А. Азимов Земля Ханаанская - родина иудаизма

Глава 10. ХАНААН ПРОТИВ РИМА

Гамилькар Барка

Войны между Римом и Карфагеном, известные в истории как Пунические (так римляне называли карфагенян), были самыми масштабными из всех виденных до той поры. Сражения, возможно, и не были столь впечатляющими, как гигантские походы и победы Александра Великого, но ни Рим, ни Карфаген не были таким легкопреодоли­мым препятствием, как Персия. Война на западе была жестокой, обе стороны настроились побе­дить или умереть, и Рим ни разу, а Карфаген почти ни разу не пожелал заключить мир после одного-двух поражений, как это всегда делали македонцы.

Город Карфаген был намного больше и бога­че. В период наивысшего расцвета численность населения составляла 700 тысяч человек, и впол­не вероятно, вIII в. до н. э. он был самым круп­ным городом Средиземноморья. Кроме того, он имел флот, а Рим нет. Однако союзники Карфа­гена вечно находились в тревоге и беспокойстве, потому Карфаген никогда не мог вести войну вблизи дома, а римские владения, напротив, были надежны как скала. Карфаген воевал в основном силами наемников, и они могли стать опасными, если им не заплатить. Воины Рима были гражданами своей страны и воевали не за деньги.

Карфагеняне очень скоро убедились в воин­ском искусстве римлян. В 264 г. до н. э., разгро­мив Гиерона, они двинулись на карфагенян, фак­тически оккупировавших Мессану, и прогнали их оттуда. Так началась 1-я Пуническая война. Ка­кое-то время борьба шла с переменным успехом, но потом римляне, постоянно наращивая свою силу, начали побеждать. Карфагеняне поздно по­няли, что воюют теперь с гораздо более серьез­ным противником, нежели сиракузские воины, с которыми они так долго сражались, и этот про­тивник еще более опасен, чем Пирр.

И все-таки Карфаген вполне мог считать, что ему нечего бояться локальных поражений на Си­цилии. В конце концов, их там громили в про­шлом не раз, но выгнать с острова никому не удалось, потому что они господствовали на море.

Но римляне тоже это понимали. С помощью греческих корабельных плотников они учились строить корабли и сражаться на море. К 260 г. до н. э. они фактически превратились в морскую державу, равную Карфагену. К удивлению пос­леднего, римляне стали одерживать победы на море, и Карфаген понял, что он оказался перед угрозой совершенно иного масштаба.

Римляне пошли дальше. Имея собственные корабли, они могли теперь повторить тактику Агафокла, но при гораздо более благоприят­ных обстоятельствах. Им не надо было выскаль­зывать из заблокированных гаваней, сражать­ся с неравными силами противника, имевшего больше кораблей и войск. Флот, состоявший из 330 кораблей, отправился на Сицилию, а затем в Африку, куда он прибыл в 256 г. до н. э., разгромив карфагенский флот, пытавшийся его остановить. Экспедиционные силы в Африке под командованием римского полководца Марка Атилы Регула начали готовиться к взятию Кар­фагена.

Город, казалось, не испытывал никакого бес­покойства. Набег Агафокла шестидесятилетней давности ничему не научил карфагенян. Город по-прежнему стоял незащищенный, окруженный бо­гатыми пригородами, где жили люди, не имевшие понятия о военных действиях и готовые сдаться при приближении жестоких римлян в надежде спасти свое богатство или, по крайней мере, жизнь. Сам город, охваченный паникой, был осажден и приготовился капитулировать.

Он запросил у Регула условия капитуляции, и уверенный в своем успехе Регул хватил через край. Карфаген должен был отдать римлянам не только Сицилию, но и все другие острова Запад­ного Средиземноморья. Он должен был также сдать свой флот и заплатить громадную контри­буцию. Самое катастрофическое поражение не привело бы к более жестким условиям, поэто­му Карфаген решил продолжать борьбу. Его жи­тели были, в конце концов, хананеями, а они по традиции сражаются до последнего, если на них по-настоящему давят. Регул давил по-насто­ящему.

В это время в городе находился наемник по имени Ксантип. Он был родом из Спарты, и, хотя прошло уже полтора века с тех пор, когда Спарта господствовала в Греции, потомки сохра­нили ее военные традиции. Ксантип предложил повести за собой карфагенское войско, убедив, что у римлян плохой командир и побеждают они только благодаря тому, что карфагеняне еще по-настоящему не сражались.

Властям Карфагена очень хотелось предоста­вить спартанцу право делать все, что он в силах, и Ксантип собрал всех оказавшихся под рукой наемников и всех слонов, которые были в горо­де. (Карфагеняне использовали местных слонов, обитавших в Северной Африке, это вымерший ныне мелкий вид.) Он решил проверить, чего можно добиться дерзостью в войне, в которой до сих пор ее демонстрировали только римляне.

Ксантип напал неожиданно. Римляне, уверен­ные в капитуляции города, были захвачены врас­плох. Кроме того, оказалось, что Ксантип был прав: Регул в общем-то не был способным пол­ководцем. Римская армия, превосходящая кар­фагенскую по численности и по части военно­го искусства, была почти уничтожена, а Регул в 255 г. до н. э. взят в плен. Произошла самая большая военная катастрофа для римлян на суше, и Карфаген был спасен. Война вернулась на Сицилию, где Карфаген заставил Рим драть­ся на море и на суше и держался с ханаанским упорством, но постепенно все-таки уступал упор­ству римлян, которое было по крайней мере не меньшим.

Карфаген, возможно, и не продержался бы так долго, если бы у него не появился более сильный полководец, чем Ксантип, и к тому же не наем­ник, а уроженец Карфагена — Гамилькар. Его имя возникает в истории Карфагена несколько раз. Этот Гамилькар, величайший из всех, отли­чается от остальных своим вторым именем — Барка. То ли это было действительно родовое имя, то ли кличка, поскольку оно означает «молния», а Гамилькар Барка славился быстротой и силой своих ударов.

