ШИМОН ДУБНОВ "Новейшая История Евреев"

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ БЫТ И ЕГО КРИЗИСЫ

Политические кризисы переходной эпохи (1789-1815 г.) не могли не вызвать и экономических потрясений в жизни польско-русских евреев. Миллионное еврейское население западнорусских губерний делилось в то время на две части: большая половина проживала в городах и местечках, а меньшая в деревнях. Усилия русского правительства той эпохи перевести всю еврейскую массу в городское сословие, с выделением из неё новой группы земледельцев, не достигли желанной цели, но зато успели нарушить прежнее равновесие между городскими и сельскими промыслами евреев.

Городской еврей был торговцем, ремесленником или шинкарём. Во многих городах замечается численный перевес еврейского купечества над христианским. Особенно усилилось в это время участие евреев во внешней торговле: множество купцов ездило ежегодно на заграничные ярмарки (в Лейпциг и др.) для закупки товаров, преимущественно мануфактуры. Вывозили же они продукты Польши и России: меха, кожи и т.п. По мере того, как польская территория входила в состав России, для ввозимых заграничных товаров открывался обширный новый рынок - внутренние российские губернии.

Евреи устремились туда, но сразу встретили отпор со стороны русских купцов, завопивших о конкуренции и побудивших правительство признать монополию туземных купцов во вред потребителю (§ 45). Монополистам, правда, не удалось совершенно закрыть внутренний рынок для изящных и дешёвых заграничных товаров, которые всё-таки привозились купцами-евреями в дозволенные им временные приезды (по Положению 1804 года такие приезды разрешались по особым губернаторским паспортам), но свободное развитие еврейской торговли сильно тормозилось пограничным кордоном между западной и восточной Россией.

Вторая городская профессия, ремесло, считалась ниже рангом, чем торговля: ею занимался беднейший класс. Ремесленный труд очень плохо оплачивался. Специально-еврейские цеховые организации встречались редко. Когда же из бедного местечка ремесленник-еврей отправлялся на заработки в город, его враждебно встречали организованные христианские цехи. Ещё в польской Варшаве, накануне второго раздела, такая "встреча" вылилась в форму погрома. Рядом с лавкой и ремесленной мастерской стоял шинок или кабак, который обыкновенно соединялся с заезжим домом или постоялым двором. Продажа водки в городах была рассчитана главным образом на крестьян, приезжавших из деревень по праздничным и базарным дням. Но в городах питейный промысел занимал второстепенное место - его главное гнездо находилось в деревнях.

Все серьёзные наблюдатели тогдашнего экономического быта свидетельствуют, что в городах и сёлах еврейский посреднический или ремесленный труд являлся главным устоем культурного хозяйства, что без еврея нельзя ни купить, ни продать, ни что-либо изготовить. Еврей стремился к удешевлению продукта, как в ремесле, так и в торговле. Он довольствовался ничтожным заработком, ибо крайне скудно удовлетворял свои физические потребности. Благодаря посредничеству вездесущего еврея-скупщика, крестьянин сбывал на месте все свои продукты, даже такие малоценные, которые ему не стоило бы возить в город. И при этой неутомимой, лихорадочной работе еврей в среднем был так же беден, как и крестьянин, хотя еврейскому быту была чужда одна из причин крестьянского разорения - пьянство. Это вызывалось переполненностью городов и местечек торговцами и ремесленниками, которая особенно давала себя чувствовать вследствие систематического вытеснения евреев из их исконных сельских промыслов и наплыва поселян в города.

Когда официальные акты говорили о "питейном промысле" евреев в деревнях, как исключительном их занятии, они не точно определяли объём сельских промыслов еврея, которые были связаны с питейным делом, но не покрывались им. Арендуя право пропинации у помещика или казны, еврей держал в аренде и другие статьи сельского хозяйства - молочную ферму, мельницу, рыбную ловлю. Затем, он занимался скупкой хлеба у крестьян и продажей им необходимейших в хозяйстве товаров - соли, посуды, кос, серпов и т.п., которые он привозил из города. Он, обыкновенно, совмещал в своём лице виноторговца, лавочника и скупщика. По дороге, между городом и деревней тянулась цепь еврейских корчем или постоялых дворов, которые в то время конного сообщения служили станциями для проезжающих. Всю эту веками сложившуюся хозяйственную организацию русское правительство стремилось разрушить. Ещё при Екатерине II губернаторы часто гнали деревенских евреев в города, ссылаясь на "основной закон", в силу которого евреям следует "записываться в купечество и мещанство".

