ШИМОН ДУБНОВ "Новейшая История Евреев"

ИТАЛИЯ (РИМСКАЯ И ЦИЗАЛЬПИНСКАЯ РЕСПУБЛИКА; ИТАЛИЙСКОЕ КОРОЛЕВСТВО)

Нигде эфемерная эмансипация, проникшая из революционной и наполеоновской Франции, не вызвала такой внезапной перемены в положении евреев, как в Италии, особенно в Церковной области, где сразу столкнулись враждебные силы - Церковь и Революция, Гетто и Свобода. В большинстве государств раздробленной Италии (исключение составляли Тоскана и некоторые отдельные города) евреи переходили к гражданской свободе от самого позорного рабства, а не от полусвободы, как это было в Голландии.

Ещё гетто города Рима было сковано цепями инквизиторского регламента 1775 года (§ 7), ещё средневековый желтый знак пестрел на шляпах "отверженцев", и гончие псы церкви травили эту массу клеймённых людей, согнанных на топкий берег Тибра для папской охоты, - а издали уже слышался гул революции, и всё ближе придвигалась французская армия свободы к стенам Рима. В январе 1793 года в городе произошла первая вспышка восстания, подготовленная французским агентом Бассевилем, но окончившаяся плачевно: Бассевиль был убит толпой фанатиков церкви. Толпа попыталась разгромить живших в Риме французов, но, встретив отпор, направилась по линии наименьшего сопротивления - в еврейский квартал.

Здесь она ознаменовала свою победу над революцией разграблением нескольких еврейских лавок. Воспользовалась удобным поводом для грабежа и папская администрация. Она распустила слух, будто у одного еврея-торговца нашли несколько тысяч трёхцветных кокард, приготовленных для революционеров. На этом основании полиция арестовала раввинов и старейшин гетто, а затем освободила их под условием уплаты огромного штрафа. Чтобы затруднить сношения гетто с городом, администрация приказала строго следить за исполнением пунктов старого регламента, обязывавших евреев носить жёлтый кружок даже внутри гетто и запрещавших им выходить в город в ночное время.

В течение ряда лет удары, наносимые во Франции абсолютизму светской и церковной власти, вызывали в Риме озлобление, которое вымещалось на обитателях гетто. Казнь Людовика XVI в Париже дала римской черни повод ограбить еврейский квартал. На революционный "культ Разума" отвечали в Риме крещением евреев, хитростью или силой заманенных в "дом катехуменов". В Париже еврей-якобинец Перейра заставил епископа Гобеля снять с себя крест на заседании Конвента, а в Риме на еврейских детей насильственно надевали кресты.

Наконец, наступил момент, когда вместо далёкого эха революции Рим услышал её близкие шаги. В 1796 и 1797 годах французские войска наводнили Италию. Военный гений молодого корсиканца Бонапарта творил чудеса: перед ним разлетались, как пыль, армии австрийцев в Ломбардии, склонялись правители Сардинии, Тосканы, Венеции, Генуи; дрогнул и папский престол. С ощипанной территорией, разорённый французскими контрибуциями, сидел папа Пий VI в Риме, дожидаясь своей участи. Столкновение римской клерикальной черни с республиканцами, покровительствуемыми Францией, дало последней повод вмешаться. Французский генерал Бертье занял Рим; партия местных республиканцев провозгласила низложение папы и верховную власть народа (15 февраля 1798).

В тот же день, первый день "Римской республики", евреи сняли со своей одежды клеймо рабства, жёлтый кружок (sciamano), и возликовали по случаю наступления нового времени. Спустя два дня гетто было иллюминировано, и под звуки музыки перед синагогой было посажено "дерево свободы". Утром 20 февраля вышел из Рима, чтобы больше туда не возвратиться, низложенный Пий VI, автор бесчеловечного эдикта 1775 года. Старый тюремщик ушёл, когда тюрьма гетто раскрылась и по улицам города свободно разлилась волна узников, теперь вольных граждан республики. Новое правительство одним из первых актов своих установило равноправие евреев: "Так как в силу принципов, освященных конституционным актом Римской республики, законы для всех римских граждан должны быть общи и одинаковы, объявляется следующий закон: евреи, соединяющие в себе все требуемые для получения римского гражданства условия, подлежат общим законам, установленным для всех граждан республики. Вследствие этого, с настоящего момента отменяются все особые законы и распоряжения, касающиеся евреев".

