К. Хилленбранд

КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ

Взгляд с Востока. Мусульманская перспектива

Жду Ваших писем!

= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИСТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ =АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ = ИСЛАМ =

Глава 2 - ПЕРВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД И ПЕРВОНАЧАЛЬНАЯ РЕАКЦИЯ МУСУЛЬМАНСКОГО МИРА НА ПОЯВЛЕНИЕ ФРАНКОВ

Когда франки - да проклянет их Господь! - установили свой контроль над землями, которые они завоевали у мусульман, причем им благоприятствовало то, что мусульманские войска и правители были заняты войной друг с другом, тогда мнения мусульман разошлись, желания стали противоречивы, а богатства оказались разбазарены. Ибн ал-Асир

ВВЕДЕНИЕ

В этой главе описывается ситуация на Ближнем Востоке в 90-е годы XI в., накануне Первого Крестового похода. Далее рассматривается информация мусульманских источников о тех событиях, которые привели западных рыцарей под стены Иерусалима, и о последующем возникновении государств крестоносцев в Леванте. В последней части этой главы речь пойдет о политических результатах Первого Крестового похода и психологическом воздействии франкского вторжения. Это воздействие было необычайным по силе, поскольку Первый Крестовый поход поразил мусульманский мир как гром среди ясного неба. Более того, время для этого разрушительного вторжения со столь неожиданной стороны просто не могло быть более благоприятным для европейцев.

Мусульманские источники, описывающие Крестовые походы, называют европейских христиан "франками" (ал-ифрандж). Арабский эквивалент для термина "крестоносцы" (ас-сали- биййун - те, кто взял в руки оружие на службе Кресту) является поздним словоупотреблением, относящимся к XIX-XX вв. Весьма характерно, что этимология обоих терминов, "крестоносцы" (англ. crusaders - от лат. crux - "крест") и ас-салибиййун (от араб, салив - "крест"), подчеркивает центральную роль крестоносной символики в европейских военных кампаниях, которые стали известны под именем Крестовых походов (в современном арабском языке они называются "Крестоносные (или Крестовые) войны" (ал-хуруб ас-салибиййа). Действительно, западноевропейские христиане верили, что Крестовый поход является "делом самого Христа, легитимизированным его личным мандатом". В этой книге термины "франки" и "крестоносцы" будут употребляться попеременно, в одном и том же значении.

МУСУЛЬМАНСКИЕ ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ ПЕРВОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА

Конечно, лучше получать информацию о важнейших событиях из уст очевидцев. Это банальная истина, что более поздние исторические сочинения искажают историю. Постоянно меняющееся восприятие мира накладывается на описываемые в источниках события прошлого, тем самым придавая истории иной вид. Однако очень часто подобные более поздние сочинения - это все, что сохранилось до наших дней.

Одной из главных трудностей при изучении раннего периода Крестовых походов является именно такая нехватка источников, современных описываемым событиям. Наиболее ранние из сохранившихся хроник принадлежат сирийским авторам Ибн ал-Каланиси и ал-Азими; обе написаны около 1160 г. Очень жаль, что не сохранился труд с таким дразнящим названием, как "История франков, которые вторглись в Сирию"; его автор, Хамдан б. Лед ар-Рахим, даже служил франкам вскоре после их первого появления на Ближнем Востоке.

Сохранилось мало трудов, относящихся ко времени Первого Крестового похода или вскоре после него. Есть несколько стихотворений, которые цитируются в более поздних и в сборниках (диванах) таких поэтов, как ал-Абиварди, Ибн ал- Хаййат и других40.

Редкое и очень ценное свидетельство содержится в сочинении, озаглавленном как "Книга о Священной войне" (Китаб ал-джихад). Ее автор Али б. Тахир ас-Сулами (ум. в 500/1106 г.) был знатоком мусульманского права из Дамаска, ученым, который преподавал филологию в Большой мечети Дамаска.

Обе сохранившиеся рукописи его труда находятся в Дамаске, обе они труднодоступны и не опубликованы; от обеих сохранилось всего несколько разделов. Судя по всему, эти рукописи были продиктованы в течение 1105 г., то есть в самый начальный период франкской экспансии в Сирии и Палестине.

В остальном в нашем представлении о мусульманском взгляде на Первый Крестовый поход и его последствия мы зависим от свидетельств более поздних авторов, таких как Ибн ал-Асир (ум. в 630/1233 г.), автор "Всемирной истории", и Ибн ал-Адим (ум. в 660/1262 г.), автор книги по истории Алеппо. Дополнительную информацию можно по кусочкам собрать из других более поздних мусульманских источников: хроник, биографических словарей и трудов по географии. Мы будем широко использовать эти источники как в данной главе, так и в последующих.

С самого начала важно, однако, подчеркнуть определенную ограниченность средневековых мусульманских исторических источников. Бесполезно искать в них детальное повествование о сражениях Первого Крестового похода или сколько-нибудь глубокое понимание причин появления франков. Эта неполнота происходит не от какого-то стремления мусульманской стороны обойти молчанием череду позорных поражений от крестоносцев. Это, скорее, общее свойство средневековой мусульманской историографии, склонной уделять главное внимание идеологическим вопросам, упоминая о военных событиях лишь вскользь и довольно невнятно. Нельзя забывать и о том, что большинство мусульманских хронистов по образованию были учеными-богословами или чиновниками, а не военными стратегами; они говорят о том, что интересует их, и смотрят на историю сквозь призму веры.

Для них история - это явление миру Божественной воли и неизбежная конечная победа ислама.

ОБЩЕЕ СОСТОЯНИЕ МУСУЛЬМАНСКОГО МИРА НАКАНУНЕ ПЕРВОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА

Во всех работах по истории Крестовых походов уже стало общим мнением, что причиной успеха Первого Крестового похода была разобщенность и слабость мусульман. Начнись Первый Крестовый поход всего на 10 лет раньше, и крестоносцы встретили бы сильное сопротивление единого государства, которым в то время правил Малик-шах, последний из трех так называемых Великих сельджукских султанов, чьи западные владения включали в себя Ирак, Сирию и Палестину.

Тем не менее анализ общей ситуации в мусульманском мире в 488/1095 г., сделанный предшествующими исследователями, недостаточно полно раскрывает, насколько мусульманский мир был лишен единства и катастрофически ослаблен как полным отсутствием сильной политической власти, так и религиозным расколом.

ОПУСТОШИТЕЛЬНЫЕ СОБЫТИЯ 485-487/1092-1094 гг.

В течение менее чем двух лет, начиная с 485/1092 г., смерть выкосила всех значительных политических лидеров мусульманского мира в Египте и в странах к востоку от него.

В 485/1092 г. был убит вазир Низам ал-Мулк, величайшая фигура в истории Сельджуков, который 30 лет de facto правил Сельджукской империей.

Через месяц при подозрительных обстоятельствах после 20 лет успешного правления умер Малик-шах, третий сельджукский султан, вскоре за ним последовали его жена, сын и другие влиятельные политические фигуры.

Мусульманские источники рассматривают 487/1094 г. как еще более роковой, потому что именно в этом году пришел конец еще одной исторической эпохе: умер правитель Египта, фатимидский халиф ал-Мустансир, главный противник Сельджуков, который правил в течение 58 лет.

Вскоре за ним последовал его вазир Бадр ал-Джамали, строитель городской стены Каира.

Кроме того, в том же 487/1094 г. умер суннитский аббасидский халиф ал-Муктади. Мамлюкский историк Ибн Тагрибирди так сказал об этом:

"Этот год зовется годом гибели халифов и полководцев".

Эта череда точно совпавших по времени смертей в обоих ключевых центрах власти мусульманского мира, а именно в империях Сельджуков и Фатимидов, вероятно, имела те же последствия, что и начавшееся в 1989 г. разрушение "Железного занавеса": устойчивые политические объединения уступили место дезинтеграции и анархии. Более благоприятного времени для начала Первого Крестового похода выбрать было невозможно. Могли ли европейцы каким-то образом узнать о том, что именно это самый подходящий момент для нападения?

Мусульманские источники содержат мало свидетельств по этому вопросу, но едва ли когда-нибудь в истории череда совпадений была длиннее.

ОСЛАБЛЕНИЕ МУСУЛЬМАН КАК СЛЕДСТВИЕ РЕЛИГИОЗНОГО РАСКОЛА

Религиозный раскол пронизывал мусульманскую жизнь на всех социальных уровнях. Как "добрые мусульманские суннитские правители", Сельджукиды в 1063-1092 гг. проводили жесткую внешнюю политику, основным объектом которой было ведение войны не столько против Византии или христианских государств Кавказа (хотя подобные предприятия и имели место), сколько против своих собратьев-мусульман - "еретического" шиитского Фатимидского халифата в Каире, с которым велась длительная борьба за Сирию и Палестину. Идеологический и политический антагонизм между шиитскими Фатимидами-исмаилитами и Сельджуками-суннитами столь глубоко укоренился, что на практике им едва ли могла прийти в голову идея создать единый мусульманский фронт против внешнего врага - крестоносцев.

ДУХ ВРЕМЕНИ

Утрата сильных лидеров и безудержно растущая сектантская подозрительность и враждебность в самом сердце исламского мира вызвали всеобщую дезориентацию и тревогу. Мусульмане переживали исключительно беспокойные времена. Новое исламское столетие - шестое - надвигалось (оно должно было начаться 2 сентября 1106 г.), и многие ждали его со страхом, особенно после того, как 492/1099 г. стал свидетелем падения Иерусалима.

Возможно, одни верили, что день Страшного суда приближается, другие надеялись, что новое столетие, как и предшествующие, принесет с собой "обновителя" (муджаддида) исламской веры. И действительно, многие считали, что знаменитый теолог ал-Газали был именно такой фигурой.

В течение последних лет перед началом нового века раздробленный мусульманский мир, раздираемый на части религиозным расколом, войнами и набегами кочевников, должен был чувствовать себя обреченным.

Но при всем этом, последнее, чего могли ожидать мусульмане, было военное вторжение из Западной Европы. После того как крестоносцы вторглись в пределы мусульманского мира, многие, вероятно, думали, что за этим последуют другие, еще более катастрофические события.

Средневековые мусульмане были хорошо знакомы с астрологическими феноменами - кометами, метеорами, движением звезд - и привыкли видеть в них предзнаменования и предсказывать будущее с их помощью. Сирийский хронист ал-Азими, включивший в свое сочинение лишь небольшие фрагменты исторической информации, взял на себя труд упомянуть под 489/1096 г., что в момент первого появления франков "Сатурн находился в доме Венеры". Читатели должны были быть способны интерпретировать это сочетание как весьма неблагоприятное и предвещающее дурное. Как писал мусульманский энциклопедист ал-Казвини:

"Астрологи называют Сатурн главной звездой несчастья... они приписывают ей разорение, гибель, бедствия и тревоги"44.

Вспышки чумы в Египте в 490/1097 и 493/1099-1100 гг. должны были еще более усугубить мрачную атмосферу. Впрочем, это бедствие само по себе должно было сыграть свою роль, помешав Фатимидам принять более активное участие в сражениях Первого Крестового похода и не дав им сохранить контроль над недавно приобретенными Иерусалимом и Палестиной.

ВОСТОЧНАЯ ПЕРСПЕКТИВА: РАСКОЛ СРЕДИ СЕЛЬДЖУКОВ, 485-492/1092-1099 гг.

После смерти Низам ал-мулка и Малик-шаха в 485/1092 г. Сельджукиды, и в первую очередь, два сына Малик-шаха - Баркйарук и Мухаммад, увязли в затяжном военном конфликте, который продолжался до самой смерти Баркйарука в 498/1105 г. Этот конфликт поглотил почти все имеющиеся в их распоряжении военные ресурсы. Военные действия шли в Западном Иране, но их последствия чувствовались и в Ираке - традиционной резиденции суннитских халифов, и в Восточном Иране и Средней Азии, и, по определению, в далекой Сирии и Палестине - центрах былой сельджукской активности. Сельджукские правители на востоке не имели ни времени, ни оснований для того, чтобы лично озаботиться происходящим в Леванте, и предоставили Иерусалим его собственной участи.

АНАТОЛИЯ В КОНЦЕ XI в.

Такая же разобщенность была характерна и для других областей мусульманского мира. Тюрки-кочевники Анатолии были первым мусульманским врагом, с которым столкнулись крестоносцы после того как покинули Константинополь.

Битва при Манцикерте в 463/1071 г. обычно рассматривается как условная дата, символизирующая начало постепенного, но последовательного процесса, вследствие которого различные группы кочевых тюрок проникли на территорию Византийской империи, сохраняя свой освященный веками традиционный образ жизни, совмещающий кочевое скотоводство и военные набеги.

Мы не знаем, насколько многочисленны были эти группы. Рейды некоторых из них были санкционированы сельджукскими султанами, другие действовали безо всякого, даже номинального, контроля со стороны какой бы то ни было надплеменной власти. Сельджукский правитель западной части Малой Азии, Килидж (Кылыч) Арслан (правил в 485-500/1092-1107 гг.), названный задним числом "султаном" (под этим титулом он упоминается в источниках), происходил из мятежной ветви сельджукского правящего рода (так называемых Великих Сельджуков). И хотя его владения находились далеко от Ирана, но в душе он все еще был привязан к своему родовому наследию на востоке.

