ШИМОН ДУБНОВ "Новейшая История Евреев"

Глава IV: Устойчивость старого порядка в Австрии

ОБЩАЯ ПОЛИТИКА

Наиболее стойко выдержала натиск революции Австрийская монархия. Со смертью Иосифа II (1790) "просвещённый" абсолютизм уступил место старому, клерикальному абсолютизму. Восстановленный старый режим тяжело давил на страну с пёстрым национальным составом, куда входило до полумиллиона еврейского населения. Колебание "тронов и алтарей" в годы французской революции только усилили сопротивление всяким реформам со стороны столпов старого порядка. Наполеоновские войны, сильно потрепавшие Австрию на её окраинах, не коснулись центра государства, а 1806 год, изменивший на время судьбу Германии, принёс Австрии только нравственное унижение, отняв у австрийского императора корону "Священной римской империи" и формальный титул главы германской нации. Никакая иноземная конституция не навязывалась благочестивой стране Габсбургов.

По численности своего еврейского населения Австрия занимала в ту пору второе место после России. Редкое в Вене и немецкой Австрии, еврейское население сгущалось в славянских и венгерских землях: в Богемии и Моравии (76 тысяч, по переписи 1803 года), в Галиции (295 тысяч), в Венгрии с примыкающими Славонией и Триестом (85 тысяч). В этих трёх частях государства была законная черта оседлости евреев, в других они считались временными жителями. Особое внегражданское положение евреев регулировалось различными системами законодательства в различных провинциях. Были три такие системы: 1) в Вене и немецкой Австрии немногим привилегированным лицам, особенно представителям крупного капитала, давалась концессия на жительство и торговлю на определённых условиях; 2) в Богемии и Моравии законно проживавшими признавались лишь еврейские семейства, входившие в ограниченную норму, сверх которой размножение запрещалось; 3) в Галиции и Венгрии сплошным еврейским массам не возбранялось естественное размножение, но вся жизнь их регулировалась особым ограничительным законодательством, исходившим от центральных или местных органов власти. К чувствительному ограничению личных и гражданских прав присоединялось часто (особенно в Богемии и Галиции) грубое вмешательство во внутреннюю жизнь евреев с целью денационализации - наследие политики, насаждённой "эдиктом терпимости" (§ 5).

Когда умер творец эдикта, Иосиф II, австрийские клерикалы захотели уничтожить этот государственный акт с ненавистным для них девизом "терпимости". Епископы католической церкви обратились к новому императору Леопольду II (1790-92) с жалобой на толерантное отношение к некатоликам в минувшее царствование и, в частности, на допущение евреев в христианские школы, могущее привести к совращению христиан в иудейство. Христианское духовенство ходатайствовало, чтобы "терпимость" к евреям не была общим законом, а зависела от усмотрения местных властей или феодалов. Но правительство не решилось ознаменовать начало нового царствования актом жестокости. Начальник дворцовой канцелярии (Hofkanzlei) граф Коловрат в своём докладе императору указал, что для престижа Австрии было бы вредно отменить эдикт терпимости, объявленный при всеобщем одобрении Европы, и ввести режим "жестокого насилия над совестью".

Сановник должен был доказывать своему монарху такие азбучные истины, что "принуждение не создаёт добрых христиан, а порождает только лицемеров, которые в душе презирают и хулят религию, принятую ими официально поневоле". Леопольд II отклонил ходатайство клерикалов. Не было надобности официально упразднить "терпимость", когда можно было подменить содержание этого слова: на место терпимости к еврейству вообще поставить терпимость к определённым его категориям, создавая кучку привилегированных и дорого оплачивающих свои привилегии среди массы бесправных. Эта подмена была совершена в следующее, долгое царствование Франца I (1792-1835; до утраты титула германского императора в 1806 году именовался Франц II).

Над головою этого монарха пронеслись величайшие исторические перевороты: буря французской революции, громы наполеоновских войн, лишивших его титула германского императора и немалой части императорской территории, позже - реставрация и реакция, - а коронованная голова ничему не научилась. Франц пуще всего боялся "новшеств" и часто сетовал на то, что "весь мир помешан на новых конституциях". Боязнь перемен заставляла его откладывать и совсем хоронить такие реформы, необходимость которых он сам сознавал. В своих приказах император часто изъявлял о своём желании улучшить положение евреев, а делал противоположное. В 1792 году с его одобрения была учреждена в Вене особая полицейская канцелярия (Judenamt) для наблюдения за приезжающими в столицу и живущими там евреями, для проверки их прав, выдачи им билетов на жительство или выезд и т.п. Через это полицейское чистилище, тёмное гнездо чиновничьего произвола и взяточничества, проходили два поколения бесправных евреев, имевших несчастье попадать в запретную для них столицу. Учреждённый временно, в виде опыта "Юденамт" просуществовал больше полувека, вплоть до революции 1848 года.