Величайшей неудачей для Карфагена оказа­лось то, что Гамилькар Барка слишком поздно родился. Ему было шесть лет во время 1-й Пуни­ческой войны. Когда он стал наконец достаточно взрослым, чтобы проявить свои способности и возглавить в 247 г. до н. э. карфагенскую армию (даже тогда ему было двадцать с небольшим), война для Карфагена была почти проиграна. На Сицилии во власти Карфагена оставались только Лилибаум и Дрепанум, стоявшие на западном бе­регу на расстоянии 15 миль друг от друга.

Чтобы отвлечь внимание, Гамилькар Барка высадился с войском на северный сицилийский берег, в горном районе у Панорма, сделав его ба­зой для партизанских вылазок, доводивших рим­лян до отчаяния. В течение нескольких лет он от­бивал все попытки римлян заставить карфагенян уйти. И в этом человеке римляне увидели более сильного и упорного противника, чем весь Кар­фаген.

Но Гамилькар Барка не мог успеть повсюду. Римляне, уже потерявшие на море несколько флотов из-за действий Карфагена и штормов, ко­торые разрушили и множество карфагенских ко­раблей, решились на последнюю попытку. Они построили еще один флот, и в 241 г. до н. э. им удалось снова одержать победу над карфагенским флотом. И теперь мужество покинуло Карфа­ген — он сдался.

Беда была в том, что война длилась четверть столетия, и Карфаген, утратив лидерство в тор­говле, дошел до нищеты. Рим, народ которого кормился за счет сельского хозяйства и почти не имел торговых связей с другими странами, мог воевать и на Сицилии, и на море вечно, а Карфаген нет. Карфагенские купцы решили сокра­тить свои убытки и запросили об условиях пepемирия, хотя Гамилькар еще не был побежден на Сицилии.

По условиям мирного договора Карфаген сдал Риму всю Сицилию. Он сдал даже города-крепо­сти Лилибаум и Дрепанум, которые римляне не смогли захватить, и опорные пункты в горах, от­куда партизан Гамилькара так и не выгнали. Та­ким образом, римляне сделали то, чего не смог сделать ни один грек — ни Дионисий, ни Агафокл, ни Пирр. Они прогнали карфагенян с Си­цилии навсегда.

Для Карфагена 1-я Пуническая война оказа­лась катастрофой не только из-за потери Сици­лии. Она довела Карфаген до разорения. Казна была пуста. Все деньги, которые с трудом уда­лось собрать, пришлось отдать победителям, и Карфаген не смог заплатить своим наемникам, так долго и умело сражавшимся за него.

Возможно, наемники и согласились бы подож­дать своих денег, если бы Гамилькар оставался на своем посту, поскольку доверяли молодому пол­ководцу, обещавшему позаботиться о них. Одна­ко купцам, правившим Карфагеном, Гамилькар не приглянулся именно из-за своих способностей. Они боялись, что он возьмет управление в свои руки и положит конец их коррумпированной и корыстной власти, и поэтому лишили его командного поста.

Тогда наемники, опасаясь, что никогда не по­лучат от купцов своих денег, восстали и приго­товились взять силой то, что, по их мнению, при­надлежало им по праву. Они прорвались через сельскую местность, заняли на побережье западнее Карфагена города Утику и Гиппо и к 239 г. до н. э. фактически осадили город.

Крупные торговцы, понимая, что уступка на­емникам на данном этапе означала бы неминуе­мую и беспорядочную резню, смирились с неиз­бежным и решили, что даже Гамилькар Барка будет меньшим злом. Его призвали обратно, но урегулировать отношения не удалось. Все зашло слишком далеко, и Гамилькару надо было вое­вать с наемниками, чтобы Карфаген устоял. Га­милькар начал дело с присущей ему энергией и блеском.

От осаждавших его наемников Карфаген отде­ляла река. При подходящем ветре эту реку мож­но было перейти. Гамилькар выбрал удобный момент и со всеми людьми, которых смог собрать (10 тысяч человек плюс 70 слонов), переправил­ся через нее и захватил врасплох наемников с тыла. В другом бою он притворился, что отсту­пает, соблазнил наемников пойти на прорыв и захватил их с фланга теми самыми силами, ко­торые, казалось, только что бежали с поля боя. Оставшихся мятежников загнали в Тунис, приго­род Карфагена (разросшийся в конце концов до современного Туниса). Там Гамилькар их забло­кировал и в итоге уничтожил. В течение этого года Карфаген находился в опасности. Дело в том, что ему подчинялись далеко не все его до­минионы. Рим с нескрываемым интересом наблю­дал, как гражданская война еще больше ослабля­ет противника. На острове Сардиния, триста лет принадлежавшем Карфагену, оккупационная ар­мия, тоже наемная, присоединилась к мятежу. Вполне понятно, что, победив в Африке, Гамиль­кар поведет свои войска на Сардинию и очистит остров от бунтовщиков. Обеспокоенные мятежни­ки попросили защиты у Рима, а Рим только это­го и ждал. Как и Карфаген, Рим любил совер­шать агрессию под видом помощи несчастному просителю.

Используя эту просьбу в качестве предлога, Рим немедленно потребовал, чтобы Карфаген ус­тупил им не только Сардинию, но и находивший­ся севернее нее остров Корсика, а кроме того, заплатил дополнительную контрибуцию. Потря­сенные карфагеняне оказались в тупике. Два­дцать пять лет войны, закончившейся опустошительными набегами наемников, лишили их последних сил, им пришлось сдаться.

Должно быть, в этот момент Гамилькар испы­тал чудовищную ненависть к Риму. То, чего рим­ляне добились, победив в 1-й Пунической войне, они получили в честном бою: им наносили удары, и они отвечали тем же. Теперь же, отобрав два острова у разгромленного и беспомощного про­тивника, они поступили жестоко и коварно. Ос­таток жизни Гамилькар решил посвятить сведе­нию счетов. Но как? За пределами Северной Африки у Карфагена осталась только одна сфе­ра влияния — южный берег Испании. И Гамиль­кар намеревался пойти именно туда. Там он най­дет стойкие племена, которые воспитывают первоклассных воинов и которых от Рима отде­ляет одна лишь суша, а поэтому ему не понадо­бится флот, впрочем, у Карфагена его уже не было. Кроме того, он будет вдалеке от Карфаге­на с его сговорчивыми купцами, думающими только о своей выгоде. Что касается Рима, то он знал, что Испания богата полезными ископаемы­ми, поэтому Гамилькар мог отправиться туда под тем предлогом, что надо их добывать, дабы за­платить контрибуцию римлянам.

