога. Именно за его праведность Бог избрал Иисуса на роль своего сына. Это случилось в тот момент, когда его крестил Иоанн Креститель. Согласно ранним источникам, выйдя из воды, Иисус увидел разверзшиеся небеса и Святого Духа, нисходящего на него в виде голубя (см.: Мк. 1:9–11; Лк. 3:21–22), и он услышал, как голос возвестил: «Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение». Так Иисус стал Сыном Бога. Эбиониты не разделяли положения, что Иисус был сверхъестественным образом рожден девой. В их священном писании не было истории о непорочном зачатии, как в Евангелиях от Матфея и Луки. Кроме того, они не считали его Сыном Божьим от вечности. Они не принимали и Евангелия от Иоанна. Иисус был для них настоящим человеком из плоти и крови, которого Бог принял как Сына благодаря его полному соблюдению законов.

Как на своего Сына, Бог возложил на Иисуса миссию: он должен был стать жертвой за грехи всего мира. И он исполнил эту миссию, оставшись верным своему призванию. Так он положил конец жертвоприношениям в иудейском Храме. Эти жертвоприношения, предписанные Торой, были просто временной мерой до принесения совершенной жертвы.

Однако смерть Иисуса не отменила остальные законы Священного Писания. Когда Бог давал наставления своему народу о том, как жить (например, избегать определенной пищи, отмечать определенные праздники, соблюдать Десять заповедей и тому подобное), он никогда не планировал изменить их. Эти законы все еще остаются в силе и требуют соблюдения. Любой, кто поступает иначе, не может утверждать, что принадлежит к избранному Богом народу.

В существовавшем тогда спектре теологических учений эбиониты во многом занимают положение, противоположное Маркиону. Маркион был дитеистом, поклонявшимся двум богам, в то время как эбиониты были строгими монотеистами, утверждая, что Бог один. Маркион считал, что мир создан низшим божеством, которому нельзя поклоняться; эбиониты полагали, что мир создан единым истинным Богом, и нужно поклоняться только ему. Маркион отклонял Ветхий Завет из-за отсутствия в нем христианских заповедей; эбиониты чтили Ветхий Завет как руководство в христианской вере и практической жизни. Маркиона можно назвать докетом, для которого Иисус — Божественный Дух, а не человек; эбиониты, будучи «адопцианистами» (то есть сторонниками вышеизложенной идеи «усыновления»), утверждали, что Иисус был человеком, а не божественным существом (за исключением того, что Бог принял его при крещении как своего смертного сына). Героем веры Маркиона был Павел, единственный апостол, постигший истинное учение Иисуса; эбиониты отвергли Павла как лжеапостола, полностью извратившего учение Иисуса и апостолов Христовых. К их числу они относили и Иакова, настаивавшего на важности того, чтобы все последователи Иисуса соблюдали законы, включая закон об обрезании.

Похоже, именно эбионитское представление изложено в «Псевдо-Климентинах», посланиях, которые уже обсуждались ранее, где рассказывается, что великий ученик Христа Петр написал письмо Иакову, брату Иисуса, и осудил апостола язычников как «человека, который является моим врагом». Согласно этим более поздним текстам, суждения Павла основаны лишь на кратком видении Христа (на дороге в Дамаск) и поэтому не могут сравниться с учением, которое Христос давал своим ученикам в течение всего периода своего служения: о том, что Закон Божий должен быть соблюден.

Однако в конечном счете этот аргумент эбиониты предали забвению. Нельзя сказать, что протоортодоксы поспешили перейти на сторону Маркиона. Они отвергли оба взгляда из-за их радикальности. Они согласились с Маркионом в том, что Закон утратил силу, но отказались от его утверждения, что творец этого Закона — низшее божество, и ему не следует поклоняться. Напротив, они согласились с эбионитами относительно истинности Бога Ветхого Завета, но не приняли их положения о том, что его заповеди все еще связывают сынов Израилевых. Они согласились с Маркионом, что Иисус был Духом, но не согласились в том, что он не был человеком. И они согласились с эбионитами, что Иисус был человеком, но не согласились с ними в том, что он не был божественным существом. Они согласились с Маркионом в его возвеличивании Павла — апостола веры, но не согласились с его отрицанием авторитета Иакова. Они согласились с эбионитами в почитании Иакова как преемника Иисуса, но не согласились с их отверганием Павла как лжеапостола.