В условиях политической нестабильности в период после 485/1092 г. он вмешивался, где возможно, в дела Сельджукского султаната на востоке, пытаясь использовать его ослабление для расширения своих территориальных владений. Для него это было несоизмеримо важнее, чем организация военных походов через горные перевалы, чтобы сражаться с крестоносцами в Сирии и Палестине.

Даже в самой Анатолии не было и тени политического единства среди различных групп тюрок, соперничающих за земли в Малой Азии после битвы при Манцикерте.46 Хотя Данишмендиды, контролировавшие области Центральной Анатолии между Сивасом и Малатией, и заключили временный союз с Сельджуками Западной Анатолии, объединив усилия для битвы при Дорилее (июль 1097 г.), но подобные союзы всегда оставались эфемерными. Любая объединенная тюркская инициатива в Палестине или Сирии была нереальна.

Тюрки Анатолии, яростные и умелые воины, были, однако, немногочисленны. Они были не в силах одержать верх в правильном сражении, где численно превосходящие силы противника были просто обречены на успех. Будучи конными лучниками, они могли тревожить врага постоянным обстрелом и доставили много хлопот наступающим армиям крестоносцев. Чего они не могли, так это остановить продвижение объединенной армии франков через Малую Азию. К сожалению, будучи кочевниками, они не оставили после себя никаких письменных свидетельств о своих успехах, в частности, не существует рассказов о Первом Крестовом походе с точки зрения кочевников Анатолии.

ЕГИПЕТСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА, 487-492/1094-1099 гг.

Великие суннитские историки исламского Средневековья показывают фатимидских правителей Египта в крайне невыгодном свете, так как те начали свое существование в качестве замкнутой эзотерической и экстремистской секты исмаилитского шиизма, а во второй половине XI в. стали главными врагами Сельджуков, представлявших себя главными "защитниками суннитского ислама".

Накануне Первого Крестового похода Фатимиды переживали трудные времена. Их "ненормативные" религиозные убеждения, как правило, лишали их возможности заключения союзов с соседними мусульманскими суннитскими властителями Сирии и Палестины. Фактические правители государства Фатимидов, визиры Бадр ал-Джамали (ум. в 488/ 1095 г.) и его сын ал-Афдал (ум. в 515/1121 г.), предпочитали властвовать через молодых халифов-марионеток. Великий средневековый мусульманский биограф Ибн Халликан (ум. в 681/1282 г.) полагал, что упадок Фатимидов стал реальностью уже в 466/1074 г.: "Авторитет ал-Мустансира сильно ослаб, а дела империи пришли в беспорядок".

События, происходившие внутри империи Фатимидов, и шаги, предпринимавшиеся ее правителями в отношении Палестины и Сирии, сыграли важную роль в подготовке Первого Крестового похода. Следует отметить, что, к сожалению, деятельность Фатимидов в этот период слишком часто упускалась из виду при изучении Крестовых походов.

Низаритский раскол

В 487/1094 г. смерть фатимидского халифа ал-Мустансира спровоцировала серьезный кризис наследования: его старший сын Низар был обойден в пользу другого сына, ал-Мустали. Низар бежал в Александрию, где был убит, а ал-Мустали взошел на трон. Эта "низаритская ересь" привела к новому расколу среди исмаилитов. Фатимидская идеология в Каире утратила свою душу.

Примерно в это же время, в 483/1090 г., персидские исмаилиты, которые под предводительством харизматичного Хасан-ибн Саббаха сделали своей штаб-квартирой удаленную крепость Аламут на северо-западе Ирана, поддержали претензии Низара и отделились от Каира.

Таким образом, миссионерский пыл и революционный динамизм исмаилитов перешли к отделившейся группе, широко известной, помимо других уничижительных прозвищ, под именем "асассины" (хашишиййа). В XII в. им суждено было сыграть важную роль в хитросплетениях политической жизни и интригах мусульман Леванта и крестоносцев.

Фатимидская активность в Сирии и Палестине

В 491/1097-1098 г., на ранней стадии Первого Крестового похода, фатимидская армия под личным руководством ал-Афдала, вазира и фактического правителя империи, нанесла упреждающий удар по Палестине и захватила Иерусалим. Город был оставлен в руках двух сельджукских вассалов, туркменских вождей из рода Артукидов: Сукмана и его брата Ил-Гази49.

Год спустя крестоносцы взяли Иерусалим и уничтожили армию ал-Афдала при Аскалоне. Внезапный поход ал-Афдала на Иерусалим, совершенный в столь необычные сроки, требует объяснений, которых не дают ученые-исламоведы. Зачем ал-Афдал совершил этот поход? Действовал ли он так, потому что был заранее осведомлен о планах крестоносцев?

И если так, то захватил ли он город для крестоносцев, с которыми он мог ранее заключить союз, или же он это сделал для того, чтобы предотвратить захват ими Иерусалима?

Это важные исторические вопросы, на которые можно надеяться найти ответ в мусульманских источниках. Свидетельств, на самом деле, очень мало, но они стоят того, чтобы привести их здесь53, поскольку, как заметил немецкий ученый Кёлер, научные дискуссии по этому вопросу обычно игнорируют сообщения мусульманских источников.

Что же обо всем этом говорят мусульманские авторы? Алеппский хронист ал-Азими в рассказе о 489/1095-1096 г. сообщает, что византийский император "написал мусульманам письмо, сообщая им о появлении франков"50. Это очень ранняя дата для того, чтобы мусульмане могли узнать о планах франков. Не ясно, какие мусульмане здесь упомянуты, но это могли быть Фатимиды, а информация, которая могла быть истолкована так, чтобы выставить византийского императора в невыгодном свете, вполне могла спровоцировать решение ал-Афдала захватить Иерусалим.

С другой стороны, эта краткая информация могла быть включена с тем, чтобы показать, что византийский император вступил в соглашение и с крестоносцами, и с "мусульманами" и что он лишь сообщал последним, когда следует ожидать прибытия крестоносцев. Или же наоборот, византийский император таким образом угрожал мусульманам.

Тот факт, что ни один источник больше не упоминает об этом письме, может означать, что сообщение было сфабриковано либо что другие хронисты опустили его, поскольку оно выставляло некоторых из их единоверцев (кто бы они ни были) в невыгодном свете.

Все эти интерпретации предполагают, что одна из групп мусульман знала о начале Крестового похода заранее, но, возможно, имела собственные причины не распространять эту информацию и не содействовать более эффективной защите мусульманских земель.

Теперь следует упомянуть о втором сообщении из другой хроники. Сочинение Ибн Зафира (ум. в 613/1216 г.) - наиболее ранний рассказ о последнем столетии правления Фатимидов. Говоря о захвате франками Иерусалима у Фатимидов, Ибн Зафир пишет:

"Никто там не имел сил сопротивляться франкам. Если бы он [Иерусалим] был оставлен в руках Артукидов [то есть Сукмана и Ил-Гази], то это было бы лучше для мусульман".

Для ал-Афдала, продолжает Ибн Зафир, было лучше, чтобы франки заняли сирийские порты,

"чтобы они могли предотвратить распространение влияния тюрок на земли Египта".

Это содержит прозрачный намек на то, что, по крайней мере изначально, ал-Афдал придерживался политики предпочтения крестоносцев тюркам-сельджукам, которых он считал своими главными врагами, а также, что он надеялся на то, что крестоносцы создадут буфер между тюрками и Египтом. Вторжение в Сирию туркменов под предводительством Атсыза в 1070-е гг. все еще было для Фатимидов тяжелым воспоминанием.

Почему же тогда мы читаем о том, как франки разгромили ал-Афдала и фатимидскую армию, которая атаковала их, когда они осаждали Иерусалим?

Вполне возможно, что ал-Афдал предполагал, что франки, в соответствии с заключенным ранее соглашением, позволят ему оставить за собой Иерусалим, а затем слишком поздно обнаружил, что у франков были собственные виды на город. И тогда он порвал с ними. Несомненно, осада франками Иерусалима побудила ал-Афдала выступить против франков, как это изображено Ибн Муйассаром:

"В месяце раджабе [492 г.] франки начали осаду Иерусалима... Ал-Афдал вышел к ним со своими войсками. Когда франки услышали о его отбытии [из Каира], они стали усердно осаждать город, пока не захватили его в пятницу 22 шабана".

После того как город пал, согласно Ибн Муйассару,

"ал-Афдал прибыл в Аскалон 14 рамадана. Он отправил посла к франкам, осуждая их за то, что они сделали".

В своем ответе франки угрожали ал-Афдалу, ссылаясь на многочисленность своих войск. Затем они атаковали армию ал-Афдала. Он бежал в Аскалон, который франки затем осадили. Они ушли, а ал-Афдал отправился морем обратно в Каир.

Намек на причины выбора ал-Афдалом именно этого времени для нападения на Иерусалим, возможно, содержится в сочинении дамасского историка Ибн ал-Каланиси. Сразу после рассказа о сдаче крестоносцам Антиохии в месяце джумада I 491/июне 1098 г. он переходит к повествованию о захвате ал-Афдалом Иерусалима в следующем же месяце56. Из такого выбора времени для военного похода мы можем сделать вывод, что, возможно, для ал-Афдала падение Антиохии стало поворотным моментом и он почувствовал, что не может доверять тому, что франки не двинутся далее на юг. Если между франками и Фатимидами и существовало какое-либо соглашение о разделе Леванта, после Антиохии оно, очевидно, прекратило свое существование.

Предыдущее сообщение - единственное свидетельство, обнаруженное до сих пор в мусульманских источниках, но его достаточно, чтобы предположить первоначальное существование сотрудничества между Фатимидами и крестоносцами, в котором затем Фатимиды разочаровались. Трудно оценить, сколько в этом антифатимидской пропаганды, привнесенной более поздними суннитскими историками, но в целом, особенно принимая во внимание информацию ал-Азими, это свидетельство очень убедительно.

Хронист Ибн ал-Асир (ум. в 630/1233 г.), говоря о начале Первого Крестового похода, приводит сообщение, которое прямо возлагает вину на Фатимидов:

"Говорят, что алидские правители Египта, увидев мощь государства Сельджуков и их силу, и то, как они завоевали земли Сирии до самой Газы, и то, как не осталось между ними и Египтом ни одной провинции, которая могла бы их сдерживать, и [когда они также увидели, как] Атсыз (сельджукский полководец) вошел в Египет и блокировал его , они испугались и отправили послания франкам, приглашая их вступить в Сирию, чтобы завоевать ее, - с тем, чтобы [франки] встали между ними [Фатимидами] и мусульманами".

Предубежденность писателя против Фатимидов здесь очевидна, так как он говорит о двух обособленных группах: Фатимидах и мусульманах.

Из приведенных выше сообщений мы можем видеть, что в противовес большинству других средневековых мусульманских источников, которые находят оправдания действиям Фатимидов в период непосредственно перед и после прихода франков, в них содержатся некоторые указания на то, что Фатимиды были более заинтересованы в защите собственных территорий от своих традиционных врагов - тюрок, нежели в отражении угрозы из Западной Европы.

Долгое знакомство с христианской Византийской империей, возможно, привело к заключению договора с Византией о сотрудничестве с крестоносцами, когда они появятся на Ближнем Востоке. Также может быть, что ал-Афдал считал, будто крестоносцы служат византийцам, с которыми он был прекрасно знаком. Какое бы из этих предположений ни было ближе к истине60, Фатимиды явно недооценили цели франков и обнаружили их слишком поздно.

Мы видим здесь также явную возможность того, что даже перед падением Иерусалима и созданием государств крестоносцев в Леванте мусульманские политики были готовы сотрудничать с этими новыми "врагами" против своих традиционных соперников, даже притом, что последние были их единоверцами-мусульманами. Этой тенденции суждено было усилиться в первые десятилетия XII в. и просуществовать в качестве одной из особенностей отношений между мусульманами и крестоносцами вплоть до самого конца франкского присутствия на Ближнем Востоке.

ОБЩИЙ ОБЗОР СОСТОЯНИЯ МУСУЛЬМАНСКИХ СТРАН НАКАНУНЕ ПЕРВОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА

Часто говорилось, что своим первоначальным успехом крестоносцы были обязаны своей сплоченности и мусульманской разобщенности. Эту разобщенность мы только что проанализировали и вновь подчеркнули ее значимость. Говоря кратко, мусульманский мир не имел сильных лидеров ни в одной из областей, которые подверглись франкскому вторжению. Не было сильного руководства и в соседних мусульманских странах.

Предыдущие исследования мусульманского мира не придали должного значения той негативной роли, которую сыграл религиозный раскол. "Еретический" исмаилитский шиитский халифат Фатимидов сложился в X в. в прямой оппозиции суннитскому Аббасидскому халифату с центром в Багдаде. Возникшее в результате этого соперничество в XI в. вылилось в военную конфронтацию между Фатимидами и Сельджуками. Ведь Сельджуки, хотя и прославились как победители в битве при Манцикерте в 463/1071 г., когда они под предводительством Алп Арслана разгромили византийскую армию под командованием императора Романа IV Диогена, на самом деле, проявляли гораздо больше рвения в ведении джихада против "еретиков"-Фатимидов, нежели в развитии своих успехов в Малой Азии.