Не сразу свыклась христианская масса с согражданством вчерашних рабов. Многие не могли спокойно видеть, как евреи носят трёхцветные офицерские кокарды вместо недавнего жёлтого знака и гордо участвуют в республиканских манифестациях. Затибрские жители, соседи гетто, прикрепили к своим кокардам крестики, чтобы их отличали от евреев. Отряды национальной гвардии сначала неохотно принимали в свою среду добровольцев-евреев, но впоследствии это недоверие исчезло, так как евреи доказали свой республиканский патриотизм и дали даже нескольких офицеров в национальную гвардию (Баррафель и другие). Еврей Иезекиель Мапурго был назначен "сенатором", членом высшего суда республики. Не мало, однако, терпели евреи от анархии смутного времени. Невыносима была тяжесть непрестанных контрибуций, налагавшихся на население французскими генералами. Заставляли вносить в военную казну огромные суммы. Еврейских женщин принуждали шить одежду для солдат даже в субботние дни, что вызывало ропот в гетто.

Большие жертвы несли евреи за свободу и за удовольствие видеть унижение своего врага, католического духовенства. Республиканские власти конфисковали движимое имущество папы и кардиналов и продавали его с публичного торга. Среди покупателей были и евреи, которым доставались, между прочим, и принадлежности церковного богослужения. Добрых католиков возмущало это участие "врагов церкви" в ликвидации церковного имущества; но и многие христиане относились к реликвиям не с большим почтением, чем евреи. Духовенство служило тогда предметом глумления в Риме. На одном собрании граждан было высказано пожелание, чтобы всем священникам наложить клеймо на лоб; другие требовали, чтобы патеров отправили на жительство в гетто, куда они раньше отправляли евреев. Нигде так ярко не сказалась историческая Немезида, как в этом внезапном повороте судьбы... Но поворот был мгновенный: близился конец эфемерной Римской республики.

Осенью 1799 года власть французов в Риме сменилась господством неаполитанских войск. Пришлось расплатиться за участие в революции. Пошла полоса карательных контрибуций, жестоко взимавшихся с еврейского населения. Кроме огульной суммы, наложенной на пять синагог, с каждого жителя требовалась пеня в размере двух процентов общей стоимости его имущества. Хозяйничанье неаполитанцев было так тягостно, что когда эти военные орды удалились, и в Рим вступил новоизбранный папа Пий VII (его предшественник Пий VI умер в изгнании во Франции), евреи встретили его, чуть ли не как избавителя (3 июля 1800 года).

Им казалось, что новый папа, наученный горьким опытом недавнего прошлого, не будет применять методов старого, инквизиторского управления. Их надежды отчасти оправдались. Пий VII делал некоторые смягчения в суровом режиме гетто: облегчил тяжесть налогов, менее стеснял свободу промыслов, не настаивал на применении унизительных канонических правил. С разрешения папы, было избрано новое общинное управление из 27 лиц, причём избранные раввины были освобождены от той личной ответственности по гражданским и уголовным делам членов общины, которая в прежние времена держала в страхе вождей гетто.