В 235 г. до н. э. Гамилькар Барка двинулся в Испанию и основал базу в Гадесе (Кадис), как можно дальше от нежелательного внимания и Карфагена, и Рима. С ним пошел его зять Гасдрубал. Взял он с собой и своего девятилетнего сына Ганнибала. Это имя тоже хорошо известно в истории Карфагена, но в ней никогда не было и никогда уже не будет впредь другого Ганниба­ла, подобного Ганнибалу Барке. Сначала Гамиль­кар не собирался брать с собой сына, но Ганнибал так упрашивал его, что Гамилькар в конце кон­цов уступил с условием, что мальчик поклянется в вечной ненависти к римлянам. (Спустя много лет об этом рассказал сам Ганнибал.)

Гамилькар ни разу не пытался открыто завое­вать испанские племена. Он покорил их тем, что принял местные обычаи и женился на испанке. Он стал одним из них. Когда ему приходилось воевать с каким-нибудь племенем, то после мини­мальных боевых действий он предлагал благород­ное решение, например сразу же заключить союз с побежденными. В результате ему удалось рас­ширить свое влияние на восток до самого Люцента (современный Аликанте), то есть на 400 миль восточнее первоначальной базы в Гадесе. У него ушло на это почти восемь лет, а в 228 г. до н. э. он погиб во время военной операции, вероятно при форсировании реки.

Сын Гамилькара

Гамилькару было всего сорок два года, когда он умер, и его преждевременный уход вполне мог положить конец всем его далеко идущим планам, если бы его зять Гасдрубал не взял власть в свои руки и не пошел бы по следам своего предше­ственника. Гасдрубал продолжил политику уми­ротворения испанских племен, стараясь воевать как можно реже. Примерно в 225 г. до н. э. он основал на испанском берегу милях в пятидесяти от Люцента новый город. Он стал «новым Кар­фагеном», и ему было дано название, которое для римлян звучало как Карфахена[17].

Но теперь растущие владения карфагенян в Испании привлекли внимание двух греческих го­родов на северо-западных берегах Средиземного моря. Одним из них была Массалия, другим Сагунт. Они стояли на испанском берегу всего в 160 милях севернее Карфахены.

Оба города были экономическими соперника­ми Карфагена и привыкли смотреть на него как на традиционного противника. Они присоедини­лись к Риму, как только стало ясно, что Рим — самая сильная держава на западе, и теперь сооб­щили новости об угрожающем продвижении кар­фагенян в Испании.

В 226 г. до н. э. в Испанию отправилась де­легация римлян, и Гасдрубал счел разумным пообещать, что останется на тех рубежах, где находится сейчас. Он согласился сделать реку Ибер, современную Эбро, северной границей влияния карфагенян. Сагунт это не вполне удов­летворило, так как река Ибер впадает в Среди­земное море всего в девяти милях севернее это­го города. Договор означал, что Сагунт будет греческим анклавом в карфагенской державе. Тем не менее, поскольку такое соглашение удовлетворило Рим, Сагунт ничего не мог с этим поделать.

В 221 г. до н. э. Гасдрубал, достойный про­должатель дела Гамилькара, погиб от руки наем­ного убийцы. Казалось бы, план карфагенян мог опять не осуществиться, но у власти снова ока­зался достойный преемник, и даже более чем достойный. Им стал сын Гамилькара Барки — Ганнибал, который к тому времени прожил в Испании восемнадцать лет, и ему исполнилось двадцать шесть лет.

Гамилькар Барка мог бы считаться величай­шим воином за всю историю Карфагена, если бы таковым не стал его сын, ибо Ганнибал превзошел отца. Ганнибал оказался величайшим полковод­цем из тех, что дали миру народы, происходив­шие из древней земли Ханаанской. Дело не толь­ко в том, что он был военным гением, но и в том, что он смог завоевать любовь своего народа. Он одевался и жил как простой воин, был храбр в бою, хладнокровно шел на риск и терпеливо пе­реносил все тяготы и лишения военной жизни. Он создал армию из самых различных слоев на­селения, которых объединяло лишь его умение вести людей за собой многие годы через трудно­сти и победы, и никогда среди его воинов не воз­никало и намека на бунт против него. Может быть, самым замечательным свидетельством вели­чия Ганнибала является тот факт, что больше всего мы знаем о нем от римлян, которых он по­чти уничтожил, и, несмотря на это, римские ис­торики прославляют его.

Как только в 221 г. до н. э., после смерти Гасдрубала, Ганнибал взял власть в свои руки при единодушном одобрении армии, он начал реорга­низовывать ее в грандиозное боевое соединение.

У него имелся отличный материал для такой ра­боты, на испанскую пехоту можно было поло­житься. В его распоряжении были стропальщики с Балеарских островов, которые могли поражать цель каменной дробью или упреждать противни­ка с большей точностью, чем лучники. У него были нумидийские всадники из Северной Афри­ки, бывшие в то время, возможно, самой лучшей кавалерией. Имел он и североафриканских сло­нов из нынешнего Марокко, но по размерам они лишь немного превосходили лошадей, а весили в три раза меньше гигантских слонов тропической Африки.

За год Ганнибалу удалось установить контроль Карфагена фактически над всей испанской терри­торией южнее Ибера, и он готовился осуществить план, который задумал Гамилькар и проводил в жизнь Гасдрубал. А в этот план входило вывести армию из Испании на восток через Галлию, пе­ресечь Альпы и спуститься с гор в Италию, что­бы сразиться с римлянами на их земле.