Выбирая такие приоритеты, Сельджуки всего лишь следовали устойчивой традиции сосредоточенности на внутренних проблемах, которая была столь характерна для мусульманского мира в Средние века. Сосредоточенность на конфликтах внутри мусульманской территории - дар ал-ислам ("область ислама") - повлекла за собой соответствующее этому пренебрежение угрозами, исходящими из внешнего мира. Первоначальный ответ на вторжение монголов чуть более столетия спустя свидетельствует о том же.

Сельджукские военачальники и эмиры, управлявшие в конце XI в. целым рядом городов-государств, замкнутых на такие центры, как Алеппо, Дамаск и Мосул, вполне могли быть настроены враждебно по отношению друг к другу и вести между собой почти непрерывные войны, но это все были, так сказать, мелкие семейные ссоры. Большинство этих вождей унаследовали стойкое нежелание вступать в союз с фатимидским Египтом - шиитской сверхдержавой и их давним врагом.

В этом и таились корни их гибели. Ведь такой союз, стоящий над различными течениями в исламе, который объединил бы Фатимидов, все еще имевших доступ к морю вдоль египетского побережья, с тюркскими армиями мусульманских городов Сирии и Палестины, смог бы сдержать или даже устранить угрозу со стороны крестоносцев прежде, чем было бы уже слишком поздно, и до того, как франки захватили и укрепили сирийские порты, продолжая упрочивать четыре государства крестоносцев в этом регионе - Иерусалим, Эдессу, Антиохию и Триполи.

СИРИЯ И ПАЛЕСТИНА НАКАНУНЕ ПЕРВОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА

Религиозная принадлежность мусульман Сирии и Палестины, территорий, которым предстояло быть наиболее затронутыми Первым Крестовым походом, не была единой. Вероятно, эти страны были по преимуществу суннитскими, но в них были также и шиитские общины, как, например, в Триполи и других городах, которые периодически попадали под власть Фатимидов, а также в Алеппо и Дамаске. Кроме того, в регионе издавна существовали христианские и иудейские общины.

Христиане принадлежали к различным церквям, здесь были представлены марониты, армяне, яковиты, несториане и мелькиты, в то время как в Египте копты являли собой весьма влиятельное меньшинство, особенно в органах управления.

Некоторые свидетельства об отношении мусульман к христианам в XI в. можно найти в труде мусульманского автора ал-Васити, шафиитского проповедника в мечети ал-Акса в Иерусалиме. Он написал сочинение "Достоинства Иерусалима" (Фадаил ал-Кудс) не позднее 410/1019-20 г., и важно отметить, что в нем безошибочно прослеживается тон враждебности по отношению к христианству. Он предупреждает мусульманских паломников в Иерусалиме не входить в расположенные там христианские церкви . Возможно, это является отражением той атмосферы, которая вполне могла воцариться после преследований ал-Хакима. Кульминацией этих преследований, несомненно, было разрушение самой церкви Гроба Господня 4 сафара 400/28 сентября 1009 г.

Однако, по крайней мере по мнению некоторых наблюдателей, к середине столетия ситуация улучшилась. Например, рассказ персидского путешественника-исмаилита Насир-и Хусрау, посетившего Святую землю и Иерусалим в 438/1046 г., гораздо нейтральнее. Он пишет, что Иерусалим был центром паломничества для тех, кто не мог совершить путешествие в Мекку; в некоторые годы здесь собиралось более двадцати тысяч человек63.

Он упоминает о присутствии христиан и иудеев:

"Христиане и иудеи тоже приходят туда в большом количестве из провинций Византийской империи и других стран, чтобы посетить Церковь и Храм"68.

Также детально, как Иерусалим и его мусульманские памятники, Насир-и Хусрау описывает и церковь Гроба Господня:

"Христиане владеют в Иерусалиме большой церковью, которая носит имя церкви Отбросов (биат ал-Кумама), и они высоко чтят ее. Каждый год большое количество людей из византийских земель приходит, чтобы совершить к ней паломничество".

Широко известный во времена крестоносцев уничижительный каламбур применительно к названию церкви Гроба Господня, известного среди восточных христиан как биат (или канисат) ал-Кийалш, церковь Воскресения, очевидно, использовался уже в 40-е гг. XI в.

Насир-и Хусрау полон восхищения церковью, которую он описывает как вмещающую до восьми тысяч человек. Его очень подробное описание безыскусно и не содержит религиозной риторики. В отличие от других мусульманских писателей, он не критикует изображения, которые увидел в месте поклонения христианскому Богу:

"Там в нескольких местах можно увидеть картины, изображающие Иисуса верхом на осле; также видны изображения пророков Авраама, Исмаила, Исаака, Иакова и его сыновей".

Эти портреты покрыты лаком и спрятаны под стекло, которое ежедневно протирают. Он заканчивает словами восхищения:

"Эта церковь так прекрасна, что нет никакой другой, подобной ей, во всем мире".

Что можно сказать о самой жизни в Святой земле и, в частности, в Священном городе Иерусалиме в 1090-гг.? От периода, непосредственно предшествовавшего Первому Крестовому походу, уцелел единственный мусульманский источник, и он проливает свет на определенные стороны жизни в Святой земле в последнее десятилетие XI в. Это описание путешествия, предпринятого из Испании на восток мусульманским ученым-хадисоведом Ибн ал-Араби (не путать со знаменитым мистиком), который отправился в путь со своим отцом в раби 1485/апреле 1092 г. Возможно, причиной этого путешествия было стремление избежать политического преследования, но Ибн ал-Араби, как и до, и после него многие другие мусульманские ученые из ал-Андалуса, утверждает, что отправился на восток в поисках знаний:

"Я жаждал отыскать знания о самых дальних краях [земли]".

Отец и сын уцелели во время кораблекрушения у северо-африканского побережья, когда судно, на котором они плыли, разбилось около Барки.

Отец отправился в паломничество в Мекку, а Ибн ал-Араби решил остаться в Святой земле, чтобы вкусить плодов религиозного знания, которым было пропитано все вокруг. Его рассказ о религиозном сообществе в Палестине подчеркивает, что эта область была "полна ученых"69, как местных жителей, так и прибывших туда из других областей исламского мира.

Столкнувшись с такой возможностью, Ибн ал-Араби почувствовал, что необходимо отложить паломничество. В Иерусалиме он обнаружил процветающие медресе (Мадраса) шафиитов и ханафитов. Он перечисляет имена выдающихся ученых, которые собрались там, дабы учиться и вести научные споры.

Вероятно, самым знаменитым человеком, которого Ибн ал-Араби встретил в Иерусалиме, был ат-Тартуши, тоже прибывший из далекой Испании и обосновавшийся в одной из частей мечети ал-Акса. Этот священный памятник также дал приют религиозным ученым из Хорасана в Восточном Иране. Ибн ал-Араби пылал восторгом от увиденного:

"Мы въехали в Святую землю и добрались до мечети ал-Акса. Мне светила полная луна знаний, и она освещала меня более трех лет".

Случайно вышло так, что в конце пребывания Ибн ал-Араби в Иерусалиме наиболее выдающийся средневековый мусульманский ученый ал-Газали претерпел духовный кризис в 488/1095 г. в Багдаде и на время отправился в Иерусалим, чтобы предаваться там ежедневным размышлениям в Куполе Скалы. Ибн ал-Араби подчеркивает, что Иерусалим был местом встречи религиозных ученых трех конфессий - ислама, христианства и иудаизма.

Ибн ал-Араби не дает оснований полагать, что местные христиане страдали от притеснений со стороны своих мусульманских властителей; нельзя этого было сказать и об иудеях. Говоря об Иерусалиме в целом, он отмечает, что христиане возделывали свои земельные владения и содержали свои церкви в хорошем состоянии.

Переехав в Аскалон, Ибн ал-Араби нашел там столь же цветущую атмосферу учености, описав ее как "море культуры".76 Конечно, опасно делать общие выводы на основе отдельного рассказа одного путешественника. Ибн ал-Араби, который посетил Святую землю, провел там короткое время и записал пережитое им лишь десять лет спустя, когда вернулся обратно в Испанию.

Тем не менее, его свидетельства, датируемые периодом непосредственно перед началом Первого Крестового похода, дают нам определенные сведения о религиозной обстановке в Иерусалиме и Святой земле накануне прихода франков. Согласно Ибн ал-Араби, Иерусалим был религиозным центром для верующих всех трех монотеистических конфессий: мусульман, христиан и иудеев. Нет никаких сведений о том, что христианским пилигримам, будь то из Византии или из Западной Европы, препятствовали в посещении святых мест Иерусалима.

Однако в противовес идиллической картине, нарисованной Ибн ал-Араби, интересное наблюдение, записанное ал-Азими в рассказе о годе 486/1093-94, сообщает:

"Население сирийских портов (ал-Савахил) не дало франкским и византийским паломникам пройти в Иерусалим. Те из них, кто выжил, распространили известие об этом в своей стране. Поэтому они стали готовиться к военному вторжению (газа)".

Здесь, но лишь единственно в этом источнике, содержится недвусмысленное утверждение, что мусульмане угрожали христианским паломникам и что не все из них выжили, чтобы иметь возможность рассказать о случившемся.

ПОЧЕМУ НАЧАЛСЯ ПЕРВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД? МУСУЛЬМАНСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ

Теперь мы посмотрим в хронологическом порядке на то, что было сказано самими мусульманскими историками на протяжении нескольких столетий после Первого Крестового похода, и на то, в какой степени они понимали, что представляло собой это неожиданное вторжение в "область ислама".

Для каждого нового поколения средневековых мусульманских хронистов общепринятой практикой было переписывать исторический материал, собранный их предшественниками; в таком плагиате не было ничего зазорного, он рассматривался как продолжение давней традиции, которая должна была быть сохранена. Таким образом, между многими мусульманскими сообщениями о Первом Крестовом походе, датирующимися различными периодами, много сходства, и многие из них лишь пересказывают события без всяких комментариев и объяснений. Приведенные здесь отрывки были выбраны потому, что они сообщают нечто, представляющее собой особый интерес, что выделяет их из числа обычных нарративных источников.

Судя по всему, мусульманские хронисты не связывали приход западноевропейцев ни с удаленным по времени разрушением церкви Гроба Господня ал-Хакимом, ни с призывом Византии к Европе о помощи в противостоянии тюркской угрозе на ее восточных границах. Мусульманские источники также не проводят сложного анализа исторических событий, поскольку их горизонты ограничены исламским миром, но, по крайней мере, некоторые из них содержат раскрывающие истину намеки.

Оба самых ранних из сохранившихся источников, Ибн ал-Каланиси и ал-Азими, пишут о начале Первого Крестового похода, но Ибн ал-Каланиси не сообщает, почему пришли франки. Вместо этого он сразу начинает рассказ о событиях. Ал-Азими, напротив, является единственным автором, который в качестве непосредственного casus belli упоминает о том, как в 486/1093-94 г. христианским паломникам не позволили посетить Иерусалим, и связывает это событие с приходом крестоносцев в Левант.

Хроника ал-Азими сохранилась в очень фрагментарном виде: его труд часто рассматривают как наброски или выписки из более длинного исторического сочинения. Несмотря на краткость его сообщения, он предполагает существование определенной системы в продвижении крестоносцев на юг - из Испании через Северную Африку в Левант. Он видит связь между захватом Толедо христианами в мусульманской Испании в 461/1068 г., захватом ал-Махдиййи в Северной Африке сицилийскими норманнами в 479/1086 г.85 и приходом крестоносцев в Левант.

Эти едва намеченные указания ал-Азими, которые, несмотря на всю их краткость, демонстрируют поразительную степень понимания геополитической ситуации, были развиты более поздним мусульманским историком, великим Ибн ал-Асиром (ум. в 630/1233 г.) в его "Всемирной истории". Под 491/1097-98 г. он пишет:

"Начало появления государства (даула) франков, активизация их деятельности, отправление их в страны ислама и завоевание ими некоторых из них относится к 478 [1085-86] г. Они захватили город Толедо и другие части ал-Андалуса [мусульманской Испании], как уже упоминалось. Затем в 484 г. они напали на остров Сицилия и завоевали его, и я об этом также упоминал; затем они повернули к побережью Северной Африки и захватили часть его..."

После этого Ибн ал-Асир переходит к рассказу о франках в Сирии и Палестине. Таким образом, мы видим, что он также осознает всю значимость размаха христианских завоеваний в южном направлении в более широком контексте средиземноморского региона. Однако он не видит никаких особенных религиозных мотивов ни для прибытия крестоносцев в Святую землю, ни в их завоеваниях в Испании, на Сицилии или в Северной Африке.

