ШИМОН ДУБНОВ "Новейшая История Евреев"

ПЕРВЫЕ ПЛОДЫ ЭМАНСИПАЦИИ (1796-1806)

Десятилетие, протекшее от Директории до утверждения Наполеоновской империи, не ознаменовалось в жизни французских евреев крупными событиями, но оно подготовило события следующих лет. В этот промежуток созревают первые плоды эмансипации - и сладкие, и горькие. Гражданский и в особенности экономический рост еврейского населения вызывает противодействие интересов, задетых этим ростом, и под солнцем свободы созревает плод, сосавший свои соки из почвы рабства.

Со времени революции еврейское население Франции заметно выросло. Из соседней Германии усилилось переселение евреев в восточные департаменты Франции - Эльзас и Лотарингию; бесправные обитатели немецкого гетто находили здесь среду, родственную им по быту и языку (еврейско-немецкий диалект), и быстро акклиматизировались. Многие шли дальше, преимущественно в Париж, еврейское население которого за 15 лет утроилось (около 1806 года там жило до 3.300 душ). В прежде запретном для евреев Страсбурге образовалась значительная еврейская община. Завоевания французской революции и империи (Бельгия, Голландия, Швейцария, части Италии и Германии) вызвали механическое увеличение еврейского населения, которое в первые годы империи (1804-1808) превышало 135 тысяч человек. Приблизительно половина от этого числа приходилась на коренные департаменты Франции.

Вся эта масса стремилась развернуть свои силы в стране свободы; но условия того бурного времени не благоприятствовали нормальному росту освобождённого народа. На смену внутренним революционным кризисам пришла полоса непрерывных внешних войн. Жажда свободы уступила место той жажде военной славы и владычества над Европой, которая дала такой пышный рост милитаризму Наполеона I. Евреям поневоле пришлось пойти по этому течению, унесшему гражданскую доблесть в солдатскую казарму и на поля кровавых сражений. Они доставили немало материала для того пушечного мяса, в котором нуждалась "слава Франции". Усиленные рекрутские наборы (consriptions) вырывали массу юношей из рядов еврейского населения. Евреи шли под знамёна республики и империи, отбывая воинскую повинность лично или поставляя за себя наёмников; немало было и волонтеров и профессионалов военной службы, дослужившихся до офицерских чинов.

Положение еврея-солдата среди товарищей-христиан было нередко весьма тягостно; это побуждало многих евреев в войсках скрывать своё происхождение и избирать себе военный псевдоним (nom de guerre). По мере усиления рекрутских наборов, "налог крови" становился всё более непосильным, и увеличилось число уклонявшихся от воинской повинности.

Перфекты восточных департаментов доносили, что многие не являются на рекрутский призыв, что у евреев неправильно ведутся метрические книги, и что иные родители записывают своих мальчиков под именами девочек для освобождения их от военной службы. Хотя случаи неявки на службу и даже дезертирства всё более учащались и среди христиан, тем не менее, евреям такие случаи вменялись в особую вину: в этом видели недостаток гражданского чувства. Уклонение от участи в гекатомбах Наполеона, который за 15 лет призвал под знамёна более трёх миллионов человек, явилось для многих доказательством того, что евреи не заслужили равноправия. Трагизм истории был в том, что заря эмансипации взошла для французских евреев в кровавом тумане террора и в пороховом дыму сражений, что не было дано освобождённым постепенно приспособиться к новым условиям гражданской жизни, нормально цивилизоваться.

Это вызвало аномалии и в культурном росте: внезапные скачки на одной стороне, неподвижность - на другой. Верхи еврейского общества, в особенности парижского и южного сефардского, быстро поддались процессу офранцужения. Вместо создания реформированной еврейской школы, родители отдавали детей в общие школы и в "избранные пансионы", где дети воспитывались в христианской среде и отрывались от всего еврейского. Военная служба, как указано выше, также часто разрывала связь молодого еврея с его национальной средой. Ряд лиц выдвинулся на общественной службе и среди представителей свободных профессий; но лишь немногие из молодых интересовались судьбой своего народа (адвокат Михаил Берр, сын известного деятеля Исаака Берра и др.).