Во многом двойственно, но протоортодоксы приняли то, что хотели. Бог дал Закон, и он же его отменил; Иисус был и человеком, и Богом; Павел был главным апостолом, Иаков — тоже. Отчасти именно одновременное утверждение правильности и в чем-то неправильности обоих позиций (Маркиона и эбионитов) послужило причиной возникновения многих парадоксов, ставших отличительной чертой протоортодоксальных теологических догматов. К примеру, Иисуса считали одновременно и исключительно Богом, и исключительно человеком, а сам Бог представлялся трехипостасным — Отец, Сын и Святой Дух, и тем не менее он — Единый. Такие воззрения невозможно отыскать ни у одного из самых ранних христианских авторов, и даже у великого Павла. Но в более поздние столетия они стали традиционными христианскими представлениями, поскольку протоортодоксальное учение одержало верх над остальными вероучениями, как тех, кто принимал Павла, так и тех, кто отвергал его.

Павел и докеты

Неудивительно, что Павел был почитаем некоторыми христианами-докетами (Маркионом) и отвергнут другими христианами, осуждавшими докетизм (эбионитами), но вместе с тем его почитали некоторые из тех, кто отрицал докетизм (протоортодоксы), и отвергали другие, принимавшие докетизм. История порой становится запутанной, из глубины прошлого великие исторические личности могут представать и умаленными, и искаженными. У нас есть свидетельство в пользу предположения о существовании докетов — противников учения Павла или, по крайней мере, казавшихся таковыми. На эту мысль наводит, в частности, послание, включенное в «Деяния Павла» (II век), более известное как «Третье послание к Коринфянам».

Такое название дал ему не автор. Это просто обозначение, данное тексту читателями, знавшими о двух других посланиях Павла к церкви в Коринфе, которые включены в Новый Завет. Данное послание на самом деле принадлежит не Павлу, а человеку, который решил воспользоваться его именем и авторитетом, подобно авторам посланий Девтеро-Павла из Нового Завета, творившим столетием раньше; через полтора столетия так же поступил фальсификатор писем Павла Сенеке.

Контекстом «Третьего послания к Коринфянам» послужил сюжет в «Деяниях Павла». Некоторые христиане церкви Коринфа были смущены тем, что среди них появились два лжеучителя, возвещавшие толкование благой вести, противоречащее Павлу. Эти двое, по имени Симон (был ли это Симон Волхв?) и Клеобий, излагали основы докетического вероучения:

«Не нужно внимать [иудейским] пророкам; их Бог не Всемогущий; нет никакого воскресения во плоти; те люди — не творения Бога; Господь не приходил (в мир) во плоти; Он не родился от Марии; мир — творение не Бога, но ангелов».

Другими словами, эти воззрения докетов, во многом схожие со взглядами Маркиона, но, похоже (насколько мы может судить), они не притязают на авторитет Павла. Они отрицают Бога-Творца и его причастность к мирозданию, авторитет Ветхого Завета и телесность Христа.

В сохранившихся текстах самого исторического Павла предполагается иное мировоззрение, по крайней мере в отношении Бога, мироздания и авторитета Еврейского Священного Писания. Ему нет необходимости доказывать, что есть только один Бог, создавший небеса и землю, ниспославший Закон и пророков, потому что в его время не было христиан, отрицавших это. Но в более поздние времена, с появлением Маркиона и ему подобных, данные утверждения стали главным предметом споров, так как появились доводы относительно того, что сам Христос, возможно, не принадлежал к нашему тленному миру. Итак, для ответа на эти вопросы в «Третьем послании к Коринфянам» был призван легендарный Павел.