Сообщая в рассказе о событиях 490/1097 г. о воображаемой переписке между неким Балдуином и Роджером Сицилийским, Ибн ал-Асир показывает лишь, как Роджер проявляет нежелание объединить свои силы с Балдуином для захвата африканского побережья (где у него на тот момент были союзники и в отношении которого он имел собственные захватнические планы). Вместо этого Роджер перенаправляет европейское наступление на восток, заявив посланнику Балдуина:

"Если ты решил воевать с мусульманами, лучше всего было бы захватить Иерусалим и освободить его из их рук, и тогда вся слава будет принадлежать тебе".

Мы уже отмечали, что одно из направлений мусульманской исторической традиции обвиняло Фатимидов в том, что они пригласили крестоносцев прийти и напасть на Сирию и Палестину с тем, чтобы защитить Египет от Сельджуков. Проявляя свою обычную широту взглядов, Ибн ал-Асир приводит оба объяснения причин начала Первого Крестового похода, заканчивая обычным осторожным утверждением: "Бог лучше знает". Он не считает своей обязанностью выносить окончательное суждение по поводу этих противоречивых версий событий.

Более позднее сообщение мамлюкского историка ан-Нувайри (ум. в 733/1333 г.) также содержит размышления о более широких аспектах появления первых крестоносцев. В разделе, озаглавленном "Что захватили франки на побережье Сирии в 491 г. и впоследствии", ан-Нувайри довольно пространно и с необычной широтой взглядов рассказывает об Испании:

"Начало их появления, распространения и проникновения в мусульманские земли было в 478 г. Это произошло следующим образом.

Когда правители испанских земель после Омейадов разделились, и каждая область попала в руки одного царя, и душа каждого из них считала ниже своего достоинства быть руководимой другим и войти в подчинение кому-либо еще, они были как удельные царьки в персидские времена".

Ан-Нувайри пишет, что такая раздробленность мусульманской Испании

"привела к нарушению порядка и захвату исламских стран врагами. Первое место, которое они завоевали, был город Толедо в ал-Андалусе, как мы сообщали в рассказе о 478-м г.".

Затем он, как и ранее Ибн ал-Асир, упоминает о завоевании Сицилии норманнами в 484/1091 г. и их проникновении в некоторые части североафриканского побережья.

ХРОНИКА СОБЫТИЙ ПЕРВОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА: МУСУЛЬМАНСКИЕ ИСТОЧНИКИ

Первый Крестовый поход мало отражен в мусульманских источниках по сравнению с изобилием информации в сочинениях крестоносцев. Тем не менее, какими бы ни были мусульманские источники, иногда они демонстрируют весьма интересный взгляд на события этой кампании.

Мусульманские хроники демонстрируют ясное представление о последовательности событий, битвах и завоеваниях Первого Крестового похода, им известны его основные вехи. Они осведомлены о том, что многие из крестоносцев собрались в Константинополе и проследовали через Анатолию в Сирию. Им хорошо известно и о союзе между крестоносцами и византийским императором, равно как и о последующем охлаждении в отношениях между сторонами. Как пишет ал-Азими, рассказывая о событиях 490/1097 г. (по обыкновению, преувеличивая цифры):

"Флоты франков появились в порту Константинополя с 300.000 человек, а их королей было шестеро. Они принесли клятву королю Византии, что передадут ему первую же крепость, которую захватят, но не сдержали своей клятвы".

Мусульманские источники упоминают о том, как армия крестоносцев подвергалась нападениям со стороны тюрок, когда пересекала Анатолию. Ибн ал-Каланиси упоминает о попытках Килидж Арслана I остановить продвижение крестоносцев:

"Он двинулся со своими войсками к бродам, тропам и дорогам, по которым должны были проходить франки, и не проявлял никакого милосердия ко всем, кто попадал в его руки".

Ал-Азими сообщает, что тюрки сожгли флот крестоносцев и блокировали источники воды, и очень кратко упоминает о падении Никеи (Изник).

В июле 1097 г. крестоносцы нанесли поражение султану Килидж Арслану I в битве при Дорилее на краю Анатолийского плато. Ранняя история кочевых тюрок Анатолии очень плохо документирована, так что, вероятно, мы не должны придавать слишком большого значения тому факту, что мусульманские источники не уделяют должного внимания этой битве. Ибн ал-Каланиси все же упоминает ее, датируя сражение 20 раджаба 490/4 июля 1097 г., и недвусмысленно утверждает, что тюрки потерпели в нем тяжелое поражение. Ибн ал-Асир, обычно показывающий эрудицию в своих рассказах, лишь вскользь, одной фразой, касается этого разгрома:

"Они [франки] сразились с ним [Килидж Арсланом] и разбили его в раджабе [4]90 г."

Возможно, события в далекой Анатолии не заслуживали большого внимания с точки зрения мусульманских хронистов, но по мере того, как крестоносная угроза приближалась все ближе и ближе к границам Сирии и Палестины, то есть к тем территориям, которые представляли для них больший интерес, сообщения хроник становятся более подробными. Мусульманские хронисты не жалеют сил, описывая те бедствия, которые случились впоследствии, особенно взятие Антиохии, Мааррат ан-Нумана и финальную катастрофу в Иерусалиме. Эдесса (ар-Руха), первое из владений крестоносцев, которым до этого управлял армянский князь по имени Торос, была захвачена Балдуином Булонским в марте 1098 г.

Это событие почти полностью игнорируется мусульманскими хронистами, которые, описывая события последующих лет, просто говорят без всяких объяснений о "франках Эдессы". Ибн ал-Асир и здесь является исключением. Он не помещает рассказ о падении Эдессы на его правильное в хронологическом порядке место, но в рассказе о 494/1100-1001 г. пишет:

"Франки ранее захватили город Эдессу путем переписки с его жителями, потому что большинство из них были армяне и там было лишь немного мусульман".

Такое отсутствие интереса к Эдессе - без сомнения, обусловленное тем, что она уже находилась в руках христиан ко времени Первого Крестового похода, - представляет собой разительный контраст с громкими фанфарами историков, по вполне понятным причинам горячо приветствовавших отвоевание мусульманами Эдессы под руководством Зенги в 539/1144 г.

ПАДЕНИЕ АНТИОХИИ

С другой стороны, потере Антиохии мусульманские хронисты уделили определенное внимание. Это был гораздо более крупный город, имевший большее стратегическое значение, чем Эдесса. Город подвергся длительной осаде (с октября 1097 по июнь 1098 г.). Его правитель Яги-Сийан был убит в момент бегства. Шедшая на подмогу армия под командованием правителя Мосула Кербоги 89 вступила в битву с крестоносцами, но потерпела поражение. После этого цитадель сдалась, и Антиохия стала центром второго государства крестоносцев - Княжества Антиохийского под управлением Боэмунда.

Ибн ал-Каланиси приводит детальный рассказ о событиях в Антиохии. Он сообщает о том, как пришла весть о приближении франков, как Яги-Сийан укрепил город и изгнал христианское население. Он также послал просьбу о подкреплениях правителям Сирии.90 Ибн ал-Каланиси сообщает мало подробностей самой осады, кроме того, что масло, соль и другие необходимые продукты стало трудно найти, однако затем их так много было доставлено в город контрабандой, что они снова стали дешевы. Он также упоминает о том, что из-за частых атак антиохийских войск франки вырыли ров между собой и городом (другое сообщение об этом см. ниже в этой главе в разделе "Восточные христиане во время Первого Крестового похода").

Падение Антиохии, согласно Ибн ал-Каланиси, было обусловлено предательством нескольких оружейников из окружения Яги-Сийана, которые затаили против него вражду. Они вступили в сговор с франками и согласились передать им город. Предатели захватили один из бастионов города, договорились передать его франкам и затем ночью впустили их в город.91 Далее в своем рассказе Ибн ал-Каланиси обвиняет в сдаче Антиохии франкам одного оружейника, армянина по имени Фируз. Яги-Сийан бежал, несколько раз упал с лошади и умер. Но бегство губернатора не стало концом осады. Несмотря на то что многие из жителей города были убиты или взяты в плен, около трех тысяч человек укрепились в цитадели и отказывались выйти.

Рассказ Ибн ал-Каланиси о самой битве под Антиохией (26 раджаба 491/29 июня 1098 г.), когда мусульмане пришли, чтобы отвоевать город, неясен и неудовлетворителен. Подошедшая на подмогу из Сирии армия осаждала франков, "пока они не были принуждены есть мертвечину". Затем он продолжает:

"Вслед за этим франки, хотя они и были крайне ослаблены, двинулись в боевом строю против войск ислама, которые были в высшей степени сильны и многочисленны, и они опрокинули боевые порядки мусульман и рассеяли их множества".

Нам ничего не сообщается о непосредственном ходе битвы и причинах победы крестоносцев, хотя хронист и достаточно честен, чтобы признать численное превосходство мусульман и то, что франки были ослаблены голодом.

Ал-Азими, современник Ибн ал-Каланиси, напрямую винит мусульман за поражение под Антиохией:

"Франки выступили против них. Они [франки] были крайне слабы, а мусульмане были сильны. Мусульмане потерпели поражение из-за своих злых намерений".

Какова же версия Ибн ал-Асира, чей рассказ о Первом Крестовом походе итальянский исследователь Габриэли называет "наиболее полным и убедительным, если не наиболее твердо основанным на фактах"?96 Его сообщение полнее, чем у Ибн ал-Каланиси.

Ибн ал-Асир также подчеркивает то, что франки были слабы и испытывали недостаток в пище.98 Им было нечего есть в течение двенадцати дней, поэтому богатые ели своих коней, а бедные - мертвечину и листья с деревьев. В армию Кербоги входили войска, которые пришли из различных областей, но, согласно Ибн ал-Асиру, ему недоставало таланта руководителя, и он настроил против себя других вождей своей гордыней и плохим обращением. И действительно,

"они [другие мусульманские военачальники], втайне пылая гневом, сговорились предать его и бросить одного в пылу битвы".

Когда франки попросили Кербогу о безопасном проходе для них, он им этого не позволил, заявив что они должны пробиваться с боем.

Ибн ал-Асир упоминает имена некоторых из вождей крестоносцев: Балдуина, (Раймона) Сен-Жиля, Годфрида (из Бульона) и Боэмунда, которого он называет их предводителем.

Он также приводит рассказ о "копье Христовом"99, речь о котором пойдет в главе 5.

Что же касается самой битвы под Антиохией, то ее очертания в рассказе Ибн ал- Асира представляются крайне расплывчатыми. Он объясняет, что франки выходили из города небольшими группами и что мусульмане хотели уничтожить их одну за другой, по мере того как они появлялись. Кербога запретил это делать, предпочтя дождаться, когда все франки покинут город. Само описание битвы сведено до минимума; своим поражением мусульмане обязаны отнюдь не военному столкновению:

"Когда значительное число франков вышли и ни одного из них не осталось в Антиохии, они решительно атаковали, а мусульмане повернулись и побежали... Они были полностью побеждены, не нанеся ни одного удара мечом, не метнув ни одного дротика, не выпустив ни единой стрелы... Не было даже схватки, от которой следовало бы бежать".

Небольшой отважный отряд добровольцев из Святой земли стоял твердо и принял бой. Франки перебили их всех до последнего.

Как могла мусульманская армия одержать победу под Антиохией в условиях такой раздробленности, децентрализации и разобщенности?

Проблема была в том, что не существовало никакой единой воли, которая могла бы сделать союз действенным, даже для того, чтобы нанести единственный удар по общему врагу, франкам, у стен Антиохии. Столь пестрый контингент, куда входили Джанах ад-даула из Хомса, Тугтегин из Дамаска, Артукид Сулайман из Мардина и другие, не имел никаких шансов на установление дружественных отношений между входившими в него эмирами и на успешные совместные действия, особенно под предводительством Кербоги, правителя отдаленного Мосула, чьи побудительные мотивы, несомненно, вызывали у остальных мусульманских военачальников серьезные подозрения. Разобщенность и соперничество лежали в основе этого поражения мусульман под стенами Антиохии - вопреки всем ожиданиям и при явном их превосходстве.

Обо всем этом неявно идет речь и в сообщении Ибн ал-Асира, но в том, что касается этого случая, он, конечно, пытается оправдать позорное поражение мусульман. С другой стороны, более ранняя и менее подробная версия ал-Азими не снимает ответственности и обвиняет мусульман в злонамеренности, несомненно, имея в виду их взаимную неприязнь, подозрительность и враждебность, а также недостаток преданности идее джихад а. Географ из Северной Сирии Ибн Шаддад (ум. в 684/1285 г.) тоже упоминает о раздорах в рядах мусульманской армии под Антиохией, когда говорит о взаимных подозрениях военачальников и разногласиях между тюрками и арабами.

Ибн Тагрибирди (ум. в 874/1469-1470 г.) делает "козлами отпущения" за поражение под Антиохией Фатимидов и особенно винит в нем ал-Афдала, египетского вазира, за то что тот не выслал фатимидские войска на помощь сирийским военачальникам:

"Я не знаю причины, по которой он их не послал, притом что он не испытывал недостатка в деньгах и людях".

В самом конце своего рассказа о поражении под Антиохией он вновь повторяет эту мысль:

"И при всем этом войска Египта не готовились к выступлению".

Так он обходит настоящую причину позорного поражения мусульман, которое вовсе не было неизбежным.