Реставрация была прервана спустя восемь лет, новым переворотом. В начале 1808 года наполеоновские войска заняли Рим, а 10 июня 1809 года вся Церковная область была присоединена к французской империи. Пия VII увезли, как пленника, в Фонтенбло, где он оставался почти пять лет. Снова была объявлена эмансипация евреев; стали проводиться внутренние реформы в духе парижского синедриона. Декретом Наполеона от 4 июня 1811 года была учреждена в Риме центральная консистория для всех еврейских общин бывшей Церковной области. Во главе консистории стоял римский "великий раввин" Леон де-Леоне. На торжестве открытия консистории один из членов её произнёс речь, в которой, прославляя императора Наполеона, как освободителя, сказал: "В короткий двухлетний промежуток (владычества Франции) среди нас развились земледелие и фабричная промышленность; наши сыновья отважно устремились в область наук и искусств; более того, они призваны участвовать в славных победах (войнах Наполеона)". Участники торжества не подозревали тогда, что не пройдёт и трёх лет - и они снова будут отброшены во тьму гетто. Когда звезда Наполеона закатилась, Церковная область была восстановлена под властью возвращённого папы, и для евреев наступила эпоха тяжёлой реакции (1814).

Этот роковой круг - от рабства к свободе и затем снова к рабству - прошли евреи и в других государствах раздробленной Италии. Аристократическую республику Венеции революция 1797 года, вызванная победами французов, превратила на полгода в республику демократическую. В этот короткий промежуток совершилась эмансипация евреев. 11 июля в Венеции, среди восторженных криков народа, были сорваны ворота гетто, и соединенная с городом еврейская улица получила название "Улица Союза" (Contrada dall'Unione), в знак братства и единства всех граждан. Много красивых речей было произнесено по этому случаю; даже католические священники участвовали в этой манифестации свободы и равенства. Во вновь образовавшийся демократический муниципалитет вошли трое представителей еврейского населения. Новый порядок оказался, однако, непрочным. Введённый под влиянием победного шествия французской армии, он скоро был принесён в жертву корыстным расчётам вождя этой армии Наполеона Бонапарта.

Вследствие Кампо-формийского мира, Венеция была уступлена Австрии, защитнице старого порядка. С утверждением австрийского владычества (январь 1798) все либеральные новшества, в том числе и равноправие граждан, были отменены. В 1805 году Венеция была присоединена к созданному Наполеоном Италийскому королевству, вошедшему в состав Французской империи. Опять установилось равноправие евреев, и на этот раз продержалось девять лет, до торжества реакции в 1814 году.

Менее резкие переходы замечаются в судьбе евреев тех частей Италии (Ломбардия, Герцогство Модена и территории, отнятые у Церковной области и Венеции), которые в 1797 году, под тем же напором французского нашествия, объединились в Цизальпинскую республику. Республика просуществовала восемь лет, до включения её в наполеоновское "Италийское королевство" (1805), когда еврейские жители её вошли в состав французской империи уже на правах граждан. В этом состоянии они оставались до конца "эпохи первой эмансипации". - Такие же, более или менее продолжительные, промежутки свободы выпадали на долю других частей раздробленной Италии в эту бурную эпоху переворотов.

Евреи Тосканы, с их главною общиною Ливорно, дождались эмансипации в 1808 году, когда это герцогство Медичи было присоединено к Франции. Промышленное и культурное еврейское население порта Ливорно, не знавшее и раньше унизительных форм бесправия, оказалось совершенно готовым к новой гражданской жизни.

Более резким был переход для евреев Пьемонта (общины Турина, Алессандрии и др.), где при старых правителях Сардинской династии царил дух церковного Рима. По донесениям французских префектов, управлявших департаментами Пьемонта в годы Империи, туземные евреи были доведены гнётом сардинских правителей до физического истощения, что заставляло при рекрутских наборах браковать многих, призываемых на военную службу (1808).

Временно утвердившийся в Италии новый порядок отразился не только на гражданском положении евреев, но и на их внутреннем общинном самоуправлении. Почти везде условием эмансипации являлся отказ от общинной автономии. Вместо прежнего самоуправления, которое в таких значительных еврейских центрах, как Рим, Венеция, Ливорно, проявлялось в широкой сети национально-культурных учреждений, правительство Империи преподносило плохой суррогат консисториальной организации, по парижской моде.