Задача предстояла трудная. Удастся ли зас­тичь римлян врасплох? Ганнибал был уверен, что удастся, поскольку римляне были заняты войной с галльскими племенами в Северной Италии и не обращали особого внимания на далекую Испа­нию. Сможет ли он наладить снабжение своих войск во время такого длительного похода? Ско­рее всего, да. Можно кормиться за счет Галлии и восполнять людские потери из-за гибели и дезертирства, получая подкрепление от галльских пле­мен, живущих между Испанией и Италией. У этих племен всегда имелись причины бояться и ненавидеть Рим.

Чего Ганнибал опасался больше всего, так это Карфагена. Правившие им купцы, осуществлявшиe политику умиротворения противника, едва ли рискнут объявить войну Риму. Хорошо бы­ло бы принудить их к действию, заставив Рим стать инициатором войны. Искать предлогов не пришлось, поскольку город Сагунт застрял как греческая кость в карфагенском горле Ис­пании.

В 219 г. до н. э. Ганнибал сознательно нару­шил договор с Римом и осадил Сагунт. Жители Сагунта немедленно пожаловались Риму, и в Ис­панию послали делегацию римлян напомнить Ган­нибалу, что этот город является союзником Рима. Ганнибал умышленно общался с римлянами в ос­корбительном тоне, рекомендуя им направлять жалобы в Карфаген, надеясь, что вспыльчивые римляне тут же объявят войну. К большому огор­чению Ганнибала, римляне действительно отпра­вились в Карфаген.

Ганнибал посылает вперед них гонцов в Кар­фаген, чтобы сплотить сторонников войны и как можно дольше затянуть примирение. Пока рим­ляне вели яростные переговоры, Сагунт сдался после восьми месяцев осады. Там начались обыч­ные грабежи и резня, которые Ганнибал и не пытался смягчить, ибо намеревался разозлить римлян. Он конфисковал все собранные ценнос­ти города и отправил их в Карфаген на подкупы там, где это принесет наибольшую пользу для поднятия воинственного настроения.

В результате, когда римские посланники зая­вили, что Карфаген должен сделать выбор меж­ду войной и миром, карфагеняне, воодушевлен­ные этой победой и подкупленные золотом, сказали римлянам, чтобы те сами выбирали, что им больше нравится. Римляне выбрали войну, и в 218 г. до н. э. началась 2-я Пуническая война.

В конце мая этого же года Ганнибал вместе с 90 тысячами пеших воинов, 12 тысячами всадни­ков и многочисленными слонами покинул Карфахену. Вместо себя он оставил своего брата Гасдрубала Барку, чтобы тот с 15 тысячами воинов держал под контролем Испанию. Ганнибал дви­гался быстро, попутно очень осмотрительно воюя с враждебными племенами, встречавшимися меж­ду Испанией и Италией. Когда его воины нако­нец поняли, что он ведет их в Италию, некоторые испугались, и он разрешил им всем уйти, чтобы своей трусостью они не заразили остальных.

Он дошел до реки Роны и переправился через нее до того, как римляне убедились, что он по­кинул Испанию. Когда римские войска, отпра­вившиеся на запад в Испанию, высадились в устье Роны, их командующий пришел в ужас, об­наружив, что Ганнибал находится уже на севере, в 350 милях от Ибера, и движется в направлении Альп. Он поспешил обратно в Италию.

Теперь Ганнибал продвигался стремительно. Ему надо было преодолеть Альпы и спуститься в Италию, прежде чем из-за зимы горные перева­лы станут непроходимыми. Если зима застанет его на севере Альп, у римлян будет время подго­товиться и, возможно, выследить его.

Он пошел на север вдоль Роны, стараясь из­бегать любых столкновений с римской армией на юге, — никаких стычек с римлянами, пока его армия не окажется в Италии, — а затем повернул на восток, достиг Альп и потратил пятнадцать дней, переправляясь через них. По ходу дела ему пришлось встретиться в двух битвах с местными племенами (оба сражения он выиграл, хотя и со значительными потерями). Еще надо было выдер­жать трудности, связанные с холодами, начинавшимися снегопадами, опасными преследованиями и крутыми спусками.

И все-таки он справился с этим. Через пять месяцев с тех пор, как Ганнибал покинул Карфахену, в конце октября он оказался со своей ар­мией в долинах Северной Италии. Однако поло­жение казалось незавидным. Каким-то образом ему удалось провести всех своих слонов через Галлию и перевалить горы, но две трети людей и большую часть лошадей он потерял. Теперь в Италии римлянам противостояли всего 26 тысяч человек, а Рим мог выставить на поле битвы во много раз большую армию. Кроме того, у Ганни­бала не было баз, коммуникаций, резервов. Без всякого сомнения, Ганнибал решился на тщатель­но разработанное самоубийство. И римлянам ос­талось только найти и сокрушить его.

Ганнибал на войне

Именно этим римляне и занялись. Римская армия отправилась на север с целью уничтожить войска Ганнибала. Первая стычка произошла у реки Тицин, впадающей в По с севера. Самоуве­ренные римляне, не предвидевшие никаких не­приятностей, атаковали необдуманно и очень уди­вились, когда оказались отброшенными за реку По. Они сосредоточились у реки Требии, впада­ющей в По с юга.

Теперь римляне повели себя осторожнее и ста­ли ждать подкрепления. Ганнибал невозмутимо, даже с некоторым высокомерием стоял в сторо­не, позволив их подкреплению подойти. Чем больше будет римлян, тем величественнее окажет­ся победа. Получившие подкрепление римляне стояли теперь на восточном берегу Требии, а Ганнибал — на западном.

Он послал отряд кавалерии на противополож­ный берег, велев всадникам вести себя так, буд­то они оторвались от основных сил и не догады­ваются о присутствии римлян. Что те и сделали. Когда же римляне напали на них, всадники в притворной панике бросились назад на другой берег реки. Стояла зима, и вода в реке была ле­дяная, но римляне, жаждавшие расправиться с кавалерией, бросились за ней в воду.