Реальное значение битвы под Антиохией для мусульманского мира должно быть выявлено при тщательном просеивании материала хроник. Ибн ал-Асир отрицает важность обретения "копья Христова", (которым якобы был пронзен на кресте Иисус Христос. Было "найдено" крестоносцами в Антиохии. - Прим. науч. ред.) о котором источники крестоносцев сообщают, что оно подняло их боевой дух и оказало огромную психологическую поддержку: для него это всего лишь суеверие.

Настоящая же причина победы крестоносцев под Антиохией является гораздо более прозаичной. За мягкими формулировками о том, что крестоносцы были голодны и слабы, а мусульмане многочисленны и сильны, но, однако, крестоносцы выиграли битву, лежит горькая правда: это, вероятно, и был тот самый переломный момент Первого Крестового похода. Мусульманские военачальники Сирии собрались вместе, чтобы освободить Антиохию, но в условиях политической децентрализации, которая царила в тот период, они не смогли даже продержаться вместе достаточно долго для того, чтобы одержать победу. После Антиохии дорога на Иерусалим для крестоносцев была открыта.

ПАДЕНИЕ МААРРАТ АН-НУМАНА

В месяце мухарраме 492/декабре 1098 г. сирийский город Мааррат ан-Нуман, расположенный между Алеппо и Хамой, был захвачен крестоносцами. Этот город никогда не отличался ни особыми размерами, ни значимостью, но все это померкло перед психологическим эффектом, вызванным произошедшими там событиями. Мусульманские источники подробно останавливаются на падении Мааррат ан-Нумана из-за чудовищной резни, которую крестоносцы учинили в этом городе, о чем арабские хроники рассказывают подробно. Ибн ал-Каланиси сдержанно сообщает, что франки предложили сдать город без сопротивления, пообещав сохранить жизнь и имущество жителей, но горожане не смогли прийти к соглашению относительно принятия этих условий.

Таким образом, здесь вновь на первый план выступает проблема разобщенности среди мусульман. Итак, франки взяли город [штурмом] и "множество было убито с обеих сторон". Затем франки поступили с горожанами вероломно, пообещав им безопасность, но разграбив все, что сумели найти.104

Ибн ал-Асир, чьи повествования обычно полны подробностей, приводит лишь краткий рассказ о падении Мааррат ан-Нумана:

"Франки предали их мечу и избивали мусульман в течение трех дней; они убили более ста тысяч человек и захватили множество пленных"".

Его версия событий подчеркивает, однако, что горожане не были готовы к тому, чтобы сдаться без сопротивления.119 Поэтому франки приготовились взять город силой, как делали всегда в соответствии со своими правилами ведения войны, если город оказывал сопротивление. Цифры, которые приводит Ибн ал-Асир, конечно, преувеличены до абсурда. Если воспринимать их буквально, то получается, что Мааррат ан-Нуман был одним из величайших городских центров Ближнего Востока. Возможно, такое преувеличение количества жертв - точно такое же, как в Иерусалиме, - было результатом негодования, которое испытывали последующие поколения мусульманских хронистов.

Наиболее подробный мусульманский рассказ о падении Мааррат ан-Нумана принадлежит хронисту из соседнего Алеппо - Ибн ал-Адиму (ум. в 660/1262 г.). Особый акцент он делает на резне и разорении, которым подвергся город:

"Они [франки] убили множество народу под пытками. Они вымогали у людей их богатства. Они не позволяли людям [брать] воду и продавали ее им. Множество людей погибло от жажды... Там не осталось богатств, которые они бы не забрали. Они разрушили стены города, подожгли мечети и дома и разрушили минбары".

ЗАВОЕВАНИЕ ИЕРУСАЛИМА

Падение Иерусалима в 492/1099 г. получило самое подробное освещение в мусульманских источниках: даже самые ранние дошедшие до нас труды принадлежат авторам, у которых было достаточно времени, чтобы оценить значение этого события, а многие более поздние мусульманские историки хорошо понимали, какое значение Саладин придавал возвращению Священного города.

Запись ал-Азими под 492/1099 г. очень кратка:

"Затем они двинулись на Иерусалим и захватили его у египтян. Его взял Готфрид. Они сожгли церковь иудеев (канисат ал-Йахуд)". Этой "церковью", по-видимому, была главная иудейская синагога.

Рассказ Ибн ал-Каланиси длиннее, он бесстрастен и сдержан. Узнав, что ал-Афдал уже идет против них с большой армией, франки возобновили попытки взять Иерусалим:

"Франки штурмовали город и овладели им. Некоторые жители города бежали в святилище, и великое множество было убито. Иудеи собрались в синагоге, и франки сожгли ее вместе с ними. Святилище106 сдалось им в обмен на гарантию безопасности 22 шабана [14 июля] этого года, и они разрушили святые места и могилу Авраама".

Однако ко времени Ибн ал-Джаузи (ум. в 597/1200 г.) история падения Иерусалима была украшена новыми подробностями, касающимися бойни и грабежей:

"Среди событий этого года было взятие Иерусалима франками в пятницу 13 шабана [5 июля]. Они убили тогда более 70000 мусульман. Они забрали из Купола Скалы более сорока серебряных канделябров, каждый стоимостью 360000 дирхемов. Они забрали серебряную лампу весом сорок сирийских ратлей. Они забрали более двадцати золотых ламп, бесчисленное количество одежд и других вещей".

Сообщение Ибн Муйассара (ум. в 677/1278 г.) содержит некоторые из этих деталей, и кроме того он добавляет, что франки сожгли рукописи Корана.108

Что касается Ибн ал-Асира (ум. в 630/1233 г.), то в его рассказе содержится аналогичная информация о канделябрах и лампах, однако он включает еще одну новую деталь, делая особый акцент на убийствах мусульманских святых:

"Франки убили более 70000 человек в мечети Акса, в том числе множество мусульманских имамов, богословов, благочестивых людей и аскетов из числа тех, кто покинул родные края и поселился рядом с этим святым местом".

Ко времени Ибн Тагрибирди эта история была разработана еще более детально. Мусульман убивали и в мечети Акса, и в Куполе Скалы, а число убитых возросло до 100000, включая стариков и больных.109 Даже более скромная цифра в 70000 убитых в самых ранних из дошедших до нас мусульманских источниках не упоминается и явно преувеличена. Однако во время осады крестоносцами население города должно было быть довольно значительным, поскольку наряду с городскими жителями в нем, вероятно, находились и беженцы из соседних городов и деревень, искавшие убежища за его стенами.

В дополнение к общей резне в Иерусалиме, которая упомянута во всех мусульманских источниках, жертвами франков иногда становились и отдельные религиозные фигуры. Очень печальна история выдающегося богослова ар-Румайли. Франки взяли его в плен и обещали освободить за тысячу динаров. Поскольку требуемая сумма не была собрана, они до смерти забили его камнями 12 шаввала 492/1 декабря 1099 г.

Ни в одном из этих мусульманских рассказов о падении Иерусалима мы не обнаружим понимания мотивов - религиозных или военных - прихода франков. Они просто явились как гром среди ясного неба, чтобы чинить разорение среди мусульман. Взятие города - это огромное бедствие, о котором повествуется с великой скорбью, но без особого размышления; это событие, которое необходимо претерпеть и из которого необходимо извлечь уроки.

ОТНОШЕНИЕ К ЕВРЕЯМ ВО ВРЕМЯ ПЕРВОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА

Для средневековых мусульман евреи были "людьми Писания" и вследствие этого пользовались религиозной терпимостью и защитой со стороны мусульманской общины в соответствии с договором (зимма) между ними и мусульманами. Согласно мусульманским источникам, во время Первого Крестового похода в Иерусалиме жили иудеи, и, когда город был взят франками, они разделили трагическую участь мусульман. Ал-Азими сообщает, что крестоносцы подожгли "церковь иудеев". Ибн Тагрибирди рассказывает более подробно:

"Они собрали иудеев в церкви и сожгли ее дотла вместе с ними. Они разрушили святые места и могилу Авраама - да пребудет с ним мир - и мирным путем захватили михраб Давида".

Неудивительно, что мусульманские хронисты не смотрели на иудеев с тем подозрением, какое испытывали порой по отношению к восточным христианам, от которых, справедливо или нет, могли ожидать присоединения к их единоверцам, крестоносцам. О дальнейшей судьбе иудеев Палестины во время франкского завоевания в мусульманских источниках ничего не говорится.

ВОСТОЧНЫЕ ХРИСТИАНЕ ВО ВРЕМЯ ПЕРВОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА

Состав населения Сирии и Палестины в этот период был очень сложным в этническом и религиозном отношении. В этом регионе проживали различные христианские общины. Ибн ал-Асир воздает особую хвалу правителю Антиохии, Яги-Сийану, за его обращение с христианским населением города во время осады Антиохии крестоносцами в 491/1098 г.112 Сначала Ибн ал-Асир обращает внимание на то, что Яги-Сийан опасался христиан Антиохии. Поэтому он заставил мусульман, а затем христиан копать ров за городскими стенами. Когда в конце рабочего дня христиане хотели вернуться домой, он им не позволил:

"Он сказал им: "Антиохия принадлежит вам. Отдайте ее мне, пока я не увижу, что станет с нами и с франками". Они сказали ему: "Кто же позаботится о наших детях и женах?" Он им ответил: "Клянусь, я сам сделаю это". Тогда они отошли прочь и остались в лагере франков. Они [франки] осаждали город девять месяцев".

Ибн ал-Асир заключает:

"Яги-Сийан защищал семьи христиан Антиохии, которых выслал из города, и сдерживал все алчные длани, покушавшиеся на них".

Это интересный рассказ. Очевидно, что Яги-Сийан, как мусульманский тюркский правитель, был обеспокоен тем, как поведут себя местные христиане при вторжении западных христиан: присоединятся к пришельцам-христианам или останутся верны местным мусульманам, с которыми жили бок о бок? Что думало большинство антиохийских мужчин-христиан на протяжении осады, неясно. Однако, согласно некоторым источникам, именно христианин сдал Антиохию крестоносцам (причем эта тема неоднократно повторяется в мусульманских рассказах о различных эпизодах Крестовых походов). Ал-Азими называет его Фирузом и утверждает, что тот был армянином, а некоторые более поздние источники развивают этот сюжет.

РОЛЬ ВИЗАНТИИСКОГО ИМПЕРАТОРА В ПЕРВОМ КРЕСТОВОМ ПОХОДЕ И В ПОСЛЕДУЮЩИЙ ПЕРИОД - МУСУЛЬМАНСКАЯ ВЕРСИЯ

Довольно темная, но несомненно значительная роль, которую сыграл в драматических событиях Первого Крестового похода византийский император Алексий Комнин, является ключевым вопросом, который иногда упоминается мусульманскими источниками. Встречаются намеки на то, что он вел умелую дипломатическую игру, затрагивающую многих участников надвигающейся драмы.

Согласно ал-Азими, в 489/1096 г. византийский император отправил мусульманам послание, сообщая им о прибытии франков.135 Представляется вероятным, что под термином "мусульмане" здесь подразумевались Фатимиды, поскольку у них были давние связи с Византией. Ал-Азими не объясняет, хотел ли Алексий просто передать информацию или это была угроза. Ал-Азими упоминает также и о содействии Алексия предводителям крестоносцев, когда они прибыли в Константинополь. Согласно его свидетельству, они принесли клятву императору Византии, обещая передать ему первую захваченную крепость, но своего обещания не сдержали.

Ал-Азими также указывает на то, что в 496/1102-1103 г. византийский император все еще находился в Северной Сирии, сообщая, что в этом году он взял Латакию.

В месяц джумада II 504/декабрь 1110 - январь 1111 г. византийский император, получивший прозвище короля- узурпатора (мутамоллик), отправил посольство к сельджукскому султану с просьбой о помощи в борьбе против франков, призывая сразиться с ними и изгнать их из мусульманских земель.

Ибн ал-Каланиси приводит витиеватое послание, представляющее собой смесь лести и угрозы:

"Он [византийский император] утверждает, что не позволил им [франкам] пройти через его владения к землям мусульман, и отправился на войну с ними, но если их честолюбивые замыслы относительно земель ислама приведут к тому, что туда непрерывно будут отправляться их войска и подкрепления, то интересы империи вынудят его прийти к соглашению с ними и предоставить им свободный проход и поддержку в достижении их целей и задач".

РЕАКЦИЯ МУСУЛЬМАН НА ПЕРВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД И ВОЗНИКНОВЕНИЕ ФРАНКСКИХ ГОСУДАРСТВ В ЛЕВАНТЕ

Хитти говорит о крестоносцах как о "странном и неожиданном противнике".119 Это хорошее описание первоначальной реакции мусульман, преимущественно тех, кто оказался на передней линии огня Первого Крестового похода. Из наиболее пострадавших областей по всему мусульманскому миру расходились волны потрясения, ужаса и непонимания. Но чем дальше распространялись вести об этой катастрофе, тем слабее становилось оказываемое ею воздействие.

Наше знание о непосредственной мусульманской реакции на произошедшее во время Первого Крестового похода основывается на двух современных событиям источниках - арабской поэзии и сочинению, озаглавленному "Книга о Священной войне", которое принадлежит перу ас-Сулами. Некоторые арабские стихотворения, написанные поэтами-современниками - ал-Абиварди (ум. в 507/1113 г.), Ибн ал-Хаййатом (ум. в 1120-х гг.) и другими - сохранились до наших дней.