Двусмысленный указ 1795 года о том, чтобы "стараться переселить евреев в уездные города, дабы сии люди не скитались во вред обществу", развязал усердным администраторам руки. Когда же появился закон 1804 года о предстоящем спустя три года выселении всех евреев из деревень, многие помещики, не дожидаясь срока, стали отказывать своим арендаторам-евреям в праве проживания и торговли в деревнях. Начался наплыв в города, где не хватало источников пропитания и для прежних обывателей. Правительство манило гонимых к двум новым профессиям - к основанию фабрик и земледельческих колоний. Для открытия фабрики у бедного поселянина не было ни денег, ни умения, да и невозможно было искусственно насаждать фабричный промысел без предварительного обеспечения рынка для сбыта продуктов. Несколько фабрик шерстяных изделий было основано евреями в Литве и Волыни, но они, конечно, не могли дать работы десяткам тысяч людей. И вот все взоры обратились на земледельческуюколонизацию.

Указом 1804 года были обещаны несостоятельным евреям, желающим стать земледельцами, казённые земли в ряде губерний, денежные ссуды на обзаведение и освобождение от податей в течении нескольких лет. Поселяне-изгнанники ухватились за это обещание, как за якорь спасения. В 1806 году группы евреев из Могилёвской губернии (чериковского и мстиславского уездов) обратились к губернатору с просьбой переселить их в Новороссийский край для занятия хлебопашеством. Поверенный одной из этих групп, Нохум Финкельштейн, ездил в Петербург и изложил свою просьбу министру Кочубею, а по указанию последнего отправился в Херсонскую губернию для осмотра и выбора земли. Министр, по соглашению с херсонским губернатором дюком Ришелье, решил отвести еврейским колонистам особые участки земли в тамошних степях и водворять их под надзором новороссийской "Опекунской (переселенческой) конторы". Не успели первые могилёвские группы приготовиться к переселению, как посыпались просьбы от многочисленных групп евреев из разных губерний (Черниговской, Витебской, Подольской и др.) о переселении их в новороссийские земледельческие колонии. Число желающих достигло уже к концу 1806 года полутора тысяч семейств, приблизительно в 7.000 тысяч душ. Правительство смутилось: оно не было готово к перемещению такого количества людей за казённый счёт. В 1807 году образовались первые колонии евреев-земледельцев на юге России: Бобровый Кут, Сейдемухина, Добрая, Израилевка (все в Херсонской губернии). В них поселилось около 300 семейств из 2.000 душ.

Масса желающих переселиться в колонии всё возрастала. В течение всего 1808 года, то есть времени усиленного выдворения евреев из деревень, белорусские губернаторы осаждали министра внутренних дел просьбами - пустить в Новороссию возможно большее число еврейских семейств. Деревенских евреев - доносил витебский губернатор - "безвременно прогнали, разорили, ввергли в нищету. Большая их часть лишена дневного пропитания и крова, и потому в немалом количестве идут в Новороссию. Многие евреи, в чаянии переселиться в Новороссию, продали всё своё имущество и неотступно просятся туда, хоть только для жительства". Но в то же время от переселенческой конторы в Новороссии и от дюка Ришелье получались в Петербурге донесения о необходимости задержать поток переселения, ибо и первые партии колонистов с трудом устроились, а для новых нет ни изб, ни приспособлений. К началу 1810 года в ведении переселенческой конторы уже числилось до тысячи семейств колонистов, а ещё ждали устройства несколько тысяч "самовольно" прибывших переселенцев. Вследствие непривычных климатических условий, недостатка жилищ и продовольствия, среди этой массы начали распространяться болезни. Всё это побудило правительство временно приостановить водворение евреев в новороссийских колониях (указ 6 апреля 1810 г.).

Таким образом, попытка обратить часть еврейского населения в земледельцев увенчалась бы крупным успехом, если бы правительство достаточно подготовилось к такому важному экономическому перевороту. Десяток тысяч переселенцев ушёл в Новороссию, а за ним туда рвались ещё густые бедствующие массы. Но правительство, испугавшись трудности дела, остановило всё это движение. В то же время было приостановлено и насильственное выселение евреев из деревень западных губерний, грозившее небывалой экономической катастрофой. После ряда колебаний и кризисов, экономический быт евреев снова утвердился на старых устоях: торговле, ремесле и сельском промысле.