Одно дело — заставить нескольких лошадей пронестись по холодной воде, и совсем другое — проделать то же самое с тысячами пеших воинов. Римляне выбрались из реки насквозь промокшие и замерзшие. Те немногочисленные всадники, ко­торых они преследовали, разбежалась вправо и влево. А прямо перед римскими пехотинцами неожиданно возникла армия Ганнибала — бесстра­стная и уверенная в себе.

Захваченные врасплох, римляне, тем не менее, сражались героически, но Ганнибал мастерски ис­пользовал свою кавалерию и слонов. Большая часть римской армии была уничтожена, а жившие на этой территории галлы, узнав о великой побе­де и почуяв возможность реванша над римляна­ми, которые совсем недавно разгромили их и оккупировали долину По, перешли на сторону Ганнибала.

Пока римляне собирались с силами, Ганнибал простоял всю зиму лагерем. Затем весной 217 г. до н. э. он провел свою армию через Апеннины на 275 миль к окрестностям Тразименского озе­ра, которое находилось всего в ста милях север­нее Рима. Та зима и переход через горы в весеннее время были, конечно, нелегкими. Погибли все слоны, кроме одного. На каком-то участ­ке пути войскам пришлось идти четыре дня по дороге, где не было ни клочка сухой земли. Во время последовавшей за этим эпидемии Ганнибал подхватил инфекцию и в результате ослеп на один глаз.

У Тразименского озера Ганнибал заметил тя­нувшуюся вокруг него узкую дорогу с холмами по сторонам. Он знал, что новая римская армия уже близко, поэтому разместил своих воинов по­зади холмов и стал ждать. Римская армия, про­скользнув по узкой дороге, подошла утром, и небольшой туман способствовал тому, что она не заметила ожидавшего ее противника. Когда все римляне вышли на длинную узкую полосу вдоль дороги, войска Ганнибала хлынули на нее на всем ее протяжении и разбили их в пух и прах. Рим­ская армия была уничтожена, и эта победа дос­талась Ганнибалу почти даром.

Теперь путь на Рим был открыт. Если у Ган­нибала и был соблазн сразу идти на Рим, то он ему не поддался. Он не имел осадных орудий, а римские стены были прочными и дух римлян не­укротим. Если начать осаду, его армия потеряет всю свою силу.

У Ганнибала оставался единственный шанс: поднять против Рима всю Италию. В прошедшее столетие итальянцев завоевывали постепенно, и они не имели пока римского гражданства. Если они узнают, что римлян разгромили, то, возмож­но, начнут бороться за свое освобождение, и Ган­нибал предложит им не власть Карфагена, а самоуправление.

Первая из его побед — в двух сражениях на реке По — убедила практически не покоривших­ся римлянам галлов, но даже вторая победа, у Тразименского озера, не убедила долгое время подавляемых итальянцев. Ему нужна была тре­тья. Пока все выглядело так, будто римляне не предоставят ему такого шанса, поскольку наибо­лее предусмотрительные из них советовали избе­гать боевых действий и дать армии Ганнибала развалиться самой по себе. Это была тактика не из легких для гордых людей, привыкших к побе­дам, и вскоре их убедили сделать еще одну по­пытку.

Ганнибал продолжал двигаться по Италии на юг, демонстрируя презрение к могуществу Рима, и в 216 г. до н. э. еще одна римская армия, са­мая многочисленная, начала преследование. Она нагнала его у Канн, города на берегу Адриатичес­кого моря примерно в 200 милях юго-восточнее Рима.

По численности римская армия почти вдвое превосходила армию Ганнибала — 86 тысяч про­тив 50 тысяч — и жаждала ввязаться в драку. Ганнибал решил уступить прихоти римлян. Он выдвинул вперед пехоту, поставив ее дугой, и, когда римляне пошли в атаку, пехотинцы начали медленно отступать назад, сначала прямыми ря­дами, а потом в виде обратной дуги.

Все это время фланги войск Ганнибала остава­лись на месте. Видимо, рвавшиеся вперед римля­не не обратили внимания на фланги. Казалось, передовые части в центре фронта отступают, нуж­но нанести только еще один удар, и тогда Ганни­бал будет уничтожен. Но Ганнибал отлично знал, что делал. Он тщательно контролировал ситуа­цию и позволил передовой линии прогибаться в обратную сторону, пока разъяренные римляне не оказались в мешке, окруженные с грех сторон воинами Ганнибала. И только тогда Ганнибал подал сигнал. Фланги сомкнулись, и карфагенская кавалерия, стоявшая широким кольцом, ринулась в затягивающееся отверстие мешка, чтобы не дать римлянам уйти.

И снова римлянам устроили кровавую бойню. Битва при Каннах представляет собой, возможно, величайший в военной истории образец полной победы малочисленной армии над превосходящи­ми силами противника. Все решил военный гений единственного человека — Ганнибала. Он сра­жался с римлянами четыре раза: у Тицина, Требии, Тразименского озера и у Канн — и каждый раз одерживал грандиозную победу.

Когда Ганнибал выиграл битву при Каннах, казалось, весь план, который разработал и так великолепно проводил в жизнь его отец, будет успешно выполнен. После его грандиозной побе­ды вся римская система в Италии действитель­но начала разваливаться. Некоторые италийские города стали переходить на сторону Ганнибала, это было таким же значительным моральным по­ражением Рима, как и военное поражение при Каннах. Более того, на сторону Ганнибала пере­шел морской порт Капуа, который можно было использовать в качестве надежной базы зимой 216 г. до н. э.

В чем он нуждался, так это в подкреплении. Ему нужны были свежие силы, новые воины, хо­рошо обученные и преданные Карфагену, ибо большинство ветеранов погибли. Разумеется, Ган­нибал использовал италийцев, перешедших на его сторону, и, вдохновленные его гением, они никог­да его не подводили, но ему нужно было много воинов. Он нуждался в продовольствии, в осад­ных орудиях. Все это могло прийти из Карфаге­на. Однако этого не произошло. Правившими в городе купцами овладело недоверие к Ганнибалу, боязнь, что победы сделают его всесильным на родине в ущерб им. Они утверждали: его побе­ды — свидетельство того, что он ни в чем не нуж­дается, и велели продолжать завоевания. Но Ганнибал был всего лишь самым великим полко­водцем всех времен, и никем более.