Возможно, ал-Абиварди, который значительную часть своей жизни провел в Багдаде, находился в городе, когда туда прибыла делегация (или несколько делегаций) из Сирии с тем, чтобы поведать о тех бедствиях, которые терпят сирийцы от рук крестоносцев, и умолять сельджукских правителей и халифа направить военную помощь против франков. Как бы то ни было, он сложил несколько очень трогательных и страстных стихов, оплакивающих падение Иерусалима и отсутствие широкой ответной реакции со стороны мусульман:

Как может глаз дремать меж век во время бедствий,

что любого спящего пробудят?

Когда ваши сирийские братья лишь на спинах

боевых коней да в брюхах грифов могут сном забыться!..

Это война, и обнажен меч в руке неверного, готовый снова

найти ножны в шеях и черепах людей.

Это война, и кажется, будто тот,

кто лежит в могиле в Медине [то есть сам Пророк],

подает голос и кричит: "О сыны Хашима!"

Второй поэт, Ибн ал-Хаййат, перед Первым Крестовым походом писал для правителей Триполи и, после того как переселился в Дамаск, продолжал поддерживать с ними связь. Возможно, его воспоминания о жизни в Триполи помогли ему осознать франкскую угрозу глубже, чем многие его современники. Некоторые его стихи из тех, что он писал для своего покровителя, одного из военачальников в Дамаске, по имени Адб ад-даула (ум. в 502-3/1109 г.), говорят о необходимости вести джихад против франков. Прежде всего он подчеркивает огромные размеры крестоносных армий и непрекращающийся поток прибывающих крестоносцев:

"Язычники хлынули потоком ужасающей величины. Как долго продлится все это?

Армии, словно горы, всё прибывают и прибывают, Простираясь от самых земель франков".

Те, кто пытался оказать сопротивление франкам, были либо уничтожены, либо перекуплены:

"Они [франки] силой столкнули в трясину тех, кто дерзнул выступить [против них],

А тех, кто мог бы сражаться, вынудили забыть об этом с помощью денег".

В завуалированной форме он говорит о тяжелых последствиях неприязни, которую мусульманские правители испытывали друг к другу; разумеется, все это еще более усилилось с приходом франков:

"Злые последствия ненависти [продолжаются], а разожгло ненависть - неверие".

Теперь, когда Ибн ал-Хаййат обращается к своей главной теме, его скорбь и негодование по отношению к резне, учиненной франками, достигают кульминации, и он призывает к немедленным ответным действиям:

"Головы язычников уже созрели,

Не пренебрегайте же этим урожаем!

Заточенное лезвие их меча должно быть притуплено,

И их оплот должен быть стерт с лица земли".

Наконец, поэт обращается к памяти великого сельджукского султана Алп Арслана, который одержал знаменитую победу над византийцами при Манцикерте в 463/1071 г.

Берущие за душу слова третьего поэта, личность которого остается неизвестной, сохранились в сочинении мамлюкского историка Ибн Тагрибирди. Этот поэт избирает традиционную форму - хвалебную оду (касыду), которую поэты обычно адресовали своему покровителю, - и, вдохновленный бедствиями во время Первого Крестового похода, превращает ее в филиппику против мусульман, которые допустили эти несчастья:

"Неужели нет у вас обязательства перед Богом и исламом защищать и юных, и старых? Ответьте Господу! Горе вам! Ответьте!"

Другие поэты также подробно останавливаются на страхе и муках, которые принесло жестокое вторжение крестоносцев. Один из таких поэтов, глядя на свой дом после резни в Мааррат ан-Нумане, говорит такие слова:

"Не знаю, место ли это, где пасутся дикие звери, или мое жилище, мой родной дом....

Я повернулся к нему и спросил сдавленным от слез голосом, а сердце мое разрывалось от скорби и любви:

"О дом, зачем судьба вынесла нам такой несправедливый приговор?""

Купец из Мааррат Мисрин рассказывает схожую, полную боли и сетований историю:

"Я из города, который Бог приговорил, друг мой, к гибели. Они перебили всех его жителей, предав мечу стариков и детей".

Другое дошедшее до нас свидетельство, помимо стихов, которое было создано вскоре после первого прихода крестоносцев, - это "Книга Священной войны", вероятно, завершенная около 498/1105 г. ас-Сулами, дамасским законоведом, проповедовавшем в знаменитой мечети Омеййадов. Если этот трактат действительно был составлен в это время, тогда мы имеем исключительно дальновидное и прозорливое произведение, представляющее собой, вероятно, единственный на этой ранней стадии Крестовых походов пример понимания того, что намеревались предпринять франки и как мусульмане должны отвечать на это.

У ас-Сулами есть четкое представление о разнице между франками и византийцами. Он называет пришельцев ифрандж, словом, которое до него использовал, например, ал-Масуди для обозначения жителей Каролингской империи. Мусульманский мир к тому времени уже давно привык к соседству с Византией; в частности, в период, непосредственно предшествующий Первому Крестовому походу, некоторые области Северной Сирии периодически оказывались под властью Константинополя (например, Антиохия была византийской в течение столетия - вплоть до 1084 г.)

Поэтому вполне естественно, что, по крайней мере сначала, национальная принадлежность христианских захватчиков, взявших Иерусалим, могла быть неясна. Ал-Абиварди, например, в своем плаче о падении Иерусалима называет пришельцев аррум - обычное слово для обозначения византийцев, а Ибн Шаддад в своей географии Северной Сирии также путает франков с византийцами. Однако ас-Сулами не делает таких ошибок. Он слишком ясно видит цели франков.

Его труд представляет собой юридический трактат о Священной войне (джихаде), и в этом контексте мы рассмотрим его в главе 3. Однако, излагая правила ведения джихада, ас-Сулами делает на полях свои личные комментарии, связывая то, о чем он говорит в основной части текста, с тем, что на самом деле происходило в его время.

В частности, в предисловии ко второй части своего труда ас-Сулами объясняет, почему он написал его, и дает детальное описание политической ситуации в Сирии после вторжения франков. Ас-Сулами отличается широким взглядом на крестоносное предприятие, видя весь размах наступления западноевропейских христиан в южном направлении:

"Группа [франков] внезапно напала на остров Сицилия в период раздоров и междоусобиц, и подобным же образом они захватывали один за одним города Испании".

Он не сомневается, что причиной успеха крестоносцев в различных уголках мира в его время является безразличное отношение мусульманской стороны к соблюдению предписаний своей религии:

"Этот перерыв [в ведении джихада] вкупе с небрежением мусульман к предписаниям [ислама]... неизбежно привел к тому, что Бог заставил мусульман восстать друг против друга, посеял между ними жестокую вражду и ненависть и побудил врагов захватить их земли".

Обращаясь к своей собственной стране, ас-Сулами также считает причиной успеха франков нестабильную политическую ситуацию, результатом которой стало то, что "правители ненавидели друг друга и боролись между собой". Очевидно, что франки знали об этой обстановке заранее:

"Изучая сирийские земли, они [франки] утвердились во мнении, что государства здесь враждуют между собой, их мнения разнятся, их отношения основаны на тайной жажде мести. От этого их [франков] жадность усилилась, побудив их перейти [в наступление]".

Мусульмане могли винить только себя за то, что "обнаружили недостаточную инициативу и сплоченность в войне, и каждый пытался переложить эту обязанность на плечи других".

Важно подчеркнуть, что ас-Сулами, безусловно, понимает, куда и зачем направляются франки: "Иерусалим был предметом их желаний". Через несколько лет после потери Священного города, когда ас-Сулами пишет эти строки, он со всей ясностью видит, что у франков есть и другие, далеко идущие экспансионистские планы, которые необходимо остановить любой ценой, вновь объединив мусульман:

"Даже теперь они продолжают стремиться расширить свои владения; их жадность постоянно растет, так как они видят малодушие своих врагов, которые счастливы жить вдали от опасности. Более того, теперь они, конечно же, надеются стать повелителями всей страны и взять в плен всех ее жителей. Если Богу будет угодно, Он в Своем великодушии развеет их устремления в прах, восстановив единство [мусульманской] общины".

Следует отметить, что в 498/1105 г. целый ряд сирийских портовых городов - Аскалон, Тир, Триполи и другие - все еще были в руках мусульман. Сетования ас-Сулами оказались зловеще пророческими; но, подобно многим другим пророкам, предсказывающим бедствия, он не удостоился почета в своем отечестве. Он родился, по меньшей мере, одним поколением раньше, чем следовало.

В одном из своих пророческих заявлений ас-Сулами предсказывает, что произойдет позже в том же столетии, когда Hyp ад-дин и Саладин будут прилагать усилия к тому, чтобы окружить государство крестоносцев в Иерусалиме, и в особенности, чтобы объединить Сирию и Египет, которые с X в. были разделены по политическим и идеологическим причинам:

"Правитель... должен посвятить все усилия установлению отношений с властителями других стран, Сирии, ал-Джазиры, Египта и прилегающих областей, ибо ужас [перед франками] может погасить старую ненависть и тайную вражду между жителями этих стран, а также отвлечь их от распрей и недоверия друг к другу".

Ас-Сулами подчеркивает необходимость срочного принятия мер для защиты сирийского побережья, пока не стало слишком поздно. И хотя он был всего лишь знатоком мусульманского права, он, как представляется, обнаруживает глубокое понимание военной и политической уязвимости франков:

"Их слабости хорошо известны: малое количество конницы и снаряжения, которым они располагают, и [значительное] расстояние, которое проходят их подкрепления... Этой возможностью необходимо воспользоваться немедленно".

К сожалению, этим предупреждениям суждено было оставаться без внимания более полувека. Напротив, франки своевременно захватили сирийское побережье и возвели укрепленные порты, обеспечив себе непрерывный приток людей, оружия и снаряжения из Европы. Как коротко, без подробностей, пишет ал-Азими в 497/1104 г.:

"Франки отстроили прибрежные города, потому что все они были разрушены".

ОБЗОР СОБЫТИЙ 492-504/1099-1110 гг.

К 1110 г. франки основали на Ближнем Востоке четыре государства: Иерусалим, Эдессу, Антиохию и Триполи. Они, кроме того, держали на почтительном расстоянии Фатимидов Египта, несмотря на то, что последние еще сохраняли за собой порт Аскалон, где держали свой гарнизон. Франки чрезвычайно быстро создали себе мощную базу на побережье, обеспечив легкий и беспрепятственный доступ для доставки снаряжения и военной силы из Западной Европы. За исключением Эдессы на севере и Иерусалима на юге, все владения франков располагались вдоль побережья, такое положение само по себе вполовину сокращало усилия, необходимые для их защиты.

Они, однако, не овладели ни Алеппо, ни Дамаском с их гораздо большими финансовыми ресурсами. Таким образом, эти города смогли остаться центрами мусульманского сопротивления и возрождения.

Не было у франков никаких баз и в самом Египте. В значительной степени они по-прежнему оставались осажденным меньшинством. Атака объединенных мусульманских сил с суши и с моря могла в одночасье покончить с ними. Но это, конечно, была неосуществимая мечта. Мусульмане были разобщены, дезорганизованы, утратили боевой дух на суше и оставались несведущими в морских делах.

Кроме того, в своих действиях они зачастую руководствовались соображениями прагматической "реальной политики".

Как видно из мусульманских источников, франки тоже иногда проявляли себя ловкими дипломатами. Кроме того, крестоносцы были ведомы таким религиозным пылом, которому мусульмане еще не были готовы ничего противопоставить. Более того, франки вполне осознавали, что находятся вдалеке от дома и что у них нет возможности быстро получать военную помощь - именно об этом говорит ас-Сулами, когда призывает мусульман держать под контролем порты Леванта, - и, должно быть, это придало их мужеству силу отчаяния. Таким образом, получилось, что франки, несмотря на свои ограниченные территориальные владения и явное численное меньшинство, оказались способны укрепиться в Леванте и продолжать получать подкрепления из Западной Европы. Даже если им требовалось время, чтобы добраться до места назначения, их путь на Ближний Восток был относительно безопасен.

ВЫТЕСНЕНИЕ МУСУЛЬМАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ

Те, кто оказался достаточно удачлив, чтобы выжить во время первого нападения крестоносцев, могли не только терпеть превратности войны, чужеземную оккупацию, голод и болезни, но и бежать. По-видимому, некоторые воспользовались этой возможностью. Ибн Муйассар упоминает в рассказе о 493/1100 г.:

"Многие люди из сирийских земель бежали в Египет, спасаясь от франков и голода".

Известно, что Первый Крестовый поход вынудил переселиться и некоторых знаменитых людей. Типичным примером является поэт Ибн ал-Кайсарани - "человек из Кезареи (Кейсария)", которому пришлось бежать из этого города после того, как франки захватили побережье Леванта.