Право жительства в Вене, по законам 1790-1798 годов, предоставлялось только евреям, имевшим определённый источник пропитания, с капиталом не менее 8-10 тысяч флоринов, и предъявлявшим свидетельство о своём безупречном "нравственном характере". Такая концессия называлась Toleranz и оплачивалась весьма крупной "податью терпимости" (Toleranzgeld). Обладатель концессии носил титул "терпимый еврей" (Tolerirter Jude). В 1804 году в Вене жило всего 119 "терпимых" еврейских семейств, уплачивавших ежегодно казне за одно право жительства сумму в 18 тысяч флоринов. Остальные, "нетерпимые" евреи жили в столице нелегально или по милости полиции, терпевшей их за взятки. Гнёт вызывал деморализацию. Привилегированные богатые евреи косо смотрели на наплыв своих нелегальных братьев и доходили до того, что просили правительство препятствовать этому наплыву, усилить репрессии против "чужих". Банкиры и богатые купцы хлопотали об отмене ограничений только для себя и людей своего круга.

В 1793 году в дворцовую канцелярию старшинами венской еврейской общины была подана петиция, в которой, между прочим, изложены следующие ходатайства: отменить "билетную таксу", взимаемую в Вене посуточно с заезжих гостей, так как это косвенное восстановление упразднённой "лейбцоль"; брачный налог с евреев уравнять с общим и не считать обязательным присутствие полицейского чиновника при бракосочетании; в официальных обращениях к евреям избегать употребления слова Jude (вместо Israelite), а также снять вывеску с "Юденамта", на которой значилось: "для евреев, разносчиков мебели и извозчиков". Рядом с этими смиренными просьбами, петиционеры предъявили правительству два смелых для того времени требования: допустить евреев на государственную службу и не издавать распоряжений о евреях без ведома представителя венской еврейской общины. На свою петицию старшины получили канцелярскую отповедь.

Билетная Такса не может быть отменена, так как этим сбором покрываются расходы на содержание "Юденамта", то есть того полицей ского учреждения, которое охраняет бесправие евреев и подвергает их унижениям. Брачный налог под названием "Schleiertaxe" также нужен правительству - вероятно, для возмещения "вреда" от размножения евреев; полицейский же комиссар должен присутствовать при бракосочетании для контроля. Дворцовая канцелярия согласна опускать слово "Jude" в официальных обращениях к евреям, но вывеска "Judenamt" останется. Далее канцелярия признаёт, что хотя в законе нет запрещения принимать на государственную службу евреев, среди которых развелось ныне много обра зованных людей и специалистов по различным областям знания, но осуществить это на деле нельзя, ибо - как гласит противоречивое до нелепости официальное объяснение - "евреи" в силу своих религиозных обычаев не могут поступать на многие должности", а свободное допущение их на государственную службу привело бы "к переполнению" этой области евреями. Наконец, на просьбу старшин о привлечении их к совещаниям правительства по еврейским делам, последовал резкий ответ: правительство может, но не обязано привлекать сведущих людей для совещания по разным делам, и просьба старшин обнаруживает только "гордость и непослушание".

Так мудро отписывалось правительство на ходатайства об улучшении положенияевреев. Оно, впрочем, не поддавалось и на ходатайства юдофобов об ухудшении этого положения. В 1794 году дворцовая канцелярия отклонила проект о том, чтобы с каждого терпимого в Вене еврея требовалось внесение залога в 12 тысяч флоринов, для обеспечения аккуратного платежа причитающегося с него ежегодной "толеранц-таксы". Автор проекта, по какой то странной логике, связывал своё предложение с реформой иудаизма. Канцелярия ему ответила, что как ни желательны преобразование "еврейской нации" и "очищение её вероучения от талмудических и раввинских лжетолкований", этого, однако, нельзя достигнуть ограничением "терпимости". Евреи сами должны стремиться к освобождению ядра Моисеева учения от талмудическо-раввинской шелухи, и это нужно предоставить "появившимся уже в их среде многочисленным учёным и благомыслящим философским умам".

Венские "терпимые евреи" представляли собой особую разновидность населения. Кличка эта фигурировала и в официальных бумагах, и даже - как некий титул на надгробных памятниках, на которых доныне сохранились надписи того времени: "Здесь покоится терпимый еврей (такой-то)"... Так как "терпимость" продавалась за деньги, хотя и большие, число покупателей этого товара возрастало. Рост еврейского населения Вены стал пугать правительство, и в 1802 году последовал императорский декрет о приостановке выдачи свидетельств терпимости. С тех пор разрешение еврею поселиться в Вене стало личной прерогативой императора, который допускал такую милость только по отношению к крупным капиталистам.

Позже было разъяснено, что "терпимость" даётся каждому главе семьи только пожизненно, и следовательно - после его смерти вдова и дети лишаются права жительства в Вене. Это приводило к ужасным жестокостям со стороны полиции, которая энергично выдворяла из столицы семьи умерших. Но и легальные жители не пользовались полной свободой занятий и промыслов. Купцам-евреям запрещалось торговать зерновым хлебом, солью и разными съестными припасами. Еврей-врач не имел права лечить христиан. Кроме того евреям запрещалось покупать и строить дома в Вене. Только в 1811 году они с огромным трудом добились разрешения построить особое здание для синагоги и школы. Издавались и мелочные распоряжения в клерикальном духе. В католические посты запрещалось музыка на еврейских свадьбах и даже "пуримские" увеселения, и Франц I среди своих государственных забот строго следил, чтобы такие запреты не нарушались.