Римляне, хорошо усвоив урок, никогда боль­ше не воевали с Ганнибалом в Италии в чистом поле. Вместо этого они начали вести войны на периферии. Невзирая на угрозу, нависшую над собственным домом, Рим послал войска за грани­цу с целью покорить Сиракузы и вторгнуться в Испанию. Власти Карфагена, страшась потерять испанские серебряные рудники, направили под­крепление не в Италию, а туда.

Ганнибал, навеки преданный своему веролом­ному городу, воевал в Италии несколько лет, и его надежды таяли. Он ждал подкрепления, ко­торое так и не пришло, ждал раскола римлян, который так и не произошел, ждал случая для нового сражения, и не дождался. В 212 г. до н. э. Ганнибал оказался на самом юге Италии, захва­тив несколько греческих городов.

Ганнибалу приходилось рассчитывать только на помощь из Испании, которая оставалась на попечении его брата Гасдрубала. В 208 г. до н. э. Гасдрубал в ответ на призыв брата решил повто­рить подвиг Ганнибала десятилетней давности. Уклоняясь от встречи с римлянами, он провел свою армию через Испанию и Галлию, перепра­вился через Альпы и обрушился на Италию. На­конец Ганнибал получил подкрепление, но при условии, что он сможет соединиться с братом. Однако Ганнибал находился на юге Италии, а Гасдрубал — на севере. Гасдрубал слал Ганнибалу донесения, сообщая о плане передвижения и месте встречи. К несчастью, эти донесения были перехвачены и попали в руки римлян, поэтому они знали, где собирается быть Гасдрубал, а Ган­нибал — нет. И это явилось поворотным момен­том в войне.

Римляне объединили свои силы, рискнув оста­вить Ганнибала без присмотра, и встретили войс­ка Гасдрубала на берегах реки Метавр, примерно в 120 милях северо-восточнее Рима, на побережье Адриатики. Гасдрубал попытался уйти от сраже­ния, но не мог найти брод и потерял много вре­мени на его поиски. Когда брод нашли, было уже поздно. Римляне оказались рядом, он не был к этому готов, и неизбежным финалом стала пол­ная победа Рима.

Гасдрубал погиб вместе со своей армией, и весть об этом дошла до Ганнибала ужасным спо­собом. Римляне отрезали Гасдрубалу голову, при­везли ее на юг и подбросили в лагерь Ганнибала. Теперь Ганнибал должен был понять, что послед­няя надежда улетучилась, но он не сдался. Он отошел на самый юг Италии и держался там еще несколько лет. И даже тогда римляне не осмели­вались впрямую нападать на него.

Но появился новый римский полководец — Публий Корнелий Сципион, сын полководца, ко­торый дрался с Ганнибалом на реке Тицин. Отец мог погибнуть в том сражении, если бы его не спас сын, которому в то время было девятнадцать лет. Отец Сципиона погиб в 211 г, до н. э., сра­жаясь в Испании, и сын занял его место. Продемонстрировав талант великого полководца, он завершил завоевание Испании в 206 г. до н. э., через год после катастрофического поражения Гасдрубала на реке Метавр.

Сципион стал самым популярным человеком в Испании, хотя полководцы постарше и римские власти были настроены против него, так же как карфагенские власти были настроены против Ган­нибала. Сципион вспомнил, что сделал Агафокл сто лет назад, а Регул — полстолетия назад, и предложил направить войска в Африку.

Когда правительство Рима отказалось выде­лить для этой цели армию, Сципион призвал доб­ровольцев, и откликнулись тысячи. В 204 г. до н. э. он отправился в Африку. Когда он туда добрал­ся, затрещало по швам единство отечества карфа­генян. К западу от Карфагена находилась Нумидия, где сейчас расположено государство Алжир. Нумидия поставляла самую лучшую кавалерию для карфагенской армии, а ее царь Масинисса водил ее в Испанию. Однако теперь, после высад­ки Сципиона, Масинисса повел своих нумидийцев в лагерь римлян.

Очень скоро Карфагену стало ясно, что ему не устоять перед союзом римлян и нумидийцев и единственная его надежда — тот гениальный че­ловек, с которым так долго дурно обращались. Власти Карфагена затягивали переговоры со Сципионом и дошли даже до того, чтобы принять условия мира, которые он предложил, кстати вполне приемлемые. Но тем временем они посла­ли за Ганнибалом, и всегда верный Ганнибал от­ветил на их призыв.

Как только Ганнибал высадился со своими войсками в Африке, карфагеняне отвергли при­нятые ими условия мирного договора и пригото­вились к войне. От Ганнибала они ждали чуда и скинули свое бремя на его плечи. Ганнибал взва­лил на себя это бремя, но даже для него оно ока­залось слишком тяжелым. Те 24 тысячи воинов, которых он привел с собой, были италийцами, поскольку от великолепной армии, с которой он начинал свою карьеру, уже давно ничего не ос­талось. Сам он теперь был старым и уставшим, и ему предстояло столкнуться с одним из лучших полководцев. Против Ганнибала встал Сципион, и решающая битва произошла 19 октября 202 г. до н. э. при Заме, городе примерно в ста милях юго-западнее Карфагена.

У Ганнибала было 18 слонов, больше, чем в каком-либо предыдущем сражении, но они оказа­лись более чем бесполезны. Он начал битву с ата­ки слонов, но римляне стояли твердо и издавали трубные звуки, которые отпугнули слонов, и те повернули обратно, приведя в замешательство кавалерию Ганнибала. Всадники Масиниссы тут же пошли в атаку и завершили ликвидацию го­раздо более слабой карфагенской конницы.