Должно быть, повсюду тогда царили смятение и страх, поскольку в то время как часть населения переселялась в более безопасные места, волна победоносных кампаний франков продолжала катиться вперед. Люди боялись за свою собственность и свои святыни. То, что можно было унести, перевозили в более безопасные места. Ибн ад-Давадари (в начале XIV в.) отмечает, что после разорения Мааррат ан-Нумана мусульмане увезли оттуда в Дамаск Коран Османа.

В распрях между мусульманами нужды в таких предосторожностях никогда не было, и это только подчеркивает, насколько чуждым врагом для мусульман Ближнего Востока были франки.

Существуют также свидетельства о значительных потоках беженцев в Сирии и Палестине, возникавших вслед за вторжениями крестоносцев.140

Масштабный исход мусульман из земель, захваченных крестоносцами, начался в 491/1098 г. с падением Антиохии и продолжался параллельно с процессом формирования новых крестоносных государств, кульминацией которого стало взятие Тира в 518/1124 г.

Многие мусульмане бежали от массовой резни, которую крестоносцы учиняли во взятых штурмом городах, - и даже в тех городах, которые капитулировали на условиях гарантии безопасности, если военачальники не обладали достаточным авторитетом, чтобы обуздать свои войска. Согласно источникам, беженцы спасались от страшной резни, как, например, в Сарудже в 494/1101 г. Как сообщает Ибн ал-Каланиси:

"Франки затем подошли к Саруджу, снова захватили его и убили или сделали рабами его жителей, кроме тех из них, кто спасся бегством".

В случае с Арсуфом, который был захвачен в том же году, этот же источник упоминает о том, что франки выгнали из города его жителей. Должно быть, такое повторялось неоднократно, пока франки продолжали расширять свои владения в период с 493/1099 по 518/1124 гг.

Затем ситуация изменилась, поскольку в отношениях между франкскими господами и мусульманскими подданными часто устанавливался modus vivendi.

Иногда жители капитулировавших городов или определенные группы населения города могли его покинуть, поскольку крестоносцы выполняли свои обещания сохранить им жизнь. Так было с губернатором Арки и частью его войск, которым было позволено уйти после завоевания города в 502/1109 г.

В других случаях отчаявшиеся жители покидали свои города, как было в Рамле в 492/1099 г., когда "люди в панике бежали из своих жилищ",142 боясь неминуемого нападения франков и укрывшись в городах, которые они считали безопасными убежищами. Согласно сирийскому хронисту Ибн Аби Таййи, многие жители Алеппо бежали в ал-Джазиру и Ирак, когда узнали о падении Триполи в 502/1109 г.143

По причине скудных документальных данных невозможно установить, затронули ли подобные массовые передвижения сирийско-палестинскую сельскую местность, но представляется вероятным, что исход из городов, хотя и не в таких масштабах, должен был продолжаться на протяжении всего XII в. и что он мог затронуть и деревню.

ЭКСПАНСИЯ КРЕСТОНОСЦЕВ И РАЗОБЩЕННОСТЬ МУСУЛЬМАН, 491-518/1099-1124 гг.

Мусульманские хронисты хорошо знали тот мрачный перечень непрерывных завоеваний крестоносцев и поражений мусульман, который был открыт падением Иерусалима. Что касается последующих территориальных приобретений, то Триполи в конце концов сдался, чтобы стать центром четвертого крестоносного государства в Леванте, причем источники подробно освещают его продолжительную осаду франками.

Географические факторы оказывали влияние на распространение франкских завоеваний. Они сумели занять сирийское побережье, но, когда они попытались продвинуться восточнее, это оказалось не так просто. Тем не менее, успехи франков впечатляют, особенно если учесть их малую численность и незнание местности. Мусульманские источники не говорят об этом, делая главный акцент на разобщенности мусульман и отсутствии согласованного противодействия франкам.

Типичным примером этой разобщенности служит история ассасинов. Ассасины представляли собой отколовшуюся исмаилитскую группу в Иране, сформировавшуюся после смерти ал-Мустансира в 487/1094 г. Вскоре они взяли на вооружение политику убийств выдающихся политических и духовных лидеров в Иране, а затем воспользовались слабостью и нестабильностью ситуации в Сирии. Хасан-и Саббах, глава ассасинов, обосновавшийся в Аламуте, в Северо-Западном Иране, в начале XII в., принял решение направить миссионеров в Сирию для пропаганды их тайного учения.

Удачный выбор времени, разумеется, нанес сильный удар по тем мерам, которые мусульманская сторона предпринимала для борьбы с франками. Хотя их количество было очень небольшим, ассасины со временем смогли овладеть несколькими горными крепостями и укрепиться в них.

Однако в первые десятилетия XII в. они действовали из Алеппо и Дамаска. Ассасины еще более усложнили и без того непростой и мозаичный политический пейзаж в регионе, а со временем их стали использовать обе стороны - и мусульманская, и франкская.

Конечно, мусульмане предпринимали серьезные усилия, чтобы остановить франкскую угрозу, и теперь пришло время поговорить о них. В этот период лишь три области были в состоянии выставить армии, способные сдержать нарастающую волну крестоносной экспансии: фатимидский Египет, Сельджуки на востоке и местные правители Сирии. Однако больший успех принесла бы коалиция из двух или трех союзников. Так или иначе, но все попытки мусульман остановить франков окончились неудачей.

РЕАКЦИЯ ЕГИПТА

Несмотря на негативное отношение, прослеживающееся в мусульманских источниках, фатимидский Египет ответил на крестоносную утрозу, и ответил рано. Вскоре после падения Иерусалима в 492/1099 г. ал-Афдал, фатимидский вазир, лично отправился в Палестину, но франки нанесли его армии сокрушительное поражение. Тогда он отступил в Каир. Ибн Зафир укоризненно отмечает:

"Он оставил надежду на сохранение сирийского побережья в руках мусульман и после этого лично не вел войну против них".

Однако боевые действия Фатимидов в Северной Сирии и Палестине полностью не прекратились, хотя, как замечает Ибн Зафир:

"Большая часть сирийских городов и сельской местности была разделена между тюрками и франками (да проклянет их Бог!)".

В действительности было предпринято еще несколько попыток выступить против франков из Египта - и по суше, и морем. В 503/1109 г., например, после того как франки окончательно овладели Триполи, туда прибыл египетский флот - опоздав на восемь дней, чтобы защитить город. Ал-Афдал также дважды пытался заручиться помощью против франков в Дамаске.

В 498/1104-1105 гг. объединенные египетско-дамасские силы встретились с франками между Яффой и Аскалоном, но исход этого столкновения был неясен.170 Дальнейшие кампании предпринимались Фатимидами из Аскалона: в 499/1105-1106, 505/1111-1112 и 506/1112-1113 гг., - но по мере того как все большая часть побережья оказывалась в руках франков, походы против них становились все реже и реже.

В результате этих легких побед франки достаточно осмелели, чтобы напасть на сам Египет. Балдуин, король Иерусалима, в 511/1117 г. дошел до ал-Фарамы и Тинниса. Этот поход Балдуина описывает Ибн Зафир, упоминая, что король сжег главную мечеть и другие мечети в ал-Фараме, а также ворота города. На обратном пути в Палестину Балдуин умер. После этого Фатимиды отступили в пределы своих границ и мало вмешивались в дела Леванта.

В современной научной литературе, как и в средневековый период, было принято винить фатимидский Египет в том, что он не приложил достаточно усилий в борьбе с франками. Обычная аргументация такова: в те годы, которые были жизненно важным периодом франкской экспансии, в особенности на побережье, у Фатимидов (которые все еще имели доступ к своим портам) была прекрасная возможность в зародыше ликвидировать франкскую угрозу. Более того, в это время Фатимиды могли вернуть себе некоторые территории из тех, что были у них отняты Сельджуками во второй половине XI в. Но время военной активности фатимидского государства осталось в прошлом, и, как указывает Бретт, основание франкского Иерусалимского королевства положило конец всяким территориальным притязаниям Фатимидов в Сирии, положив начало долгому периоду египетской самоизоляции.

Однако недавно немецкий исследователь Кёлер дал действиям Фатимидов иную интерпретацию. Следуя точке зрения, представленной некоторыми мусульманскими источниками, он утверждает, что Фатимиды не хотели, чтобы тюркские правители Сирии были их непосредственными соседями, и что в целом они предпочитали сохранять буферную зону между собой и тюрками. Поэтому целью походов Фатимидов против франков являлась, преимущественно, защита сирийских портов, где на карту были поставлены их непосредственные интересы как номинально морской державы. В других отношениях их меры против франков вполне сознательно могли быть не более чем формальностью. Как бы то ни было, фатимидская армия и флот мало что могли сделать против крестоносцев.

РЕАКЦИЯ СЕЛЬДЖУКОВ

В противоположность тому, как в суннитских исторических источниках освещена деятельность шиитских Фатимидов, усилия Сельджуков в борьбе против крестоносцев в этот период непомерно преувеличены мусульманскими авторами, а их очевидная безуспешность сведена к минимуму. В частности, султан Мухаммад (ум. в 511/1118 г.) в этих источниках восхваляется как великий воин джихада, несмотря на то, что свидетельства для такой его репутации необычайно скудны.

Невзирая на многочисленные похвалы сельджукским походам против франков, из источников очевидно, что постоянные мольбы о помощи со стороны лишенных своих владений правителей Леванта и охваченных ужасом горожан не задели чувствительных струн ни в далеком Багдаде, ни далее к востоку.

Вполне естественно, что сунниты Сирии обратились за помощью к суннитским правителям на Востоке. Историк Ибн ал-Джаузи (ум. в 597/1200 г.), находясь в Багдаде, отмечает в своих записях за 491/1097-1098 г. (год, предшествовавший падению Иерусалима):

"Многие призывали выступить в поход и сразиться с франками, и повсюду слышались жалобы".

Он упоминает, что по приказу сельджукского султана Баркйарука собрались военачальники:

"Но потом эта решимость рассеялась".

Конечно, у Баркйарука, вовлеченного в борьбу за престол со своим братом Мухаммедом, были другие заботы. Маловероятно, чтобы желание отправить помощь в Сирию стало бы для него важнее личной власти. На следующий год, после того как был взят Иерусалим, Ибн ал-Джаузи со скорбью записывает:

"Те, кто бежал из Сирии в поисках помощи, прибыли [в Багдад] и поведали о том, что произошло с мусульманами. Кади Абу Саид ал-Харави, кади Дамаска, на заседании дивана (курсив мой - К. X.) произнес речь, которая заставила всех присутствующих плакать. Кто-то был уполномочен диваном пойти к войскам и сообщить им об этом бедствии. Но люди остались равнодушны".

Как мы видим, никто не стремился помочь осажденным сирийцам.

В последовавшие за этим годы расширяющаяся экспансия крестоносцев, в особенности действия Танкреда в Северной Сирии, повлекли за собой новые призывы к Багдаду о помощи. Некоторые известные жители Алеппо в 504/1111 г. проделали долгий путь через пустыню, чтобы лично умолять помочь избавиться от постоянной угрозы со стороны франков. В первую пятницу своего визита в месяц шабан 504/февраль 1111 г. они публично попросили о помощи в султанской мечети. Согласно Ибн ал-Адиму (и другим источникам), они сорвали проведение пятничной молитвы:

"Они не позволили проповедникам читать проповедь, умоляя выслать мусульманские войска против франков, и сломали несколько кафедр". Ибн ал-Каланиси пишет в том же духе:

"Они стащили проповедника с кафедры и разбили ее на куски, стеная и оплакивая несчастья, которые постигли ислам от рук франков, истребление мужчин и порабощение женщин".

Если учесть тесную связь, которая в мусульманском обряде существует между кафедрой и обладанием политической властью, уничтожение кафедры представляется не просто актом стихийного вандализма, но явным вызовом, брошенным самому султану.

Неделю спустя аналогичные беспорядки произошли и в халифской мечети. Это наводит на мысль о сознательно спланированной последовательности действий, направленной на то, чтобы пристыдить и принудить к действию как номинального, так и фактического правителей мусульманского государства. Халифа ал-Мустазхира это не обрадовало.

Время этого визита из Алеппо совпало с прибытием из Исфахана его новой невесты, которая вступила в Багдад с большой пышностью и торжественными церемониями. Султан удержал ал-Мустазхира от наказания виновников этих волнений и согласился отправить армию в Сирию.

Действительно, и эта, и предыдущие миссии протеста, прибывшие в Багдад, имели некоторые результаты. В течение последующих лет в Сирию было направлено несколько армий с публично объявленной целью борьбы с франками. Эти армии возглавляли последовательно сменявшие друг друга правители Мосула, которые действовали под эгидой султана Мухаммада. Достижения их были на редкость невпечатляющими.

Первый поход против франков, который состоялся в 503/1110 г. при поддержке сельджукского султана Мухаммада, возглавил Маудуд, правитель Мосула; его непосредственной целью явилась Эдесса. К Маудуду присоединились два туркменских лидера, владения которых располагались на территории современной Восточной Турции: Сукман ал-Кутби из Ахлата и Наджм ад-дин Ил-Гази из Мардина. Этот поход был неудачным.

Тогда Мухаммад в 505/1111-1112 г. вновь снарядил армию, чтобы вернуться в Сирию; командование снова было поручено Маудуду, вместе с которым отправились отряды нескольких других военачальников из различных сельджукских земель.