Был, однако, момент, когда император и правительство испытывали страх перед теми, которых они так унижали. Это было в 1806-1807 годах, когда в Париже заседали собрания еврейских депутатов и "великий синедрион". Как только было опубликовано воззвание, приглашавшее еврейских деятелей всех стран к участию в занятиях синедриона, страдавшее французобоязнью австрийское правительство всполошилось. Оно усмотрело в созыве "еврейского парламента" политическую уловку Наполеона: коварное намерение образовать из евреев всех стран тайный союз для проведения французской политики. Оно опасалось, что евреи Австрии воспользуются этим, чтобы в союзе с завоевателем мстить правительству за своё унижение и бесправие. И вот шеф имперской полиции фон-Зумерау рассылает всем начальникам полиции в провинции циркуляр (17 октября, 1806), в котором, обращая их внимание на идущую из Парижа агитацию, говорит: "Уже поверхностный взгляд на ход дела раскрывает его политическую тенденцию и заставляет опасаться последствий величайшей важности для тех государств, где этот народ рассеян и имеет значение благодаря своему богатству, связям, хитрости и сплочённости. Здесь, по видимому, сказывается та же тактика, благодаря которой Наполеон придал масонству политическую организацию, и образовал из членов этого ордена в некоторых государствах тайную полицию для своих надобностей".

Шеф полиции, поэтому, требует от местных властей принять меры к тому, чтобы не допустить сношений между австрийскими евреями и парижским еврейским "конгрессом". Для сей цели предписывается иметь надзор за иностранной корреспонденцией евреев, в особенности образованных, и строго следить, не поступило ли в какую-нибудь еврейскую общину пригласительное письмо из Парижа; затем ни под каким видом не выдавать евреям паспортов для въезда в Париж и разъяснять желающим ехать, какие печальные последствия такая поездка может иметь для них лично и для их народа. - Австрийская полиция стала усердно "следить" и строчить по начальству донесения, основанные частью на верных наблюдениях, частью на вздорных слухах. Наблюдения убедили полицию в Богемии, Моравии и Галиции, что местные евреи, как строгие ортодоксы или хасиды, не сочувствуют парижскому синедриону, стремящемуся к преобразованию иудаизма. Директор венской полиции представил даже "фактический материал": список еврейских семейств в столице с отметками, в каких семьях придерживаются религиозных обрядов и едят кошерную пищу, и в каких царит вольнодумство. Полиция усердно перехватывала почтовую корреспонденцию. Со страхом сообщалось, что тот или иной обыватель получил письмо с известиями о синедрионе.

Таким адресатам отдавали корреспонденцию после просмотра, но бдительно следили за ними. Беспокоила полицию прогрессивная еврейская община в Триесте, единственная в Австрии, которая сочувствовала парижскому синедриону. Здесь предписано было - всякого еврея, который вернётся из Парижа в Триест, задержать и подвергнуть строгому допросу. Австрийскому послу в Париже приказано было "наблюдать по возможности за евреями коронных земель, буде таковые там окажутся". Обо всех полученных донесениях барон Зумерау докладывал императору Францу, и оба напрягали свой государственный ум для борьбы с грядущей "опасностью".

Император с удовольствием отметил нерасположение консервативных классов еврейства к новшествам Наполеона, но ему внушала опасение горсть просвещённых, "склонных к деизму". Трусость правительства заразила и влиятельных венских евреев. Когда богатейший из общинных старшин, Бернард Эскелес, получил от секретаря парижского собрания прокламацию о синедрионе с приглашением принять в нём участие, он в испуге поспешил уведомить об этом директора полиции. Эскелес удостоился личной аудиенции у шефа Зумерау, и с него взяли слово, что он передаст полиции содержание ответного письма венских старшин в Париж.

Этот комический испуг австрийского императора и его правительства должен был доставить немало весёлых минут тем евреям, которые знали об истинных мотивах Наполеона в деле созыва синедриона. Скоро страх прошёл, и с евреями в Австрии снова перестали церемониться. Тот самый Франц I, который в момент испуга так дорожил расположением "своих" евреев, грубо расправлялся с ними в момент торжества, после поражения Наполеона. Находясь в 1814 году в Париже среди союзных монархов, он не забывает о своих мелких "домашних делах". В Париже император узнаёт, что некоторые евреи в обход закона покупают себе дома в Вене, - и он шлёт канцлеру грозный приказ: принять меры против этого "безобразия". Там же, в стране великой революции, взволновало Франца I донесение из Австрии, что некатолики позволяют себе устраивать балы и танцы в дни великого поста, - и с похода последовал приказ воспретить подобные увеселения. Благодетельным для государства результатом подобных распоряжений было то, что в весёлый праздник "Пурим" австрийская полиция следила, чтобы пиршества евреев не посещались христианами.