В нем «Павел» на каждом шагу вступает в спор с лжеучителями, утверждая, что, принимая такие докетические взгляды, они на самом деле отвергают Господа.

«Ибо вначале я передал вам учение, полученное мной от апостолов, бывших до меня… что Господь наш, Христос Иисус, рожденный Марией, рода Давидова, когда Дух Святой был ниспослан в нее с небес Отцом. Он пришел в мир, чтобы освободить всякую плоть через свою плоть и своей властью воскресить нас из мертвых как телесные существа… Ибо Бог, Всевышний и Всемогущий, сотворивший небо и землю, послал пророков иудеям прежде всего, чтобы отвратить их от грехов… Но поскольку Бог Всемогущий праведен и не пожелал отказаться от своего собственного творения, он ниспослал Дух через огонь в Марию-галилеянку, чтобы повергнуть зло через такую же гибнущую плоть, в которой он являлся другим».

Здесь виден Павел-протоортодокс, критикующий докетические взгляды своих противников. Даже сам исторический Павел не смог бы сказать лучше. На самом деле, скорее всего он бы этого не сказал, ведь таких проблем в его время еще не было. Согласно же приведенному посланию, «Павел» выносит суждение о вопросах (например, о воплощении Христа через Деву Марию), к которым настоящий апостол никогда не обращался.

Радикальные враги Павла

В мире политики существует огромное различие между противниками, с которыми вы, уважительно или неуважительно, не соглашаетесь, и противниками, которые обладают властью над вами, кому под силу преследовать вас, схватить, посадить в тюрьму, подвергнуть мучениям и убить. То же и в религии. Множество религиозных споров остались на уровне личных разногласий. Полемика может быть достаточно острой и привести к серьезной враждебности, но в конце концов она оставляет вас лишь с чувствами раздражения, гнева, обиды, презрения и отверженности. Несомненно, это плохо. Однако временами, когда религиозные разногласия сопровождаются физическими расправами, они по-настоящему отвратительны.

Христианские противники Павла не имели никакой реальной физической власти над ним. Они могли презирать его, отвергать и насмехаться, но, в сущности, вряд ли что могли сделать с ним, как и он — с ними. Это была война слов, идей и взглядов, а не мечей и кинжалов. Но у Павла были и противники-нехристиане, а они не слишком деликатно относились к возможности физической расправы над оппонентами. Павел упоминал, например, о вынесенных им наказаниях плетьми в синагогах, избиениях палками по приказу римских судей и тюремных заключениях (см.: 2 Кор. 11:23–27). Более поздние предания утверждают, что он, по приказу римского императора Нерона, был предан мученической смерти.

Сложно точно установить, что же вызвало такую антипатию к Павлу у иудейских и римских властей. Согласно Деяниям апостолов, источником этого противостояния были иудеи-нехристиане, которые либо ревновали к тому, что у Павла появлялись последователи, либо были оскорблены его учением. Эти противники подстрекали толпу к насильственным действиям против него, изгоняли его из города или побивали камнями до полусмерти, а в конечном счете сдали его римским властям как нарушителя спокойствия. В общих чертах все это вполне может быть исторически достоверным: сам Павел говорит об иудеях как о людях, «которые убили и Господа Иисуса и Его пророков, и нас изгнали, и Богу не угождают, и всем человекам противятся, которые препятствуют нам говорить язычникам, чтобы спаслись» (1 Фес. 2:15–16). Я никогда не понимал, как иудеи в Иудее, или где-либо в другом месте, могли действительно препятствовать Павлу разговаривать с язычниками, но он ясно говорит о том, что они препятствовали его деятельности. Более того, он утверждает, что они ответственны за сильное противодействие ему и его миссии.

Если римские власти неоднократно вмешивались, чтобы наказать Павла, кто-то, должно быть, доносил о нем как нарушителе спокойствия. Обычно римляне не наказывали людей просто за то, что им не нравились их религиозные взгляды. Возможно, иудейских противников Павла так же оскорбляло его учение о Христе, как до собственного обращения христианское учение оскорбляло его самого. Возможно, они выдвинули против него обвинения в преступном поведении, и власти наказали его за то, что он нарушал спокойствие. Или, возможно, ситуация больше походила на упомянутую в Первом послании Петра, когда христианские общины, которые он основал, посчитали антиобщественными и противоречащими общественному благу, и власти решили публично найти одного виновного за весь этот позор. Здесь мы снова оказываемся в тупике из-за скудости первоисточников.