Появился и зародыш расовой ассимиляции первые смешанные браки между евреями и христианами. Даже в больших еврейских центрах Эльзаса и Лотарингии процесс ассимиляции делал значительные успехи. Ещё в 1791 году, тотчас после акта эмансипации, Исаак Берр призывал своих соплеменников бросить своё немецко-еврейское наречие, усвоить себе в обиход французский язык, посылать своих детей во французские школы, ибо путём единения с христианскими детьми в школе устраниться взаимное отчуждение и вскоре между христианами и евреями утвердиться "братская любовь". В еврейской внутренней жизни пожелания Берра начали осуществляться: народный язык постепенно вытеснялся государственным - французским, еврейская школа уступила место французской, - вообще отчуждение молодого поколения от еврейства совершалось неуклонно, но до "братской любви" с окружающим населением было ещё далеко.

Спустя 15 лет после акта эмансипации, в 1806 году, тому же Берру пришлось написать следующие печальные строки: "Нет спора, благодетельный декрет 27 сентября 1791 года восстановил нас в наших правах и обязал нас чувством вечной признательности, но до сих пор наше пользование им было лишь кажущимся, и на практике мы лишены того, чего добились de jure. Это презрение, связанное с именем "еврей", является одним из главнейших препятствий к нашему возрождению. Является ли еврейский юноша к мастеру-ремесленнику, фабриканту, художнику, земледельцу, чтобы позаимствовать у них знания, - его отталкивают, потому что он еврей. Вызывается ли еврей в суд, - противная ему сторона редко откажет себе в удовольствии пуститься перед публикой в общие и неприличные выходки против евреев и обрушиться на них всеми упрёками, какие выставляются против них спокон веков… Даже в театре не задумываются выставлять нас на посмешище".

Это инертное сопротивление практике равноправия со стороны христианского общества поддерживало социально-экономическую косность среди еврейских масс. Несмотря на снятие всех ограничений по части занятий и промыслов, большинство евреев Эльзаса и Лотарингии (департаменты Нижнего и Верхнего Рейна, Мозеля, Мерт и др.) ещё держались на старых экономических позициях - мелкой торговле и ссуде денег. Длительный финансово-экономический кризис революционной и имперской Франции не позволял евреям без риска переходить к новым профессиям, а с другой стороны этому препятствовало противодействие заинтересованных классов христианского населения. Отсюда - экономический консерватизм, сохранение одной из обидных монополий еврейского хозяйства - денежного кредита, преимущественно сельского, поземельного.

Вызванный революцией перелом в аграрных отношениях (падение феодализма, эмиграция дворянства, нарождение крестьянина-собственника) только видоизменил и расширил эту посредническую деятельность евреев. От земельной ипотеки немногие евреи-капиталисты перешли к непосредственному землевладению; большинство же занималось перепродажей доставшихся им заложенных имений крестьянам или дворянам. В связи с террором и военными смутами, спекуляция недвижимостью достигла небывалых размеров; искатели лёгкой наживы скупали за бесценок покинутые эмигрантами имения и потом продавали их по высокой цене. Еврей-кредитор, давая крестьянину ссуду на покупку земли бывшего помещика, часто облегчал земледельцу переход от батрачества к земельной собственности; но он же часто обременял собственника непосильным долговым обязательством.

Дороговизна денег и шаткость кредита заставляли заимодавцев давать очень высокие проценты, и это вызывало резкие нарекания. Из рейнских департаментов непрерывно шли в Париж жалобы на "еврейскую эксплуатацию", ростовщичество и захват. Маршал Келлерман писал в 1806 году императору Наполеону "частный доклад", в котором чёрными красками изобразил положение Эльзаса под экономическим "господством евреев". От юдофобского доклада складывалось представление, что евреи разоряют эльзасскую деревню, держат в кабале чуть ли не всё крестьянское население и фактически являются собственниками большей части земли в крае. Подобные односторонние донесения производили сильное впечатление на Наполеона, который в первые годы империи очень заинтересовался еврейским вопросом. Не подозревали евреи Эльзаса и Лотарингии, что в Париже против них готовится грозный обвинительный акт, и что на очереди даже стоит вопрос об отмене их гражданского равноправия…