Итальянские евреи в большинстве мирились с подобным самоуправлением и не сожалели, подобно голландским, об утраченной автономии. Их раввины и старейшины принимали самое деятельное участие в работах собрания нотаблей и синедриона в Париже. В каждом из этих собраний участвовало около 25 членов из Италии (что приблизительно составляло одну четверть общего числа депутатов первого собрания и одну треть второго).

В синедрионе два итальянских раввина занимали места в президиуме: мантуанский Авраам де-Колонья, бывший одно время членом правительства Цизальпинской республики, и пьемонтский раввин Иошуа Сегре. Вторым докладчиком в синедрионе, после знаменитого Фуртадо, был венецианский раввин Яаков Краковия. Итальянские депутаты в большинстве примыкали к радикальной группе обоих собраний, охотно шедшей на встречу ассимиляторским устремлениям Наполеона. Выходцем из Италии был и тот угодливый депутат Авигдор из Ниццы, который предложил собранию нотаблей увековечить благодеяния католического духовенства в памяти благодарного еврейского народа (§ 22).

Вольным духом тогда веяло в Италии. Многие устремились к сближению с окружающим христианским обществом. Часто дружелюбный приём со стороны христиан окрылял передовых евреев надеждою на быстрое исчезновение национальных и культурных перегородок. Префекты департаментов в своих донесениях свидетельствуют об успехах этого сближения (1808). Но "сближавшиеся" евреи не всегда пользовались взаимностью. Центральная консистория в Риме доносит в Париж (1810), что в католическом населении ещё гнездится глубокая неприязнь к евреям. Донесения префектов и консистории имели связь с наполеоновским репрессивным декретом 17 марта 1808 года, который был сгоряча распространён и на итальянские провинции.

Префекты и еврейские общины хлопотали в Париж об отмене декрета, доказывая, что он остановит начавшееся слияние евреев с христианами и раздует ещё не угасшую религиозную вражду. "Применение постановлений имперского декрета 1808 года в моём департаменте - писал, например, префект департамента По (Пьемонт) - не только не даст результатов, ожидаемых его величеством от применения к евреям рейнских провинций, но скорее будет иметь обратное действие: он замедлит дело возрождения евреев, которое, начавшись с момента революции, может быть продолжено лишь путём предоставления евреям всех прав, коими обладают остальные подданные страны". Эти ходатайства возымели действие в Париже, и императорским приказом от 11 апреля 1810 года пятнадцать департаментов Италии были изъяты из действия "позорного декрета". Изъятие не было сделано для евреев Рима, и префекту этого департамента, а также римской центральной консистории, приходилось ещё в ноябре 1810 года ходатайствовать о льготе и для Рима, где "существует больше предрассудков против евреев, чем где бы то не было, и где не следует поощрять такие предрассудки".

Принёсши итальянским евреям гражданское равноправие, наполеоновский режим не принёс им экономического благополучия. Непрерывные политические кризисы, войны, грабительские французские контрибуции и реквизиции разоряли население Италии вообще и еврейское в особенности. Еврейские торговые фирмы портовых городов Ливорно и Венеции сильно пострадали от этих кризисов. Однако, вызванная равноправием свобода промыслов не осталась без последствий: она привела к более равномерному распределению евреев по разным отраслям экономической деятельности. В Пьемонте, наиболее отсталой части Италии, только треть еврейского населения занималась торговлей, а две трети - ремёслами, искусствами, общественной службой и сельским хозяйством (данные 1808-1811 годов). Евреи, состоявшие на общественной службе, занимали обычно должности в муниципалитете помощников мэра, муниципальных советников, почтовых чиновников и т.п. Число таких должностных лиц в некоторых городах Италии было довольно значительно, несмотря на предрассудки христианского общества, которое часто (по свидетельству администрации) "неохотно соглашалось занимать места на заседаниях общественных учреждений рядом с евреями".