Ясно, что Павел не жалуется на сильное сопротивление, а упивается им. Нигде это не заметно яснее, чем во Втором послании к Коринфянам, где он неоднократно с гордостью говорит о том, как ужасно страдал все эти годы, и это доказывает ему, что он истинный апостол Христа.

«Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем. Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем» (2 Кор. 4:8–10).

Позже он упоминает о бедствиях, нуждах, тесных обстоятельствах, побоях, темницах, изгнаниях, трудах, бдениях, постах (см.: 2 Кор. 6:4–5). А в своей самой длинной речи он говорит, что далеко превосходит своих христиан-оппонентов в страданиях ради Христа:

«Христовы служители? (в безумии говорю:) я больше. Я гораздо более был в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти. От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской; много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями, в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе» (2 Кор. 11:23–27).

Вот что значит быть апостолом Христа. Это не особенно приятное призвание. Но Павел принял все это, сознавая, что последователи распятого не могут ожидать, что им будет легко.

Мученическая смерть Павла

Мы не имеем никаких документов о смерти Павла, написанных в его время, хотя предания, появившиеся на несколько десятилетий позже, указывают на то, что он был предан мученической смерти. Самое раннее упоминание об этом содержится в послании от римской церкви к церкви в Коринфе, известном как «Первое послание Климента». Оно написано примерно в 95 году, спустя примерно тридцать лет после смерти Павла. Его неизвестный автор говорит о «столпах» христианской веры, которых преследовали за их веру «вплоть до смерти». Он в особенности ссылается на апостолов Петра и Павла. О Павле он говорит:

«Вследствие зависти и раздоров Павел указал путь к награде за терпение. Семь раз он носил цепи; его изгоняли и побивали камнями; он служил глашатаем на Востоке и Западе; и он обрел благородное доброе имя за свою веру. Он проповедовал праведность всему миру и прибыл в пределы Запада, неся свидетельство правителям. И поэтому он был избавлен от этого мира и унесен в святую обитель, став величайшим образцом терпения».

Видимо, автор послания знал о предании, согласно которому Павел выполнял план, упоминаемый самим апостолом в Послании к Римлянам, — отправиться в Испанию, в «концы земли», чтобы возвестить там благую весть. Но в конечном счете он был предан суду и, очевидно, казнен за свою веру.

Примерно через столетие после «Первого послания Климента» появился сюжет о том, что привело к мученической смерти Павла. Он входит в «Деяния Павла», и, как большинство сюжетов этой книги, основан на преданиях, а не на исторических событиях. Павел, как рассказывается, пришел в Рим и снял в аренду сарай, чтобы встречаться там с христианами. Среди слушавших Павла был молодой человек по имени Патрокл, который, как оказалось, был виночерпием самого Нерона и одним из его любимых слуг. Патрокл сидел в окне на верхнем этаже. Через какое-то время он заснул, выпал из окна и разбился насмерть. Весть о несчастии дошла до Нерона. Императору это не понравилось.

Тем временем Павел совершил одно из своих «фирменных» чудес: подошел к трупу и оживил его. Когда позже Патрокл явился во дворец Нерона, император испугался и изумился: «Патрокл, ты… живой?». Патрокл ответил, что он был мертв, но «Христос Иисус, царь веков» воскресил его из мертвых. Нерон, вместо того чтобы выразить свою благодарность за чудо, тут же начал завидовать чудотворной способности этого Иисуса и подозревать в возможном желании узурпировать его власть. Он допросил Патрокла и узнал: его слуга верит, что Христос станет царем всех. В гневе (разве не император — царь всех?) Нерон отправил Патрокла и двух других людей, провозгласивших себя христианами, в темницу, чтобы там их подвергли пыткам.