Этот поход закончился полным провалом. Сельджукский правитель Ридван призвал эту армию в Алеппо, но, когда войска приблизились к городским стенам, они были поражены и не поверили своим глазам: Ридван закрыл ворота у них перед носом. Их недоверие переросло в ярость, когда ворота оставались запертыми в течение семнадцати ночей.

Следствием этого стали бесчинства и грабежи вокруг Алеппо. Так грандиозный мусульманский военный поход, получивший поддержку от самого сельджукского султана, бесславно сошел на нет, не принеся какого-либо ощутимого успеха, напрасно поглотив ресурсы и время. Более того, он серьезно ослабил позиции сирийцев.

Конечно, легко сделать из Ридвана, которого в источниках часто осуждают за "шиитские пристрастия", козла отпущения и возложить на него всю вину за непостоянство и недостаточную преданность общемусульманскому делу. На удивление резко нападая на Ридвана, Ибн ал-Адим, написавший его биографию, отмечает:

"Положение Ридвана стало слабым, и он начал поддерживать батинитов [то есть исмаилитов], и их секта появилась в Алеппо. Ридван принял их сторону, и они основали миссионерский центр (Дар ад-дава) в Алеппо. Мусульманские правители писали ему о них, но он не обращал на это внимания".

Однако из источников видно, что Ридван не был единственным виновником этой военной катастрофы. Не похоже, чтобы военачальники армии султана предпринимали большие усилия, чтобы завоевать доверие Ридвана. Возможно, в последнюю минуту он испугался, что целью армии, посланной с Востока его родичем, был подрыв его личной власти в Алеппо.

В 509/1115 г. султан Мухаммад отправил в поход в Сирию еще одну армию. На этот раз правители Алеппо и Дамаска примкнули к правителю крестоносцев Рожеру Антиохийскому, и армия султана была наголову разбита в битве при Данисе в месяце раби II 509/сентябре 1115 г.4 Это поражение ознаменовало конец сельджукского наступления на франков с востока. Оно потерпело неудачу из-за внутренних политических проблем в сельджукской сфере влияния. Местные правители Сирии никогда не доверяли побудительным мотивам Сельджуков, боясь вмешательства Багдада и Исфахана в их дела, и в целом эти правители не оказывали поддержки сельджукским войскам. Так что вполне вероятно, что то, что просельджукские источники изображают как походы в Сирию против франков, на самом деле представляет собой попытки Сельджуков востока восстановить более централизованное управление, которое когда-то существовало под властью Великих Сельджуков до 485/1092 г.

Каковы бы ни были мотивы этих походов, направлявшихся из Мосула, и, по крайней мере номинально, при поддержке сельджукского султана Мухаммада, закончились они полным провалом. Также надо принять во внимание возможность того, что делегации, отправлявшиеся из Сирии в Багдад с просьбами о помощи в борьбе против франков, по своей сути были народными и не всегда пользовались поддержкой самих правителей западных областей. Поэтому, когда помощь приходила, ее не принимали, и потенциальные избавители Сирии были вынуждены нападать на тех самых мусульман, которым они вроде бы пришли помочь.

Суннитские мусульманские источники пытаются затушевать безразличие Сельджуков к потере Иерусалима и сирийских портов и указывают на те походы, которые действительно были организованы при поддержке сельджукского султана, чтобы вести джихад против крестоносцев.

Впрочем, как ни велика была их предвзятость и стремление обелить Сельджуков, эти сообщения не могут скрыть того факта, что ни один из этих военных походов не положил конец экспансии крестоносцев. Франки легко вписались в ту атмосферу недолговечных союзов и постоянно меняющихся приоритетов небольших территориальных владений, которая преобладала в Сирии в первое десятилетие их появления на этой территории, и они извлекли все возможные выгоды из этой неустойчивой ситуации. Если бы восточные Сельджуки сосредоточили свое внимание на франках и выслали против них единую армию под предводительством самого султана, все могло бы закончиться иначе.

Часто указывают на то, что именно тюркские воины, а не армии Фатимидов представляли реальную военную угрозу для крестоносцев. Только сельджукские армии могли стать серьезным препятствием для экспансии христиан-латинян в Леванте. Сельджукский султан, хотя и отправил несколько армий против франков, лишь формально принял участие в этой борьбе: сам он не выступил в поход в Сирию во главе войска, как поступил Алп Арслан, сражаясь против византийского императора в битве при Манцикерте в 463/1071 г., Мухаммад не решился оставить базу своей власти на востоке без защиты.

Именно эти земли на востоке имели для него значение, а вовсе не Сирия. Таким образом, судьба Иерусалима и сирийских портов решалась в далеком Исфахане.

Эти геополитические реалии часто упускаются из виду, когда речь идет о Первом Крестовом походе и его непосредственных последствиях. Как мы увидим в главе 7, пестрый состав сельджукской армии, состоявшей из регулярных войск, провинциальных контингентов, возглавляемых местными военачальниками, и отрядов кочевых туркменов, организованных по племенному принципу, требовал сильного военного руководства, которое и воплощала фигура султана. В противном случае - и именно так обстояло дело в этот критический период, когда крестоносцы закреплялись в регионе, - у мусульман начинались раздоры, измены и военные неудачи.

РЕГИОНАЛЬНАЯ СИРИЙСКАЯ РЕАКЦИЯ НА ПРИСУТСТВИЕ ФРАНКОВ

С этого времени если франки и сталкивались с сопротивлением, то оно могло исходить только от тех, кто жил к ним ближе всего. Туркменский артукидский правитель Мардина Ил-Гази, который некоторое время контролировал Алеппо, показал пример блестящей победы над Рожером Антиохийским в 513/1119 г. в битве, которая стала известна как битва при Балате, или битва на "Кровавом поле". Рожер был убит . Эта была первая крупная победа мусульман над франками, и что очень значимо, она была одержана без помощи чужих армий с востока.

Но это был одиночный успех, и Ил-Гази не довел его до конца и не двинулся на Антиохию. В своем описании этой победы Ибн ал-Каланиси достигает поразительных высот красноречия:

"Франки были повержены на землю, и пеший простерся рядом с конным, вместе с лошадьми и оружием, и ни один из них не бежал, чтобы рассказать о том, что произошло, и их предводитель Рожер был найден простертым среди мертвых. Некоторые свидетели этой битвы... видели лошадей, лежавших на земле подобно ежам из-за бесчисленных стрел, пронзивших их. Эта победа была одной из самых прекрасных побед. За все века своего существования никогда еще не было даровано исламу Божественной помощи в таком изобилии".

После Первого Крестового похода и в следующий за ним год власть местных мусульманских правителей в Сирии и Палестине постепенно ослабевала, и их земли сначала были разграблены, а затем захвачены франками. Вместо того, чтобы объединиться против общего врага, мусульмане все больше склонялись к заключению с франками односторонних соглашений и выплате им дани. В условиях отсутствия сильного единого руководства, которое мог бы обеспечить сельджукский султан на востоке, и по-прежнему отрезанные религиозными различиями от шиитского правительства фатимидского Египта местные мусульманские правители Сирии и Палестины могли только заключать - и заключали - эфемерные союзы друг с другом против франков, но они были очень непрочными и распадались по самым незначительным поводам.

Будучи далекими от объединения против общего врага, местные правители Сирии, чья власть была сфокусирована на каком-нибудь одном городе, таком как Алеппо или Дамаск, ни в коей мере не собирались жертвовать своими личными политическими интересами ради неких расплывчатых идеалов мусульманской солидарности. Именно в этот начальный период появления крестоносцев на Ближнем Востоке между мусульманами и франками часто заключались вышеупомянутые политические и военные союзы, в которых на первом месте стояли их общие региональные интересы в Сирии.

Это иллюстрируют два эпизода. Алеппо, которым управлял Ридван, и Антиохия, которой управлял Танкред, заключили союз, направленный против того, что они восприняли как военное вмешательство в их дела со стороны правителя Мосула Джавали Сакао, главного политического соперника Ридвана. Соответственно, Ридван написал Танкреду, что для них обоих было бы лучше объединиться против Джавали, чтобы изгнать его из их земель.

Такие союзы в той форме, в какой они заключались, служили сиюминутным целям и не были долговечны. После смерти Танкреда в 506/1112 г. Ридван объединился с Тугтегином из Дамаска. Подобная готовность включаться в прагматичную политику выживания и сосуществования характерна для этого периода.

Аналогичные соглашения были заключены между крестоносцами Иерусалимского королевства и фатимидским губернатором Аскалона. Согласно Ибн ал-Каланиси, губернатор Шамс ал-Хилафа заплатил Балдуину за перемирие. Ал-Афдалу, фатимидскому вазиру Египта, это совсем не понравилось, и в 504/1111 г. он отправил в Аскалон армию, чтобы сместить этого губернатора. Шамс ал-Хилафа связался с Балдуином, который согласился помочь ему людьми и фуражом. Фатимидский гарнизон был удален из Аскалона, поскольку Шамс ал-Хилафа подозревал, что его люди были на стороне Фатимидов. Этот эпизод закончился тем, что Шамс ал-Хилафа был без особых сложностей убит, а Аскалон вернулся под контроль Фатимидов.В случае с Аскалоном на решение Шамс ал-Хилафы примкнуть к франкам существенно повлияла его забота о том, чтобы не пострадала торговля:

"Теперь Шамс ал-Хилафа более жаждал торговать, нежели сражаться, и вернулся к мирным и дружеским отношениям и заботе о безопасности путников".

Таким образом, мы видим, насколько часто в тот период, вопреки идеологическому разделению, между франками и мусульманами устанавливался modus vivendi, приемлемый для обеих сторон. Такой реалистичный подход смог пережить даже военные набеги и столкновения между сторонами. Как сказал Балдуин Тугтегину после того как Тугтегин потерпел поражение в битве в месяце ишбане 502/марте 1108 г:

"Не думай, что я нарушаю перемирие, которое заключил с тобой, из-за этого поражения".

За этими прагматичными союзами между мусульманами и франками скрывались два принципиальных фактора: сирийская солидарность против чужеземцев -

"Мы не хотим никого с Востока", - таков был девиз местных сирийских властителей, - и стремление местных правителей сохранить свою личную власть в неприкосновенности.

Согласно хронисту из Алеппо Ибн ал-Адиму, политическая элита этого города одобряла продолжающееся присутствие франков в Сирии, потому что это помогало им навсегда сохранить независимый статус своего города. Аналогично, в сообщениях Ибн ал-Каланиси, местного историка из Дамаска, Тугтегин действует более как местный региональный правитель, нежели как дальновидный воин джихада.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Здесь стоит особо подчеркнуть некоторые вопросы, затронутые на предыдущих страницах. В целом мусульманская разобщенность означала преобладание локальных интересов. Конфликты между мусульманами, которые существовали до Первого Крестового похода, продолжились и после него. Государства крестоносцев хорошо вписались в политическую карту Сирии и Палестины. Как Фатимиды, так и тюрки могли использовать - и охотно и умело использовали - силу франков в своих собственных интересах. Обе стороны, по-видимому, были заинтересованы в продолжении существования буферной территории между фатимидским государством шиитов-исмаилитов и суннитскими тюркскими правителями Сирии и других более восточных областей.

Подводя итог горестному перечислению поражений мусульман, Ибн ал-Асир не испытывает никаких сомнений относительно того, почему франки достигли таких ошеломляющих успехов во время Первого Крестового похода:

"Между султанами не было согласия, о чем мы расскажем, и франки захватили эти земли".

Подробнее эту мысль развивает Абу Шама (ум. в 665/1258 г.), который, рассказывая о сельджукской междоусобной борьбе в период 487-498/1094-1105 гг., пишет:

"[Двое] сыновей Малик-шаха, Баркйарук и Мухаммад, боролись друг против друга, и войны между ними продолжались около двадцати лет, до тех пор, пока не умер Баркйарук и Мухаммад не стал султаном. Во время этих войн на сирийском побережье [Сахил] появились франки и сначала захватили Антиохию, а затем и другие части страны".

Эта глава была посвящена, в первую очередь, последствиям Первого Крестового похода и его влиянию на ситуацию в регионе. Очевидно, несмотря на то, что потом были и другие Крестовые походы, их результатом не были ни значительные территориальные приобретения, ни основание новых франкских государств. Точно так же, как ни один Крестовый поход не обрел такой славы среди европейцев, как Первый, так и его последствия мусульманский мир ощутил сильнее, чем воздействие любых других последующих нападений.

С течением времени мусульмане, нравилось им это или нет, привыкли к присутствию крестоносцев в своих землях и, в известном смысле, уже были готовы к новым вторжениям с Запада.

Но в период 1099-1109 гг. мусульманам Леванта пришлось приспосабливаться к этим нежданным и могущественным захватчикам, которые не ушли, но остались, чтобы пустить корни на традиционно мусульманской земле.


= ГЛАВНАЯ = ИЗРАНЕТ = ШОА = ИСТОРИЯ = ИЕРУСАЛИМ = НОВОСТИ = ТРАДИЦИИ =АТЛАС = ОГЛАВЛЕНИЕ = ИСЛАМ =