После этого настал черед атаки римлян, на­правляемых умелой рукой Сципиона. Передовые отряды карфагенян, состоявшие из неопытных воинов, бежали, и только третья линия обороны, где стояли воины, сражавшиеся под командовани­ем Ганнибала в Италии, оставались непоколеби­мы. Они имели численное превосходство, но про­играли. За всю свою карьеру Ганнибал проиграл только одно генеральное сражение, и им оказа­лось сражение при Заме. Карфаген вынужден был сдаться без всяких условий, и 2-я Пуническая война завершилась. Великий план, придуман­ный Гамилькаром Баркой, закончился провалом, но не по вине рода Барки. Если бы Ганнибал имел у себя за спиной правительство, которое знало бы, как извлечь пользу из его побед, — родись он, например, римлянином, — он завоевал бы весь мир.

После Замы

После договора о мире, подписанного в 201 г. до н. э., Карфаген уже не воспрял. Территория Карфагена ограничивалась землями, непосред­ственно примыкающими к городу (что составля­ет северную половину нынешнего Туниса). Он сдал Испанию, Нумидию, свой флот, своих сло­нов. Ему пришлось заплатить огромную дань и согласиться передать свою внешнюю политику под контроль римлян.

Когда договор был подписан, Ганнибал возгла­вил управление Карфагеном. Это стало возмож­ным благодаря Сципиону. Многие римляне тре­бовали отдать им Ганнибала на растерзание, но Сципион настаивал на уважении гениального про­тивника, который, по крайней мере, всегда сра­жался честно, и на какое-то время отстоял его.

Все способности Ганнибала были направлены теперь на мирные дела. За пять следующих лет он реорганизовал финансы Карфагена, увеличил прибыльность и управлял делами так хорошо, что вскоре город ощутил темпы роста благосостояния. Он смог даже начать выплачивать дань Риму.

Римляне же воспринимали эти успехи с раз­дражением. Мало кто из них простил Ганнибала, и вскоре они уже сожалели, что поддались бла­городному порыву Сципиона. В 196 г. до н. э. в Карфаген прибыла римская делегация и обвини­ла Ганнибала в подготовке к новой войне. Ганни­балу удалось бежать на восток, туда, где у Рима были еще враги, и довольно могущественные.

Пока Рим и Карфаген увязали в своей эпичес­кой борьбе, восточные царства серьезно в нее не вмешивались. Македонский царь Филипп V ока­зал Ганнибалу некоторую помощь и даже направил небольшой контингент войск для сражения с римлянами при Заме. Для того чтобы помочь Ган­нибалу, этого оказалось недостаточно, но вполне достаточно, чтобы вызвать ненависть Рима.

Династия Птолемеев в Египте, наоборот, под­держивала дружеские отношения с Римом. Что касается империи Селевкидов, самой восточной, то она, казалось, игнорировала существование Рима и Карфагена, сосредоточившись на Азии.

В 232 г. до н. э., когда Ганнибал еще находил­ся в Испании, трон Селевкидов занял девятна­дцатилетний юноша, ставший царем Антиохом III. Он задумал воссоздать империю Александра и с этой целью начал расширять империю Селевки­дов в Малой Азии.

В 221 г. до н. э. Птолемей III умер, трон пе­решел к его сыну Птолемею IV. Антиох тут же решил взять реванш за победы Птолемея III, ис­пользуя сумятицу, неизменно сопровождающую приход нового монарха. Он начал захватывать столько владений Птолемеев, сколько мог. Приведя свою армию на Средиземноморское побере­жье, Антиох сразу же стал одерживать победы над местными гарнизонами. За четыре следую­щих года почти все, что когда-то было Ханаан­ской землей, оказалось в его руках.

Однако в 217 г. до н. э. Птолемей IV энергич­но взялся за дело и собрал большую армию, в которой имелось 73 маленьких североафрикан­ских слона. Ему не пришлось идти далеко. У Ра­фии, на самой границе Синайского полуострова, его ожидала армия Антиоха. Она не была столь велика, как армия Птолемея, но у нее было 102 крупных индийских слона.

Это было единственное значительное сражение в мировой истории, когда на одной стороне выступали индийские слоны, а на другой — афри­канские. Так как у Антиоха слонов было больше и они были крупнее, то в решающий момент они заставили отступить слонов Антиоха. Но не это решило исход сражения. Азиатов победили вои­ны Птолемея, и Антиоху пришлось ретироваться в страшной спешке, оставив Иудею и Финикию в руках Птолемея.

Существует апокрифическая библейская кни­га (Третья книга Маккавеев), которая описыва­ет, что якобы произошло сразу после этой битвы. В ней говорится, что Птолемей IV, воодушевлен­ный победой, вошел в Иерусалим, чтобы совер­шить жертвоприношение, как это сделал когда-то его отец. Но в отличие от отца Птолемею захоте­лось войти в святая святых храма, куда мог вхо­дить только первосвященник. Народный гнев и божественное вмешательство не позволили ему это сделать, и он вернулся в Александрию, по­клявшись отомстить. В Александрии он решил запереть всех евреев на ипподроме вместе с обе­зумевшими от алкоголя слонами. Однако боже­ственное вмешательство направило слонов на самих египтян.

Не стоит принимать все это всерьез. Третьи Маккавеи — явный вымысел, предназначенный, чтобы вселить мужество в евреев в пору гонений, рассказывая им о чудесном избавлении в про­шлом. Птолемея IV, каковы бы ни были его по­ступки, можно считать невиновным в замысле осквернить храм или совершить массовое убий­ство александрийских евреев.

Возможно, Антиоха и опозорило поражение в битве при Рафии и провал египетской кампании, но он быстро оправился. С 209-го по 204 г. до н. э. он во главе своей армии отправился в восточные провинции, восстанавливая вассальную зависимость земель вплоть до самой Индии.

Если Антиох и знал, что, пока он занимался великими и дальними походами, Ганнибал пытал­ся удержать свою армию на итальянском «каблу­ке», а Сципион завершал завоевание Испании, то вполне мог и пренебречь такими мелочами. Он поставил себе цель называться Антиохом Вели­ким.