Это и привело к гонениям христиан со стороны Нерона. Он приказал, чтобы последователей Христа выслеживали, арестовывали и наказывали. Лишь после того, как при дворе возобладали более мудрые головы, он согласился с тем, что никого не должны наказывать без суда. Самого Павла арестовали и привели к Нерону, который угрожал казнить его за веру. Однако Павел не проявлял никаких признаков страха, а, скорее, демонстрировал гордую уверенность в себе перед лицом смерти. Он сказал Нерону, что если император убьет его, он воскреснет из мертвых и позже явится к нему живым. Ничто не может воспрепятствовать праведнику.

Нерон приказал казнить Павла. Палачи, прежде чем выполнить свое дело, некоторое время беседуют с Павлом. Как и можно было ожидать в истории подобного рода, Павел обращает их в веру, прежде чем они выполняют свой долг. В момент казни происходит чудо: когда Павла обезглавили, из шеи забила струей не кровь, а молоко. Трудно сказать, что это должно было символизировать по замыслу автора. Конечно, молоко — символ жизни, пищи, ведь им кормят новорожденного. Поэтому, возможно, оно означает, что Павел заново родился в новую жизнь с Христом в ином мире. Кроме того, в своих собственных посланиях Павел говорит о том, что питал своих обращенных «молоком» своего учения (1 Кор. 3:2). Таким образом, возможно, молоко, бьющее струей из шеи Павла, символизировало душеспасительное учение, которое он несет другим людям, учение о том, что смерть — не последнее слово, ибо за ней может последовать жизнь вечная с Богом.

И наконец, Павел выполняет свою клятву Нерону. К удивлению и ужасу императора, апостол является ему после смерти полным жизни. В данной истории император не раскаивается, да едва ли можно было ожидать этого от него. Ведь есть предел тому, насколько сильно благочестивая легенда может исказить исторические факты, а большинство людей времени ранней Церкви считали Нерона деспотом, нераскаявшимся вплоть до самой смерти.

Жизнь Павла после смерти

Независимо от того, оживал Павел после смерти или нет, ясно, что его писания и учение продолжали жить. Как мы много раз убеждались, это не означает, что хранили и помнили его фактическое учение. Гораздо чаще его учение помнили в таких формах, которые мало походили на то, что он в действительности проповедовал. Возможно, это верно для всех великих религиозных учителей. Во всяком случае становится понятнее, как Павел мог «являться» после смерти в столь многих обличиях. Некоторые из его последователей помнили его как приверженца Еврейского Священного Писания (например, те из них, кто хранил его Послание к Римлянам). Другие считали его откровенным противником Священного Писания (эбиониты и маркиониты). Некоторые помнили его как верившего, что будущее воскрешение будет физическим преображением тел верующих (те, кто хранил Первое послание к Фессалоникийцам и Первое послание к Коринфянам). Другие видели в нем сторонника духовного воскресения, которое уже случилось во Христе (неизвестный автор Послания к Ефесянам). Одни помнили его как сторонника важной роли женщин в христианских церквах (автор «Деяний Павла и Фёклы»). Другие считали его откровенным противником участия женщин в деятельности церквей, требовавшим, чтобы женщины хранили молчание, и побуждавшим их ради своего спасения рожать детей (автор Первого послания к Тимофею). Одни помнили его как сторонника докетического понимания мира и Христа (Маркион). Другие считали убедительным противником докетических взглядов (Тертуллиан и автор «Третьего послания к Коринфянам»). Одни помнили его как провозвестника гностического понимания Священного Писания и спасения (Валентин). Другие считали апостольским противником любых гностических идей (Ириней и Тертуллиан).

Короче говоря, Павел — не кладезь всего для всех людей, но совершенно разный для разных людей, каким был и Симон Петр, а во многом и сам Иисус до них. Возможно, такова отличительная особенность христианского величия.

= Главная = Изранет = ШОА = История = Новости = Традиции = Музей = Антисемитизм = Оглавление =