Но потом и для него возник благоприятный момент на западе. В 203 г. до н. э. скончался Птолемей IV, трон унаследовал его семилетний сын Птолемей V. Казалось, что во времена прав­ления ребенка Египет окажется в состоянии хао­са. Антиох тут же заключил союз с македонским царем Филиппом V с целью напасть на Египет и поделить между собой добычу.

Пока две эти державы строили планы, как од­новременно напасть на Египет, произошла битва при Заме и Рим стал победителем. И теперь он злобно поглядывал через пролив, отделяющий итальянский «сапог» от Македонии. Филипп, по­мнивший о македонских воинах, сражавшихся на стороне проигравших в битве при Заме, отказал­ся от египетского плана и приготовился воевать с Римом, направившим в 200 г. до н. э. свою ар­мию в Македонию. Если бы Антиох правильно оценил сложившуюся ситуацию, он сразу же при­шел бы на помощь Македонии в борьбе против общей для них угрозы. Однако к этому времени он был занят Египтом.

Действительно, в 200 г. до н. э., том самом, когда началась война между Римом и Македо­нией, Антиох III одержал крупную победу в сра­жении при Пании, в 25 милях севернее Галилей­ского моря. Это был реванш, аннулировавший результаты поражения в битве при Рафии, кото­рая произошла семнадцать лет назад. Вся Иудея и прилегающие к ней районы были потеряны Птолемеями навсегда и оказались под властью Селевкидов. Так как евреи догадывались, что Антиох выйдет победителем, и поддержали его, с ними обошлись милостиво, и они не пострадали от смены власти, по крайней мере тогда.

Но после этого Антиох не попытался захватить весь Египет. К 197 г. до н. э. римляне одолели ма­кедонского царя Филиппа V и заставили Македо­нию принять унизительные условия мира. Антиох, не понимая, что, лишив Македонию помощи, помог тем самым усилению Рима, усмотрел в этом собы­тии шанс расчистить побольше территории для себя. Он начал захватывать области Малой Азии, ведя такие боевые действия, которые прежде озна­чали бы войну с Македонией. Но теперь мелкие государства Малой Азии обратились за помощью к новой могущественной державе — Риму. Рим на­правил Антиоху предупреждение и потребовал пре­кратить боевые действия и впредь воздерживаться от них, однако победоносный ныне монарх, считав­ший себя «Великим», не обратил на это внимания. Наоборот, в 196 г. до н. э. он послал войска в Европу, чтобы получить еще кое-какую выгоду от ос­лабления Македонии.

Тогда в 195 г. до н. э. пришел Ганнибал. Выз­ванный из Карфагена римлянами, он высадился в Тире и впервые в жизни увидел родину своих предков. Но намерение идти на восток не распо­лагало к сантиментам. Его враждебность к Риму не исчезла, и он искал Антиоха III, единственно­го в мире человека, у которого была армия, спо­собная (возможно) сопротивляться римскому колоссу.

Ганнибал встретился с Антиохом в Эфесе, на западном побережье Малой Азии, и предложил ему по-прежнему заниматься военной кампанией в Греции, а он, Ганнибал, тогда смог бы вернуть­ся со своими войсками в Италию. Антиох оказал­ся не столь дальновидным, чтобы согласиться на предложение Ганнибала, или посчитал, видимо, что сам справится с самонадеянными жителями Запада. Тем временем карфагенские власти, уз­нав о планах Ганнибала и испугавшись, как бы их самих за это не покарали, проявили малодушие и сообщили обо всем в Рим.

Римляне тут же направили миссию в Малую Азию, чтобы попытаться выяснить намерения Антиоха и Ганнибала и предостеречь их. Анти­оха, очевидно, не предупредили. Он послал еще больше войск в Грецию и направил в Тир Ган­нибалу приказ собирать флот для войны в Эгей­ском море.

К несчастью, самоуверенный Антиох недооце­нил римлян. Его экспедиционные силы в Греции были слишком малочисленны и плохо управляе­мы. В 191 г. до н. э. римская армия разгромила их у Фермопил, а Ганнибал не смог войти в Эгей­ское море, ему помешали корабли с греческого острова Родос, жители которого боялись Антиоха больше, чем римлян.

Раздосадованный Антиох ушел из Греции в Малую Азию, но римляне шли по пятам. В 190 г. до н. э. в Малой Азии он вновь потерпел пора­жение от римлян в битве при Магнезии, хотя армия Селевкидов была больше и имела слонов и верблюдов. Рассказывают, перед битвой Анти­ох спросил Ганнибала, достаточно ли этих сил для битвы с римлянами, и Ганнибал, проведя смотр готовности и расстановки войск, сухо сказал: «Даже самый алчный римлянин не потребо­вал бы большего».

Сражение при Магнезии стало концом для Антиоха; он принял условия римлян и покинул Малую Азию. Одним из условий было требование римлян выдать им Ганнибала, но у предвидевше­го это Антиоха хватило порядочности предупре­дить Ганнибала, чтобы тот вовремя скрылся.

Ганнибал сел на корабль и отправился на Крит, а затем в Вифинию, царство на северо-за­паде Малой Азии. Вифиния искала помощи Ган­нибала, потому что вела войну с соседним цар­ством Пергамом, союзником римлян. С помощью Ганнибала Вифиния начала одерживать победы, и Пергам позвал на помощь Рим.

Римляне пришли. Вифиния не отважилась подражать Антиоху, и Ганнибал понял, что на этот раз его выдадут. Это было в 183 г. до н. э., спустя тридцать пять лет после его перехода через Альпы. Ему было шестьдесят четыре го­да, и все, что ему, измотанному и уставшему, ос­тавалось в жизни, — это тюремное заключение, насмешки и брань римской черни и наверняка казнь.

Он избавил римлян и себя от этих неприятно­стей. Со словами «Давайте положим конец вели­кому беспокойству римлян, которые считают, что слишком долго и слишком утомительно ждать смерти ненавистного старика» он принял яд. Так ушел из жизни один из величайших в мире лю­дей и, вполне возможно, величайший полководец всех времен.